Полная луна, словно хозяйка небосвода, медленно и важно плыла средь ярких звезд. Рассматривая ночное небо, Вивиана сидела с Кендис в саду, рассказывая девочке милые, добрые сказки. Молодая женщина пыталась скрыть волнения, но малышка, услышав напряженные нотки в голосе своей спасительницы, удивленно подняла глаза: – Что-то случилось?

– Нет, моя девочка, все хорошо. Уже поздно, тебе пора спать.

– Но я не хочу, Вивиана. Можно я еще немного посижу с тобой? – дочь графа, взяв крохотное личико малышки в свои руки, внимательно посмотрела ей в глаза:

– В жизни будет еще много неприятностей, болей, ударов. Ты должна быть готова к этому даже в таком юном возрасте. Поэтому учись слушаться, покоряться, мириться с чужими решениями. Ради достижения своей цели порой приходится несколько раз проигрывать, падать, но потом вновь подниматься. Я хочу, Кендис, чтобы ты знала, я всегда буду любить тебя, и оберегать, но будь готова жить и без меня, – девушка, едва сдерживая в себе жгучие слезы, поцеловала малышку в пухленькую щечку, прижав к себе.

– Но почему ты мне это говоришь? Я вижу, что-то случилось. Прошу, расскажи мне, – умоляюще проговорила девочка, но Вивиана лишь улыбнулась: – Ты еще ребенок, тебе необязательно знать все жизненные проблемы. Узма! – из соседней беседки вышла заспанная служанка. В такие жаркие ночи женщина любила предаваться царству Морфея в саду, возле прохладного фонтана.

– Отведи Кендис в комнату и уложи спать, – египтянка поклонилась, и, взяв девочку за руку, скрылась за стеклянной дверью дворца.

Вивиана закрыла глаза. В такие минуты, когда она пребывала наедине с природой, девушка невольно вспоминала свою прошедшую жизнь. Сколько неожиданных поворотов, событий, людей, слез, улыбок… Все, что казалось таким сказочным, неестественным, теперь лежало у ног молодой женщины. Любовь, это прекрасное, хрустальное чувство, оно завладело сердцем леди Бломфилд. Она любила, и ее любили… Вивиана с тревогой посмотрела на небо, усыпанное звездами. Что ждет ее в будущем, там, в Каире? Молодая женщина знала, что за каждый подарок жизни нужно платить. Чем она заплатит за любовь?

Чьи-то шаги вырвали девушку из воспоминаний. Встрепенувшись, англичанка поднялась навстречу Джамилю. Обхватив тонкую талию возлюбленной, принц припал устами к ее спелым, сочным губам. Прохладный ветерок нежно трепетал волосы, ласкал кожу, соединял два влюбленных сердца. Словно изголодавшийся зверь, наследник страстно заскользил языком по напряженной, горячей плоти девушки, чьи ласки возбуждали мужчину еще сильней. С трудом оторвавшись друг от друга, молодой человек и Вивиана взялись за руки, продолжая дарить страсть взглядом: – Я так соскучился по тебе… Я хочу… хочу тебя… Твои глаза, волосы, руки, шея, все возбуждает меня, дарит нечеловеческую нежность. Ты – черноволосая бестия, свела меня с ума, – опустившись на лавку и поманив за собой принца, Вивиана, улыбаясь, проговорила: – Поцелуй меня, страстно, нежно, дерзко, там, как любишь, – лишь миг, и пламенные уста соединились. Пробираемая сладостной дрожью, девушка чувствовала, как язык Джамиль проникает все глубже, растворяясь в ее таинственной глубине, щекоча, подразнивая. Привлеченная каким-то шумом, молодая женщина вмиг отстранилась, приложив к губам принца палец: – Нас могут увидеть.

– Ну и что, дорогая? Ты – моя наложница, и я… – араб замолчал, увидев, как в глазах Вивианы блеснули не прошеные слезы. Поднявшись, девушка подошла к дереву, припав к нему всем телом:

– Да, ты прав, я лишь наложница, рабыня, которую можно целовать где-угодно. Разве не так, Джамиль?

Простодушно улыбнувшись, наследник подошел к Вивиане, обхватив ее за плечи:

– Прости, я так не считаю. Ты – мой мир, моя жизнь, без тебя этот свет кажется пресным и серым.

– Простите, – услышав чье-то покашливание, влюбленные обернулись. Возле беседки стоял Амбруаз. Виновато переминаясь с ноги на ногу, француз поклонился, грустно посмотрев на новоиспеченную сестру: – Я не хотел нарушать ваше уединение… Извините, если потревожил.

– Что он здесь делает? – недовольно буркнула молодая женщина, придержав Джамиля за локоть. Молодой человек ласково убрал нежные, тонкие пальчики возлюбленной:

– Как плохо ты отзываешься о брате. Мсье де Куапель – мой давний друг, и я решил, что вдвоем отправляться в такую поездку очень опасно. Он поедет с нами, – леди Бломфилд гневно отдернула руку, смерив принца таким взглядом, что у него по коже пробежал холодок:

– Ты мог бы хоть меня спросить. Джамиль, я не желаю с этим человеком ехать в Каир. Реликвия – это моя проблема, моя забота, и я не хочу, чтобы посторонние вмешивались в столь щепетильное дело.

– Это наше дело, Виви, поскольку мы – одно целое. Хочешь ты или нет, Амбруаз поедет с нами. Вскоре ты даже поблагодаришь меня за это. Хватит разборок. До рассвета мы должны покинуть Дамьетту. Вивиана, Амбруаз, надевайте плащи и ждите меня у черного входа. Я приведу лошадей, – принц направился к зубчатой решетке, ведущей в конюшню.

– Вы никогда не сможете мне доверять? Ведь так? – проговорил француз, застегивая у подбородка темное пальто. Вивиана, неловко поддавшись какому-то странному, родственному наваждению, улыбнулась:

– Мы ведь не чужие люди. И если больше не будет никаких интриг, я прощу вас, – тщательно спрятав волосы в капюшон и взяв маленький чемоданчик, наполненные нужными вещами и едой, девушка покинула сад, направляясь к лестнице, ведущей на нижние этажи. Молодая женщина едва запомнила череду коридоров и ступеней, по которым шла. Амбруаз, словно немая тень, шагал сзади девушки, а ладонь покоилась на рукояти кинжала. Француз поклялся защищать сестру ценою собственной жизни.

Наконец показался узкий проход, защищенный решеточной дверью. Вдыхая свежий, ночной воздух, дочь графа не заметила Джамиля и трех сильных лошадей, поводья которых принц сжимал в руке, затянутой перчаткой.

– Я уже заждался вас. Пора ехать, – девушка с наслаждением потрепала кобылку по гриве, припав лицо к ее сильной, мускулистой шее:

– Господи, это ведь моя сбежавшая лошадка. Как ты ее нашел?

– В ту ночь она сама прискакала к домику. Я подумал, что Птичка уже знает тебя и не подведет.

– Ее зовут Птичка?

– Да, я дал кобыле это имя из-за быстроты, подвластной только небесному созданию. Я поеду на Смелом, а тебе, Амбруаз, достанется конь по кличке Орел.

Трое всадников смело запрыгнули на коней, но впереди стояла непростая задача: проехать верхом через низкий тоннель, выходящий за пределы дворца. В каменном коридоре отсутствовал свет, а лошади могли испугаться темноты и запаниковать, привлекая ненужное внимание. Джамиль, успокаивающе поглаживая Смелого, обратился к своим соратникам:

– Я поеду впереди, несколько раз мне уже доводилось там бывать. Проход узкий, но кони пройдут. Самое опасное – это их громкое ржание и паника. По всему тоннеля висят железные колокольчики, ибо совсем недавно там находился рудник, правда, потом его опустошили, но колокольчики не сняли. Не дай Бог, конь зацепит хоть один, прибегут вооруженные люди шейха, охранявшие это место, словно святилище. Нужно быть очень аккуратными.

– Но дверь закреплена решетками, как их мы снимем? – вмешалась Вивиана, непонимающим взглядом скользя по крепким прутьям. Принц усмехнулся, и, спешившись, приложил ладонь к стене, после чего с силой надавил. Словно по велению волшебной палочки, решетки плавно поднялись, а дверь колыхалась из-за порывов ветра, будто призывая к себе всадников:

– Здесь спрятан секретный рычаг, но нужно немалое мастерство, дабы его отыскать. Ну что, друзья, поехали, – невесело вздохнул Джамиль, вновь запрыгнув на Смелого, который, только увидев беспросветную темноту, недовольно замотал гривой. Девушку передернуло при виде ужасающего тоннеля, из которого противно воняло сыростью, отходами и гнилью. Натянув поводья Птички, молодая женщина ждала, пока принц решится зайти в каменный коридор, лишь потом она последовала примеру наследника, пустив кобылу мирным шагом. Цепочку замыкал Амбруаз, едва державшийся в седле непокорного, озлобленного коня.

– Двери придется закрыть и опустить решетку, – слова араба прозвучали, словно приговор.

– Нет, Джамиль, прошу, не надо. Мы же совсем заблудимся в темноте, а если что-то пойдет не так? – запротестовала молодая женщина, чьи нервы были натянуты, как струна.

– Зачем мы вообще ввязались в это дело? Выехали бы через центральный ход, кто посмел бы остановить сына шейха, его любимицу и друга? – бурчал де Куапель, наблюдая, как Джамиль, не послушав Вивиану, нажимает внутренний рычаг. Испугавшись темноты и замкнутого пространства, кони заржали, застучав копытами. Несмотря на протест животных, всадники продолжили путь, аккуратно следуя за мусульманином.

Внезапно леди Бломфилд закашлялась от сырого воздуха и не заметила, как Птичка мордой уткнулась в стену, зацепив колокольчик. Раздался оголяющий звон, доносившийся изо всех сторон: – Нас заметили! Сюда скоро придут! – запаниковала девушка.

– Почему ты не сказал, что эти дьявольские вещи соединены, и если сработает один, его примеру последуют все?! – вскликнул Амбруаз, перекрикивая уже приближающиеся крики и топот ног.

– Не хотел расстраивать, но мы почти преодолели тоннель! Скоро выход! Вперед!

Подобно обезумевшим зверям, всадники рысью помчались по каменному коридору, подгоняемые ветром и свежестью, что шли от уже близкого выхода. Наконец в щели показался долгожданный кусочек звездного неба. Тяжело дыша, путники остановились, оказавшись за пределами ужасающего тоннеля.

Убрав холодной рукой локоны, прилипшие ко лбу, леди Бломфилд натянула поводья, повернувшись к мужчинам: – Куда теперь?

– От Дамьетты до Каира достаточно большое расстояние. Чтобы преодолеть его, понадобиться немало сил. Поедем через степь, так быстрее. Переночуем там, а к утру вновь отправимся в путь. До заката следующего дня мы покинем этот город. Через несколько дней прибудем в столицу. Вивиана, ты выдержишь? Нагрузка будет очень большая, спать придется на холодной земле под открытым небом, есть один раз в день, ехать ночью.

Девушка улыбнулась, похлопав Птичку по могучей шее: – Я и не такое терпела. Все будет хорошо. Вперед! – трое друзей бросились в путь, навстречу свободе, счастью и спокойствию, навстречу разгадке!

* * *

Египет, Каир, спустя четыре дня.

Путники устало спрыгнули с коней, оглядев постоялый двор, в который прибыли. Здесь повсюду сновали черноволосые мужчины, одетые в белоснежные гемлик, заправленные в мешковатые, яркие шельвар, слышалась турецкая речь, разговоры о могущественной Османской империи, которая во главе со славным султаном Сулейманом захватывала весь Запад и Восток. Безусловно, Египет, подчинившийся великому государству, постепенно становился его частью. В Дамьетте, несмотря на протест турок, еще сохранились останки арабского халифата, обычаи и законы тех времен, когда страной правила Мамлюкская династия, в щепки разбитая османами. Но здесь, в роскошной и великой столице, все становилось, как в Турции. Даже солнце казалось другим, будто бы оно также подчинилось великому султану.

Вивиана задумчивым взглядом окинула небольшие домики, прижатые друг к другу. Этот постоялый двор представлял собой совокупность разных зданий, одно из которых богатый господин мог даже выкупит на время. В дальнем углу находилось помещение для рабов, отделенное внутренними воротами, за пределами которых жили купленные люди. В каждом домике насчитывалось около шести комнат, но одна, самая лучшая, всегда оставалась свободной, дабы уважаемый паша-наместник всегда мог в ней остановиться. Гостиница также имела три кухни, несколько внутренних дворов и две конюшни, что было огромной редкостью.

К приезжим подошел юный конюх, который, поклонившись, вежливо спросил:

– Вам что-то нужно, господа? Вы приехали снять комнату? – Джамиль кивнул, и, взяв за поводья лошадей, подвел их к юноше:

– Отведи наших коней в стойла, накорми и позаботься об их покое, – интригующе улыбнувшись, принц вложил в руку молодого человека три золотых монеты: – Этого хватит?

– Разумеется, господин. Да возблагодарит вас Аллах за проявленную щедрость. Идемте, я отведу вас к управляющему, – владельцем постоялого двора оказался тучный, высокомерный араб, принявший новых гостей сдержанно и холодно. В почти черных глазах мужчины блеснул подозрительный огонь, когда он окинул взором Вивиану:

– Женщина не может находиться в одной комнате с двумя мужчинами. Это противоречит не только нашим правилам, но и самому шариату, – поведал управляющий, на что получил гневный ответ Джамиля:

– Прежде чем стыдить нас, нужно все подробнее узнать. Сия женщина – моя жена, а это ее родной брат. Мы имеем полное право жить в одних покоях, которые, к тому же, мы берем лишь на одну ночь.

– Но люди, состоящие в браке…

– Хватит! – резко прервал наследник и положил на стол тяжелый мешок, набитый деньгами: – Вот, возьми это. Здесь и оплата за комнату, и компенсация за так называемое «нарушение правил». Надеюсь, до завтра нас никто не посмеет побеспокоить, – лицо араба расплылось в улыбке: – Благодарю, господин. Вам достанется поистине королевские покои. Прошу последовать в комнату № 34.

Путники устало пошагали по хрупкой лестнице, оказавшись в длинном коридоре, дурно пахнущем резкими специями. В двух шагах находилась кухня, наполненная дымом от очагов. Принц тяжело вздохнул, открыв дверь комнаты. Покои, увы, им достались не лучшие. Вместо обещанной опочивальни с мягкими кроватями и огромным камином, друзья увидели какое-то военное, сырое помещение с тремя узкими койками. Пол, кое-как застеленный тростником, ужасно скрипел под ногами, единственное крохотное окошко выходило на соседний дом, слышалась брань кухарок.

Тяжело опустившись на твердую лежанку, Вивиана растерла занемевшую спину:

– Я так устала, что усну даже в сарае. А здесь вполне людские условия, – взгляд девушки заскользил по выбеленным стенам, ветхому, низкому потолку. Джамиль, скинув грязный плащ, достал из узелка оставшиеся припасы еды, и стал тщательно живать вяленое мясо, запивая его холодной водой: – Виви, ты отдохни, а я поищу верблюжьи стойла. Отправляться в пустыню на лошадях – огромная глупость. Амбруаз, позаботься о сестре, – француз кивнул, видя, как девушка окинула его злобным, презренным взглядом. Между ними до сих пор не было понимания и дружбы. Порой де Куапелю казалось, что он вторгся в чужой мир, созданный любовью, царившей между молодой женщиной и наследником. Жаркими вечерами, когда всадники останавливались на ночлег, мужчина с завистью и грустью наблюдал за счастливыми влюбленными и понимал, что такого у него никогда не будет.

Но сейчас француз внезапно поймал себя на мысли, что испытывает к Вивиане совсем другую любовь: не то страстное влечение, безумное желание обладать телом знойной красавицы, а тихое, нежное, родственное чувство, желание защитить, поддержать, стать крепкой опорой. Время меняет все, вплоть до нашего сердца. Де Куапель, с ранней юности проживавший в Европе, никогда не задумывался о дальнейшей жизни своего отца. Он, конечно, знал, что Лейб вновь женился, обзавелся прекрасными детьми, неплохо разбогател благодаря торговле венецианскими тканями, но это и все. Задумывался ли когда-то еврей, что случилось с его дочерью, жалел ли о своем страшном проклятье? Амбруаз с помощью Маддалены узнал, что Льюис возненавидел нежеланного ребенка, когда тот был еще в чреве матери. С трудом вырвавшись из губительного плена колдуньи, иудей, сам того не желая, подверг дочь ужасной участи. Он проклял ее, а значит, отдал судьбу в руки итальянки. Вивиана вырвалась из ужасной ловушки, но сможет ли она дойти до конца? Уничтожит ли ту, с которой не справился даже всепоглощающий огонь и клинки беспощадных воинов?

Голос Джамиля вырвал мсье де Куапеля из раздумий: – Так ты пойдешь со мной, или нет?

– Я?… Ах, да, прости, я что-то замечтался. Конечно, пойду, пусть леди Бломфилд отдохнет. Я подожду тебя в коридоре, – мужчина встал и, поклонившись Вивиане, словно своей госпоже, вышел из комнаты. Внезапно слух Амбруаза резанули нежные слова принца:

– Моя любимая, моя звезда, мое солнце и луна, ты очень устала. Поспи, а вечером мы придем. В этом постоялом дворе ты в безопасности, – девушка с наслаждением обвила руками шею наследника:

– Мне будет одиноко самой.

– В таком случаи, пусть останется Амбруаз. Любимая, пора уже простить его. Не забывай, что вас связывает родственный узел, разорвать который – великий грех. Безусловно, сей парень доставил тебе немало боли и страданий, но его верность и истинная любовь все искупили. Подумай об этом, Виви, – ничего не сказав, молодая женщина страстно поцеловала возлюбленного, после чего тот направился к двери.

* * *

Кахарман, заложив руки за спину, беспокойно мерял покои шагами, ожидая управляющего гаремом – Хакки-агу. Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Опустив голову и сложив руки на груди, в комнату зашел худощавый мужчина с немного резкими чертами лица и посидевшими волосами: – Господин, мое почтение.

– Хакки-ага, удалось что-то узнать о Джамиле? Вы обыскали его опочивальню?

Евнух почтительно кивнул, и, достав из-за пояса свернутый лист бумаги, протянул его шейху: – Этим лично занялась Айше-калфа. На столе принца мы нашли вот это. Письмо адресовано вам. Возможно, наследник написал, почему столь неожиданно покинул дворец, – араб, быстрым движением сорвав печать, стал читать: «Мой отец и повелитель, прошу прощения, что своим столь спонтанным и дерзким поступком я омрачил твое чело. Я знаю, что не имел права так поступать, но обстоятельства решили за меня. В ту ночь ко мне прибыл гонец от Эфенди Имадуддина Паши, поведавший, что в Александрии неспокойно и нужна моя помощь. Но дело, как сказал юноша, очень опасное и секретное. Никто во дворце не должен об этом знать. Я, как правоверный мусульманин и справедливей принц, решил помочь, но сначала я собрался пойти к тебе, дабы получить разрешение и благословение. Увы, в покои меня не пустили, ибо тогда ты находился с наложницей. Не желая обнажать тайную миссию, я бы вынужден отправиться в дорогу через тоннель, чтобы не объясняться стражникам у главных ворот. Со мной поехала лишь любимица Малиха и давний друг – славный Амбруаз де Куапель. Также мне удалось кое-что разузнать про преступницу Бахижу и Султаным Афифу. Я прошу тебя, отец, до моего возвращения не решай судьбы этих женщин. Я имею важную информацию, которая в корне изменит дело. Не гневайся на меня, повелитель, за самостоятельные дела.

С великим уважением, твой верный и преданный сын – принц Джамиль».

С облегчением вздохнув, египтянин положил на стол бумагу, повернувшись к управляющему: – Слава Аллаху, Хакки, наследник не предал меня. Вскоре он вернется во дворец. А, что там с отравительницами? Сознались в чем-то?

Управляющий покачал головой: – Увы, мой господин, молчат, словно рыбы. Бахижа постоянно рыдает, ничего не ест, оскорбляет стражников, а ваша жена…она напоминает бесчувственную мумию. Простите, но, мне кажется, лишь пытки вытянут из них правду, – араб тяжело вздохнул, и, похлопав Хакки-агу по плечу, произнес:

– Пытки – методы варваров. Я не собираюсь прибегать к такому способу. Скоро должен вернуться наследник, вот он и решит судьбы преступниц, ибо сыну я обязан жизнью. В гареме все в порядке? Как Лейла Ханум?

– Слава Всевышнему, женщина вполне здорова. Лекари говорят, еще месяц-два, и на свет появиться юный принц, – с улыбкой произнес управляющий, но, уловив печальный блеск в глазах шейха, вмиг посерьезнел: – Вас что-то беспокоит, государь?

– Афифа не хотела наших отношений, тем более, этого ребенка. Супруга говорила, что если я прикоснусь к Лейле, она убьет себя собственными руками. Эта наложница стала пропастью между мной и женой. Возможно, поэтому Султаным и решила убить меня. Я обязан казнить ее, но не могу. В глазах Афифы был такой огонь боли и страданий, что я понял – мои многочисленные измены медленно раздирают немного зажившую рану в ее сердце. Лейла родит ребенка, но потом отправиться в родной город.

– Правильно ли разлучать младенца и мать?…

– Правильно, так будет лучше для всех. Можешь идти, Хакки-ага, – мужчина, поклонившись, скрылся за дверью, а Кахарман еще долго смотрел на огонек тлеющей свечи.

* * *

Вивиана сладко потянулась и замерла. Через полуопущенные веки девушка смогла разглядеть чей-то расплывчатый силуэт, что приближался с каждой секундой все ближе. Когда же неизвестный опустился на край кровати, молодая женщина вскликнула и открыла глаза. Перед ней сидел удивленный Джамиль.

Тяжело дыша, Вивиана убрала с лица растрепанные волосы, с облегчением опустившись на подушку: – Ты напугал меня, – глухо выдавила девушка, с нежностью заскользив похолодевшими пальцами по лицу принца. Тот, взяв руку возлюбленной в свои ладони, поднес ее к сердцу:

– Любовь моя, прости, если разбудил.

– Ничего страшного. Который час?

– Уже рассвет. Ты проспала целый день и ночь. Виви, я вижу, как эта поездка утомила тебя. Тебе не нужно было ехать. Я справился бы сам, – дочь графа, усмехнувшись, села на лежанке, поджав под себя ноги:

– Ради этого я преодолела нелегкий путь из Англии в Египет, терпела лишения, боль, нищету, бросила королеву и предала родителей. Все мои действия сводились ко дню, когда я, наконец, смогу войти в пирамиду и прикоснуться к величественной реликвии. Раньше меня одолевал страх даже при мысли, что я окажусь в пустыне, наедине с беспощадным солнцем, сомнениями, наедине со смертью. Но теперь, когда появился ты, смысл моей жизни, моя страсть, любовь, все отрицательные чувства померкли. Мы вместе сразимся с жестокой судьбой, мы победим, и тогда звезда нашего счастья засияет на небосклоне, – наследник с благодарностью прижал девушку к себе и замер. В последнее время Вивиана очень похудела, осунулась, под глазами залегли синие круги. Во время поездки девушка очень часто жаловалась на головокружение и тошноту, почти ничего не ела, отчего ее силы иссякали на глазах. Джамиль надеялся, что любимой нездоровится просто из-за изнурительной жары и усталости, но сейчас, в этой прохладной комнате, леди Бломфилд вновь стошнило. Обхватив руками живот, англичанка перегнулась и выплеснула скудное содержимое своего желудка.

– Вивиана! – мужчина схватил девушку за плечи, когда та, что-то бормоча, едва не лишилась чувств. Взяв внезапно побледневшее, ледяное лицо леди Бломфилд в ладони, Джамиль тихо прошептал: – Что…что с тобой – облизнув пересохшие губы, дочь графа проговорила:

– Меня тошнит и рези в желудке.

– Тебе плохо от голода. Ты несколько дней ничего не ешь. Вот, возьми, – принц протянул девушке несколько спелых яблок, но при виде еды Вивиана закашлялась от нового позыва:

– Нет, я…, я не могу…, – молодая женщина обессилено вжалась в подушку, скорчившись на постели от адской тошноты.

– Потерпи, любимая! Я приведу лекарку! – Джамиль бросился на поиски врача, которого в такой час было очень трудно найти. Наконец молодому человеку удалось растормошить еще сонную лекарку.

Старуха, осмотрев Вивиану, несколько минут молчала, но потом с улыбкой произнесла:

– Поздравляю, слава Аллаху, ты беременна, – Вивиана прижала ладонь к губам, со страхом посмотрев на араба. Девушка ожидала увидеть на лице сына шейха недоумение или злость, но тот, расплывшись в улыбке, словно ребенок, захлопал в ладоши: – П…правда? Беременна?

– Да, господин. Это объясняет тошноту девушки и отсутствие аппетита. Но ты, милочка, все равно обязана есть ради ребенка. Вот, это настойка, предотвращающая рвоту и боли. Ты еще слишком молода, поэтому выносить малыша – нелегкая задача. Нужно как можно больше отдыхать и не находиться на палящем солнце.

Девушка обреченно вздохнула, с нежностью погладив еще плоский живот. Это неожиданное известие перечеркивало все планы. Отослав лекарку, Джамиль склонился над молодой женщиной, и, аккуратно поцеловав ее в щеку, проговорил:

– Надеюсь, ты понимаешь…

– Я знаю, что ты будешь говорить, но я не отступлюсь. Мы поедим в пустыню, – округлив глаза, словно при виде призрака, принц укоризненно покачал головой:

– Ты отдаешь отчет в своих словах? Виви, любимая, ты под сердцем носишь наше дитя, и обязана хранить его, как самый ценный клад всего мира. Неужели ты не хочешь этого ребенка?

– Дело не в этом, – дочь графа поднялась, и, приложив руку наследника к своему животу, тихо прошептала: – Этот малыш – плод нашей любви, я готова на все, лишь бы он родился здоровым. Но пойми меня, я не успокоюсь, зная, что надо мной все еще нависает смертельная опасность. Маддалена ослеплена болью от потери детей, и она не позволит мне родить. Лишь уничтожив ее, наша семья будет в безопасности.

– Я понимаю твой страх, но порой мне кажется, что это ты ослеплена местью. Ты свергла Афифу, теперь пришел черед итальянки. Откуда в твоем сердце столько ненависти и злости?

Вивиана улыбнулась, хотя глаза внезапно застелили жгучие слезы: – Я страдала, молила о смерти, корчилась от боли… Маддалена едва не убила меня, Афифа собиралась уничтожить нас, разлучить. В чем моя вина? В том, что я отчаянно борюсь со смертью, с судьбой? Не забывай, что ради нашего счастья я осознанно, своими руками подлила яд в вино, зная, что его выпьет Лиан, но не шейх! Я видела его смерть, страдания, крики!.. Думаешь, мне было не больно? Я не требую ничего, Джамиль, кроме твоей любви и верности, в ответ я готова дарить то же самое, но знать, что ты меня не предашь! – едва сдерживая рыдания, выпалила дочь графа. Девушка попыталась вырваться, но принц прижал ее к себе, и, гладя по волосам, стал шептать:

– Прости, я не хотел твоих слез. Я люблю тебя и всегда буду только с тобой. Мы вместе создадим наш счастливый мир! – внезапно раздался настойчивый стук в дверь. Вытерев слезы, молодая женщина отстранилась от араба:

– Ничего не говори ему о моей беременности, – наследник не успел возразить, как в комнату ворвался возбужденный Амбруаз. Вытерев пот с побагровевшего лица, француз опустился на стул, став быстро говорить:

– Вы не поверите, я такое узнал! Оказывается, пирамида «Аль-Царица» не простая. Все тайны этого сооружение знает одна старуха. Кто называет ее доброй прорицательницей, кто – злобной ведьмой, но в этой женщины находятся очень редкие книги и даже папирусы времен Древнего Египта! Каждая пирамида для нее – не просто постройка, а целый клад тайн и приключений! Ведьма живет здесь неподалеку, в бедном доме на окраине базара. Говорят, она ютится в одной комнатушке, тогда как книги и различные бумаги тысячами заполняют все остальные помещения. Старуху зовут Разан, но она кличет себя Рамлой, что в переводе с египетского означает «предсказательница». Гадалке пора уже на тот свет, но говорят, что она живет благодаря чарам, ведь ей уже перевалило за девяносто.

Запыхавшись, мсье де Куапель закончил свой рассказ, внимательно следя за выражением лиц друзей, на которых ни одна черта не шевельнулась: – И ты веришь в эти сказки?

– Вивиана, это не сказки, предсказательница и вправду может помочь нам. Но, а ты что думаешь, Джамиль? – принц простодушно пожал плечами, с улыбкой пригубив стакан с холодной, подсоленной водой:

– Не знаю. Мне кажется, Виви права. Сколько прорицательниц я видел на своем пути, и ни одна не сказала правду. Но, ради интереса, можно попробовать. Сегодня сходим к ней.

– И желательно не затягивать с этим, – ответила девушка, и, подойдя к небольшому окошку, стала расчесывать черные, как смоль, волосы: – Сегодня мы отправляемся в пустыню.

– В таком случаи, пойдем прямо сейчас, – путешественники направились к выходу, оставив на столе нетронутый завтрак.