— Праздник без тамады? Ну, не знаю…

Я представила, как на другом конце провода родственница поджала губы. Типа, ну что с неё взять, всё не как у людей.

— Давай, — предложила, — я поговорю с Ниной Ефановной из бухгалтерии. Компанейская баба, занимается проведением вечеров по совместительству. И берёт недорого.

Вот, вот. Жизнерадостная шумная тётенька будет весь вечер терроризировать гостей: ни поговорить, ни расслабиться. Разбитый микрофон будет издавать визжащие звуки, как кастрюлей по плите, после неделю в ушах звенит. При этом, не дай Бог, окажется, что ведущая играет на музыкальном инструменте и считает себя обладательницей чарующего голоса. Пиши пропало.

А эти выуженные из интернета пошленькие игры, фанты, конкурсы, розыгрыши, сценки… Каждому гостю раздаются листочки с аббревиатурами: ВВС, СССР, МВФ и пр. Задача: подобрать лестные эпитеты для именинницы. ВВС — великолепная, весёлая, сияющая. СССР — солнцеподобная(!), сладкая, сапфир души моей…

Не уложились в одно слово? Налить виновникам штрафную! И снова: МВФ- милая, великолепная… Как, «великолепная» было уже?! Штрафную за повтор!

Потом, когда присутствующие проштрафятся, разогреются, порозовеют и ослабят галстуки и молнии на брюках юбках), можно перейти к более рискованным пунктам.

Вывести даму на танцевальный пятачок, заколоть со всех сторон прищепками (в интимных местах приветствуется). Мужчины с завязанными глазами обирают прищепки. Хохот, писк, дама бьёт по шаловливым ручонкам кавалеров… Прелесть как весело, особенно мужу дамы. Или объявить танец: чтобы пары не уронили зажатые между телами теннисные мячики. Кто уронит — штрафную!

Или вот ещё: присутствующие делятся на группы по половому признаку, садятся на стулья паровозиком. Тамада задаёт игривые вопросы. Дамы, отвечая, давят на «кнопки» — носы кавалеров. Те соответственно издают звуки: «дзинь-дзинь», или «ку-ку», или «пук-пук»… Главное — не повторяться. Все покатываются от смеха, вечер пролетает как одна минута…

Мы пойдём другим путём. Моим тамадой будет музыка. Сын-студент, морщась от омерзения (признаёт только рок), записал по моему заказу аж три диска, под завязку. Нейтрал, танцевальный винегрет, застольные песни.

Итак. Гостей встречает приятная ненавязчивая, приглушённая музыка, не более чем фон для общения. Под неё можно есть, пить, переговариваться, произносить тосты и вручать подарки. Танцевальные мелодии я хоть и назвала винегретом, на самом деле тщательно их отсортировала. Эти будут звучать уместнее в начале, эти — в конце. Быстрые, «прыгательные» чередуются с медленными, плавными: чтобы танцующие после африканских прыжков могли придти в себя, отдышаться, обмахнуться, остыть.

Подобрала самый разный ассортимент, учитывая вкусы и возраст приглашённых. От дореволюционных вальсов до ностальгических мелодий конца прошлого века. От танго тридцатых до современных отечественных и зарубежных эстрадных хитов. Для гостей в возрасте — цыганочка, Кадышева, Верка Сердючка.

С застольными песнями тоже всё понятно. Когда гости дойдут до кондиции, расчувствуются, и душа потребует песен — кто-то застесняется петь, у кого-то медведь на ухе потоптался. А любимым исполнителям с удовольствием подпоют все — караоке не надо.

— И ты за счёт музыки думаешь выезжать семь часов? С гостями, многие из которых в первый раз видят друг друга? Ну-ну, — глубокомысленно напутствовала родственница. В смысле, не желаешь слушать умных людей, пеняй на себя.

Я положила трубку и снова взялась за листок с расчётами. Вообще-то все большие и малые даты мы отмечаем дома: места хватает. Ужин обходится в пять раз дешевле, в десять раз — вкуснее, и в пятнадцать — здоровее, чем в общепите.

Но именинницей себя точно не почувствуешь. Сядешь в проходе с краешка стола и, как бобик, будешь вскакивать каждую минуту: принесли не ту тарелку, включили не ту конфорку, в суматохе сунули торт в микроволновку. Из пакета с замаринованным мясом торчит хвост кота… Не то, что вы подумали: он туда забрался, жрёт мясо и урчит от жадности.

А ночью в раковине гора посуды, а утром грандиозная уборка… Благодарю покорно, пускай будет общепит. Итак, следующий пункт — заказ блюд. Как это бывает обычно: на столах выставляют по пять видов эффектных недорогих салатов, бутерброды, канапе, нарезки, закуски…

Пока гости осматриваются, здороваются, рассаживаются, пока то да сё — всё это великолепие машинально пробуется, отщипывается, отламывается и исчезает незаметно само собой.

Когда подходит очередь горячих блюд, гости уже хлопают осовелыми сытенькими глазёнками, незаметно слегка распускают «молнии» на юбках и брюках и отодвигаются от столов, чтобы удобнее уложить на коленях набитые пузики. Какие там танцы.

Я поломаю стереотипы. Я — против гиподинамии, я — за небольшие европейские порции и здоровое питание. Стол будет ломиться от овощей и фруктов. Рыба — непременно, мясо — диетическое. Никакого холестерина в виде икры, копчёностей и картошки фри со свининой под майонезом. Стол выйдет значительно дороже, но здоровье того стоит. Потом сами спасибо скажут.

И вот сижу с девочкой-менеджером ресторана и растерянно листаю меню. Ресторан не санаторий, сказали мне, не специализируется на диетпитании. Порции стандартные, никто из-за меня раскладку пересматривать не будет. И вообще, раз я арендую банкетный зал, обязана заказать на каждого гостя блюд на сумму не меньше тысячи рублей. Из рыбного только филе лосося (скользящий взгляд по моему плащу и сапогам)… Дорого, потянете ли?

В результате, укладываясь в тысячерублёвый лимит, я заказываю: те самые пять видов салатов, нарезку из ядовито-розовых от нитрита ветчины, балыка и салями. Сдобные тарталетки в форме сердечек с красной икрой и громадным количеством пышно взбитого сливочного (сплошной холестерин!) масла. Сытный жульен с грибами и жирной курицей, свиные эскалопы, величиной с подошву, под майонезом… Что отстояла из здорового питания, так это свежую капусту с клюквой и овощной гарнир, оказавшийся впоследствии горсткой консервированных горошка, кукурузы и зелёной фасоли.

Ну ничего, зато у меня есть классные диски!

А за неделю до мероприятия муж попадает в больницу. Отменять праздник? Поздно: гости начинают съезжаться, ресторан потребует неустойку… Из Ижевска звонят с работы:

— Из-за тебя скомкали личные субботние планы. Значит, завтра к шести?

Язык не поворачивается сказать: «Вечера не будет». — «Конечно, жду».

«Шеф, всё пропало, всё пропало!!»

Помните рвущего на себе волосы и заламывающего руки Миронова? Нет, я не закатила истерики, когда ресторанный проигрыватель при запуске моих дисков снова и снова равнодушно высвечивал: «Ноу плэй».

Я только и сказала: «Провален вечер», — таким тоном, что девочка-менеджер тихо исчезла. Буквально испарилась, растаяла, вот только была здесь — и нет её.

Это она неделю назад горячо уверяла меня, что на их дивидишнике идут все RV-диски, сколько вечеров ни проводили — ни одного нарекания. Это потом мы обнаружим полтумбочки ресторанных дисков с пометками «не пошёл» и «не играет».

Все расселись. Произнесены дежурные приветствия, подняты первые бокалы. Гости деликатно ковыряются вилочками в креманках. Перезнакомила их друг с другом. Встали, «испекли» вокруг меня каравай, кого хочешь выбирай — и снова скромненько за столы.

Девочки из редакции с округлившимися глазами рассказали, как добирались: конец весны называется, метель стоит белой стеной. Встречных машин даже с зажжёнными фарами не видно. Двести километров дороги-серпантина, страху натерпелись… Гости вежливо поахали.

С тоской не досчитываюсь за столом двух ближайших подруг, на которых возлагала некоторые надежды: ну там провернуть пару игр, конкурсов, будь они неладны. Два прихлопа — три притопа, бег в мешках, прищепки, носики-кнопки… Ау, тамада, где ты?

В эту отчаянную минуту в дверях показывается… мой родненький домашний компьютер в полной комплектации: включая монитор, колонки и добела стёртую моей мозолистой рукой клавиатуру, даже «мышку» с ковриком. Всё это, отдуваясь, несёт редакционный водитель. Потом появляется муж Серёжа в тренировочном костюме, которому (мужу) и принадлежала идея с компьютером. Следом — возбуждённые, смеющиеся подруги — это они отпросили Серёжу у дежурного врача на три часика.

Уже через минуту первые пары плывут под «Изадору» и «Манчестер и Ливерпуль» в исполнении женственной Мари Лафорет. Потом гости зажигают под Тома Джонса и Любу Успенскую. Потом кавалеры смело вертят дам в «Кумпарсите» и «Памяти цветов»… Вечер покатился, как по смазанным рельсам. То и дело подходит кто-нибудь из гостей и заговорщицки просит скинуть музычку и на его диск. Триумф, триумф!

Ну а я пока могу с чистой совестью передохнуть и подумать о чём-нибудь приятном. Например, о том, что у издания, куда я пишу, и у меня юбилеи в один год!

Газета появилась в моей жизни три с половиной года назад во времена, которые бывали и получше: я разводилась с мужем, с которым прожила двадцать лет. Сын находился в самом подходящем для родительских разборок возрасте — пятнадцать лет. В знак протеста выкидывал такое — не приведи бог. Обвешался килограммами железа, отрастил лохмы, вырядился в чёрный балахон и берцы. Сочинял на синтезаторе музыку, под которую охотно солировала под окном наша овчарка Керри, а также окрестные псы. Сегодня он у меня умница и милый, очень серьёзный и рассудительный молодой человек.

Первой связующей ниточкой с газетой была редактор Виктория. До сих пор в недрах моего захламлённого почтового ящика лежит её первое сообщение, датированное, кажется, ноябрём 2006 года: что газета даёт моим рассказам зелёный свет. Ура, ура! Помню, первые месяцы я некорректно забрасывала Викторию требованиями заблаговременно ставить меня в известность, в каком номере соизволит выйти Его Величество мой рассказ. И она… аккуратно отвечала.

Не знаю более демократичного главного редактора Вадима Ш. Он никогда не поскупится на доброе, ободряющее слово. Он запросто общается с авторами, при этом сверхделикатен: «Художника обидеть может каждый». Если возникает недоразумение, лично терпеливо и обстоятельно на полстраницы объясняет, почему текст отложен в «долгий ящик». Когда я рассказываю о нём знакомым журналистам, они не верят: «В Москве таких не бывает».

Заместитель главного редактора Валентина Т… Героине рубрики «Нежного возраста», маме больного малыша из уральского города, понадобился «розовый» талон на лечение в московской детской клинике. И Валентина посылала письма, уточняла, что за талоны такие, и где находится больница, и когда их выдают, и выдают ли под честное слово, потому что за талоном придётся пойти ей самой…

Да и вообще не встречала более народной и отзывчивой газеты. Эта «последняя из могикан» с современным дизайном, содержанием и стилем, при этом сохранившая лучшие традиции советской периодики. На своих страницах, как за гостеприимным круглым столом под уютным тёплым абажуром, она собирает читателей разорванной, раздербаненной страны: из России, Белоруссии, Украины, Киргизии, Казахстана…

Можно вообразить, какие горы писем со всех концов бывшего СССР сюда поступают, какой колоссальный труд выполняют редакторы, корреспонденты, работники отдела писем, корректоры… Какими громадным запасом работоспособности, благожелательности и бесконечного терпения нужно для этого обладать!

Пожалуй, это единственное издание на просторах России, где искренно рады авторам без имени, авторам «с улицы».

Обратите внимание, почти все столичные издания в сносках высокомерно, отталкивающе, сухо отсекают малейшие поползновения пишущей братии: «В электронном виде работы не принимаются… Рукописи не рецензируются и не возвращаются… Редакция в переписку не вступает… Редакция работает только с плановыми авторами…»

Они очертили круг, в основном по национальному признаку, куда давно заказан вход чужакам.

Так и тянет провести аналогию со стервозными тётками-кондукторшами:

— Куда?! Автобус (журнал, газета) вам не резиновый. Вход только для своих. Для белых. Проверенных до седьмого колена.

А вот моя газета резиновая! Здесь вход для всех, здесь все свои: и беленькие, и чёрненькие, и малиновые в крапинку, и серые в полосочку… И это здорово!