Дориан Грей жил уже давно. Если бы он был обычным, то был бы уже глубоким стариком. Или не был бы. Никто из его ровесников не дожил до восьмидесяти лет. Дориан же жил в своё удовольствие, не отказывая себе ни в чем, и оставался всё таким же юным и безупречным. И, надо сказать, он успел изрядно пресытиться. Скуку, что была его спутницей уже лет двадцать, не могли разогнать ни научные открытия, ни новые забавы. Временами на Дориана нападала тоска. Он смотрел, как меняются вокруг него люди, как стремительно набирает обороты мир, а он будто застыл. Как осколок прошлого, вынужденный ютиться на окраине жизни. Прекрасный и бесконечно одинокий. В такие моменты Дориан ненавидел свой портрет.

Он пытался отвлечься, и у него почти получилось. Ему встретилась великолепная женщина. Необычная, величественная, умная, до самых краев наполненная темной страстью. С ней жизнь вновь засияла яркими красками, но… Ванесса его отвергла, напоследок подарив яркую боль, обиду и свою фотографию. И на Дориана навалилась черная тоска.

— Надеюсь, это ваша сестра, — чей-то голос бесцеремонно вырвал его в реальность.

— Простите? — в замешательстве переспросил Дориан.

— Ваша сестра, надеюсь, — повторила брюнетка в алом платье, огибая его столик. — Не говорите, что супруга?

Она была красива нестандартной красотой. Чуть грубоватые черты лица, тяжеловатый подбородок, но полные губы и глубокий взгляд смягчали впечатление. Яркий макияж ей безумно шел. Нестандартная, порочная красота.

— Нет, подруга, — Дориан поймал себя на том, что любуется.

— Моя ошибка вполне понятна, — дама бесцеремонно устроилась за его столиком. — Ведь вы так похожи внешне: бледная кожа, темные волосы, совершенно дурманящий взгляд.

Незнакомка обаятельно улыбнулась и подмигнула. Дориан и не заметил, как расплылся в ответной улыбке.

— Уж простите за прямоту. Люблю фраппировать, знаете ли. Иной раз хочу сдержаться, да не могу. Впрочем, не очень и стараюсь…

Да, она была красива. Но Дориана зацепило в ней иное. Какое-то несоответствие заставляло всматриваться, искать. Впервые за несколько дней Дориану не было тоскливо и скучно. Незнакомка его поразила, бесцеремонно и нагло.

— Меня зовут Дориан Грей.

— Анжелика. Без фамилии. Гораздо загадочнее, как думаете?

— Я уже и не знаю, что думать, — признался Дориан.

— Оно и к лучшему. Размышления состарили бы вас. Ужасно. А вам нужно оставаться прекрасным и бесхитростным. (Дориану стало смешно. Это он-то бесхитростный?) Вы так… прекрасны. Разве сами не знаете?

— Мне об этом говорили.

— Бросьте жеманство. Я им увлекалась раньше. Оно так утомляет.

— Могу представить, — Дориан окинул взглядом Анжелику. Да, жеманства в ней не было. Лишь легкая манерность, но та присуща всем женщинам в той или иной степени.

Минуточку…

— Увидела вас здесь и вот что подумала, — Анжелика огляделась и наклонилась поближе. Дориан подыграл. — Приятно быть рядом с чем-то красивым. Видели бы вы мою спальню — цветов в обивке, как звезд на небе! А уж я всякого повидала. Не желаете посетить мою спальню? Это близко, — так открыто куртизанки себя еще не предлагали.

Дориана это несколько охладило.

— Не сегодня.

— В ней дело? Девушке с фотографии? Она разбила вам сердце? — Анжелика в очередной раз фраппировала проницательностью.

— Да, разбила.

— Сочувствую, — Анжелика действительно сочувствовала, надо же! — Мне однажды разбили сердце. Не как ребенку, а как женщине. Боль ужасная. И я поклялась, что больше такому не бывать.

Она не врала, Дориан внимательно следил за её мимикой.

— Сдержали клятву?

— Да. И жизнь моя оттого стала печальнее, — взгляд куртизанки потемнел от воспоминаний, но она тут же встряхнулась и протянула визитку. — Если пожелаете вылечить своё сердце, я работаю здесь.

— А ваше сердце?

Его наградили внимательным взглядом. Не оценивая, не играя, Анжелика просто ответила:

— Ждет. Сохраните юность и красоту, Дориан Грей, они вам к лицу.

Последние слова ввели в легкое замешательство. К чему они были сказаны? Что она знает? Дориан посмотрел вслед Анжелике.

Наглость юноши, который разгуливал в женском платье посреди Лондона в разгар белого дня, восхищала.

Фраппировать. Определенно, интересное слово.

* * *

О посещении борделя Дориан уже задумывался и раньше. В конце концов, грязный долгий умелый секс — лучшее лекарство от сердечных печалей. Но пресыщенный утехами мужчина сомневался, что обычные шлюхи ему помогут. Анжелика явилась буквально с небес, оправдывая имя. Такая экзотика Дориану еще не попадалась. Нет, он несколько раз видел женоподобных мужеложцев и даже пару раз спал с ними, но в Анжелике было что-то такое… То ли её (то есть, его) необычайная проницательность, то ли какой-то внутренний надлом, а может, искренность? Пожалуй, Анжелика и впрямь могла исцелить его сердце.

Ночь с ней была дорога. И Анжелика того стоила. Крепкое юношеское свежее тело и лицо прекрасной дамы — контраст бил по нервам и заводил не хуже восточных афродизиаков. В постели он был умел и своеволен. Как бы любовник не рядился в женские тряпки, а Дориан ни на секунду не забыл, с кем проводит ночь. Но стоило применить силу, жестко схватить за волосы и вывернуть руки, как Анжел растекся по постели, стал покорен и отзывчив на ласку. Восхитительно. Ни Ванесса с её дьявольской страстью и замашками садистки, ни тот американец с повадками хищника не вызвали подобного восторга. Знакомство с Анжелой захотелось продолжить.

Это была провокация, приключение. Анжела вызывала эмоции у людей, заставляла смотреть и была в центре внимания, хоть и не особо любила его привлекать. Дориан пригласил её в госима-теннис, где продул со счетом в двенадцать-ноль и фраппировал публику самым горячим поцелуем с самым загадочным юношей в Лондоне.

Анжелика так и не назвала своего настоящего имени, признавшись, что оно позорно, и вызвала у Дориана приступ любопытства. Анжелика привлекала не только эпатажностью, но и необычайным для такого юного существа умом. Она понимала Дориана, как еще не понимал никто, и иногда казалось, будто печальные карие глаза видят все закоулки прогнившей души. Дориан понимал, что ему казалось, но как же приятно жить в плену иллюзий!

Дориан и сам не заметил, как встречи стали носить постоянный характер. Балет, театр, опера… В последний выход произошел неприятный инцидент. Анжелику узнали и оскорбили плевком в лицо. Дориана это взбесило. Она принадлежала ему, и никто не имел права покушаться на его собственность! Наглеца спасло лишь то, что у любовника началась тихая истерика, и Дориану пришлось на время отложить месть и успокаивать своё сокровище. Вечер был испорчен.

Подавленное настроение Анжела Дориану очень не понравилось. Его не получилось развеять ни прогулкой по парку, ни разговорами. Отпускать его в бордель Дориану было страшно. В подобном состоянии люди часто совершают глупости. И Дориан решился.

Оказавшись в его доме, Анжелика смыла макияж, сняла накладные локоны, платье и превратилась в семнадцатилетнего мальчишку. Неприлично красивого, напряженно сжимающего кулаки с лихорадочно горящими глазами. Он вышел к Дориану и встал, показывая себя.

— Я взял вашу одежду.

— Зачем вы это делаете?

— Становлюсь собой.

Дориан покачал головой. В его рубашке Анжел был хорош и льстил самолюбию, но это был уже не он. Индивидуальность, привлекшая Дориана, исчезла.

— Это не вы.

— Вы предпочтете урода, чтобы добавить пикантности в жизни.

Карие глаза ожили, наполнились болью. Слова били наотмашь. Сняв яркую обертку, Анжел остался нахален, искреннен и проницателен. Такой же живой и горящий. Все те качества, что составляли сексуальность Анжелики, в Анжеле играли совсем иными красками. И привлекали даже сильнее, чем раньше.

— Вы жили в зачарованном мире. Не всем так везет. Не все так обычны.

О, Дориан понимал любовника, как никто другой. А вот Анжел его немного разочаровал. Впрочем, тот и не мог предположить, что Дориану уже глубоко за восемьдесят.

— Вы думаете, я не понимаю, каково быть непохожим?

— Я думаю, что устала, Дориан, — тщательно подавляемые слезы, наконец, просочились наружу. — Я слишком долго сражалась.

Какие они похожие и непохожие одновременно. Семнадцатилетний мальчишка, вынужденный из-за своих пристрастий продавать тело, и он, старик, запертый в бессмертном юноше. Оба одиноки, оба устали от жизни. Где-то в глубине души шевельнулось сочувствие. Дориану восемьдесят, ему можно испытывать усталость. Он видел и испытал очень много. Он пресыщен. А Анжел и не видел ничего в жизни. Дориан покажет, как можно жить. Пусть недолго, пусть всего несколько лет, но он побудет рядом, устроит Анжела, а потом снова уедет, прежде, чем тот начнет задавать неудобные вопросы.

— Вы в этом не одиноки, Анжелика.

— А если я решу одеваться вот так? — карие глаза полыхнули вызовом. — Вы не разлюбите меня?

Какой же, все-таки, умница у него любовник.

— Я люблю вас, а не вашу одежду.

И Дориан не врал.

Слезы любовника вызвали у Грея тепло в груди. Он уже и забыл, как приятно делать людям добро. И то, что происходило в ту ночь под звуки грозы, можно было назвать не иначе как любовью.

* * *

Дориан задумал бал. Пышное торжество с Анжеликой в качестве почетного гостя. Хотелось изумить как публику, так и любовника. Показать, что с ним могут считаться. Пусть с лицемерными улыбками, пусть за глаза его называют как угодно, но до оскорблений больше никто не посмеет опуститься. Хотелось заявить миру, что отныне и впредь Анжелика под его защитой.

Анжелика нервничала. Кусала чувственные губы, перебирала украшения и чисто по-женски заявляла, что ей совершенно нечего надеть. Дориан подарил ей платье и новые украшения, а ночью отлюбил так, что наутро мальчишка едва мог двигаться и ворчать. Но судя по его сытой улыбке, на любовника, наконец, снизошло умиротворение.

Приглашения Дориан раздавал четко ограниченному кругу людей: его партнерам по клубу, известному весьма широкими взглядами на любовь, да нескольким друзьям, которые уважали лично его. Единственный, кто выбился из общего ряда, был доктор Виктор Франкенштейн. Но то был друг Ванессы Айвс, а Ванессу окружали очень необычные люди. Ванессу Дориан навестил лично, а увидев, понял, что Анжелика сдержала обещание и исцелила его сердце. Ванесса навсегда останется для него добрым другом и прекрасной женщиной, фотографию которой Дориан сохранит со всем тщанием. Но тосковать больше не будет.

Когда они танцевали первый танец, Анжелика сияла. Печаль ушла из прекрасных карих глаз, а взгляд обещал бурную благодарность. Дориан был доволен.

Но чего он не ожидал, так это того, что доктор Франкенштейн явится на бал с его давней знакомой. Чахоточная шлюха постриглась, перекрасилась, посвежела и чувствовала себя просто превосходно. В своём нежно-розовом платье она выглядела совершеннейшей невинностью и смотрела на Дориана так, как будто видела впервые в жизни. Лишь необычно холодные руки выдавали, что с ней случилось что-то необычное. Интересно, что? Доктор изобрел лекарство от чахотки? Или это был какой-то эксперимент, из-за которого Брин потеряла память? Тогда откуда взялось имя Лили? Или же Лили прикрывалась иным именем?

— Я устала, — призналась Анжела. — И, кажется, шампанское ударило мне в голову.

— Утром вам будет лучше, — пообещал Дориан.

Вечер потрясло очередное событие — мисс Айвс стало дурно, и ей пришлось покинуть бал. Дориан вежливо справился о её здоровье и выкинул это из головы. Его ждало очередное приключение, имя которому было Лилия Франкенштейн. Загадочная девушка с ледяными руками и невинной улыбкой. Дориан догадывался, что Виктор поставил какой-то удачный эксперимент, но в чем он заключался?

Мимо Анжелики не прошел интерес Дориана. Но любовник промолчал. Даже взгляд карих глаз оставался спокойным, когда Дориан в очередной раз возвращался со свидания. Лишь отдавался с остервенением, непривычно жадно целуя, стараясь забрать как можно больше.

— Очередной ужин с мисс Франкенштейн?

— Вы против?

— А разве это имеет значение?

Горечь в голосе любовника шевельнула в душе остатки совести. Но отменять встречу было поздно. Дориан пошел на компромисс — после ужина завел Лили в ювелирный магазин, одарил её ожерельем и, купив кольцо в качестве извинений для Анжелики, поспешил домой.

Мир рухнул, когда он вошел в галерею. Его нежный мальчик, его Анжел в очередной раз фраппировал: картина, закрывающая вход в главный секрет его жизни, была сдвинута. Дориан мог бы отшутиться, мог бы придумать что-то, но Анжел был слишком умен…

Дориан пошел открывать его любимое шампанское.

Как и ожидалось, Анжел стоял перед портретом, внимательно рассматривая каждую черточку.

— Итак, вы раскрыли мой секрет, — мягко сказал Дориан, протягивая любовнику бокал с шампанским. — Я неизменен. Мои грехи проявляются только на холсте. Порой я обманывал себя, убеждал, что это не я. Разве не все мы воображаем себя лучше, чем мы есть? Это мой истинный облик, Анжелик. Сможете ли вы принять меня таким? Полюбить меня?

Любовник перевел взгляд с портрета на Дориана и улыбнулся краешком губ.

— Да.

Дориан секунду всматривался в его лицо, пытаясь отыскать признаки лжи и не находя их. Анжелик любил. Любил преданно, искренне, но… Дориан чокнулся бокалами. Анжелик печально взглянул в бокал, и на какой-то миг Дориану показалось, что он обо всем догадался. Но любовник лишь улыбнулся и сделал глоток.

Карие глаза пораженно распахнулись. Бокал в пальцах с жалобным звоном разбился. На пол мальчишка упал уже мертвым. Дориан смотрел на тело, которое так жарко отзывалось на ласки этой ночью, и убеждал себя в том, что Анжел не смог бы любить его после того, как всё узнал. Что оставлять его в живых было опасно. Что мальчишке было бы горько вянуть рядом с вечно юным Дорианом. Смог бы он быть рядом?

— Я в этом сомневаюсь.

Портрет дернулся и уставился на Анжелику диким лихорадочным взглядом. Дориан отшатнулся и поспешил унести труп из тайной комнаты.

Последующие два часа ушли на то, чтобы убрать осколки, вытереть отравленное шампанское, переодеть труп. Не в платье, с платьем Дориан не справился, хотя любовник наверняка хотел бы его. Среди вещей Анжела неожиданно нашелся дорогой мужской костюм, единственный среди прочего. Дориан аккуратно расчесал его волосы, напоследок запуская пальцы в густую копну, надел на холодеющую руку так и не подаренное кольцо. На правую, на безымянный палец. Дориан и сам не знал, зачем. Может, в качестве извинений за жестоко законченную сказку?

Дориан мог избавиться от трупа легко, через знакомых гробовщиков. Или отдать врачам на эксперименты. Но без косметики, в костюме, который только подчеркнул его юность, Анжел казался спящим неземным созданием. Дориан устроил его в подвале, выкинув из длинной стеклянной витрины старинное оружие, поцеловал мягкие холодные губы. В душе затихало что-то, похожее на сожаление.

— Ты снова фраппировал меня, Анжел. Ведь всё могло бы быть по-другому. Я же не жесток. Знаешь, я ведь хотел сберечь тебя. Ты бы ни в чем не нуждался, все дороги были бы открыты перед тобой… Но ты оказался слишком умным мальчиком, — Дориан поправил его руки, выровнял кольцо и закрыл крышку. — Тебе очень идет этот костюм. Ты в нем похож на принца. Я постараюсь сохранить тебя, Анжел. Ты бы ведь хотел сохранить свою красоту как можно дольше?

Это отдавало безумием — хранить труп бывшего любовника в подвале. Но Дориан не беспокоился. В конце концов, ему ничто не мешало устроить еще одну тайную комнату.

* * *

Как и Анжелика, Лили пришла сама. Но она была иной, совсем иной. Она поставила его на колени, заставила открыть секреты. Холодная немертвая, такая же вечно молодая и бессмертная, она кипела жаждой власти. Дориан покорно шел за ней и потакал её идеям, ему было безразлично, что и как она делает. У него появился тот, с кем можно было разделить одиночество и развеять скуку. Этот шанс он не собирался упускать. И, что сказать, ему нравилось, как Лили им командовала. Это было… остро.

Портрет ей он так и не показал, хотя и мог бы. И о мертвом любовнике в подвале тоже промолчал. Хотя и не запретил туда ходить. Но в подвал Лили и не стремилась, и не ходила. У неё были дела поважнее. Она выслеживала богатеньких садистов. Дориан помогал. В процессе зачистки подпольного клуба Лили неожиданно пожелала оставить себе малолетнюю шлюху. Ей пришла в голову потрясающая идея захвата мира путем создания армии из проституток, а Джастина должна была стать первой.

Поначалу это было смешно. Дориану было весело наблюдать, как Лили носится с Джастиной, наряжая её как куклу. Он без проблем выследил и предоставил под их гневные очи первого хозяина малолетки. А потом с удовольствием трахал обеих шлюх, перемазанный в крови с головы до пят. Ему не было жаль старика. В конце концов, тот действительно заслужил смерть от рук девчонки. Затем сеть стала расширяться. Лили старательно учила сторонниц, а Дориан служил учебным пособием. Что сказать, стоять перед толпой разгоряченных женщин, пока Лили водила ножом по его телу, было головокружительно.

Затем Джастина начала наглеть. Уверовав в свою исключительность, она стала претендовать на полное и безоговорочное внимание Лили. В какой-то момент соплячка начала раздражать. Дом заполонили шлюхи. Грязные, вшивые, не имеющие ни малейшего представления о манерах — и для всех них требовалась новая одежда, медицинская помощь и ванна! Лили носилась с ними, как с родными, обращаясь к Дориану, когда требовались деньги. Дориан честно терпел. Дориан старался смягчать буйный норов дамочек и вбивал в пустые головы правила приличия и поведения в высоком обществе. Но бесконечный шум истеричных баб, наводнивших его дом, и разговоры о негодяях-мужчинах утомляли. В собственном доме он стал чувствовать себя неуютно, и единственным местом, в котором удалось найти покой, стал подвал и Анжел.

Тело любовника все еще оставалось прекрасным. Видимо, микроклимат подвала остановил процессы разложения. Казалось, будто Анжел спит. Иногда даже чудилось движение грудной клетки. Дориан готов был часами стоять над юношей, любуясь его спокойным лицом с застывшей полуулыбкой и перебирая воспоминания. На фоне фанатичной суфражистки Лили, совершенно не считающейся с Дорианом, Анжел представал ангелом, разбившимся о жестокие реалии земной жизни. Дориан пожалел, что так и не выяснил его имя, и вспомнил, что не отомстил обидчику из оперы. Тут-то и пригодилась армия проституток. Наглеца, посмевшего плюнуть в лицо его сокровищу, выследили за три дня и преподнесли Дориану чуть ли не с ленточкой.

Дориан рассказал Анжелу о мести. Потом попросил прощения за это, он знал, что Анжел бы не одобрил. А затем его молчаливое любование превратилось в длинные монологи. Дориан рассказывал Анжелу всё: от жалоб на наглых проституток до красот Италии. Всё, что он не мог обсудить с Лили, выслушивал Анжел. И Дориан знал, что будь тот жив, получил бы в ответ интересное, аргументированное и остроумное мнение.

Он понимал, что такая привязанность к мертвецу ненормальна, и сделал попытку вновь сблизиться с Лили. Но тут у его дома схватили Виктора.

— Думаю, это самое неудачное похищение в истории криминала, — рассмеялась Лили.

Джастина кровожадно оскалилась.

— Можно?

— Нет, — напрягся Дориан.

— Можно? — повторила Джастина, переводя взгляд на Лили. Малявка совсем не считалась с Дорианом.

Лили задумчиво посмотрела на Виктора.

— Пока нет.

— Вы вправду надеялись похитить её?

— Я намеревался её вылечить, — хрипло ответил Виктор.

Вылечить? Дориан мельком глянул на Лили. Разве она больна?

— Но я не больна, Виктор, — мягко сказала Лили. — Я необычайно здорова, как тебе известно.

— Я разработал сыворотку… Своего рода лекарство. Я смогу забрать у тебя всю злость и ярость. Они пройдут, ты станешь нормальным человеком.

Как интересно. То есть, Виктор думает, что Лили сумасшедшая? Нет, её на самом деле порой заносило, но сумасшествие Дориан никогда не подозревал.

— Мы были счастливы.

— Нет, Виктор, ты был счастлив. А я просто ждала.

— Вы жаждете навредить нам и называете это добротой, — зашипела Джастина, наклоняясь к доктору. Нож в её руке вжался в артерию.

— Стой! — напрягся Дориан.

Убийство доктора было бессмысленным. И опасным. И Ванесса расстроится…

— Я не подчиняюсь ничьим приказам!

— Убивать его глупо! — Дориан вложил в голос весь свой дар убеждения. — За что? За любовь? За глупость?

— Он мужчина! Не мешайте мне!

Лили молчала, и это испугало Дориана. Она что, готова убить своего создателя? Того, кто подарил ей вторую жизнь?

— Лили! Нет!

Она заколебалась, и сердце Дориана рухнуло в пятки.

— Нет, — выдохнула она. — Наверное, я к нему привязалась… К тому же, он может быть полезным.

Виктора отпустили. Дориан проводил его до порога.

— Чего же вы ждете? Благодарности?

— Вы у меня в долгу, Виктор. И я его взыщу, — коротко ответил Дориан.

Возможно, Виктору удастся воскресить Анжела? Дориан сомневался, что Лили допустит такое своеобразное существо в их компанию. Да и среди уличных шлюх элитной куртизанке, распрощавшейся с прошлым, совсем не место.

Сомнения. Сомнения. Дориан давно не сомневался в своих действиях. Радикальные настроения проституток настораживали. Революция никогда не заканчивалась хорошо.

«Слишком много людей — это неблагоразумно», — сказал ему однажды Анжел.

Тогда Дориан ему возразил, ведь речь шла о походе в магазин. Но сейчас, когда его секрет висел на волоске, он готов был согласиться.

Окончательно поставил точку в сомнениях ужин, где Лили затребовала руки мужчин. И проститутки выполнили приказ, свалив на стол отрубленные конечности.

— Потанцуете со мной? — очаровательно улыбнулась Джастина, разорвав поцелуй с какой-то шлюхой.

— Кажется, ты уже занята, — любезно улыбнулся в ответ Дориан.

— Вы само очарование. Кроме шарма в вас ничего нет, но в один прекрасный день этого будет мало, — заявила малявка.

— И ты выберешь этот день? — усмехнулся Дориан.

— Вам нужна была убийца, — оскалилась Джастина. — Вы её получили. Обратно не вернуть.

Угрозы со стороны этой недоросли раздражали. Улыбка исчезла с лица Дориана.

— Послушай, деточка, я могу вышвырнуть тебя как вещь, когда пожелаю. И не надейся, что твои скучные сафические выходки меня фраппируют. Считаешь себя дерзкой, думаешь, что познала грех? Ты только учишь язык, а я уже написал книгу, — насмешливая улыбка исчезла с лица Джастины, когда Дориан вцепился ей в горло. — Хочешь поиграть со мной, котенок? Так покажи коготки!

Дориан оттолкнул наглую девку и вышел из залы. По пути услышал надрывный плач и обернулся на звук. Лили нянчилась с рыдающей проституткой, обнимая и укачивая её, как родную. Увидев Дориана, она встала.

— Извини, дорогой, она так впечатлена, — Лили быстро чмокнула его в губы и закрыла двери.

Дориан глянул в зал. Джастина покачивалась в танце со шлюхой и наблюдала за ним. Взгляд у неё был змеиным. За её спиной на серебряном блюде лежали руки.

Дело принимало скверный оборот. И ладно бы, только это. Дориану наскучил бардак, в который превратился его дом. Ему хотелось уйти в подвал, поговорить с Анжелом, покоя, в конце концов, и интересных собеседников.

Виктор. Дориан замер на ступеньке. Главное, избавиться от идейной вдохновительницы, а разогнать эту шушеру не составит труда. Виктор мог помочь.

«Что ж, Лили, как говорил Анжел, люблю фраппировать»

* * *

Лили отправилась в цепкие лапки Франкенштейна за две минуты. Разогнать проституток было делом трех секунд. Напоследок удивила Джастина, пожелав умереть, вместо того чтобы спокойно уйти. Дориан отдал дань уважения смелой девушке, поцеловав, а потом медленно, давая передумать, свернул ей шею.

— А теперь уборка, — вздохнул бессмертный, разглядывая царящий всюду разгром. — Надо было сначала заставить их вымыть тут всё, прежде, чем выгонять.

Он как раз раздумывал, что делать с трупом Джастины, когда вернулась Лили. Она зашла, увидела свою подопечную и выронила из рук плащ.

— Ты можешь ей гордиться. Она оказалась самой верной твоей приспешницей.

— А остальные?

— Ушли. Думаю, туда, откуда пришли.

Лили рухнула на колени перед девушкой, погладила её по волосам. Бедняжка даже и не думала, что рано или поздно все равно держала бы мертвую Джастину. Бессмертие — тяжкое бремя. Особенно если не с кем разделить вечность. Дориан объяснил, разжевал девочке правила существования, но она не оценила. И Дориан остался один.

Разочарование. Единственная, с кем он мог разделить года, вызвала лишь разочарование. Он знал, что рано или поздно Лили осознает и примет свою природу. И когда ей станет тяжело, она вспомнит о нем. И придет.

— Я буду ждать, — сказал он ей в спину. — Я всегда буду здесь.

Хлопнула дверь. Дориан вздохнул и перевел взгляд на Джастину. С ней определенно надо было что-то делать.

— Снять с неё украшения, переодеть в дешевое платье и выбросить в Темзу под покровом ночи.

Дориан флегматично подумал, что сошел с ума. На пороге стоял Анжел в своём похоронном костюме и рассматривал Джастину.

— Мисс Франкенштейн тебя разочаровала, как я погляжу?

— Анжел?

Юноша выключил граммофон и приблизился к Джастине. Пнул её под ребра.

— Что ты делаешь? — заторможенно спросил Дориан.

— Она тебе угрожала. И как ты с ней спал? Лицо крысиное, фигура никакая. Разве что, волосы… — Анжел вскинул взгляд на застывшего Грея. — Признайся, трахал со спины и вспоминал меня? Хотя, нет, ты же говорил, что она тебя раздражает. И спал ты с ней всего единожды. Хоть какое-то утешение. Так что, я пошел искать дешевое тряпье?

Дориан приблизился к ухмыляющемуся любовнику, погладил его по щеке, запустил руку в волосы. Щека была теплой. После ледяной Лили прикосновение обжигало. Анжел мазнул по его губам помутневшим взглядом и облизнулся. Он был по-прежнему горяч, юн и возмутительно жив.

— Анжел…

— Да?

— Признайся, яд был некачественный?

— Даже если и был, количество компенсировало. Ты невероятно щедрый любовник, Дориан. Я даже ничего не почувствовал. Кстати, я согласен.

— С чем?

Анжел продемонстрировал кольцо на безымянном пальце. Дориан онемел.

— В богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока друг другу не надоедим, — Анжел уже открыто ухмылялся. В карих глазах пылало торжество вперемешку со смехом. — Должен признать, фантазия у тебя богатая. Готов поспорить, никому еще не приходило в голову сделать такое оригинальное предложение. А как ты организовал самый грандиозный мальчишник в истории? Это было просто феерично!

Дориан заткнул воскресшего любовника поцелуем. Губы были горячими, мягкими, восхитительно упрямыми.

— Я тебя фраппировал, Дориан? — прошептал тот ему в губы.

— Может быть, хоть теперь скажешь своё имя?

Анжел обнял его за шею, заставив наклониться, и прошептал:

— Николас. Николас Фламель.