Будда Из трещины на дне сосуда Вода текла неторопливо. И улыбающийся Будда Смотрел, как тихо плачет ива. Она склонялась так покорно Перед бушующим потоком И чашу жизни так упорно Древесным наполняла соком. Но опрокидывалась чаша. И странной силой побежденный Ствол превращался в пепел, сажу... Дух дерева освобожденный Из приоткрытого сосуда Мир созерцал неторопливо. И улыбающийся Будда Смотрел, как  умирает ива.        Сиреневый блюз Прозрачный вечер у ворот  Рассыпал брызги синих нот И белых бус. От звезд пылающих- свечу Ночь зажигает. Я шепчу: "Привет, мой блюз... Откуда ты?  Ты весь  промок... Забрось в далекий уголок Дорожный груз. Не стой печально у дверей, Входи, озябший, в дом скорей, Входи, мой блюз. Мы погрустим, потом споем... Дождя и сумрака- вдвоем Я не боюсь. Ты в платье звездное одет. Я жду тебя уж много лет, Мой тихий блюз. Какую весть из дальних стран Принес- надежду иль обман? Скажи мне, блюз, Зачем грустны глаза твои? Вновь о несбывшейся любви Поет мне блюз. И покрывалом на домах- Тревожный сон, а на губах- Сирени вкус. Последний взмах усталых век... В одной горсти печаль и снег Смешал мой блюз. И тихо гаснет в окнах свет, И небо шепчет мне: "Привет..." И я смеюсь. Томится вечер за окном И незаметно входит в дом, Как этот блюз.                    Сатурн В огромном дворце начинается бал,- Небесный ночной маскарад. Алмаз, изумруд, хризолит и опал,- Планеты в миллиарды карат Кружатся под звуки оркестра вокруг Блестящего Солнца. И вот Пред грозным владыкой склоняется вдруг Галантный придворный- гавот. И Солнце встает, покидает свой трон И вместе с изящной Луной Танцует беспечно. Ах, звёздный бонтон И счастья мотив неземной! А там, за дворцом, начинается брод, И высится грозно скала. В ней келья монаха-  невидимый грот- Темна, неприступна, мала. В ней мрачный Сатурн постигает закон, Что правит движеньем планет. Здесь нет ни постов, ни молитв, ни икон, Ни слез, ни веселья здесь нет. Доволен он строгою жизнью такой,- Трудами заполнен досуг. Но  что же смущает надменный покой? То бала доносится звук. Внезапно картины танцующих пар Пред взором его предстают. И кажется тяжким познания дар, И келья- не дом, а приют. Зачем эта жизнь, если нет в ней любви? Зачем он опять одинок? Ужель никогда не совьют соловьи Над ним свой поющий венок? Ужель никогда не расскажет вино О дрожи сомкнувшихся тел? О, боги! Доколе ему суждено Влачить сей убогий удел? И тёмной неистовой страстью томим, Идет ко дворцу, торопясь, Сатурн по болоту. И вьется над ним Метели унылая вязь. Всё ближе подходит к обители тех, Кого презирал до сих пор. Всё громче веселье, музыка, смех… Всё строже измученный взор. К монашеской келье дорога длинна… Покуда свеча не сгорит, Всё будет надменно стоять у окна Сатурн, как застывший гранит.             Апокалиптическое   Охрипшие ветры устали кричать  О страхе, о смерти, о боли, о боли!  Сын Божий снимает седьмую печать,  И падает с неба Полынь… И уголья  Вражды и насилия тлеют в ночи,  Готовые вспыхнуть огнем беспощадным.  И время органным рыданьем звучит,  И вздыбилось море чудовищем жадным.  И плачу печальной усталой Земли  Надменно внимают безмолвные звезды.  Из праха мы созданы,- знают они,-  И в прах обратимся мы, рано ли, поздно.  Страшна материнская тяжесть тоски!  С ней сын человечий расстаться не волен.  И ветры с Луной, растревожив пески,  Опять захлебнулись словами о боли.                  Джаз Рассыпают хрустящие звуки Барабаны, труба, контрабас. Бьют по клавишам черные руки, Веселится насмешливый  джаз. Головою качает болванчик: Пустота, медитация, дзен. Разлетается свинг- одуванчик, И хохочет лукавый джазмен. Белозубая скачет улыбка, И куда- то уносят меня Растворённые  в музыке зыбкой Пузырьки беззаботного дня. Исчезает раскрашенный броско, Кукловодом забытый вертеп. Остается лишь небо из воска И Меркурий, танцующий степ.                           Эльфийское Закатилась монета Солнца, и Луна распахнула свой глаз- любопытный, сияющий, детский… Запрокинутый профиль достиг полноты, наконец. Отряхнувшись от тяжкого сна, расцветают радостным блеском, поднимают головы дети Серебра и Воды. К ним стремится эльфийский гонец. Он в хрустальном  бокале несет дивный крем ароматного знания. Сьешь кусочек,- спадет с твоих глаз и души пелена. Легким эльфом взлетишь, расплескаешь вино мироздания, лунный танец станцуешь и выпьешь бокал весь до дна. Бусы радости снова нанижешь на ниточку времени, и, взлетая к Луне, ожерелье кинешь вниз- печальным и темным. Лови же, лови! Разорвется оно и внезапно- огнивом по кремню ли- Засверкают алмазные искры веселой и чистой эльфийской любви.                                   *  *  * Взяла гусиное перо… Таинственно мерцает пламя Вечерней смутою  Коро, Как сталь, блестят прожилки камня, И роза с острыми шипами- В руках хрустального Пьеро.         А в полумраке гулких сцен –         Прозрачный танец тихих слов         И чья- то тень, и шорох стен,         И запах дня, и пыль цветов,         И тяжкий плен полночных снов. Рубина сладкое вино Дрожит в руках. Два робких шага- И вот бумаги полотно Дымящейся залито влагой. И ненаписанная сага Скользит задумчиво на дно           Сознания...               *   *   *    Сегодня мой взор не к тебе  обращен, серебрящийся диск. Сегодня мной завладело мудрое жаркое поле. Грозно нахмурится ночь, выпуская меня из объятий. Выйду, вдохну, задохнусь... Терпкая горечь полыни напомнит мне о забытом,- не сбывшемся, не сотворенном. Растворюсь в легких жестах твоих касаний, о ветер, с тобой разделю печаль вечных странствий.                 Вдохновение Лазурное облако, необъяснимо Манящее,- как неизвестность, как тайна, Лазурное чудо, скользившее мимо, Ко мне на ладонь опустилось случайно. И Музы нежнейшее прикосновенье Во мне отозвалось мелодией бала. Лазурное облако лишь на мгновенье Коснулось души и взлетело, пропало..      Меркурий  Пьет вино  Меркурий юный,  Избалованный поэт.  И, пощипывая  Струны,  Сочиняет менуэт.  Невзначай  Слагает оды  И смеется над строкой,  И записывает  Ноты  Он ленивою рукой.  Стих рождается  Мгновенно,  Будто вспыхивает день,  Будто вальсы  Юной Вены  Над землей скользят, как тень.  - Люди смертные,  Потея,  Напрягают бедный ум.  Что за глупая  Затея-  Избавляться так от дум.  Как забавны  Сочиненья,  Что бесхитростный поэт,  Не боящийся  Забвенья,  Именует: мой сонет.  Ни к чему  Рыдать и плакать,  Ведь известно всем, везде-  От рыданий  Только слякоть  На линованном листе.  Улыбается  Меркурий:  «Боль и старость не для нас…  Шабашу  Словесных фурий-  Наш насмешливый отказ».  Разрывает он-  О Боги!-  Драгоценную тетрадь.  Надоели  Рифмы, слоги.  Нынче время- торговать.  Сочинитель  Многогранный  Преподносит нам сюрприз.  Что за прихоть?  Что за странный,  Неожиданный каприз?  Об искусстве  Позабывший,  Разорвавший все труды,  Будто не слагавший  Вирши,-  Встал в торговые ряды.  Неужели  Променял он  Свой изящный дар певца  На профессию  Менялы,  Свет Луны – на блеск кольца?  (Слышен тихий  Стон гитары:  Петь ужель не суждено?)  Продает купец  Товары:  Ткани, золото, вино!  Так невинно,  Так лукаво,  Да с приветливым лицом…  Восхищаемся мы,  Право,  Предприимчивым юнцом.  С равным пылом  Предлагает  Он и ткани, и стихи.  Впрочем,  Разница какая:  Те да эти – неплохи!  И зеваки  Раскупают  Моментально весь товар.  Видит Бог,  Не пропадает  Хитреца лукавый дар.                    *   *   * Мы никогда с тобой не будем вместе. Я ухожу, меня зовет дорога. На черный бархат наших встреч - разлука Легла, как снег,- печальна и легка. Мы проиграли обе в этой битве. И отступая за черту забвенья, Мы не узнаем, как любовь прекрасна, Мы не узнаем, как любовь горька. И не изведав той пьянящей боли, Тончайшей грусти и такого счастья, Что каждый миг подобен умиранью, - Мы не узнаем, как любовь нежна. Минуя ревность и обиды рифы, Удачно выжив после шторма гнева, Мы не узнаем, как любовь опасна, Мы не узнаем, как любовь страшна. И в тишине звенящего рассвета,- На той границе между сном и явью,- От сладкой боли будет задыхаться Не наша страсть, сжигая все дотла. Чужая нежность, осушая слезы, Чужого сердца ласково коснется, Но пребывая в темноте печали, Мы не узнаем, как любовь светла. А в небесах, в сиянии безмолвья, Далеких звезд невидимый оркестр Играет судьбами и созидает Вечность, Читая  звуки с нотного листа. Но мы не слышим музыки хрустальной. И укрываясь в подземельях страха, Мы не узнаем, как любовь прозрачна, Мы не узнаем, как любовь чиста. Струится время между наших пальцев. Все исчезает, даже не возникнув. И в наших душах, упустивших что- то,     Растет тревога... и сильней тоска. И расставаясь навсегда, навеки Теряя то, к чему не прикоснулись, Мы не узнаем, что любви нет края, Что мы- бессмертны, и что смерть- близка.           * * * Смеющийся день в бокалы вино наливает и смотрит, как огненный ливень падает вниз, по коже скользит и в моих замирает ладонях,- лукавый птенец, дитя покоя, тепла. Я слышу, как в синей траве собирает кузнечик свой маленький замок из белых кирпичиков сна. Один только ветер- и белая нитка дороги. Одно только небо - и тихое солнце во мне.                  *  *  * Сказочные кружева сирени В розовый закованы фарфор. А в лесу пугливые олени Слушают лягушек дикий хор. Сквозь густой кустарник еле виден Влажный, осторожный карий глаз: Не порвал бы тоненькие нити Тишины – певцов несносных бас. Музыка серебряных колечек Отразится  в зеркале зрачка. …И запляшет бешено кузнечик Под ужасной сеткою сачка.                  Мои друзья                                             " Douleur tu m'aimes..."                                                          Jean Cocteau Моя подруга боль, я знаю, меня ты любишь тихо, безответно, как любит терпеливая собака свою хозяйку, дом и конуру. Порою ты уходишь, обещая вернуться, возвращаешься... и вот опять вдвоем, опять ведем беседу о том, о сем, о жизни, о надежде, о вечности... о смерти, наконец. Моя подруга боль, ты не даешь скучать мне, ты так разнообразна, прихотлива... Не потому ль, когда ты вновь приходишь я тихо говорю: Входи же, боль. О, друг мой страх, и ты всегда со мною,- безмолвный, ледяной, угрюмый, темный, привычный, как дыхание, как сон. Ты принимаешь разные обличья, являешься ко мне под видом строгих родителей... иль в мантии судьи. А иногда приходишь в маске смерти, болезни, боли, старости... Порой - под видом вора, странника, убийцы, взбесившейся собаки, мотоцикла, насильника, начальника, соседа и странной тени вон за тем углом. Но чаще ты являешься – о, друг мой- в бесстрастной маске под названьем: жизнь. Входи же, страх. Подруга жалость, ты же, дорогая, должна сказать, весьма бесцеремонна. Встреваешь ты во все мои беседы, присутствуешь при встречах, расставаньях с собой, с мужчиной, женщиной, мечтой... Когда же я сержусь иль обижаюсь, ты тут же предлагаешь, как услугу, свои сужденья, доводы, резоны... Но и тебя люблю я и встречаю приветливо, как друга. Так входи, входи же жалость. Мой милый смех, ты ближе всех, ты лучше, умнее всех, вернее и надежней. Ты знаешь, как помочь мне, и когда бессмысленны, бессильны боль и жалость, когда поспешно отступает страх, приходишь ты, приносишь облегченье, и радость, и надежду, и покой. Входи же, смех. Мои друзья, мы вместе совершаем старинные нелепые обряды, которые какой-то весельчак назвал смешным и странным словом: жизнь. Хотя порой от вас я отрекаюсь и изменяю вам, дружа со счастьем, я все же вас люблю и точно знаю,- куда бы я ни шла, что б ни свершала, со мною вы всегда, повсюду, вечно: боль, страх и жалость, и мой тихий смех.                               Solitude Засыпает Земля, от потока воды занедужив, И внезапно тревога вонзает мне в сердце иглу. Из неясного шума дождя и серебряных кружев Одиночество ночи плетет паутину в углу. И пугливые шорохи стен задремавшего дома Незаметно сливаются с музыкой ветра и сна. За окном торопливо листает страницы альбома Любопытная гостья печали и снега- весна. Никому не нужна моя нежность... В объятьях разлуки Исчезают забытые тени друзей и подруг. Из увядших цветов расставания, грусти и скуки Одиночество сердца свивает свой замкнутый круг. И задумчивых призраков темные строгие лица, Отступив, отражаются в зеркале спящей Луны. Покрывалом прощанья на черные тени ложится Непонятное чувство печали и чувство вины. А тоска по себе, как и вечная боль, и тревога, И тоска по любви,- это все лишь изгибы пути. На полотнищах времени тихо сияет дорога, Та, что мне предстоит в одиночестве жизни пройти. Но неверное время, скользя невесомым потоком, Слишком быстро течет, слишком резко меняет свой нрав. Мне бы только успеть прикоснуться к небесным истокам, К одиночеству ветра, дождя, к одиночеству трав... Мне бы только найти и постигнуть искомую страстно Тишину бесконечных пространств и желанный покой, До того, как до сердца дотронется  тихо и властно Одиночество смерти своею холодной рукой. И увидев, как время струится меж пальцев и тает, Я смогу наконец подвести своей жизни итог. Слишком поздно и медленно в нашей душе расцветает Одиночества мудрости нежный печальный цветок... ...Мы- хранители боли, владельцы безмолвной печали, Мы играем с собою в опасные игры всерьез. Не познав завершенья, не помня того, что вначале, Исчезаем во тьме, распадаясь на атомы слез. И на тоненькой нити надежды смешно и убого Исполняем последний свой танец в звенящей тиши, - Неспособные видеть гармонию в творчестве Бога, Неспособные чувствовать святость парящей души. И в пугающей бездне, ведомые властной судьбою, Мы неслышно скользим мимо вспышек сияющих гнезд. Нас встречает однажды и тихо зовет за собою Одиночество вечности и одиночество звезд.            Лилит  Заливая светом залы,  Во дворце своем царит  Солнце… Преданны вассалы,  Лишь угрюмая Лилит,  Князем изгнанная, травы  Варит горькие в саду.  Ей, как видно, не по нраву  Жизнь у черни на виду.  И колдует, и хохочет,  И беснуется она,  И беду опять пророчит…  Что за сила ей дана?  Насылает ведьма порчу,  Нарушает ход планет,  Людям головы морочит  Блеском славы и монет.  Ею вызванные тени  Вновь тревожат мой покой.  Отгоняю мрак видений  Я дрожащею рукой.  И отравленное жаждой  Сердце ноет и болит…  В том краю изведал каждый  Хоть однажды власть Лилит.                           Дождь  Над почерневшею Землей колдует дождь.  Смывает маски с наших лиц осенний дождь.  Он видит много, но молчит,  Он знает все, но лишь стучит  По гулким крышам день и ночь,- печальный дождь.  Он видит, как друг друга ждут, как верят в дождь,  И как навек уходят- в ночь, уходят- в дождь,  Как в серых каменных домах  О стекла бьются боль и страх...  Он видит много, но молчит, тот мудрый дождь.  Из чаши неба влагу пьет звенящий дождь.  И как дитя, смеется тихо странный дождь.  Крещенный чистою водой  Из драгоценной чаши той,  Печаль и радость льет на землю светлый дождь.  И нет конца ему, он вечен, этот дождь.  Он в наших душах, в наших снах, осенний дождь.  Пока прозрачная вода  Не смоет горечь навсегда  С усталых лиц, он будет лить, бессмертный дождь.         Лунная сказка   Снова возвращается колдунья,  Мастерица песенок и снов.  В колдовское время полнолунья  Оживают души вечных слов.  Бабочки лиловые летают,  Разливают эльфы акварель,  Безмятежно что-то напевает  Пана серебристая свирель.  Эльфы превращают звуки эти  В сказочное кружево сетей.  И смеются призрачные дети  Над смешными играми людей.        Хочешь, я подарю тебе Чем измерить печаль и безбрежность Недоступной далекой мечты? Хочешь, я подарю тебе нежность, - Ту, что можешь понять только ты? Ночь зажжет нам венчальные свечи, И к звезде прикоснувшись на миг, Я увижу, как в зеркале встречи Исчезает мой черный двойник. Я сниму одиночества маску И забуду все темные сны. Хочешь, я подарю тебе сказку О сияющем царстве Луны? И вдвоем за серебряной дверцей Мы увидим влюбленности свет. Хочешь, я подарю тебе сердце, - То, что ждало тебя столько лет?    Нас окутает  в пору ненастья Тихой ласки изысканный мех. Хочешь, я подарю тебе счастье И звенящий безудержный смех? Мы познаем восторг обладанья, Ощутив безграничную власть Опьяняющей силы желанья... Хочешь, я подарю тебе страсть, - Этот внутренний жар и сплетенье Исступленно схлестнувшихся тел, Эту сладкую боль и смятенье Наших душ, преступивших предел? И вкусив заповедную сладость Откровенно податливых губ, Мы рассыплем искристую радость В отголосках серебряных труб. Но решив, что любви нашей лето Будет длиться века и века, Мы забудем-  в реальности этой Жизнь- изменчива, страсть- коротка. И однажды, причудливой тенью Отражаясь в зеркальных мирах, Я покину тебя... на мгновенье. Хочешь, я подарю тебе страх? Он придет, затаясь у порога, И посеет в душе исподволь Ожиданье беды и тревогу... Хочешь, я подарю тебе боль? Ты узнаешь, мой друг, ежедневность Этой боли, стучащей в виски. Хочешь, я подарю тебе ревность, Беспокойство и чувство тоски, Непонятную грусть и усталость, И пустой, ни о чем разговор, И неловкую тихую жалость, Не знакомую нам  до сих пор? И  внезапно- так резко и страшно- Упадет с наших глаз пелена. Отрезвления горькую чашу Мы осушим с тобою до дна. И в болоте обыденной прозы Мы утонем, тропы не найдя. Хочешь, я подарю тебе слезы, Бесконечные слезы дождя? Упованья, мечты, идеалы, Все исчезнет в потоках воды. Нам останутся лишь ритуалы Старой боли да новой беды. И теряя любовь, малодушно Мы отступим под натиском бед, Исполняя покорно и скучно Отчуждения тяжкий обет. А когда все намеки на чувства Мы сумеем из сердца изъять, В совершенстве освоив искусство Не понять, не простить, потерять,- Вот тогда, в откровенность играя,- Так жестоко и так невпопад- Мы себя же изгоним из рая... Хочешь, я подарю тебе ад? Что за темное страшное место!.. Каждый здесь- и хозяин, и гость. Здесь мы- врозь, здесь мы больше не вместе. Хочешь, я подарю тебе злость? Исхлестаем друг друга цепями Умирающей горькой любви, Словно звери, барахтаясь в яме, Утопая по горло в крови. И едва отыскав в этом тесном Лабиринте- доверия твердь, Упадем в расставания бездну... Хочешь, я подарю тебе смерть? Перед ликом распада и тлена Ощущая холодную дрожь, Мы запишем в анналах Вселенной Нашей жизни привычную ложь. И влача слепоты нашей бремя, Мы умрем... и воскреснем опять. Хочешь, я подарю тебе время, Безмятежно текущее вспять? Легковесных секунд быстротечность И бессонные волны песка... Хочешь, я подарю тебе вечность, Ту, что так недоступно близка? Мы не в силах принять нашу скудость И не слышим той вечности глас. Хочешь, я подарю тебе мудрость, Изначально живущую в нас? Озаренье протянет нам четки, И в орнаментах странной резьбы Мы увидим немыслимо четкий Сокровенный рисунок судьбы. Нам откроются тайны движенья Темноты, порождающей свет. Мы познаем закон притяженья Разобщенных далеких планет. И любовь неизбывной волною Смоет острое чувство вины, Принося нам блаженство покоя, Отрешенности и тишины... И тогда, осознав неизбежность Тех неистовых встреч и разлук, Я смогу подарить тебе нежность, Бесконечную чистую нежность, Невесомым касанием рук.                 Осень Ночь рисует печаль                 на лице уходящего лета И холодною кистью                 обводит морщины вокруг Озабоченных глаз,           (увяданья старинная мета...) Побледневшей щеки              и неясного контура губ. В разноцветный наряд          из листвы и серебряных кружев Одевается дочь            отступившего в битве Огня. И смеющийся дождь,            как монеты, швыряющий лужи, Разгоняет печаль             на лице уходящего дня.            Женское Какая странная тоска Разлита в воздухе тревожном. Дуга браслета так узка, Снять ожерелье невозможно. Напрасно пальцы над столом Конверт вскрывают аккуратно,- Бродяги, бросившие дом, Не возвращаются обратно.                Луна Забросил алмазные сети В бездонное небо рыбак. Жена и голодные дети Ждут дома... Потухший очаг, Поникшая ива у входа В убогий разрушенный дом... И, кажется, даже природа Смеется над ним, бедняком. Нет сил выносить эту пытку! Уж лучше неволя и плеть. Последнюю сделав попытку, Он тянет алмазную сеть. А в невод попала случайно Нежданная гостья – Луна, Решившая, глупая, тайно В ночи прогуляться одна. И смотрит рыбак в изумленьи На дивный пылающий шар. (Юродивый в дальнем селеньи Заметил тот странный пожар) Крепки шелковистые путы. Не вырваться… Слышит он вдруг: «Ужели ты злобный и лютый Мой враг? Или искренний друг? Ведь если отпустишь на волю Меня,- то получишь взамен Всех грез исполненье… и боле. Свободу – на грезы. Обмен. Открою тебе все секреты И мир мой сияющий,- тот, В котором пажи и кареты, Где нет ни обид, ни забот. В том призрачном ласковом мире Не знают ни зла, ни добра. Там эльфы играют на лире Из снега, цветов, серебра. Надежды мерцающий слиток, Мечты голубой водоем… Искристый любовный напиток Мы выпьем с тобою вдвоем И снимем невинности маски, Возляжем на дивный атлас. Пьянящие страстные ласки Лианой опутают нас… Там рады любому прибытью Луны, и отныне мой шаг Твоей путеводною нитью Послужит… А встретит нас Рак,- Мой верный, старинный помощник, Что ждет у небесной реки. Ужели те грезы, художник, Не стоят движенья руки?» И вот, очарованный речью, Рыбак разрывает свой шелк. И видит: безрадостный вечер Лампаду на небе зажег. Стремительной птицей светило Взлетело. Дорога длинна. В бездонную ночь уходила Далекая греза- Луна. …Сидит у поющего моря Любовник неверной Луны, Забыв о печалях и горе, И видит блаженные сны.                   *  *  * Р ом и пунш в хрустальные бокалы О сень разливает невзначай. М аленькие снежные кристаллы ( И м- увы!- неведома печаль) Ш елковые выткали узоры Н а полотнах черного песка. А кварель укрыла наши ссоры И неем прозрачного мазка. Д лится осень. Уж зима близка... Е ле слышен горький стон вина: Р адость встреч не исчерпать до дна.             *  *  * Какою светлою печалью, Небесной музыкой какой Наполнен тихий, изначальный, Непостижимый твой покой. Ему знакомы те мгновенья, Когда ломается слюда И плещет в сумерках забвенья Глубокой нежности вода.            *  *  *    Р озмарин золотой, О ракул цветов, М аслянистой водой И збалованных вдов Ш аловливо обнял Н апоследок меня. А лый бархат свой снял И нквизитор огня. Д рогнул сад. Правит бал Е дкий дым. И поник Р азоренный цветник.                  *    *    * Итак, Волна немыслимого жаркого безумья Вновь отступает прочь. Разрубленные ветви рук, Сплетенные, казалось бы, навечно, Отпрянули пугливо друг от друга, Засуетились жалко, торопливо, В надежде воссоздать былую стройность. И змеи разума свои открыли очи. Итак, Отхлынула безумная волна. Стеклянные холодные одежды Струятся складками, окутывают души,- Нагие в трезвом, резком свете дня. Уже бесстрастные, уже не мы, Поспешно надеваем сброшенные маски, А в прорези темно и страшно смотрит жизнь. Итак, Уже враги, уже чужие, Мы облачились в каменные ризы, Мы заковали в панцири сердца. Но под скрывающим лицо забралом Несбыточных мечтаний пелена Стекает каплями с опущенных ресниц И растворяется в безбрежном море слез... ...А семена планет, рассеянные в бездне, Ведут неслышный вечный разговор, И звезд неумолимое движенье Сливается в медлительный  волшебный танец.            Ощущение осени                                                          1 Уже подступили так близко печаль и усталость, уже приближается что- то. таящее смерть. И мертвые листья с деревьев срывает безжалостно осень и вместе с хмелеющим ветром смеется, смеется... Смотри: безмолвный ноябрь, владыка осенней дремоты, и звонкое солнце, и белое небо...  и дым.                  2 Земля засыпает... И все же я вижу- во влажную пашню миндальные зерна надежды бросает насмешливый бог. Не спи... А иначе- забвенье. Иначе- другие миры.      Ощущение разлуки                 1 Ты слышишь, песок утекает сквозь пальцы, его не удержишь, лишь ветер умеет свивать ожерелья, воронки слепые из пыли. Над осенью властен лишь ветер, один только ветер, не мы. Ты слышишь, слепящая пыльная лента танцует под музыку ветра и тихо смеется, и плачет, и горсти песка нам бросает в лицо. Ты слышишь, мой светлый? Ты спишь...             2 В том озере, наполненном прозрачной влагой, под куполом дрожащих век плывут песчинки, как осколки моей тоски. А безмятежная волна их поднимает, опускает на дно. И там они рисуют таинственные странные зигзаги... Спираль, уходящая в небо,  и где- то над нами (или во мне?)   звон падающих капель. Печаль, глубокая, как вода...                    *  *  *   Я сегодня, быть может, не вежлива,  Но ответь мне, всё знающий Бог!  Кто опутал- глумливо, насмешливо-  Нашу жизнь паутиной дорог?  Отыскать в этом кружеве мыслимо ль  Ту единственно верную нить?  Лики жизни – жестокой, бессмысленной-  Как с мечтою мне соединить?  Усмехнулся. На возгласы глупые  Нет ответа в театре теней.  Равнодушно старухи беззубые  Тянут пряжу мелькающих дней.  Кислота беспощадного времени  Выжигает узор на лице…  И бредут музыканты из Бремена,  Рядом с ними – в терновом венце…                     Петербург Азийским пыльным солнцем опаленный, Тоскует воздух. Тихая зима В ворота города вступает торопливо, И незаметно проскользнув дождем, В тени деревьев прячется лениво. От крыш ошпаренных отпрянул ветер душный, Вдали звучат однообразно, скучно Тягучие напевы муэдзина… Я вспоминаю, как осенним днем Вступала азиатским незнакомцем В холодные надменные туманы. Властители бессонниц и прозрений, Их царственное сосредоточенье Внушало опасение и робость. Дитя пустыни, чьи глаза привыкли К пескам, поющим лишь когда жара Прохладным сумеркам уступит поле боя, Ребенок Солнца, чьи сухие руки Ласкали выжженные умершие травы И горьким запахом надежды опьянялись, - С священным ужасом взирала, как небрежно Опустошается божественный сосуд С небесной драгоценной влагой. Поистине безумное величье,- Роскошный бал танцующих туманов В своем дворце устроил Князь Воды! И отражаясь в зеркалах- осколках, Разбросанных беспечною рукою По темному и влажному асфальту, Растерянно блуждала средь огромных Пространств, где звуки множились и глохли В пустых колодцах призрачных домов. И шаг за шагом следовали тени За мною величаво, неотступно,- То были тени умерших богов. Они кружились в бесконечном танце… Я слышала среди хрустальных звуков Их тихий шепот и прозрачный смех. Так незаметно путь мой направляли К Адмиралтейства золотому шпилю Невидимые циркули судьбы. И я предстала пред морским министром. Смотрел он недоверчиво и строго На дерзкую непрошенную гостью. То был неловкий первый миг знакомства. Как шпаги двух противников, скрестились Лучей вниманья узкие клинки. Насторожились, замерли, затихли Извечные соперники и братья,- Два древних бога: Солнце и Вода. Но вот стена слепого недоверья Вдруг рухнула  и дружеские руки Отбросили опасное оружье! Мы посмотрели тихо друг на друга, Ни слова не сказав при посторонних, И улыбнулись внутренней улыбкой, Внезапно осознав: свои!                     * * * Земля, ласкаемая ветром, одетая песком, омытая слезами облаков… Пылинка, утонувшая в своем подлунном горе, капля прозрачной влаги… Печаль без края… Тише, тише, не надо крика…                  Сумерки                        1 Смеющееся солнце засыпает. Густой туман окутывает землю. Я слышу шепот ветра и травы. И мир впадает в странную дремоту, В глубокое, как смерть, оцепененье, Которому как будто нет конца. Но все вокруг – иллюзия. Потоки Сияющей энергии струятся, Вдыхая жизнь в застывшие поля. И под покровом сумрачного мира Скрывается неведомый источник, Дарующий печальному – покой. Печаль… Тебя другим я оставляю. Врачуй их души. Я же с тишиною Наедине сегодня остаюсь.                         2 И кажется, еще одно мгновенье, Еще одно, безмерное, усилье, И я пресеку границы мира, Вернусь туда, откуда я пришла. Вода течет… И нет пути назад.        Иоганн Себастьян Бах Раскрыта настежь и ручью подобна, Душа впитала отраженье звезд. И россыпи алмазных птичьих гнезд, Как перстни, расцвели на месте Лобном. И ткут свои воздушные силки Парящие задумчивые грифы. Им ведомы иные сны и мифы: Любовь и страх равно им далеки. Ласкают ночь серебряные крылья, Тропой невидимой плывут меж лунных вех. Холодный и прозрачный тихий смех Спускается на Землю  звездной пылью. Молчи. Внимая знакам, слушай: Там с вечностью повенчаны сады. И памяти тончайшие лады Проснулись, музыки хрусталь обрушив. Сон или Нечто весьма изысканное                                                  С. Швейковскому Ко мне приходит в гости Сон,- Милейший юноша, поэт. Он в черный фрак a la bon ton Одет и смотрит сквозь лорнет. Его встречают у дверей, Он входит в залу, торопясь. -  Oh, mon ami! – Из-за морей Примчался я. – Ужели, князь? - Я проскакал полсотни лье, Чтобы увидеть Вас, ma chere! Блестит жемчужное колье, И наполняется фужер. Играет Штрауса квартет, Танцуют гости вальс – бостон, Скрипит начищенный паркет… Ах, этот бал! Ах, мой bon ton! - Какое милое touché, Вы не находите, барон? - Не правда ль, стол a la fourchet Весьма изыскан?  - Сам Нерон Не мог похвастаться таким. - Madame, откуда Ваш загар? Ужель из Канн? –Garcon, Аким, Изволь подать гостям сигар. И сизой струйкой вьется дым. Звучит пленительный Моцарт, Затем Бетховен, а за ним- И Бах. Шуршит колода карт. И мы беседуем о том, О сем, о третьем, наконец… Смех и веселие кругом. Но где ж поэт?  И вдруг-  мертвец Ко мне подходит. В этот миг Все изменяется. – Нет, нет!- Я слышу собственный свой крик, Глухой и жалкий. Гаснет свет. Исчезли люди. Кончен бал. А из могил поднялся прах. И сердце ужасом сковал Холодный, дикий, мутный страх. И эту пытку оборвать Нет сил. О Боже, не могу Я ног от пола оторвать И все ж бегу, опять бегу!.. Я знаю, чувствую, что враг Все ближе… Слышу за спиной Его дыхание. И мрак Уже сгустился надо мной. Уже холодная рука Сжимает горло. Слышен стон. Щеки касается щека. Я обернулась. Это ж Сон! Вот он снимает свой парик И улыбается. Как гром, Звучит пощечина. – Шутник, Извольте мой покинуть дом! - Богиня, нимфа, Вы куда?.. Простите, не со зла, любя… Я просыпаюсь. Вот беда. На кухне хлюпает вода. Да чтобы черт побрал тебя!                    Ветер Налетел безудержным вихрем, Растревожил волны деревьев, Рассмеялся раскатами грома И исчез, унося в объятьях,- Листья! Листья! Листья!                   Испания Испания- жаркий рубин В ладонях жестокого мавра. Испания, слышишь, трубит Пронзительно рог Минотавра! Испания, меч обнажи И кровь нечестивцев багряным Вином к алтарю возложи. Твой лоб, непокорный, упрямый, И прорези темных глазниц, И ярких страстей одеяния, И сила измученных лиц Предстала пред Греком, Испания!                                    *  *  *  О, виола да гамба!  О, музыки звонкая медь! Не сокроет приметы любви звуков плотная сеть. О, доколе, виола, страдать, сомневаться, опять Безответное время терзать, поворачивать вспять, Отмечая на сердце рубцы еще ноющих ран, Видеть правду и все же лелеять блаженный обман, Давних встреч и прощаний цедить золотое вино… О, виола, сегодня - на миг!- мы с тобою одно. О, даруй мне, виола, свободу,  даруй мне покой, Исцели от любви мою душу своей ворожбой. Ты ведь знаешь заклятье, виола, ты можешь помочь! Забери меня прочь, в свою тихую звездную ночь. Там я стану спокойна, я стану прозрачна, как свет, Будто не было этих, печалью отмеченных, лет, Будто не было боли, тревоги, разлуки, тоски… Станут мысли мои, как хрусталь, и чисты, и легки. Станет тело мое невесомым, как ветер, как пух. Станет ясным мой разум, от скверны очистится дух. И тогда я вернусь в этот мир, нелюбимый Творцом, Потому что пойму, осознаю, что  это мой дом. Принимая страданье, как дань, снова жить научусь. Станет мерой моей  только счастье и  радость, не грусть. Так играй же, виола, прошу тебя, вечно играй! В твоей музыке – жизнь, в твоей музыке  – свет, в твоей  музыке – рай.                  *  *  * Я ли это живу и дышу? Или это мой черный двойник,- Озабоченный, жадный до сказок О пустых и ненужных вещах? Кто танцует опять в темноте, Прижимая к себе свою глупость, Свои страхи, мечты и желанья, Ожидание чуда и нежность, Одиночество, горечь, печаль?.. Я ли это? Иль кто-то другой Выпивает до дна мою радость И питает мгновеньями счастья Свою вечную темную боль? Чья же тень заслоняет мне Солнце?..            Все тревожно, все зыбко Вечереет…  И бренности сбросив оковы Окунается в сумерки мир все сильнее. Этот отдых ночной ему свыше  дарован…     Я иду, не спеша, по пустынной аллее. И плывет мне навстречу в холодном тумане Одиноко,  печально деревьев армада. И при свете неясной луны  амальгамой Проступает рисунок уснувшего  сада. Снова осень пришла…   Всё тревожно, всё зыбко… И  везде, и во всем- аромат увяданья. К облетевшей листве  с чуть заметной улыбкой Прикасается  смерть своей легкою дланью. Тихо плавится время…   И каплями ртути   Застывает оно на  вещах и предметах, Выявляя их смысл, проявляя их суть и Оставляя нам знаки свои и приметы. И течет по сосудам моим сладкой влагой Неизбывное чувство тончайшей печали. Вспоминаю я детство, мальчишек ватагу, Голос мамы, зовущий домой, и качели…                        Вспоминаю я то, что ушло безвозвратно, Что ушло в никуда и назад не вернется. И печаль эту пьет мое сердце так жадно И никак не напьется, никак не напьется… Да и может ли сердце насытиться болью? И способно ль оно отозваться на счастье? Я виною помечена,  словно невольно К этой гибели дней оказалась причастна. Я с виною срослась, будто с собственной кожей,  И не счесть мне её неприметных отметин. Как же жить мне всю жизнь с непосильною ношей: Я за всё и за всех в этом мире в ответе? Молчаливо иду я по листьям шуршащим, И печально поет вдалеке чья- то скрипка. Размышляю о прошлом и о настоящем… Всё неясно, как сон…   Всё тревожно…  Всё зыбко…                               Прощальное письмо В день, когда я уйду навсегда, будет сладко и тонко пахнуть жасмином. Это будет обычный будничный день, неприметный, подобный многим. Мир продолжит вращать скрипящее колесо повседневной рутины И, забыв обо мне, погрузится в свои рефлексии и монологи. Ты, конечно, тоже забудешь меня, без сомнения, тоже забудешь,- Не способно сердце людское скорбеть и печалиться бесконечно. Ты найдешь кого- то, найдешь непременно,- так устроены люди. Время- лекарь умелый, оно лечит всех, и тебя оно тоже излечит. Ну, конечно же, ты поплачешь немного, судьбу свою проклиная, Может год или два, а может и месяц (такое вполне возможно). А потом память обо мне- под влиянием скуки, гормонов и мая- Незаметно отступит во тьму, удалится поступью осторожной. Это, кстати, не так уж плохо, и я не в обиде на память людскую. Память- вещь весьма сомнительная и непрочная, ну, а впрочем, Даже если б смогли мы запомнить всё, состояньем рассудка рискуя, Есть ли в этом смысл? Ведь и память умрет, когда смерть нам поставит прочерк. А любовь… Что ж любовь? Это слово придумали люди… Зачем? Я не знаю … Может быть для того, чтоб избыть свое одиночество и тревогу. А возможно, затем, чтобы ею открыть врата вожделенного Рая И на Страшном Суде оправдать свою бестолковую жизнь перед Богом. Так и бьемся мы тщетно о стёкла Вселенной,- неприкаянных душ мириады,- И несем ненавистный свой крест, и томимся духовной и прочею жаждой. Одинокие дети Земли, мы скрываем тоску по теплу за бравадой, Прикрываемся маской цинизма, отчаянно жаждем чудес… И однажды Я приду к тебе невидимкою, прикосновеньем безудержно нежным, Дуновением ветра, весенним дождем, ароматом сирени цветущей. Ты меня не заметишь, не вспомнишь и не почувствуешь, конечно, Поглощённая думами об обыденном и о хлебе насущном. Тем не менее, что-то заставит тебя в этот теплый медлительный вечер Молча сесть у окна с сигаретой и с чашкой горчайшего кофе «Мокко». Ты посмотришь на звездное небо, нервно обнимешь себя за плечи, И, внезапно вздрогнув, скажешь: «Как холодно… Как одиноко…»                    *  *  * Эпохи вливаются в Вечность каплями туши, стекающей с кисти художника, имя которому – Время.