Харальд сын Торгрима стоял со Старри в толпе моряков «Скитальца», когда его отец делил команду на три группы, чтобы отправить на защиту кораблей, поэтому оказался среди тех, кому было велено охранять самый дальний корабль.

Он не хотел с ними идти. Хотел остаться с отцом, потому что чувствовал: отцу может понадобиться защита его меча. Он опасался, что Торгрим стал слишком слаб из-за ранения в Таре, и он уже был не так молод, как раньше. Харальд ничего не сказал, и, говоря откровенно, он вызвал бы на бой любого, кто посмел бы намекнуть, что Торгрим хоть в чем-то сдал. Да и сам Харальд не в полной мере разобрался в собственных чувствах. Он был не из тех, кто любит копаться в собственной душе. Харальд просто знал, что не хочет во время боя отходить далеко от отца.

Старри тоже не желал отходить от Торгрима, но совсем подругой причине. Казалось, что боги вечно посылают Торгриму испытания, и Старри хотелось быть рядом с ним. На шее Старри носил наконечник стрелы, которая раскололась о лезвие меча Торгрима за мгновение до того, как они ввязались в битву. Торгрим списал все на одну из тех странностей, которые порой случаются на поле боя, но Старри думал иначе. Он воспринимал это как недвусмысленное признание богов в том, что Торгрим — их любимец. Зачем еще им испытывать его, если они не хотели увидеть, как он докажет свою отвагу? Старри больше всего боялся тихо умереть в постели, но если он будет держаться рядом с Торгримом, этот его страх никогда не станет реальностью.

Никто из них не хотел отходить от своего капитана, но и спорить с Торгримом или ослушаться его тоже никто не решался, поэтому оба поспешили к дальнему кораблю вместе с теми пятнадцатью моряками, на кого указал Торгрим. Харальд, как всегда, стремился ввязаться в бой первым, но оказывался вторым. Первым всегда был Старри Бессмертный — с длинными руками и ногами, сильный, охваченный безумием. Они несколько месяцев провели в Дуб-Линне, ожидая, когда Торгрим выздоровеет, и за все это время Старри не видел настоящего боя, если не считать пьяных разборок в кабаках. А сейчас он поспешил ринуться в битву, как моряк бежит к жене после долгого плавания.

Харальд тяжело дышал, когда подбежал к тому месту на берегу реки, где был пришвартован корабль, но даже не остановился, шлепая по холодной, быстро текущей воде. Старри уже был на борту, исчез за краем драккара, когда Харальд ухватился за ширстрек и, подтянувшись, влез на борт. В такой ситуации правильнее было бы всем сначала влезть на борт, а потом вместе ринуться в атаку. Но Старри, разумеется, никого ждать не стал.

Харальд спрыгнул на палубу, вытащил свой меч — Мститель, пригнулся, сжимая щит в другой руке. С правого и левого бортов на драккар взбирались его соратники, но Старри уже стоял посреди палубы, замахиваясь топором с таким ужасным криком, который Харальд, как бы ни старался, повторить бы не смог.

Ирландцы были на корме. Они подожгли принайтованный к рею парус, он как раз занимался, и в отблесках пламени Харальд мог разглядеть изумление и страх на лицах ирландцев — они стояли неподвижно, словно деревянные истуканы.

Старри, сломя голову, бросился к ним, и даже если сами ирландцы еще не понимали, что последует дальше, то Харальд прекрасно знал. Он уже не раз это видел за тот год, когда сражался бок о бок со Старри. Берсерк спрыгнул с палубы, приземлился на ближайшую к корме скамью, но не просто приземлился, а припал к доскам, после чего выпрямился и бросился на толпу собравшихся возле юта воинов, размахивая топором.

Некоторым ирландцам хватило ума поднять свои щиты, когда Старри взвился в воздух. Старри сначала врезался в щиты плечом, замахнулся топором, а потом Старри, ирландцы, щиты — все превратилось в огромную шевелящуюся кучу на палубе.

— В бой! Вперед! Вперед! — закричал Харальд, размахивая Мстителем, и поспешил на корму.

Он не имел права командовать воинами, но другого командира над ними сейчас не было, и они послушались его, потому что он говорил как человек, обладающий силой. Потому, что он был сыном Торгрима.

В свете горящего паруса возникла суматоха, пламя распространялось вперед, пока Харальд с остальными спешили на корму. Харальд заметил блестящий от крови топор Старри: оружие взлетало и опускалось на человеческую плоть, но самого Старри, заваленного телами, видно не было.

И тут первый ирландец бросился на Харальда, их мечи встретились, зазвенели, как треснувший колокол. Мгновение они стояли, не двигаясь, скрестив мечи, а затем Харальд благодаря силе рук отбил клинок противника. Правда, ирландец сильно толкнул его щитом, но Харальд под давлением отступил назад, и ирландец, ожидавший сопротивления, споткнулся. Харальд заметил изумление на лице противника, мгновенное осознание ошибки, последней, которую он совершил, а потом ему на шею опустился Мститель.

Старри встал в полный рост. Ему удалось выбраться из кучи малы, вскочить на ноги с тем сверхъестественным проворством, с которым он двигался, и топор его описывал в воздухе огромные круги. Ирландцы отступили, пытаясь увернуться от него, но оказались зажаты в сужающейся кормовой части, как олени, загнанные на бойню. Если бы у них были копья или луки, они, скорее всего, повалили бы Старри еще до того, как он до них добрался, но Харальд догадался, что они не захотели брать с собой тяжелое оружие, собираясь бегать с лодки на корабль и обратно.

Пусть ирландцы явно испугались Старри, но ни сдаваться, ни умирать они были не готовы. Те, кого не достал карающий топор Старри, отделились от окружавшей его толпы, рассчитывая добраться до безумца, когда тот отвернется. Но Старри оказался не единственной проблемой. На корму двигался Харальд с дружинниками, выставившими мечи и щиты. А у них над головами прогорел рей и упал на ирландцев пылающей кучей дерева и парусины. Ирландцы отпрыгнули от горящей балки, и Харальд с дружинниками тут же ринулись на них.

Раздался треск, когда деревянные щиты ударились друг о друга, и затем звон мечей. Ирландцы стали выкрикивать оскорбления, что не имело ни малейшего смысла, поскольку среди нападавших только Харальд понимал, что они кричат.

Мертвые и раненые лежали у ног Старри, и теперь он взобрался на эту груду тел, чтобы возвышаться над толпой, и стал оттеснять дерущихся на корме, но для ирландцев, оказавшихся между ним и бросившимся в атаку Харальдом, сражение было закончено. Парус, рей и мачта были охвачены огнем: ирландцы смогли сделать то, для чего сюда прибыли. Отступая, продолжая обороняться, ирландцы стали перелезать через борт и прыгать в темноту. На фоне треска пламени и людских криков Харальд слышал приглушенный топот их ног, когда они запрыгивали в свои куррахи, привязанные поблизости.

— Остановите его! Остановите его! — крикнул Харальд, кивая на Старри Бессмертного, который намеревался последовать за ними.

Человек шесть нехотя схватили Старри за руки и ноги и втащили его назад на борт драккара. Тот лягался, кричал, вопил, испытывая невероятные страдания от того, что вновь вышел живым из битвы. Моряки команды пытались его удержать, что было непросто, но они по опыту знали, что вскоре это пройдет. Остальные выбрасывали горящие куски рея и паруса за борт.

Харальд смотрел, как пылающие останки, описав в воздухе дугу, подобно падающим звездам, гасли, коснувшись поверхности реки Литрим, но мысленно он был уже далеко от места сражения.

«Все это — ради сокровищ из Ферны, — подумал он. — Эти ирландцы, этот Лоркан… Ему также, как и Гримарру, не терпится до них добраться».

Вполне логично. Раз хозяин этой земли — Лоркан, тогда Гримарр отправится за сокровищем по морю. А если за сокровищами по морю отправиться не удастся, если сжечь его корабли, тогда он вообще не сможет начать их поиски.

«Но Лоркан не знает, где сокровища, как не знает и сам Гримарр, — раздумывал Харальд. — Одной Конандиль известно, где они спрятаны. Без девушки они никогда их не найдут».

При мысли об этом он почувствовал, как все внутри него сжалось и душу пронзила паника. Он бросился туда, где моряки сдерживали лежащего на палубе Старри. Он уже не так рьяно вырывался и сопротивлялся скорее по инерции.

— Старри! — крикнул он. — Ты должен пойти со мной! Если я не ошибаюсь, сражение еще не закончено! Вы все должны пойти со мной!

Ответа он дожидаться не стал. Он рванулся вперед, перескочил через борт, увяз в грязи, выбрался из ила и поспешил на берег. Харальд хотел отыскать отца, чтобы собрать всю команду «Скитальца», но решил, что времени на это нет. Вместо того чтобы искать Торгрима, он побежал по заросшему берегу реки, настолько ему знакомому, что он с легкостью находил дорогу даже в таком тусклом свете. Когда трава под ногами сменилась деревянным настилом, он сразу же почувствовал это через подошвы башмаков — значит, он уже добежал до деревянного тротуара. Оттуда он поспешил вверх по холму, к усадьбе Гримарра.

Харальд слышал, что за ним бегут остальные, оглянулся через плечо и увидел у себя за спиной Старри с окровавленным лицом и топором в руке. В этот раз он не мог бежать впереди Харальда, потому что не знал, куда они направляются.

Метрах в тридцати от берега реки настил поднимался на небольшой пригорок. Последний закрывал собой раскинувшийся внизу городок, но Харальд слышал, как кто-то приближается к ним. «Датчане», — догадался Харальд. Он замедлил бег и остановился, подняв вверх руку, чтобы бегущие сзади тоже остановились. Ни к чему им ввязываться в бой не с теми людьми.

На пригорке показались датчане с оружием и щитами в руках. Харальд заметил, как они удивились, наткнувшись на вооруженных людей, взбирающихся по деревянному тротуару. Они резко остановились, подняли оружие, и Харальд закричал:

— Нет! Послушайте! Это мы, со «Скитальца», норвежцы! Ирландцы напали на ваши корабли, и я подозреваю, что они намерены напасть и на дом Гримарра! За мной!

Один из датчан шагнул вперед — старик с уродливым шрамом на щеке. Харальд тут же узнал его, хотя они никогда не разговаривали. Старик, прищурившись, разглядывал Харальда, пока наконец его не узнал.

— Мы увидели пламя на кораблях, — объяснил он. — Услышали, что там дерутся. А вы куда?

— К дому Гримарра. Там тоже будет бой.

— Пойдете с нами, — сказал старик. — Мы не позволим, чтобы по нашему городку бегали вооруженные люди. Или вы знаете, что бой идет у реки, поэтому и бежите в противоположном направлении?

Они с Харальдом смерили друг друга взглядом. В другое время Харальд никогда бы не проглотил подобного оскорбления. Но сейчас он отчаянно желал, чтобы этот датчанин убрался с дороги, поэтому ответил:

— Вам, датчанам, нужно отдать честь быть первыми в бою. Ведите нас!

Старик со шрамом улыбнулся — едва заметной торжествующей ухмылкой, потом развернулся и побежал вниз по настилу, а за ним последовали его воины-датчане. Как только их поглотила темнота, Харальд начал взбираться на пригорок; за ним последовала его дружина.

«Тупой ублюдок…» — подумал он. Они бежали дальше, ночь становилась все тише, когда сражение у реки осталось далеко позади. Харальд уже видел впереди усадьбу Гримарра, и даже издали было заметно, что двери там нараспашку. Он побежал еще быстрее, еще крепче сжал меч.

Они добрались до крыльца дома Гримарра, но там былотихо — никто не дрался. Харальд толкнул дверь Мстителем. Огонь в камине угасал, но в его тусклом свете Харальд увидел распластавшееся на полу массивное тело Великана Гримарра. Рядом с ним лежали еще двое — датчане, которые пали в жаркой битве. Еще один скорчился у двери в луже крови, блестящей в отблесках пламени.

— Конандиль? — позвал Харальд. — Конандиль, это Харальд. Ты здесь? — Он говорил по-ирландски, но ответа не последовало. Харальд и не ожидал ответа.

Он отступил назад, туда, где ждали его остальные. Они увели ее к реке? Глупо же он будет выглядеть, если поведет своих людей к реке, после того как увел их оттуда к дому Гримарра.

И тут он заметил то, чего никогда не видел ранее. Огромные дубовые ворота в восточной стене, отделявшей форт от ирландских земель, были открыты. Не распахнуты настежь, а немного приоткрыты, чтобы в щель мог протиснуться человек, но когда Харальд впервые увидел эти ворота, они были заперты.

— Туда! — скомандовал он и поспешил к воротам, открыл их чуть шире и бросился в неизвестность.

Харальд догадывался, что если ирландцы были верхом, их уже и след простыл, но подобраться к стенам форта на лошадях и остаться незамеченными было бы очень сложно.

За стенами форта царила темнота, и Харальд не заметил признаков жилья. Из-за деревьев выползла луна, и виднелись только очертания холмов вокруг Вик-Ло и убегающая вглубь страны дорога. Харальд остановился, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте — заросли деревьев, стада коров датчан на полях. И тут он наконец-то заметил группу людей, спешащих по дороге.

Старри заметил их на секунду раньше Харальда. И закричал:

— Туда!

И, словно заяц, которого гонят собаки, он бросился в погоню.

— Осторожнее с девушкой! — предупредил Харальд, кинувшись за Старри. — Осторожнее с девушкой! — В голове у него промелькнуло видение: Старри в пылу сражения разит Конандиль вместе с остальными.

В свете луны что-либо разглядеть было сложно, тем более на бегу, но Харальд подумал, что люди, шедшие впереди, заметили их и приготовились к атаке. Казалось, что они остановились, рассредоточились, и Харальд догадался, что они развернулись и выстраиваются в линию, собираясь встретить новую опасность. Ирландцы находились всего в сотне шагов от них, и преимущество было на их стороне, потому что Харальда с его дружиной уже учуяли, а когда они подберутся на расстояние удара меча, их приближение уже не станет неожиданностью. Но это не имело значения.

«А вот и мы! Вот и мы!» — подумал Харальд, готовясь к сражению. Меньше чем через минуту они скрестят мечи и топоры, и страх, который его охватил ранее, растаял, уступив место странному спокойствию, знакомому ему по множеству битв. В голове у него возник образ, прекрасно ему знакомый, тот самый — кровавый и пугающий, который всегда возникал в его голове за секунду до сражения: как топор глубоко вонзается в его тело, прямо в том месте, где шея переходит в плечо, разрубая ему ключицу и хребет.

Харальд сосредоточился на этом образе и на том страхе, который он вызывал, хотя сам он не знал почему. Топор в голове, меч в животе — все это было страшно и могло с ним случиться, но по какой-то причине мысль о топоре, разрубающем его плечо, пугала его гораздо больше, чем любой другой смертельный удар. И этот образ почему-то всегда возникал за секунду до схватки.

Моряки со «Скитальца» уже преодолели больше половины расстояния, отделявшего их от противников, когда Харальд разглядел, чем те вооружены. Кто-то выставил щиты, но большинство их не имело. Было их немного, человек десять, наверное. Меньше, чем воинов со «Скитальца», но они не пытались отдышаться после стремительного бега, в отличие от Харальда.

«А вот и мы! Вот и мы!»

Старри первым бросился в атаку, высоко подпрыгнул, замахнулся топором, и в одно мгновение и он сам, и все те, кого он достал, превратились в темноте в единую копошащуюся массу. Но внимание Харальда привлек человек в центре, который был на голову выше остальных. В лунном свете блестело лезвие его большого топора — оружие викинга, не то, которым обычно дрались ирландцы. Однако по тому, как он его держал, было понятно, что воин умеет с ним обращаться.

«Лоркан…» — подумал Харальд. Это наверняка был Лоркан собственной персоной. Харальд слышал рассказы о нем, и этот человек, который высился впереди, как медведь, стоящий на задних лапах, казалось, полностью соответствовал сложенным о нем легендам. Даже несмотря на то, что при виде топора Харальд вспомнил все свои страхи, он немного свернул с дороги, чтобы оказаться лицом к лицу с Лорканом. Он не думал об этом, не решал, что должен лично сразиться с великаном, он просто двинулся ему навстречу, потому что не мог иначе.

До него оставалось каких-то шестьдесят метров, и Харальд очень устал, но в то мгновение, когда готовился к решительному броску на занявших оборонительную позицию ирландцев, он ощутил знакомый прилив сил перед боем. Лоркан стоял прямо перед ним, раскинув руки, и можно было бы подумать, что он собирается обнять Харальда в знак приветствия, если бы не огромный топор в его правой руке. В тусклом свете луны Харальд смог даже разглядеть черты лица противника: белую кожу, темные сверкающие глаза, окладистую бороду.

Харальд знал, как станет атаковать Лоркана, хотя заранее этого не обдумывал. Его тело отреагировало само, именно так, как привыкло за долгие годы тренировок. Будучи вторым сыном, опасаясь, что не выдержит испытания в бою, он много времени в своей короткой жизни провел в одиночестве, практикуясь с мечом, щитом и топором, как учил его отец, и придумывая собственные выпады.

Вот и выдался шанс. Когда до Лоркана оставалось чуть больше метра, Харальд подпрыгнул так высоко, как только позволяла его массивная фигура. Он ввязался в бой с воздуха, как поступал Старри. Но, в отличие от Старри, который первым грудью бросался на врага, призывая смерть, что, казалось, не спешила приходить, Харальд атаковал Лоркана иначе: оторвавшись от земли, он обеими ногами ударил Лоркана в грудь, вложив в этот удар всю мощь своих девяноста килограммов веса.

Даже тусклого света луны было достаточно, чтобы Харальд заметил удивление на лице Лоркана — тот искренне не ожидал такой атаки, что и стало одним из главных преимуществ Харальда. Лоркан взмахнул топором, но было уже слишком поздно, и Харальд это видел. Ноги Харальда врезались Лоркану в грудь, тот попятился назад, и занесенный топор повис в воздухе.

В детстве Харальд оттачивал этот удар на массивной сосне на краю отцовской фермы, пока не понял, что можно избежать травм, отрабатывая его на стогах с сеном. И сейчас, когда он напал на Лоркана, ему сразу же вспомнились деревья. Этот ирландец казался почти таким же крепким, как сосна, и Харальд, падая на землю, гадал, смог ли он вообще хоть как-то задеть здоровяка.

Все-таки задел. Он это увидел. Ему удалось сбить Лоркана с ног. И еще одна проблема с этим трюком заключалась в том, что он тоже оказался на земле, но сам Харальд это предвидел и смог встать на ноги гораздо раньше своего противника, который совсем не ожидал, что упадет.

Харальд быстро вскочил и двинулся на Лоркана, который все еще лежал на спине. Сжимая в левой руке щит, он пошел в атаку со Мстителем в руке, примериваясь, в каком месте пронзить массивное тело Лоркана. Но тот был готов встретить удар, несмотря на неожиданность атаки. Огромный топор описал дугу и раскроил бы Харальда пополам, если бы не застрял в его щите.

Харальд пошатнулся, но Мститель продолжал искать, куда ударить. Лоркан взмахнул правой ногой и ударил Харальда по руке, выбив из нее меч. В ту же секунду он вскочил на ноги и рывком высвободил из щита свой топор, расколов дерево.

Харальд увернулся от вновь обрушившегося на него топора. Он слышал свист разрезаемого лезвием воздуха. Харальд отступил. Мститель валялся где-то справа на земле, но он не мог отвести глаз от Лоркана, чтобы отыскать свой меч. Если он замешкается на секунду, даже на долю секунды, его голову раскроят, как дерево.

— Сукин сын! — в ярости взревел Лоркан, бросаясь вперед быстрее, чем Харальд ожидал от человека его комплекции, и рубанул топором.

Харальд поднял то, что осталось от его щита, и топор вошел в дерево, как и надеялся Харальд, и он повернул щит, чтобы вырвать топор из руки Лоркана.

Так, по крайней мере, он рассчитывал. Но вместо этого обнаружил, что вообще не может двинуть щитом; казалось, щит пригвоздили к мачте корабля. Таких сильных людей, как Лоркан, Харальду еще встречать не приходилось, и, как только он поймал себе на этой мысли, Лоркан отдернул топор, забирая с собой и щит Харальда. Последний, увлеченный перетягиванием щита, не заметил, как Лоркан замахнулся левой рукой, и осознал это только тогда, когда здоровяк ударил его кулаком в висок, Харальд пошатнулся и выпустил щит. Лоркан и все вокруг превратилось в размытое пятно.

Разум так и кричал ему: «Берегись! Ты на краю гибели!», — но Харальд слишком растерялся, чтобы хоть что-то предпринять, и просто пытался удержаться на ногах. Он чувствовал, как к нему бросаются со всех сторон, и Лоркан, который в следующую секунду должен был его убить, неожиданно отступил назад, защищаясь топором.

Взор его стал проясняться, как будто он сморгнул воду с глаз, и он увидел двух своих моряков, которые промчались мимо него и бросились с обеих сторон на Лоркана. Здоровяк ирландец, умело размахивая топором, держал их на расстоянии, пока они пытались пробить своими мечами брешь в его обороне — словно собаки, пытающиеся укусить медведя.

Харальд покачал головой и огляделся. Его дружина дралась плечом к плечу и уже одерживала победу. Ирландцы отступали, они сражались так неуверенно, как будто вот-вот собирались сдаться и бежать с поля боя. Харальд уже не раз видел подобное и сразу ощутил их настрой.

И тут он увидел Конандиль. Девушка стояла в стороне, там, где еще раньше стояли люди Лоркана, но теперь эти ирландцы дрались за свою жизнь и не обращали на нее внимания. Говоря откровенно, всем было на нее плевать. Харальд стремглав бросился вперед, обогнул группу отчаянных, безуспешно пытавшихся вонзить свои мечи в Старри Бессмертного, перескочил через распластанное на земле тело. Он схватил Конандиль за руку, а она удивленно взглянула на парня.

— Все в порядке, все в порядке, — успокоил ее Харальд и, уже открыв рот, вспомнил, что нужно говорить по-ирландски. — Мы спасем тебя, мы спасем.

И тогда эти слова стали правдой, как будто по волшебству, не успел он их произнести. Почти все до одного ирландцы повернулись и побежали в темноту. Один Лоркан не знал, что бой окончен, или не хотел этого допустить. Он продолжал реветь и размахивать топором, пока на него наседали норманны. Харальд видел, как здоровяк оглядывается, ища своих воинов и никого не видя.

Но вот и он сам, похоже, понял, что все кончено. Бывает, что человек должен стоять и сражаться до конца, но не во время ночной вылазки против превосходящих сил противника. В последний раз издав рык и взмахнув топором, Лоркан отступил, потом отступил еще, а моряки со «Скитальца» не стали его преследовать. Наконец между ирландцем и норвежцами образовалось достаточное расстояние, чтобы Лоркан мог повернуться спиной к своим врагам и скрыться под покровом ночи.

Харальд все еще держал Конандиль за руку. Теперь он взял девушку за другую руку и взглянул ей в глаза.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — Я рядом. Теперь ты в безопасности.

И тут, к удивлению Харальда, уголки губ девушки опустились, она сдвинула брови. Харальд хотел было спросить, не обидел ли ее кто, как вдруг она замахнулась правой рукой и изо всех сил ударила его по щеке.