Я Фома неверующий. Не поверю ничему, пока не увижу собственными глазами.

В детстве в перекидном календаре видела карикатуру на американцев. Муж с женой в остроконечных колпаках и халатах, с картой звёздного неба колдуют у телескопа. И издевательская подпись: что в век космоса отдельные граждане США ударились в средневековье и на полном серьёзе угадывают человеческие судьбы по расположению звёзд.

«И тёмный же народ», – думала я с превосходством. Мне было десять лет. Календарь (тот самый, перекидной) показывал начало семидесятых. Кто бы знал, что спустя 30 лет наша страна пустится во все тяжкие и по телевизору там, где раньше освещали новости культуры и сводки с колхозных полей, будут со строгими лицами передавать астрологические прогнозы. И работодатели будут выбирать работников, а мужья – жён, – по знаку зодиака. То-то нынче разводов 80 процентов, спасибо гороскопам.

Случалось в моей жизни кое-что по мелочи, но эти курьёзные случаи только больше укрепляли меня в моём здоровом скептицизме.

Тем летом мы строили дом. Я спала в крошечном предбаннике, где одной трудно повернуться, муж в машине.

Среди ночи меня разбудил стук в банную дверь, к которой я спала головой. Кто-то запертый внутри бани негромко, но настойчиво барабанил в дверь маленькими мягкими кулачками. Стук был негромкий, но настолько неожиданный и страшный, что я, отбросив одеяло, пулей выскочила на улицу.

Кто это мог быть?! Так тихо и малосильно могли молотить только детские кулачки! В бане! Среди ночи! Откуда?!

Набравшись духу, я вернулась в предбанник, надеясь, что мне показалось. Приникла ухом к двери… Стук был хотя и слабенький, прерывающийся, но настолько явственный, жалобный.

В баню я не заглядывала со вчерашнего дня. С утра ездили за стройматериалами, потом за продуктами, потом ещё куда-то. Вернувшись, поужинали и сразу разошлись по своим спальным местам.

В голове пронеслись самые ужасные мысли. Строители-шабашники похитили ребёнка… Закрыли в бане, пока нас не было. Среди ночи он проснулся или очнулся, и теперь просит помощи.

Бросилась к машине, растолкала, вытащила сонного мужа. На ходу объяснила, что произошло.

– Что ты выдумываешь, в бане? Домовой, что ли?

Рывком открыл банную дверь, посветил фонариком. Никого, кроме тазика с веником в углу. Перевернул таз, потряс веником. Никого. Я попросила посидеть рядом минут десять. И тут… Мы оба услышали тихий нетерпеливый, очень частый и мелкий стук кулачком в дверь. Она, дверь, даже слегка подрагивала. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Казалось, сейчас раздастся тоненький детский плач.

– Чертовщина какая-то… Постой-ка. Слышишь?

Гудок электровоза. В двух километрах от нас проходит крупная ветка железной дороги, составы идут один за другим. Стук и дрожь неплотно притворённой двери совпадали с постукиванием далёких колёс. Да это же вибрация! Как хорошо, когда всё объясняется родными, понятными законами физики!

…Впервые спала одна в новом, ещё не обжитом доме. Было жутковато, но кое-как уснула.

Меня разбудила бьющая в глаза яркая полоска света. На часах три ночи. Свет пробивался из-за двери в гостиной. Но я точно помню: я выключала бра в гостиной, даже на кресло в темноте налетела, до сих пор коленка болит. И там, в гостиной кто-то крадучись двигался. Половицы поскрипывали под чьими-то тяжёлыми шагами.

Воры?! И телефон, как на грех, остался в гостиной: не позвонишь, не позовёшь на помощь. Но как они попали в дом, если все двери изнутри заперты на засовы?

Или начались какие-то мистические явления? Свет сам собой включился… Лестница ходит ходуном. Какие-то предметы гремят, шастают по дому… Если выбирать между мистикой и грабителями – лучше первое, оно добрее.

В первую минуту я закуталась с головой в одеяло, как маленькая. Сердце тарахтело швейной машинкой. Потом сообразила, на цыпочках подбежала к двери спальни, подтащила тумбочку. Потом открыла окно, выглянула. Высоковато, но лучше с подвёрнутой ногой доковылять до соседей, чем ждать грабителей.

Или связать две простыни – до земли хватит… Пока гоношилась, то да сё, начало светать. Воры не спешили ко мне подниматься. Осмелев, я отодвинула тумбочку, выглянула… Никого. Подождала и потихоньку начала спускаться. В гостиной пусто. На всякий случай обошла весь дом, проверила запоры. Все целы.

Значит, это был барабашка. Или, скорее всего, мне пора ремонтировать дырявую голову, из-за которой я не выключаю свет. Я повернула рычажок на переключателе бра, погасила его и пошла себе на кухню ставить чайник. Как за моей спиной снова сам собой вспыхнул свет!

Уже понимая, в чём дело, смеясь над собой и ночными страхами, осмотрела пластмассовую коробочку переключателя. Винтики на нём разболтались, ослабли, и рычажок произвольно двигался туда-сюда. Захотел – включился. Захотел – выключился.

За спиной громко, тяжело скрипнула-вздохнула лестница. Да это же просто дерево усыхает! Ах, как всё упрощается при свете дня!

Однажды во дворе ко мне подсела соседка, выгуливающая шерстяной комочек-комнатную собачку. Разговорились.

Как раз накануне весь наш пригород видел зависший над гаражами, переливающийся разноцветными огнями НЛО. Все видели, кроме меня, какая несправедливость, вечно так!

И тут соседка выдала:

– А ведь ко мне приходят инопланетяне. Четыре раза уже были. Я боюсь об этом рассказывать: заподозрят, что я психически больна. Я только вам сказала.

Видно было, что она давно и мучительно носит эту тайну внутри себя, и ей невыносим этот груз.

Как я отреагировала? Состроила сочувственно заинтересованную мину – а сама немножко отдвинулась. На всякий случай.

И всё бы ничего, но в это же самое время в нашем пятиэтажном пятиподъездном доме ещё два вполне здоровых до этого мужчины начали утверждать, что за ними следят, и они среди нас. Причём один стал буйным, пытался покончить с собой и лечился до конца своих дней.

Чем объяснить это одновременное массовое (три человека на один дом) помешательство? Может, действительно нас навещали инопланетяне? Или кто-то безжалостно испытывал на живых людях психотропное оружие?

Конец восьмидесятых. В разгаре мода на экстрасенсов. Мы с подружкой отправляемся на выступление модного гастролирующего мага и целителя Анатолия К.

Мы заранее скептично настроены. В зале на нас нападает неудержимый хохотунчик. Изнемогаем от смеха, трясёмся, зажимаем рты под укоризненными взглядами соседей.

Смешно всё: как взрослый человек машет руками и завывает на сцене. Смешно, как по его команде люди старательно «собирают ягоды», «играют на музыкальных инструментах» (ты – волынка, ты – пианино), раскачиваются как деревья на ветру. Тучные тётеньки бегают и подпрыгивают на сцене, воображая себя маленькими девочками, воздушными гимнастками или бабочками.

Мы с подружкой сучим ногами, задыхаемся, плачем, киснем от смеха, падаем друг дружке головами на плечи.

– Просьба к зрителям не пугаться и не паниковать! Сейчас ваши ноги окутает могильный холод!

Все поджимают ноги: действительно, по полу гуляет ледяной сквознячок. Мы находимся в Ледовом дворце: видимо, помощники мага открыли вентиляционные окна. Могли бы придумать трюк посложнее. Мы с подружкой утыкаемся друг в друга, рыдаем, хрюкаем, повизгиваем: наше поведение уже неприлично.

С возгласами: «Ой, не могу!» – вываливаемся из зала. Среди порхающих на сцене тётенек мы видели золотозубую продавщицу из нашего магазина. Бойкая, неприятная особа: без зазрения совести обсчитывает и обвешивает даже детей. По дороге оживлённо обсуждаем: отчего гипнозу в первую очередь, как ни странно, доверчиво поддаются холодные, циничные, расчётливые особы? Поп-звёзды, крупные бизнесмены и политики?

«Жестокие люди вообще бывают крайне сентиментальны и плаксивы», – говорит подружка. Подтекст: мы-то не такие, пусть нас безбожно обманывают в магазине и мы по жизни последние лохушки – зато нас гипноз не берёт.

То, что человек напридумывал и нагромоздил вокруг неопознанного – большей частью лживо. Оно было оболгано и опошлено в тот момент, когда человек, свойственно своей природе, начал делать на этом деньги.

Представьте: чистая цветущая полянка, бил звонкий прозрачный родничок. Сюда не ступала нога человека. Пришли люди, вытоптали цветы, замутили, загадили родничок. Вот и здесь так же.

Потому что на самом деле рядом с нами или среди нас всё же что-то есть. И иногда приоткрывает перед нами завесу, впрочем, не позволяя за неё заглянуть. Рано ещё. Успеете. Или: это не про вашу честь. Не для ваших слабеньких мозгов. Тронетесь умом, отвечай потом за вас.

Каждый может припомнить необъяснимые странности в своей жизни. Взять меня: возмездие за дурную мысль или дурной поступок раньше наступало через десятилетия. Потом – через годы. Сейчас – может дать по башке через час или даже через минуту после необдуманно сказанного или сделанного.

Как будто кто-то невидимый распорядился: некогда рассусоливать. Цигель, цигель, время поджимает. Истекает он, ваш жизненный урок, а вы так ничему и не научились, лоботрясы.

Так вот, про «всё же что-то есть». Оба случая связаны, к сожалению, со смертями.

Рядом с моим домом стоит кирпичный дворец. Его построил работящий парень по имени Костя, бывший детдомовец. На вопрос, зачем отгрохал для себя одного трёх – а с подвалом и четырёхэтажную домину – отвечал, что мечтает о большой семье. Сам горе мыкал, так пусть у него будет много детей, и они по-человечески поживут.

Но не нашёл женщину по себе. Приходили изредка подружки, но под утро и уходили.

Моё соседское отношение к нему было более чем прохладное. У Кости была закрытая форма туберкулёза. И он лечился жестоким народным средством. Не буду говорить каким, оно отвратительно. Потому и отношение к нему было соответственное.

И вот однажды – шла первая декада февраля – мне приснился сон. Из тех, от которого просыпаешься, в ужасе перевариваешь увиденное, снова засыпаешь и видишь продолжение, услужливо, ровно с прерванного места. Такой многосерийный сон.

Так вот, мне снится, что я сплю и под моё одеяло тянутся цепкие худые, могильно ледяные руки. И судорожно пытаются ухватить за мои тёпленькие ножки – кошмар!

Я знаю, чьи это руки. Я изо всех сил отбрыкиваюсь и кричу: «Костя, убирайся! Ты рехнулся, Костя?!» Как это бывает во сне, я задыхаюсь, кричу, но не слышу собственного голоса. И меня никто не слышит и не может прийти на помощь. Я просыпаюсь, засыпаю – и по новой, то же самое… Ужас.

Спустя два дня ближе к обеду в наш пустынный маленький переулок приехала машина. Оттуда вышли люди, направились к соседнему дворцу: это приехали с Костиной работы, где его потеряли… И тут же один человек развернулся и резво побежал обратно: вызывать скорую, милицию. Поздно.

Выяснилось: два дня назад вьюжным днём Костя выпил с соседом и пошёл домой. Не дошёл каких-то пять метров до входной двери, упал и уснул – навсегда. Может, выронил ключ, не сумел найти в сугробе. Была метель, его примело, никто в эти два дня и не хватился. Рядом мы гуляли с соседками, ребятишки катались с самодельной горки.

В выходные я мельком выглядывала в окно в Костин дворик и думала: какие эти мужики неряхи. Среди зимы выкинуть прямо на улицу перед домом неопрятную кучку чёрного тряпья, вон её уже и снегом запорошило. А это был Костя.

Теперь, внимание: он замёрз в ночь с пятницы на субботу, когда я видела сон. Вот как это назвать? Главное, мужу не расскажешь. Сразу подозрительно спросит: а чего это он именно к тебе под одеяло полез? Ни к одной из соседок, а именно к тебе, а?!

…Давно уже я потеряла очень близкого, родного человека. Такого близкого, что до сих пор в не верю в произошедшее. Не допускаю в сердце и в голову.

Это нетрудно сделать: мы жили в разных городах далеко друг от друга. Внушила себе: он не даёт о себе знать, потому что заработался, с головой ушёл в свою физику и кибернетику. Он большой учёный, профессор, у него научные труды, открытия, лекции, практика. А я ему просто не звоню, не мешаю, не отвлекаю, не хочу отрывать от физики и кибернетики. Так я думаю, и можно жить дальше.

Так вот, приехав с похорон, я прилегла на кровать. Я не спала и не дремала, чтобы вы не думали, что это мне примстилось. К сведению: успокоительных таблеток не пью, ничего такого и не такого не курю. Напротив, была какая-то особенно, совершенно ясная голова.

Я стала неприязненно думать о вдове, жене погибшего. Да, именно: я считала, что он погиб, и погиб по её вине. В трагический момент она не только не протянула ему руку, но подтолкнула к могиле. Можно сказать: убила своими руками.

Как он её обожал, придумывал нежные, уменьшительно-ласкательные смешные прозвища. Она была для него всем на свете, даже, может, главнее физики и кибернетики. А она его предала. Предательница. Так я думала, лёжа на кровати.

Вот теперь можете надо мной смеяться и ёрничать, и подначивать, и сколько угодно упражняться в остроумии: не крепко ли я закемарила, не употребила ли перед отдыхом чего крепенького, и не пользовалась ли я раньше услугами мозгоправа? Нет, нет и нет.

В ту минуту, когда я мысленно жёстко обвиняла его жену, конец кровати – там, где лежали мои укутанные пледом ноги, – приподнялся. Будто кто-то рукой резко, рывком играючи поднял кровать, и рука эта была нечеловечески сильна. В течение полуминуты этот конец кровати кто-то бешено, в ярости сотрясал, так что я вцепилась в края, чтобы не упасть. И отпустил. Потом запрыгала прикроватная тумбочка, с неё упала и покатилась баночка с кремом.

«Хватит, хватит! Я не буду больше плохо отзываться о твоей жене», – пообещала я. Рассказала мужу. Он выслушал недоверчиво, покачал головой и посоветовал хорошенько выспаться после поездки. Расскажи мне кто-то подобное – я бы сама выслушала недоверчиво и с жалостью, и посоветовала пойти выспаться.

Но баночка с кремом – как она оказалась под кроватью?

Вот такие два случая, которые пошатнули во мне упрямого Фому неверующего. Теперь я не закатываю глаза и не кручу выразительно пальцем у виска, когда слушаю подобные истории. Хотя не исключаю, что многие из них нафантазированы слишком живым чужим воображением.

Только не мои истории, разумеется. Они-то чистой воды правда.