Полумертвых стражников обнаружили незадолго до рассвета. Бриан Финнлиат, начальник стражи Тары, нашел их во время утреннего обхода. Те валялись у южных ворот, и вначале он принял их за пьяных, причем мертвецки пьяных, раз в такой холод они валялись в грязи под проливным дождем.

Бриан пнул вначале одного, затем второго, но не добился в ответ даже стона. Он присмотрелся внимательнее. При стражниках не оказалось оружия. А у одного из них на виске наливался огромный синяк.

Об этом немедленно известили Фланна мак Конайнга. Тот, кутаясь в тяжелый шерстяной плащ с капюшоном, проследовал за Брианом через крепостной двор. Стражников не трогали, чтобы Фланн мог оценить ситуацию. К тому времени рассвело, и Фланн заметил не только синяки у стражников, но и то, что при них не было оружия, и то, что южные ворота открыты.

— Что произошло ночью? — спросил Фланн. — Воры или чужаки дали о себе знать?

— Нет, господин.

Фланн посмотрел на ворота. Если бы кто-то постучал, а стражники, вопреки приказу, открыли, чужаки наверняка убили бы их, чтобы войти. Но в таком случае разве они не заперли бы ворота на засов? Открытые ворота стали бы поводом поднять тревогу. Их не заперли бы лишь в одном случае: если бы кто-то бежал из Тары и не мог задвинуть засов снаружи.

«Но кому это понадобилось? Если бы кто-то захотел, он просто взял бы и ушел», — размышлял Фланн, разглядывая неподвижные тела стражников.

— Чтобы убить их, одного человека было бы недостаточно.

— Да, господин. Вы уверены, что они мертвы, господин? — спросил Бриан Финнлиат.

Фланн с раздражением взглянул на него:

— Я предположил, что они мертвы. Ты не проверил?

— Э, нет, господин.

— Ну так проверь, чтоб тебя!

Стражники оказались живы. Невероятно, но их сердца все еще бились, а легкие дышали. Фланн велел отнести их в караульную, раздеть и уложить под шерстяные покрывала. Сам он беспокойно расхаживал рядом. Он не знал, как сообщить об этом Маэлсехнайллу, и решил подождать, пока будет о чем докладывать.

Один из стражников застонал и повернул голову. Фланн шагнул к нему в надежде на разговор, но гот еще не пришел в себя. Фланн снова зашагал взад-вперед.

Кто и зачем бежал из Тары?

Он резко остановился.

— Бриан Финнлиат, немедленно отправь людей проверить камеры фин галл.

Проклятье! Это очень плохо…

Один из стражников, очнувшись, что-то пробормотал, и тут же вернулся посланный Брианом человек.

— Фин галл, которого допрашивал Маэлсехнайлл, до сих пор в своей комнате. Он в плохом состоянии, господин. Второго, младшего, я не смог нигде отыскать.

Фланн мак Конайнг понурил голову и закрыл лицо ладонями, оценивая масштаб катастрофы. Затем он поднял взгляд.

— Оповести стражу. Готовьте собак. Мы должны поймать этого злодея.

Бриан Финнлиат начал отдавать приказы.

«Нужно сообщить господину Маэлсехнайллу», — подумал Фланн. Ему не хотелось этого делать. Ведь это они с Морриган решили, что фин галл нужно взять в заложники, и побег Харальда будет расценен как величайший просчет с их стороны.

Он подумал о том, какой властью над ним обладала Морриган, которая могла уговорить его на любую сумасшедшую затею. Она была сильной женщиной, порой слишком сильной, себе на беду.

Стражник на кровати застонал и открыл глаза, когда Фланн опустился рядом с ним на колени.

— Ты очнулся? — спросил Фланн.

Взгляд стражника заметался по комнате, а затем сосредоточился на лице Фланна. Выглядел он совершенно сбитым с толку.

— Кто сделал это с тобой? — спросил Фланн.

Долгое время стражник не отвечал, лишь смотрел Фланну в глаза, словно пытаясь вспомнить всю свою жизнь до текущего момента.

— Воды, — сказал он наконец.

Фланн нетерпеливо приказал напоить его, после чего стражник немного ожил.

— Кто это сделал? — снова спросил Фланн.

— Фин галл, — ответил наконец стражник. — Желтоволосый фингалл. Одетый как… монах.

Фланн кивнул.

— Но не один, — сказал он. — Он всего лишь мальчишка, он не сумел бы справиться с двумя стражами в одиночку.

— Нет, — согласился стражник.

— Кто тогда? Кто помог ему?

— Бригит. Бригит мак Руанайд.

Оставив трех мертвецов и пса валяться в грязи, они приблизились к дому, осторожно, почти крадучись. Ужас, который Бригит только что испытала, и убогое убранство грязной хижины ничуть не уменьшили ее желания согреться у огня.

Они подошли к двери, и Харальд поднял руку, делая Бригит знак остановиться. Она послушалась, плотнее закутываясь в плащ. Прекрасно понимая, что ее действия едва не привели их к смерти, Бригит была готова снова подчиняться юному викингу.

Харальд шагнул на порог, заглянул внутрь, посмотрев сначала влево, затем вправо. В обеих руках он сжимал тяжелые ножи. Рукоятью одного из них он толкнул дверь, раскрывая ее пошире, и вошел в дом.

Бригит ступила следом и остановилась в шаге от двери, пока Харальд медленно и осторожно осматривал единственную комнату хижины. В открытую дверь хлынули запахи из дома — капусты и рыбы, открытого очага, грязной шерсти.

Харальд вновь возник на пороге? со странным выражением лица. Его явно встревожило то, что он увидел внутри. Бригит нахмурилась и двинулась вперед, но Харальд заступил ей путь, и по его взгляду она догадалась: он не уверен, что ей стоит туда входить. Но дождь лил все сильней, а в хижине пылал очаг. Чтобы остановить Бригит, стремящуюся к огню, одного юного викинга было мало.

Она протиснулась мимо Харальда, который отступил в сторону, и с облегчением шагнула внутрь. В хижине было темно, ее освещали лишь слабые отблески пламени низкого очага, расположенного в центре единственной комнаты. Над ним с крюка свисал железный котелок. По углам лежали соломенные матрацы, покрывала и меха, стояли скамейки и всяческая утварь, которую можно найти в любой крестьянской хижине на берегах реки Бойн. Бригит наслаждалась теплом, пока ее взгляд не скользнул дальше. Она ахнула и прижала ладони ко рту.

С другой стороны очага лежали два мертвых тела, мужчины и женщины. Мужчина упал лицом вниз, так и не выпустив из рук дубинку — единственное оружие бедного рыбака. Женщина, лежащая рядом с ним, наверняка приходилась ему женой. Одна ее нога оказалась у мужчины на спине, ее невидящий взор был устремлен в потолок, а на платье огромным цветком запеклось пятно крови.

«Она, наверное, сражалась изо всех сил», — подумала Бригит. Разбойники, оставшиеся во дворе, не убили бы ее так быстро, если бы она не сопротивлялась.

Харальд что-то произнес извиняющимся тоном, стащил одеяло с матраца у стены и набросил на мертвую женщину, а затем подхватил ее тело и понес наружу. С мужчиной он проделал то же самое и вернулся в дом. Тень смерти окутала хижину, словно темная туча, но у огня было тепло.

Очаг догорел до углей и почти погас. Харальд взял палку и разворошил его, явно не имея понятия, что делает. Северяне не умели обращаться с земляными очагами. Бригит с уверенным видом взяла несколько брикетов торфа, уложенных у стены, и добавила их в очаг. Вскоре угли ожили, огонь проглотил топливо и заплясал, освещая комнату и лежащий в ней хлам.

Харальд подошел к двери и замер на пороге, оглядывая двор. У тех трех разбойников, которых они убили, могли быть друзья. Юный северянин стоял молча и неподвижно, с ножами наготове, сосредоточенный и внимательный. В этот момент он напоминал Бригит дикого зверя, хищника на охоте, настороженного, в любой момент готового прыгнуть на добычу или отбиться от врага.

Бригит понимала всю опасность ситуации, но пламя очага завораживало ее. Глядя на пляшущие и дрожащие языки пламени, она развязала плащ и отбросила его в сторону, чтобы высушить мокрое платье.

Она вся дрожала, сидя у очага, и вес мокрой ткани тянул ее к земле. Мельком она взглянула на Харальда — тот все так же вглядывался в пространство вокруг хижины, словно весь остальной мир перестал для него существовать.

Бригит заставила себя отойти от очага и выдернула одеяло из стопки у стены. Грубая шерсть пахла дымом и потом, зато была сухой. Быстро, не сводя глаз со спины Харальда, она стянула платье и позволила ему упасть у ее ног, после чего набросила одеяло на плечи. Оно было таким длинным, что подметало пол. Бригит шагнула обратно к очагу. Дрожь прекратилась, как только она согрелась под шерстяным покрывалом.

Бригит смотрела в огонь, дарящий тепло, но мысленно унеслась прочь отсюда. Ее разум запутался в беспорядочном переплетении событий последних двенадцати часов. Тара… Она казалась такой далекой. И как же это чудесно — почувствовать себя снова в тепле! Странно было стоять обнаженной, не считая шерстяного покрывала, в нескольких футах от красивого юного северянина. Это ощущение взволновало ее. Оказавшись за пределами Тары, она вдруг почувствовала себя свободной от ограничений.

Чуть позже — Бригит не знала, сколько прошло времени, — Харальд отвернулся от двери и что-то тихо сказал, приближаясь к Бригит. Голос его звучал ободряюще, но слова для нее не имели смысла. Он отложил ножи, стянул через голову монашескую рясу, похоже, стремясь как можно быстрее избавиться от мокрой одежды. Швырнув ее прочь, он только сейчас заметил, что на Бригит под наброшенным одеялом ничего нет.

Его глаза расширились, и он застыл, не зная, что делать. Бригит это казалось очаровательным. «Вот вам и слухи о насильниках и грабителях», — подумала она.

Харальд сделал еще один осторожный шаг. Бригит улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ и оказался еще ближе. Неловко и крепко обнял ее, прижался губами к губам, довольно грубо и неумело. Бригит отстранилась. В его глазах пылало желание, а ее сопротивление привело его в замешательство.

Бригит отпустила одеяло и потянулась к поясу Харальда, чтобы развязать его и бросить на пол. Харальд, отодвинув складки одеяла, осторожно погладил ее по груди. Его ладонь оказалась шершавой и мозолистой, а прикосновение — нежным, отчего Бригит пробрала дрожь. Бригит дернула за край его туники, и Харальд стянул ее через голову и отшвырнул прочь.

Грудь у него была широкой и сильной, гладкой и безволосой, как и лицо, а мышцы на руках четко очерчивались светом очага. Бригит погладила его по груди и рукам. И снова Харальд поддался жажде, грубо привлекая ее к себе, и снова Бригит оттолкнула его назад.

— Медленно, медленно, — ласково повторяла она, и он, похоже, понял.

Муж Бригит, казненный Доннхад Уа Руайрк, оставался единственным мужчиной в ее жизни. Ей тогда было четырнадцать, Доннхаду — двадцать восемь. Бригит не испытывала ничего, кроме страха.

Но Доннхад, пусть и не настолько внимательный, как ей хотелось бы, все же не отличался жестокостью. Он не стал использовать ее тело, не задумываясь о ее удовольствии.

Брачная ночь запомнилась ей исполненной страха и неловкости. И ей было очень больно, несмотря на все попытки Доннхада о ней позаботиться.

Доннхад был страстным мужчиной. Он приходил к ней почти каждую ночь после этого, и вскоре боль прошла, сменившись чистым наслаждением, а Бригит начала предвкушать каждое соитие не меньше, чем Доннхад.

Ей не хватало этого удовольствия с тех пор, как отец казнил ее мужа, не хватало объятий сильных рук и ощущения беспомощности, когда ею овладевал столь могучий муж. Бригит порой с тоской смотрела на некоторых ри при дворе своего отца в Таре, на сильных и красивых молодых мужчин. Однако они видели в ней прежде всего способ добиться политической выгоды, затем — возможность насытить собственную похоть и только после этого — женщину. Бригит от подобных взглядов тошнило.

То же чувство, то же желание, которое влекло ее к Доннхаду, снова проснулось в ней, когда Бригит сидела у постели Харальда, ухаживала за юным викингом, пока тот поправлялся. В Таре она ни за что не позволила бы себе подобного. Но теперь все прежние правила были забыты.

Она толкнула Харальда назад, заставив отступить на шаг, и опустилась перед ним на колени. Бригит взглянула ему в лицо. Голубые глаза викинга округлились от изумления. Прежде она гадала, бывал ли Харальд когда-нибудь с женщиной. Теперь знала наверняка, что нет. Бригит ни за что бы не подумала, что викинг может быть девственником, однако это было так.

Бригит распустила завязки его ботинок, и Харальд стряхнул их с ног. Кожаный шнурок, удерживающий его штаны, сразу же поддался под ее пальцами. Бригит стянула ткань, обнажая его мускулистые ноги, и штаны последовали за ботинками. Оставшись стоять на коленях, она принялась посвящать его в вещи, о которых он явно не имел ни малейшего понятия; похоже, его представления о соитии ограничивались наблюдениями за домашними животными в Норвегии. Его дыхание стало резким и быстрым. Дважды он пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах.

Наконец Бригит поднялась и позволила покрывалу соскользнуть на пол. Харальд разглядывал ее, медленно гладил руками ее шею, спину, груди, и теперь его прикосновения были нежными. Он словно восхищался ею.

Бригит взяла его за руку и повела за собой к соломенному матрацу. Легла первой и привлекла его к себе, чему он с удовольствием подчинился. Харальд толкнул ее на солому и нежно раздвинул ей ноги, но Бригит покачала головой и заставила его лечь рядом. Ей хотелось, чтобы наслаждение не заканчивалось, и она не думала, что финальный акт продлится долго.

Какое-то время они лежали на соломенной подстилке, гладили друг друга, пока у нее не закончилось терпение, да и у Харальда, похоже, тоже. Бригит перекатилась на спину и потянула Харальда за руку. Он тут же оказался сверху. Она ахнула от боли, когда он вошел в ее тело, — слишком много времени прошло после смерти ее мужа, — но вскоре боль прошла и сменилась чистым удовольствием. Их тела двигались в унисон, а под ними тихо шуршала солома.

Как Бригит и предполагала, все закончилось очень быстро, и ей было не так хорошо, как с Доннхадом, но тем не менее она наслаждалась ощущением слияния с мужчиной, молодым и сильным. Потом они лежали рядом, и Бригит прижималась щекой к гладкой груди Харальда. Смущения не было. А поговорить они не могли, даже если бы захотели.

Прошло совсем немного времени, и Харальд снова был готов, что удивило Бригит, — Доннхад обычно гораздо дольше восстанавливал силы. Но она ничего не имела против, и второй раз получился куда лучше первого. Харальд быстро учился, а она с удовольствием учила.

А затем они спали, согревшиеся, утомленные и удовлетворенные. Бригит чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Они спали несколько часов, и их никто не беспокоил. Просыпалась Бригит медленно. Ощутив тепло тела Харальда, она потянулась к его руке. Он сидел на матраце. Бригит приподнялась на локте и посмотрела на него. Он вглядывался в темноту, и тлеющие угли камина едва освещали его лицо. Викинг напряженно вслушивался в звуки, доносящиеся из-за стен.

И внезапно, удивив Бригит, он вскочил с постели и поспешно натянул штаны. Он указал на свое ухо, а затем на стену.

Бригит прислушалась. И различила вдалеке яростный лай собак.