Глава 37. Фанатизм и фанаты

После грандиозного выброса, который вылился в бурю над всем графством, Снейп пытался вызвать меня на разговор, однако я не хотел обсуждать ни причины выброса, ни своё поведение. Виноватым Снейп не выглядел, а я не считал себя вправе осуждать профессора. В конце концов, это его дом, и он имеет полное право приглашать сюда всех, кого захочет. Тем более в мое отсутствие.

Но в душе царили раздрай и иррациональная обида на Снейпа и судьбу в целом. Эту кухню я считал своей. Я вложил в этот дом кучу сил, сделав из ужаса конфетку. Я был здесь почти хозяином… хозяйкой. Я был честен перед собой. Меня подвели подавленные когда-то желания, нормальные для всякой женщины — быть любимой, создать свой очаг. Обычные подсознательные желания. Даже смена пола и возраста не повлияла на их наличие. Я подозревал, что мужчины тоже испытывают это, по крайней мере, какая-то часть точно. И чертова ревность… Поразительно, что, будучи Валентиной я никогда не ревновала своих партнеров. Впрочем, я никого никогда так не любил, будучи женщиной. Хотя, казалось бы, гормоны любви должны были бить в голову сильнее.

Рядом с Северусом я забывал о долге, о том, что я маг и целитель, способный остановить одним желанием сердце врага. Я чувствовал себя… защищенным. И, черт возьми, мне это нравилось. Северус был надежным, как автомат Калашникова. Грозный, сильный, верный и послушный, конечно, если знать, куда надавить. Да, я уже стал частью его личной жизни, я чувствовал, что нужен ему, что наши отношения уже вышли за рамки «учитель-ученик». Что он не бросит меня в случае опасности. Однако, эта его верность не распространялась на его сексуальную жизнь. И я ничего не мог с этим сделать, как бы ни хотел обратного.

В результате мы не разговаривали со Снейпом три дня. Это было выше моих сил. Внутри все будто заморозилось и покрылось льдом. А Северус давал мне время переварить ситуацию. Когда я в ультимативной форме заявил, что приглашаю Гермиону на день, после матча, он только молча кивнул. Видимо, посчитал это справедливым, хотя сам когда-то предупреждал меня о недопустимости гостей в этом доме. Ну что ж, один — один.

Грейнджер жила в прекрасном двухэтажном особняке с красивым садиком, обнесенным низкой изгородью. Аккуратный, милый и уютный даже с фасада — он был хорош, как пряничный домик. Ха-ха. Если знать, кто там живет, шутка обретает новое значение.

Я был исключительно старомоден и вежлив и прислал Грейнджерам письмо с просьбой разрешить их дочери задержаться у меня на день после матча. Исключительно мистеру и миссис Грейнджер. Магловской почтой. И нет, я не Уизли и не заклеивал конверт безумным количеством марок. Ответ получил по телефону, во время очередного звонка. Её родители узнали, что я живу у школьного декана, и дали разрешение.

Так что когда вместе с профессором Снейпом я приехал за Гермионой, её родители были настроены по отношению ко мне вполне благодушно.

— Здравствуйте, профессор Снейп, — поздоровалась Гермиона и лучезарно мне улыбнулась. — Привет, Вадим!

Я улыбнулся ей в ответ. Девочка трогательно покраснела и пропустила нас в гостиную. Мистер Грейнджер был высоким мулатом с пышной шевелюрой, а миссис Грейнджер — полноватой блондинкой. Увидев нас с профессором, они встали и расплылись в улыбках. Улыбки у них были красивые: ровный ряд белых здоровых зубов, крепкие десны. Неудивительно, учитывая их профессию.

Последовал обмен любезностями, полный витиеватых комплиментов и расшаркиваний, как в старых английских фильмах. Мистер и миссис Грейнджер, видимо, выпытали у Гермионы о том, что я практикующий целитель, и завуалированно пытались меня быстренько проэкзаменовать. Я ответил раз, ответил два. А потом профессору Снейпу надоел этот цирк. Он двумя словами свернул эту приторную беседу и вытолкал нас с Гермионой из этого бесконечно приветливого дома, буркнув, что у него варится зелье и вот прямо сейчас, сию секунду надо добавить желудок летучей мыши.

— Желудок летучей мыши? — я усмехнулся.

— А вы хотите отдать мне свой? — Снейп подал руку Гермионе. — Мисс Грейнджер, вы когда-нибудь аппарировали?

— Нет, — Гермиона неуверенно вложила свою ладошку в протянутую руку.

— Вдохните поглубже, — посоветовал Снейп и без предупреждения увлек нас в воронку аппарации.

* * *

Оказавшись в доме Снейпа, Гермиона сразу поняла, отчего её отказались принять в гости на неделю, лишь на день.

Здесь просто не было гостевой спальни. Две комнаты уже были заселены: крошечная принадлежала Вадиму, у Снейпа, видимо, была побольше. На крохотной кухоньке, кое-как вместившей в себя газовую плиту и несколько шкафов, негде было развернуться. Для Гермионы элементарно не было места.

Дом был… странным. То ли ретро, то ли нуар. Гермиона никак не могла определиться. Мрачный и старый — он был по-своему уютен. Она влюбилась в гостиную — все стены были заставлены книгами. В них даже нашлось место маггловским писателям. Весь чердак занимала огромная ванная комната с душевой кабиной и шикарной круглой ванной. Естественно, в таких же мрачных тонах, никакого кафеля на стенах — лишь краска, мозаика да обработанное дерево. Мыться здесь любили точно так же, как и читать. Гермионе был запрещен вход в лабораторию профессора и в его комнату, но она подозревала, что лаборатория занимает всё пространство под домом, а в его спальне стоит огромная кровать на возвышении. Чувствовался размах, даже какой-то фатализм. Мертвый пейзаж за окном усиливал впечатление, а новость о том, что в радиусе трех километров нет людей, окончательно повергла в шок.

Крошечная спальня Вадима была чуть светлее по сравнению с остальным домом, но ничуть не выбивалась из общего стиля. Вадим небрежно повесил её сумку на вешалку у своей двери и, махнув рукой на вполне современный крутящийся стул, обернутый пледом, плюхнулся на кровать. Матрац чуть спружинил под его весом.

— А здесь… ммм…. мило, — Гермиона села в предложенное кресло и заинтересованно посмотрела на заставленные книгами полки. — Это тоже часть библиотеки профессора Снейпа?

— Нет, это мои, — Вадим заложил руки за голову. — Почти все — подарки от благодарных пациентов. И не надо делать вид, что тебе здесь нравится. Можешь сказать прямо, что ты в ужасе.

— Я в ужасе, — кивнула Гермиона, всплеснув руками. — Как ты здесь живешь? Вы тут с профессором совершенно одни, и эта улица… Это же кошмар!

Вадим приложил палец к губам и закрыл глаза. Гермиона невольно замолчала.

— Что ты слышишь?

— Ничего.

— В этом заключается вся прелесть этого места, — Вадим тонко улыбнулся. — А еще я могу спокойно бегать по улице хоть нагишом. Спорим, в вашем пряничном царстве ты себе такого позволить не можешь?

Гермиона не нашлась, что сказать.

— А когда мы поедем? — спросила она.

— Через пару часов, — Вадим легко поднялся с кровати. — Профессору нужно закончить кое-что. Пойдем, прогуляемся. Я же вижу, что тебе не терпится залезть в эти чудные дома.

* * *

Порталы, перемещающие к месту чемпионата мира, были разбросаны по стране в рандомных местах. На билетах было указано время перемещения, местонахождение портала и кое-какая информация по участку.

Меня поразило, что маги ничем не отличались от магглов в продвижении своей продукции и рекламе. За пару дней до Чемпионата прилетали команды. Можно было попасть на интервью, взять автограф и сфотографироваться с кумиром. А за неделю, когда начинали прибывать первые болельщики, начинала функционировать ярмарка со всякой мелочевкой и конкурсами.

Чем дешевле был билет, тем раньше нужно было прибыть на поле. Распределением участков и контролем за процессом прибытия занималась большая часть отдела магических игр и спорта во главе с моим бывшим пациентом Людо Бэгменом. Он-то как раз и лишил нас возможности оценить прелесть ярмарки, предоставив билеты с вип-местами. За что заслужил искреннюю благодарность не только мою, но и профессора, так как тот ненавидел толкучку в той же степени, что и я.

Я помнил, что в книге распределением участков занимался маггл. Но это была явная недоработка автора. Тут понавесили таких чар, что, во-первых, никакой маггл бы не выдержал и сбежал, а во-вторых, один человек просто-напросто не смог бы физически учесть такое количество магов.

Мы зарегистрировались и получили указания как пройти к своему месту. Мы с Гермионой радостно крутили головами во все стороны, постоянно порываясь подойти ближе и рассмотреть получше. Профессор Снейп сначала одергивал нас с недовольным видом, а потом, доведя до нашего участка, мученически вздохнул и велел не разделяться, дав нам два часа на осмотр лагеря.

Мы радостно покивали, преданно пожирая его глазами, и тут же смылись из-под бдительного присмотра профессора.

Лагерь был огромен, палатки разнообразных видов и форм пестрели и сверкали. Такое ощущение, что каждый владелец украшал свою кто во что горазд, лишь бы выпендриться. Правда, изредка встречались вполне обычные на вид стандартные походные палатки. Но я посмотрел на то, как из такой выходит толпа человек в десять, и понял, что они такие невзрачные только с виду. Мне очень хотелось посмотреть на лагерь сверху, наверное, он похож на яркую цветную мозаику.

Проходя мимо колонки, мы почти нос к носу столкнулись с Гарри и Роном.

— Что вы здесь делаете? — удивился Гарри.

— А ты не хочешь поздороваться с нами? — насмешливо фыркнул я.

— Привет, Дим, Гермиона, — послушно поздоровался Гарри. Я пожал ему руку, и тут начал выступать Рон.

— Так вот почему ты отказалась ехать к нам, променяла друзей на этого хлыща! — воскликнул он.

— Уизли, ты как всегда в своем репертуаре, — я поморщился, не желая ссориться, а Гермиона недовольно поджала губы. — Гермиона — моя девушка, почему она должна была соглашаться и принимать твое приглашение?

— Потому что она мой друг и не будет встречаться с таким полусквибом, как ты. Ты даже не англичанин!

Гермиона покраснела и не смогла смолчать:

— Рон, ты сейчас же извинишься перед нами и возьмешь свои слова назад, тебе ясно? И ты все еще не поздоровался со мной.

— Ты… Ты что… Ты с ним?! — Рон пораженно смотрел на Гермиону. — Ты на стороне этого слизня?

— Рональд Биллиус Уизли! Он — мой парень. Вадим первый пригласил меня — это раз. Причем он сделал это так, как полагается, и не заклеивал конверт таким безумным количеством марок, каким был твой. Если ты не заметил, то я тебе напомню — мы с ним встречаемся с середины третьего курса. Почему ты думаешь, что я должна была ему отказать?! К тому же, он произвел приятное впечатление на моих родителей.

— А я, значит, твоим родителям не понравился? — Рон стремительно краснел.

— Ты! Да ты даже не удосужился узнать их имена, ты никогда не спрашивал меня о моей семье. Перед вторым курсом в банке твой отец смотрел на них как на зверушек в зоопарке! Тебе даже в голову никогда не приходило подойти и представиться, и тебе, Гарри, тоже! Как ты думаешь, почему они даже не посчитали нужным ответить на ваше приглашение? Они расценили его как издевательство!

Поттеру хватило совести покраснеть. Рон набычился.

— Но мы же с ними познакомились тогда, в банке…

— Да что ты? «Вы, правда, настоящие магглы?» — передразнила Гермиона. — Ты думаешь, это нормальное знакомство?!

— Ну… да, — пробормотал Рон, а Гарри с ужасом на него оглянулся. У Поттера была замечательна чуйка на неприятности, выработанная в тяжелом детстве.

И тут Гермиона разозлилась по-настоящему.

— Ты говоришь, что мы друзья, но ты даже не знаешь, что у меня есть младшая сестра. Когда я пытаюсь с вами обсудить то, что меня беспокоит, вы меня не слушаете. В последний раз вы даже не дали мне сказать ни слова, играли в шахматы! Вы просто отмахнулись от меня. Вы постоянно требуете помощи с уроками, а сами ленитесь. А я, видите ли, должна вам дать списать, потому что «мы же друзья, Гермиона»! Гермиона то, Гермиона это… Только требуете от меня, а сами… С друзьями так не поступают, Рон! — взяла она себя в руки. — У меня есть другие интересы, помимо того, чтобы таскаться за вами и влипать в неприятности. А, забыла! Еще постоянно помогать с уроками и…

— Хватит, Гермиона, успокойся, они все поняли, — я обнял ее за плечи и повернул в нужную сторону, собираясь уходить. — Дыши глубже, а то твои волосы уже потрескивают. Парни, извините, ей надо срочно остыть.

Я хихикнул. Зрелище и впрямь было забавным, по волосам девушки бегали голубые искры, и они сильно распушились. Как в анимешке. Мило.

— Что смешного?! — тут же возмутилась Гермиона, ее горящий взгляд припечатал меня к земле.

— Ничего, я рад, что ты, наконец, высказалась.

Девушка сникла, она выглядела усталой, будто из нее выпустили весь воздух. Такие вспышки даром не проходят. Я погладил ее по спине, поддерживая ее под локоть. Лечить магией магический выброс я не рискнул.

— Я была слишком резка? — тихо проговорила Гермиона.

— Нет, в самый раз, ты все правильно сказала. Я уверен, они все поймут правильно.

Она только вздохнула.

Мы шли по ярмарке. Приобняв девушку за плечи, я с удовольствием рассматривал выложенные на прилавки товары. Гермиона была безучастна, тиха и задумчива. Она автоматически переставляла ноги, едва ли соображая, куда мы направляемся. На подаренный ей оминокль девочка отреагировала вяло. Совсем плохо. Ей явно нужно отдохнуть.

Я повел Гермиону к нашему сектору и оставил её в палатке на попечении профессора Снейпа, не преминувшего отметить этот вопиющий с его точки зрения факт. Он терпеть не мог всезнайку Грейнджер. Я проглотил язвительный ответ, что терпеть не могу его любовницу. Но видимо, на моем лице что-то отразилось, потому что профессор внезапно сменил гнев на милость и разрешил мне уйти, сказав, что присмотрит за ней.

Я снова закружил по лагерю, впитывая радостную и слегка безумную атмосферу праздника. Кружил я с вполне конкретной целью. Логически рассуждая, если есть болгары, то могут быть и русские, так? Палатки с символикой болгарской команды и портретом Виктора Крама были заметны издалека, поэтому я направился прямо к ним. Мои ожидания оправдались. Сначала меня окружило сладостное разноголосье практически родной речи. Я расплылся в улыбке.

— Добър ден! Съжалявам, — меня чуть не сбил какой-то болгарин, пройдясь по моим ногам.

— Вам тоже добрый день, — я улыбался как дебил, слушая слова мужчины. — Ничего страшного.

— О! Вие руски?

— Да, я немного заблудился, не подскажете куда мне идти? — мужчина ненадолго задумался, вникая в смысл моего вопроса, а потом ответил.

— Руски сектор е малко по-нататък. Забирайте дясно, — и махнул рукой вправо, указывая направление.

— Благодарю, — вежливо ответил я и поспешил в указанную сторону.

Знакомство с соотечественниками прошло довольно-таки легко, к моему удивлению. Я ожидал чего-то более… Учитывая политическую напряженность на родине, я думал, что русские будут более неприветливы. Но, видимо, фанаты — настолько безбашенный народ, что плевать хотели на такие вещи. Тем более, что я выглядел довольно безобидно, а, услышав фразу: «Колян, хули ты утащил наш топор?» — чуть не расплакался от счастья. Аромат шашлыка, треньканье гитарных струн в знакомом мотиве и нескладное пение про милую и солнышко лесное заставили меня прослезиться.

Конечно, народ заинтересовал странный пацан в местных тряпках, который чуть ли не ревет и, улыбаясь, слушает матюки. Конечно, они поинтересовались, что я здесь забыл. Вокруг меня моментально собрались люди.

— Спроси, он чей? И что тут забыл, — подергала долговязого парня девушка лет двадцати, выскочившая из ближайшей палатки.

— Hey, kid, are you lost? (Эй, парень, ты потерялся?) — с рязанским акцентом спросил тот. Я не выдержал и засмеялся.

— Можно по-русски. Я свой.

— Свои все здесь, а ты не с нами прибыл, — парень прищурился. Видимо, он был за главного. — Признавайся, откуда ты тут взялся?

— Оттуда, — я махнул рукой в сторону английского сектора.

— А у нас что забыл, вынюхиваешь? — настороженные и откровенно неприветливые выражения их лиц никак не могли испортить мне настроение. Ничего, просто немножко изменю линию поведения.

— Я сирота, опекун — англичанин, поэтому я здесь учусь и живу. — Я шмыгнул носом, убирая улыбку с лица. — Я с Поволжья. Я просто давно не слышал родной речи. Решил познакомиться с вами, когда узнал, что здесь есть русские фанаты.

Народ подобрел, уже не рассматривая меня так настороженно.

— Я пойду, — пробормотал я, опуская плечи и голову. — Извините, что помешал.

— Андрюш, — укоризненно прошептала девушка.

— Стоп-стоп-стоп. Пошли-ка лучше к нам, ты нам подробно все расскажешь, — и парень, обхватив меня за плечи, чтоб не убежал, потянул к разложенной поляне у костра. — Тем более я вижу, как ты на шашлычок облизываешься. Меня Андрей зовут, а это Лена. — он махнул рукой девушке, которая выскочила из палатки.

— Вадим, — представился я.

Спустя пять минут я сидел у костра и вгрызался в потрясающий шашлык, подобный которому пробовал только в прошлой жизни. Вкуснятина!

В перерывах между порциями, я рассказывал отредактированную версию того, что со мной произошло, активно интересовался событиями на родине и отвечал на возникающие вопросы. Ребята, не вдаваясь в подробности, рассказывали про события в России, про то, что маги вмешиваются в политику, не дают протолкнуть во власть откровенных хапуг, но не всегда получается. У меня сложилось впечатление, что они либо приукрашивают действительность, либо сами не в курсе. Но на всякий случай, я рассказал им про Югославию, свалив всё на вещий сон. Народ покивал, но, похоже, так и не поверил мне. Ну да, они видят меня в первый раз. Что ж, во всяком случае, я попытался.

Северус нашел меня ближе к вечеру. Я сидел, перебирая струны, и самозабвенно пел русские песни в компании поддатых фанатов. Мне тоже перепала бутылка яблочного сидра. В голове приятно шумело, и весь мир был прекрасен.

— Волхов! Почему я опять нахожу вас в таком состоянии?! Вы же обещали, несносный мальчишка!

Увидев грозного мужика, ребята шустро повскакивали, вытаскивая палочки и посохи. И не скажешь, что они пьяные. Приятно, что меня решили защищать.

— Ребят-ребят, стойте! Это мой учитель, — я замахал руками и повис на Андрее. — Он поругается и перестанет, он, наверное, меня потерял. Все нормально.

И тут же получил подзатыльник от Андрея.

— Вот мелочь! Предупреждать надо, когда сваливаешь надолго. Л-лоботряс. Человек, поди, из-за тебя перенервничал.

Снейп подобрался и недобро сверкнул глазами на Андрея.

— Волхов, что это значит? Почему он так с вами обращается?

— Они меня ругают, что я вас не предупредил.

Снейп только кивнул, рассмотрев, наконец, триколор русского флага, и молча потянул меня обратно в палатку. Я только и успел помахать новым знакомым на прощание. Снейп шел быстро, не давая мне осмотреться и поговорить со знакомыми. Он отпустил меня, только когда мы вошли в палатку.

— Я должен был это предвидеть, — мрачно сказал он, скрещивая руки на груди. — Завтра после матча сможете снова сходить туда, но до этого из палатки ни ногой, это ясно? — жестко спросил профессор. — Не хватало, чтобы вас кто-то увидел в таком состоянии. Я не буду читать долгих лекций по поводу вашего поведения, Волхов, но знайте, что вы меня разочаровали.

И развернувшись, он ушел в свою комнату. Было горько и очень обидно. У него же есть сигналка, настроенная на браслет на моей руке. Он знал, где я. За что?..

Грейнджер уже спала, а я долго лежал и бубнил в подушку, перечисляя мнимые и реальные обиды. Несправедливо. День, прошедший так хорошо, под конец был испорчен профессором. Вот гад.

Наутро мы собрались и двинулись к стадиону. По пути мы встретились с Драко и его семьей. В ложе мы увидели и Рона с Гарри, которые кратко и невнятно извинились перед Гермионой. Девочка только кивнула, формально прощая их, но я видел, что она до сих пор расстроена поведением ребят.

Я знал, что здесь должен присутствовать Барти Крауч-младший и его эльфийка Винки, но они мне так и не попались на глаза. Видимо, они сидели на другом конце министерской ложи, так как та была достаточно большой. Профессор Снейп уселся рядом со мной с таким видом, будто его сейчас стошнит. Я его понимал. Меня тоже пугала эта высота.

Но начался матч, и все мысли вымело из моей головы. Магия вейл вызывала покалывание в руках, из-за оберегов я был защищен от их воздействия. Единственное, неприятных ощущений добавляла головная боль, усиливающаяся с каждой секундой их танца. Почему-то я никак не мог отвести от них взгляд. Помог все тот же профессор Снейп, закрывший обзор своей рукой. Вот уж кому магия вейл была нипочем. Окклюмент, что еще сказать?

Лепреконы вызвали бурю оваций и презрительное фырканье Снейпа, Малфоев и Грейнджер. Призрачное золото. Лепреконы явно прикольнулись в стиле Коровьева. Тот, помнится, тоже провернул нечто похожее. Ох, у кого-то будут большие проблемы с этими фальшивками.

Матч прошел предсказуемо, но я все равно болел за болгар. А после награждения постарался утянуть Драко и Гермиону в русский сектор. Я был все время настороже. Мне хотелось изменить события канона. Где-то мне удалось так сделать, например, в случае с василиском. Где-то я лажал не по-детски, например, в случае с Драко и гиппогрифом. Где-то никак не мог изменить череду событий, словно сама реальность была против. Как в случае с Хагридом. Как в случае с Гремучей ивой.

Я не мог отследить тот момент, где я мог вмешаться с пользой, а где мои действия будут вредны или попросту бесполезны.

Я прикусил губу, еще раз прикидывая все за и против. Если Гермиона увидит «несправедливость» с эльфийкой, то затем создаст ГАВНЭ, а гораздо позднее в Министерстве начнет продвигать свою политику. Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними примет ее сразу после победы, еще несколько лет и она станет Министром магии. Но начнется все сегодня, если я правильно просчитал мотивацию девушки. А стоит ли менять этот момент? Эх, кто бы подсказал, как правильно, как не ошибиться…

Я еще раз посмотрел на Гермиону, поймав ее лукавый и игривый взгляд в ответ. Перед глазами мелькнули те моменты, когда она мало того, что нарушала правила и поступала безрассудно, но и тянула за собой других. Вспомнить хоть варку Оборотного зелья в туалете. Нет, такой Министр магии Соединенному Королевству, наверное, не нужен. Решено. Я попытаюсь вытащить Гермиону и Драко.

С Драко же… Я совершенно искренне хотел защитить его и уберечь от неприятностей. Тем более, Уизли, если я правильно помню, должен рассказать аврорам о Малфое, а тот фактически подставит Малфоя-старшего. Нет, такого добра нам не надобно.

Но все пошло не так.

Я только уговорил их на поход в русский сектор, обещая шашлыки и песни у костра, как начались беспорядки. Только зря потерял время. Они абсолютно не терпели друг друга и постоянно спорили и ругались. И, конечно, мы опоздали…

Когда началась паника и люди побежали, сначала от меня оторвало Гермиону, и толпа понесла ее дальше. Драко был со мной еще пару минут, но нас тоже разлучили. Я до последнего цеплялся за его руку.

Всё смешалось, и я стал не способен адекватно воспринимать происходящее. Мельтешение лиц, искаженных ужасом, толчки, крики, безумный бег без цели. Паника распространялась все быстрее и захватила и меня.

В какой-то момент меня вытолкнуло из потока бегущих людей прямиком на Пожирателей. Безликие маски, черные плащи и безумный хохот. Понятно, почему все испугались. Даже если это были не настоящие Пожиратели, выглядели они впечатляюще.

Я застыл не в силах ни мыслить, ни действовать.

Один из них поднял палочку. Я зажмурился. Хлопок аппарации ударил по ушам, и я почувствовал, как вокруг щитом разливается знакомая магия.

— Клоуны, — презрительно процедил бархатный голос. Снейп схватил меня за плечо, выпустил какое-то проклятие, и мы аппарировали.

Оказавшись в доме в Паучьем тупике, он толкнул меня на диван и рявкнул:

— Где Грейнджер?!

— Я не знаю, нас разделила толпа…

— Черт бы вас побрал!

Он уже собирался аппарировать, когда я схватил его за рукав и вытащил из кармана ее омнинокль. Конечно, он недолго был у неё, но всё же был! Я закрыл глаза, сосредоточился и расслабился, позволяя силе свободно течь по телу.

— Ищите рядом с лесом, она будет там вместе с Поттером, Уизли и… кажется, Драко тоже там мелькнет.

Я сообразил, что если он перенесется сейчас, то попадет в момент появления метки. И его обвинят в этом в первую очередь.

— Стойте! — руки задрожали.

— Что?

— Черная метка, как у вас на руке. Только в небе…

Снейп побледнел и опустился напротив меня.

— Позвольте мне увидеть. Это важно. Я должен знать, чтобы защитить их. Прошу, Вадим.

— Хорошо, — сдаваясь, я выпустил судорожно сжатый омнинокль из рук, снял защитный амулет с шеи и те три браслета, которые защищали от чтения мыслей. — Смотрите.

— Легиллименс, — взгляд черных глаз ввинтился в мой мозг; стало больно и перед глазами замелькали увиденные ранее кадры.

Вот опушка леса, Гермиона, Рон и Гарри бегут в лес, надменный голос Драко: «Даже если бы он там был, я бы тебе не сказал», чей-то голос произносит Мортсмордре, метка в небе, плач домовушки, авроры, Крауч-старший: «Я не нуждаюсь в слуге, который забывает о своем долге…».

Все изменилось.

Мертвый пейзаж сгоревшего лагеря. Остовы палаток, дым, стелющийся по земле, серебрящийся в лунном свете. Развязная походка… Вскинутая рука с палочкой, выкрик: «Мортсмордре!» — и на небе разливается холодное изумрудное сияние черепа с выползающей из него змеей. Оскаленное в безумной улыбке лицо… Вновь светящаяся северным сиянием метка…

Я видел это при совсем других обстоятельствах. Стоп, не то! Хватит!

Я замотал головой, разрывая зрительный контакт.

— Мы поговорим о ваших видениях, когда я вернусь с мисс Грейнджер, — прерывающийся голос Снейпа прозвучал глухо, со странными интонациями. И профессор с хлопком исчез.

Я запустил руки в волосы в жесте отчаяния. Надеюсь, с ними всё будет хорошо, и я в попытке изменить события не слишком сильно напортачил. Лишь бы Северус не пострадал.

Глубокий вздох в попытке успокоиться. Адреналин гулял в крови в огромном количестве, заставляя сердце бешено стучать, а меня трястись как в припадке. Ничего, еще есть немного времени придумать адекватное объяснение последней картине, которую увидел Снейп. Ведь это было вовсе не видение, а кадр из четвертого фильма.

 

Глава 38. Новая жизнь Темного Лорда

Снейп вернулся примерно через час, когда протоптанная мной дорожка в гостиной уже дымилась. В голову лезли всякие ужасы. Как много мне удалось изменить? А вдруг кто-то пострадал? А вдруг Северуса обвинят и заберут в места не столь отдаленные?

Мои тревожные мысли были прерваны появлением Снейпа с Гермионой. Девушка бросилась мне на шею и крепко обняла, затихнув. Я гладил ее по голове и спине, а она бормотала: «Он ее выгнал, ни за что, сорвался! Она совсем-совсем не виновата, как он не понимает? Зачем он так сделал? Ей надо помочь. Мы должны защитить ее, ведь это так несправедливо». Гермиону потряхивало от пережитого, но слез не было.

Снейп дал ей Умиротворяющий бальзам, и я пошел проводить ее в свою комнату. Уже на лестнице меня догнали слова:

— А вас, Волхов, я жду для дальнейшего разговора. Уложите мисс Грейнджер и возвращайтесь.

Я только кивнул. В голове билась мысль: «Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу».

Гермиона быстро уснула, только и успев дойти до кровати и снять обувь. Я накрыл ее пледом с кресла, вздохнул, переобулся в тапки и поплелся на «казнь». Плана не было, придется импровизировать. Лучше б вместо переживаний придумал что врать!

Снейп сидел в кресле и пил кофе из кружки, грея об нее руки. Я молча сел на диван. В голову почему-то лезла мысль о том, что черный кофе без сахара пьют только латентные садисты и потенциальные маньяки.

Смешно, прям обхохочешься.

— Вадим, ты ничего не хочешь мне сказать? — в лучших традициях Дамблдора начал разговор Снейп.

Я дернул плечом, старательно глядя в пол.

— Спрашивайте.

— Что это был за образ? Последние моменты. Метка выглядит не так, и это лицо… Этот человек очень уж напомнил мне одного знакомого из моего прошлого. Давно мертвого, кстати. Почему начало и конец твоих видений столь отличаются? И не надо отпираться, ты сразу понял, что что-то не так, и прервал контакт. Я увидел лишнее?

— Да, можно и так сказать, — я замолчал, в голове было пусто.

— Продолжай, Вадим, объясни мне.

— Я не могу, просто не знаю, что сказать.

Снейп начал злиться.

— Вадим! Я в шаге от того, чтобы просто вломиться в твою голову и самостоятельно узнать все подробности. Ты это понимаешь?

— Да, понимаю. Но, во-первых, вы сделаете меня идиотом, поступив так. А во-вторых, даже если все пройдет удачно, вы не узнаете ничего нового, — я блефовал, но заставлял себя оставаться спокойным, он-то не знает, что я вру. — И в-третьих, и потеряете мое доверие навсегда. Предавший раз — предаст и снова.

— Паршивец! — Снейп зашипел не хуже змеи, вцепившись в чашку до побелевших пальцев. Я только поежился, все также рассматривая узор на ковре.

— Сэр, — мозг наконец включился в работу, подсказывая что врать. — Это просто видения, сны. Они бывают разные: плоские, объемные, цветные, черно-белые, похожие на фильмы или на постановку, где я или один из участников, или смотрю со стороны. Я не всегда могу понять какие из них вещие, а какие нет.

Судя по лицу профессора, объяснение ему не понравилось. Он мне не поверил, но придраться ему было не к чему.

— Не думайте, что вам удалось меня одурачить, Волхов, — голос замораживал. — Я способен отличить воспоминания от видений и уж тем более снов.

— Сэр, даже если вы мне не верите, знайте, я всегда буду на вашей стороне. Я… Вы… — я глубоко вздохнул и решился открыть часть правды. — Вы мне дороги. Я уважаю ваш ум, вашу силу и вас как человека. Вы заботитесь обо мне не первый год, терпите мои выходки, особенности дара, тратите свое время, силы и средства на меня. Я знаю, как это тяжело. И я искренне благодарен вам. Но, пожалуйста, не допытывайтесь.

Снейп неприступно молчал, и меня понесло.

— Северус! Я правда не имею права сказать больше, потому что каждое исправленное событие влечет за собой изменения. Я не могу их просчитать, потому что видел другие последствия. Уже после того, как события происходят, мне открываются новые варианты. Возможно, что то, что я сказал при инициации — уже неправда. Я не вижу… Не могу это увидеть, как ни старался! Я не хочу вмешиваться лишний раз, потому что не могу спрогнозировать, как изменение скажется на окружающих. Однажды я вмешался, и стало только хуже. Прошу, я всегда буду на вашей стороне, но и вы будьте на моей. Поверьте, я говорю вам только то, в чем сам уверен. То, что вам не повредит ни при каких обстоятельствах.

— То есть, вы хотите сказать, что ваши симпатии не повлияют на ваши решения? — Снейп впервые за разговор посмотрел на меня.

— Нет, никогда. Это разные вещи. Я умею быть благодарным.

Профессор задумчиво кивнул и одной фразой поставил меня на место.

— Хорошо, договорились. Я приму это ваше… объяснение. И даже не буду выпытывать подробности. Но для вас я все равно профессор Снейп. Это понятно?

— Да, сэр.

* * *

«Меня зовут Максвелл Амброуз Стюарт… Неплохо. Звучное, красивое имя.»

Мальчик сидел на кровати в больничной палате и повторял про себя все, что ему удалось узнать от Кристины.

«Мне двенадцать лет, я живу в Рутерглене, графство Южный Ланкашир, Великобритания, на улице Стоунлоу роад, 42 со своей кузиной, Кристиной Элизой Стюарт, являющейся также моим опекуном. Ей 23, и недавно она получила степень по дизайну интерьеров.

Мои родители, точнее мать и отчим, погибли в автокатастрофе. Я после этого случая почти два года лежал в коме.

Это странно… Будто не со мной это происходило… или все же со мной?»

Мальчик встал и медленно, держась за поручень кровати, подошел к окну. За ним был больничный парк, зеленели деревья, на ясном небе светило солнце — начало августа в этом году радовало ясной погодой.

«Я не чувствую себя ребенком. Интересно, что это за воспоминания мелькают иногда в моей голове? Мне кажется, что память о бомбежке, приюте и волшебной школе для магов ближе и роднее мне, чем рассказы Кристины».

Подросток тряхнул головой, чтобы избавиться от странной двойственности, проскальзывающей в его ощущениях. С одной стороны, кузину на каком-то глубинном уровне он воспринимал как родную, и это было странно, ведь он всю жизнь был одинок. Кажется… С другой, это тело будто бы было не родным, каким-то не таким… Нет, оно прекрасно слушалось, быстро шло на поправку, но он никак не мог избавиться от чувства, что в зеркале должно отражаться другое лицо. Хотя и это тело было вполне симпатичным. Он обещал вырасти в красивого человека. Только очень уж он был худой. На внутривенном питании особо не разгуляешься.

Серо-зеленые миндалевидной формы глаза с длинными пушистыми ресницами, прямой нос, красивый правильный овал лица, четко очерченные губы, нижняя чуть больше верхней, волосы цвета темного каштана, хрупкая болезненная фигура и очень высокий рост для двенадцати лет. Подросток внимательно рассматривал себя в оконном отражении, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. Красивый… Но все не то, он чувствовал, что должен был быть другим, и почему-то ему казалось, что та, прошлая внешность, ему не нравилась. Без причины, просто так — внутреннее неприятие.

Его мысли были прерваны решительным стуком в дверь. Мальчик обернулся, с трудом удержав равновесие. В палату вошла медсестра, та самая, которая так раздражала его, следуя буквально повсюду. Мисс Смитсон, кажется, и … Ему захотелось протереть глаза. Он вовремя прикусил язык, удерживая восклицание. Чувство опасности просто взвыло, заставляя молчать и замереть на месте.

— Максвелл, к тебе посетитель, — рассеянно проговорила медсестра. Выглядела она странно, ее обычно цепкий взгляд как будто плавал, не в силах ни на чем сфокусироваться. Голос тоже звучал непривычно. Визгливые интонации вечной сплетницы заменил механический ровный речитатив.

Макс тоже говорил похоже, но это было из-за травмы мозга. Врачи обещали, что со временем это пройдет. Афазия Брока в легкой форме, вроде бы ему поставили такой диагноз.

— Здравствуйте, молодой человек, — поздоровался карлик. — Меня зовут профессор Филиус Флитвик, а вы, милочка, можете быть свободны.

И он махнул рукой, отсылая медсестру. Та, не высказывая ни малейшего неудовольствия, послушно закрыла за собой дверь.

— Здравствуйте, — старательно разыгрывая недоумение, проговорил мальчик. — Вы новый врач?

— О, как вы нетерпеливы, юноша, я сейчас все объясню. Дело в том, что вы — волшебник, — и карлик, улыбаясь, протянул Максвеллу письмо, запечатанное сургучом.

— Волшебник? — растерянно и практически бездумно повторил подросток.

Когда его пальцы коснулись плотного пергамента, распечатали конверт и взгляд упал на строчки, лавина воспоминаний накрыла его. Он уже держал точно такое же письмо, только много лет назад.

Приют миссис Коул… Профессор Дамблдор… Горящий иллюзорным пламенем шкаф… Хогвартс… Слизерин… Вальпургиевы рыцари…

Голова резко разболелась, и мальчик встряхнул ей, чтобы избавиться от всплывающих из глубин памяти образов.

— Да-да, не удивляйтесь, все так и есть. Магия существует.

В доказательство Флитвик достал палочку, взмахнул ей, и стены резко окрасились в синий с бронзой, затем в ярко-зеленый и снова вернулись к первоначальному цвету.

Максвелл схватился за виски и покачнулся — от этого мельтешения голова разнылась еще сильнее. Профессор заметил, что ему нехорошо, и забеспокоился:

— Юноша, что с вами? Присядьте, может быть, воды?

Флитвик наколдовал кубок с водой, используя трансфигурацию на его кружке, стоящей на тумбочке. Вызвал воду. «Агуаменти», автоматически отметил Максвелл.

— Спасибо, — сказал мальчик, выпив воды и немного отдышавшись.

— Вам лучше, молодой человек? — участливо спросил карлик.

— Смотря в чем… Голова уже не так болит, но я все еще не уверен, что вы не моя галлюцинация.

— О! И что заставляет вас так думать?

— У меня была черепно-мозговая травма, и я два года пролежал в коме. Я очнулся всего месяц назад. Мне прописали препараты для восстановления мозга, меня предупреждали о побочных эффектах.

— Вот как… Что же, посмотрим, что можно с этим сделать, — задумчиво проговорил профессор и уже громче добавил, — Я вернусь сегодня позже, и мы поговорим с вашей опекуншей. Она не принимает никаких … препаратов? — он добродушно усмехнулся. — Ведь я не ошибаюсь, мисс Стюарт приходит в одно и то же время?

— Да. — Макс кивнул, не удивляясь такой осведомленности волшебника. — Тогда до встречи, профессор Флитвик. Извините, мне бы хотелось отдохнуть.

Тот только покивал и с негромким хлопком исчез.

Максвелл растянулся на кровати и уставился в потолок. В голове кружился ворох мыслей. Что происходит? Что — ложь, а что — правда? Может, он все еще лежит в коме? До сих пор? Нет, это не так, он же чувствует боль… Наверное, все же галлюцинации. Он уже учился у этого профессора, но как тогда… Этого не могло быть!

Решено. Вечером придет Кристи после работы, и они обо всем поговорят. И если карлик действительно всего лишь галлюцинация, то придется лечиться. Мальчик грустно вздохнул. А если — нет, то… Что?

* * *

Кристина пришла как обычно без опозданий и защебетала, доставая из сумки и раскладывая на тумбочке фрукты. Макс задумчиво наблюдал за ней. Шебутная, веселая, порывистая и оптимистичная. Красивая и очень юная, рядом с ней он часто чувствовал себя умудренным жизнью старцем. Но ему нравилась как она сама, так и это ощущение. Он сможет заботиться о ней, а она о нем. Непривычно, но очень приятно. Макс позволил себе немного помечтать, но тут Кристина увидела открытый конверт и тут же взяла его в руки.

— Школа Чародейства и Волшебства?! Это не… Это что, шутка? — удивленно воскликнула Кристина.

— Ээ… Видишь ли, я не уверен… Я думал, это галлюцинация, но письмо… Ты его тоже видишь. Сегодня приходил карлик Филиус Флитвик, представился профессором этой школы. Показывал всякие фокусы своей палочкой. Сказал, что вернется вечером.

Высоко поднятые брови Кристины показывали всю степень ее недоверия.

— Может, тебя разыграли?

Раздался стук дверь, и, не дожидаясь разрешения, в палату зашел профессор собственной персоной.

— Добрый вечер! Мисс Стюарт, я полагаю? — быстро спросил он.

— Д-да, — заторможенно ответила Кристина, с изумлением рассматривая карлика. — А вы…? Профессор Флитвик? Слушайте, я не знаю, что вы там наговорили Максвеллу, но это совсем не смешно. Он больной ребенок, только встал на ноги, а вы себе позволяете… такое! Вот это! Это что?! — и она потрясла письмом, все еще зажатым в ее руке.

— Успокойтесь, мисс, — строго ответил профессор. — Я сейчас вам докажу. Смотрите.

Полу гоблин снова достал палочку и наколдовал цветные воздушные шарики, еще пасс — и они превратились в стайку колибри, снова взмах — и все исчезло.

— Достаточно? — улыбаясь, уточнил профессор.

— Да, благодарю, — чопорно ответила Кристина, одновременно недовольная происходящим и завороженная увиденным. — И что нам теперь делать?

— Первого сентября вы должны быть на вокзале Кингс-Кросс в Лондоне, чтобы успеть на одиннадцатичасовой экспресс до Хогвартса…

— Никакого экспресса. Максвелл еще несколько месяцев должен проходить реабилитацию, — Кристина поджала губы в неудовольствии.

— Вы меня не дослушали, мисс, — Флитвик оскалился и предупреждающе дернул палочкой, но это понял только Макс. Кристина все так же возмущенно смотрела на карлика. — Если ваши финансовые возможности позволяют, то вы можете обратиться в крупнейшую больницу для магов — Святого Мунго — где вашего кузена вылечат быстро и качественно, гораздо быстрее, чем в маггл… в обычной больнице, — исправился профессор. — Я уже узнавал, вам нужно потратить около 500 галлеонов, курс галеона к фунту составляет один к пяти. Посчитаете сами? — и карлик ехидно улыбнулся.

— А если не можем? Тогда Максвелл не поедет ни в какую школу? — не обращая внимание на ехидство профессора, спросила Кристина.

— Что ж, печально. Тогда Максвелл все равно поедет в школу, его лечение оплатит совет Попечителей, на него повесят этот долг и после окончания школы он будет обязан отработать эти деньги. С процентами! — припечатал Флитвик.

— Я не уверена… Не знаю, с чего вы решили, что он волшебник. Он никогда не показывал ничего странного.

— Может, вы не обращали внимания? — спокойно спросил Флитвик, — Или его родители не ставили вас в известность? В конце концов, они могли опасаться реакции даже ближайших родственников. Тем более, вы никогда ранее не жили вместе.

— Вы ошибаетесь, мы жили недалеко друг от друга и часто встречались. Все уикенды мы проводили вместе и даже каникулы. Я бы заметила.

— Книга не может ошибаться. Она всегда отражает волшебников, у которых пробудилась магия. Обратите внимание, как быстро он идет на поправку. В конце концов, авария или кома могли пробудить спящие в мальчике силы. Он единственный выжил в страшной катастрофе. Максвелл может принести много неприятностей, когда у него начнутся магические выбросы. Он будет опасен для окружающих. А в Хогвартсе мы учим юных волшебников контролировать силу, это лучшая школа Англии. Да, отвечая на ваш незаданный вопрос, юные маги могут получать домашнее образование, но только тогда, когда их родители тоже волшебники. Но тогда страдает качество обучения. Вы должны сами это понимать.

Кристина задумалась.

— Другого выхода нет?

— Сожалею, но нет. Магглорожденные в обязательном порядке должны пройти обучение в Хогвартсе.

— Хорошо, мы заплатим. Куда нам нужно подойти? Где эта больница?

Флитвик радостно взмахнул руками и сказал, что предоставит портал в Мунго, а потом объяснит, где купить принадлежности к школе. Решив еще несколько организационных моментов с Кристиной, профессор откланялся.

Макс, весь разговор просидевший, стараясь не привлекать внимания, взволнованно уточнил у Кристины:

— Мы правда можем себе это позволить?

— Да, не стоит беспокоиться, эти проблемы я решу, не думай о деньгах. Теперь я буду о тебе заботиться.

— Но мы точно можем столько потратить? Это большие деньги, — Макс расстроился.

— Макс, послушай меня, мы бы все равно потратили их на счета из больницы и на твою реабилитацию. Так мы сильно сэкономим время. Всего две недели, и ты будешь на ногах. Надеюсь, — она слабо улыбнулась. — Что тебя так беспокоит?

— Я не хочу, чтоб ты влезала в долги из-за меня.

— Так, я расскажу тебе, чтобы ты успокоился и до твоего совершеннолетия я ничего не хочу слышать от тебя о финансах. За это отвечаю я, ты всего лишь ребенок. Тебя не должны волновать эти вопросы.

Максвелл надулся и угрюмо кивнул.

— Во-первых, я работаю, пусть я получаю пока не слишком много, но я только недавно выпустилась, и дальше будет лучше. Во-вторых, твои родители оставили тебе наследство: дом, который я сдала в долгосрочную аренду, счет на оплату твоего обучения в Университете, потом текущий счет, с которого я могу оплачивать покупку необходимых для тебя вещей. Там немного, но все же. Далее, мои родители оставили мне деньги, они лежат под процентами в банке, на них я и жила, когда училась в колледже. Жить мы будем в доме моих родителей. Макс, мы не бедствуем, откуда в тебе этот страх? Тебе же почти никогда ни в чем не отказывали.

Макс только пожал плечами. Он был в растерянности. Только сейчас до него дошло, что у него отдельная палата. Наверняка, это было недешево. А одежда Кристины каждый раз новая и хорошего качества. Однако, он помнил приютскую нищету и необходимость жестко экономить каждую монетку почти всю учебу, отказывая себе во всем.

Кристина пожевала губы, так и не дождавшись ответа.

— Мне не хочется отпускать тебя в этот интернат. Так надолго, — она всплеснула руками и в волнении прошлась по палате. — Еще неизвестно как лечат этих магов! Порталы эти… Вдруг тебе станет хуже? А как мы будем с тобой связываться? Это невероятно… Да еще надо как-то договориться с больницей и социальными службами. Чтобы договориться с ними, и впрямь нужно быть волшебником.

— Запиши на листе свои вопросы и в следующий раз задашь их Флитвику, — посоветовал Максвелл, раздумывая над ее словами. Так странно, что о нем кто-то заботится и волнуется за него, но приятно. В груди разливалось тепло.

— Точно! Как сама не догадалась? — Кристина вынула из сумки ежедневник и ручку и что-то быстро застрочила.

— А насчет больницы… Кристи, я думаю, маги все же лучше лечат.

Больница Святого Мунго находилась в каком-то совершенно непотребном месте. Кристи долго фыркала с недовольным видом на витрину заброшенного магазина и обшарпанный манекен, а потом профессор Флитвик не выдержал и провел её внутрь. Макса очень позабавило выражение её лица, когда она увидела в приемной людей, икающих пузырями, машущих крыльями, а кое-где и вовсе с лишними конечностями.

Диагностические чары, спроецировавшие внутренности Макса в отдельный круг, окончательно убедили девушку в реальности происходящего. Макса не стали класть в больницу, а просто прописали двухнедельный курс зелий, и выдали список упражнений, велев выполнять его по возможности.

Кристи долго не могла поверить, что это всё: «Никаких физиотерапевтов, серьезно?» В аптеке они с профессором Флитвиком купили всё необходимое. Профессор не соврал, они потратили около двух с половиной тысяч фунтов. Макса трясло от суммы, однако Кристи вполне спокойно расставалась с деньгами, очевидно, у них на самом деле были средства. Он поверил в то, что ему наконец-то повезло, и страх перед нищетой разжал свои пальцы.

За школьными принадлежностями они пошли только после прохождения лечебного курса — после похода в волшебную больницу Максу стало плохо. Кристи долго ругалась на идиотов-магов, которые не могут оформить ребенку больничный, но спаивала ему прописанные зелья по рецепту и заставляла делать упражнения. Через две недели подросток окреп, забыв о головных болях и слабости, и чувствовал себя вполне хорошо.

Флитвик помог уладить проблемы с больницей и социальными службами. И, как бы ни хотела Кристи оставить Макса у себя, ей пришлось идти вместе с ним и Флитвиком в магический квартал Глазго, обменивать фунты на галлеоны и делать покупки согласно списку. Макс сначала хотел отказаться от сопровождения — он чувствовал себя отлично, но Кристи уперлась: «Я верю, что ты можешь, но я не хочу беспокоиться за тебя. А вдруг тебя украдут на органы? Так хоть вместе умрем». Макс был сражен этим аргументом наповал.

Выбрала Макса волшебная палочка из вербы с сердцевиной из пера оккамия. Обошлась она недешево, но то тепло, которое его затопило, когда он коснулся палочки, было в десятки раз дороже. Мальчик почувствовал себя свободным и сильным, взяв ее в руки. В воспоминаниях его магия ощущалась иначе, но то, что он чувствовал сейчас, нравилось ему в разы больше.

Взмахнув палочкой и увидев разноцветные искры, он окончательно поверил в то, что является магом. Значит, образы, которые периодически лезут в голову — воспоминания, а не бред. Получается, он не Максвелл Стюарт, а кто-то другой? Что происходит? Как все непросто…

Мальчик никак не ожидал, что Кристи подарит ему целую сову, ругаясь на отсутствие нормальной связи, и ворвётся на платформу, чтобы его проводить.

В поезде ему показалось, что на перроне промелькнуло знакомое лицо светловолосого парня лет пятнадцати. Но он исчез так быстро, что Максвелл не успел рассмотреть подростка как следует.

Хогвартс-Экспресс и платформа 9 и 3/4 вызвали ворох новых воспоминаний. Он помнил вокзал и сияющим, и полуразрушенным. Помнил беженцев в сороковых, и, видя сегодня светящиеся радостью лица детей, Макс чувствовал себя не в своей тарелке. Контраст воспоминаний и реальности бил по нервам.

Мальчик сидел в купе, смотрел на платформу и вспоминал. Эвакуацию, бомбежки, разрушенный Лондон, трупы и кровь, страх и боль. Решимость преодолеть смерть… А раз он здесь и едет в Хогвартс повторно, значит, у него все получилось — он добился своей цели.

Смущали только последние воспоминания, которые он никак не мог объяснить. И тот парень, мельком виденный на платформе, присутствовал в них.

Он четко помнил тоннель, путь и яркий свет в конце, мальчишку с добрыми и грустными глазами и долгую болезнь, которую сопровождали постоянная слабость и тепло. Вкус пирогов.

Дальше память его подводила, Максвелл никак не мог ухватить сливающиеся образы за хвост. Они были ярче реальности, насквозь пронизанные ощущением спокойствия, неги, словно зачарованный сон.

Может, это и правда был сон… Кто знает, что творится с мозгом во время комы? Врачи говорили, что этот процесс не изучен и почему некоторые так и умирают, а некоторые выходят из комы спустя годы, так и не известно.

Максвелл запер купе и просидел в раздумьях почти всю дорогу, не реагируя на стук в дверь. Также мимолетно прошло прибытие в Хогсмит, путешествие через озеро. Замок не произвел на него такое волшебное впечатление, как на остальных, потому что за пятьдесят лет он совсем не изменился.

Из глубокой задумчивости его вывел хриплый голос Распределяющей шляпы. Пела она преотвратно. Все так же, как и раньше. Профессор МакГонагалл, которую он помнил совсем молодой, развернула свиток и начала зачитывать список, вызывая детей.

И тут Макс увидел Дамблдора. Директор… Профессор трансфигурации стал директором. Макс почувствовал, как сердце проваливается куда-то вниз от неожиданно нахлынувшей мешанины чувств. Ему очень не хотелось привлекать внимание директора. Снова. Мальчик опустил взгляд.

Толпа у помоста постепенно редела, и вот уже назвали его имя.

— Стюарт, Максвелл!

Он спокойно сел на табурет и шляпа, оказавшись на его голове, громко воскликнула:

— Слизерин! — тихо проворчав напоследок: «Опять ты».

Сидящие за факультетским столом зааплодировали. Опять родной факультет, как же это прекрасно. Мальчик улыбнулся и пошел к середине стола, чтобы занять место, где кучковались первокурсники.

Его взгляд скользил по лицам, отмечая в детях знакомые черты. Малфой, Нотт, а вон там притулились Кребб и Гойл. А это Забини?

Следующее лицо заставило его споткнуться. Максвелл чуть не растянулся в проходе, вызвав волну смешков окружающих, но сумел удержать равновесие.

Светлые кудряшки, грустный, но добрый взгляд прозрачных зеленых глаз. Это он! Макс запомнил его совсем мальчишкой. Это он тащил его из колодца. Он подарил ему гребень и расчесывал волосы, он «издевался» над ним в бане и вылавливал из бесконечных коридоров и комнат волшебного дома.

Их взгляды встретились, и губы Макса против воли шевельнулись, складываясь в знакомое имя:

— Вадим?..

Взгляд парня стал пристальней. На какую-то секунду на его лице проступило удивление и сразу скрылось под маской невозмутимости. Он едва кивнул Максу и тут же чуть заметно покачал головой, показывая взглядом в сторону первокурсников. Максвелл понял, что тот, во-первых, его узнал, а во-вторых, явно разбирается в ситуации лучше него.

Мальчик снова впал в задумчивость.

Эффектное появление Грюма и объявление о перестановке в преподавательском составе не произвели на него никакого впечатления. А вот объявление о Троемудром турнире заинтересовало. Такого на его памяти в Хогвартсе не случалось.

Макс проследил за прихрамывающим отставником, потом скользнул взглядом по учителям и зацепился за Северуса. Снейп… Безответно влюбленный мальчишка, гениальный зельевар, он так молил пощадить Лили… Он помнил это смутно, как будто происходило вообще не с ним.

От обоих — Грюма и Снейпа — было странное ощущения сродства. Будто связующая нить.

Макс решил, что об этом можно подумать и позже. Сейчас его мысли занимал Вадим. Еле вытерпев до конца пира, он дождался пока их отведут в гостиную факультета, скажут напутственную речь и распределят по комнатам. В этом году мальчишек-первокурсников на Слизерине оказалось всего пятеро, поэтому расселили их по двое и по трое. Максу посчастливилось оказаться в паре с Причардом Грэмом.

Только Стюарт и Грэм договорились насчет кроватей и правил сосуществования, как в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, посетитель распахнул дверь. На пороге стоял Вадим.

— Причард, верно? И Стюарт? — спросил парень, внимательно разглядывая первокурсников. Хоть Максвелл и был старше по возрасту, но выглядел он едва ли не ровесником одинадцатилеткам. Спасал только высокий рост, но худощавость портила все впечатление, делая фигуру мальчика нескладной.

Мальчишки кивнули, подтверждая правильность идентификации.

— Ага, а я Вадим Волхов, если возникнут вопросы, можете обращаться. Стюарт, на пару слов.

Максвелл, не раздумывая, вышел за ним в коридор, ведущий к гостиной.

— Завтра после уроков встретимся на восьмом этаже у картины с троллем в балетной пачке. И все проясним. — Макс снова молча выжидал, что скажет странный русский дальше. — Спокойной ночи.

И четверокурсник, не дожидаясь ответа, развернулся, собираясь уйти.

— Подожди, та деревня, — окликнул Макс Волхова. — Она же мне не приснилась?

— Нет, тебе не приснилось. Все, что ты помнишь, было на самом деле.

Окинув его странным взглядом, Волхов ушел.

 

Интерлюдия пятая

Северус Снейп тяжело вздохнул и поудобнее устроился в кресле. Наконец-то этот длинный день закончился.

Здравствуй, новый учебный год.

После утомительной и как всегда суматошной подготовки к приему студентов, распределения и педсовета, на котором не было сказано ровным счетом ничего нового, можно расслабиться и выпить чашечку чая. Рецепт травяного сбора от Хагрида был неплох.

Северус разглядывал языки пламени в камине и вдыхал аромат напитка. Обычно сентябрь начинался не так заполошно, но в этом году преподавателям пришлось изрядно поднапрячься, подготавливая замок к приему иностранных гостей и проведению турнира. Но это уже пройденный этап.

Сейчас мысли зельевара занимало поведение Вадима. У мальчишки были от него тайны, и появились они, скорее всего, давно. Это ничуть не удивляло, у всех свои секреты. Однако, в случае Волхова тайны касались самого Северуса, поэтому чем они грозят его тщательно продуманным планам, он предсказать не мог. О, как давно он мечтал залезть в его голову! Но, когда такая возможность все же представилась, ничего не прояснилось. Вопросы лишь умножились.

Что скрывает мальчишка? Почему его последнее видение было таким странным? Да и оно ли это было?

Северус видел истинные видения в голове Вадима. Те были слегка размытыми и перетекали из одного в другое, а воспоминания отличались. Они были совсем другими.

Последние увиденные картины… Что-то непонятное. Да, немного похоже на фильм, но то, как показана магия… Сейчас такое просто невозможно передать на экране телевизора. И почему метка выглядела неправильно? Это заклинание имело совершенно другой вид, хотя Северус знал умельцев, которые владели иллюзиями или могли слегка менять внешний вид метки. Как личная подпись, чтобы все увидели, кто побывал на месте преступления. Этим они очень напоминали серийных убийц. Мерзость и глупость. Зачем давать дополнительные подсказки аврорам? Чем гордиться?

Северус поморщился от воспоминаний и устало вздохнул.

Вадим раскрыл свой дар к ясновидению только ему. Чтобы что? Спасти своего друга? Допустим. Но он мог сделать вид, что это спонтанное видение или обычное предчувствие. Ведь вещие сны для магов не были редкостью. Мальчишка легко мог бы сохранить свой секрет.

Вопрос в том, зачем он раскрылся именно Северусу? Тогда, в начале второго курса, он мог остаться на Кингс-Кросс и предупредить Артура Уизли о том, что дети застряли за барьером. А если он и не знал про закрытие барьера, он мог бы вернуться обратно на маггловскую часть вокзала и вызвать «Ночной рыцарь», и вместе с Поттером и Уизли доехать до Хогсмита. А если бы у него не получилось, он мог обратить внимание других взрослых магов на то, что барьер закрыт.

И Волхова никто не заставлял гадать на кофейной гуще. Он вызвался сам и дал достаточно подробный и правдивый прогноз, не ошибившись ни в чем. Даже ночное видение практически повторилось. Если бы не Вадим, выть бы Снейпу на луну.

Получается, Вадим раскрылся, чтобы доказать свою полезность. Какую игру он ведет? И почему именно Северус? Северус стукнул кулаком по подлокотнику в бессильной злости. Мало, слишком мало информации.

Любопытство и бешенство сплавлялись в совершенно невообразимый коктейль из эмоций. С одной стороны, ему еще сильнее захотелось попасть в голову Волхова и всласть там покопаться, чтобы найти ответы на интересующие его вопросы. А с другой его бесила одна только мысль, что он пляшет под дудку какого-то сопляка. И ведь паршивцу удалось вывернуться! Северус даже полунамеком не вернулся к тому разговору о «видении».

Вообще Северус не мог не восхищаться слизеринской изворотливостью Волхова. Северус ожидал, что мальчишка будет лгать, исхитряться, но в конце концов сдастся. Он рассчитывал поймать его на неточностях и вывести на чистую воду. Однако, Волхов выдал совсем иное.

Тогда, в гостиной, Северус подумал, что перед ним находится кто-то под обороткой, но потом отбросил эту мысль. Волхов демонстрировал все те же жесты, строил таким же образом предложения. Еле заметный акцент и все та же неподражаемая манера речи. Это не подделать.

Выжать столь многое из такой откровенно проигрышной ситуации смог бы не каждый взрослый. Реакция Вадима была очень нетипичной и откровенно пугающей для подростка его возраста, каким бы гениальным он ни был. Тем более гениальность не гарантирует психической зрелости. Допустим, выдержку и умение держать лицо можно натренировать, но не в его годы и не при его нынешнем состоянии. И опыт, позволяющий вести переговоры на таком уровне, приобретается только с прожитыми годами.

Да, сиротское прошлое дает более быстрое взросление, но такая зрелость, которую демонстрирует Волхов, и уровень самоконтроля просто невозможны. Лет через пятнадцать-двадцать — да, легко, но не сейчас. Ему просто-напросто негде было набраться такого опыта.

Это, конечно, невероятно, но вдруг он имеет дело с путешественником во времени, чем черт не шутит? Ведь ясновидение мальчишки вполне может быть послезнанием. Тогда всё обретало смысл и логику. Но неужели нашелся безумец, способный провернуть такое?! Надо учесть так много факторов, начиная с юного тела, правильного взросления и заканчивая глобальным изменением событий. Доказано, что при использовании хроноворота невозможно изменить те события, о которых ты знаешь. Получается, что… Что? Получается же бред. Тем более Вадим говорил, что видит ветки развития в зависимости от конечного выбора. Если это и послезнание, то какое-то напрочь извращенное. Могут ли быть ясновидящие путешественниками во времени?

Северус потер виски, голова просто раскалывалась от этих мыслей. Логическая цепочка просто не складывалась. Волхов был слишком непредсказуем, чтобы его можно было проанализировать и просчитать.

Раньше некую непредсказуемость в реакциях и суждениях Северус списывал на различие в менталитете. Все же ценности, впитываемые с молоком матери, у них были разными. Поэтому так удивляла магов запрашиваемая за лечение цена — то, что получается лучше всего. Да, при удачном раскладе — если повезет — Вадим может получить за лечение невероятную редкость. Если лечит артефактора. А если у человека лучше всего получается пить виски, не пьянея, или рисовать садовых гномов? Конкретно этот русский был слишком непонятен. Какими путями бродят его мысли? По степени непредсказуемости реакции хуже была только Луна Лавгуд. Их образ мыслей был в чем-то схож. Оба так же строили логическую цепочку, которая заканчивалась совершенно невероятным выводом. Сейчас же… Ему стало понятно, что если это и была разница в менталитетах, то ее стоило учитывать в последнюю очередь. Волхов был гораздо сложнее.

Наверное, еще и поэтому Снейп так легко согласился взять мальчишку к себе. Совместная жизнь с ним оказалась неожиданно комфортной, а общение доставляло удовольствие. Северус любил интеллектуальные задачки, а Вадим был многоуровневой головоломкой, как китайский деревянный узел*.

Хорошо, опустим все странности в характере и в знаниях. Каковы его мотивы?

Допустим, мальчишка что-то знает о нем… Что-то важное. И это знание имеет какую-то ценность. Возможно, он должен сыграть какую-то роль в жизни Вадима или…

Мальчик говорил, что благодарен Северусу. Возможно, что и так. Это было понятно и нормально, но человеческая благодарность — вещь недолговечная и крайне ненадежная. В отличие от клятвы на крови, непреложного Обета и прочих магических методов скрепления договоров и сделок.

Волхов был человеком с очень развитым чувством самосохранения. Северус прекрасно знал, что самосохранение гораздо сильнее благодарности, когда вопрос встает о выживании. Но мальчишка не казался трусом и был человеком принципа и чести. Своеобразной, но все же. Он до сих пор не отступался от своих принципов, как бы тяжело ему ни было, а все последствия своих поступков умел или обратить себе на пользу, или нивелировать вред от них.

Взять хотя бы Чарити. Конечно, реакция подростка была очень бурной, и он не смог сдержаться. Однако, в итоге выброс не задел ни Северуса, ни его дом. Это был очень важный момент. Активная клятва целителя не давала убивать, но жизнь Вадим мог устроить вполне веселую. Снейп передернулся, вспоминая «чистку организма». Трехдневный понос — это не то, что он хотел бы повторить.

В его возрасте зельевар бы точно не смог сдержаться, несмотря на всё чувство благодарности. Он бы пошел по трупам, не посмотрел ни на свою зависимость, ни на положение, иначе ревность бы его просто сожгла. Впрочем, так и случилось. Профессор грустно усмехнулся, вспоминая Лили.

Но Волхов был сделан из другого теста. Это радовало.

Однако, Северус не знал тех границ, ту область, в которой была его «благодарность». Вадим знал, что необходим Северусу, и посмел этим угрожать, манипулировать им! Что еще он готов сделать, пытаясь получить желаемое? Да, Волхов нужен ему, но нужен ли он Волхову?

Пока Снейп еще контролировал ситуацию, его нужно было проверить.

Можно создать такие условия, поставить в такое положение, когда лояльность Вадима к Северусу окажется под вопросом. Тогда станет видно, каким будет его выбор. Да, точно, возьмем на вооружение методы Дамблдора. Нужно что-то не слишком опасное и противозаконное, проблем и так хватало, но Волхову не обязательно об этом знать. Ведь так?

Что самое противное, мальчишка уже не был просто учеником. Он влез под кожу исподволь, незаметно, прокрался в самое сердце и затаился. Теперь от мысли, что Вадим способен его предать, в груди противно и больно сжимался тяжелый ком, мешая дыханию. И точно так же Северусу было плохо от мысли, что с Вадимом что-то случится. Отправить бы его из страны куда-нибудь подальше от грядущей войны, чтобы он сидел тихо и мирно лечил людей в покое и безопасности. Кого разборки с Темным лордом не касались, так это целителя. Но ведь не получится. Он уже влез и сделал это еще на первом курсе.

Северус потянулся к чашке, глотнул и скривился. Чай уже остыл, на языке осталась горечь.

 

Глава 39. Раскрыть карты

Слизеринская гостиная была местом общего отдыха. И как полагается месту отдыха, она была всегда тихой. Здесь нельзя было услышать взрывы карт, громкий смех или ожесточенный спор на повышенных тонах — для этого существовали общежития и клубы с отведенными под них помещениями. Для тех, кому мешали даже приглушенные голоса, существовали заглушающие чары на отдельных креслах. Но иногда, когда ребятам надоедала тишина, из общежитий вытаскивались лютни, арфы и скрипки, и гостиная наполнялась песнями. В такие вечера к слизеринцам часто заходил декан, выманенный из своих комнат звуками музыки.

Сегодня, например, был вечер баллад. Блейз Забини вытащил свою гитару и играл всем желающим. Он обладал уникальным слухом и мог сыграть любую мелодию. Однако через час он устал, а публика все еще требовала песен.

— Волхов! — окликнул меня Блейз. — Присоединяйся. Я знаю, ты гитарист.

— Я очень мало знаю английских песен.

— О, русский репертуар? — оживился Драко. — Я однажды слышал песню про черные глаза. Знаешь её?

— Не прибедняйся, — поддержал его Нотт. — Нам уже приелись одни и те же мелодии. Ребят, кто за то, чтобы послушать русские песни?

Вокруг меня образовался лес рук.

— Тем более, что ты отлично поешь! — припечатала Панси.

— У меня голос ломается!

— Не ври, он у тебя уже сломался. Давай, спой что-нибудь, Волхов. Не упрямься, как невинная девица!

Я вздохнул. Вот уж чего мне не хотелось, так это петь. Однако народ требовал, а злить слизеринцев, в очередной показывая свой нелюдимый характер, не следовало.

Я полез в почтальонку за своей гитарой. Давно я не брал её в руки. Гриф привычно лег в ладонь, пальцы пробежались по струнам. Я чуть подкрутил колки и задумчиво уставился в камин. Что спеть? Для бардовских песен настроение не то, под песни «Мельницы» гитару настраивать нужно, простенькие песни не удовлетворят изысканный слух…

Этот романс не требовал каких-то особых голосовых изысков, был довольно простым и полностью отвечал стылой тоске внутри меня.

Песня кончилась. Я застыл в кресле, обнимая гитару и задумчиво рассматривая пляшущие языки пламени. Ребята что-то говорили, кажется, даже хлопали, а мне очень остро хотелось побыть одному. Песня как будто вскрыла какой-то нарыв. Внутри зрело желание то ли бежать куда-то, то ли плакать, но сил встать и уйти не было.

Я покрепче перехватил гриф и начал новую мелодию. На этот раз это был бой, и довольно-таки бодрый. Прямо противоположный смыслу песни.

Я пел, не замечая ничего вокруг и пользуясь полнейшим непониманием русского окружающими, и пропустил тот момент, когда кроме моего голоса и звука гитарных струн в комнате не осталось иных звуков. В реальность меня вернули громкие одиночные хлопки. Подняв голову, я встретился с пристальным взглядом черных глаз. Декан стоял у входа, прислонившись плечом к стене, и рассматривал нашу компанию.

* * *

Северус смотрел на мальчишку и поражался его многочисленным талантам. Нет, он знал о том, что Волхов играет на гитаре. Это сложно пропустить, когда живешь в одном доме. И о том, что он поет, тоже был осведомлен. И даже раз слышал собственную мелодию Вадима, которую тот сочинил сам. Но что он еще и стихи сочиняет… Такого он еще не замечал.

Стихи вымораживали. Сравнение самой жизни с дорогой, по которой идет его корабль, теряя мачты и паруса… Разбиваясь, так же, как и мечты. Упоминание о смерти, которую видел и о которой сам мечтал. Если вспомнить его личное дело, точнее выписки из клиник, эти слова приобретут совсем иной смысл. Абсолютно не тот, который могли бы вложить восторженные юнцы, которые сидели вокруг него. Слишком зрелые стихи. Конечно, в том случае, если он написал их сам.

— Вы еще и слагаете вирши? Волхов, да вы просто полны талантов, — Снейп усмехнулся, проходя в гостиную. Один из старшекурсников быстро встал с кресла, уступая место преподавателю. Северус опустился почти напротив Волхова, быстро обводя взглядом слизеринцев.

— Я смотрю, никого не беспокоит, что завтра первый урок Трансфигурации? Что, все готовы к проверочной? Профессор МакГонагалл будет очень рада поставить вам всем отличные оценки, — саркастично добавил зельевар.

Ученики вполне уверенно отзывались, и староста пятого курса сказала:

— Да, сэр. Мы не подведем, — окружающие закивали. — Позвольте нам побыть здесь еще немного и послушать Дима.

Северус подумал и махнул рукой. Студенты переглядывались, ожидая, когда декан уйдет, но тот не спешил покидать уютную гостиную.

— Ну что же, Волхов, продолжайте. Этих песен я у вас еще не слышал, — Вадим смутился и потупился, но покорно взялся за гитару. Северус снова незаметно скастовал заклинание перевода. Плевать на головную боль, он должен понять, что творится с Волховым.

— Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, не проси об этом счастье, отравляющем миры, ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, что такое темный ужас начинателя игры!

«Откуда эти эмоции? Подростки все в его возрасте склонны к фатализму, но… Откуда этот надрыв?» — Северусу стало не по себе. Он всерьез задумался о той проверке, что задумал. Надо ли? А что, если он сломает Вадима? Тот, несмотря на всю свою живучесть, тоже имеет свой предел.

— …На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ и погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Песня закончилась. Дети сидели еще некоторое время, переговариваясь и обсуждая эмоции русских романсов, а потом стали расходиться. Северус смотрел в огонь, краем глаза наблюдая за Волховым. Слизеринцы не поняли ни слова, восприняли лишь красоту языка и мелодии. Пожалуй, к лучшему. Песня подавляла и будила какую-то странную тоску, тягу к чему-то… волнующему, неизбывному, запретному. Смертельно опасному, как темные искусства. Северус с тоской вспомнил, с каким восторгом шел за Темным лордом, прямиком в ад, и потер виски. Голова раскалывалась от боли.

Снейп встал и, в последний раз посмотрев на замершего у огня Вадима и ободряюще сжав его плечо, вышел из слизеринской гостиной. Он пообещал себе, что завтра поговорит с мальчишкой. То, что творилось с Вадимом, ему очень, очень не нравилось.

Но на следующий день поговорить так и не удалось. Напряженный график, в связи с подготовкой к турниру, и каждодневные обязанности отнимали все свободное время. Сократилось даже время их обычных занятий из-за клиентов Волхова, так что Северусу пришлось нагрузить его варкой зелий в качестве практики и обеспечивать доступ к камину для встреч с пациентами.

Возможность поговорить представилась только в конце сентября.

— Мистер Волхов, — начал разговор Снейп. — Будьте любезны, поведайте мне о том, почему вы бегали по коридорам ночного Хогвартса в неглиже? Я бы и слова вам не сказал, будь это ваш обычный приступ лунатизма. Но вы явно были в сознании. Я прекрасно помню, как вы пререкались и хлопали вашими честными глазами, когда торговались с Пивзом насчет банки с краской. Да-да, я все видел. Не надо отпираться. Я жду ваших объяснений.

Подросток стоял перед ним, потупив взгляд, и совершенно не выглядел виноватым. Из-под длинной кудрявой челки лукаво поблескивали зеленые глаза. Он исподтишка посматривал на Северуса, пытаясь оценить степень его негодования, и тихонько пытался оттереть пятна краски с пальцев краем мантии. Снейп с удовольствием отмечал оживление мальчишки.

— Ну… Понимаете… — Волхов явно предпринимал судорожные попытки что-то придумать.

— Я понимаю, что этой краской были разрисованы стены в Большом зале. И образовывали они очень интересные словесные конструкции. Волхов, прочитав ваше творчество, я лишился дара речи. Что за ребячество? Вы не смогли придумать ничего более… изящного или остроумного? Я разочарован.

— Ну… у меня был еще вариант запустить в Хогвартс трех нюхлеров и написать на них цифры 1, 2 и 5. Но потом я от него отказался, хотя даже нашел, где взять этих животинок, — Волхов хитро улыбался и виновато ковырял пальцем стол.

Если учесть, что эти создания крайне любят все блестящее, то трех настоящих зверьков с лихвой хватило бы для создания хаоса и катастрофы. Снейп представил, как все домовики под руководством профессоров обшаривают замок, ища несуществующих нюхлеров, и содрогнулся.

— Хорошо, признаю, вариант с краской был более щадящим.

— Да, сэр. Я тоже так подумал. Назначите отработку? — Волхов безуспешно пытался изобразить раскаяние, но в глазах плясали черти.

На самом деле это было просто отлично. И Северус распекал его только из любви к порядку. Вадим слишком долго ходил с кислым видом. А тут вновь шуточки, вновь лукавый прищур — мальчишка становился собой.

— Что толку? Вы, если подумать, и так из них не вылезаете, — Снейп махнул рукой на готовые зелья. — У меня есть другая идея. Я понадеялся на вашу сознательность, но ошибся. Как показало ваше поведение, вы не способны справиться со своим свободным временем самостоятельно. Значит, нужно вас его лишить.

— Почему это?! Очень даже способен, — обиженно бурчал Волхов.

— Неужели?

— Да, — уверенно ответил мальчишка, — Заметьте, там не было ни одного грубого или нецензурного слова. Я очень старался.

— Все оценили ваше остроумие, — Снейп фыркнул, вспоминая комментарии МакГонагалл по поводу поведения его учеников. — Вы не удосужились договориться с Пивзом о том, чтобы он не сдавал вас профессорам. Так что вся школа в курсе авторства этих высказываний.

Волхов только задорно улыбнулся.

— Так вот почему близнецы Уизли перестали меня задирать и даже пожали руку.

Снейп неодобрительно покачал головой.

— В качестве наказания вы будете переводить труды Ильина о змеевике. Позвольте заметить, что в следующий раз, — профессор многозначительно поднял брови, — я таких шуток в свой адрес не потерплю. Тогда вы не вылезете из подземелий до самого окончания школы. Я внятно донес свою мысль?

— Но это же был комплимент, сэр!

— Вот только поэтому мы разговариваем здесь, а не у директора. А вы не увидитесь с Филчем, хотя он очень жаждал заполучить вас на отработки, — Северус бросил ручку на стол и потер переносицу. — Смотрю я на вас, Волхов, вроде вы сознательный человек, ответственный, прекрасный редкий специалист, а такое детское поведение. Или мне стоит относиться к вам как к ребенку? Как к остальным студентам?

— Нет, нет, сэр, не надо. У вас все равно не получится, — Волхов нахально улыбался, глядя прямо на зельевара.

— Тогда объяснитесь. Почему вы так себя ведете? У вас гормоны играют? Сварите зелья. Доступ в лабораторию у вас есть, вес уже позволяет. Скоро прибывают иностранные гости, держите себя в руках, иначе мы опозоримся на всю Европу. Уизли также сделано предупреждение. Вы этого добиваетесь? Чтобы Хогвартс был дискредитирован в глазах мировой общественности?

— Нет, сэр. Я просто сказал правду, — сказал Вадим и покладисто кивнул. — Да, наверное, это гормоны.

— Или у вас просто подростковая дурь играет? Вам нечего делать? Вам скучно? Или вас просто все достало до такой степени, что не терпится любой ценой покинуть Хогвартс? Мне казалось, у вас есть ради кого здесь оставаться, не так ли?

Хитрая полуулыбка медленно сползла с лица подростка. Вадим сглотнул и опустил взгляд. Впервые в нем появилась неуверенность. На лицо набежала тень печали.

«Перегнул», — подумал Северус недовольно и потянулся к мальчишке через стол, накрывая его руку своей ладонью.

— Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, Вадим? — Снейп с досадой отметил в своем голосе интонации Дамблдора. — Ты прекрасно знаешь, что я способен сохранить твои тайны.

Вадим стоял перед профессором, чуть опираясь на стол. Почувствовав руку декана на своей, он вздохнул, покосился на неё и осторожно вытянул ладонь, не убирая со стола. Интересная реакция — вежливо уйти от прикосновения. Вадим встряхнулся и снова поднял голову.

— Профессор, я сам не свой после урока Муди. Директор Дамблдор сказал обязательно быть на уроках ЗоТИ. У меня даже изменилось расписание. Я не спорю, урок был очень… мм… познавательным. Это важно, знать как противостоять Непростительным, но Муди явно психически нездоров. Я бы на месте директора его к детям не подпускал даже на пушечный выстрел.

— И только?

— Нет, еще я заметил еще в прошлом году, что те места, где Гермиона использовала хроноворот, для меня отличаются. Там я теряю ориентацию, не могу точно сказать, сколько прошло времени, и мысли путаются. И эти места до сих пор фонят. Они все так же действуют. И я не знаю, как с этим справиться. Мне помогают ребята, если это общественное место. Но иногда они попадаются случайно, когда я один, — Волхов выпалил это на одном дыхании, перевел дух и продолжил, распаляясь. — А еще меня напрягает Уизли и Гермиона. Этот рыжий заметил, что она девушка, и начал ревновать. Очнулся! Теперь он меня совершенно замучил своими дурацкими придирками. Я уже не знаю, где от него прятаться. А она! Она как будто ничего не понимает. «Рон — хороший, он не со зла, войди в его положение, ему так трудно», — передразнил Вадим. — Как это бесит! Почему она вообще дружит с ним? Он же ревнивый завистник, лентяй, подхалим и приспособленец. Он ничего из себя не представляет! Что вы улыбаетесь, профессор?!

— Что я вижу? — улыбка Снейпа была полна ехидства. — Ревность, как это знакомо. Надеюсь, мне не придется покрывать тебя перед директором, если с Уизли внезапно что-то случится? Например, с ним приключится резкая аллергия на тыкву или паралич разобьет?..

Волхов открыл было рот, закрыл и глубоко задумался.

— Мы друг друга поняли? — вкрадчивым голосом спросил Снейп.

Вадим только кивнул, глубоко уйдя в свои мысли. Молчал мальчишка долго. Северус не мешал и рассматривал его, пытаясь по лицу понять его мысли. Тот явно темнил и что-то недоговаривал. Не соответствовали выраженные песнями чувства озвученным причинам. Не могли ни Грейнджер, ни Уизли, ни тем более Муди и завихрения от хроноворота настолько выбить подростка из колеи и заставить так страдать. И даже Чарити не могла вдохновить на такие стихи.

— То есть все ваши выходки, Волхов, были продиктованы всего лишь небольшими неприятностями?

— А почему вы спрашиваете, профессор Снейп?

— Видите ли, Волхов, — Северус подался вперед, сложив пальцы в замок, и вперил взгляд в растерянное лицо подростка. — Есть такие чары, которые позволяют понимать чужой язык. Они достаточно сложны, действуют мало и доступны не всем, но я могу их использовать.

— Но это не мои стихи… — Волхов моментально вспомнил свой концерт.

— Не перебивайте! Я вас выслушал, в конце концов, теперь послушаете вы. Так вот, эти чары позволяют не просто дословно понимать слова, но и смысл метафор и других смысловых конструкций. Не только речь, но и письмо. Это больно, но оно того стоит… Волхов, дышите глубже, вы сейчас в обморок упадете.

Вадим стоял, вцепившись в его стол побелевшими пальцами и хватая воздух ртом. Огромные зеленые глаза были широко распахнуты. На фоне белой кожи радужка казалась почти хрустальной. Всё его тело: поворот головы, изгиб бровей, подрагивающие кончики пальцев — выражало невероятную обиду.

— И не надо на меня так смотреть, Волхов, — добавил Северус. — Я всего лишь полистал ваши книжки и послушал ваши песни две недели назад. Я не настолько низко пал, чтобы шариться в вашем дневнике.

— Вот сейчас вы ничуть меня не успокоили, сэр, — просипел Вадим. — Предполагалось, что вы вообще не узнаете о существовании дневника!

— Волхов, допуская меня в свою голову, вы должны были вспомнить о своей сверхчувствительности к магии. И вам также следовало бы помнить о том, что вы теперь подросток и любой ваш стресс распахивает ваши воспоминания настежь. Вы же взрослый образованный человек, — Северус секунду всматривался в потрясенное лицо и отчеканил: — Я всё знаю.

Волхов побледнел так, что губы стали походить на серую бумагу. Он покачнулся и начал неловко сползать на ковер. Северус махнул палочкой. Стоящий в углу стул подскочил к подростку, ткнул его под коленки и ловко поймал в свои объятья. Кудрявая голова безвольно откинулась на высокую спинку. Северус встал, сходил в лабораторию и вернулся с пузырьком нашатырного спирта.

— Волхов, вы же уже без пяти минут взрослый мужчина, а в обмороки падаете как утонченная девица викторианской эпохи, — проворчал он, похлопывая его по щекам и водя нашатырем под носом. — Вам стоит обратиться к мадам Помфри.

Неизвестно, что в этих словах успокоило мальчишку, но он перестал закатывать глаза, а с лица наконец-то стекло выражение ужаса.

— Удивительно, но фраза «я всё знаю» порой действует на людей прямо-таки волшебным образом.

Северус вернулся на свое место и откинулся на спинку кресла, пристально отслеживая каждую эмоцию на его лице. Вадим завозился на стуле, вдыхая пары из смоченного платка, и вдруг замер, медленно поднимая взгляд. На лице Северуса проступила удовлетворенная улыбка.

— Вы меня подловили? — выговорил Волхов недоверчиво и задохнулся от негодования. — Да вы… вы… Вы ползучий гад, профессор!

— Приятно осознавать, что я привил вам понятие субординации, — заметил Северус и хлопнул ладонью по столу, резко подаваясь вперед. — А знаете, что самое приятное? Вы выдали себя именно этим вопросом, мистер Волхов. И не думайте, что уйдете от ответа, если вновь сомлеете, — рявкнул он.

Волхов вздрогнул, судорожно цепляясь за платок. Он впервые за эти годы слышал, как Снейп повышает голос.

— Я долго за вами наблюдал, — Северус выпрямился, возвращая себе самообладание. — И никак не мог понять, что же вы такое, мистер Волхов. На первом и втором курсе я думал, что ошибся в своих подозрениях. Что вы просто рано повзрослевший ребенок, на которого свалилось слишком много. Сироты быстро взрослеют, не так ли? А ученик факультета Слизерин по определению должен быть хитрым и изворотливым. На это и был расчет, верно? Что вы выдадите свой жизненный опыт за хитрость. Но с вашей стороны было ошибкой начинать сближаться со мной. Если вы, конечно, не рассчитывали на то, что я рано или поздно обо всем догадаюсь.

— Кто вы? — резко спросил Снейп. — Путешественник во времени? Шпион русских? А может быть пришелец, черт побери? И зачем я вам нужен? Я долго думал и все же пришел к выводу, что вы неспроста открылись именно мне. Отвечайте, кто вы? — повторил он вопрос.

Мальчишка подавленно молчал, слушая его рассуждения и вопросы. Но по мере роста бреда в предположениях, он приходил в себя. Когда речь закончилась, Вадим выпрямился, глубоко вздохнул и надменно вздернул подбородок. На Северуса глянули уставшие глаза, взгляд которых был полон мрачной уверенности. «Наверное, так и выглядели наши предки-сиды», — мелькнуло в голове у Снейпа, — «Слишком юный возраст и слишком взрослый взгляд. Похоже, с последним предположением я угадал».

— Да, вы правы. У меня много секретов, и я вам расскажу. Я устал молчать. Но вы дадите мне Непреложный обет, что никому и никогда никоим образом без моего разрешения не раскроете то, что сейчас услышите. А я поклянусь говорить лишь правду.

Снейп кивнул. Его любопытство достигло своего пика — разгадка была так близко, что ему было плевать на все обеты.

— Нам нужен третий свидетель.

— Никого больше. Только мы, — упрямо мотнул головой Волхов.

— Значит, это будет клятва на крови.

— Пусть так, — после короткого раздумья согласился мальчишка… Какой, к Мордреду, мальчишка?

После заключения клятвы Волхов недолго собирался с мыслями и начал свой рассказ. Северус застыл, весь превратившись во внимание.

— Я правда не ребенок, если считать со временем, прожитым здесь, то мне где-то тридцать плюс шесть биологических… здешних.

— Поясните, — Снейп все еще ждал объяснений, но не особо удивился озвученной цифре.

— Почти ровесники — невесело усмехнулся Вадим. — Может, именно поэтому мы так легко сошлись… Вам знакома концепция множественности миров?

— Допустим, — Снейп судорожно вспоминал все прочитанные трактаты по этой теме, коих было не так и много. — Древо миров, Иггдрасиль… Это?

— Почти. Некоторое время я как бы существовал на два мира. Одно сознание — два тела. Там я лежал в коме в две тысячи семнадцатом году, а эту реальность воспринимал как галлюциногенный бред. Мало ли, какие глюки ловит умирающий мозг… Все слова о моих предках — кристально чистая правда. Но в том мире мне не давались многие вещи, которые я с легкостью могу делать здесь. Этот мир богаче на магию. Я так же был медиком, так же приносил клятву, так же лечил людей. Я не врал, говоря о себе. Может, умалчивал о каких-то деталях, но не лгал.

Северус пытался осмыслить то, что говорил этот… человек.

— Значит, вы не шпион и ни на кого не работаете? — уточнил он. Дождавшись уверенного кивка Вадима, Снейп продолжил. — Но в какой-то мере пришелец из будущего. Любопытно. Зачем вам я? Почему именно мне раскрылись?

— Потому что я хочу, чтобы вы выжили. Вы этого достойны.

— За какие такие заслуги, по-вашему? — Северус иронично приподнял бровь.

— Это я прислал вам те книги, помните? За авторством Стивена Кинга.

— Да, у меня были мысли об этом, но не всерьез. Исходя из теории вероятности и учитывая вашу… м, вездесущность, это не могли быть вы. А оказалось, что вы то самое исключение, которое только подтверждает правило.

— Вас не удивило такое детальное знание вашей биографии?

— Немного. Однокурсники знали, что финансовое положение моей семьи было сложным, но про отца-маггла никто не знал. Я всем говорил, что он сквиб. Мне повезло, что у него оказалась фамилия, встречающаяся в магическом мире.

— Я всё знаю, — со злорадным удовольствием вернул ему эту фразу Волхов. — И да, профессор. На сей раз я действительно знаю все. Ваше несчастливое детство, учебу в Хогвартсе, отношения с Мародерами, однокурсниками, родителями и Упиванцами. И тем более для меня не секрет истоки вашего отношения к Гарри Поттеру. Часть я видел здесь, часть еще там. Поэтому такая разница в видениях. Тогда я не знал, что вижу будущее. Там я был слабее, как я уже говорил, дар работал не так. Не знаю, как объяснить. И я так же знаю, что вы далеко не ангел. А почему вы?.. Я считаю, что вы сыграли одну из самых значимых ролей в грядущей войне и что вы не заслуживаете той участи, которая ждет как вас, так и других. Только не просите рассказать, ветка событий перестраивается, изменения уже внесены. Пока я не могу предсказать, как все повернется. Поначалу я никак не планировал вмешиваться до самого конца, но сыграл эффект бабочки. Вы знакомы с этим понятием?

— Да.

— Само мое существование здесь уже начало менять то, что я знал изначально. Первый звоночек прозвучал, когда мои опекуны оказались соседями Петунии Дурсль. Я не смог пройти мимо забитого ребенка. Второй случился на первом курсе, когда мы с Драко отказались идти в Запретный лес, но все это были мелочи. Они не особо влияли на историю. Даже то, что я оказался у зеркала Еиналеж с Квирреллом не повлияло на исход встречи Гарри и Темного лорда. Все случилось так, как и должно было быть — Поттер стал убийцей в одиннадцать лет. А третий, самый важный, катастрофичный был на втором курсе. Моя стычка с василиском. С ним должен был встретиться Поттер, и пострадавших было бы гораздо больше. Я знаю об окаменевших. Насколько помню, официально погибших не было. Но… В моих видениях была девочка, Салли-Энн Перкс, магглорожденная с Хаффлпаффа… Она не закончила школу. После второго курса я ее не видел, а здесь она все еще есть.

— Значит, вы вмешались, чтобы не допустить…

— Нет, я вмешался поневоле… Я заснул в своей кровати, а очнулся в подземельях Хогвартса. Думаю, я опять ходил во сне и наткнулся на василиска, тогда и началась инициация. У меня был выбор: остаться тут или вернуться обратно. Если бы я вернулся, то здесь бы умер.

— Значит, все ваши попытки суицида и подозрения на диссоциацию…

— Да, я пытался вернуться домой. Но теперь у меня есть цель и обязательства. Я сделал свой выбор. Я буду помогать вам. Не говорите, что обойдетесь без меня и я вам ничуть не нужен. Я прекрасно знаю, что это не так. У вас же есть план? — вопроса в голосе Вадима было мало.

— Был, — хрипло сказал Северус. — Теперь он полетел в Бездну.

— Ничего, профессор, мы придумаем новый.

Паршивец уже выговорился и вернул себе самообладание. А вот Снейпу хотелось выпить.

— Коньячку налить? — развязно поинтересовался Волхов и невинно похлопал глазами.

— Наливайте, — ставить на место юнца совершенно не хотелось, тем более, как оказалось, это был не юнец, а вполне себе ровесник. Взрослый циничный мужчина.

Волхов залез к нему в бар, выудил стакан и вполне себе профессионально налил в снифтер алкоголь.

— Вообще, я вам не завидую, — нарушил молчание Снейп. — Если бы я вернулся в детство и был вынужден опять учиться да еще и с Мародерами… Не знаю, какова была бы моя реакция. Но я рад, что вы получили второй шанс.

— Теперь вы понимаете, отчего я так тоскую? Этот чертов замок для меня как тюрьма. Здесь кроме вас просто не с кем поговорить! Грейнджер хоть немного интересная. Она начитанная, эрудированная. Но она ребенок! Я не педофил, но я же не должен выделяться, поэтому мы с ней гуляем под ручку, ведем высокоинтеллектуальные беседы, но она не дотягивает… Она наивна, категорична и ей явно не хватает жизненного опыта.

— Печально, — согласился Северус с этим криком души. — Ну а что же ваша гениальность?

— Я наверное, должен извиниться, — Вадим подошел к нему и протянул бокал с коньяком; прозрачные зеленые глаза смотрели серьезно. — Вы считали меня гением, но это не совсем так. У меня просто была хорошая школа.

— Наслышан о советском образовании, — кивнул Снейп, делая глоток.

— Да, мои учителя были старой закалки. Единственное, в чем я, пожалуй, на самом деле одарен — это целительство. Все говорили, что я отличный диагност. Сплав высшего медицинского образования, знаний моих предков и вашей магии — это дает… простор.

— Если вы из семнадцатого года, могу представить, — рассеянно отозвался Снейп.

— Я вас разочаровал?

— Ничуть. Мне только интересно, как вы здесь очутились.

— Понятия не имею, — беспечно пожал плечами Волхов. — Предки говорили, что меня просто подселили в ближайшего кровного родственника. Последнего. Это тоже повлияло. У меня больше шансов дать роду новое начало.

Северус призвал бутылку из бара и снова наполнил бокал. Глядя на Волхова, он поражался, насколько неисповедимы пути Магии. Может быть, мальчишка вовсе не подселенец. Это слишком сложно сделать. Скорее, ему просто залили воспоминания подходящей личности, это было более реально, правдоподобно и достаточно легко осуществимо. Особенно если изначально напрочь стереть память. «Вот только следов Обливиэйта Помфри не нашла», — услужливо подсказал внутренний голос. — «И кому это надо? Русским? Делать им больше нечего». Впрочем, неважно, правда ли, что Вадим целитель из двадцать первого века или только считает себя им. Предоставленным опытом он распоряжался весьма уверенно.

Хорошо, что все так удачно сложилось: неудачный сговор с Пивзом, разговор тет-а-тет и много свободного времени. Которого как раз хватило, чтобы разговорить мальчишку… Волхова, поправил себя Северус. Он и раньше-то не воспринимал его ребенком, а уж теперь и подавно не будет. Разве что внешность юная, но это тот недостаток, что проходит быстро.

— Пожалуй, себе тоже плесну, — задумчиво сказал Вадим.

— Пожалуйста, — Снейп только слабо махнул рукой, глотая коньяк. — Мне интересно, это опыт в распитии спиртных напитков или это генетическое?

— Вы о том, что долго не пьянею? Это опыт, Северус. Научить?

— Как-нибудь в другой раз, — Снейп хотел съязвить, но одернул себя. — Я все еще ваш преподаватель.

— Да помню я, помню… И кстати, — Вадим повернулся к нему. — Петунья Дурсль в уплату долга от пятнадцатого февраля просила позаботиться о моей безопасности.

Северус чуть не поперхнулся, когда на его руке вспыхнул уже давным давно забытый крестик. Клятва была услышана и принята.

— Вы сволочь, Волхов, — в сердцах выпалил Северус, осознав, что эта циничная гадина подстраховалась со всех сторон. Теперь его действительно придется беречь, не по желанию, а по обязанности.

— Да… — задумчиво пожал плечами Вадим и развел руками. — Захочешь жить — не так раскорячишься. Простите, профессор, но мне хотелось бы гарантий.

— Мне бы тоже.

— А куда я денусь с подводной лодки? — Вадим потянулся, плеснул себе еще коньяк и чокнулся с ним бокалами. — Я давно уже всё решил. Я с вами. Я вам клянусь, что сделаю всё для того, чтобы вы не просто выжили, но еще и жили по-человечески.

Они сидели у камина друг напротив друга, цедили коньяк. Снейп смотрел в юное лицо этого андрогина и радовался тому, что так и не успел осуществить свои планы. Среди них были весьма безумные вещи: начиная от женитьбы на Бербидж и инсценировки убийства и заканчивая отправкой Волхова в Дурмстранг под крылышко Каркарова. А ведь не факт, что этот человек простил бы его впоследствии. Подросток — возможно, но опытный взрослый — никогда. Да, все, что ни делается — все к лучшему.

— Но ведь согласитесь, профессор, — вдруг сказал Волхов. — Шутка была классной!

Снейп расхохотался. Теперь надписи на стенах Хогвартса приобрели совершенно другой смысл. Зная о том, что развлекался взрослый тридцатилетний мужчина, Северус уже не мог сдерживаться.

 

Глава 40. Негласные традиции чистокровных и метка

Как ни странно, но после моего признания, что я ровесник Снейпа, наши отношения почти не изменились. Разве что стали чуть более демократичными. Наверное, во многом это зависело от моего поведения. Со Снейпом можно было не притворяться и практически быть собой, естественно, не забывая про субординацию. Иногда я ловил странные взгляды декана, когда по инерции продолжал себя вести в присутствии Северуса как шаловливый подросток или откалывал очередную шуточку. Видимо, в этот момент он ловил нехилый когнитивный диссонанс, пытаясь сопоставить реальные знания обо мне с тем, что видели его глаза. Ничего, привыкнет. Снова.

Да, время ничуть не делало меня брутальнее. Внешне я был абсолютно не похож на циника и профессионала, больше напоминая эфемерное создание: блондинистые кудряшки, большие глаза, губки бантиком, бровки домиком. Ну, просто обнять, прижать и сюсюкать. А то, что огрызался, так амплуа у меня такое. В Хогвартсе за мной давно бы закрепилась репутация вредной и въедливой буки, но мои пациенты сделали свое черное дело. Они разнесли по всем, кому надо и не надо, правду: я был только внешне так строг и суров, а на деле же весьма мил. И вообще в душе я истинный шушпанчик.

Среди однокурсников стали проявляться характерные черты потомков Ши. Во-первых, после лета все резко похорошели, даже те подростки, которые в детстве казались не самыми миловидными среди прочих. Во-вторых, проявились родовые способности, в основном у чистокровных, отчего они заметно подскочили в успеваемости. В-третьих, я наглядно убедился во «всеядности» магов. В первую же неделю мне на глаза попалась пятикурсница с Рейвенкло и шестикурсник со Слизерина, а на следующей неделе я срисовал эту же рейвенкловку с гриффиндоркой в весьма двусмысленной ситуации. Ну а слизеринец нашел себе парня. Ну а что? Каждый выбирает по себе…

Когда в Хогсмид меня пригласил дебелый шестикурсник, возвышающийся надо мной аж на полторы головы, я ответил только ошарашенным бульканьем и отрицательно замотал головой. Я и раньше пользовался популярностью, но у девчонок. Нет слов, мальчики мне были более привычны, но они были и более настойчивыми и маленько… обнаглевшими.

Это с девчонками надо было церемониться, дарить всякие побрякушки и читать стихи, чтоб добиться позволения на поцелуй в щечку. С парнями действовали другие законы. Никаких томных воздыханий — всё было жестко, четко и иерархично. Обижать и насиловать было нельзя, но если ты приглянулся кому-нибудь и не сумел внятно обосновать отказ — он имел полное право попытаться взять тебя по праву старшего, более влиятельного или сильного, невзирая на твое мнение. В бою. А дальше действовал закон победителя. Каждый отстаивал свои интересы.

Вообще, когда я впервые узнал об этом, то был шокирован. А потом успокоился, подумал и нашел некую логику. Учитывая, что в большинстве своем маги продолжали римские традиции, это выглядело закономерно. Достаточно вспомнить историю Рима и крайне вольные нравы, царившие в этой империи.

Со временем волшебники интерпретировали право сильного в более щадящий вариант — взять под покровительство более слабого либо побрататься с равным. В этом столетии братание было непопулярным. Обряд себя изжил. Маги все и так были повязаны родственными узами разной степени дальности. Признать равным магглорожденного — увольте. В чем-то я понимал причины такой нелюбви, достаточно вспомнить о драконьей оспе. Тогда политика Темного лорда открылась передо мной с новой стороны, и у меня появилось еще больше вопросов.

Когда мне на глаза начали попадаться парочки, я понял, что зря гордился своим выработанным самоконтролем. Я считал, что ужас был в тринадцать? Это была всего лишь легкая разминка перед основной пляской. На жаркие картины тело реагировало очень бурно, вспыхивая словно спичка. Я приобрел вазелин, но помогало мало. Меня трясло и выворачивало от желания так, как будто я наглотался афродизиака. Ночи превратились в сплошной эротический кошмар, в котором мне грезилась добрая половина Хогвартса всех возрастов и полов во главе с мужчиной моей мечты. Я научился ставить заглушающие чары и накладывать очищающее на простыни движениями пальцев, хотя до этого практиковал только телекинез. Оказывается, я умею не только передвигать предметы. Видимо, мне просто не хватало мотивации.

Судя по всему, Хогвартс обладал какими-то защитными чарами, потому что до четвертого курса я никаких парочек в коридорах не наблюдал. Замок явно берег нежную психику детей и то ли пускал малышню другими путями, то ли просто не позволял им видеть жаркие обжимания. Может быть, чары как-то завязаны на возраст или на половое созревание? Черт его знает.

Межфакультетская вечеринка «только для парней» набирала обороты. Громкая музыка из шкатулок, легкие алкогольные напитки — всё создавало подходящую атмосферу для главного развлечения и цели этой тусовки. Традиционные бои парочек для выяснения отношений были неотъемлемой частью досуга. Традиция жила уже не первую сотню лет, так что дотошные англичане наваяли для этого дела кодекс, правила и список разрешенных заклинаний. Регламентировали, так сказать. Даже отведенный под «ристалище» зал был оборудован специальной площадкой. Стены были завешаны тяжелой молочно-белой тканью, в которой было очень удобно скрываться тем, кто искал уединения.

— Оглушающим его, оглушающим!.. Прыгай!

— Слева заходи, Эд! По ногам, по ногам бей!

Демиан О’Флаэрти с Рейвенкло хищно кружил вокруг незнакомого темноволосого гриффиндорца, небрежно помахивая палочкой. Он усмехался и ничуть не выглядел уставшим, в отличие от своего противника. Гриффиндорец тяжело дышал, смахивал свободной рукой пот со лба, однако палочка в его руке не дрожала, а темные карие глаза смотрели твердо.

— Сдавайся, Майкл, исход поединка уже ясен, — от ласкового голоса Демиана Майкл только упрямо вскинул подбородок и подобрался. — Я полон сил и могу еще долго работать своей волшебной палочкой. Ты сдашься.

— Тебе придется очень попотеть! — красивое лицо исказилось в оскале.

Майкл сделал выпад, и палочка О’Флаэрти вырвалась у него из рук. Майкл бросил свою и с отчаянным ревом опрокинул Демиана на лопатки. Публика возбужденно заревела. Парни катались по полу, пытаясь навалиться сверху и обездвижить противника. Одежда на них трещала от сильных рывков, у одного была разорвана рубашка, обнажая спину. У второго не хватало левого рукава. Оба раскраснелись и пыхтели. Глаза у них горели. Борьба плавно перетекала в эротическую игру, и зрелище, признаться, было очень будоражащим. Наконец, О’Флаэрти перехватил руки и придавил Майкла своим телом.

— Раз! Два! Три! — дружно начали отсчет болельщики.

Майкл извернулся, но Демиан был тяжелее. Тот хмыкнул, просунул руку между их телами и впился поцелуем ему в губы. Майкл жалобно охнул и замолотил свободной рукой по широким плечам. Сопротивление его стремительно слабело. К десятой секунде он был уже полностью побежден и деморализован, и О’Флаэрти поспешно потащил его из зала. Судя по всему, в спальню.

В принципе, такая полумагическая драка могла использоваться и не по прямому назначению, просто для того, чтобы сбросить пар. Этим она очень отличалась от магической дуэли, правилам которой нас учили на втором курсе. Дуэль являлась строго официальным событием и имела совсем другие причины.

Я сглотнул, глядя им вслед. В брюках пульсировало болезненное возбуждение. Демиан давно заглядывался на Майкла, но закон Хогвартса был суров — до шестнадцати лет никаких «завоеваний»! Понятное дело, что эта парочка стала первой, открывшей сезон. Да, у Майкла не было шансов. Впрочем, он не особо сопротивлялся.

Разгоряченные подростки моментально разбились на парочки и растворились в занавесях. В кругу уже снова начали мелькать заклятья. Вечеринка продолжалась.

Интересно, а деканы и директор в курсе? Хотя они не могут не знать, вопрос — почему они никак это не контролируют? Хм… А зачем? Зал защищен, ни случайно, ни намеренно тут не убьешь. На случай форс-мажора стоит сигналка, которая даст знать всем, кому надо. А чтобы избежать незапланированных последствий, компания на таких дискотеках строго поделена: либо мальчики, либо девочки. В остальном нравы у волшебников были весьма свободными.

Я вспомнил, что большую часть учеников Хогвартса составляют полукровки и чистокровные, а магглорожденные и воспитанные магглами полукровки в меньшинстве. Как это самое меньшинство воспринимает такую традицию?

Я подхватил со стойки бокал с яблочным сидром и пошел с этим вопросом к чистокровным однокурсникам. Те с охотой меня просветили.

Если студент, из любопытства или еще по каким-то личным причинам, начинает интересоваться, куда это периодически исчезает такое количество учеников после отбоя, то им позволяют узнать. Дальше все зависит от реакции. Но как правило, если ученик начинает поднимать ненужный крик и говорить «Фу!», его быстро ставят на место свои же. Бывает, даже клятвой. А обнаружив у себя тягу к людям обоих полов, эти студенты рано или поздно смирялись, несмотря на привитые ранее моральные ценности. Или религиозные заморочки.

Тем более в последние годы ситуация несколько смягчилась. У магглов произошла сексуальная революция, и такого резкого отторжения, как раньше, уже не было.

— …Ну, вперед. Мы с удовольствием посмотрим, как Волхов надерет тебе зад, — выхватил мой слух насмешливый голос Драко.

Я скосил глаза в сторону, стараясь выглядеть не слишком заинтересованным. У моих соседей топтался высокий брутальный хаффлпаффец, с интересом поглядывая на меня.

— Скамандер, Волхов не из той породы, не обманывайся внешностью цветочка, — продолжал Малфой. — Он дрался с близнецами Уизли. Два против одного, практически голыми руками против магии. В последний раз одному он оторвал уши, а другому перегрыз ахиллово сухожилие. Тринадцать переломов на двоих близнецов. Поверь, ты не хочешь вызывать его на простой махач. Волхов не умеет останавливаться. Причем он победит просто из принципа. И тем более за два года много воды утечет, он будет совершенствоваться. Или ты хотел провести разведку боем перед официальным вызовом?

Скамандер прищурил глаза, помотал головой и отошел в сторону. Ну да, западло ему, такому бруталу, быть битым таким цветочком как я. Не зря я пахал на репутацию три года. Теперь подумают, прежде чем лезть ко мне со… всякими намерениями.

Мне всего четырнадцать, и я не имею права выходить на ринг для «любовного вызова», а просто махач начнется в конце вечера. Но, судя по тому, что Блейз уже крутится с вполне определенными намерениями около какого-то пятикурсника, драка парочек — дело вкуса. Просто так встречаться никто не запрещает.

Я поймал взгляд Драко и подмигнул. Тот расплылся в ответной улыбке, салютуя бокалом со сливочным пивом. Блин, как же он на Люциуса похож… В паху снова запульсировала сладкая тяжесть.

Кстати, секс был под запретом только одного вида. Да-да. С проникновением того самого в то самое, чтобы не дай бог не порвать девственную плеву. Как оказалось, этот момент был очень важным. Заморочка чисто женской магии и будущего потомства. Но влиял на нее не секс, а наличие маленького кусочка кожи, как ни странно. В остальном — практически полная свобода. На мой взгляд, мудрое решение. На примере обскуров прекрасно видно, что магам подавлять свою природу чревато.

Подавители пили немногие, у кого за пределами школы были женихи и невесты или была какая-то родовая заморочка насчет непорочности.

После очередного свидания с Гермионой, я понял, что держаться за ручки и обнимать ее за талию мне очень, очень мало. А она явно была не готова выводить наши отношения на новый уровень. У неё в голове были совсем другие вещи.

— Ты представляешь, какое средневековье? — негодовала Грейнджер; темные кудри подпрыгивали при каждом повороте. — Рабский труд! Домашним эльфам не платят зарплату, у них нет ни больничных, ни отпусков. Они всю жизнь ходят в каких-то тряпках и работают на хозяев!

Вообще, её возмущение мне было понятно. Достаточно только вспомнить тяжелую историю взаимоотношений негров и англосаксов.

— Ну, их всё устраивает. Тот, кто жаждет служения, уже не раб в полном смысле этого слова. К тому же, даже среди людей раб рабу рознь. У иных сами хозяева на цыпочках по одной половице ходят, — пожал я плечами и с интересом уставился на её бронзовые ключицы, сексуально выглядывающие из-под белоснежной рубашки.

— Вадим!

— Да, я внимательно тебя слушаю?

— Тебя совсем не возмущает, что маги держат в рабстве целую расу?!

— Ммм… Гермиона, я понимаю, что это для тебя болезненный вопрос, учитывая твоё происхождение, но…

— Моё происхождение? — задохнулась девочка. — То есть, ты считаешь, что я хочу улучшить положение эльфов только потому, что у меня есть африканские корни?! Это расизм!

Я поймал девчонку в объятья и чмокнул в щеку.

— Чернокожие хотели себе свободу, потому что с ними жестоко обращались и лишали необходимого. Гермиона, прежде чем воевать за свободу эльфов, выясни, почему они хотят быть в рабстве. Может быть, у них есть веские причины? Может быть, они все же получают от волшебников что-то, что для них важнее зарплаты, отпусков и больничных? Помни, силой счастье не насадишь.

Гермиона задумалась и мило закусила губу.

Чтобы не зажать девчонку в каком-нибудь уголке, я сбежал от нее в лабораторию. Профессор застал меня в весьма взбудораженном состоянии над котлом с зельем-подавителем.

— Вы же знаете, что в больших количествах оно угнетает репродуктивную функцию? — уточнил декан с ехидной улыбкой.

— А бордель не покажете? — сверкнул я безумным взглядом.

Снейп подзавис, потом усмехнулся понимающе и ответил:

— Адресок дам, но с вашей внешностью лучше там в одиночестве не показываться.

— Отлично, пойдем вместе, а то у меня скоро яйца лопнут, — заявил я.

— Вот в такой идиотской ситуации я еще не бывал, — задумчиво проговорил Северус, словно размышляя вслух. — Сопровождать своего четырнадцатилетнего ученика в бордель — это перебор даже для меня.

— Профессор, вы можете успокоить свою совесть тем, что если вы меня не отправите в бордель, то либо я все же решусь стать педофилом, либо…

Я обвел зельевара снизу-вверх жадным взглядом и провокационно облизнулся. Северус невольно отступил, озадаченно моргнув.

— Волхов, не могу не спросить, какой вы придерживались ориентации в той жизни?

— Знаете, чем дольше я тусуюсь в теле озабоченного подростка, тем меньше меня волнует, кто, как и каким образом. Мне уже абсолютно все равно, а парни в этом плане безопаснее и в подоле не принесут. Верите, профессор? Войдите в моё положение, проявите понимание, предложите посильную помощь. Тем более, что мы оба взрослые люди. Уж поверьте, в сексе вы не откроете мне…

— Пейте уже свое зелье! Тем более оно уже остыло, — Снейп исчез из лаборатории так быстро, что я даже не успел закончить фразу.

Ну, я попытался. Вот если бы он согласился, то не знаю… Стоило бы задуматься. А так человек он адекватный и с принципами.

Зелье помогло. Гормоны утихли, эротические кошмары ушли, и я даже начал высыпаться, посылая всех ухажеров покорять другие горизонты.

* * *

Максвелл Амброуз Стюарт — как звучит, а? Я более чем уверен, что Том от него был в восторге. Внешне мальчишка вроде бы не имел общих черт с собой прошлым, но то ли кровь Гонтов в Томе Риддле была все-таки сильна, то ли схожести придавали прежние повадки… Он был похож, будто прямой потомок: те же темные волосы, осанка, манера держаться.

Макс осознал опасность своего положения после того, как порылся в газетах, и с тех пор старался не отсвечивать. Отвечал только когда спрашивали, был мил и приветлив со всеми. В один прекрасный вечер слизеринцы пытались выспросить его о происхождении, но были аккуратно поставлены на место. Макс бесконечно вежливо и непреклонно заявил, что с его происхождением ему выгодней считаться магглорожденным. И так это было сказано, что никто даже не усомнился в его словах. Все оставили его в покое. А старшекурсники, которые помнили Генриха Селвина, отметили их общие черты, сделали выводы и на этом успокоились. На Слизерине умели уважать чужие тайны.

Декан же явно благоволил талантливому мальчику. На вопрос о причинах такого отношения, он ответил, что очень уж тот похож на одного его погибшего соратника. Я не стал больше интересоваться этим. Видимо, мальчишка уродился в биологического отца.

И все бы ничего, но в один прекрасный момент Максвелл вспомнил парселтанг. Свидетелей тому, слава Богам, не было, и тот сразу поспешил ко мне.

Макс в придачу к змеиному языку получил и представление о возможных последствиях, узнай кто о его способностях. Я помог ему справиться с головной болью, рассортировать по полочкам новые порции памяти, заодно подлечив весь организм, и тихонечко объяснил, что Темный лорд скоро возродится. Макс наморщил лоб, подумал и решительно заявил, что пусть возрождается. Он объяснил, что это выгодно, отсечь самых фанатичных и безумных соратников и найти козла отпущения. А пока безумный огрызок отвлекает внимание на себя, он может попытаться перетянуть оставшихся адекватными сторонников на свою сторону и набрать новую команду. В конце концов, кого они выберут в итоге? Милого, обаятельного и талантливого мальчика или безумное чудовище, швыряющееся Круциатусами по любому поводу? Выбор был очевиден.

Усмешка на губах Макса нагнала на меня жуть. Я сразу вспомнил костлявого узника Освенцима, который лежал на печке и бормотал, что всегда награждает своих верных слуг. Успокаивало лишь то, что он был мне по гроб обязан.

А на следующий день Дамблдор попросил навестить его.

Честно говоря, я уже успел забыть, что он мой опекун. Директор очень долго не обращал на меня никакого внимания, появляясь лишь изредка и строго по делу: письма передать, попросить вылечить кого-нибудь по дружбе… Никаких душеспасительных разговоров мы не вели, и я грешным делом думал, что в местные разборки меня втягивать не будут. Как же я ошибался.

Кабинет директора Дамблдора был наполнен всё тем же хаосом. На стенах висели всё те же портреты, а на жердочке мирно спал феникс. Я прошелся по кабинету, отчего Фоукс проснулся и покосился на меня подозрительным взглядом.

— Ну, привет, жар-птичка, — поздоровался я. — Поделишься перышком с Иванушкой-дурачком? Или, может, поплачешь над моей судьбой?

Судя по взгляду Фоукса, он был полностью согласен с моей самокритичной оценкой, а с дураками своими перьями и уж тем более слезами он не собирался делиться. Я подошел к нему поближе, любуясь огненными переливами на перьях. К нему тянуло прикоснуться, погладить, но руки свои я держал при себе. В другом мире об этом насесте и клетке в фикрайтерской среде ходили очень интересные слухи. Якобы они были измазаны в совершенно жутком зелье с чудным названием «Кукольник». Может, я и параноик, но прикасаться к фениксу и клетке после такого чтива не хотелось.

Хлопнула дверь, ведущая в личные комнаты Дамблдора. На балкончике показался директор. У меня чуть не отвалилась челюсть.

На дедушке красовалась блестящая ярко-фиолетовая судейская мантия, расшитая золотыми звездами и подпоясанная витым шнурком с кисточками, по всем признакам, от портьер. Из-под длинного подола выглядывали загнутые носы по-варварски роскошных восточных туфель. В бороду были вплетены шелковые фиолетовые шнурки. Директор спустился в кабинет и встал передо мной, явно довольный произведенным эффектом.

Это был полный отпад.

— Здравствуй, Вадим, — добродушно улыбнулся он мне.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, — вежливо наклонил я голову, пытаясь сбросить с себя оторопь. — Вызывали?

— Вызывал, вызывал, — покивал директор, прошелся вокруг меня и сел в своё кресло. — Давненько мы с тобой не разговаривали, мой юный подопечный. Как у тебя идут дела? Как самочувствие? Про настроение не спрашиваю. Пару дней назад мы все видели, что оно у тебя замечательное. У тебя получились очень забавные карикатуры. Особенно мне понравилась картинка с бородатым волшебником. «Хогвартс — место, где в качестве отработки тебя ждет увлекательное приключение от Гендальфа, но молись, чтобы твое имя было не Боромир или Фродо». Магглорожденные хохотали очень громко, а я, увы, никак не мог полностью разделить с ними веселье и понять все шутки. Мне было даже завидно. Но изображения и впрямь были очень забавными.

Он мне игриво подмигнул, а я никак не мог отвести взгляда от шелкового шнурка, покачивающегося в его бороде.

Так, стоп! Это самый обычный психологический прием. Вадим, возьми себя в руки, наконец!

— Замечательно, — расплылся я в ответной улыбке и плюхнулся в кресло напротив опекуна. — С тех пор, как вы разрешили мне покидать территорию Хогвартса для лечения, у меня больше не случалось магических выбросов. Спасибо вам!

— Да, пожалуй, мне стоит извиниться перед тобой, — вздохнул директор. — Я не осознавал всей опасности Хогвартса для тебя. Но в конечном итоге, всё разрешилось удачно, не так ли? Мистер О’Фей был счастлив работать с тобой и твоей историей болезни. Ты его очень впечатлил, магическая медицина благодаря тебе сделала шаг вперед…

Дамблдор еще минут пять лил мне в уши мёд, растекаясь мыслью по древу, а я всё никак не мог понять, чего же он от меня хочет. Я покорно рассказал о своих делах, проехался по психу Муди, открестился от участия в собственном фан-клубе, который старательно маскировался под кружок реконструкторов. Но когда на пороге показался Северус, бледный и сосредоточенный, причина вызова стала ясна.

— Северус, ты вовремя. Я как раз хотел рассказать Вадиму о нашей небольшой проблеме, — зельевар хмуро зыркнул на директора и повернулся ко мне. — Мне очень любопытно, мой мальчик, способен ли ты работать с магическими татуировками?

— Не знаю, не пробовал, — честно ответил я и еле сдержал смешок. Ага, он бы еще спросил, умею ли я играть на пианино.

— Вот и замечательно. Тебе выпал уникальный шанс. Ты наверняка уже видел у Северуса одну. Благодаря ей Волдеморт мог управлять и связываться со своими слугами. После падения она стала нечеткой и почти исчезла, однако с недавнего времени начала подавать признаки жизни. Очень важно, мой мальчик, сможешь ли ты определить, что с ней происходит и почему. Может быть, тебе по силам её удалить?

— Я, честно говоря, ни разу ничего не пробовал делать с меткой. Профессор не дается, — я послал ехидный взгляд Снейпу, он в ответ — мрачный мне.

— Можешь попробовать прямо сейчас, — улыбнулся Дамблдор, его голубые глаза смотрели из-под очков очень внимательно. — Уверен, на сей раз Северус тебе не откажет.

Снейп неохотно подчинился и закатал рукав. Метка приобрела объем и четкость. Если раньше рисунок был двумерным, то теперь выглядел так, словно невидимый художник стал выделять свет и тень. Татуировка еще не приобрела краски, оставаясь монохромной, но уже почти была живой. Казалось, еще секунда — и змея шевельнется.

Я взглядом спросил разрешение и накрыл метку рукой. Больше всего она походила на опухоль с метастазами. Самое интересное, что я вообще не ощущал ее, когда лечил Северуса. Только непосредственный контакт с меткой давал мне прочувствовать её тонкие каналы, которые пронизывали тело и биополе мага. Вреда от неё не было, наоборот, она как будто бы была каким-то дополнительным каркасом, усиливающим магию. Как ее удалить без угрозы смерти для носителя я даже не представлял. В принципе, можно было попробовать ее заблокировать. Очень четко прослеживался канал, уходящий от Северуса куда-то в пространство. Я не видел его, но предполагал, что если этот канал оборвать, то метка захиреет. Со временем.

Если бы не одно но. Если это сделать насильно, не тем единственным пользователем, который создавал эту метку, то включится механизм самоуничтожения. Метка начнет убивать носителя как самая натуральная раковая опухоль, только во много раз быстрее. Я предполагал, что во многом этот процесс будет зависеть от самого мага. От его уровня магии, силы воли и сопротивляемости.

В принципе, был еще один вариант. Идея была в том, чтобы перекинуть канал связи на подходящего мага. Такой был в единственном экземпляре и я, честно говоря, не представлял, кто из них хуже: Волдеморт или Максвелл. Проверить бы теорию, но Северус нужен мне, и я никому не собираюсь его отдавать. Значит, для Макса и наших опытов необходим другой подопытный, а такой в Хогвартсе есть в лице Муди, то есть Барти Крауча-младшего. Учитывая фанатичную преданность Барти, Максу с ним будет легко. А потом еще Каркаров приплывет… Решено, я поговорю с Максом и обрисую ему варианты.

А Северус… Когда Волдеморт окончательно откинет копыта, метка захиреет сама по себе без запуска механизма ликвидации носителя, оставив, скорее всего, лишь этот «каркас». Рисунок со временем или пропадет, или станет простой татушкой.

Я встрепенулся и сказал пристально следящим за мной мужчинам:

— Боюсь, я тут ничем не могу помочь. Максимум, что я могу сделать — это радикально оборвать связь. Но тогда метка очень быстро и болезненно убьет своего носителя, выкачивая сначала магию, а потом жизнь. И я никак не могу этому помешать. Структура очень запутанная и имеет защиту от вмешательства.

Северус побледнел, лицо закаменело, глаза превратились в пустые черные тоннели. Дамблдор тяжело вздохнул и покачал головой. Судя по его виду, только что с грохотом рухнули какие-то его планы.

— Ты уверен, Вадим? Может, с ней можно еще что-то сделать?

— Можно было бы перекинуть связь на ближайшего кровного родственника, — помявшись, сообщил я. — Только родственник должен быть и правда близким. В идеале — брат-близнец или сын. Но подойдет и родной брат или отец. Должна быть высокая степень сродства магии и крови. И ни в коем случае это не может быть сквиб.

— Вот как, — директор задумался и сгорбился в кресле еще больше. — Что ж, этот вариант нам тоже не подходит.

— Мне очень жаль. Больше я ничего не могу предложить. Возможно, будь у меня время и помощник, я бы попытался распутать структуру метки, но существует столько условий… Это слишком сложно и рискованно для носителя. И как целитель я не могу идти на такой риск — мне только четырнадцать лет, в конце концов. Побойтесь богов!

— Хорошо, Вадим, я тебя понял, — директор снял очки и устало тер глаза, впервые вижу его таким. — Ты можешь идти. И ты, Северус. Оставьте меня.

Мы нестройно попрощались и вышли из кабинета.

— Волхов, на пару слов, — Снейп бросил на меня острый взгляд и затянул в ближайший пустой класс.

Навесив защитные заклинания на дверь и помещение, он повернулся ко мне:

— Вы сейчас нагло солгали директору, мистер Волхов. Объяснитесь.

— Что вы имеете в виду, сэр?! — возмутился я. — Я не соврал ни словом!

— Люпин. Я в жизни не поверю, что маг, способный разделить оборотня с его зверем, не может совладать с магическим клеймом.

— О. Вот вы о чем. Мне, конечно, приятно, что вы столь высокого обо мне мнения, — я расслабился. — Но вы путаете понятия. Есть разница между двумя сущностями в одном теле, которые попеременно рулят им, и одной сущностью с вплавленным в нее симбионтом. Знаете, как грибы-симбионты, которые в отсутствии растения-хозяина существовать не могут. Будь Волдеморт нормальным, вы бы тоже выигрывали от этого союза. Наверняка первоначально она создавалась для связи магов в единую сеть и помощи при необходимости. Например, передать энергию, чтобы продержаться. Я прав?

— Как ни прискорбно это признавать, но да, — Северус вздохнул. — Поначалу все так и было.

— Вот видишь. Не переживай, Северус, как только Он умрет, симбионт будет только твоим, хоть и станет слабее.

— Да, я тоже размышлял над природой метки, но склонялся больше к тому, что она паразитического типа.

— Северус, — я снисходительно улыбнулся. — Если бы она была паразитом, маги не жаждали бы ее получить. Очевидно, что вместе с ней, кроме принадлежности к обществу Лорда, они получали еще какие-то выгоды. Первый набор — Вальпургиевы рыцари — в жизни бы не согласились на такое непотребство, не неси оно больше преимуществ, чем неудобств.

— Пожалуй…

Снейп только вздохнул, пропустив мимо ушей мой панибратский тон. Судя по всему, я его ничуть не успокоил.

 

Глава 41. Шалости, отравление и студенты Дурмстранга

В один прекрасный день, войдя в Большой зал, мы увидели огромные цветные полотнища с факультетской символикой. Увидев их, я стукнул себя по лбу. Точно! Завтра же Самайн. Как я мог забыть? Совсем из головы вылетело со всеми этими приемами. Милейшая Долорес Амбридж на последнем сеансе высосала из меня все мозги, и ни на что, кроме неё, в моей голове больше не хватало места.

Вечером перед ужином все обитатели замка вышли во двор встречать иностранную делегацию. Особых различий с книгой я не увидел. Кстати, меня очень порадовал герб Дурмстранга на мачте всплывшего корабля. Двуглавый орел и надпись на латинице и на кириллице. Что именно там написано, с такого расстояния было не разобрать, но сам факт! Когда на берег начали сходить высокие, закутанные в меха фигуры, я не выдержал и заметался — пытался прислушаться к звукам речи. Я чуть не подпрыгнул, когда к Дамблдору подошел высокий мужчина, очень похожий на Григория Распутина. Они о чем-то неслышно и коротко поговорили, и делегацию направили в замок.

За праздничным ужином дурмстранговцы устроились за нашим столом. И тут я оторвался. Они почти все говорили по-русски. Ура! Как выяснилось, кроме болгар тут были и сербы, и русские, и поляки, и чехи, в общем — представители славянских народов. И беседу на русском могли поддержать почти все.

В душе царило приподнятое настроение. Звуки родной речи ласкали слух, а будущее казалось безоблачным. Даже речи директора не казались дурацкими, а он буквально разливался соловьем о дружбе школ, сотрудничестве и укреплении связей. Уровень моей эйфории все повышался. Одна часть меня уже всерьез беспокоилась, а другая плавала в удовольствии от происходящего.

— Дим, ты в порядке? — сидящий рядом Драко с беспокойством смотрел на меня.

— Да-а, все замечательно, отлично, идеально!

На волне эйфории я нес еще какую-то чушь, но внутри чувствовал нарастающее напряжение. Эта двойственность беспокоила меня все больше. Неприятное ощущение, будто меня тянет в разные стороны, усиливалось и росло. Мне в голову закралась мысль, что я как-то подозрительно доволен жизнью. Это «ж-ж-ж» неспроста. Может, подлили чего, а я и не заметил? Я сосредоточился и попытался донести до Драко эту мысль.

— Мне что-то подлили… Драко… Все чудесно, это так прекрасно, турнир, гости, правда, здорово? — снова скатился я в восторженный лепет. Было ощущение что я проваливаюсь в какой-то туман, морок.

Лицо Малфоя вытянулось, а в серых глазах плеснулось беспокойство.

Тем временем директор закончил рассказывать про Кубок, и студенты потянулись на выход. Я пытался встать, но ноги не слушались. Мир вокруг расплывался и кружился. Это было так здорово, что даже становилось плохо. Как в детстве, когда накатаешься на карусели до состояния нестояния. Колени подгибались, ноги дрожали, но это было так прекрасно! Только голова кружится все сильнее, цвета всё ярче. Меня ощутимо затошнило.

Среди разноцветного мельтешения появилось черное пятно. Я захихикал. Пятно ругалось, а потом что-то схватило меня за руку и куда-то потащило. Становилось все забавней. Я внимательно рассматривал разноцветные пятна, но черное постоянно отвлекало мое внимание. Вот вредное… Зато все так охеренно, просто класс. Жизнь удалась, определенно. Я снова засмеялся.

Жесткая рука зафиксировала затылок, черное пятно приблизилось и на мгновение приобрело знакомые очертания. Потом чьи-то пальцы залезли в рот и надавили на язык. Меня вырвало.

— Пей! — к губам прижалось прохладное стекло фиала, и я глотнул жуткую кислятину.

Казалось бы, от кислого должно перестать тошнить, но не в моем случае. Полоскало все жестче. Мир терял свою привлекательность и становился жесток и суров. Примерно как профессор Снейп, который держал меня над раковиной и грязно ругался.

— … Только с вами… одни неприятности… как вы умудрились?… Малфой!.. директора, — доносились до моего сознания отрывки фраз.

Я застонал, в желудке уже ничего не осталось, но тошнота никак не проходила. В голове пульсировало, перед глазами все расплывалось из-за слез. Снейп снова влил в меня какую-то маслянистую гадость с приторным вкусом. Тошнота немного улеглась.

В камин шагнул директор, и я понял, что мы находимся в покоях декана.

— Северус, что… Вадим? — Дамблдор как-то собрался и внимательно рассмотрел меня. — Что произошло?

Я молча смотрел на директора несчастными глазами, пытаясь сдержать очередные позывы. О боги!

— Не стесняйтесь, Волхов, все свои, — декан жестко надавил на мой затылок, поворачивая меня к раковине.

— Мне уже нечем, — жалобно простонал я.

— Попейте водички, — сказал добрый дяденька и сунул мне стакан в руку.

— Северус, ты объяснишь, что происходит? — напомнил о себе Дамблдор.

— Сейчас наш страдалец придет в себя и будем разбираться, — голос Снейпа звучал глухо и недовольно. — Похоже на отравление приворотным. Судя по внешним признакам, на растительной основе. Вы не видите, но я точно рассмотрел голубые белки глаз и проступившие капилляры на веках. Отравили за ужином. Но чем конкретно — сказать не могу.

— У меня же защита и амулеты. Как?.. — пробормотал я, все еще опираясь на раковину.

— Волхов, вы поразительно беспечны! Почему я должен объяснять вам, что это не панацея? Что нужно беречься, несмотря на все средства защиты. Мальчишка! — злился зельевар. — У меня есть предположение, почему ваши амулеты не сработали. Зелье было на травах, с минимумом магии. И направлено не на конкретную особу, а на группу с определенным признаком. Теперь мы уже вряд ли узнаем каким. Никаких маркеров, все стандартно. Я бы сказал, что это обычное зелье на привлечение внимания, которое можно купить практически в любой аптеке. Но у вас сверхчувствительность, так что оно подействовало в два раза сильнее.

— Гадость, какая же гадость этот ваш магический мир! — с чувством сказал я. Приход от зелья уже прошел и мне было тошно и стыдно за ту ересь, что я нес Малфою и окружающим.

— Понятно, — директор глубоко о чем-то задумался. — Вадим, тебе нужно прилечь. Ты останешься здесь или пойдешь в общежитие? Или Больничное крыло?

— Да, отправьте его камином, — попросил декан. — Поппи за ним присмотрит.

Я поплелся к камину, надеясь подслушать магов, но зельевар бросил порох и затолкал меня в зеленое пламя. Я еще успел услышать фразу директора.

— Почему сейчас…

В Больничном крыле процедура была уже отработана. Мадам Помфри привычно всплеснула руками, увидев меня на пороге, привычно осмотрела, поругалась, напоила очередным нейтрализатором и отправила спать. Кровать приветливо приняла меня в свои объятия, а фикус не менее приветливо помахал мне веточкой. «Родной мой. Интересно, а он заговорит? И если да, то когда?» — умилился я, уже проваливаясь в сон.

Утром, открыв глаза, я увидел Гермиону. Мало того, что она прибежала до завтрака, так еще и притащила с собой Поттера и Уизли. Это было приятно, даже несмотря на нашу взаимную нелюбовь с Роном. Интересно, что она ему пообещала за его робкие пожелания выздоровления? Наверное, даст что-нибудь списать.

— Выздоравливай скорее, пожалуйста, — гладила меня по руке Гермиона, — А то что ни год — ты попадаешь в Больничное крыло, прямо как Гарри.

Я млел от удовольствия от внимания своей девушки. А она умеет быть заботливой. Гермиона чмокнула меня в щеку на прощание, заставив прижмуриться, приласкала как кота, а я и рад. Тьфу на вас, гормоны!

Через неделю, сидя за столом, я вяло ковырялся в своей тарелке. Аппетита не было, паранойя цвела и пахла. Похоже, надо возвращаться к традиции таскать с собой свою еду. Я непозволительно расслабился и — пожалуйста, попытка приворожить не заставила себя ждать. Я никак не мог заставить себя что-то есть в Большом зале, предпочитая принимать пищу либо сразу на кухне, либо у декана.

Окружающие с нетерпением ждали оглашения результатов отбора. Я поспорил на то, что от Дурмстранга будет Виктор Крам. Слизеринцы призадумались. Виктор, которому уже подсказали, кто уверен в его победе, кивнул мне и улыбнулся. Я кивнул в ответ и вернул ему улыбку, пожелав удачи.

А сам вспомнил, как начиналось наше общение со студентами Дурмстранга. На следующий же вечер после прибытия я без церемоний сел рядом с ними за ужином и бодро поздоровался.

Парни сначала диковато покосились на меня, не сразу опознав в говорящем создании мальчика, но быстро оттаяли. Естественно, с бесплатным переводчиком в моем лице диалог между славянами и англичанами пошел бойчее.

— Клево толмачишь, — хлопнул меня по плечу Милош. — Долго учился?

— С восьми лет, — дебильная улыбка человека, познавшего абсолютное счастье, никак не хотела уходить с моего лица.

— А почему к нам не пошел?

— У меня директор опекун, — я мотнул головой в сторону преподавательского стола. — Это бы плохо выглядело.

Парни покивали. И тут на меня обратил внимание Крам, сидящий около Малфоя.

— Это не про тебя писали два года назад? Скандал с василиском основателя… Ты Волхов, истинный целитель?

Я пораженно заморгал.

— Вы читаете английские СМИ?

— Пацан, да из-за тебя вся Европа на ушах стояла! — о, этот характерный московский выговор с аканьем. — Шутка ли, угробили истинного целителя. Вас на всю Европу и Скандинавию всего пятнадцать человек. А ты еще возьми и воскресни. Здесь шаманов последнее тысячелетие не водилось вообще. Ты знаешь, как всех напугал? Как тебя на месте не спалили? Русские потом всех в вашем министерстве гневными письмами закидали. Хотели тебя назад забрать, да кто б тебя нам отдал!

— Да? Так вот почему в меня тогда огнем запустили с такими перекошенными лицами… — задумчиво хихикнул я и продолжил поедать свой ужин.

— Ты не знал?!

— Неа. Я потом понял, что в меня огнем пальнули. Хорошо, что у профессора Снейпа такая отличная реакция. А потом мне не до того было — болел. Если б не Дамблдор, я бы и на суд не пошел, — пожал я плечами, намазывая тост маслом. — Без меня бы прекрасно разобрались. Я эту дуреху от Азкабана отмазывал только из-за того, что меня опекун просил… — я поднял взгляд на студентов Дурмстранга, заметил их выпученные глаза и с недоумением моргнул. — Что?

— Да ему вообще на всё плевать. Засядет вечно у камина и плетет свои браслетики. Или над книжками пыхтит, — внезапно влез в диалог Малфой, заставив нас подпрыгнуть. В ответ на ошарашенные взгляды хитрый слизеринец вытащил из-под воротника серебряную подвеску с россыпью драгоценных камней. — Амулет-переводчик. Малфои получили его пять поколений назад в качестве приданого.

— Ну, ни хрена себе, — протянул москвич. — Вот так приехал на конкурс, а тут родственник. А ты родственник. На других эта цацка не работает. Дмитрий Болховский, — протянул он руку.

— Драко Малфой, — пожал ему руку слизеринец, раздуваясь от гордости и с интересом рассматривая неожиданного родича.

Я поперхнулся. Поговорка про тесный мир у магов явно приобретала новое значение. Малфой скосил на меня хитрый взгляд и пожал плечами.

— Что? Ты думаешь, почему папа хотел отправить меня в Дурмстранг? Что я, по-твоему, там бы делал, если бы язык не понимал? Я тебе, между прочим, говорил, что у меня была русская княгиня в роду! Представляете, — оживленно заговорил он, пользуясь тем, что дурмстранговцы обратили на него внимание. — На первом и втором курсе ребята ему бойкот устроили, так он его вообще не заметил. В людях его только болячки интересуют. В общественную жизнь он включается, только когда надо очередной браслетик пристроить или морду набить за неправильное поведение. Он два года давал книжки из своей библиотеки своему фан-клубу и только на прошлом курсе узнал, что это, собственно, его фан-клуб. Из всех людей его только наш декан и интересует. И то, подозреваю, он на нем новые методики отрабатывает. А профессору Снейпу только в радость. Два гения Хогвартса. Если стукнет что-то одному, засядут в лаборатории оба — и всё. Хоть стучи, хоть кричи, хоть из пушки пали — не услышат. У них эксперимент.

— Мы с профессором работаем над оптимизацией рецептуры лечебных зелий! И вовсе я не настолько… Погоди, — спохватился я. — Мне на втором курсе объявляли бойкот? За что?!

Слизеринцы заржали.

— Охренеть, — пораженно пробормотал москвич. — Ты и правда того… В смысле, я слышал, что истинным на всё, кроме семьи и болячек, по барабану, — быстро поправился он, поймав мой косой взгляд. — Но не думал, что настолько.

— Да, вот такая неведома зверушка, — я развел руками и светло улыбнулся. Этот год определенно будет интересным.

* * *

Все шло по канону. Гермиона носилась со своими домовиками и даже пыталась прилепить мне значок своего сообщества. Значок я взял, но сказал, что носить не буду. Гермиона обиделась, а я пытался донести до нее мысль, что такое слово на груди носить не очень прилично, про себя думая, что она занимается ерундой.

Надо сказать, что причин рабства целой расы она не нашла. Библиотека Хогвартса подвела ее. Впервые. Увы.

Она очень интересная девушка, по ее мнению следует, что раз знания не записаны в книгах, значит, их не существует. Она не догадалась подойти к чистокровным и спросить у них. Или сходить на кухню и спросить непосредственно у домовиков. Да даже привидения могли что-то рассказать ей. Нет, мы не ищем легких путей. Нет в библиотеке — нет вообще. Такая избирательная инерция мышления меня немножечко пугала. Вроде такая умница…

Я, конечно, подсказал ей, где можно найти информацию. Но привело это к противоположным результатам. Гермиона только фыркнула, задрала нос и заявила, что не намерена слушать рабовладельцев.

Кубок огня выдал ожидаемые результаты. Когда он выбросил имя Поттера, я внимательно смотрел на лицо Муди, но ничего не заметил. Ни проблеска эмоций. Все в зале затихли. Гарри пригласили пройти к остальным чемпионам и когда он дошел до стола преподавателей, шум в зале стал нарастать. Все возмущались такой несправедливостью.

— Поттер, вечно он, везде!.. Ни дня не может прожить без своей славы! Я ему такое устрою, — Драко просто распирало от злости, его лицо пошло некрасивыми розовыми пятнами.

Я потянул его за галстук, заставляя наклониться ближе ко мне.

— Только попробуй, и мы поссоримся, — тихо прошипел я, а потом почти нормальным тоном продолжил. — Драко, не лезь в эти игры. Поттера явно хотят убить. Ты не читал историю Турнира? Там часто погибали участники, слишком часто, поэтому его перестали проводить. Ну же, Драко, напряги мозг. Ты же не хочешь, чтобы подозрение пало на тебя или твою семью?

— А причем тут моя семья? — краснота резко схлынула с лица Малфоя.

— У твоего отца очень интересная биография. А собственноручно написанное имя Поттера можно было отодрать от любого его эссе. Достать — не проблема, сам понимаешь. Подсунуть — чуть сложнее, но в общем, тоже не слишком затруднительно. Вот и думай. Главное — сиди тихо.

Драко незряче уставился в тарелку, размышляя. Вид у него был крайне милый: губы надуты, длинные реснички подрагивают. Платиновая челка упала на высокий лоб, и мне захотелось ее поправить. Прелесть. Я еле успел одернуть себя, рука уже тянулась к красивому лицу. Кое-какая часть тела заинтересованно оживилась. О боги!

Я уставился в тарелку, надеясь, что лицо не покраснело. Спасибо магам за такую моду на широкие мантии. Опять надо пить подавитель.

А на следующий день началась травля Поттера. Ученики справлялись на отлично и без участия Малфоя. Гарри даже не смог нормально позавтракать. Слизеринцы тоже попытались было на него наехать, но на своем курсе я имел вес. Многие были недовольны, но приняли во внимание мою просьбу, крайне настойчивую, не травить Поттера. Жаль, что это была только малая часть его недоброжелателей. Не могу же я всем отвешивать люлей?

Тем же вечером в библиотеке меня нашла взволнованная Гермиона. С крайне решительным видом она заставила меня собраться и, ничего не объясняя, потянула из библиотеки.

— Вадим, мне нужно с тобой поговорить, — заявила она, заходя в пустой коридор.

— Да я как бы догадался, — я поправил сумку на плече и прислонился к стене.

— Ты веришь в то, что Гарри не бросал свое имя в Кубок? — она нервно закусила губу и затеребила рукав мантии.

— Конечно, Поттер никогда специально ничего не делает. Приключения сами находят его, — хмыкнул я.

— Так веришь или нет?

— Грейнджер, я знаком с ним дольше, чем ты. Поверь, он бы не стал. Вот если бы он был уверен, что ему ничего за это не будет… Тогда да, может быть.

— Гарри все презирают, кроме гриффиндорцев, но даже они считают, что он сам бросил свое имя в Кубок. Рон с ним вообще не разговаривает, он обиделся.

— Я вообще не понимаю, зачем вы с ним общаетесь. Рон мелочный, завистливый и ленивый.

— Он неплохой, Вадим. Он веселый и хороший… — она осеклась.

— Друг? — усмехнулся я. — О да, это заметно.

— Когда он поймет свою ошибку, он вернется, — убежденно проговорила девушка.

— Гермиона, это ты — хороший друг, преданный и верный. Ты не бросила Гарри в самый ответственный момент, когда больше всего нужна ему. А Рон слился.

— Ладно, мы должны найти Гарри, — Гермиона, явно пытаясь уйти от неприятной темы, залезла в свою сумку и вытащила знакомую карту.

— Ага! Знакомая вещь.

— Ты знаешь, что это?

— Конечно. Где он?

Мы склонились над картой и нашли Поттера в пустом классе на пятом этаже.

Когда мы вошли в кабинет, Гарри угрюмо уставился на нас. Его глаза покраснели, было заметно, что недавно он плакал. Он отвернулся и сердито велел нам уходить.

— Еще чего! Мы же твои друзья. А друзья познаются в беде. Это поговорка с моей родины. Так что посчитай, сколько их у тебя, Поттер.

— Да, Гарри, мы верим, что ты не бросал в Кубок свое имя, — Гермиона успокаивающе погладила его по плечу.

— Ты что, больше не делаешь из нашей дружбы секрет? — пораженно пробормотал Поттер, глядя на меня.

— Ну, скажем так, я решил, что пришло время открыть всему миру нашу нежную любовь, — пафосно провозгласил я и мерзко захихикал. Надо было видеть их лица!

— Шучу-шучу, не напрягайтесь. А если серьезно, Поттер, я решил, что моя поддержка важнее секрета. Тебе она понадобится, а тем более тебе понадобятся мои мозги. Гермиона будет искать информацию, а я придумаю план.

— План? — Гарри пока не понимал, о чем речь.

— Ну, конечно! Испытания, помнишь? Тебе нужно пройти их и выжить. И желательно целым. Один ты не справишься, ты ж олень, — я гадко улыбнулся.

— Не смей называть меня оленем! — вспылил Гарри и тут же заржал. Смех был слегка истеричным.

— Как есть олень, — я только покачал головой.

Гарри нервно смеялся, выплескивая напряжение тяжелого дня. Гермиона держала его за руку, а я смотрел в окно и машинально гладил мальчишку по непослушным вихрам, потом подцепил его очки и снял с переносицы.

— Гарри, столько лет играешь в квиддич и до сих пор ходишь в очках, — укоризненно сказал я. — Ладно, боги с ним, с квиддичем. Но на турнире будет опасно. Я не могу позволить тебе помереть из-за того, что ты потерял глаза. Почему ты никогда не обращался ко мне? Или хотя бы к мадам Помфри?

— Потому что я олень, — выпалил Гарри и снова заразительно рассмеялся.

Поттер понял, что не один, что мы его поддержим. Надеюсь, я не сделаю хуже и благодаря моему вмешательству он не станет тем истеричным подростком, который описан в пятой и шестой книгах. Я вздохнул.

Я все глубже увязал в этом, причем сам, добровольно, заходил все дальше и дальше. Но я просто не мог по-другому. Как наивен я был, когда думал, что смогу стоять в стороне и просто смотреть. За столько лет я искренне привязался к Гарри. Я помогал ему, заботился о нем, я знал его. И просто пустить все на самотек у меня не получится. Я уже вмешался, и что выйдет в итоге, мне было неизвестно. Одно я знал точно.

Канону был трындец.

 

Глава 42. Рука помощи и первое испытание

Начало ноября выдалось традиционно дождливым. Вообще, горы Шотландии не лучшее место для тех, кто не любит дождь и туман. Будем надеяться, что через пару недель погода прояснится. А то тогда на испытание я не пойду, буду сидеть вместе с мадам Помфри в палатке и ждать, когда принесут тушки чемпионов.

Драко после моих слов притих и уже не стремился задирать Поттера при каждом удобном и неудобном случае. Он явно многое переосмыслил и начал себя вести странно. Если бы знал его хуже, то подумал бы, что он влюбился.

— Эй, кто ты и что ты сделал с Драко Малфоем? — не выдержал я однажды за обедом, когда тот несчастным взглядом исподтишка рассматривал нашего героя.

— Ммм…? Что? Прости, я задумался, — рассеянно отозвался Малфой.

«Вот блин, неужели у них намечается драрри? — с веселым изумлением подумал я. — Я фигею, ничего себе изменил канон…»

— Так что ты спрашивал? — повернулся ко мне Драко.

— Если хочешь подружиться, то сейчас самое время.

Я многозначительно поиграл бровями. Взгляд Малфоя метнулся к Гарри, а потом забегал по студентам, ни на ком не останавливаясь надолго.

— С кем подружиться? О чем ты вообще? — голос слизеринца был ровным. Но я-то видел, что он лукавит.

— Нет, ничего, мне просто показалось… — я отправил ложку пюре в рот, пряча ухмылку. Обалдеть, вот это да! Все чудесатее и чудесатее. — Обращайся, если что.

— Не понимаю, о чем ты, — Драко надменно вздернул нос и вылез из-за стола.

* * *

Подготовка к первому испытанию пока сводилась к повторению уже известных Гарри заклятий. Гермиона составила огромный список новых чар, которые, на ее взгляд, должен был выучить Поттер. А я сидел и плевал в потолок. Моя помощь на данном этапе сводилась к моральной поддержке. Ехидные замечания, своевременный подкорм героя и гонения на его фанатов и хейтеров, а еще поиск нужной литературы — вот всё, что я мог дать.

Когда Поттер рассказал мне о запланированной на двадцать второе ноября встрече с крестным, я сориентировался в числах и понял, как донести свои знания про драконов и не спалиться. Нужно было только подождать.

Мы сидели в библиотеке и готовились. После просмотра такого дикого количества книг с заклинаниями в голове была свалка. Надо было сделать перерыв, и я решил отвлечься на прессу. Через двадцать минут, отсмеявшись, я пошел порадовать друзей.

— Читал тут статью Риты Скитер и очень веселился. Поттер, ты, оказывается, такой несчастный, — протянул я. — Просто обнять, прижать к груди и плакать. Ах, бедный мальчик… «Эти изумрудные глаза, больше не скрытые стеклами очков, сверкали от слез». Поттер, а ведь без очков тебе и впрямь лучше.

— Спасибо, — буркнул Гарри. — Меня теперь все замучили двумя вопросами: как я сумел обмануть Кубок и где мои очки?

— Ах, ты еще и недоволен… Вот так вот возьму и не буду рассказывать, что я выяснил о первом испытании, — я, не смотря на Поттера, неспешно листал страницы книги.

— Что?! Ты узнал, что будет на первом испытании? — Гермиона тут же вынырнула из-за ближайшего стеллажа. — Рассказывай скорее.

— Кричи громче, еще не все услышали, — насмешливо посоветовал я и встал. — Пошли найдем пустой класс и нормально поговорим.

Мы шустро собрались и ушли на пятый этаж. Привычный по прошлым встречам класс заметно преобразился в последнее время. Мы убрали пыль, обломки парт и очистили окна. Получилось большое светлое помещение с видом на лес и озеро. И главное, без портретов. Гермиона нашла чары невнимания и наложила их на дверь. Кроме нас троих никто не мог найти ее.

Ну… мы так думали. Не успела дверь закрыться, как в класс втек Малфой. У него было такое выражение лица, будто это его класс, а мы вторглись в его владения.

— Что ты здесь делаешь?! Убирайся, Малфой. Как ты вообще сюда вошел? — Гермиона резко достала палочку на рефлексе. Я успокаивающе погладил ее по спине.

— Давай послушаем, что он скажет, он же не зря сюда пришел, — я внимательно смотрел на Драко. Его надменная маска явно скрывала нервозность и неуверенность.

Гарри вышел вперед с палочкой в руках. Выглядел он так, словно ожидал нападения.

— Поттер… — Малфой нервно провел рукой по волосам, а потом, будто бросаясь в пропасть, быстро заговорил, — Я же говорил тебе, что друзей надо выбирать с умом. Уизли тот еще козел. Я бы тебе помог, а ты выбрал этого предателя крови. Что ты вообще от него хотел, это было ожидаемо…

— Ну, допустим, но тебя в любом случае это не касается. Это все, что ты хотел сказать? Если да, то уходи, — ответил Гарри.

Надо же, а он явно растет. Развернутые плечи, горделиво приподнятый подбородок, холодные слова, которые он сдержанно сцеживал в сторону Драко — знакомая манера. Гарри по привычке щурился, глядя на собеседника, отчего взгляд казался надменным и презрительным. Уж не Люциусу ли он подражает?

— А если я хочу, чтоб касалось? — Малфой то бледнел, то шел некрасивыми красными пятнами.

— Не понял, — Гарри моментально потерял вид а-ля «я барин, а вы все холопы» и уставился на него с таким изумленным видом, будто перед ним оказался зеленый человечек.

Слизеринец явно нервничал, а когда нервничал, то злился. А уж после слов Поттера и подавно. Я закатил глаза. Нужно вмешаться, пока они до дуэли не доболтались.

— Да подружиться он хочет, неужели не понятно? — я выразительно взглянул в глаза гриффиндорца и подмигнул.

— О! — у Поттера просто не осталось слов.

— Подружиться? — тонким голосом спросила Гермиона. — Он?!

— А что? Он нам пригодится, он чистокровный, тем более наследник Рода. Он владеет кучей полезной информации, — я прошелся вокруг Драко и повернулся к ребятам, чувствуя себя менеджером, который втюхивает эскимосам холодильник, — И что бы вы там себе ни думали, Драко — отличный друг. Он дружил со мной, когда все меня презирали, так что и в осмеивании врагов ему нет равных. Впрочем, вы и сами могли оценить эту его прекрасную черту, — я широко улыбнулся. — А еще у него есть библиотека, — коварно добавил я специально для Гермионы.

Поттер и Грейнджер переглянулись. Девушка сдалась первой.

— Я не против, — она пожала плечами. — Если он не будет дразниться.

Не зря говорят, что не бывает лишних знаний и навыков. Кто бы мог подумать, что опыт работы продавца-консультанта мне пригодится в такой ситуации?

— Не буду, — отмер Драко; он с волнением смотрел на Поттера, чей голос был решающим.

Гарри нахмурился и оценивающе посмотрел на Малфоя. Тот снова состроил надменную рожу, но я-то видел, как дрожат его пальцы.

— Не нравишься ты мне… — протянул гриффиндорец. — Что ты задумал, Малфой?

— Если тебе не нужны такие союзники, как я, Поттер, то так и скажи, — вызверился Малфой.

Я шагнул к Драко и обнял его за плечи. Пользуясь тем, что он не видит моего лица, я выразительно посмотрел на Гарри и опустил глаза. Тот проследил за моим взглядом, и его лицо прояснилось. Руки Малфоя все так же подрагивали и судорожно сжимали край мантии. Гарри медленно кивнул сам себе и внезапно сказал:

— Хорошо, Вадим, ты меня убедил. Он и впрямь может пригодиться. С этого момента ты с нами, Малфой. Но, не дай Мерлин, если я узнаю, что это был твой коварный план. Ты пожалеешь.

Малфой сделал вид, что не услышал последних слов, и спросил у меня:

— Так что ты узнал? Про первое испытание?

Убедившись, что теперь-то дверь точно закрыта и поставив заглушающие и запирающие, мы устроились на партах и учительском столе. Я болтал ногами и грыз яблоко, параллельно рассказывая о драконах.

— Драконы… — Гарри схватился за голову. — Что с ними вообще можно сделать?!

— Мне иногда кажется, что у нашего директора очень альтернативная логика. Он уверял, что все будет безопасно, а потом появились драконы, — сарказм в моем голосе можно было черпать ложкой. — Не знаю даже, что может пойти не так? Это же совершенно безопасно.

— Может быть… Нам надо… Нет, мне срочно нужно в библиотеку! — подскочила Гермиона. — Нужно выяснить, что может ранить дракона. Гарри, ты идешь со мной.

— Стоп-стоп, вы, ребят, куда собрались? — я тормознул уже поднявшихся подростков. — Какая библиотека?

— Но… драконы же. Надо узнать, как их победить, — пробормотал Поттер, захлопав глазами.

Малфой пока не вмешивался в беседу, внимательно наблюдая за нами.

Я выпрямился, положил огрызок на парту и взял его лицо в ладони, внимательно заглядывая в глаза. Парень замер, абсолютно дезориентированный моими действиями, и даже не вырывался. Я поворачивал его голову то так, то эдак, внимательно рассматривая зеленые радужки. Зрачок был расширенный, длинные черные ресницы хлопали в недоумении. Я склонился ниже. Краем глаза я видел, как Драко дернулся и издал сдавленный звук. Любопытненько…

— Что ты делаешь? — шепотом спросил Гарри. Со стороны Гермионы вообще не было слышно ни звука.

— Я смотрю, — ответил я невозмутимо и так же тихо.

— Зачем?

— Я верю… Я верю, что где-то там есть мозг! — я резко отстранился и отвесил Поттеру легкий щелбан. — О! Звук правильный, не звонкий, значит — он есть.

Драко сидел красный и смотрел в сторону. Лицо было отрешенное, мысли его гуляли явно где-то далеко. Услышав мой ответ, он не выдержал и захихикал.

— Вы очень странные люди, зачем побеждать дракона? — продолжал я.

— Ну… это испытание.

— Испытание еще не озвучено. Это раз. Ты только знаешь, что в нем будут драконы. Инерция мышления. И кто сказал, что ты не можешь его саботировать? Это два. Выйти, пустить искры для вида и уйти. И все. Ты обязан участвовать, но иногда проигрыш дает больше, чем выигрыш. Так ты гарантированно останешься живым. Но ты же не пойдешь на это, так?

— Это будет позор, меня и так презирают и смеются надо мной. Я… Я не могу… Гриффиндор… они на меня надеются. Я не могу подвести.

— Хорошо, — я тяжко вздохнул. — Как думаешь с ним справляться?

— Я… не знаю, — Гарри растерянно смотрел на нас.

— Вот видишь, пора включить мозг и чувство самосохранения и…

— Подожди, Вадим! Дай ему прийти в себя, ты только что рассказал про это, — перебила меня Гермиона. — Мы еще не начинали мозговой штурм.

— О'кей, штурмуйте. Я даже поделюсь своими мыслями. Но я считаю, что самое здравомыслящее будет слить этап.

— Это так… по-слизерински, — Гермиона поджала губы. Малфой хмыкнул.

— Это адекватное решение для четырнадцатилетнего подростка. Остальные уже совершеннолетние. Могут делать что захотят, имеют право. Хоть самоубиться особо извращенным способом, на Турнире или так, — я почти кричал. — Неужели ты думаешь, что ему дадут возможность без потерь выйти из этого дерьма?! Его втянули в этот гребанный Турнир. Вопрос только, зачем. Если так хотят убить, то ему не будут помогать. А вот если кому-то нужна его победа, то это сразу будет заметно. Особенно если Гарри саботирует первое задание. Тогда мы поймем, как действовать дальше.

— Ты предлагаешь проиграть для того, чтобы вычислить врага? — озарило Гермиону, — возможно, придется учитывать и этот вариант. Нам нужен план на тот случай, если его все же вынудят участвовать, но не позволят сдаться.

— Чудесно, это будет план «Б», — решил я.

— Ты обещал поделиться своими мыслями, — Гарри тронул меня за плечо. — Ты уже придумал, что надо делать?

— У меня есть несколько вариантов. Я считаю, что вам надо будет пройти мимо дракона. Они не могут всерьез заставить убивать драконов. Они денег стоят. Тем более это будут самки. В лагере у них есть кладки, чтобы они не улетали. Это сделано специально. Значит, нужно делать упор не на атаку, а на защиту. Во-первых, можно отыскать щитовые чары помощнее и выучить. Огнестойкие. Во-вторых, учи манящие чары, ты отлично летаешь. Призовешь метлу и адьос.

— Ты правда думаешь, что у меня получится? — неуверенно спросил Гарри.

— У тебя нет выхода, — жестко отрезал я. — Тебе придется. Нет, если тебе плевать на гордость Гриффиндора и чужое мнение так же, как и мне, то ты можешь слить этап. Поступить как человек с развитым инстинктом самосохранения.

— Нет, я не могу, — вздохнул Гарри.

— Тогда вперед — учить манящие чары и какой-нибудь огнеупорный щит.

— Кстати, ты знаешь, что самое слабое место дракона — глаза? — внезапно спросил Драко.

— А ты откуда знаешь? — деловито уточнила Гермиона.

— Книжки умные читал, — фыркнул слизеринец. — Больше я пока ничем помочь не могу, так что я ухожу. Волхов, ты со мной? У нас травология.

— Да, идите, мальчики, а я займусь тренировками Гарри, — Гермиона судорожно строчила что-то в блокноте.

— Кстати, Поттер, если кто-то из старших тебя спросит о твоих планах, то ты говоришь, что у тебя их нет. Ты понятия не имеешь, что будет на первом испытании. Посмотрим на реакцию, вдруг кто-то захочет тебе что-то подсказать. А мы поглядим, кто это будет. Понятно?

— Да, — Гарри выглядел недовольным.

— Ну, пока. Развлекайся, дорогая, — поцеловав Гермиону в щечку, я вышел за дверь.

— Расскажи мне все подробно, все, что знаешь. У меня куча вопросов, — Драко вцепился в мой локоть и потащил за собой.

Похоже, ни на какую травологию мы не попадем.

* * *

Подошло время первого испытания. Время до него пролетело практически незаметно, заполненное отработками заклинаний и поиском полезной информации. Двадцать девятое ноября, вторник, для Гарри обещал стать очень нервным днем. Шутка ли, встреча с драконом?

Утром за завтраком наш герой не мог проглотить ни кусочка. Я нагло уселся за стол Гриффиндора, игнорируя округлившиеся глаза окружающих. Студенты периодически пытались турнуть меня из-за стола, но мы с Поттером и Грейнджер только отмахивались от них. Гарри долго молчал, пока мы ели, а потом рассказал, что к нему подходил Хагрид, которого недавно выпустили из Азкабана, и Муди. Они намекали ему на помощь с испытанием. Поттер, как и договаривались, сделал непонимающий вид (у него всегда это отлично получалось) и сходил посмотреть на драконов, чуть не опоздав на встречу с Сириусом.

— Мадам Максим и Каркаров тоже в курсе, — заметил Гарри и повинился. — Я рассказал Седрику о драконах. Пусть все будет справедливо, а то он, получается, единственный не знал.

— Кто бы сомневался, что ты поступишь иначе? — я только закатил глаза к потолку.

Завтрак закончился, и мы с Гарри вышли из-за стола. Поттеру надо было готовиться к испытанию, а мне надо было проверить, как подготовлена медицинская палатка. Меня, как истинного целителя, обязали помогать мадам Помфри. Естественно, не за простое спасибо. Сумма в контракте была проставлена достаточно приличная. И нет, это не нарушало мой родовой кодекс. Меня вполне могли награждать деньгами, когда меня нанимал не конкретный человек, а организация. И да, я тот самый дополнительный увесистый плюс к безопасности мероприятия.

Ожоги, как и в каноне, оказались у Седрика и Флер. Первым принесли Диггори. Его красивое лицо было очень подкопченным, и я сразу принялся за работу. У Седрика пострадало плечо и часть спины. На пораженной площади стремительно вздувались пузыри и образовывались струпья. Из-под них вяло сочилась сукровица. Запах стоял соответствующий — паленой плоти и подгоревшего мяса. «Третья степень. Не под пламя попал — под раскаленный воздух», — подумал я отстраненно.

Седрик лежал на правом боку и стонал от боли, пока я не влил в него зелье. Он облегченно вздохнул и расслабился, вяло следя за мной из-под полуприкрытых век. Мадам Помфри взмахом палочки охладила ожоги, очистила их от струпьев и прилипшей ткани. В общем-то, моя помощь сводилась к тому, что я подавал мадам Помфри нужные зелья и примочки. В худшем случае мы бы поменялись местами. И тут принесли Флер с обожженными ногами.

— Мерлин! Ужас какой! — воскликнула колдоведьма и сунула мне в руки банку с оранжевой мазью. — Наноси равномерным слоем, а я пока займусь бедной девочкой. Какой кошмар, в этом году драконы, что еще притащат эти идиоты?! Мордредовы выкормыши не могли придумать что-то более безопасное? Еще бы нунду приперли.

— Нет, только не нунду! — содрогнулся я, представляя что останется от незадачливых магов, решившихся на такое безумие, как схватка с этой кошкой.

Я осторожно смазывал ожоги Седрика. Мазь исходила паром и приятно холодила руки. На соседней койке за ширмой тихо всхлипывала Флер. Мадам Помфри что-то тихо говорила ей на французском. Наверное, утешала.

Через несколько минут появился Крам, слава богам, живой и невредимый. Флер перестала плакать. Мадам Помфри вышла из-за ширмы и осмотрела третьего чемпиона на наличие незамеченных травм. Крам молодец, не получил ни царапинки.

Я старательно прогонял тревогу за Гарри, размешивая остатки противоожоговой мази и перебирая флаконы с зельями. Комментарии Людо Бэгмена меня неимоверно бесили, хотелось выскочить из палатки и своими глазами увидеть, что происходит. В какой-то момент я услышал, как дружно охнули зрители, и чуть не перевернул миску.

Когда в нашу палатку зашел Поттер, слава всем богам, на своих ногах, я утащил его в угол. Поттера трясло, губы у него прыгали, глаза были огромными. Кровь влажно блестела на его рукаве, алела из разрезанной кожи. Как ни странно, но её вид меня успокоил. Я осторожно стащил с него одежду, промыл рану и прижал к царапине тампон с кровеостанавливающим зельем.

— Я… я хотел … отказаться. Но они сказали, что там второй ключ к разгадке второго испытания, — Гарри косился на большое золотое яйцо, лежавшее рядом. — Я и пошел.

— Как ты справился? — спросил я, внимательно вглядываясь в его глаза и прикидывая, не дать ли ему умиротворяющий бальзам.

— Я призвал метлу, как ты мне и предлагал. Кстати, не только ты, — Поттер нервно хихикнул. — Хвосторога такая огромная! Я накинул чары, они еле выдержали… Еще бы пару секунд… — он тяжело сглотнул, и я все-таки сунул ему успокоительное.

В палатку ворвалась Гермиона. За ней по пятам следовал рыжий. Я нахмурился. Ну вот, до Уизли дошло. Сейчас будет сцена. Я поморщился и поджал губы. Неужели Гарри его простит?..

Простил. Ничего другого я от него и не ждал. Ребята трогательно помирились. Уизли даже мне руку пожал и извинился непонятно за что. Впрочем, судя по взгляду прищуренных изумрудных глаз, сверлящих спину Рона, прежних отношений между друзьями уже не будет.

* * *

— К вам можно, профессор Муди? — Максвелл осторожно приоткрыл дверь и заглянул в кабинет.

— Да, заходи, малец. Что у тебя случилось? Ты что-то не понял? — добродушно ответил профессор, убирая что-то в ящик стола и выходя к ученику.

Максвелл смотрел на бывшего аврора. Он четко помнил, что этот человек воевал против Темного лорда. И пусть в его воспоминаниях Аластор не был настолько искалечен, ошибки быть не могло — точно он. Муди ненавидел его, но сейчас Макс четко ощущал метку на этом человеке. Точно такую же связь он чувствовал со Снейпом и Каркаровым. А значит, стоящий перед ним мужчина вовсе не Муди. И кто же оказался настолько безумен, чтобы проникнуть в Хогвартс и столько времени прикидываться аврором? Что Вадим имел в виду, говоря, что этому человеку Макс может открыться?

— Сэр, я хотел поговорить с вами.

— Ну-ну, и о чем же? — Муди, хромая, подошел к одному из своих приборов и начал внимательно вглядываться в него. — Быстрей, малец, терпение у меня не бесконечное. Кстати, твоя фамилия не Грин? — он остро прищурил здоровый глаз. Магический крутанулся в глазнице и тоже уставился на мальчика.

— Нет, сэр. Меня зовут Максвелл Стюарт, — с этими словами он потянул за связь, продолжая все так же пристально вглядываться в лицо профессора.

Тот дернулся от боли. Максвелл хмыкнул, сильнее сжал палочку, спрятанную в рукаве мантии, и невинно спросил:

— В чем дело, профессор? Что-то не так?

— Нет, кое-что вспомнил, — от неожиданности Муди ответил правду и тут же скривился.

Макс мягко улыбнулся и незаметно выписал кончиком палочки знак бесконечности, цепляя связь и окончательно перетягивая на себя контроль над меткой. Связующая нить вспыхнула, запульсировала, наливаясь силой, наполняясь магией. Макс чувствовал волны тепла, накатывающие на тело, и знал, что Пожиратель чувствует то же самое. Левый глаз Муди почти сравнялся по размеру с правым, магическим.

— Тебе лучше уйти, Стюарт. У меня дела.

— Пожалуй, я все же останусь, — Максвелл, уже не скрываясь, достал палочку и ласкающим движением провел пальцами по теплому дереву. Взгляд Муди прилип к его рукам. Мужчина нервно облизнулся. — Мне очень интересно, кто скрывается за этой личиной… — вкрадчиво сказал мальчик, — Кому хватило ума так по-дурацки подставляться и столько времени дразнить дракона? — угрожающе закончил он.

— М-мой Лорд? Ч-что…? Как?! — выражение лица Муди выражало смесь шока и недоверия. — Н-но вы же сами приказали мне, Мой Лорд… — он упрямо сжал губы и угрожающе поднял палочку. Связь работала по-прежнему, заставляя говорить и не позволяя лгать.

— Думаю, нам надо кое-что прояснить, но для начала… — Максвелл усмехнулся и едва уловимо пошевелил пальцами. Связь отозвалась едва слышным звоном, и Муди зашипел, хватаясь за руку. — Как ты смеешь поднимать руку на своего Господина?

— Господина? Я разговаривал… я видел его! Ты — не он.

Муди упрямо пытался поднять палочку, защититься, но Макс не позволял ему, контролируя потоки. Власть над меткой легла ему в руки так легко и привычно, как будто тело только и занималось тем, что управляло ею. Макс мог перекрыть связь Муди с волшебной палочкой, мог сделать из него второго Мерлина, поделившись своей силой или другого пожирателя, мог дать ему блаженство и боль. Идеально.

— Уверен? — Максвелл говорил тихо, заставляя вслушиваться, — Тебе нужны доказательства? — он подошел к Муди, который привалился к столу, не в силах терпеть, и ласково пробежался пальцами по его руке, снимая боль. — Я докажу, если этого тебе мало.

Максвелл поднял взгляд и увидел, как поплыли черты лица и волшебное око стало вываливаться из глазницы. Муди схватился за фляжку, а мальчик просто бросил запирающие чары на дверь и спокойно произнес:

— Оставь, мне любопытно взглянуть на тебя.

Муди послушался, но настороженно отслеживал каждое движение первокурсника, не решаясь, впрочем, напасть. Макс с интересом наблюдал, как старый покалеченный аврор превращается в молодого кареглазого мужчину.

— О, вот как… малыш Барти, мой самый талантливый последователь, — улыбка на детском лице была теплой, — Такой многообещающий… Двенадцать СОВ — и все на Превосходно. Помнишь, как ты стоял передо мной вместе с Реем и Регулусом? Каким восторгом сияли твои глаза… И как ты клялся быть со мной… вечно? Ты осмелился требовать к себе особого внимания, оставшись после церемонии. «Я не мой отец, я лучше, и я вам докажу. Моя преданность всецело ваша, распоряжайтесь мной как пожелаете, мой Повелитель», — сказал ты. Ты помнишь? Фактически вручил мне всего себя, и этим сумел заинтересовать. Было очень горько знать, что ты погиб. Но ты выкрутился, мой гениальный малыш.

По мере того, как говорил мальчик, недоверчивость Барти сменялась надеждой. Когда он услышал обращение к себе, надежда сменилась безумной радостью. «Мой гениальный малыш» — Макс помнил, что так звал его, когда они оставались наедине. Это прозвище было только их секретом.

— Это действительно вы, мой Повелитель! Простите за мое неверие, — Барти рухнул на колено и в восторге прижался губами к миниатюрной кисти.

— Я понимаю, Барти. Тот огрызок — жалкое подобие меня, безумное и беспричинно жестокое — не испытывает к тебе и доли той привязанности, верно? Даже не помнит, как я звал тебя? — Макс нежно улыбнулся, тепло глядя в карие глаза мужчины. Тот только завороженно кивнул, подтверждая догадку. — Все началось с того, что один из моих экспериментов пошел не по плану. Я пытался избавиться от проклятия моей семьи, но не преуспел, а сделал только хуже. Я сам не заметил, как становился все безумнее и безумнее. Мои поступки потеряли смысл. Апогеем этого стал поход к Поттерам в ночь на Самайн. Возможно, мне повезло, что все произошло именно в эту ночь. Я не знаю точно, что там случилось, но мое проклятие отделилось от меня. Оно приобрело свое сознание и долгое время блуждало в поисках нового носителя. А я… Я бы не смог вернуться без посторонней помощи. Я не был мертв, но и не был живым. Та сущность, что ты звал своим Повелителем еще вчера, это не я. Это худшее, что было во мне: безумие, гнев, боль, страх и жестокость. Но теперь все будет по-другому. Я больше не допущу такой ошибки, я больше не подведу вас, — помолчав, он продолжил. — Ты со мной, Барти?

Тот истово закивал, крепче цепляясь за своего Повелителя.

Ни один из них не осознавал, насколько дико и безумно смотрелась бы эта сцена со стороны, будь у нее свидетели. Мужчина лет тридцати стоял на коленях перед мальчиком и с фанатичной преданностью и обожанием смотрел на него, абсолютно не обращая внимание на одежду не по размеру и пристегнутый к ноге протез. А ребенок, от которого веяло силой и властностью, покровительственно смотрел на Барти совсем не детским, взрослым взглядом.

— Мой Лорд… Повелитель… — Барти всхлипнул, схватив воздух ртом; в глазах у него закипали слезы.

— Все будет по-другому, Барти. Я обещаю. Твоя задача, понять, кому мы можем довериться, кто пойдет с нами, кто останется с этим чудовищем, а кто захочет уйти. К сожалению, в последние свои дни я не был разборчив и награждал меткой всех подряд. От кого-то придется избавиться. И в этом нам поможет это чудовище, которое свято уверено, что по праву носит мое имя. По счастью мы можем свалить всю работу на Избранного. У Англии есть назначенный герой, — губы мальчика изогнулись в тонкой ироничной усмешке. — Кто мы такие, чтобы лишать его и Дамблдора заслуженной славы? Пусть бьются со своим злом, пока мы будем наводить свои порядки.

— Я помогу вам, мой Повелитель, — пылко произнес мужчина. — Я все для вас сделаю, вы же знаете.

— Конечно, я и не сомневался. И… Барти, зови меня Максвелл, нам нельзя давать и малейшего повода для подозрений. Ты все же мой профессор. Пока…

— Я… Мой лорд, я так долго вас ждал…

По-отечески взъерошив соломенные волосы, Макс обнял его за шею и прижал к себе. Мужчина вцепился в ребенка изо всех сил, уткнулся лицом в слизеринскую эмблему и зарыдал.

 

Глава 43. Сталкер, бал и любовница

Я бежал. Задыхаясь и спотыкаясь, я петлял по коридорам и пытался запутать след. Рискуя свернуть шею, я спрыгнул с движущейся лестницы и, едва встав на ноги и распугав стайку первокурсников Хаффлпаффа, метнулся к кабинету защиты. Меня преследовало чудовище. Оно настигало меня с неотвратимостью асфальтоукладочного катка.

Я подлетел к кабинету и забарабанил в закрытую дверь.

— Профессор Муди!!! Профессор! Откройте! Скорее!.. Кто-нибудь!

Задыхаясь, я из последних сил навалился на входную дверь, в отчаянном порыве забарабанил руками, сбивая кулаки. Та распахнулась так резко, что я ввалился внутрь. Не вставая на ноги, я на четвереньках заполз в кабинет и ногой захлопнул за собой дверь.

Профессор Муди и Максвелл с неподдельным изумлением и интересом наблюдали за мной. Они уже были наготове, палочка Стюарта подрагивала в руках.

— Что такое, парень? — спросил Муди, прищуриваясь. — Тебя преследуют? Нападение? Кого-то убили?

Он вздернул меня за шкирку, ставя на ноги.

— Нет, сэр. Хуже, — я все еще задыхался. — Если что — меня здесь нет! — не дожидаясь ответа, я вывернулся из его хватки и юркнул под стол. Он был хорош, массивный и с задней стенкой, которая меня удачно скрыла.

От решительного стука в дверь подскочили все присутствующие. Мой затылок поздоровался с крышкой стола. Я зашипел и потер голову.

Весело хрюкнул Муди перед тем, как открыть дверь.

— Здравствуйте, профессор, — раздался нежный мелодичный голос, от которого по позвоночнику промаршировали мурашки. Я беззвучно застонал и вцепился зубами в руку. — Вы не видели здесь Волхова? Мне показалось, что он зашел сюда.

— Хм… нет, тебе показалось, Лавгуд. Тут только Стюарт.

— Вы уверены? Я точно видела, что он сюда зашел…

— Нет его здесь, — мрачно буркнул Муди и, перебивая девушку, добавил. — Поищи этажом выше.

Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь. Я облегченно выдохнул. На этот раз пронесло.

«Барти… Ты настоящий мужик! — подумал я. — Респект тебе и уважуха».

— Она ушла? — спросил я, выглядывая из-за стола.

Максвелл кусал губы, явно сдерживая смех. Муди широко ухмылялся, глядя на меня. Глаз в его глазнице крутанулся, и профессор сказал.

— Она тебя ждет за дверью.

— Что мне делать? — я в ужасе схватился за волосы и плюхнулся в кресло. — Профессор, помогите!

— Прости, парень, но женщины такие страшные создания, с которыми не совладаю даже я, — повинился мужик и захихикал. Выглядело это действо мерзко — с его-то рожей…

Я вздохнул и подошел к окну. Оно было высоким, рама легко поддалась. Я встал на подоконник.

Солнце золотило раскинувшееся под замком озеро. У причала стоял корабль с собранными парусами. Лес горел всеми оттенками золотого, бордового и алого, чуть припорошенный первым снегом, прекрасный в своем увядании. Я с наслаждением вздохнул кристально чистый воздух.

— Эй, парень, ты чего это удумал? — занервничал профессор.

Максвелл наставил на меня палочку.

— Вадим, не дури. Девчонка не настолько страшна, чтобы так рисковать собой.

— Она меня преследует как карающий призрак, — грустно вздохнул я. — Она не оставила мне выбора. Макс, профессор, я больше не могу! Спустите меня во двор, а? Тут всего пятый этаж.

Муди неодобрительно покачал головой, но все же согласился. Двумя заклятиями левитации меня спустили на землю. Кому рассказать, что Темный лорд и его ближайший соратник спасали меня от безобидной девочки… Мне никто не поверит. В процессе я крепко зажмурил глаза и не открывал, пока земля мягко не ткнулась мне в подошвы. Кто бы мог подумать, что страх перед Лавгуд пересилит страх высоты?

Упорная девица и изобретательная в достижении своей цели. Такую просто так не остановить. Не зря когда-то я сравнивал ее с кавайной няшкой с гранатометом наперевес. Ну, что ж… Тем хуже для нее, пусть попробует отловить. Я не собираюсь сидеть на месте. Пусть бегает, раз уж так хочет меня заполучить.

Я ухмыльнулся и благодарно махнул профессору и Максу, которые наблюдали за мной из окна, и направился в школу. Было холодно, а одежда на мне не соответствовала погоде.

Кстати, похоже, все-таки Максвелл открылся Муди-Барти. Не просто же так они там вдвоем тусовались?

В Хогвартсе все продолжало идти своим чередом. Шли уроки, эльфы поддерживали порядок в замке, тренировались игроки в квиддич, Лавгуд продолжала меня преследовать, Гарри и Гермиона усердно готовились к новому испытанию, вертясь вокруг завывающего яйца как лисы вокруг кувшина с маслом. Я не собирался облегчать им задачу. Пусть работают своими мозгами. У них даже Драко есть. Хотя их общение с Малфоем сводилось пока к редким встречам, потому что Рон опять таскался за Гарри, отпугивая всех остальных, а особенно бурно он реагировал на слизеринского принца.

Приближался Святочный бал. Школу лихорадило, все носились в поисках партнера, каталогов с мантиями и прочей лабуды. Сколько заговоров, сколько рассорившихся парочек, сколько слез и истерик по поводу нарядов… А сколько приворотов я выловил из своей кружки — не сосчитать! А как интриговали третьекурсники, чтобы хоть одним глазочком посмотреть на бал? Это был цирк.

Я не волновался.

Я пригласил Гермиону. В конце концов, она моя девушка с тринадцати лет, с кем еще я мог пойти на этот чертов бал?

Крам оказался в пролете. Гермиона рассказывала, что он подсел к ней в библиотеке, но она отказала. Судя по его виду, он не особо расстроился. На следующий же день весь Хогвартс потряхивало от восторженного девичьего визга, что Крам идет на бал с Флер Делакур.

Гарри совершенно неожиданно пригласил Луну Лавгуд. Хотя было у меня сильное подозрение, что это она пригласила его. И я даже знал, зачем.

К концу ноября я, наконец, разобрался с милейшей Долорес. Характер у нее по-прежнему был не сахар, и манера общения все так же оставалась сиропно-сладкой. Но зато она значительно постройнела и больше не напоминала жабу. На похудевшем лице крупноватый рот выглядел своеобразной изюминкой, подчеркивая скулы. Особенно если она улыбалась, а улыбалась она постоянно. Мы с ней вроде неплохо поладили после того, как я с ней перетряхнул гардероб и научил краситься. Сколько нервов мне это стоило, кто бы знал. Но я надеялся, что все это окупится в будущем. По крайней мере, она перестала пытаться завуалированно оскорбить меня и разрешила обращаться к себе по имени. Я и так про себя звал ее милейшей Долорес, а теперь получил полное право называть ее так вслух. Ей даже понравилось, в отличие от меня. Какой смысл в тонкой иронии моего обращения, если собеседник не вполне понимает подтекст?

В качестве оплаты Долорес выправила мне родословную. Синдром Грин, конечно, доказывал чистокровность, но слова — это просто слова. Без подтвержденной родословной юридически я был маглорожденным со всеми вытекающими. А теперь у меня появилось генеалогическое древо с моими прямыми родичами, которых я только смог вспомнить. Кого не смог вспомнить по именам, записал по прозвищам. О ком не знал, спросил у предков. Ветвистое древо получилось и очень длинное, начинаясь аж в десятом веке до нашей эры. С Волха и предков Медведя.

Древо было не просто красивой бумажкой. Статус чистокровного давал мне дополнительные плюшки: определенные преимущества в правовой системе волшебников, возможность претендовать на брак с дочерями чистокровных волшебников без риска сменить род… Конечно, он накладывал и обязанности, но они были вполне мне по силам. Как Долорес сделала мне подлинник без соответствующих документов — загадка, но спасибо ей. Печати и подписи были в порядке, я проверял. Я даже утвердил девиз и начал писать заветы, которые местные именовали кодексом. На двух языках, чтоб потомки помнили, откуда пришли, если так случится, что им придется расти здесь.

Над девизом своим я думал долго. Сначала я хотел выбрать что-то, что отразит мои способности к исцелению, но наткнувшись на эту фразу, понял, что она про меня. Пусть она послужит своеобразным наставлением моим потомкам: «Ex animo — от души». Все, что нужно делать, нужно делать от души. Все, что мы отпускаем в мир, возвращается к нам троекратно.

Где-то в глубине души и я надеялся, что мои добрые поступки вернутся ко мне и помогут нам с Северусом выжить.

Святочный бал подкрался незаметно, как северный пушной зверек. Хорошо, что Гермиона избежала девчачьего помешательства на этом событии, заранее все спланировав.

Я встретил её у дверей Большого зала и встал, рассматривая во все глаза.

Выглядела она потрясающе. Нежно-голубое платье очень ей шло и подчеркивало цвет кожи. Волосы она собрала в гладкий пучок, открывая лицо. Глаза казались огромными. Для этого вечера я сплел ей ожерелье. Жемчуг и хрустальный бисер идеально смотрелись на смуглой коже, обнимая точеную шею. Эх, повезет кому-то… Господи, какая же шикарная девушка! Рефреном моему восхищению, в голове билась завистливая мысль: «Как же я завидую ей, что она может носить такую красоту!».

Я поцеловал ей руку и выпустил несколько прядей над ушами, которые легли красивыми локонами. Гермиона мило смутилась. Моя девушка прекрасна!

Пара из нас вышла экзотичная и привлекающая внимание. Мой наряд был глубокого синего цвета, очень удачно сочетающийся с платьем Гермионы. Ради этого вечера я зачесал свои кудри назад, убирая челку и открывая лицо, снял почти все свои цацки, оставив только обереги под рукавами и щит с ящерицей, который спрятал под одеждой. Из украшений оставались на виду только жемчужная брошь и сережки в ушах. Да, я проколол уши. И нет, я не носил штанги, только гвоздики. Крохотные жемчужинки сегодня защищали меня от приворотов и сглазов. Не буду рассказывать, что я навесил на ожерелье своей спутницы. Скажу только одно — оно идеально для выходов в свет.

Большой зал было не узнать. Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горели фонарики.

Флитвик попросил освободить центр зала для первого танца, размахивая палочкой. Когда все, наконец, успокоились, МакГонагалл махнула рукой. Музыканты заиграли, и в открывшуюся дверь вошли Чемпионы. Грянул вальс, причем не в типичных три шага, а в пять. Спасибо, Драко, что просветил нас. А то Гарри выглядел бы сейчас дураком. Два дополнительных шага после вращения незнакомых с такой заморочкой ребят здорово сбивали с толку. А так они с Луной смотрелись как настоящие сиды, и на контрасте, как мы с Гермионой. Только в нашей паре блондином был я.

Студенты стали присоединяться к танцу, и я галантно пригласил Гермиону. Девочка с удовольствием согласилась. Я думал, что мы будем бороться за то, кто поведет, но Гермиона послушно следовала за мной. Похоже, что в ком-то просыпается женственность и мягкость.

Мы зачарованно, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Такой момент я запомню надолго, хотя на месте Гермионы я бы хотел видеть совсем другого человека. Мой взгляд автоматически метнулся к Снейпу, который, как всегда, был верен себе. Разве что черная мантия была из более дорогого материала и праздничного кроя и украшена серебряными пуговицами и тонкими серебристыми узорами. Рядом с ним стояла Бербидж. В этот день она изменила своему стилю. Композиция больше напоминала двуслойное платье в пол с кроваво-красной атласной юбкой и накидкой из белых ирландских кружев, чем традиционное облачение. Ей очень шло.

Сердце привычно кольнуло. Я сглотнул горечь. Ничего, всё уже почти прошло. Переболело. Невозможно так долго сходить с ума по одному человеку, тем более в моем возрасте. Я почти переключился на Гермиону, может быть, у меня получится её полюбить?

Взгляд скользил по толпе и наткнулся на рыжую макушку. Рон Уизли пялился на нас с Гермионой, забыв про свою партнершу. Его злое лицо и сжатые кулаки вызвали во мне чувство глубокого удовлетворения. Да, Уизли, после меня Грейнджер даже не посмотрит в твою сторону. Обломись, рыжий. Она для тебя слишком хороша.

Мы закончили танец, и я повел разгоряченную Гермиону к столику.

Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, все еще были пустые. Я решительно взял карточку с рождественской виньеткой и огляделся — официантов нет. Потом посмотрел на преподавательский стол. Ага, все понятно.

— Гермиона, чтобы получить еду, нужно просто огласить свой выбор.

Заказав утку с гарниром из овощей и напитки, мы предались греху чревоугодия, поглощая потрясающие блюда. Обычно эльфы Хогвартса готовили очень вкусно все, кроме овсянки. Но тут они превзошли сами себя.

— У нас тоже есть дворец, — услышал я голос Крама; он увлеченно рассказывал Флер о Дурмстранге. — Не такой болшой и комфортэбелный, как ваш, всего четыре этажа. И очаги мы топим только для колдовства. Но территория наша больше и красивей, правда, зимой день совсем короткий, а ночь длинная, мало времени любоваться. Зато летом мы долго летаем над озерам и горами…

— Эй, Виктор, — рассмеялся Каркаров, — смотри не скажи чего-нибудь лишнего, как бы твоя очаровательная собеседница не нашла к нам дорогу.

Я обернулся и взглянул на директора Дурмстранга. Вблизи сходство с Распутиным было отдаленным и держалось лишь за счет бородки и узкого лица. Каркаров смеялся, но глаза у него были холодные и пустые. Взгляд лениво скользил по залу, иногда задерживаясь на Снейпе. «Нервничает», — понял я по его непроницаемому лицу.

Он вызывал во мне сложные чувства. С одной стороны, мама Ро утверждала, что Каркаров не самый лучший человек, готовый ради выживания лгать, предавать и убивать, а с другой… Ребята из Дурмстранга его обожали и отзывались о нем, как о самом лучшем директоре. «Да, он ужесточил дисциплину, — говорил Дмитрий Болховский, — и сменил преподавательский состав. Но зато у нас больше нет такого произвола, когда одни ребята гнобят других. Крысятничать перестали — доносчикам ой как попадает, в первую очередь от самого директора. Новые преподы лучше занимаются, больше дают. Мы стали сплоченным коллективом». Информация насчет доносов меня смущала. Предатель, выдавший столько людей Министерству, не любит доносы?

С другой стороны, я не знал его предысторию, а ученики не распространялись на эту тему. И мужика с уголовным прошлым руководство страны не приняло бы на пост директора. Да и Барти под личиной Муди явно не торопился как-то вредить ему, и общались они вполне по-дружески… Мутный тип, и история у него была мутная. Но ребята его обожали, и это явно не было игрой. Для меня этого было достаточно, чтобы просить Максвелла снять с него метку и отпустить на все четыре стороны. Максвелл хотел возразить, но я напомнил ему о долге, и Темный лорд сдался.

— Гермиона, я отойду на секунду.

— Конечно, Вадим, — девушка подарила мне очаровательную улыбку.

Каркаров настороженно наблюдал за моим приближением и гневно вскрикнул, когда я споткнулся и, чтобы не упасть, схватился за его левое плечо.

— Извините, — пролепетал я, складывая бровки домиком и виновато заглядывая в светлые глаза мужчины. — Я нечаянно, Игорь… эээ… Не знаю вашего отчества…

— Аккуратнее, — на градус теплее буркнул мужчина.

Я зашел в туалет и перевел дух. Часы показывали ровно девять часов. Я знал — где-то в слизеринских подземельях Максвелл только что разрушил связь между меткой Каркарова и Волдеморта, а Каркаров после этого вечера увидит, что метка исчезла.

Из холла я наблюдал за тем, как Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена — с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. Надо же, тут есть местная «Мельница».

На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У ведуний были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочито порваны и потерты. Ведуньи разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест. Я поспешил к Гермионе.

Оттанцевав еще пару танцев, наша пара распалась. Гермиону пригласил Виктор Крам, и я не стал лишать её удовольствия покрасоваться со звездой. Свободные девочки тут же расположились в стратегически важных местах поблизости от меня, но я взял бокал с соком и вышел в холл.

Парадные двери были распахнуты настежь, в розовом саду мерцали, порхая с куста на куст, крохотные феи. Я спустился по лестнице и очутился в гроте, полном цветущих розовых кустов. Между ними бежали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой. Над кустами высились каменные статуи. Где-то плескалась вода, должно быть, фонтан. Здесь и там на резных скамьях сидели ученики, отдыхая от танцев. Я пошел в глубь сада и скоро услышал знакомый бархатный голос.

— Не вижу, Игорь, никаких причин для беспокойства.

— Как ты можешь, Северус, закрывать глаза на происходящее? — с явной тревогой возразил Каркаров, понизив голос: вдруг кто подслушает. — Тучи сгущаются все последние месяцы, и меня, не стану скрывать, это очень тревожит…

— Тогда беги, — посоветовал Снейп. — Беги, я уж как-нибудь объясню твое бегство. Что до меня, я остаюсь в Хогвартсе.

Голоса слышались все ближе, и скоро из-за поворота появились их обладатели. Снейп с каким-то особым озлоблением раздвигал кусты волшебной палочкой, оттуда с испуганными возгласами то и дело выскакивали темные фигурки, а Снейп так и сыпал наказания. Мимо него прошмыгнула девочка.

— Минус десять очков Хафлпаффу, Фосетт, — проскрипел он. — Минус десять и Райвенкло, Стеббинс, — следом за девочкой из кустов выскочил мальчик.

— Здравствуйте, профессор Снейп, директор Каркаров, — вежливо поздоровался я.

— Здравствуйте, мистер Волхов, — ответил Снейп весьма неприветливо. — Почему бы вам не найти свою очаровательную спутницу?

Я насторожился. Блин, я же только что её оставил с Крамом. Если тот её обидел, ему не жить…

— Где она?

— Была у фонтана. Её друзья были весьма недовольны её танцем с Крамом, — усмехнулся Снейп.

— Уизли? — мрачно уточнил я и философски вздохнул в ответ на кивок. — Профессор, сколько там баллов улетит со Слизерина за драку?

— Пятьдесят. И мне бы очень не хотелось их терять, — любезно просветил меня Снейп.

— Хорошо, как скажете. Хотя на мой вкус, праздник без драки — не праздник.

Я сбросил с себя бархатный камзол и, перекинув его через плечо, пошел обратно в Большой зал. Стайка девочек проводила меня восхищенными вздохами. Я машинально развернул плечи и бросил на них взгляд. Да, я знаю, мне идут белоснежные рубашки с широкими рукавами и эти замечательные узкие брюки. Такой шикарной попы в прошлой жизни у меня не было… О, боги, о чем я думаю?!

Гермиона нашлась в глубине сада. Она сидела у фонтана, прекрасная и расстроенная. Пряди сильнее выбились из пучка, создавая восхитительную небрежность. Макияж потек. Видимо, Гермионе не хватило средств на магическую косметику. Увидев меня, девушка поспешно отвернулась. Я накинул камзол ей на плечи, протянул платок и подал бокал.

— Это сливочное пиво?

— Помилуйте, разве я бы предложил даме пиво? — оскорбился я. — Это чистый спирт!

Гермиона слабо улыбнулась, отворачивая лицо. За что я ее люблю, так это за то, что она не только понимает мои шутки, но и знает, откуда я их беру. Среди британцев это редкость.

— Рон? — с сочувствием спросил я.

Она только кивнула, продолжая отворачиваться. Я мягко взял ее подбородок и заставил посмотреть мне в глаза.

— Ты можешь меня ненавидеть, но я набью ему морду, — твердо сказал я.

— Да, набей, — неожиданно согласилась Гермиона. — Я долго терпела все его… выходки, но это уже чересчур.

— Что он сделал? — мягко спросил я, внимательно вглядываясь в покрасневшие глаза, где светилась неприкрытая обида.

Она глубоко вздохнула и, решившись, начала вываливать на меня свои претензии:

— Стоит начать с того, что он не поверил, что ты пригласил меня на бал. Сказал, что ты найдешь кого-то посимпатичней, ту же Дафну, вроде бы ты с ней гулял. Не представляю, откуда он такие слухи берет! — я криво улыбнулся, лихорадочно вспоминая были ли портреты в том классе, где мы целовались с Дафной или… Неужто директор?.. Да нет, быть того не может, бред. — Потом попытался пригласить меня, когда стало ясно, что ему не с кем идти. Снизошел до меня так, будто мне это должно польстить. Последний вариант, — она всхлипнула. — Потом не поверил в то, что я отказала Краму. А сегодня, когда мы танцевали с Виктором… Он так грубо говорил со мной… — она снова начала всхлипывать. — Кричал, что я предательница. Гарри пытался его успокоить, но это же Рон! Упертый баран!

— Я понял, но ты же знаешь, что он не прав и предатель здесь он, — я притянул ее к груди и обнял, гладя по голове. Позже, когда она успокоилась, я вытянул из ее руки скомканный платок и начал аккуратно стирать с лица потекший макияж.

— Красавица, да? — жалко улыбнулась Гермиона.

— Самая красивая, — серьезно сказал я. — Я должен извиниться, что оставил тебя. Прости, не думал, что так все сложится.

— Ничего, ты же не виноват, — Гермиона глубоко вздохнула и светло улыбнулась, окончательно приходя в себя.

Я встал и протянул руку Гермионе.

— Пошли, моя прекрасная креолка, буду вызывать твоего обидчика на дуэль, — пафосно провозгласил я.

— Забавный у тебя протеже, — внезапно раздался голос Каркарова из кустов.

— Волхов, повторяюсь, я не хочу, чтобы мой факультет терял баллы, — холодно сказал Снейп, отчего Гермиона вздрогнула и испуганно уставилась мне за спину.

— Профессор, какие баллы? Никаких нарушений, по крайней мере, никто о них не узнает, — я состроил вид оскорбленной невинности, мысленно препарируя Уизли, и потянул девушку в сторону входа.

Ответа Снейпа я не услышал. Но я чувствовал, как его взгляд буравит мне спину, отчего её жгло, как будто железом.

План был прост. В типично мужской манере я подошел к Уизли и произнес, очень вежливо улыбаясь:

— Пошли-ка выйдем, поговорить надо.

Рон скользнул взглядом по бледной, но очень решительной Гермионе и зашипел:

— Что, нажаловалась своему дружку?

— Заткнись, Рон, — неожиданно влез Гарри, выныривая откуда-то сбоку. — И пошли и вправду выйдем. Мне тоже надо сказать тебе пару слов, — выглядел Поттер решительно.

Похоже бить морду паршивцу мы будем вдвоем или по очереди. Один держит, другой бьет… Нехорошо, конечно, думать о расправе над четырнадцатилетним мальчиком, но это упоительное чувство, когда ты осознаешь, что можешь защитить кого-то… Я его обожаю.

Конечно, мы не стали лезть вдвоем на одного. Мы нашли пустой класс, где Поттер очень доходчиво объяснил свою позицию. Она была предельно простой: Гермиону трогать нельзя, потому что она друг и девочка. Я же молча заехал Уизли кулаком в ухо, отчего тот сразу упал.

— За что, объяснять не надо? — спросил я.

— Не надо, — буркнул Рон, отводя взгляд. — Прости меня, Гермиона.

Та молчала, пока мы говорили с Роном, и только сопела.

— Спасибо, мальчики, но я бы справилась и сама, — сказала Гермиона. Её натуру истинной феминистки и правозащитницы задевало то, что ее защищают мужчины.

— Мы же не спорим, — примиряюще поднял руки Гарри. — Но такие вещи должны решать мужчины.

— Мы просто бережем твои прекрасные ручки. Ты же не будешь бить его кулаком по лицу? Костяшки собьешь, больно будет, — добавил я.

— Ничего, ты меня вылечишь, — Гермиона была мрачной, но довольной.

— Я-то вылечу, но как настоящий медик я должен предупреждать болезнь, а не лечить последствия, — я в шутовской манере задрал нос и хитро улыбнулся, — Пойдем веселиться дальше, моя прекрасная креолка. А ты, Уизли, иди спать, не позорься. Ты и так натворил дел сегодня.

Рон покраснел и подавленно кивнул.

Мы вернулись в зал, где веселье только набирало обороты. Ведуньи играли что-то зажигательное на ирландские мотивы — ноги так и тянулись в пляс. Больше я от Гермионы в тот вечер не отходил. Мы вместе танцевали, веселились и общались с Гарри, который где-то успел потерять свою спутницу. Его, правда, это совершенно не расстраивало. Как и меня.

Во время очередного перерыва мы нашли Гарри в крайне озадаченном состоянии.

— Эй, в чем дело? — негромко поинтересовался я, подходя к нему.

— Седрик посоветовал мне искупаться вместе с яйцом. Почему-то именно в ванне старост, — ошарашенно ответил он, понизив голос и наклоняясь к нам с Гермионой ближе.

— Думаю, для этого и обычная ванная подойдет, — заметил я. — У старост нет ничего такого, что есть у всех. Разве что, чуть больше запахов у пены. Да, я там был еще на третьем курсе. Меня туда провел один из пациентов в качестве оплаты.

— Оплаты? — удивленно моргнула Гермиона.

— Лучше всего получалось делать массаж и варить косметику, — пожал я плечами и мечтательно зажмурился. — Я попросился на десять спа-процедур. Было клево.

— Но почему тогда Седрик так настаивал на помещении для старост? — недоуменно моргал Поттер.

— Там есть что-то особенное, Вадим? — повернулась Гермиона. — Чем отличается ванна старост?

Я сделал вид, что задумался.

— Ну… Там есть витраж с русалкой и бассейн. В остальных ванных такого нет. Гарри, попробуй сначала в общежитии яйцо искупать, а потом, если ничего не получится, иди к старостам. А то я тебя знаю. Попрешься туда ночью, в мантии-невидимке, наткнешься на кучу неприятностей и Снейпа…

Гарри рассмеялся, пообещал не лезть на рожон, и утащил Гермиону на очередной танец.

Пару раз Ведуньи играли явно что-то традиционное, потому что танцевали только чистокровные. Меня поразило больше всего то, что пары в этих танцах были и однополые, то есть мальчики с мальчиками и девочки с девочками. Это не смотрелось глупо или неуместно. Танцы изобиловали сложными фигурами и движениями. Участники одного из таких танцев постоянно перемещались, меняясь партнерами и создавая текучий красивый рисунок. Чем-то напоминало средневековые пляски, только динамичнее.

В общем, кроме случая с Роном, в остальном вечер прошел идеально. Когда Дамблдор объявил последний танец, я потянул Гермиону к выходу. Мы неспешно побрели в сторону башни Гриффиндора.

— Спасибо тебе за чудесный вечер, — лукаво постреливая на меня глазками, сказала покрасневшая Гермиона.

— Пожалуйста, обращайтесь, моя леди, — ответил я.

— Почему ты меня так называл? Моя прекрасная креолка? Я же не имею отношения к этой народности.

Гермиона остановилась в коридоре, ведущем к башне. Ей оставалось пройти только галерею с портретами.

— Потому что так называли маму Александра Пушкина, — честно признался я. — Она была дочерью эфиопского князя. И у нее был такой же чудный цвет кожи как у тебя.

— Правда? — нежно выдохнула мне прямо в губы Гермиона.

Она смотрела на меня очень внимательно. С ожиданием. Я взмок. Так, кажется, у меня назревает очередная моральная дилемма…

Гермиона что-то рассмотрела в моих глазах и качнулась навстречу. Ой-ой. Мой самоконтроль полетел к чертям. «Вот чертовка, наверняка этого и добивалась», — еще успела мелькнуть мысль в моей голове. А дальше я махнул рукой на все моральные заскоки и сполна насладился поцелуями.

Когда Гермиона скрылась за портретом Полной Дамы, я помахал ей на прощание и пошел к себе. В душе противно свербела совесть. «Я мальчик, мне четырнадцать», — повторял я про себя, но почему-то легче мне не становилось.

Сложно быть взрослым в детском теле. Для психологических ровесников ты слишком маленький, для физических слишком взрослый. Наверное, так и становятся монахами.

Я свернул в подземелья и пошел по длинному пути. Им очень редко пользовались, потому что там неподалеку располагался класс зельеварения, а натыкаться на злобного хозяина этих мест лишний раз никто не хотел. Все ходили по короткому: прямиком от лестниц до общежития. Мне же нужно было проветриться.

Я прошел мимо статуи со змеей и заметил какое-то движение в темном боковом коридоре. Заинтересовавшись, я тихо подошел поближе и остановился, будто налетев на невидимую стену. Сердце забилось, зашлось от горячей боли. Желудок ухнул куда-то вниз.

Неверный свет факела скользил по выразительному бледному профилю и черным волосам, которые струились по плечам, отбрасывая холодные блики. Мужчина чувственно кусал губы и запрокидывал голову, жмурясь от наслаждения, сдерживал шумные вздохи. Белая рука внизу властно сжимала светлые волосы, не жалея прическу, направляя, не позволяя сделать лишнее движение. Длинный алый подол платья разметался по полу, и стоящей на коленях женщине было плевать на то, что белые ирландские кружева покрылись пылью.

Я попятился, не в силах оторвать зачарованного взгляда от потрясающей в своей пошлости и красоте картины. В груди будто взорвалась сверхновая, обдавая болючей ревностью и жаром возбуждения. Внутри натянулась пружина, угрожая лопнуть и смести всё вокруг, но я держал её, держал магический выброс. Северус откровенно наслаждался, и я не мог разрушить это, а вместе с ним и хрупкое доверие между нами.

Моё дыхание вот-вот грозило сорваться на всхлипы, и пришлось зажать рот рукой. Они меня не заметили — были слишком заняты друг другом. Чуть не запутавшись в собственных ногах, я побрел в общежитие, пытаясь справиться с дурацким телом и чувствами. Прошло, переболело… Наивный дурак! Полчаса поцелуев с податливой, мягкой и весьма темпераментной девчонкой не шли ни в какое сравнение с одним только видом этого прекрасного в удовольствии лица.

Я взлетел наверх, бросил камзол на кровать и метнулся в уборную, проигнорировав шутку ребят насчет горячей гриффиндорской штучки. Закрывшись в кабинке, я плюхнулся на закрытый унитаз и, зажмурившись, расстегнул штаны.

Выразительный профиль… чувственно закушенная губа… Длинные ресницы бросают тени… И так хочется провести рукой по текучим мягким прядям и впиться губами туда, в укромное местечко между мочкой уха и жесткой линией челюсти, где бешено бьется жилка… Но нельзя.

Я медленно вытер себя куском бумажной салфетки, поправил одежду и, смахнув рукавом злые слезы, вышел к умывальникам. Вода остудила голову, скрыла покрасневшие глаза. Черт, с этим надо что-то делать и срочно, пока я всех тут не поубивал своими ревностью и гормонами.

Успокаивало только то, что на этот раз эмоции выплеснулись не в разрушительном магическом выбросе, а в простой дрочке. Привыкаю, наверное.

Проветрился, блин.

 

Глава 44. Встань и иди!

Организаторы второго испытания были явно умнее, чем в книге и фильме. Они установили магические экраны, которые должны были отображать происходящее в озере.

Меня беспокоил один момент. Магия Кубка обеспечивала выполнение условий испытания. А в песне русалок была такая интересная формулировка: если до истечения часа пленники не будут освобождены, то они останутся на дне озера. И мне было интересно, Дамблдор и остальные устроители в курсе, что они натворили? Это просчет, или Кубок реально не учтет это условие? А как же магический контракт с древним артефактом? Голова разболелась.

На всякий случай я известил Поттера о самом худшем варианте. Тот занервничал. Я предложил, чтобы Гарри оставался до последнего на дне озера, настаивая, чтобы освободили всех, или чтобы он сам освободил пленников, случись что непредвиденное.

Мудрить мы не стали, и Поттер совершал заплыв с жаброслями. Когда шло обсуждение, как именно спуститься на дно на целый час, Гермиона предложила использовать заклинание, которое может раздвинуть воды. Но, прикинув затрату сил, мы решили от него отказаться. Ходить по воде аки Иисус тоже показалось не лучшей идеей. Будем проще — сядем на пол. Жабросли нам в помощь.

Заказ в аптеку Косого переулка — и всего-то делов. Если бы из лаборатории Снейпа что-то пропало, он бы меня убил.

И вот испытание началось. Экран разделился на четыре части, каждая четверть была отведена для одного из чемпионов. Было довольно скучно наблюдать за плывущими ребятами. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока они не спустились к лесу водорослей и не начали бороться с водяными чертями.

Гриндилоу пытались укусить Флер, прыскали во все стороны от Виктора, глазея на такое чудо-юдо. Седрик весьма быстро и уверенно разобрался с ними с помощью обжигающих чар, а Гарри тупо уплыл на своих ластах. Правильно, нечего ввязываться в ненужную перепалку, береги силы и время. А еще Гарри очень повезло встретить на своем пути Плаксу Миртл. Я подозреваю, что организаторы подговорили ее помочь первому, кто на нее наткнется. Уж больно уверенно она вела его за собой и гаденько хихикала, глядя прямо на зрителей. Видимо, призраки могут видеть заклинания.

В результате Гарри, как и в каноне, оказался в поселке русалок первым. Пленником Крама был какой-то незнакомый парень, наверное, друг. Гермионы не было на дне вообще, она стояла рядом со мной недалеко от палатки колдоведьмы. Так что в озере мирно и печально плавал Рон Уизли, вообще непонятно за какие заслуги оказавшийся на дне. Насколько я знал, после бала они так и не наладили отношения, но рыжий все продолжал таскаться за Поттером. У Седрика так и осталась Чжоу Чанг, а у Флер ее сестренка.

Крам уже забрал своего друга. Совершенно неожиданно, непонятно почему Флер Делакур вырвалась вперед и приплыла следом за ним и забрала свою пленницу. А вот Диггори забуксовал. Для меня был неожиданным такой поворот, а для зрителей наоборот. Флер успешно отразила нападение гриндилоу и вырвалась вперед. Седрик же заблудился и наткнулся на колонию каких-то странных существ. По виду они напоминали крупных морских коньков, но обладали острыми зубами и явно были плотоядными и голодными. По волнению устроителей и комментариям Бэгмена было понятно, что такие монстры в программе не участвовали. Но Диггори сумел отбиться и поплыл в нужную сторону.

Гарри все еще торчал в озере, поглядывая на наколдованный циферблат, что уже вызывало вопросы у зрителей. Никто не понимал, что он делает и почему все еще не вернулся. Гарри негромко переговаривался с русалками, поглядывая в сторону Чжоу. Вдруг после очередной реплики тритона он сунул руку в карман и достал вторую порцию жаброслей. Засунул ее в рот, что было не так-то просто благодаря перепонкам и самой окружающей среде, и, поморщившись, разжевал.

— Внимание, Чемпион Хогвартса Гарри Потер хочет продлить время на дне озера, — надрывался Людо Бэгмен, — Что же он задумал? Что происходит?

Тем временем Седрик явно уставал. Он сильно отклонился от правильного направления и потратил больше сил и магии, чем рассчитывал. Время у пленников истекало, а у Диггори заканчивались силы. И, в общем-то, понятен был ужас организаторов, когда он снова наткнулся на гриндилоу. В то время, когда он был занят тремя особями, нападавшими спереди, еще один подплыл сзади и цапнул острыми зубами за ногу. Седрик предсказуемо отвлекся, а гриндилоу обезумели от запаха крови. Стая налетела со всех сторон, вырвала из рук волшебную палочку и потащила его куда-то. Седрик задергался. В стороны от чемпиона пошла волна стихийной магии. Нечисть внезапно потеряла интерес к добыче и порскнула в стороны, но Седрика это не спасло.

От боли и, видимо, стихийного выброса он потерял концентрацию. Головной пузырь лопнул, и согревающие чары развеялись. Резко очутившись в ледяной воде без воздуха, Седрик широко распахнул глаза, вздрогнул, взмахнул руками в попытке что-то наколдовать и стал плавно опускаться на дно.

Зрители на трибунах охнули от ужаса. У стола судей, где были также организаторы, началась суета. В озеро прыгнули трое магов. Я закусил губу, понимая, что они не успеют. На экране было видно все. Последние серебристые пузырьки воздуха, вырвавшиеся из его рта и носа, неподвижность тела… Кто-то рыдал, кто-то кричал, тихая смерть парня никого не оставила равнодушным.

Отец Седрика уже прилично отбежал от берега, спешно накладывая какие-то заклинания. Видимо, искал место, где был его сын. Легкий шаг, который использовал мистер Диггори, тоже требовал нехилой концентрации и затраты сил, а он еще что-то умудряется кастовать. Сильный маг! Ну, или он в состоянии аффекта.

Седрик перестал дергаться, глаза остекленели, зрачки в них расширились. Эту картинку вывели на весь экран, скрыв Гарри. Мертвенно бледное спокойное лицо в обрамлении развевающихся в воде темных каштановых волос смотрело прямо на меня. Я бросил взгляд на часы. Пошел отсчет, маги доберутся до него быстро — три-четыре минуты максимум. Это значит, у меня остается полных пять минут на реанимацию. Бездна времени. К тому моменту, когда спасатели доставят его на берег, он будет уже минуты три как мертв. Мнимое утопление вида синкопе, гипотермия — шанс откачать его есть. Примерно девяносто шесть процентов.

Я машинально подал Флер бодроперцовое и одеяло. Она кивнула и захлопотала вокруг сестры, старательно отворачивая ее от экрана. Мы стояли на помосте вместе с Гермионой и колдоведьмой. Перед моими глазами вставали воспоминания о тренировке в медицинском университете по оказанию первой помощи и порядке реанимационных мероприятий.

Рядом причитала Помфри, роняя слезы и обнимая стопку одеял.

— Они не успеют… не успели! Ох, как же бедный Амос… Седрик… такой хороший мальчик… Такой молодой!..

Я покосился на Помфри. У них что, и вправду все так плохо с реанимацией? Мне просто не верилось в это. Такой уровень медицины — и такое странное отношение к смерти.

— Гермиона! Быстро принеси мне Согревающую мазь, Бодроперцовое, Укрепляющий бальзам и зелье Vitae, — Гермиона остановившимся взглядом смотрела на экран и ни на что не реагировала. — Ну! Быстро!

Она вздрогнула, метнула на меня испуганный взгляд и побежала в палатку.

— Мадам Помфри! Хватит истерить! — женщина не обращала на меня внимание. Я без церемоний повернул ее к себе и залепил пощечину. — Соберитесь, его еще можно спасти.

— Что?!

— Можно спасти Седрика! — членораздельно повторил я. — У вас есть заклинание, запускающее сердце?

— Нет, только если Круцио…

— Отлично, им и воспользуемся, — я кивнул, уже прикидывая, как оно подействует на мозг и нервную систему в целом.

— Оно же непростительное, нас посадят…

— Рррр, какие же вы сложные! — зарычал я. — Сможете вызвать молнию?

— Метлу? — тупила мадам Помфри.

Тело Седрика Диггори уже подняли на поверхность, и Амос Диггори уже бежал к нам, прижимая сына к себе.

— Какую, в жопу, метлу?! Электричество, ток, удар молнии — хоть что-то?!

— Да, м-могу, но зачем? — я только закатил глаза, видя непонимание колдоведьмы.

— Как только я скажу, бейте прямо в грудь, понятно?

— Но… — заикнулась колдоведьма.

— Выполнять! — рявкнул я и растолкал толпу, прорвавшись к телу Седрика. — Отойдите! Все назад!

— Мальчик мой, ты тут уже ничем не поможешь… — начал проникновенным голосом вещать Дамблдор, но я не мог и не собирался его слушать.

— Заткнулись все и отошли! — скомандовал я и оттащил мистера Диггори в сторону.

Тот покорно отпустил сына, глядя на меня с мольбой. Я, бесцеремонно перевернув тело набок, разжал челюсти и аккуратно пальцами и телекинезом прочистил рот и нос парня. Воды было немного — верхние дыхательные пути. Скатав свою мантию, я подсунул получившийся валик Седрику под плечи.

Перевернул парня обратно на спину, зафиксировал голову. Вдох, вдуть в легкие воздух и три толчка на грудь, чтобы запустить сердце и дыхательный рефлекс. Толпа, затаившись, в ужасе смотрела как я делаю искусственное дыхание.

— Мертвого целовать… — прошептал кто-то с отвращением, но звуки отступали, уходили на второй план.

У Диггори была клиническая смерть — отсутствовали сердцебиение и пульс, зрачки не реагировали на свет. С точки зрения магов это было необратимо, но я знал, что вернуть его к жизни возможно.

Я уже делал такое. Истощенный мальчишка, колодец — все эти воспоминания тенью пронеслись в моей голове. Там, за гранью слуха, послышался тоскливый волчий вой. Астральный план приблизился, граница между мирами стала прозрачной.

Седрик был здесь, рядом с отцом, и растерянно рассматривал себя и меня. Тонкие нити, связывающие его с телом истончались, готовясь лопнуть одна за другой. Какую-то бесконечную секунду мы смотрели друг другу в глаза.

— Врешь — не уйдешь! — злобно отчеканил я и снова прижался к холодным губам, не давая связи с телом разорваться. По Изнанке полетел мой призыв, отчего Седрик задрожал, оглушенный и непонимающий. За его спиной соткался мой помощник.

Я давил на грудь, телекинезом делая практически прямой массаж сердца. Волк прыгнул на спину Седрика, толкнул всеми четырьмя лапами и исчез. Тот едва слышно охнул, нити довольно загудели, потянули…

Есть! Зрачки стали сужаться, Седрик едва уловимо сглотнул. Кожа у губ начала розоветь. Я продолжал делать искусственное дыхание, отслеживая все эти перемены. Молодец, мальчик, а теперь вставай у руля. Я знаю, ты можешь дышать сам.

Время шло, Диггори дышал все увереннее, уже пошла вторая минута, но он никак не приходил в себя. Ну, я теперь маг и могу гораздо больше. Мне не нужны теперь препараты, шприцы и дефибриллятор.

Я провел руками по всему телу парня, легкими толчками магии запуская эндокринную систему и заставляя надпочечники вбрасывать в тело лошадиную дозу гормонов. Адреналин в крови Диггори и так уже присутствовал из-за стычки с гриндилоу. А теперь шансов умереть у него просто не осталось.

Он моргнул. Потом еще раз. Вздохнул увереннее и обвел мутным взглядом пространство вокруг себя.

Реальность вернулась толчком. Меня оглушили звуки. Я только сейчас понял, что, сосредоточившись на пациенте, напрочь забыл про окружающих. Маги вокруг охали, переговаривались, и я не мог понять, какие эмоции они испытывают. Они перешептывались, глядя на нас.

Седрик внезапно задрожал, и дрожь становилась все сильнее. В глазах заплескалось осознание вперемешку с запоздалым испугом. Парень обхватил себя руками и посмотрел на отца.

— Папа, — неуверенно позвал он.

— Седрик… это действительно ты? — голос Амоса был надтреснутым.

— Что вы стоите все?! Дайте одеяло, — я рявкнул, расправляя мантию и накрывая Седрика, растирая плечи. — Гермиона, давай сюда бодроперцовое, — громко позвал я.

Мадам Помфри уже диагностировала состояние пациента с помощью чар.

— Он жив! Он, правда, жив! Мерлин мой! — охнула она.

— Не вставать! — я железной рукой уложил Диггори обратно на помост и влил в него зелье, из ушей парня пошел пар. Амос с такой силой вцепился в его руку, что оторвать его от сына сейчас было бы невозможно.

Седрика осторожно переложили на носилки и магией переместили в чемпионскую палатку, подальше от толпы.

Я посмотрел, как маги совещаются, поймал взгляды. Таращились на меня как на второго Мерлина. Я сглотнул и побыстрее задернул полог палатки. Мне еще пациента выхаживать. Еще два зелья и мазь — процедуры не ждут. И под наблюдение на сутки.

Кажется, я заполучил нехилые проблемы на пятую точку. Почему у меня такое ощущение, что я только что совершил подвиг Иисуса?

* * *

Возвращение Поттера с Роном и Чжоу на этом фоне прошло практически незамеченным. Судьи, да и все остальные, с трудом смогли сконцентрироваться на выставлении оценок. Первое место заняла Делакур, второе Крам и третье Поттер. Но потом поднялась королева русалок. Дамблдор слушал ее и мрачнел все больше.

— Господа и дамы, — объявил директор после совещания с организаторами и судьями, — Гарри Поттер первым прибыл в деревню русалок и настаивал на возвращении непременно всех пленников. Это свидетельствует о высоких моральных качествах. Мы решили, что он заслуживает высшей оценки. И таким образом, на первом месте оказывается Флер Делакур. На втором — Гарри Поттер и Виктор Крам. Седрик Диггори… — Дамблдор нервно кашлянул, поперхнулся, немного помолчал и закончил — …выбыл по причине смерти.

Гарри и Рон охнули. Чжоу в ужасе прижала руки ко рту, готовясь зарыдать.

— Смерти?! — Поттер затеребил Гермиону, которая пребывала в каком-то истерическом, неестественном оживлении.

— Все хорошо, с ним все хорошо… Он в палатке, с медиками, — она нервно засмеялась.

— Точно?! Почему тогда сказали, что он умер? — Чжоу крепко вцепилась в руку Гермионы и с надеждой заглядывала в лицо мадам Помфри.

— Видишь ли, милая, он просто… Он немного… Утонул, — Помфри растерянно развела руками. — Но сейчас с ним все в порядке. Слава всем богам, у нас есть истинный целитель! — внезапно с чувством сказала она. — Пойдемте быстрее в палатку — вам надо переодеться.

Колдомедик быстро собрала подопечных в кучу и погнала в шатер. Там уже были Крам, Делакур и их спасенные. На кровати лежал Седрик и что-то тихо рассказывал отцу взволнованным голосом. Волхов крутился рядом. Амос растирал грудь сына какой-то мазью, не замечая, что по его щекам текут слезы. Слезы облегчения. Он порывался то обнять сына, то тормошил целителя и выглядел не совсем вменяемым от счастья.

Чжоу тут же подскочила к Седрику и вцепилась в него с другой стороны.

— Вы, маги, совсем обалдели, — Вадим неслышно подкрался и протянул Гарри и Рону зелья. — Обычные магглы могли бы справиться лишь чуть хуже меня, и то, потому что гормоны вводили бы внутривенно. То есть искусственно. Магии был самый минимум — всего лишь подтолкнул сердце. Да он даже не синий был! Мнимое утопление, редчайший случай — Диггори просто повезло, что второй этап проводится в феврале. Будь чуть потеплее — и шансы на удачный исход снизились бы. Но я бы все равно его откачал. Правда, тяжелее и не так быстро…

Мадам Помфри всплеснула руками в удивлении.

— Неужели это правда?! Никогда не слышала ничего подобного.

— Да потому что эти мероприятия были разработаны в начале двадцатого века, — буркнул Вадим. — До этого все тонули одинаково, что маги, что магглы.

— Ты просто обязан научить меня этим вещам, — мадам Помфри выглядела весьма решительно.

Вадим только кивнул, раздавая зелья остальным.

— Гарри, — раздался вдруг громкий голос рыжего, — ты правда приплыл самым первым, но пришел последним к финишу?

— Да, — Поттер спокойно кивнул, натягивая на себя сухой свитер и снова закутываясь в одеяло.

— Но почему?! Ты мог бы быть на первом месте, — недоуменно продолжал Рон. — Ты что, правда поверил этой дурацкой песне? Дамблдор не стал бы нас там бросать.

Гарри на секунду оторвался от процесса переодевания и смерил Рона нечитаемым взглядом. Из-за того, что он больше не носил очки, глаза казались больше, а взгляд пронзительнее.

— Ты не прав, мы предполагали, что Кубок контролирует выполнение условий магического контракта. А песня с ключом четко ставит условия. Так что, когда я приплыл туда, это было первое, что я спросил у русалок. И они подтвердили, что пленники не вернутся, если за ними не придут.

В палатке повисла напряженная тишина. Диггори побледнел и судорожно вцепился в руку Чанг. Вадим тут же засуетился и сунул какую-то склянку ему под нос. Влюбленные выглядели так, словно вот-вот упадут в обморок. Все чемпионы напряглись. Сестренка Флер заревела, Флер растерянно обняла ее, тонкие ноздри француженки гневно раздувались. Крам сверкал глазами и вполголоса ругался по-болгарски, вцепившись руками в свои волосы. Его друг потерянно приобнял Виктора за плечи. Уизли хлопал глазами, на лице вместе с осознанием проступал ужас.

— Нет… Они не могли так поступить, — хрипло сказал он.

— Они просчитались, — с жестким рычащим акцентом сказал Крам. — Вряд ли они хотели погубить вас.

— Думаешь, это глупость? — подал голос второй дурмстранговец. — Выставили дурацкое условие и не подумали, как следует?

— А почему нет? — пожал плечами Волхов. — Я как медик заявляю, что у всех магов за редким исключением плохо с логикой. Особенность мышления, цена за магию. Это в магловском мире дважды два четыре, а в магическом это и пять, и восемь, и семнадцать. Попробуй обосновать логически, не зная теорию относительности и квантовую физику!

Все опять потрясенно замолкли.

— Чжоу, у тебя жук в волосах, — внезапно добавил Волхов.

— Ай, снимите его! — заверещала девушка, тряся головой и судорожно встряхивая руками.

— Да все уже, все, — покровительственно усмехнулся Вадим, снимая насекомое с головы девушки и выпуская его из палатки. — Пойдемте быстрее в замок — вам надо согреться и отдохнуть. А тебе, Диггори, в Больничное крыло. И никаких резких движений. Вдруг с сердцем плохо станет.

Гарри вышел из палатки и задумчиво проводил взглядом улетающего жука.

Жук… В феврале… Что там Вадим говорил про логику?..

 

Глава 45. Разбирательства и клятвы

Я почти пожалел, что откачал Седрика. Свидетели разнесли новость по всей стране и дальше, а Ежедневный пророк в тот же вечер выпустил срочный номер и добавил деталей. Почти весь номер был посвящен второму этапу Турнира с громкими заголовками «Скандальное упущение Министерства: почему Кубок огня убивает заложников?», «Встань и иди: вернулся ли Седрик Диггори из мертвых? И на самом ли деле это Седрик?», «Магглы воскрешают! — громкое заявление истинного целителя подтвердилось!», «Пикантные подробности Турнира», «Маги и логика — по разные полюса?».

Рита Скитер торжествовала и купалась в деньгах. Такой эксклюзив позволил ей нажиться на номере, который потом допечатывался аж четыре раза. Скандальные статьи с передернутыми фактами вознесли ее на пик популярности. Эти факты говорили сами за себя, она даже не слишком переврала их. Я легко отделался, ведь было ожидаемо, что она и по мне пройдется, но, как потом оказалось, эту статью в печать не пустили.

Не успели Седрика разместить в Больничном крыле, как тут же явились представители Министерства с главным колдомедиком Мунго.

Я как орел вился над ними, не подпуская к Седрику и давая парню прийти в себя. Только в самом начале мы с мадам Помфри подпустили к нему главного колдомедика и позволили наложить диагностические чары. Тот убедился, что Седрик жив, здоров и в своем уме. И выпал в осадок. Потом невыразимцы и авроры все-таки прорвались в Больничное крыло, не слушая мои вопли, и всучили парню несколько артефактов, внимательно отслеживая его реакцию. Видимо, она их удовлетворила, потому что они отвалили и вышли. Часть из штучек была узнаваема — на втором курсе я тоже держал их в руках.

Я раздражался, не понимал, почему у всех такая странная реакция. Ведь даже обычные люди способны откачать утопающего при определенной доле умения и везения.

Выслушав возмущенные претензии, маги все же снизошли до объяснений.

— Видите ли, мистер Волхов, — потер лоб целитель Бэрри, — в отличие от магглов, мы обладаем душой, мы не знаем, есть ли она у них, но у нас она есть, и это доказано. Иначе как бы появлялись призраки?

— И? — я нетерпеливо топал ногой, скрестив руки на груди, поглядывая на сотрудников Министерства и мистера Бэрри. — Как это мешает реанимации?

— В момент смерти душа отделяется от тела и ее невозможно вернуть, — тихо сказал мужик в серой мантии. — Считалось, что нельзя возвращать душу назад, иначе получится одушевленный инфери. Тело одно, а душа другая… неродная, так сказать. И без связи духа тело начинает разлагаться. Некоторые маги в средневековье проводили опыты… Темные ритуалы. Но у них не получалось ничего путного, они могли вернуть душу в исцеленное тело, но у них не получалось вернуть дух, и итог был закономерен. И они не всегда возвращали тех, кого хотели. Любая свободная душа могла занять бесхозное тело. А душа нужного человека уже успевала уйти.

— Но вы… Вы опровергли этот постулат и теперь мы не знаем, что делать, — признался целитель Бэрри. — То ли свою роль сыграло то, что вы истинный целитель, то ли это чистое везение — я не знаю, что это такое, — но вы вернули именно Седрика Диггори, а не какую-то нечисть или другую душу.

Я с трудом удержал лицо. Из этого короткого разговора я узнал про подселенцев больше, чем за все годы здесь. И нельзя сказать, что я не искал информацию и не интересовался этой темой. Блин, если бы я не прислушался к волку и вернул кого-то не того, не Седрика… Ой, ё!

— Я инициированный шаман, — взяв себя в руки, холодно отрезал я. — Любой шаман в состоянии отличить одну душу от другой. Насчет же духа… Я так понимаю, вы имеете в виду связь между душой и телом? — Мистер Бэрри кивнул, нетерпеливо глядя на меня. — Изнанка требует свою цену, и не все маги готовы ее платить. Тех, кто не платит, вы истребили еще в семнадцатом веке. Кажется, в те времена было популярно играть словами и пытаться вывернуть магические контракты в свою пользу? Но Изнанка мира не терпит словоблудия, ни одна из тех Сил, что выше нас, не потерпит такого.

— Мы правильно поняли? Вы имеете в виду некромантов? — пораженно вытаращились на меня присутствующие маги.

— Да, все верно, — я помолчал и продолжил. — В случае Седрика связь его души и тела была целой. Это видно таким, как я. Он только-только начал уходить. Он был рядом, я видел его. Мне даже не пришлось идти за ним. Чем быстрее человек умирает, тем больше времени остается на его возвращение. Это закон.

— Любопытно… Но отчего же вы сейчас не пускаете к нему нас, представителей Министерства?

— Потому что вы его замордуете, — неприязненно пробормотал я, — Как будто я вас не знаю.

— Что, простите? — непонимающе переспросил Бэрри. Маги за его спиной переглянулись.

— Я хочу сказать, что вы своими расспросами и допросами его доведете, он очень ослаб — такие вещи не проходят даром. А вы на него накинетесь как стая стервятников. Мальчишка только вернулся с того света, дайте ему успокоиться, в конце-то концов!

— А сам-то кто?! — не утерпел какой-то мужик в форме аврора. Я уставился на него в упор.

— В первую очередь я целитель, а потом все остальное, мистер… как-вас-там. Я категорически запрещаю вам подходить к мистеру Диггори как минимум до завтрашнего полудня. К вам это не относится, целитель Бэрри. Можете расспросить его, — я понизил голос так, что слышал меня только Бэрри, — уверен, он может многое рассказать про внетелесный опыт… если захочет.

Глаза колдомедика вспыхнули бешеным азартом.

— Мистер Волхов прав, оставим мистера Диггори до завтрашнего утра, он никуда не денется, не так ли? — он выразительно покосился на Помфри. Та поджала губы и пренебрежительно фыркнула.

Вообще, она явно наслаждалась происходящим. Ну да, ну да, кучка солидных взрослых магов мнется перед сопливым подростком. Как бы мне это не аукнулось.

— Мистер Волхов, — позвал меня мужчина в серой мантии, — Мы не подойдем к мистеру Диггори до завтра, но вам же не требуется отдых, не так ли?

Он спокойно смотрел на меня, и я в ответ так же спокойно кивнул. Вот и аукнулось. Сейчас будут пытать на предмет некромантии в моих действиях. Вот если бы устроители так параноили насчет безопасности на Турнире, Седрику не пришлось бы умирать.

Невыразимцы при поддержке авроров взяли меня под белы рученьки, завели в пустой класс и любезно усадили на стул. Я сел, рассматривая устроившихся вокруг магов. Сотрудники отдела тайн были одеты в серые мантии с капюшонами и выглядели очень загадочно. Авроры разбавляли серость яркими пятнами кроваво-красных мантий. Неудачный цвет для блюстителей порядка. Может, это хитрый трюк?

А вообще смотрелись они колоритно. Этакий тайный орден на выезде.

Они взяли меня в кружок, и со стороны мы смотрелись как сборище анонимных алкоголиков в фэнтезийном антураже. Ну знаете, как принято ходить на такие сборища: стулья кругом, во главе ведущий (это типа глава невыразимцев), а после собрания пончики и дрянной кофе. Было даже как-то неловко, что я не соответствую внешне. Обычная школьная форма, слизеринский галстук, почтальонка.

— Итак, мистер Волхов, я думаю, вы в курсе, что мы представляем Отдел тайн, а конкретнее — подразделение, которое занимается изучением жизни и смерти, — сказал ведущий… ой, то есть глава невыразимцев. — Авроров, думаю, представлять не будем.

От прочих довольно субтильных личностей в сером он отличался богатырским телосложением и массивной цепью на груди то ли из платины, то ли из белого золота. Больше он смахивал на шкафов в красном.

— Спасибо, теперь буду знать, — вежливо кивнул я, внутренне собираясь. Сейчас начнется. Хотя… скрывать-то мне нечего.

Двое авроров шагнули вперед и проверили меня какими-то заклятиями, от которых во рту возник сильный кислый привкус, а в ушах запищало. Я скривился и тряхнул головой.

— Что у вас в сумке? — спросил один из авроров.

— Учебники, волшебная палочка, еда, одежда, — монотонным голосом послушно начал перечислять я. — Набор юного химика, лески, нитки, проволока, бисер, камни…

— Достаточно! — быстро остановил меня аврор. — У вас сумка с чарами расширения пространства?

— Ага, — кивнул я, — все свое ношу с собой. Любил в детстве книги про Мэри Поппинс.

Несколько человек хохотнуло, видимо, магглорожденные или полукровки, кто в теме.

Сумку отобрали, поводили палочкой вокруг оберегов и попросили снять, в щит я вцепился мертвой хваткой, ссылаясь на синдром Грин, и его оставили. На этом авроры успокоились, и подключились невыразимцы. Они вручили мне последовательно шар из соли, потом пустынную розу из нее же, потом жезл из кости с апатитом, потом был нефритовый кинжал, которым меня очертили, потом порошок, который застрял в волосах и не хотел вытряхиваться. Потом я разозлился и поинтересовался, как долго мне это терпеть. Напоследок люди в сером воскурили какую-то хрень и щедро дохнули этим мне в лицо. Я чихнул. Ну и гадость. Никогда не любил благовония. Меня еще раз пристально осмотрели и на этом успокоились.

Невыразимцев явственно насторожило, что какие-то артефакты на меня реагировали. Песчаная роза светилась в моих руках, круг, замкнутый кинжалом, вспыхнул яркой зеленью и пропал. Я моментально оказался под прицелом аврорских палочек. Однако остальные предметы меня гордо проигнорировали, и это, похоже, авроров и серую братию немного успокоило и явно озадачило.

Наконец, они приступили к допросу.

— Признаться, нас очень заинтересовал способ, которым вы вернули мистера Диггори к жизни.

— Вернуть тело к жизни достаточно просто, — сразу же ответил я. — Клиническая смерть в данном случае длилась около пяти минут. Это называется искусственное дыхание, ему обучают в любом маггловском медицинском колледже, а также на курсах первой помощи.

— Мы все это знаем, не нужно говорить нам очевидные вещи, — перебил меня главнюк.

Я только поджал губы. Надо лучше формулировать вопрос.

— Тогда чего вы от меня хотите?

— Видите ли, мы должны убедиться, что вы не некромант, — честно сказал невыразимец. Неожиданно. Сразу признался.

— Я шаман, это абсолютно разные вещи.

— Как вы можете доказать это? — махнул рукой невыразимец на предметы. — Часть артефактов явно показывает вашу связь с миром мертвых, другая же молчит. И это настораживает, ведь направленность у них одна.

Я поперхнулся. Да-а, Вадим, докажи, что ты не верблюд.

— Каким это образом я должен это доказать, интересно?!

— Для начала нам бы хотелось услышать вашу клятву целителя, о которой все знают, но никто — никто! — не слышал ее формулировку.

— Хорошо, — я пожал плечами, — без проблем. Записывать будете? Она довольно длинная и на русском — я усмехнулся.

— Мы запомним, — высокомерно ответил невыразимец.

Серая братия дружно и замысловато взмахнула волшебными палочками, выписывая символ. «Чары понимания, о которых говорил Северус», — понял я.

Стараясь не смотреть на авроров, я закатал рукава, чтобы было видно предплечья, и приступил:

— Я осознаю важность обязанностей, возлагаемых на меня, и торжественно клянусь: все знания, силы и умения отдавать делу. Улучшать здоровье пациента, лечить и предупреждать заболевания.

Клянусь оказывать медицинскую помощь всем, кто в ней нуждается, независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, политике, а также убеждений, принадлежности к общественным объединениям и других обстоятельств.

Клянусь неизменно руководствоваться в своих действиях и помыслах принципами общечеловеческой морали, быть бескорыстным и отзывчивым к больным, признавать свои ошибки, достойно продолжать благородные традиции мировой медицины.

Клянусь, помогая страждущим, свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказанного доверия; соблюдать правила профессиональной этики, не скрывать правды от пациента, если это не повредит ему.

Клянусь постоянно совершенствовать свое профессиональное мастерство, беречь и развивать благородные традиции медицины. Собственным примером способствовать воспитанию физически и морально здорового поколения.

Клянусь в случае необходимости обращаться за помощью к коллегам, доброжелательно относиться к ним и самому никогда не отказывать им в помощи и совете, быть справедливым к коллегам. Хранить благодарность и уважение к своим учителям, быть требовательным и справедливым к своим ученикам, способствовать их профессиональному росту.

Клянусь, в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла, а также самому никогда, ни добровольно, ни под принуждением, не лишу жизни действием или бездействием разумное существо, исключая самозащиту, в случае, если нет иного средства.

Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве и слава у всех людей на вечные времена, преступающему же и дающему ложную клятву да будет обратное этому.

Я говорил, а на моих руках проявлялись узоры, сложной золотистой вязью оплетающие мои предплечья, с каждым словом разгораясь все сильнее. Здесь были и символические змеи Асклепия, и мандала, и лотос, и аконит, и плющ, и невиданная птица, обнимающая руку крыльями. Серые дружно подскочили ко мне и внимательно рассматривали каждый рисунок, не прикасаясь, впрочем, ко мне и жестами прося повернуть руки.

Когда я закончил говорить клятву, еще некоторое время татуировка светилась, а потом словно впиталась в кожу. Люди отошли, и я опустил руки.

Да, в клятве я навертел. Когда у меня проявились способности к целительству и опытным путем выяснилось, что клятва российского врача действует здесь совсем иначе, чем в предыдущем мире, мне пришло в голову себя обезопасить. Я составил новую клятву, дополнив и уточнив те места, которые мне никогда не нравились. В ход пошло все, начиная с клятвы Гиппократа и заканчивая выученной еще в незапамятные времена у тетки клятвой украинского врача. Даже Алексей Петрович помогал мне, потому что, во-первых, знал русский язык, во-вторых, опыта жизненного у него больше, и в-третьих, он сразу увидел слабые места. Правда, он очень долго удивлялся и выпытывал у меня, зачем девятилетнему ребенку заниматься таким странным делом. Я отболтался тем, что так хочу. Вот уперся и все, хоть трава не расти. В девять лет простительно.

А на самом деле такая клятва гарантирует мне нейтралитет. При любом раскладе.

И похоже на то, что сейчас она спасла мне жизнь. Невыразимцы махнули рукой аврорам. Красные явно расслабились, снова расселись по местам, убрав палочки, и взгляд у всех них явно подобрел.

— Что-то еще? — Я поправил рукава и бесконечно вежливо уставился на невыразимцев, мысленно проклиная их на все лады.

— Да, — немного помедлив, продолжил главнюк. — Как вы объясните термин Изнанка, а также что подразумеваете под платой?

— Изнанка или Грань, или Астрал, или мир духов, если проще — все это суть одно: граница с Верхним миром, где обитают высшие сущности, преддверие мира мертвых, — я помедлил, собираясь с мыслями. — В восточных практиках это понятие отображается достаточно точно, например, у синтоистов. А плата требуется за любое действие в этом мире. Не зря же существует поговорка «за все нужно платить». Вы, маги, не должны тешить себя иллюзиями, что способны обмануть кого-либо из Высших. Сказка о Дарах Смерти иллюстрирует этот постулат. Правда, не так хорошо, как нужно было бы.

— Поясните подробнее, — попросил один из авроров, контролирующий прытко пишущее перо, которое порхало по пергаменту.

— Извольте. Вы не можете обмануть смерть или время, вы можете только оттянуть момент встречи с неизбежным. Например, хроноворот. За перемещение во времени и возможность менять события вы платите жизненной силой. Кажется, был какой-то эксперимент с волшебницей, которая переместилась то ли на триста лет назад, то ли на сорок, я не помню точно. Она не старела, когда была в прошлом, но сразу истлела в своем времени. В настоящем. Вам лучше знать. Этот пример ярко иллюстрирует, что даже если время отмотать назад, оно вас всё равно догонит.

Невыразимцы переглянулись.

— Пожалуй, мы поняли. А какая плата у вас? Чем вы заплатили за возврат Диггори?

— Само мое существование — уже плата. Я фактически существую на два мира, — главнюк только открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но я перебил его. — Да, это плата. Это очень тяжело — оставаться здесь, ведь там намного лучше. Нужны определенные склонности, их нужно развивать с самого детства. Если ты идешь по Пути шамана, то должен пройти инициацию — умереть, чувствуя боль от того, как тебя разрывают на части. Переродиться. Быть шаманом — это образ мыслей и образ жизни. Вам не подойдет мой способ.

— Есть ли другой способ стать шаманом?

— Пожалуй… — я немного подумал, но решил, что эта информация им ничем не поможет. — Иногда, очень редко, после сильных переживаний и смерти, некоторые получают возможность стать шаманом, но они слабее, и их путь наполнен болью. И сразу выкиньте из головы мысли смоделировать такую ситуацию для кого-нибудь. Это не сработает. Их выбирает сама судьба. Но даже тогда у них должна быть склонность к этому, память крови.

— То есть, кто-то из предков должен быть шаманом?

— Да, или некромантом, но вы сами выбили их, так что… — я развел руками. — Они не проходят инициацию, не предстают перед высшими и за возможность ступать на Изнанку без одобрения платят здоровьем или личной жизнью. Им запрещено любить, потому что каждый объект этого чувства будет платить вместе с некромантом. Их дети и возлюбленные — каждый будет платить высокую цену за способности, за возможность заглянуть по ту сторону Изнанки. Разница между некромантом и шаманом в том, что некросы отказались платить, поэтому им сопутствует только смерть. Они не могут полноценно возвращать к жизни. Максимум, на что они способны, постоянно перекидывать душу из тела в тело, как только оно износится.

— Мы все это знаем, но мы хотели узнать другое — есть ли у потомков некросов возможность пройти по Пути шамана?

— Я не знаю, — после долгого раздумья признался я. — Может быть, препятствий я не вижу. Шаманизм — это личный выбор, а не родовой дар… Но это не значит, что их нет.

— Вы же сказали, что должен быть потенциал…

— Потенциал — это не родовой дар. У певца может родиться ребенок с громким голосом, но это не значит, что он тоже станет певцом. Этому тоже надо учиться, связки развивать…

— Хорошо, — внезапно сказал главнюк, хлопнув руками по коленям, и поднимаясь со стула. — На сегодня закончим, но нам придется продолжить наши встречи, — я только закатил глаза — ну, кто бы сомневался? — И вам придется поделиться воспоминаниями об инициации, Изнанке и воскрешении Диггори. Это не запрещено?

— Нет, запрета не существует, пробовать вам никто не мешает, но вы вряд ли сумеете что-то разобрать.

Главнюк явно не ожидал такого легкого согласия и немного растерялся, только на секунду, но эта заминка была.

— Сейчас? — как-то хищно спросил он.

— Да без проблем, можем даже одолжить у директора Дамблдора омут памяти.

Невыразимцы зашептались и дружно уставились на меня. Я вздохнул. И чего они такие странные? Неужели думают, что я буду упираться? Я сосредоточился и вытащил воспоминания.

— Куда?

— Вот сюда.

Мне быстро протянули трансфигурированную из чего-то бутыль, которую я стал быстро заполнять тягучими нитями. Люди в сером с каким-то болезненным любопытством наблюдали, как я пальцами цеплял воспоминание и опускал его в емкость.

— На сегодня все? — нетерпеливо спросил я, закончив. — Мне нужно присмотреть за Седриком.

— Ему что-то грозит? Он же воскрес?

— Но это не отменяет того, что у него могут возникнуть осложнения, например, с сердцем, — злобно огрызнулся я. — Если вы помните, оно не билось почти пять минут.

Я развернулся и вышел из класса, хлопнув дверью.

Вслед мне послышалось задумчивое:

— И впрямь странный…

Невыразимцы торчали в школе сутки. Они в команде с аврорами потрясли Кубок Огня, организаторов и директоров и даже залезли в озеро. Осмотрев Седрика и дотошно расспросив его о пережитом, в обед эти ребята отчалили, заключив, что я все же не некромант.

Воспоминания мне вернули с каменными лицами. Главнюк нехотя признался, что они не смогли ничего разобрать в той мешанине цветов и образов, что увидели в омуте. Самое прикольное, каждый увидел что-то свое, так что надежда расшифровать мои видения об Изнанке, все же оставалась. Хоть и была крайне зыбкой.

На ужине присутствовала вся школа и зарубежные гости. Все активно обсуждали случившееся с Диггори и косились в его сторону. Сам парень выглядел бледновато, но уже вполне оправился. В глазах у него поселилось какое-то философское спокойствие. Как будто после того, что он пережил, того, что увидел на той стороне, ему больше не было страшно.

Перед ужином Дамблдор сделал объявление:

— Уважаемые гости и ученики! Случай на втором испытании создал прецедент. По заключению нашего целителя мистер Диггори находился в состоянии клинической смерти три минуты. Этого хватило для того, чтобы Кубок огня посчитал расторгнутым магический контракт с Чемпионом Хогвартса. После обсуждения сложившейся ситуации как с судьями, так и с Чемпионом, ему был предоставлен выбор: продолжить борьбу, заново заключив магический контракт с артефактом, либо выбыть из соревнований. Им было принято решение оставить Турнир и продолжить учебу. Мистеру Диггори зачтут его участие в Турнире, и он будет освобожден от итоговых экзаменов с получением высших баллов по всем основным дисциплинам. Прошу всех отнестись к выбору Седрика с пониманием. Все мы помним, что с ним случилось и чем бы закончилась его схватка с гриндилоу, не будь у нас истинного целителя, — он строго обвел взглядом притихший зал, задержав на мне взгляд. — Таким образом, борьбу продолжают Чемпион Дурмстранга Виктор Крам, Чемпион Шармбатона Флер Делакур и Гарри Поттер, который, напоминаю, не является представителем Хогвартса. Всем спасибо, приятного аппетита.

Уже вечером я размышлял над тем, как все сложилось. Седрик должен был умереть, но история вывернулась так, что умер он раньше и не до конца. Почему? Мог ли выбор партнеров на бал повлиять на такой исход?

Ну, видимо, могло. Наверняка это не единственный фактор, но остальные ускользают от меня. Я не вижу картину целиком, не могу сложить мозаику. Мозги начинали кипеть, когда я думал об этом. Но, по крайней мере, канонная смерть Седрика на Турнире оказалась не окончательной. Слава всем богам. И слава всем богам, что он сам выбыл из Турнира и никаким пожирателем смерти убит не будет. Амос увозит его из Англии. И правильно делает.

Через пару дней все магические СМИ разродились статьями о шаманизме и некромантии, где меня называли первым шаманом Европы. Прочитав Ежедневный Пророк, я выдохнул. Так близко смерть от местных магов еще надо мной не пролетала. Слава яйцам, меня не сожгут в Адском пламени!

* * *

Северус задумчиво вертел в руках чашку с чаем, сидя в кресле напротив Дамблдора. Начальство вызвало его на ковер явно не просто чаю попить. Директор смотрел на него пристально и оценивающе, но сладостей не предлагал. Это внушало надежду на то, что неприятное задание или разговор в этот раз не состоится. Дамблдор имел свойство подслащивать плохие новости. Лимонные дольки… чтоб их.

— Мальчик мой, расскажи мне как дела у моего подопечного? Учеба?

Ежемесячный отчет директору о состоянии Волхова сильно напрягал Снейпа, но он понимал, что это неизбежно. Директор не может не контролировать жизнь Волхова. Такой актив требовал бережного отношения и пристального внимания. Присмотр за мальчишкой был одним из основных занятий Северуса. Требовалось постоянно отслеживать его состояние и при необходимости корректировать поведение. Если с первым Снейп справлялся прекрасно, то вот со вторым… Вряд ли на поведение Волхова вообще можно повлиять. Особенно учитывая недавние открытия. То, что он узнал, серьезно беспокоило зельевара. Выводы, которые он сделал изначально в отношении Вадима, пришлось серьезно пересмотреть. Многие странности в поведении Вадима по отношению к Снейпу стали объяснимы, в том числе и преданность. И Северус все еще не знал, как к этому относиться.

— А что Волхов? — зельевар отпил еще глоток. — У него все прекрасно. С тех пор, как по вашему распоряжению ему разрешено покидать Хогвартс, выбросов больше не было. Психическое состояние стабилизировалось, никаких истерик нет, как и обещал О’Фей. В остальном все по-прежнему: Грейнджер, амулеты, книги, общение с Малфоем и Поттером.

— Чудесно. Что насчет метки, Северус?

— Стабильно. После скачка, когда она проснулась и запульсировала, а потом снова заснула, больше ничего не поменялось. И это очень странно, будь Лорд жив, он нас уже призвал бы. А с конца июля никакой активности, метка полуживая, как будто он воскрес, а потом снова ушел в непонятное состояние. Насколько я знаю, у остальных так же.

— Ты же понимаешь, что рано или поздно он даст о себе знать, и тебе придется вернуться к нему?

Северус только мрачно кивнул и отставил чашку. Чай уже остыл и, учитывая затронутую тему, скоро директор предложит ему лимонную дольку. Снейп скривился, но снова взял себя в руки и приготовился слушать дальше.

— Ты уверен, что сможешь доказать свою преданность Тому?

— Конечно, вам не стоит сомневаться во мне.

Директор покивал.

— Ты же понимаешь, что участие Гарри в Турнире предполагает, что он дойдет до Кубка? У меня есть определенные догадки как будут дальше развиваться события.

— И вы ничего не сделаете? — неприятно поразился Северус.

— Нет, пока мы не готовы, догадки — всего лишь догадки. Пока я могу предсказать как будут развиваться события, я не буду предпринимать ничего. Но Гарри требуется защита, мы не можем рисковать жизнью мальчика.

— А моей, значит, можно? — уже понимая, куда клонит директор, мрачно спросил зельевар.

— Северус, ты же взрослый мужчина и преподаватель. Ты сильный маг. А Гарри всего лишь беспомощный ребенок. Тем более ты обязан защищать его.

— Не нужно мне об этом напоминать, — Снейп снова скривился, вспоминая о клятве.

— Я хочу, чтобы ты изучил кое-что, — с этими словами директор достал из ящика стола небольшую книгу в темной кожаной обложке с потертыми краями.

— Что это? — не спеша брать её, недовольно и настороженно спросил Снейп.

— Ты же понимаешь, Северус, для того, чтобы защитить Гарри Поттера, мы должны использовать все возможности. Это даже хорошо, что ты будешь представлять не ту сторону в конфликте. Но ты должен знать, что я могу потребовать от тебя исполнения того, что претит тебе, и, возможно, даже будет незаконно…

Снейп слушал директора и чувствовал, как по спине пробежал холодок. Медленно протянув руку, он осторожно, как ядовитую гадину, взял книгу.

— …Ты взрослый, битый жизнью мужчина, — разливался Дамблдор соловьем. — У тебя прекрасный самоконтроль. Дело для тебя важнее личного отношения. Я знаю, ты способен взглянуть непредвзято и сделать всё, что нужно, без трагизма, с должным подходом и определенной долей заботы…

«Ритуалы претемнейшие, жизнью питаемые» сообщал форзац. Автор не был указан. Северус повертел книгу, не спеша раскрывать и чувствуя, как шевелятся волосы на затылке. Он молча прикрыл глаза, собираясь с силами. В голове мелькнула постыдная мысль: «Только не снарри! Пожалуйста, Господи, если ты есть… Умоляю».

Он сглотнул и медленно поднял взгляд на директора.

А Дамблдор благожелательно улыбнулся и неумолимо продолжил:

— Северус, я хочу, чтобы ты внимательно изучил эти обряды и ритуалы и подумал, какой из них можно было бы использовать для защиты Гарри.

Северус не смог удержать книгу в руках. Та упала на пол и издевательски раскрылась на странице с брачным ритуалом. Возникло ощущение, будто он ухнул в бездну вместе с этой чертовой книгой. В ушах хохотал Волхов: «Это будет вынужденная мера. Дамблдор сочетает вас по жутко древнему и очень магическому обряду, который навеки свяжет вас и заставит воспылать друг к другу неутолимой страстью, наделив великой силой любви… Как вам сюжет для снарри?»

— Я вас понял, директор. Я могу идти? — стараясь говорить спокойно, спросил Снейп и поднял книгу с пола, захлопнул обложку.

— Нам нужно что-то придумать с Волховым, потому что по моим расчетам Волдеморт уже готов вернуться. Возможно, летом… — не очень уверенно проговорил Дамблдор. — Мальчик больше не может оставаться с тобой, Северус. Я хочу забрать его в штаб-квартиру Ордена.

Снейп только кивнул, не в силах пока говорить, и с тоской понимая, что Поттера в своем доме он не вынесет.

— Вы что, хотите повесить защиту Поттера на меня? Или хотите сразу сдать Избранного Лорду? — ядовито спросил Снейп.

— Ну что ты, — замахал руками Дамблдор. — Можно было бы убедить Тома в лояльности Избранного, будь мальчик похитрее. Но увы. Гарри не настолько изворотлив и хладнокровен, чтобы убедить Волдеморта в такой игре. Просто посмотри книгу, я хочу услышать твое мнение, там есть пометки, которые я оставил. Обрати на них внимание. Мне важно твое мнение, ты ведь специалист в области Темных искусств.

— Что вы скрываете, Альбус? Я чувствую, что вы недоговариваете.

— Что ты имеешь в виду, мой мальчик?

— Ах, бросьте! Сколько можно уходить от ответа?! — разозлился Северус. — Вы столько от меня требуете, но до сих пор так и не ответили, почему именно Поттер обязан сразиться с Лордом. Или… — Северуса осенило; перед глазами вновь мелькнул смеющийся Вадим с чашкой из-под кофе. — Мне нужно услышать пророчество! Полностью. И вы мне его дадите, иначе я лучше сдохну, чем буду помогать вам, — не хуже змеи прошипел Снейп. — Прямо сейчас. Я требую, Альбус!

Северус давно так не злился, его просто трясло от бешенства. Лицо исказилось в оскале, руки ходили ходуном, то хватаясь за палочку, то сжимаясь в кулаки. Дамблдор потрясенно смотрел на своего безотказного помощника, откинувшись в кресле.

— Северус, не забывайся!

Дамблдор приподнялся, разом превращаясь из добродушного волшебника в грозного мага, полного сдержанной мощи. В любое другое время и при других обстоятельствах Северус бы заткнулся, но сейчас в ушах звучал ехидный смех. Да что там! Волхов ржал, как конь, вещая: «Любовь между вами и Поттером, профессор, нужна для того, чтобы девочки рыдали над учебниками, читая о вашей великой любви, и сочиняли истории с горячими жаркими сценами». И Северуса понесло.

— Нет! Я столько лет слышу одно и то же! Что так нужно, так правильно и что мне не стоит забивать себе голову. Я по глупости дал вам рычаг давления на себя, но я устал от ваших игр. Я лучше отравлюсь, но больше вслепую за вами не пойду, Альбус! Довольно!!!

Бешенство захватило его полностью. В кабинете жалобно задрожали приборы. В черных глазах плескалось темное, душное безумие и злоба. И великий чародей дрогнул, отступая. На старом лице проступил шок.

— Северус… — потрясенно прошептал директор. — Успокойся. Я расскажу, раз тебе так важно знать это. Я покажу тебе пророчество. Опусти палочку.

Северус слегка успокоился и сунул палочку в кобуру, с досадой понимая, что не помнит, как наставил ее на директора. Тот поднялся, подошел к шкафу и вытащил омут памяти. Северус мрачно наблюдал за тем, как в молочно-белую жидкость ныряет порция воспоминаний. Дамблдор коснулся их палочкой. Над чашей появилась расплывчатая фигура Трелони, ноги которой оставались в омуте. Она медленно повернулась кругом и открыла рот.

Снейп слушал потусторонний металлический голос и чувствовал, как внутри все обрывается.

В кабинете повисла тишина. Дамблдор, не произнося ни слова, убрал чашу омута, закрыл шкаф, сел в кресло и так же молча указал Снейпу на его место.

— Значит, мальчишка должен умереть? — хрипло и обреченно спросил Снейп.

— Я все же надеюсь сохранить ему жизнь.

— А если не получится?

— Формулировка расплывчата, Северус. Не может жить спокойно, а не просто жить, это открывает широкие возможности для толкования.

— Это не отменяет того, что вы растите его как свинью на убой. Толкования… это слишком эфемерно, чтобы на них строить расчеты, Альбус. Не ожидал от вас такого цинизма, — злобно выплюнул Снейп.

— Что такое? Неужели ты к нему привязался, Северус? — иронично спросил старик. Улыбка у него была злая и грустная.

— Дело не в этом, Альбус. Он просто ребенок, — Снейп устало прикрыл глаза, силы кончились.

Он сосредоточился, вспоминая дословно то, что говорил ему Волхов: «И Темный Лорд не даст ему жить спокойно, пока не достанет до печенок, и разожжет этим желание прибить его на месте. Будет он охотиться за своим Избранным, позабыв про остальные важные дела, а потом убьется собственным заклятьем, так и не познав той неведомой даже самому Избранному силы. А все потому, что не стоит верить шарлатанам и забывать о технике безопасности». Да, именно так. У него всегда была отличная память.

Северус распахнул глаза. Волхов был точнее, делая предсказание. Он всегда говорил точнее. И слова про шарлатанов… Надо еще раз поговорить с ним.

— Мне нужно подумать, директор. Я вернусь позже. Обещаю ничего с собой не делать, — перебил он открывшего рот директора. — Мне просто нужно время, — тихо добавил он.

Директор внимательно наблюдал за ним.

— Все же я думаю, что ты лукавишь, Северус. Ты никогда не видел в детях беззащитных ангелочков. Этот мальчик для тебя особенный. Да даже если бы на месте Гарри был Вадим, ты бы не отреагировал настолько остро.

— Не путайте их. Не смейте сравнивать. Мое отношение к Волхову… оно иное. Волхов заслужил мое уважение. Вадим настоящий слизеринец и способен даже из своей смерти извлечь выгоду. Поттер же пока ничего из себя не представляет, он даже не дотягивает до уровня Джеймса, не говоря уж об уме и способностях Лили.

— Да, возможно, но именно это тебя и задевает, — продолжал копаться в душе Северуса Дамблдор. — Что мальчик не может сам себя защитить? Вадим иной, он самостоятельней. А вот Гарри…

— Зачем вы говорите мне это, Альбус? Мне казалось, что на сегодня мы закончили. Что вы хотите от меня?! — резко спросил Северус, скрещивая руки на груди. — Что мне его жаль? Возможно. Что я буду его защищать? Да, безусловно. Что мальчишка дорог мне как память о Лили? Нет, это не так. Более того, я его презираю: самовлюбленный, эгоистичный и безалаберный идиот. Но такой судьбы я бы никому не пожелал. Так чего вы еще хотите от меня?

Дамблдор только молча и печально покачал головой.

Не дождавшись ответа, Северус развернулся и стал медленно спускаться по винтовой лестнице. Больше всего сейчас он боялся, что директор его окликнет. С трудом держа маску на лице, он дошел до своих покоев, бросил книгу на стол, запечатал дверь и достал виски. Сегодня он напьется, и пусть всё катится к дьяволу.

— Ну, бред же! — жалобно стонал он в потолок через час. — Какой философский камень? Какое, на хрен, зелье мужской беременности?! Я не буду иметь детей от Поттера и жить с ним вечно! Даже за степень магистра алхимии не буду!!!

 

Глава 46. Понять и принять

Меня достали. Мадам Помфри требовала сделать её реаниматологом, даже притащила тренировочную куклу. Мадам категорически отказывалась понимать суть этой профессии. Я вяло отбрехивался и посылал ее в медицинский университет.

Ребята из фан-клуба преследовали меня по всем углам, глядя жалобными глазами. Лавгуд приклеилась, как тень. Журналисты просили интервью, колдомедики просили лекцию и мастер-класс, невыразимцы просили отчет по Изнанке и шаманской магии… Я чувствовал себя плюшевым мишкой, которого тянула в разные стороны куча детей. Не помогли даже выходные, на которые я вырвался из Хогвартса и провел всё свободное время в лихом кутеже и развеселых утехах. Короче, через неделю мои нервы сдали. Я не выдержал и сбежал на корабль к братьям-славянам.

Ребята приняли меня, как родного. Даже не стали расспрашивать о Седрике. Я ударил по ним тяжелой артиллерией — гитарой с песнями Цоя и пивом с сушеной рыбой. «Кукушка» пошла на ура, я даже не ожидал. Кстати, среди ребят были не только парни, но и девчонки. Мы пьяно смеялись и бренчали песни на гитаре, когда пришел директор Каркаров.

Он посмотрел на нашу развеселую компанию, задержал взгляд на мне и сунул нос в бутылку.

— Что пьем?

— Пиво, Игорь Владимирович! — бодро ответили ребята.

— Кто принес?

Ребята замолчали, переглядываясь.

— Ну? — нахмурился Каркаров. — Или всем хочется мыть палубу?

Парни молчали, как рыба об лед. У меня аж слезы навернулись на глаза. Молчат, не сдают!

— Я, — сказал я и протянул непочатую бутылку с рыбкой мужику. — Остальных не наказывайте. Они уже совершеннолетние и имеют право пить. Можете нажаловаться на меня директору, только дайте тут посидеть до отбоя? Меня уже достали.

Каркаров секунду сверлил меня ледяными глазами, а потом взял бутылку и буркнул:

— Я сообщу профессору Снейпу о вашем поведении. Вы не в том возрасте, чтобы пить алкоголь. И чтобы после девяти и духу вашего здесь не было, Вадим!

И хлопнул дверью. Надо же, он, в самом деле, отличный мужик!

В Хогвартс я вернулся через десять минут после отбоя и тихонько поплелся по пустынным коридорам, стараясь не попадаться на глаза портретам.

Уже в коридоре, ведущем к гостиной Слизерина, за моей спиной прозвучал голос, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Опять нарушаем, м? — вкрадчивый шепот раздался прямо над ухом.

От неожиданности я с совершенно девчачьим взвизгом шарахнулся в сторону, хватаясь за амулеты. Снейп издевательски ухмыльнулся, но комментировать не стал.

— Профессор, ну кто так подкрадывается?! Смерти моей хотите? — я в изнеможении прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Сердце тяжело бухало в груди. А этот гад слизеринский только ухмылялся.

— Нервишки пошаливают?

Я вытаращился на Снейпа круглыми глазами. Сначала Луна, потом Каркаров со своими студентами, теперь еще и Снейп внезапно по-русски заговорил — количество русскоговорящих на квадратный метр в Хогвартсе все возрастало. Может, это передается каким-то магическим вирусом? Как свиной грипп…

— А с каких пор вы говорите по-русски? — осторожно поинтересовался я.

— С тех самых пор, как у меня в доме завелся маленький вредный домовой, — Снейп явно наслаждался моим изумлением, но потом сжалился, — Неужели вы думали, что я знаю только родной язык? — он насмешливо улыбнулся. — Нельзя останавливаться в своем развитии. Я постоянно совершенствуюсь. Идемте, Волхов, надо поговорить.

До меня, наконец, дошло. Я поплелся следом за профессором, размышляя.

— Вы учите русский?

— Вы демонстрируете чудеса дедукции, Волхов, — ехидство в голосе, казалось, можно было потрогать. Как, ну вот как он этого добивается?! Одна фраза — и я уже чувствую, что падать дальше уже некуда. Другая — и передо мной открываются новые горизонты.

— Зелье памяти? Вы слишком хорошо говорите для того, кто учит недавно.

— С чего вы взяли, что учу я недавно? — с интересом покосился на меня Снейп, обернувшись через плечо.

— Летом вы не могли этого делать, я бы заметил, значит, не раньше сентября, — начал рассуждать я. — И говорите вы чисто, почти без акцента — произношение поставлено, значит, вы занимаетесь с носителем языка во время действия зелья, — высказал я догадку.

— Хм, верно, — Снейп медленно кивнул. — Я беру уроки у вашего друга, Алекса Илаева.

— А вы… Надеюсь, вы нечасто используете это зелье? — я переживал.

— Естественно, за кого вы меня принимаете? Неужели мастер зельеварения не сможет рассчитать правильную дозу для себя любимого? — Снейп распахнул дверь класса и кивнул, чтобы я проходил.

В его покои мы не пошли, Снейп перекладывал пергаменты на столе, а я прислонился к первой парте перед ним.

— Кто ж вас знает? — почти неслышно прошептал я, вспоминая все, что читал про зелье Памяти.

Это поистине гениальное изобретение принадлежало греческому исследователю и алхимику Софоклу Афинскому, который в возрасте пятидесяти лет обнаружил у себя признаки старческой деменции. Возраст этот для мага был совсем небольшой, учитывая среднюю продолжительность жизни магов в сто двадцать — сто тридцать лет. Понятен его страх перед утратой разума. Софокл настолько испугался, что за пять лет сумел изобрести совершенно новое зелье, аналогов которому еще не было. Для конца восемнадцатого века это был прорыв. И раньше были зелья для улучшения памяти, но они только оттягивали неизбежный конец. Назвал Софокл его «здравый ум» (ένα υγιές μυαλό), в Англии название быстро перевели на более близкую латынь — зелье Sanitatem. Или зелье Памяти.

Sanitatem полностью останавливало процесс деградации мозга, а в дальнейшем было модифицировано и приспособлено для обучения. Зелье было дорогостоящим, сложным в приготовлении и имело несколько побочных эффектов при неправильном использовании. Понятно, почему его принимали только в крайних случаях, ну или тогда, когда требовалось выучить большой объем информации в короткие сроки. Потому что в идеале требовалось либо самому быть мастером зелий или колдомедиком, либо иметь средства для найма этих товарищей.

Для обучения стандартную дозу зелья можно было принимать не чаще двух раз в неделю курсом не более полугода. Либо чаще, но рискнуть правильно рассчитать дозировку, исходя из возраста, веса, роста, магической силы и прочих данных без вреда для собственного организма и психики мог только гений. Например, Снейп.

Sanitatem давал на время приема идеальную память и максимально ускорял создание синаптических связей в мозгу, останавливая процесс разрушения клеток мозга.

Побочные эффекты были неприятные — бессонница или кошмары, нагрузка на почки и печень. Безопасно его использовать можно было только раз в жизни, причем инструкция настоятельно рекомендовала обязательное присутствие колдомедика при первичном приеме зелья, впрочем, как и последующих. Короче, плюшка для богатых.

Я встряхнул головой, отгоняя мысли прочь. Неужели ради русского языка Снейп пошел на такой шаг, как принятие этого зелья? Он настолько напрягает? Я украдкой покосился на зельевара, но по его непроницаемому лицу ничего нельзя было понять. Даже если он принимает Sanitatem в лечебных целях, он мне этого не скажет. Видимо, русский язык шел бонусом. Понятно, что Снейп не признается, но после приема курса деменция декану уже не грозит в любом случае. А я за этим прослежу. Когда я лечил его на первом курсе, то не заметил никаких нарушений мозга. Вопрос на миллион: когда и где он успел себя так угробить и почему не сказал?

Декан сложил пергаменты на край стола и обернулся ко мне, встав напротив.

— Вадим, я хотел уточнить про то пророчество…

— Это которое?

— Про то, которое ты сделал мне в начале лета, — Снейп поморщился, но все-таки закончил. — Снарри.

Я вытаращил глаза.

— А что с ним?

— Директор дал мне недавно книгу с ритуалами и обрядами, — Снейп протянул мне книгу, лежащую до этого на столе.

Я покорно пролистнул книгу, открывая в тех местах, где были закладки. И что он хочет, чтобы я увидел?

— Вы удивительно точно попали пальцем в небо, и мне неважно, увидели вы что-то на самом деле или нет, — медленно сказал Снейп. — Но у меня есть все шансы, чтобы оказаться связанным с Поттером. Страница пятьдесят четыре.

Пятьдесят четвертая страница потрясла меня до глубины души. Ритуал братания… Сексуальный, темный, сука, ритуал братания! Какой извращенец это придумал?! Я тупо смотрел на разворот книги, отмечая, что результат этого темного варианта мужского брака вполне способен наделить Поттера «великими силами» и «защитой истинной». Для младшего в паре. Только для него. Особенно меня добила приписка от руки на полях… Рукой Дамблдора. И было там написано: «Я ни на чем не настаиваю, но ты же понимаешь, Северус, что это было бы идеальным вариантом?» Я сглотнул и медленно поднял взгляд на Снейпа.

— Я просто пошутил, профессор… Честное слово, я просто ляпнул, не подумав.

— Ну что ж, устами младенца… Пророчество, надеюсь, вы ляпали осознанно?

— Д-да… Суть передал верно, но не дословно, — я смотрел на книжку как на ядовитую змею, хотелось отбросить эту гадость подальше или сразу сжечь. — Профессор, надеюсь, вы ничего не обещали? Вы же не согласитесь на эту… хрень?!

— Ни. За. Что. — отчеканил Северус. — Даже за напророченную мне великую любовь и гениальное изобретение.

Он презрительно хмыкнул, глядя на книгу. А я почувствовал, как меня отпускает сковавшее напряжение. Я не знаю, что бы я сделал с Поттером, если бы Снейп согласился. Неважно почему. Я бы просто рехнулся от ревности. Несмотря на наличие любовницы и бог еще знает каких связей, я знал, что его сердце свободно. Чарити Бербидж не вызывала во мне и доли того ужаса, как мысль о том, что Снейп способен позариться на ученика. Это бы означало, что я бездарно потратил все время, что был рядом с ним.

В книге было написано, что ритуал сработает только на добровольных началах. Клятва, скрепленная намерением, кровью и деянием. Понятно, какое деяние, точнее процесс, имеется в виду.

Я громко захлопнул книгу и протянул ее Снейпу. Даже думать не хочу, какое у меня сейчас лицо.

— Профессор, извините за эту нервотрепку. Я правда ничего такого…

— Я хотел поговорить о пророчестве, — сказал он. Снейп небрежно бросил книгу на стол и скрестил руки. — Что вы имели в виду, когда предупреждали о шарлатанах?

— Ээээ… Я не помню… — Снейп вскинул бровь, а я вскинул руки в защитном жесте. — Что?! Не смотрите так, это когда было-то? Давайте возьмем омут памяти?

— «Будет он охотиться за своим Избранным, позабыв про остальные важные дела, а потом убьется собственным заклятьем, так и не познав той неведомой даже самому Избранному силы. А все потому, что не стоит верить шарлатанам и забывать о технике безопасности». Теперь припоминаете?

— Эээ… Ну, да… Трелони, это ее пророчество, ну, сами посудите — ерундистика же полная?

— Возможно. Так что вы имели в виду? В вашем исполнении это звучало откровенно бредово. Но я уже имел удовольствие убедиться, что, изреченный из ваших уст, исполняется даже самый лютый бред.

Я прошелся по классу. Профессор пристально следил за мной своими черными глазами. Я нервно передернул плечами. Под его взглядом совершенно невозможно было собраться с мыслями.

— Хорошо, — я нагло сел на парту и вздохнул. — Для начала возьмем пару, которая трижды бросала вызов. Какой имеется в виду вызов? Вызов на официальную дуэль? Вызов просто, при столкновении лицом к лицу с ним или его сторонниками? Идеологический вызов? Просто слова? Что конкретно?

Снейп задумался.

— Если смотреть на это, как вызова сторонников, то вырисовывается интересный момент… Этих пар могут быть десятки, потому что все со всеми воевали. Именно поэтому пророчества начинают действовать только тогда, когда в них верят, тем самым подгоняя события под изречение.

Я вскочил и стал ходить по классу, развивая мысль.

— Далее. Седьмой месяц: по какому календарю? От чего вести отсчет? Седьмой месяц беременности? Если так рассуждать, то ребенок мог быть недоношен, а не рожден в конце июля. А если говорить о календаре, так по нему вообще могу подходить даже я!

В ответ на недоуменный взгляд я пояснил, что древнерусский календарь вел свой отсчет с сентября. Снейп глубоко задумался. Взгляд был отсутствующим.

— Будет он отмечен как равный… Тоже очень расплывчатая формулировка. Может, речь идет о темной метке, а не о шраме? Он же отмечал достойных, тех, кого считал равными. Поначалу, по крайней мере. Ведь так?

— Да… Хорошо, я вас понял.

— Поэтому я считаю пророчество Трелони шарлатанством. Возможно, это просто ее бред или выдумка. Сейчас уже абсолютно неважно, что там было. Сейчас слишком многие верят именно в этот вариант, — я пожал плечами, снова приземляясь на парту.

Снейп кивнул и спохватился.

— Стоп, вы сказали, что он убьется об Избранного? В оригинале изрекается, что ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.

— Да, убьется, — кивнул я. — Сам же наступит на грабли. Те же самые. Дважды.

— То есть Поттер выживет?

— Выживет… Если события пойдут по тому варианту, который я вижу сейчас. Будущее пластично, что-то меняется, что-то остается неизменным. Если бы вы согласились на ритуал братания, то вполне возможно допустить, что жили бы долго и счастливо и не умерли бы никогда, — я заухмылялся. Как бы мне хотелось увидеть его лицо в тот момент, когда он понял, что вляпался в снарри! Какое зрелище пролетело мимо меня. Обидно.

— Хватит! — резко и раздраженно рявкнул Снейп. — Это не повод для шуток. Оставьте ваш тон.

— Как скажете, профессор, — ехидно протянул я.

— Волхов, у вас, кажется, назначена встреча с пациентом на завтра? — Снейп многозначительно поднял бровь, резко меняя тему.

— Да, могу я задержаться после встречи? — я быстро сориентировался. У меня как раз были планы на выходные.

Снейп кивнул.

— Спасибо, профессор.

Черные глаза сузились, с подозрением рассматривая мою довольную моську.

— Я должен уточнить, куда вы направитесь? — спросил декан.

Я замотал головой. Снейп шагнул ко мне, не отпуская мой взгляд. Он взял мою руку и медленно потянул вверх рукав, обнажая запястье с браслетами.

— Я надеюсь, вы не снимаете мой особый подарок? — тихо спросил Снейп.

— А… — я задохнулся от его прикосновения. Пальцы декана обожгли мою кожу, жар пронесся по венам и сосредоточился внизу живота, наливаясь тяжестью.

Я выдернул руку и отвернулся, загнанно дыша. Снейп положил руку мне на плечо и развернул к себе. Мы очутились в дюйме друг от друга, совсем близко. Я чувствовал на себе его дыхание. Он внимательно осмотрел мое лицо, чуть отстранился и спросил:

— Что… — взгляд скользнул по моему телу, и Северус осекся.

Я зажмурился. Какой стыд!

— Я не пил подавитель, — жалко пискнул я и выбежал, спотыкаясь, из класса.

* * *

Событие, которое заставило его переосмыслить все известные факты, случилось после Святочного бала. После того, как Вадим застал их с Чарити в темном коридоре. Что дернуло Волхова пойти длинным путем, рискуя нарваться на недовольство декана, оставалось загадкой, но факт остается фактом. Вадим наткнулся на них в самый ответственный момент, когда ни у Северуса, ни у Чарити не было никаких сил оторваться друг от друга. И если Чарити так ничего и не поняла, то Северус воспринял магию Вадима очень остро, видимо, из-за того, что уже однажды искупался в ней. Он почувствовал, как магия неожиданного свидетеля забурлила, вскипела, готовясь смести обидчика. Вадим удержал её самыми кончиками пальцев, быстро сбежав, и Северус очень четко почувствовал направление готовящегося удара.

Обидчиком был не он, а Чарити.

Северус не запомнил, как дошел до своих покоев и подготовился ко сну. Действия были отлажены годами, они уже давно стали привычкой и проходили мимо сознания. Он повесил мантию в шкаф, переоделся в халат, сходил в душ, залез под одеяло и вытянулся на кровати, глядя в потолок. Память услужливо подкидывала кадры и фразы, углубляясь в прошлое все дальше и дальше. И осознание наплывало ослепительно кристальной истиной.

«Жадный взгляд прозрачных зеленых глаз, язык нервно облизнул розовые губы. Вадим смотрел так, что Северус почувствовал себя голым.

— Волхов, не могу не спросить, какой вы придерживались ориентации в той жизни?

— Знаете, чем дольше я тусуюсь в теле озабоченного подростка, тем меньше меня волнует, кто, как и каким образом… Мы оба взрослые люди…»

«— …Сэр, даже если вы мне не верите, знайте, я всегда буду на вашей стороне. Я… Вы… — глубокий вдох человека, решающегося на прыжок в неизвестность. — Вы мне дороги. Я уважаю ваш ум, вашу силу и вас как человека…»

«Расширенные зрачки, бьющаяся под пальцами сила, неумолимая, грозная сила. Хочется аппарировать подальше и забиться в какую-нибудь нору, но нельзя бросать подростка один на один с вышедшей из-под контроля магией. И вдруг поток, готовый убивать, подхватывает, обнимает, ласкается и наполняет таким блаженством и острым наслаждением, какое не способен дать ни один секс…

— …Он знает, что мы с ней любовники.

— Вот как, — директор задумчиво подергал себя за бороду. — Он не пытается сорвать свою злость на тебе? Он агрессивен?

— Нет, как ни странно, такого не было. Он никогда не позволял себе выказывать недовольство таким положением вещей…

— Подожди, ты хочешь сказать, он дался тебе в руки?

— Да, — немного растерялся Северус. — Это было нелегко, но я справился. Мальчишка сопротивлялся как волчонок.

Дамблдор задумался. Молчал он долго, периодически бросая на Снейпа странные взгляды…»

«— Нет, я… я просто… Просто не нужен…

— Волхов…

— Я знаю, — хриплый, надрывный шепот, в уголках опущенных глаз набухают слезы. — Это несерьезно, я переболею, забуду. Это всё гормоны, бессмысленная химическая реакция, простое влечение. Когда-нибудь это пройдет… всё пройдет…

Вадим утыкается лбом в живот, всхлипывая. Доверчиво льнет в поисках тепла и ласки. Северус перебирает светлые кудри, с горечью понимая — не пройдет».

«Ночь, в окна заглядывает полумесяц. В холодном свете луны усталое лицо тринадцатилетнего подростка кажется совсем взрослым. Он прижимается к его боку, а Северус неумело гладит его по голове.

— Простите, что снова разбудил, сэр, — в хриплом после крика голосе слышится искренняя вина. — Может быть, вы поставите заглушающие чары? Вы не обязаны слушать крики и каждый раз успокаивать меня после кошмаров…

— Волхов, заткнитесь! Хорошего же вы обо мне мнения, раз думаете, что я смогу спокойно спать, зная, что рядом страдает от кошмаров и недосыпа ребенок, который недавно потерял близких!

— Нет, сэр что вы! У меня и мыслей таких не было! Я просто хочу, чтобы вы высыпались.

Вадим говорит и неосознанно прижимается к боку сильнее, не желая отпускать…»

«Восхищенный взгляд одиннадцатилетнего мальчишки выбивает почву из-под ног. Прозрачные зеленые глаза буквально вспыхивают обожанием. Ребенку явно плохо, но он упрямо не хочет покидать класс, и Северус раздражается. Никто никогда на него так не смотрел, почему именно он?»

Северус закрывает глаза и погружается в память глубже, разворачивая тот самый урок, пытаясь вспомнить, и, наконец, понимает, что сказал тогда Вадим прежде, чем упасть в обморок:

— Потрясающий!

Тогда Северус расхохотался, закрывая лицо руками.

Каким же он был дураком! Как был слеп! Искал, вычислял, косился на любовницу, не желая делиться с ней и мечтая вытрясти душу за то, что посмела привязать Вадима к себе. А оказалось, что той сволочью, которая посмела привязать к себе, был он сам!

Волхов любит его. Уже несколько лет, начиная с первого курса. И это не хрупкое незрелое чувство. Это любовь тридцатилетнего человека, запертого в теле изнемогающего от наплыва гормонов подростка. Он заботился о Северусе три года, не ожидая взамен ничего хорошего. Терпел его любовницу, молча давился ревностью, не позволяя ни единого недовольного жеста, предупреждал об опасности. Отдал всего себя без остатка, зная, что Северус далеко не ангел, а первостатейная сволочь.

Когда-то Северус мечтал, чтобы его так любили: просто так, не за силу, достижения или деньги. Но по какой-то злой иронии судьбы эта любовь опоздала на пятнадцать лет, воплотившись в теле эфемерного мальчишки с невероятным жизненным опытом. Не тот возраст, не тот пол — все не то.

Северус не мог ответить так, как того хотелось Вадиму. Да, будь Вадим обычным подростком, Северус сыграл бы на его чувствах, привязал к себе крепче, но не переступил бы черту. Да, целитель был красив, но Северуса никогда не привлекали ни мужчины, ни юнцы в достаточной степени. После войны, выжив, Северус дал бы ему шанс забыть и жить своей жизнью. Несмотря на трудный характер, он умел ценить хорошее отношение к себе. А желчный нелюдимый зельевар, годящийся в отцы, совсем неподходящая партия для юноши, от которого обществу требовались дети. Но из прозрачных зеленых глаз ласково, бесконечно спокойно смотрел взрослый мужчина и широкой уверенной поступью шел следом за Северусом, явно готовый в любой момент выйти вперед и заслонить собой. Сам.

Сегодняшняя реакция Вадима была более чем красноречива. Подавитель! Как же… За дурака, что ли, его держит? Северус покачал головой, задумчиво улыбаясь.

От этого понимания где-то в глубине души плясал и звонко хохотал от счастья маленький эгоистичный ребенок, уставший от одиночества. Больше всего на свете желающий безусловной любви. Неважно от кого.

Северус вздохнул, усаживаясь в кресло и глядя на хлопнувшую за Вадимом дверь. Он вот уже второй месяц не знал, что с этим делать.

 

Глава 47. Шантаж, суицид и призраки

Мы с Ноттом сидели на подоконнике перед классом истории и ждали, когда начнется урок. И тут подошла она. Мое персональное проклятие. На лице Лавгуд сегодня отсутствовала слегка маньячная зловещая улыбка. Она была предельно серьезна. Нотт кивнул ей, с интересом ожидая моей реакции. Поганец забавлялся. По школе уже ходили слухи про меня и эту настырную барышню. Я только стиснул зубы, чтобы не нагрубить ей. Ничего хорошего от этой кавайной няши я не ждал.

— Тео, ты не оставишь нас? — спросила она Нотта, тепло улыбаясь ему, и перевела взгляд слишком светлых глаз на меня. — Нам нужно поговорить.

— О! Ты для нее уже Тео? — ехидно ухмыляясь и игнорируя слова Лавгуд, обратился я к Нотту.

Тот только фыркнул, спрыгивая с подоконника, и ленивой походкой двинулся к классу.

— Чего тебе? — я хмуро уставился на рейвенкловку.

— Поговорить. И, поверь мне, это в твоих интересах.

— Ага, как же! Когда ты от меня, наконец, отстанешь?!

Я злился. После вчерашнего фиаско со Снейпом мне было дико стыдно. Хорошо, что зелий у нас сегодня в расписании нет.

— Я видела тебя вчера в кабинете зельеварения. И не только тебя…

Я неверяще уставился в ее серебристые глаза.

— Что?.. — ненатуральным, слишком высоким голосом спросил я. Откашлявшись, я продолжил — Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь. У профессора будут проблемы, если я кому-то расскажу о… ваших особых отношениях. Я даже готова предоставить воспоминания.

Я напрягся. Она смотрела мне прямо в глаза и была настолько спокойна, что мне хотелось ее ударить.

— О каких отношениях? Ты о чем вообще? — я скрестил руки на груди и хмуро уставился на девчонку.

— Не надо лукавить, ты все прекрасно понял, — она слегка прищурилась, буравя меня своим странными глазами.

Я лихорадочно думал. Что она могла видеть? Во-первых, где, во-вторых, когда? Когда я слегка подшофе возвращался с корабля? Но я ее не видел… Или разговор с Северусом? Но дверь же была закрыта? Или нет? Нет! Не может быть, я четко помню, что закрывал за собой дверь. На замок. Потому что, когда уходил, мне пришлось тратить время на то, чтобы открыть ее. Ясно, ухожу в глухую несознанку.

— Ничего я не понимаю, Лавгуд. Избавь меня от своих фантазий, — презрительно процедил я. — А насчет воспоминаний… мало ли что тебе там привиделось.

— О, уверена, ты изменишь свое мнение, как только их просмотришь, — она мстительно мне улыбнулась.

— Интересно, что же ты такое могла увидеть? — я подпер подбородок рукой и уставился на нее с интересом зоолога, открывшего неизвестный доселе вид. — Тебя прям распирает, как я посмотрю.

— Убедись сам, а потом поговорим еще раз, — она достала из сумки флакон с воспоминаниями и сунула мне в руку. — Омут памяти, думаю, раздобудешь. И, кстати, не надейся, что это единственная копия. Обливиэйт тебе тоже не поможет. Я предусмотрительна.

Она развернулась и медленно пошла прочь по коридору.

* * *

Я сидел за обеденным столом и мрачно сверлил взглядом спину Лавгуд. Какая же сука! Нет, ну вот же тварь! Она каким-то мистическим образом подсмотрела наш со Снейпом вчерашний разговор. Сквозь дверь! Блять, ну как?! Артефакт, что ли?

А со стороны мы смотрелись колоритно. Если не знать, о чем речь, то выглядит очень двусмысленно. У декана точно будут проблемы, если она решит этим воспоминанием с кем-то поделиться.

И не оправдаешься. От такого не отмоешься вовек. Получается замкнутый круг: чтобы оправдаться, нужно поделиться своими воспоминаниями, а там речь идет о более серьезных вещах. Этого мы сделать не можем.

Я устало потер глаза. После вчерашнего разговора мне было плохо. Тоска, горечь, стыд и страх — я боялся смотреть Северусу в глаза. Я просто опозорился. Как больно. Я даже не знал, как он отреагировал, но оставаться там было мне не под силу. Я боялся того, что он мог разозлиться или хуже — посмеяться.

Сегодня с утра стало совсем паршиво. На завтраке я буквально физически ощущал его взгляд на себе. Хотелось залезть под стол, спрятаться, и чтобы про меня все забыли. Ну, или провалиться. После завтрака я, не глядя на преподавательский стол, выскользнул из зала, прикрываясь ребятами. Тео и Драко удивились, что я к ним присоединился, но, слава всем богам, против не были.

А потом еще эта сучка Лавгуд. Накалила, зараза, обстановку. Посмотрев на нас со стороны, казалось, что он меня домогается, будто целует и трогает, а я тащусь от этого, хоть и строю недотрогу. И такой странный угол зрения просто не оставлял простора воображению. Все было так очевидно в ее интерпретации. Пойди и докажи, что он просто близко стоял ко мне, просто смотрел и за руку держал!

Как назло, из-за этого артефактного зрения, было невозможно обойти нас в воспоминании и посмотреть со всех сторон. И она меня явно собиралась шантажировать! Самое отвратительное, мне придется поговорить с ней, узнать и сделать все, что ей нужно, чтобы защитить Северуса.

От Обливиэйта меня останавливало только ее предупреждение. Хрен его знает, как эта мелкая сучка подстраховалась. Тварюка! Гадина! Да чтоб у нее все зубы заболели! Я мстительно улыбнулся, видя, как дернулась узкая спина девчонки и как взлетели ее руки, хватаясь за щеки. Лавгуд обернулась и удивленно уставилась на меня.

Я отсалютовал ей кубком и мило улыбнулся. Что, не ожидала, тварь? Я вовсе не белый и пушистый, клятва не позволит мне убивать, но жизнь я тебе устрою веселую.

Она посмотрела на меня долгим нечитаемым взглядом и кивнула на выход. Ну, пошли поговорим. Меня переполняла злость.

Мы устроились в пустом классе на втором этаже. Луна достала палочку и запечатала дверь, с трудом шевеля губами. Она кривилась от боли, но терпела, с удивлением поглядывая на меня.

— Ну, говори, Луна, — я зловеще улыбался, глядя в бледное лицо девчонки.

— Слушай, я долго тебя уговаривала, но ты не оставил мне выбора. А то, что я вчера увидела — случайность.

— Да неужели? Ты совершенно случайно можешь видеть сквозь двери и совершенно случайно после отбоя проходила по нашим подземельям? — ядовито спросил я.

— Ну… Я и не скрываю, что у меня особое зрение. Я вижу окружающую магию, а двери для меня точно не помеха. Я не слышала, о чем вы разговаривали, но то, что я там увидела… У меня просто не осталось простора для воображения, уж извини. Я бы никогда не решилась воспользоваться таким методом, но ты сам не оставил мне выбора. Я второй год хожу за тобой хвостом, но ты даже не хочешь попробовать с нами общаться. Если ты не согласишься, то на факультете меня ждут серьезные проблемы…

— Поправочка! — я поднял палец, перебивая девчонку. — Если я не соглашусь возиться с кучкой сопливых детей, то проблемы будут у Снейпа. Я более чем уверен, что ты сдашь его. Отправишь эти воспоминания Попечителям? Или сразу в аврорат? Ты хоть в курсе, что это не просто пятно на репутации, это — Азкабан?! Отдашь невиновного человека в руки дементорам? И все из-за того, что я, видите ли, не согласился на занятия с фан-клубом?!

Я орал, брызгая слюной, и ненавидел ее так, как никого прежде. Я с трудом сдерживался, чтобы не ударить ее. Я с просто садистским удовольствием включал нервные окончания поочередно на всех её двадцати шести зубах. Она молчала, только плотно сжатые губы посинели, и лицо стало совсем белым.

— Я понимаю почему ты злишься. Но, может, мы могли бы договориться? Один час раз в пару недель, — кое-как невнятно выговорила она.

— Иди на хуй, Лавгуд, — четко сказал я. В глазах темнело. — Ничего между нами не было, никогда. Идиотка!

— Возможно, это не мое дело, правда… Поговорим позже? Я вижу, что ты не в себе…

— Я не в себе? Я не в себе?! Какого хрена ты за мной таскаешься уже больше года?! Ты совсем тупая?! У меня нет свободного времени, тем более на такую хрень, какую мне втюхиваешь ты! Я практикующий целитель, тупица! У меня пациенты, чертов турнир и колдомедики!

— Остановись, Вадим. Я бы не обратилась, если б у меня был другой выход. Я не собиралась никого ставить в известность об этом, но так ты точно меня выслушал. Мне жаль, что я тебя расстроила…

— Расстроила… — я истерично расхохотался. — Ты просто не представляешь, что ты наделала. У нас даже не будет шанса оправдаться, дойди дело до суда. Полоумная! Разговор был очень важный, я не могу вынести его на публику. А ты… Ты дебилка! У меня зла не хватает на такую суку как ты!

Лавгуд тихонько застонала, хватаясь за челюсть.

— Прекрати, — заскулила она.

— Нет! Ты этого заслуживаешь, — почти спокойно ответил я. — Учти, если когда-нибудь… где-нибудь они всплывут, эта боль будет с тобой всю жизнь. Поняла? — жестко спросил я.

Она подняла свои нереальные глаза, в которых плескалось чистое бешенство. Надо же, долго терпела. Я снизил болевые импульсы, давая ей высказаться.

— А ты ведь любишь его, правда? — она скривилась. То ли от боли, то ли от отвращения. — Так защищаешь… Ты совершенно теряешь контроль из-за него, нравится чувствовать себя тряпкой?

— Замолчи…

— Что я тебе сделала? Ну, кроме того, что доставала? Ты никогда не хотел поговорить со мной нормально, ты всегда сбегал. А стоило тебя чуть прижать — и такая реакция. Посмотри на себя: ты готов уничтожить девчонку на год младше. К тому же я не делала ничего такого, чего бы не делали слизеринцы.

— Замолчи! Шантажистка! Не делала она… Ты не путай понятия. То, что ты тринадцатилетняя девчонка, не отменяет того, что ты первосортнейшая дрянь! Ты готова убить невиновного, достигая своих интересов.

— Убить?.. Вот как. Хорошо же ты обо мне думаешь…

— А как мне еще о тебе думать?! Дрянь, сука! — выплюнул я и бессильно прислонился к парте. С последними словами злость выплеснулась окончательно. Накатило опустошение.

— Ты ему не нужен! — я дернулся от ее слов. — И не будешь нужен никогда, и ты это знаешь, потому и бесишься. Убери то, что со мной сделал, иначе я пойду к директору.

Лавгуд трясло, видимо, от ярости, но голос она не повышала.

Я вяло махнул рукой, убирая зубную боль. Девчонка, ничего не зная, ударила по самому больному месту. Зараза.

Она поправила свою форму дрожащими руками и посмотрела на меня.

— Если ты думаешь, что ты ему нужен сам по себе, то, скорее всего, ошибаешься, — гордо заявила она, задирая нос. — Снейп не такой человек…

В горле вставал ком. Становилось трудно дышать. Она просто мстит. Это не правда. Это не может быть правдой…

— Заткнись! Ты ничего о нем не знаешь, я с ним живу в одном доме…

— Мне все равно. Из нас двоих обманываешься ты, — и она повернулась и, выходя из кабинета, бросила через плечо. — Ему нужен не ты, а твоя магия. Только она. Подумай, он бросит тебя, как только в ней отпадет надобность. Ты ведь этого боишься, так?..

Дверь хлопнула, а я закрыл лицо ладонями. Из груди рвались рыдания.

Мир выцветал, казался тусклым и безжизненным, будто радости или чего-то светлого никогда больше не будет. Как будто дементоры снова подлетели к границам Хогвартса. Только вот теплые ладони Северуса не помогут. Пусть они и сунут мне в руки чашку горячего шоколада, дадут на перевод кипу статей, успокоят меня после кошмаров, но это все ложь. Фикция. Голый расчет человека, которому нужен истинный целитель и ясновидец, чтобы просто выжить.

Неужели это настолько очевидно, что даже паршивая третьекурсница видит всё, как на ладони? Я никогда не обольщался насчет Снейпа, я был готов просто быть рядом. Просто… была робкая надежда, что он увидит во мне человека, которого можно хотя бы уважать, дружить с ним.

Хватит, Вадим, прозрей, наконец. Ты для него всего лишь инструмент, средство для достижения цели. И все, что он тебе говорил, все, что он тебе сделал, он делал в первую очередь для себя. Чтобы тупо заслужить твое доверие.

— Ну как тебе реальность? — спросил я сам себя и сам же себе ответил: — Заебись…

Снейпу я все сказал, что мог. Ему больше ничего не нужно, я предупредил его обо всем, что знал. О смерти, о возвращении Волдеморта он уже в курсе. О просчитанных вероятностях он узнает из моего дневника. Даже в этом я ему больше не нужен — он знает русский. Гарри справится и сам. Он же Избранный. Ему помогут. А пациент уже получил от меня нужное средство. Ему нужно лишь ждать.

Я медленно шел в подземелья, прикидывая список незавершенных дел. Я был невероятно спокоен. Принятое решение придавало мне уверенности. Все было четким и ясным, как никогда.

Гостиная была пуста, все находились на уроках. Спальня тоже была пуста. Я выложил дневник на середину стола, написал записку и, пошарившись в сумке, нашел нож Энтони. Бросив почтальонку у кровати, я пошел в свою ванную. Пароль не снял, должно же у меня быть время?

Я медленно разделся, набрал теплой воды, сглотнул таблетки аспирина — чтоб наверняка — и опустился в ванную. Мне не было страшно, я знал, что ждет меня на той стороне.

* * *

Примерно через пятнадцать минут после звонка, когда Северус отчитывал очередного бездаря, в кабинет, распахивая дверь, вломился староста школы. Расхристанный, с безумными глазами и белым лицом. Он нашел взглядом Снейпа и заорал:

— Там… Волхов вскрылся! Скорее… Мы не можем взломать дверь…

Северус застыл на секунду, а потом рванул в общежитие, рявкнув на пятикурсников:

— Всем погасить огонь и выйти из класса. Немедленно. Урок закончен. Рассказывайте! — кивнул он Пьюси, летя по коридору.

— У меня было окно, сработали чары на моих вещах, дверь в личную ванную была запечатана, я позвал Барона, — кратко и по существу отрапортовал Пьюси. — Он сказал, что там Волхов без сознания в полной ванне крови.

Северус похолодел, сразу вспомнив медкарту мальчишки. Почему сейчас?.. Ладно, это позже, сейчас важнее спасти ему жизнь.

Он влетел в слизеринское общежитие и метнулся к коридору, где были личные ванные. Приложив руку к косяку, он распечатал дверь и застыл на пороге. Рядом сдавленно заскулил Пьюси, сползая по стенке вниз.

Полная ванна крови. Вадим лежал в ней, расслабленно опустив руки в неё и откинув голову на бортик. Лицо с заострившимися чертами было бледным, с каким-то сероватым оттенком. Полуоткрытые глаза невидяще смотрели куда-то в потолок, на синюшных губах играла спокойная полуулыбка. Он будто видел там что-то приятное, недоступное обычному взгляду.

Северус схватил воздух ртом и привалился к косяку. Негнущиеся пальцы с трудом выдали щелчок. С хлопком появился домовик и выпучил огромные желтые глазищи.

— Приведи сюда мадам Помфри, — прохрипел Северус.

Домовик кивнул и, бросив на тело короткий перепуганный взгляд, исчез.

— Я еще жив.

Приятный высокий мужской голос со знакомой манерой выговора заставил отмереть. Северус выхватил палочку и подскочил к ванной. Наплевав на мантию, он запустил руку в кровавую воду, вытягивая изрезанные запястья.

— Не доставайте полностью — попадет воздух, — подсказал голос.

Северус провел палочкой по длинным продольным ранам, нараспев повторяя заклинание. Порезы покорно затянулись. Северус откинул светлые кудри с высокого лба, пачкая их в крови, и прижался губами, проверяя. Кожа была покрыта холодным липким потом. На виске судорожно билась жилка.

Взгляд уловил движение, и Северус вскинул голову.

«Так вот, каким он был», — промелькнула неуместная мысль.

На бортике ванной сидел молодой мужчина по виду чуть младше Северуса в белой футболке с длинным рукавом и вполне обычных магловских джинсах. Он был вполне узнаваем, разница заключалась лишь в незначительных мелочах: другая форма губ, линия бровей и подбородка, волосы более светлые, прямые, заплетенные в длинную французскую косу без челки, темное пятнышко родинки на левой щеке. Эти мелочи скрадывали красоту, делая её не такой правильной. Прозрачные зеленые глаза были прежними и смотрели с всё тем же серьезным спокойным и немного грустным выражением, который один из пациентов метко обозвал бесконечностью. Он был непрозрачным и цветным, но держался на узком бортике так легко и непринужденно, не касаясь босыми ступнями пола, что сразу становилось ясно — дух.

— Спокойно, профессор! — вскинул он руки и обезоруживающе улыбнулся. — Я пока жив. Это астральная проекция.

— Вадим, — констатировал Северус и вскипел. — Какого хрена?!

— Да я сам в шоке! — признался Вадим. — Честно! Я не понимаю, с чего меня так переклинило. Только давайте позже разберемся, и вы на меня потом наорете, а? У меня тяжелая кровопотеря. В любой момент может начаться отек легких, и тогда мне точно трындец. Вытаскивайте меня из ванной.

Северус достал легкое тело из воды, наплевав на свой сюртук, и положил на пол. Волхов подсказал, где его одежда, и Снейп кое-как завернул тело подростка в мантию, скрывая наготу. Дух с интересом наблюдал за ним.

— Есть такое заклинание для транспортировки раненых. Лучше воспользуйтесь им. Руки и ноги вверх, голова ниже тела. Так кровь будет снабжать жизненно-важные органы.

Северус взмахнул палочкой. Волхов медленно поднялся в воздух, руки и ноги задрались. Мантия моментально сползла, оголяя ляжки. Северус машинально прикрыл пах подростка тканью.

— А я ничего так, — задумчиво хмыкнул Вадим, рассматривая свое тело. — Не зря отжимался по утрам. Помнится, в этом возрасте я был прыщавым сутулым задротом, а теперь прям картинка. На девчонку только слишком похож с этими кудряшками.

— Это всё, о чем вы можете думать в такой момент?! — злобным змеем зашипел Снейп. — Волхов, я был о вас лучшего мнения. Вы обещали, что личные отношения не повлияют на решения! Свою идиотскую страсть к суициду вам придется забыть раз и навсегда, зарубите себе на носу. Ты мне нужен, и я заставлю тебя держать обещания, хочешь ты этого или нет. Ты меня понял, Вадим?

Волхов расплылся в улыбке. «И прищур все тот же», — отметил Северус.

В коридоре раздался голос мадам Помфри. Вадим вскинул голову.

— Пожалуй, мне стоит поменять внешний вид, — пробормотал он и закрыл глаза, сосредотачиваясь.

Астральная проекция уменьшилась в росте, волосы укоротились, расплелись и завились, черты лица поплыли. Северус завороженно смотрел, как Вадим, словно метаморф, превращается из взрослого мужчины в знакомого подростка.

Вадим повел плечами, словно приноравливаясь к телу, и обернулся на Снейпа.

— Родинка осталась, — подсказал Северус.

Вадим послушно провел ладонью по щеке, окончательно превращаясь в копию своего бессознательного тела. В ванную влетела мадам Помфри, споткнувшись о Пьюси.

— Господи Боже! — всплеснула она руками, обозревая ванну, кровавые брызги, мокрые рукава Снейпа и парящего с запрокинутой головой бессознательного подростка; её лицо разом постарело. — Как же так? Зачем, Вадим?!

— Да не знаю я! — возопил Волхов, отчего мадам Помфри взвизгнула и обернулась. — Как только я вышел на Изнанку, то сразу понял весь идиотизм своего поведения. Я повернул обратно и поднял панику. Пьюси был ближе всех… Да напоите вы меня уже кроветворным, я сейчас загнусь тут!

— Погодите, — Снейп остановил мадам Помфри и, смерив дух нечитаемым взглядом, взмахом палочки набрал из бледного тела Волхова кровь в пробирку. — Вот теперь можно.

Мадам Помфри, косясь на Вадима дикими глазами, приподняла кудрявую голову и осторожно выпоила зелье, массируя горло и помогая сглотнуть. Дыхание подростка выровнялось. Вадим покачнулся, странно замерцав.

— Волхов? — насторожился Северус. — Что с вами?

— Нормально, — голос духа слабел, затихал. — Я просто просыпаюсь… Выясните, что мне подлили, и отнесите меня…

Проекция растаяла, а подросток глубоко вздохнул, приоткрыл на миг глаза и четко прошептал:

— … в больничное крыло…

И уснул.

 

Глава 48. Уловимые мстители

— …Староста слизеринский чуть дверь не высадил. Глаза безумные, как заорет! Снейп тут же вылетел. Чуть не забыл нас выгнать…

— …Волхов уже трупом был, Снейп его воскресил.

— Как воскресил?

— Темный маг! У них предрасположенность. У него с Волховым несколько совместных проектов было, вот целитель и научил…

— …Это всё из-за внимания. Седрик из школы сразу уехал, а Волхову деваться некуда. Его и авроры трясли, и невыразимцы, и колдомедики, и школота. А целители внимания не любят, у них что-то перемыкает. Вот Волхов и не выдержал…

— Это Лавгуд! Она за ним с сентября таскается, приклеилась, как тень. Волхов из-за неё из окна прыгнул, его профессор Муди спас.

— Да ну?!

— Своими глазами видел, как профессор его левитировал! А еще портреты говорят, что она последняя, с кем он в тот день говорил. Толстосум Джордж говорил, они минут десять в классе пробыли, потом Лавгуд злющая вылетела, а Волхов следом за ней вышел, бледный, заплаканный — и прямиком в подземелья!..

Среди чистокровных ребят ходили слухи, что было внеплановое собрание Ордена Золотой Розы, на котором обсуждалась ситуация с Волховым. Но конкретной информацией никто не владел, отчего слухи только росли и множились, раздуваясь до немыслимых размеров.

Ученики шептались по всем углам и остановить слухи не было никакой возможности. Все: школьники, преподаватели, призраки и портреты — были в ужасе.

Самоубийство в магическом мире было невероятным делом. Маги ценили свои жизни, а единичные случаи были настолько редки, что за последние две тысячи лет их можно было пересчитать по пальцам. Маги вообще не любили отнимать жизни своих собратьев, кроме как в бою. В любом другом случае их настигал магический откат. Светские законы дополняли законы Магии, поэтому преступников заключали в Азкабан, а максимальным наказанием был Поцелуй дементора, а не смертная казнь.

Гарри пересказывал Волхову слухи, стараясь заполнить тишину и нервно сжимая его прохладную руку. Рядом неловко переступал с ноги на ногу испуганный Рон, Драко покусывал губы и нервно сжимал кулаки. Гермионе было хуже всех — она зажимала себе рот ладонью, стараясь заглушить всхлипы.

— Он спит, — сказала мадам Помфри, подходя к Вадиму и проводя диагностическим артефактом вдоль его тела. — Кровь восполнилась, организм в норме. Не волнуйтесь, дайте ему поспать. А теперь идите.

И колдомедик легонько подтолкнула Рона и Драко в спины, выпроваживая из помещения. Гермиона встряхнула пышной гривой, последний раз взглянула на Вадима и потянула мальчиков к выходу.

В этот момент двери открылись и зашел директор, сопровождающий Луну Лавгуд. Та выглядела бледной и потерянной. Директор кивнул выходившим ребятам, отвечая на приветствие, и сдал Луну на попечение мадам Помфри, громко оповестив ее, что Лавгуд находилась под действием непростительного. Услышав эти слова, Гермиона застыла на пороге и резко обернулась, но Рон дернул ее, и дверь захлопнулась.

Мадам Помфри уложила Лавгуд, напоив ее зельем, и вернулась к Вадиму.

— Гарри, я думаю, тебе все же следует уйти, — мягко сказала она гриффиндорцу. — Вадиму нужен отдых.

— Его надо звать, а то он заблудится, — Гарри кусал губы, тревожно вглядываясь в лицо друга. — Он сам мне об этом говорил. Тогда… Когда это случалось прежде…

— Так ты знаешь? — мадам Помфри выглядела удрученной. — Это так печально. Вадим такой хороший мальчик и настолько не ценит свою жизнь. Зачем он так поступил?

Она покачала головой.

— Вадим говорил мне, что ему не страшно. Он знает, что его ждет там, — Гарри потер лоб, собираясь с мыслями. — И поэтому не боится. Однажды он сказал мне: «Закрывая глаза здесь, я просыпаюсь в другом месте». Тогда я не понял.

Гарри просидел с другом до самого ужина, рассказывая ему обо всем подряд. И ушел только после угроз мадам Помфри.

* * *

Передо мной была дорога. Типичный такой перекресток трех дорог посреди леса. Я покрутился на месте. Одна уводила куда-то в поле, другая — в глубину леса, третья заканчивалась мостом через реку, а за мостом виднелась знакомая деревня. За спиной клубился белый густой туман. Я уже свернул в сторону деревни, когда раздалось громкое карканье и мне на плечо, больно царапая когтями, опустился ворон.

— Кайракан, что ты делаешь? — спросил я.

Тот каркнул мне в лицо и отвесил крылом что-то, очень сильно напоминающее подзатыльник. Я взглянул в черные бусины его глаз и вспомнил.

— Ой-ёй… — простонал я, хватаясь за голову.

Ворон раскрыл клюв и насмешливо каркнул:

— Дур-р-рак! Повор-рачивай обр-ратно.

Я оглянулся туда, откуда пришел. Там клубился туман, сквозь который проступало очертание знакомого колодца-журавля. Я подошел к нему и наклонился. В воде отражалась моя ванная и мое же тело, теряющее жизнь с каждой секундой. Раздался вой, и в ногу ткнулось мохнатое тело.

— Привет, серый, — поздоровался я, потрепав волка по голове. Тот озадаченно рассматривал меня своими умными глазами.

— Подбросишь?

Волк понюхал колодец и вдруг рывком увеличился в размере, подставил бок. Я забрался ему на спину, стараясь не сильно дергать шерсть. Серый фыркнул, покрутился на месте и прыгнул в туман, перемахнув через колодец.

Под лапами заплескалась вода, на миг туман расступился, и я увидел, что мы переходим вброд реку. Волк выбрался на берег, встряхнулся. Я слетел с его спины.

И открыл глаза.

Мое тело все еще лежало в ванной, чуть колыхаясь в кровавой воде. Я растерянно посмотрел на свои руки и чертыхнулся. Я не вернулся в свое тело, вышел в астральную проекцию. И судя по всему, проекцией я останусь недолго.

— Кровавый барон! — отчаянно крикнул я. Призрак соткался спустя секунду, удивленно моргнув. Видимо, его впервые вызывали шаманы.

— Мальчишка, как ты посмел?! — но потом он присмотрелся ко мне и опустил взгляд. — О… Пожалуй, мне стоит сообщить директору, что умер ученик.

— Эй! Я пока живой, но директору все равно сообщите. И, кстати, позовите кого-нибудь на помощь. Срочно.

Барон кивнул и просочился сквозь стену. Я покрутился на месте, попытался залезть обратно в тело, но не получилось. Наверное, от того, что со стороны я смотрелся натуральным трупом — бледный, глаза остекленевшие, полная ванная крови. Обстановочка добавляла атмосферности, и смотрелся я со стороны трагическим персонажем готичного фильма какого-нибудь Гильермо дель Торо…

Я не сразу сообразил, что бледность моего лица плавно переходит в серость, а губы синеют все быстрее. Кровавый барон куда-то запропастился. Ну, у призраков вообще проблемы с приоритетами — ни души, ни мозгов нетути, только отпечаток личности, так что соображают они не очень хорошо — нечем. Он вполне может сейчас неспешно плыть по коридору в сторону директорского кабинета. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», — вздохнул я и просочился сквозь стену.

В гостиной никого не было, и я ринулся в спальни.

Многие на Слизерине ставили сигналки и охранные чары на свои вещи. Не то, чтобы у нас опасались воров, но по личной вещи можно многое сделать с ее хозяином, поэтому большинство наслаждалось паранойей. На моё счастье.

Я промчался по спальням, задевая все сигналки, которые только увидел. Парочка выстрелила в пространство какими-то заклинаниями и замигала. Я застыл у входа в спальни и сложил ручки, дожидаясь своего спасителя. Ага, первому спасителю — психологическая травма в подарок…

Первым примчался Пьюси через пару минут. В тот же момент появился Кровавый барон и объяснил ситуацию. Староста попытался взломать пароль, запирающий мою ванную, но не преуспел и убежал за помощью.

Вернулся он в сопровождении Северуса и, увидев меня, бухнулся в обморок. Какой впечатлительный он, оказывается. Снейп же быстро пришел в себя от потрясения и, вызвав колдомедика, оказал первую помощь. Честно говоря, я опасался его реакции на мое появление, но Снейп стойко выдержал удар. А еще мне показалось, что он как-то по-новому посмотрел на меня. Окончательно уверился в том, что я его не обманул с историей о перемещении? В проекции я выглядел взрослым.

В любом случае, этого я уже не узнал. Когда в мое тело влили кроветворное зелье, я почувствовал, как мое сознание начало туманиться, как обычно бывало перед пробуждением.

Я вернулся в свое тело, ощутил дикую слабость и боль в руках и погрузился в обычный сон, успев пообещать себе, что создам специально для Пьюси шикарную композицию из бисера. Пусть в старости хвалится потомкам…

Снилась мне какая-то ерунда. Я то ли от кого-то убегал, то ли что-то искал, продирался какими-то лабиринтами, терялся на перекрестках. Чей-то голос предупреждал меня, что я могу заблудиться. Я искал говорившего, но никак не мог найти. В какой-то момент я услышал знакомый бархатный голос с хрипотцой, усталый, но такой любимый. Я пошел на него и в какой-то момент понял, что сплю. Оглянувшись, я увидел, что нахожусь посреди бесконечного коридора со множеством дверей. Рванув ближайшую, я пожелал оказаться в реальности.

Первое, что я увидел, как кто-то возится на полу Больничного крыла. В темноте было не разобрать кто это. Я подлетел поближе и рассмотрел светлые волосы Лавгуд. Та отбилась от второй девицы и попыталась схватить палочку, но не срослось. Лавгуд застыла под прицелом. Девчонка подняла с пола какой-то кулон и начала двигаться к моей кровати. Ясно, в кулоне явно была какая-то хренотень, и Лавгуд меня от нее пыталась защитить. Я метнулся в покои мадам Помфри.

— Мадам Помфри! — заорал я. — Там нападение! Проснитесь! Меня сейчас убьют!

Колдомедик резко села на постели и, схватив свою палочку с прикроватной тумбочки, скатилась с кровати. Хорошая реакция. Еще даже не проснувшись, сразу тянется за оружием.

— Вадим? — удивленно заморгала мадам Помфри.

— Быстрее, там на нас напали. Там Лавгуд сейчас убьют, а потом и меня! — не дав ей вставить и слова, подгонял я ее.

Мадам вылетела за двери. А я, похоже, настолько испугался, что с визгом влетел обратно в свое тело.

Я сел на кровати и увидел отключившуюся Лавгуд и эффектное появление мадам Помфри, сразившую заклинанием вторую девчонку.

Колдомедик зажгла свет, отправила Патронуса директору и занялась мной и девочками. Я не узнал нападавшую, хотя лицо ее было знакомым. Она была с моего курса.

Примерно через десять минут появился директор и все деканы, кроме МакГонагалл. Пока директор пытался выяснить, что же здесь произошло, расспрашивая мадам Помфри, ко мне подошел Снейп.

— Волхов, ни дня без приключений? — саркастично спросил он. Лицо его было бледным, осунувшимся, а в глазах застыла тревога.

— Они меня сами находят.

— У вас с Поттером поразительная способность находить неприятности на ровном месте, Волхов. Как ваше самочувствие?

— Вы знаете, вот вы сейчас спросили, и я понял, что дико хочу спать, — признался я. — И пить. Слабость просто жуткая.

Снейп молча подал мне стакан воды с тумбочки и придержал его, когда я трясущимися руками пытался совладать с ним.

— Вы выяснили, кто это был? И что мне подлили?

— Почти, сейчас проясним отдельные моменты, — мрачно сказал Снейп и надвинулся на всхлипывающую девчонку.

— Мисс Боунс, удивительно видеть вас здесь. Вы ее обыскали? — резко спросил профессор.

— Да, это было в ее карманах, — мадам Помфри указала на столик, где горкой лежали какой-то артефакт, похожий на часы или компас, палочка, кулон на цепочке и почему-то лакричные леденцы.

Снейп наклонился над вещами и палочкой подцепил кулон.

— Интересно… Альбус, взгляните, — позвал Снейп директора. Последний был странно молчалив, глубоко погрузившись в собственные мысли. — Амфора Асклепия. Как она оказалась у девчонки? Амфоры выдают колдомедикам только под роспись для введения лечебных зелий буйным пациентам. А это, похоже, артефакт, открывающий почти любую дверь. Явно семейный, видите клеймо?

— Северус, было еще зелье, — сказала мадам Помфри и виновато потупилась. — Но я по рассеянности удалила осколки.

— Плохо, — процедил зельевар, скрипнув зубами. — Как мы теперь узнаем, что именно она пыталась влить в Амфору и напичкать Волхова?

Он опустил кулон в карман, на соседней кровати заворочалась Лавгуд, и от нее мы узнали очень много нового. Я смотрел на разворачивающуюся сцену и поражался.

За нападениями стоял некий Лиам Берк, семикурсник с Райвенкло. Именно он помог наивной дурочке Сьюзен Боунс, которая в свое время испугалась сурового тона и решила, что для того, чтобы стать моим пациентом, меня нужно непременно приворожить. Но Империо? С чего все взяли, что это именно Берк? Ну, допустим, Берк заимперил Луну. И в принципе, понятно, почему он выбрал ее. Она за мной таскалась, она странная и у нее нет друзей, так что еще немного чудачеств в ее поведении вопросов не вызвали. Но где доказательства? Аргумент «потому что он мог» — это несерьезно. Нет, возможно, я чего-то не знаю? К тому же, Берк признался, что он помогал Боунс опоить меня, но в авторстве Империуса — нет. Я возмущенно взвился над кроватью.

Слова Берка и его мотивация выбили меня из колеи. Нет, понятно, что Дамблдор подсовывал мне выгодных для него людей, но… Я никак не ожидал, что меня будут винить в смерти постороннего человека. Я не несу ответственности за чужие поступки. Я не виноват в том, что мой пациент пошел и убил отца Лиама. Я просто делаю то, что у меня получается лучше всего. Тот француз, кстати, совсем не показался мне отъявленным злодеем, и даже «гнили» в нем не было. И оплатил он мои услуги очень щедро, отдарившись несколькими редкими сортами магических цветов. Невилл, узнай он об этих цветочках, сделал бы что угодно, чтобы получить хотя бы один. Оставив себе и Северусу по экземпляру и презентовав один Спраут, остальные я продал и выручил за них очень хорошие деньги. И вот, оказывается, этот месье — убийца, а Берк — «неуловимый мститель», которому неважно, кому мстить. Хорошо, что моя попытка самоубийства его удовлетворила, и юный глава рода успокоился.

Лавгуд меня приятно поразила, бросилась защищать. Я даже не ожидал от нее такой самоотверженности, особенно учитывая наши отношения. И с деканом поговорила, а зная его, наверняка он докопался до той истории. И они, видимо, до чего-то договорились, так как он выглядит достаточно спокойным.

Короткий разговор с Луной успокоил меня окончательно, девчонка и впрямь поспешила к декану, как только отошла от империуса. Сказала, что не собиралась никому рассказывать, и не рассказала, даже будучи под заклятьем. И я склонен ей поверить, потому что, если б это было не так, Снейп уже вытряс бы из нее душу. А я бы помогал.

Мы лежали в Больничном крыле еще сутки. Я восстанавливался, а Лавгуд, по ходу, тут заперли для того, чтобы она не сболтнула лишнего. Я насмешливо смотрел за ее попытками выйти и комментировал их в стиле Снейпа. Когда она окончательно убедилась, что ничего у нее не выйдет, то, видимо, решила переключиться и снова завела свою пластинку про разговор.

— Ну, о’кей. Давай поговорим. Все равно делать больше нечего. О чем? Если ты про свой фанклуб, то я все уже тебе сказал.

Девчонка недоуменно нахмурилась.

— Давай все-таки разберемся. Ты мог бы выслушать меня…

— Я тебя выслушал еще в первый раз. Неужели у тебя появились новые аргументы? — я насмешливо посмотрел на нее.

— Думаю, что да. Мы могли бы договориться. Бартер, оплата или еще что-то.

— Мне это не нужно, — я тяжело вздохнул. — Повторяю еще раз, для тех, кто на бронепоезде — мне это не интересно. Никак. Вот вообще. Если они хотят заниматься, то пожалуйста, только меня не втягивайте. У меня своих дел по горло. А если ты за мой счет пытаешься решить какие-то свои личные проблемы, то тебе придется найти другой путь.

— Тебе так сложно приходить раз в пару недель или раз в месяц и показывать что-то из символической магии или порекомендовать литературу? Ты мог бы завязать там полезные знакомства.

— Книги я уже рекомендовал, а все остальное меня не интересует. Пойми уже, Лавгуд. Знакомства у меня уже есть. И кстати, этот разговор у нас не первый, и ничего нового ты мне не сказала.

— Ну, хорошо, — она опустила глаза.

Повисло неловкое молчание.

— Лавгуд… Спасибо тебе, что отбила меня у Боунс. Я даже не ожидал. Если тебе что-то понадобится, — я поймал ее заинтересованный взгляд и быстро добавил. — Кроме фанклуба. Что угодно, то обращайся. Помогу, чем смогу.

— Мне ничего не нужно, — бесцветным голосом произнесла она, задумавшись и опустив взгляд.

— Это пока тебе ничего не нужно, но в будущем…

Она покивала, потом дернула головой и сказала:

— Знаешь, я, конечно, буду иметь в виду, но скорее всего я не стану этого делать. Учитывая твою реакцию на нормальных ребят, которые стремятся узнать и попробовать что-то новое… Они тебе не конкуренты…

— Дело не в конкуренции, — перебил ее я. — Эти знания для них бесполезны, они просто-напросто не смогут повторить то, что могу я. Я не собираюсь брать в ученики толпу людей, которые не имеют ни грана способностей в этой сфере. Я же не прошу научить меня вызывать Патронуса, хотя хочу.

— Ясно, — Луна задумчиво и грустно смотрела в окно, потом перевела взгляд на меня. — Ты мог бы им это объяснить, и тебя никто не заставляет брать их в ученики… Даже элементарно поощрить тягу к знаниям…

— А самим догадаться не судьба?! — язвительно перебил я. — Они бьются над этими амулетами много месяцев, но вряд ли у них получилось что-то стоящее. Максимум слабенькие амулеты. Все данные для выводов у них есть. Они же рейвенкловцы, должны сами догадаться. Им положено доходить до всего своим умом. Ведь это сильная сторона вашего факультета, или я ошибаюсь? — я насмешливо рассматривал Лавгуд, явно смущенную такой отповедью.

— Я поняла тебя. Закроем тему. А ты правда считаешь, что Берк невиновен? — резко сменила она тему.

— Он виновен, он сам признался, но претензий к нему у меня нет, — я пожал плечами. — Он же все объяснил, покушений больше не будет, он получил удовлетворение.

— Ммм… Тебя не смущает, что твое спасение — это везение и счастливая случайность, ты же понимаешь?

— Случайности неслучайны, — многозначительно поднял я палец вверх с загадочным лицом.

Лавгуд подняла брови в удивлении и задумалась, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Знаешь, что меня всегда удивляет? — спросила она. — Ты абсолютно не любишь людей. Они тебе безразличны в лучшем случае. Ты же целитель. Как ты можешь исцелять, не желая пациенту добра?

— Чего? — я удивленно уставился на девчонку. — Я же не мать Тереза! Лавгуд, я, вообще-то, целитель, именно поэтому я их и не люблю. И потом, с чего ты решила, что я общаюсь с ними так же, как с тобой? Ты не моя пациентка.

— Поясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду? Как связаны целительство и нелюбовь к людям?

— Всем истинным целителям плевать на все, кроме своей семьи, своих интересов и интересных случаев. Это, как бы, всем известно.

— И?

Мы уставились друг на друга, явно не догоняя.

— Так, — медленно сказал я. — Либо я дурак, либо лыжи не едут. Ты реально не понимаешь?

— Нет, для меня это неочевидно. Скорее всего, я просто не интересовалась настолько глубоко этим вопросом. Расскажи мне, если не трудно. Я правда хочу понять.

Я откинулся на подушку и тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.

— Если бы я любил людей, как ты говоришь, и исцелял из… — я повел руками в воздухе, — желания дать им добро, свет и любовь, то давно бы уже рехнулся. Люди все разные, Лавгуд. У каждого есть причины быть таким, какой он есть. У каждого моего пациента уже есть общество, которое его воспитывает. У каждого есть своя нянька, учитель и любовник. И не путай меня, пожалуйста, с ними. Я — целитель. Я указываю на причину плохого самочувствия, предлагаю решение и так исцеляю тело и разум. Я могу послужить примером, проявить участие, вежливость, понимание и залезть в чужую душу, чтобы поправить сломанное, но проявить к пациенту искреннее сочувствие или сострадание я не смогу. Для этого нужно пустить его в свою душу, проникнуться его проблемами и жизнью, а этого делать нельзя. Никогда. Мне дано несколько больше, чем простым колдомедикам, так что ко мне идут уже отчаявшиеся люди. Совсем, понимаешь? Но я не всемогущий бог. Бывает и такое, что ничем нельзя помочь.

— То есть ты просто закрылся. Тебе так проще, чем чувствовать себя виноватым. Ты абстрагировался и перестал видеть в них тех, кому можно сопереживать… и испытывать чувство вины, — подумав, заключила девчонка.

Я фыркнул на эти рассуждения. Нет, она серьезно не врубается.

— Я не абстрагировался и не чувствую себя виноватым. Я просто четко разделяю своих и чужих. Это моя черта характера, я просто такой, какой есть. Я не буду переживать, если какой-нибудь идиот умрет из-за того, что игнорировал мои рекомендации или обратился, когда обломок копья в спине начал мешать спокойному сну. Мне даже кошмары не снились после случая с Малфоем. Всем снились, а мне нет. Нет, я переживал… полчаса где-то. А потом постоял под душем и всё. Всё прошло.

Луна покрутила головой, рассматривая меня во все глаза.

— Я вот не пойму, то ли это высшая степень цинизма, то ли черствость, то ли так и должно быть, чтобы крышей не поехать… Ты меня поразил… отсутствием человечности, не знаю, как сказать правильно…

— Всегда пожалуйста, — я заулыбался. — Меня еще никто не называл циничной, черствой сволочью, но спасибо за комплимент. В таком случае ты странная.

— Это не комплимент, неужели ты правда не понимаешь? Когда я пришла в Хогвартс и впервые услышала о тебе, я подумала, что таких идеальных людей не существует. Все говорили о тебе только в превосходной степени. Какой ты добрый, харизматичный лидер, помогаешь всем. А на самом деле при близком общении ты производишь не лучшее впечатление, уж прости. Может, ты просто изменился? Хотя я тоже не подарок, но ты меня откровенно пугаешь.

— Увы и ах, идеальных людей и вправду не существует, — я уже в открытую ухмылялся. — Скажи, мне, Лавгуд, твой идеальный добрый человеколюбец смог бы честно сказать двенадцатилетнему мальчику, что его позвали слишком поздно и папа и мама навсегда останутся овощами, а пожилой женщине, что тратить деньги на лечение сына и невестки в больнице нет смысла и нужно искать пансионат и сиделок? Что бы он сказал этой пожилой леди после того, как пошел и вылечил зятя и родного племянника той, что сотворила такое?

— Я не могу тебя осуждать. Я не на твоем месте и не знаю, что ты чувствуешь, но то, что я слышала из рассказов о тебе и то, что вижу перед собой, приводит меня в замешательство. Ты, несомненно, уникален, но слишком жесток и циничен. Признайся, хотя бы сам себе, что ты неправильно повел себя со Сьюзен Боунс, — она помолчала, опустив голову и крепко вцепившись пальцами в одеяло. — Всегда нужно оставаться человеком.

Я со вздохом перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Сьюзан Боунс. Маленькая дурочка, которую напугал суровый тон. У меня было оправдание своему поведению, но факт остается фактом — девочка была моей ошибкой. Как аукнется, так и откликнется. И отклик я получил вполне соразмерный. Работа клятвы, или это просто карма сыграла? Впрочем, какая разница? Я получил по заслугам и впредь подобной ошибки не повторю. А Сью… Ну, или она поумнеет, или нет.

— Ошибочно считать магов людьми. Пусть мы и выглядим как люди, но мы — не они. Волшебная кровь сидов сказывается на психике, порой очень сильно. Все маги в той или иной мере безумны, ты тоже, Лавгуд, не обольщайся. Глупо упрекать мага в отсутствии человечности, если он — не человек. Я же действую в рамках общечеловеческой морали, потому что меня держит клятва. Может быть, она мой щит — сохраняет мне разум, частицу… — я вздохнул, вспоминая то простое время, когда меня звали Валентина и самой большой моей проблемой была интернатура, — как раз-таки той человечности, о которой ты говоришь?..

Луна задумчиво прищурила глаза, глядя на меня. Открыла рот, закрыла и сказала:

— Ладно, я не все поняла, но я над этим поразмыслю, — Лавгуд задумчиво посмотрела в окно, потерла лоб и резко сменила тему. — Ты сказал, что я странная, что ты имел в виду?

— А то, что при первом знакомстве ты меня начала лапать! Нет, не спорю я красивый мальчик, — я кокетливо хлопнул ресницами и надул губы бантиком. — Но не на первом же свидании?!

Лавгуд опешила и вытаращила глаза. Зли-ится. Хех.

— Хм, я уже упоминала, что вижу магию, так вот — ты очень красивый — но только в магическом спектре… — внезапно успокоившись, безмятежно поведала она.

— Что значит, только в магическом спектре? — я даже оскорбился. — Хочешь сказать, у меня некрасивое лицо?

— Нет, с точки зрения классической красоты ты привлекателен, но не в моем вкусе, прости, — она мило улыбнулась и продолжила. — А в магзрении ты как скопление звезд. Очень красиво, а если смотреть издали, то ты похож на солнышко.

— И-и? Поэтому тебе так хотелось до меня дотронуться? Законный повод облапать?

— Нет, — она опять смутилась. — Просто не удержалась, так красиво. Обычно у магов не такие яркие цвета, а узлов так много я еще ни у кого не видела.

Я обескураженно хлопал глазами. Ни фига себе, няшка, кавай на кавае сидит и каваем погоняет. Я потянулся через проход, заглянул под ее кровать и в тумбочку. Лавгуд с удивлением наблюдала за мной своими огромными ртутными глазами.

— Что ты ищешь?

— Твой топор или меч, или что там у тебя? — я выпрямился, опираясь на кровать Лавгуд и случайно дотронулся до ее руки. Девчонка даже не дернулась, продолжая наблюдать за мной с каким-то исследовательским интересом. Какая-то странная реакция, ну-ка, ну-ка… Я взял ее за руку. И прислушался.

— Слушай, Лавгуд, а ты за собой не замечала… В общем, у вас есть семейные проклятия? Это, к слову, о безумии, — я выразительно приподнял бровь.

— Я никогда не слышала такого от родителей, а почему ты спрашиваешь?

— У тебя, кажется, есть родовое проклятие. Только какое-то нетипичное. Возможно, у тебя снижено критическое восприятие? Или ты увлекаешься настолько, что не можешь вовремя остановиться? Что-то вроде: вижу цель — не вижу препятствий? Ситуационные реакции у тебя не хромают?

— Не замечала… — она стала вдумчиво рассматривать потолок.

Ушла в себя — вернусь не скоро, просьба не беспокоить. Эту фразу можно смело вешать ей на шею в качестве предупреждения.

— Ну да, конечно, откуда бы тебе заметить, — пробормотал я. — Чтобы увидеть, нужно знать куда смотреть и на что обращать внимание. Подумай об этом, — я кивнул. — Поспрашивай близких.

— Хорошо, — Луна покивала и аккуратно вытянула руку из захвата. Я разжал пальцы.

— Если надумаешь — обращайся. Цену ты знаешь, — кивнул я.

В дверь постучали. Мадам Помфри, ворча, открыла ее и впустила в Больничное крыло человека в серой мантии невыразимцев. Я закатил глаза. Ё-моё, сейчас меня опять начнут трясти. Может, впасть в спячку до возрождения Волдеморта?

Невыразимец остановился у моей постели, тихо поздоровался и зыркнул в сторону Лавгуд. Колдомедик быстро организовала нам ширму, на которую этот неприметный человек наложил сеть каких-то чар.

— Здравствуйте. Как вы себя чувствуете, мистер Волхов? — он внимательно рассматривал меня, пытаясь, видимо, оценить мою адекватность на глазок.

— Хорошо, спасибо. А как мне к вам обращаться?

— Можете звать меня мистер Смит, — едко улыбнулся мужчина.

— Ага, — закивал я, стараясь не рассмеяться. Смит, Доу, интересно, у них есть свой Джей и Кей? — Зачем вы здесь?

— Ситуация с вами очень неоднозначная, — невыразимец быстро спрятал кисти рук в рукава мантии. — Вы истинный целитель, и пытались добровольно умереть. Мы подняли ваше дело и выяснили, что это далеко не первая попытка. Вы понимаете, что в любом другом случае вас бы взяли под жесткий контроль, потому что вы психически нестабильны?

— Ну… как сказать… — я задумчиво провел пальцами по губам. — Я понимаю, что моя маггловская история болезни довольно впечатляющая, но… Как бы вам помягче-то сказать?.. Я уже упоминал, какую цену плачу за свои, скажем так, возможности. Соответственно, я не мог говорить об этом своему психиатру. Сами понимаете, тогда бы мне навесили диагноз шизофрения и упекли в психушку. Магглам же не расскажешь, что я живу на два мира. А то, что я сорвался… Видите ли, в детстве я плохо понимал, что со мной происходит, потому что рядом не было никого, кто смог бы объяснить мне. И мои попытки — это неизбежные последствия от общения с миром духов. Они прекратились, как только я понял, что не сумасшедший. Все в порядке, в общем. Просто на меня слишком много навалилось, и я сорвался. Считайте, что мне захотелось отдохнуть, — я улыбнулся.

— Вы всегда, когда хотите отдохнуть, режете себе вены? — скептически поднял брови мужчина.

— Нет, только каждый третий раз, — я улыбнулся еще шире, а взгляд у мужчины стал подозрительным, будто он сомневается в моей адекватности. — Расслабьтесь, это была всего лишь шутка.

— Вы способны выполнить взятые на себя обязательства в третьем этапе турнира? — спросил маг, поджимая губы в неудовольствии.

— Вполне, — я уверенно кивнул. — Не волнуйтесь, больше таких срывов не будет. Если хотите узнать подробности, то поговорите с директором, он владеет всей информацией. Более того, я вам, пожалуй, намекну, что я не сам пришел к такому решению. Мне помогли.

Невыразимец не выглядел убежденным, но кивнул и, не прощаясь, ушел, кинув напоследок:

— За вами будут присматривать.

Я только пожал плечами.

* * *

Альбус Дамблдор убрал бумаги со стола, взмахом палочки расставил чашки и вскипятил воду в чайнике. Он ждал. С минуты на минуту должен был прийти Лиам Берк, с которым Альбус планировал провести весьма плодотворную беседу и разрешить ситуацию ко взаимному удовольствию сторон.

Один из блестящих артефактов тренькнул, оповещая директора, что у горгульи находятся посетители, и Дамблдор уселся в своем кресле поудобнее. В кабинет зашел юный глава рода Берк в сопровождении профессора Флитвика и вежливо поздоровался.

— Доброе утро, директор Дамблдор!

— Альбус, я вас оставлю, — сказал Флитвик, поправив очки. — У меня занятия. Лиам, я надеюсь на твое благоразумие, — во взгляде Флитвика ясно читалось сомнение.

— Конечно, Филиус, — улыбнулся Дамблдор. — Итак, Лиам — я же могу тебя так называть? — молодой человек безразлично кивнул. — Присаживайся. Чаю?

— Спасибо, директор, но я только с завтрака, может быть, позже.

— Конечно-конечно, — Дамблдор разлил чай в чашки и пододвинул одну Лиаму. — Но ты непременно должен оценить этот сорт. Он очень редкий, а какой вкус и аромат, ммм… — протянул директор, с наслаждением вдыхая пар над своей чашкой. — Обожаю фруктовые чаи.

Лиам вежливо кивнул и молча выжидающе уставился на Дамблдора.

— Ты все хорошо продумал, Лиам, — без предисловий начал директор. — Вы с Луной оба с Рейвенкло, и более того, состоите в одном клубе. Луна не вызвала подозрений тем, что ходит всюду за Вадимом, так как она должна была уговорить целителя поделиться знаниями в обмен на защиту на факультете. У тебя хватило умений и силы, чтобы наложить безупречный Империус, поскольку зелья не давали нужного тебе результата. Ты выбрал идеальное время. Ты понимаешь, что никто не будет предъявлять обвинений, потому что это никому не выгодно сейчас. Твой мотив… его можно понять, вот только зачем ты признался? Когда ты озвучил свои претензии, мы исключили остальных кандидатов, у которых не было настолько веских причин. Правда, все доказательства только косвенные. И возьмись я обвинять тебя в суде, не факт, что судьи бы согласились с необходимостью применения сыворотки правды… Но даже в этом случае, Веритасерум можно обмануть. Тебе ли не знать, Лиам?

Парень только тонко улыбнулся.

— Но твою выходку я не могу оставить безнаказанной. Ты напал не просто на ученика, но моего подопечного и истинного целителя. Так что я не позволю вам, мистер Берк, уйти из этого кабинета без гарантий вашей лояльности, — Дамблдор со стуком поставил чашку на стол и сурово посмотрел на семикурсника поверх очков-половинок. — К тому же твое нападение на третьекурсницу вышло за все рамки. Ты понимаешь, что если мисс Лавгуд сообщит своему отцу, то у вашей семьи появится еще один род во врагах? Я уверен, что мистера Лавгуда не остановит ни твой возраст, ни наличие у тебя малолетней сестры от вызова на дуэль. Лиам, я хочу спросить, когда ты осуществлял все это, ты задумывался о своей сестре? Она ведь совсем малышка, и кроме тебя у нее никого не осталось. Ты так молод, и я уверен, что ты просто пошел на поводу у своих эмоций. Я могу понять твое отчаяние от потери дорогого тебе человека, впрочем, как и Вадим.

— Что вы предлагаете? — поморщился Лиам.

— Ты должен принести мне клятву поддерживать все мои политические начинания, включая голоса твоей семьи в Визенгамоте. Ты выплатишь оговоренную законом компенсацию мисс Лавгуд. Естественно, в таком случае я гарантирую, что дальше нее эта история не уйдет. А взамен Вадим остается лоялен по отношению к твоей семье и Берки на общих основаниях могут обратиться к истинному целителю в случае необходимости.

— Вы уверены, что она будет молчать? — уточнил Берк.

Дамблдор только кивнул, не снизойдя до ответа.

— Хорошо, мне подходят ваши условия, но мне нужна клятва молчания лично от Лавгуд. Она не должна никому проболтаться о том, что подозревает меня. Это все?

— Мальчик мой, еще я бы хотел, чтобы ты вступил в Орден Феникса…

— Нет! — перебил его мальчишка. — Я не могу, я последний мужчина в семье, и у меня Эмили. У нас больше не осталось родственников, кому я мог бы доверить свою сестру, как вы верно заметили. Я не буду никуда вступать, вам придется довольствоваться моими семью голосами.

— Хорошо, мой мальчик, — сладко улыбнулся Дамблдор. — Конечно, семья должна быть на первом месте. Ты можешь не появляться на собраниях и не участвовать в жизни ордена. Просто в один прекрасный момент ордену может понадобиться… определенная помощь. И ты нам ее окажешь, — припечатал директор. Берк скрипнул зубами, но кивнул, ничего не сказав.

— Вы же понимаете, что я не смогу оказывать вам… помощь постоянно. Один, возможно, два раза — это максимум моих возможностей.

Директор удовлетворенно улыбнулся и кивнул.

— Я вызову тебя после обеда, чтобы вы с мисс Лавгуд разрешили свои разногласия, и всё подготовлю для клятвы.

Берк поднялся, поставил нетронутую чашку на стол и, вежливо попрощавшись, вышел. Дамблдор откинулся в кресле, провожая ученика снисходительным взглядом. Лиам был умен, нагл и осторожен. После клятвы из него получится полезный союзник. Даже то, как он хорохорился перед ним, не раздражало. Юный лорд прятал страх — это было яснее ясного. Альбус позволил ему думать, что тот получил уступки, чуть надавил — и Берк сам предложил правильный вариант их сотрудничества. Пускать юношу в Орден Дамблдор не собирался. Берк при всех своих достоинствах был опасен. В первую очередь для самого Альбуса.

Дамблдор аккуратно отхлебнул из чашки, предвкушая встречу с Амелией. Все же любую ситуацию можно обернуть себе на пользу, а глава ДМП в качестве должника открывает широкое поле для маневра.

 

Глава 49. Ритуал защиты

Я вышел из Больничного крыла через два дня. За это время произошло много всего. По школе разнеслись слухи о том, что Лавгуд держали под империусом, из-за чего градус враждебности в отношении нее у моих фанатов и всех остальных значительно снизился. Но настороженность к ней все равно осталась. Слишком она выбивалась из общей массы и без того чудаковатых магов: отстраненная, вечно на своей волне, но при всем своем стремлении не выделяться, не способная затеряться на общем фоне и не привлекать внимание.

К тому же, в одно из посещений Северус поделился со мной мыслями по поводу их разговора в тот злосчастный день. Он рассказал мне все без утайки. Как он, злобный, сволочной Пожиратель смерти наехал на маленькую беззащитную девочку, и как она раскрутила его на восстановление своей памяти. Он тоже в долгу не остался, запросив оплату стоимости своих услуг в полном объеме.

Его поразило полное бесстрашие или, скорее, безбашенность ее поведения. Ни один другой третьекурсник после подобного наезда, который устроил ей Снейп, ни за что не решился бы попросить поработать со своим разумом. А эта согласилась, да еще и ночью защищала меня, без палочки, не имея возможности оценить противника. Странно, что она не в Гриффиндоре. Самое место для подобных личностей. Если и был у нее инстинкт самосохранения, то явно какой-то своеобразный.

Мы с Берком поговорили в присутствии Дамблдора и заключили соглашение об отсутствии претензий друг к другу. Берк выглядел спокойным, и я подозревал, что это его обычное состояние. Непрошибаемый какой-то. Чем закончилась их с Лавгуд история, я так и не узнал, но подозреваю, что они пришли к консенсусу, потому что наплыва авроров или журналистов не было.

Правда, в Ежедневном пророке напечатали-таки статью, где вскользь упоминалось, что мои проблемы со здоровьем были следствием отравления приворотным, которое подлила влюбленная в меня однокурсница. Имени Сьюзан Боунс так нигде и не прозвучало.

Подозреваю, что директор поимел нехилые плюшки с ее семьи. Сью никуда не исчезала из Хогвартса, видимо, чтобы не привлекать внимания, и подошла разок с извинениями в кабинете директора, в остальном же избегая даже смотреть на меня.

Через несколько дней, похоже, когда высокие стороны договорились, ко мне прилетела сова с официальным письмом от рода Боунс, в котором в пафосных выражениях те признавали свою вину и соглашались на выплату виры. Звучало это так: «… в любой удобной для вас форме и согласно нашим возможностям». Я отписался нейтрально и высказался, что потребую виру в форме услуги от главы рода Амелии Боунс (спасибо большое справочнику), когда сочту это необходимым.

В общем, история разрешилась ко всеобщему удовольствию, без выноса грязного белья на публику. Хотя были в моем окружении личности, которые страстно требовали не допущать попрания моей чести. И чтоб непременно официально, чтоб сразу на всю магическую Британию, а также Францию и все северные страны Европы.

Ну, это же Гермиона! Девушку больно ударила моя выходка. Выйдя из Больничного крыла, я сразу же получил от нее хлесткую пощечину. Спасибо, хоть не кулаком в нос, как огреб Драко в третьем фильме.

— Как ты мог?! — крепко прижавшись ко мне, она разревелась. — Неужели ты не мог прийти ко мне, к Гарри или к своим слизеринцам и просто поговорить? Да хотя бы к этим болгарам? Зачем было поступать так радикально?!

— Ээээ… Я был немножечко не в том состоянии, Гермиона. Прости.

— Я знаю, что тебе что-то подлили, но это же не повод!

— Да ну как сказать… — я растерянно взъерошил волосы. — На тот момент мне это казалось единственно верным поступком.

— Дурак!

И я получил еще одну пощечину. Ну, я и не спорил, только потер щеку и взглянул на Гермиону большими щенячьими глазами.

Потом пришлось потратить еще несколько дней, убеждая её не трубить об этом случае на всех углах и не писать в газеты. Она таскалась за мной и зудела на ухо, как комар, о том, что нужно закатить скандал и потребовать справедливости, подключить авроров, министров, Дамблдора, Визенгамот, журналистов, Деда Мороза… Я кое-как переключил её на домовиков. Правозащитница, блин. Она меня начинала пугать своими замашками.

Северус же, напротив, был более отходчив. Он перехватил меня во время обеда, в разгар очередного спора с Гермионой и с самым невозмутимым видом велел мне зайти к нему завтра после уроков.

Однако едва мы остались наедине, самоконтроль слетел с него, как шелуха. Мужик схватил меня за отвороты мантии и затряс как куклу.

— Чтобы ты еще раз… Да как ты посмел?! Дрянной безмозглый мальчишка! Ни мозгов, ни благодарности… Эгоист! — бессвязно выкрикивал Снейп, брызгая слюной.

Глаза у него были бешеными, страшными. Таким я его еще никогда не видел. Мне, честно говоря, от такого Снейпа захотелось спрятаться подальше. Что самое интересное, когда я лежал в Больничном крыле, он ходил вокруг меня чуть не на цыпочках. А теперь, видимо, уверившись в моей адекватности, а также в том, что моему здоровью больше ничего не угрожает, он расслабился.

Он остервенело тряс меня как грушу, тыкал мне в лицо дневник и прощальную записку. Орал так, что чуть не сорвал голос, о моей беспечности, эгоизме и глупости. И, в конце концов, заключив, что я феерический идиот и малолетний балбес, в мозге которого прожитые годы не оставили никаких следов, бессильно упал в кресло.

Я молчал, виновато потупив взгляд. А что тут еще скажешь? Оправдания мне не помогут.

— Что вы молчите, Волхов? — зло и устало спросил Снейп.

— Простите, профессор, — я шмыгнул носом, несмело поднимая на него глаза. — Я просто хотел вас защитить.

— А мне кажется, что защита нужна вам, и в первую очередь, от самого себя, — ядовитым тоном отозвался декан и вымученно вздохнул. — Честно, Волхов, по вашему поведению и не скажешь, что вам тридцать с лишним лет. Вы повели себя как истеричный подросток. Чем вы думали?

— Зелье… — только заикнулся я, но Снейп меня перебил.

— Зелье всего лишь снизило самоконтроль и повысило внушаемость. Благодаря той защите, что на вас стоит, и малой порции, Скульптор Разума не подействовал в полной мере. Ваша защита практически полностью его нейтрализовала. Если бы Лавгуд вас не спровоцировала, то вы бы избавились от зелья к вечеру. И никаких последствий. Оно не могло затмить вам разум настолько, что вы бездумно ринулись вскрывать вены. Что она вам сказала?

— А вы разве не знаете? — я медленно поднял на него взгляд.

— Не отвечайте вопросом на вопрос.

Я похолодел. Северус смотрел прямо и твердо со своим обычным каменным выражением на лице, однако по скрещенным на груди рукам было ясно — он всё прекрасно знал.

— Вы же знаете. Зачем? — горько спросил я.

— Что она вам сказала? — упрямо повторил декан.

Я попятился, но Снейп был быстрее. Он метнулся вперед и схватил меня.

— Ну уж нет. Ты не сбежишь. Говори. Сейчас же, — раздельно и требовательно приказал Снейп. — Что тебя так задело?

— Я… Вы… — я задохнулся, от близости закружилась голова. Его ладони жгли мои предплечья сквозь ткань рубашки словно раскаленное железо, и их жар растекался по телу, щекоча нервы в позвоночнике. Когда же прекратится это наваждение?

— Говори сейчас же.

Я растерянно смотрел в лицо профессора, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Во рту пересохло, язык не поворачивался сказать правду. Но Снейп требовал от меня этой правды, прекрасно зная ее. Зачем он меня пытает?

Прикосновение стало почти нежным, судорожная хватка на моих руках резко ослабла.

— Вадим, — вдруг спокойно и ласково заговорил профессор. Смена интонации испугала ничуть не хуже его крика. — Скажи мне. Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Просто скажи. Я хочу услышать это от тебя. Не надо держать все в себе.

— Я… — я сглотнул, услышав бархатные слова.

Его глубокий голос ласкал меня, пуская мурашки по телу. Оно реагировало на Северуса самым предательским образом. Я обмяк и прислонился к парте, колени подгибались. Меня охватила слабость и опустошение. И я сдался.

— Она сказала, что я не нужен, что я обманываюсь. Что никому нет дела до меня, только из-за моих… — я снова сглотнул, чувствуя, как по щекам побежали слезы, и зажмурился, — талантов. Что сам по себе… Что просто так…

Снейп внезапно притянул меня к себе и крепко обнял.

— И это правда. Я знаю, что глупо так реагировать, я давно усвоил, что просто так никогда ничего не бывает — всё нужно заслужить, добиться… Я спокойно жил с этим знанием двадцать лет, а сейчас почему-то стало очень больно… — я всхлипнул и нервно хихикнул. — Глупость, ну правда же? Я… Меня… Меня так всё достало, Северус. Я не могу. Я больше не могу быть подростком… Учи ебучие уроки, пациентов люби, захлопни пасть, глотай овсянку, отчитывайся за каждый шаг, дрочи в кулак, не пей, не кури, не дерись, не шатайся после отбоя, не лезь, не колдуй и улыбайся, улыбайся, улыбайся… Я устал, я так устал! Я ненавижу овсянку! Ненавижу магов, эту гребанную школу и эту чертову страну! И тело своё ненавижу! Ненавижу!

Я вцепился зубами в запястье. Ненависть и боль клокотали внутри, бежали по венам, разъедали, мне было так плохо от них, что хотелось их вырвать, выпустить… Северус больно потянул за волосы, выдирая руку изо рта, и отвесил звонкую пощечину.

— Можешь, — спокойно сказал он и отпустил кудри, мимолетно, случайно погладив по спине, снова обнимая. — Ты всё можешь.

Я поднял на него глаза, пристально вглядываясь в лицо, и в каком-то помрачении вцепился в его мантию.

— Скажи мне, Северус, скажи, что я нужен тебе! — Давай же, обмани меня, ну пожалуйста. — Ну, пожалуйста! Ну, скажи… Мне больше незачем… не для кого…

Снейп молчал, лицо было словно высечено из камня и не выражало никаких эмоций. И тут меня словно обсыпало ледяным крошевом. Это ж надо было так ляпнуть! Я испуганно отшатнулся, но он не отпустил меня.

Я замер в его руках испуганным зверьком. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь ударами во всем теле. Убежать бы сейчас, спрятаться, проснуться в своей палате и забыть всю эту реальность как страшный коматозный сон…

— Вадим, — разлепил он, наконец, губы. — Ты мне нужен. Но ты же понимаешь, что я не могу ответить на твои чувства так, как ты этого хочешь…

Я опустил голову, закрывая глаза и обессиленно утыкаясь в его плечо. Вот и всё.

— Я знаю. Знаю, что вам не нужна такая связь. Я уже имел несчастье убедиться в ваших традиционных взглядах на любовь, — тихо прошептал я. — Несовершеннолетний мальчишка не может привлечь вас. Я не того пола, возраста, и большую часть времени вы, профессор, воспринимаете меня как ребенка. А вы не педофил.

Я глубоко вдохнул любимый запах и отпустил Северуса, тот с готовностью разжал руки, позволяя сделать шаг назад. Признание с истерикой вымотали меня. И уже было все равно, как именно отреагирует на это Снейп. Я уже свое отбоялся.

— Разрешите идти, профессор? — бесцветно спросил я, не смея и не желая поднимать на него глаза.

— Ты никуда не пойдешь, — холодно отрезал Снейп. — Сейчас ты пойдешь в мои комнаты, сядешь в кресло, завернешься в плед и будешь пить свой любимый горячий шоколад. И пока я не посчитаю нужным, ты никуда с моих глаз не уйдешь. Я понятно объясняю, Волхов?

Я покивал, смиряясь с неизбежным. В голове было пусто, тело было усталым, мышцы подрагивали от перенапряжения. Странная легкость овладела мной. Я посмотрел на Северуса. Тот тоже выглядел не лучшим образом, и взгляд его темных глаз был не читаем.

Мое признание совершенно точно не вызвало шока или неприятия, но и не стало для него приятным сюрпризом. Впрочем, он всегда умел хорошо скрывать свои чувства.

— И что вы будете с этим делать, профессор? Теперь вы все знаете…

— Ничего.

Что? Что значит, он ничего не будет делать? Я тут ему душу наизнанку выворачиваю, а он… ничего?!

Наверное, возмущение и вопрос на моем лице были написаны огромными буквами, потому что Северус не выдержал и невесело рассмеялся, качая головой.

— Ничего, Вадим, — он пожал плечами. — Ничего я с этим делать не буду. Мне приятно, что я способен вызывать такие чувства. Но ты сам все прекрасно понимаешь. Я могу сварить одно из твоих особенных зелий, помочь с отворотом, — он помолчал и вдруг ехидно выгнул бровь. — Или ты предлагаешь глотнуть мне приворотного, чтобы мы, взявшись за руки, ускакали вдвоем за горизонт, навстречу солнцу?

Я остолбенело рассматривал своего декана, не понимая его реакции.

— Вадим, пойми меня правильно, я ценю тебя, твою преданность, откровенность и помощь. Я тебя уважаю… большую часть времени, — Северус пожал плечами в растерянном жесте и тяжело вздохнул. — Ты мне дорог. И как ты сам справедливо заметил, я не страдаю педофилией.

— Но я же старше! — в приступе какого-то упрямства пискнул я.

— Твоему телу… — жестко начал Снейп и осекся, хмурясь и потирая переносицу. — Тебе два года ждать совершеннолетия, до которого нам обоим еще надо дожить.

Я поник, а потом встрепенулся. Он что… Намекает, что… Я неверяще распахнул глаза.

— А через два года? — с надеждой спросил я и тут же заканючил. — Северус, мы же взрослые люди, ну, в самом деле…

— Посмотрим, — уклончиво ответил декан. — Вадим, спасибо тебе за откровенность, а теперь тебе нужно успокоиться, умыться и выпить шоколад. Я желаю видеть рядом с собой взрослого ответственного человека, способного прикрыть мне тыл, каким ты, собственно, и являешься. И пока я не хочу больше возвращаться к этой теме. Мне нужно переварить твои… откровения.

— Я возьму коньяк. И извини за истерику. Больше такого не повторится.

Северус только снова вздохнул и махнул палочкой в сторону бара, открывая дверцу.

Я благодарно кивнул. Наглеть не стал, плеснув себе грамм тридцать. Чисто для успокоения. И запил горячим шоколадом. В желудке моментально потеплело, а шоколад убрал тянущее чувство голода. Меня потянуло в сон, и я не стал противиться этому желанию. Уютно свернувшись калачиком в кресле, я зевнул и стал сонно следить за тем, как Снейп проверяет работы, изредка поминая Мордреда и сдавленно фыркая.

Сволочь. Выцепил из меня признание, а сам не сказал мне ни да, ни нет… И смеяться не стал, и отвращения не выказал, и даже обнимал…

«Я безнадежный зацикленный дурак», — устало подумал я, проваливаясь в сон.

* * *

Третье испытание обещало стать самым сложным и грандиозным. Гермиона заставляла Гарри учить и отрабатывать заклинания и чары самой разной направленности. А Поттер тоскливо разглядывал поле для квиддича, превращенное в лабиринт, вздыхал и зубрил.

Я мучился от сомнений рассказывать ему или нет про то, что ждет победителя в центре лабиринта. С одной стороны, канон явно преобладает и сворачивать с намеченной тропинки не хочет, поэтому, скорее всего, его ждет встреча с Волдемортом и обряд воскрешения. С другой же, мало ли как повлияет отсутствие Диггори и что втемяшится в бошку Темному Лорду? Какая была роль у Седрика? Вдруг он сыграл роль громоотвода, утолив жажду крови Волдеморта, а без него Риддл решит сразу после возрождения заавадить Гарри на месте без пафосных речей? Хрен знает, что теперь изменится. Хотя… Все мои действия не привели к особенным изменениям и почти все ключевые события произошли так, как и было описано Роулинг. Правда, Джинни исключили, а Хагрид просидел в Азкабане год, и ему явно не светит роман с мадам Максим, зато Локхарту повезло больше. И Тому Риддлу, который был заключен в дневнике. И Диггори…

Я вздохнул, не зная, чего ожидать от третьего тура. Надо подать мысль Гермионе, чтобы натаскала Поттера на беспалочковые манящие чары. Или самому подать эту мысль Гарри?..

Я задумчиво перебирал вышивку и браслеты, раздумывая, что можно подарить Поттеру. Браслеты, вышивки с оберегами, амулеты, мандалы, ловец снов… Рука медленно потянулась к ловцу снов. Я хмыкнул, рассматривая поделку. Компактно, удобно и точно пригодится. А еще можно его усилить натуральными камнями. Интуиция подсказывала, что ловец Поттеру точно пригодится. А интуиции я доверял.

Ловец я презентовал Гарри практически на следующий день после разговора со Снейпом, затащив его в наш любимый заброшенный класс, и велел никогда с груди не снимать. Это, конечно, нарушало правила применения, но что-то мне подсказывало, что так будет лучше. А неудобства от ношения такого предмета можно и потерпеть. Посомневавшись, я сказал Поттеру, чтобы он ни с кем не делился победой.

— В общем, если ты дойдешь до Кубка, то бери его сразу. Никого не жди, думай о себе. И на всякий случай, учи беспалочковое акцио, а еще лучше невербальное.

Я хмурился, не представляя, что еще посоветовать, не раскрывая карт. Поттер смотрел напряженно, но вопросов пока не задавал.

— Спасибо тебе, — помолчав и не дождавшись продолжения, сказал он. — Ты всегда даешь дельные советы и поддерживаешь меня. Мне нужно знать что-нибудь еще?

Я пожевал губы и положил руки ему на плечи.

— Ничего не бойся, Гарри, главное — ты выживи. А с остальным мы справимся.

Гриффиндорец в ответ сжал мою руку, повесил ловец снов на шею и вышел из класса. А меня через пять минут в коридоре перехватил Милош и без лишних разговоров потащил на корабль Дурмстранга.

Братья-славяне встретили меня настороженно.

— Чува-ак, — протянул Саня Поляков. — Ты с дуба рухнул так поступать? Ты в своем уме вообще?

— Ну, как сказать, — я смущенно улыбнулся. — Это моя не первая попытка, по правде говоря…

По лицам ребят я понял, что говорить это было ошибкой.

— Ребят, — я поднял руки в защитном жесте. — Не надо на меня так смотреть. Я честно думал, что схожу с ума, а рядом не было ни одного мага, чтобы просветить меня. Ну, знаете… Выбросы, видения, призраки и прочее… А вокруг сплошь и рядом магглы, которые в это не верят!

Парни помолчали, потом Димка сочувственно хлопнул меня по плечу, и напряжение, вызванное моими словами, спало.

— Ну, ты это… Будет трудно — обращайся, если и не поможем, то посоветуем что-нибудь.

Брутал Дима возвышался надо мной как богатырь, я едва дотягивал ему до плеча. Вообще, ученики Дурмстранга явно не пренебрегали своим физическим развитием. Даже девушки все были как на подбор — атлетически сложенные, кровь с молоком. Короче, валькирии. Может, их так специально отбирали на турнир?

Кстати, Виктор Крам обратился ко мне в обстановке повышенной секретности. И как бы вы думали с чем? Правильно! Сколиоз и плоскостопие. Бедняга выделялся не лучшим образом на фоне остальных ребят с идеальной выправкой как у кадетов. Понятно, почему Каркаров так плясал вокруг него. Вроде и публичная личность — ловец сборной, а со здоровьем не очень, да еще и Чемпионом стал. Он так хорошо прошел первые два испытания только потому, что в первом все закончилось очень быстро, а второе проходило в воде. А вот третье подразумевало долгий и упорный бег, что могло привести к сильной боли в ногах и спине. Как целитель Турнира я вылечил его бесплатно, так как это входило в мои обязанности. Я даже не стал его спрашивать о том, что у него получается лучше всего. Интересно, если бы я надумал взять с него плату, он бы стал учить меня играть в квиддич? Сделал меня ловцом? Учитывая мой бешеный страх высоты… Смешно, да.

Каркаров уже третий месяц ходил настороженный и подолгу задумчиво молчал, глядя на меня. Ну да, мужик связал исчезновение метки с моим неловким падением на пиру и решил, что это я убрал ему метку. Заговорить он так и не решился, а я все никак не решался посоветовать ему сбежать подальше. Как бы ему аккуратно намекнуть, что валить ему надо далеко и надолго? К тетке, в глушь, в Саратов или на деревню к дедушке. Главное — подальше, Сахалин там или Камчатка, на крайняк подойдет тайга.

В конце концов, изрядно помучавшись, я на все плюнул и написал ему анонимку, где настоятельно рекомендовал валить из Хогвартса сразу после турнира и побыстрее. Последует совету — подольше проживет, нет — так нет. Дураки и упрямцы долго не живут, хотя… дуракам везет, Локхарт же живой. Вообще, я подозревал, что в каноне Игоря убрал Барти-младший, уж больно подозрительно исчез Каркаров.

С Максвеллом я поговорил, и мы сошлись на том, что Барти его трогать не будет. Отпустил на все четыре стороны, короче. Как отреагировал сам Крауч-младший на этот приказ своего господина, я даже знать не хочу. Сам Максвелл был тише воды, ниже травы, вел себя примерно, учился хорошо и был исключительно незаметным. До такой степени, что однокурсники, слыша его фамилию, даже не сразу понимали, о ком идет речь. Магия, не иначе.

А за неделю до начала третьего этапа я вырвался из замка и с помощью автобусов и попутки добрался до местечка недалеко от Терсо. Там, на расстоянии в несколько миль, были разбросаны фермы. Некоторые из них еще существовали, а другие были заброшены. Такое местечко, оставленное пару лет назад, я и выбрал для проведения обряда.

В мешке под заглушающими чарами со мной ехал черный петух, которого я купил на одной из ферм. Еле нашел, масть редкая, а черный цвет оперенья, увы, был обязательным. В магической Британии такое колдовство квалифицировалось как темное, но, к сожалению, обряд спешку не любил, так что место нужно было выбирать с умом, чтобы не засекли.

Все холмы, сука, облазил в поисках. Ночами только этим и занимался — в астральной проекции, верхом на Сером скакал по Шотландии то ли как Иван-царевич, то ли как всадник Дикой охоты, распугивая случайных свидетелей. Искал я место силы, капище друидов или, на худой конец, священное дерево. Была идея смотаться в Стоунхендж, но птица обломинго помахала мне своими крыльями. В этом мире Стоунхенджа не существовало. Точнее, я подозревал, что, возможно, он и был, но с большой вероятностью скрывался чарами и принадлежал кому-то из чистокровных. Скорее всего, Малфоям, потому как они как раз-таки обитали где-то в тех местах. В итоге мне подошла небольшая поляна в дубовой роще недалеко от заброшенной фермы. Судя по тому, как пела земля и рос папоротник, здесь когда-то частенько тусовались друиды. Возможно, даже с тем же синдромом Грин.

В центре поляны стоял огромный дубовый пень — всё, что осталось от священного древа. Я поклонился ему, полил корни заранее припасенным молоком, чуть в стороне расчистил землю и натаскал сушняка из рощи. Пока горел костер, я переоделся, снял обувь и достал из почтальонки топор с чашкой. Предчувствуя недоброе, в мешке забеспокоился петух. Когда небо окрасилось в алые цвета заката, и на востоке показалась луна, а костер прогорел, я разворошил раскаленные угли по всей очищенной площадке и шагнул к пню.

— Первым разом, добрым часом пойду из избы дверьми, из ворот воротами, в чистое поле под восточную сторону, под восточной стороной, есть окиян синее море, на том на окиян на синем море лежит бел алатырь камень, на том бел алатырь камне стоит дуб мокрецкий, у того дуба мокрецкого сидят старцы древние; я приду в чистот, поклонюсь и помолюсь: о батюшки старцы обставьте круг тын железный, вереи булатны на сто двадцать верст, оком не окинуть, глазом не увидеть; пропущайте огненную реку!..

Петух высунул голову из мешка, пребольно клюнул в руку и издал истошный вопль. В воздухе свистнул топор, и крик оборвался. На рассохшееся дерево и землю плеснула кровь, и роща будто вздохнула, зашелестев листвой в набежавшем ветре. Я подставил чашу под бьющую алую струю, удерживая дергающуюся тушку. Потом вынул её из мешка и положил на пень — пусть от священного древа остался лишь он, но дележку никто не отменял. С каждой минутой становилось всё темнее, а угли разгорались всё ярче. Дубовая роща шепталась, в сгущающихся сумерках мелькали неясные тени, будто прежние хозяева этих мест пришли посмотреть на того, кто впервые за многие годы окропил священные корни жертвенной кровью.

А меня несло — в руках исходила паром чаша, а ноги неспешно двигались вокруг кострища. В лицо пыхнуло жаром, взметнулись искры, зашипела петушиная кровь, наполняя воздух горелым — ноги сами занесли меня в середину пылающего круга и развернули лицом к пню с обескровленной жертвой, на которую уже налетела местная живность в виде муравьев, жуков и прочих.

— …Отговариваю я от колдуна, от ведуна, от колдуньи, от ведуньи, от чернова, от черемнова, от двоеженова, от троеженова, от двоезубов, от троезубова, от трубинова, от окошечнаго, от сеннова, от девки пустоволоски, от бабы, от самокрутки, от всякого злого находа человека. Может ли злой лихой человек заговорить громче громову стрелу, огненную молнию, может ли испортить, изурочить мертвого?..

Я наклонил чашу, выплескивая остатки на шипящие угли. С каждой секундой жар в ногах становился всё злее, больнее. По лицу потекли слезы, но я не останавливался, да и не смог бы при всем желании.

— Не может злой лихой человек колдун, колдунища, не может гром, громову стрелу и огненную молнию, не может испортить, изурочить, мертвого; брал бы злой, лихой человек колдун, колдуница, своими белыми руками свой булатный нож, резал бы он свое белое тело своими белыми руками, грыз бы он свое белое тело своими белыми зубами; уста мои зубы, замок — язык.

Я кое-как вышел из круга и ступил на влажную холодную землю. Прикосновение к ней стало мучительным, я еле сдержал крик, со стоном упав на колени. Ожоги будут заживать долго. Моя мать тоже так заговаривала отца, когда провожала его в Чечню. Она несколько недель практически не могла ходить и лечила ступни только подорожником и водой. Но отец единственный из своего отряда выжил и вернулся к нам.

Я достал из сумки заранее приготовленный подорожник и, морщась и всхлипывая, перебинтовал ноги. Не представляю, как буду ходить следующие месяцы.

При взгляде на потухающие угли у меня открылся рот — пепел, которым нужно было натереть тело заговоренного, сиял кроваво-красным цветом. Ну что ж, видимо, раз в этом мире магии больше, то и эффект соответствующий.

Кое-как передвигаясь на коленях по поляне, я собрал пепел в банку, убрал все, что осталось от ритуала, кроме тушки, и призвал волка. Призрачный зверь, появившись на поляне, настороженно повел носом и медленно обошел круг. В следующий миг я не поверил своим глазам — волк в наглую схарчил птичью тушку, отфыркиваясь от перьев и жучков.

Как?!

На пне остались лишь пятна крови и несколько перьев, да отлетевшая в сторону голова валялась в корнях. Серый шагнул ко мне, довольно повиливая хвостом и подставляя бок.

— Ты! Наглая скотина! Это было подношение священному месту, а ты его сожрал. Как тебе не стыдно? — сквозь нервный смех и слезы спросил я.

Волк только склонил голову набок и высунул язык, показывая довольство. Пушистая голова боднула меня в плечо, и я с удивлением понял, что она вполне осязаемая. Материальность призрачного существа поразила меня, казалось бы, столько уже чудес видел, но некоторые кажутся мне непостижимыми.

Я, кряхтя и охая от боли, забрался на спину Серого. Тот встряхнулся, словно привыкая к наезднику, покрутился на месте и рванул на юг. Чтобы не упасть, пришлось вцепиться в его шею, сжать бока бедрами.

Мы неслись, всё набирая и набирая скорость. Деревья и холмы сливались в сплошную полосу, редкие поселения мелькали на какое-то мгновение и пропадали вдали. Реальность была странно выцветшей, почти беззвучной, и сквозь неё я как никогда четко видел другой мир. Я видел, как немного в стороне параллельно нам пронеслась призрачная охота. Стрелы летели мимо меня. Мне казалось, что можно выхватить их из воздуха. Рука, будто зачарованная, потянулась навстречу, чтобы коснуться, но Серый предупреждающе рыкнул, и я опомнился. Еще секунда — и нас настиг бы полный острозубый песец. Кончики пальцев все еще ощущали леденящий холод волшебной стрелы.

Мы путешествовали по Грани, не принадлежа ни одному из миров целиком. У меня всё сильнее кружилась голова, и я еще сильнее вцепился в своего волка, прижимаясь к нему всем телом.

Запомнилась мне эпичная битва между шотландскими кланами: пара сотен мужчин в килтах дрались друг с другом, с энтузиазмом махая мечами, рубя ими друг друга и не причиняя этим никакого вреда.

В какой-то момент мы оказались окружены толпой всадников. Совсем недолго мы сопровождали странную процессию, где мой волк был не самым оригинальным скакуном. Особенно мне запомнился один мужчина верхом на крылатой лошади с шипами на холке и его внимательный насмешливый взгляд. На его груди висел большой круглый медальон с необычным оттиском.

Наше путешествие заняло меньше получаса. Серый оставил меня в запретном лесу, сквозь деревья виднелись башни Хогвартса. Я со стоном сполз со спины волка, сделал шаг и растянулся на земле.

О, боги, как мама это выдерживала? Серый, поскуливая, вылизывал мне ухо и тыкался холодным носом в шею.

— Я встаю, встаю, — пробормотал я, пытаясь зацепиться за его шерсть, но та просачивалась сквозь мои пальцы. Блин, вот облом! Это типа демо-версия закончилась, для полноценного использования всех возможностей приобретите полную версию продукта — принесите новую жертву?!

Я сплюнул от злости. В конце концов, цепляясь за кусты, мне удалось доползти до ближайшего дерева, и, держась за ствол, приподняться. Ничего, Алексей Маресьев вообще по зимнему лесу полз хрен знает сколько времени и ничего, выжил, даже потом снова летал и танцевал… На протезах, правда, но сам факт! А тут всего каких-то триста метров.

И я пополз сначала на коленях, а потом, не выдержав боли, на животе. Волк бежал рядом, ободряя. Я только молился всем богам, чтобы не потревожить какую-нибудь змею или иную пакость, потому как змееустость среди моих талантов не значилась.

Серый периодически забегал вперед и рычал, расчищая путь. В темноте он светился жемчужным светом, совсем как Патронус. И тут до меня доперло.

— Серый, иди сюда.

Привалившись к дереву, я подтянулся на руках, устраиваясь поудобнее. Волк наклонился ко мне, тревожно заглядывая в глаза.

— Позови Северуса Снейпа, найди его. Приведи его ко мне. Я буду здесь.

Сил оставалось очень мало, и дико хотелось спать. Надеюсь, что Северус успеет прежде, чем я отключусь. Зверь кивнул и исчез. Я утомленно откинул голову на ствол дерева.

— Жалкое зрелище, но твоя жертвенность впечатляет, — раздался глубокий зычный голос с крайне ехидными интонациями.

Я дернулся и распахнул глаза, заполошно оглядываясь. Немного слева от меня, прислонясь к дереву, стоял мужчина лет тридцати на вид, и в первое мгновение я испугался, что увидел призрак Северуса. Но через секунду до меня дошло, что они просто очень похожи. Такая же стать, рост, черты лица, кроме носа, и, пожалуй, руки были грубее и шире. Поза так же была чисто снейповской.

— Кто ты? — спросил я, облизнув пересохшие губы. — Ты родственник Северуса?

— О! Ты называешь его по имени?

— Только когда он не слышит, — слабо улыбнулся я.

Мужчина хохотнул и сделал шаг ко мне.

— Я его дед, ты угадал. Ты заинтересовал одного из наших, и мне тоже стало любопытно. Он того стоит?

— Он стоит гораздо большего.

Мужчина хмыкнул.

— Это он-то? Мальчик, а ты знаешь, что он предатель? Он предал самое светлое чувство, что испытывал. Затем предал своего сюзерена ради призрака, тени этого чувства, а в конечном счете женщины, которая его презирала. Ты думаешь, что она когда-то испытывала хоть каплю благодарности? Ни хрена подобного! Да она до сих пор ее не испытывает. Этот недостойный просрал все возможности, которые мы ему подкидывали. На что он тратит свой талант? На малолетних сопливых идиотов. Правда, в последние годы ситуация немного изменилась, но это не искупляет его прежних поступков. Он фактически раб двух господ. Один из которых разорвал свою душу, а второй ведет наш мир в бездну. Дракклов идеалист!

— Я знаю, — я неприязненно смотрел на призрака, не понимая, чего он от меня добивается этими словами.

— И все равно продолжаешь тратить свою силу и время на помощь этому ублюдку. На что ты надеешься, сопляк?

Мужчина смотрел на меня презрительно, с легким любопытством.

— Не твое дело! — я начал злиться. — Ты всего лишь душа, ожидающая перерождения. И только я могу сделать так, что ты переродишься в теле с нужной кровью, так что повежливее, деду-у-уля, — издевательски протянул я. Этот чертов призрак бесил меня до невозможности. Видимо, это семейная черта Принцев.

— Хм, у щенка есть зубки? — дед осклабился, ничуть не обидевшись на тон.

— У щенка есть не только зубки, но еще и волк, и стая, — прищурившись, сказал я. — И раз уж Северус вас так не устраивает, я приму его в свою. Вы от него больше ничего не получите. Слышите?! Ни крови, ни магии, ни памяти! А о продолжении своего рода по его линии можете вообще забыть, — выплюнул я.

— Стой! Он последний прямой потомок Принцев. Ты не можешь…

— Еще как могу! — отрезал я, угрожающе щурясь. — Ничего, продолжитесь через кого-то другого. Через троюродных или еще более дальних родственников.

— Дерзкий щенок! Ты не посмеешь, — прошипел мужчина.

— Я этого не сделаю, если вы его защитите. А то сразу вон как заговорили. «Последний прямой потомо-ок», — ерничая, передразнил я. — Ну, так защитите его, вашего последнего драгоценного потомка, чтобы он дал вам продолжение и память. Он ведь вами гордится. Помнит, совершает все положенные ритуалы, а вы… — я сплюнул.

— Хорошо, — помедлив, согласился Принц. — Мы согласны. Последний из рода — Северус Тобиас Снейп — получит нашу защиту, когда придет время, — и не прощаясь, он исчез.

Спор с этим невозможным призраком лишил меня остатков сил. Я прикрыл глаза и услышал шум и треск веток.

— Волхов, мать твою, опять взялся за самоубийственные выходки?!

Волк подскочил ко мне, мазнул своим призрачным языком мне по щеке и исчез, а меня тряхнуло током от диагностических чар, и из тьмы и ветвей выплыло злое лицо Северуса.

— Где твоя ящерица?

Я непослушными руками полез в карман. Северус оказался быстрее и сам накинул на меня цепочку. Затем его руки осторожно размотали повязку на ноге и отогнули подорожник. Я застонал.

— Блять! — выругался Снейп и подхватил меня на руки. — Во что ты вляпался?!

— Меня нельзя к Помфри, — прохрипел я. — Она не поможет. Ничего не поможет.

— Не дергайся, это просто шок.

— Северус, ты не понимаешь, это жертва… часть обряда…

— Ты жертва по жизни, — ядовито выплюнул Снейп. — То одно, то другое. Без самоистязания жить не можешь. Скажи честно, ты мазохист?

— Нет. Просто извращенец. Отнеси меня к себе. У меня для тебя подарок, — прошептал я, слушая, как быстро колотится сердце в его груди, и устало вздохнул.

 

Глава 50. Ясность и прозрение

Оказавшись в своих покоях, Северус сгрузил меня на диван, вызвал домовика, велев принести холодной воды, и быстро доставал из шкафов какие-то пузырьки. Все это проходило практически мимо меня, боль не давала сосредоточиться, усиливаясь с каждой секундой.

— Да не получится, — судорожно вздохнул я, слабо отпихивая фиал в сторону. — Это ритуальные раны, они должны сами зажить.

— Ты!.. Ожоги второй степени, если не третьей, — руки у Северуса дрожали, он шипел змеей, ругаясь на меня. — Пей давай, пока я силком не влил.

— Ты не понимаешь, — я покорно проглотил зелье, подсунутое мне под самый нос. — Эти раны нанесены добровольно, боль от них является частью платы.

С хлопком появился домовик с прозрачной емкостью с водой. Эльф жалобно хлопал глазами и сочувственно что-то лепетал. Он поставил тару на пол у дивана, и Северус ловко облил мои ступни из большого флакона, отчего всю грязь с них смыло. Действие зелья было похоже на перекись водорода. С шипением на пол падали хлопья потемневшей пены.

Затем он усадил меня поудобнее и сунул ноги прямо в миску с водой. Блаженная прохлада прокатилась по измученным конечностям. Я с наслаждением вздохнул, боль утихала.

— Я это уже слышал и прекрасно тебя понял, но это не значит, что я не попытаюсь тебя вылечить. Ты как целитель должен понимать, что ближайшие месяцы не сможешь двигаться, а без лечения можешь умереть. Инфекция и сепсис — эти слова тебе знакомы? — ядовито шипел Снейп, смешивая несколько мазей в одной банке и раскладывая перевязочный материал. — Раз чары не действуют, будем лечиться мазями. Ритуальная магия не должна реагировать на действие трав и маггловской химии.

— Это подождет, сейчас важнее завершить ритуал, — я полез в сумку и вручил Снейпу банку со светящимся алым пеплом. — Натри все тело.

— Что это? — Северус подозрительно рассматривал неярко переливающуюся субстанцию.

— Это твоя защита от темного колдовства, укусов всяких тварей, подчиняющих зелий, от болезней, в общем, всего, что может навредить тебе, — помолчав, я закончил. — Убить тебя.

— И ради этого… — Снейп с неверием рассматривал меня, словно диковинный ингредиент, словно видел впервые в жизни.

— Я поклялся, что сделаю всё, чтобы ты выжил — я делаю! — злобно рявкнул я. — До полуночи ты должен весь натереться этой золой. Пожалуйста, не обесценивай мою помощь, не отказывайся и сделай, как я прошу, пока время не вышло, — я умоляюще смотрел на Северуса. — Иначе это все, — взмах рукой на ноги, — было зря. Ну, что ты смотришь?! Времени остается все меньше.

Снейп недовольно поджал губы, но взял банку. В глазах читалась жажда моей крови.

— Жертвенный агнец, — выплюнул он и, в сердцах хлопнув дверью, скрылся в своих покоях. — Я с тобой поседею, Волхов!

Он вернулся минут через пятнадцать и недовольно уставился на меня. Его кожа приобрела красный цвет, да еще и слегка светилась в темноте, волосы свисали сосульками, на кое-как запахнутой мантии светились кроваво-алые пятна, отчего Северус напоминал инфернальную тварь или… Я зажал рот рукой, еле сдерживая нервный смех. На ум пришел призрак из фильма «Багровый пик».

— И долго мне таким ходить? — саркастично спросил декан, мрачно разглядывая меня. Глаза ярко выделялись на красном лице.

— Чуть меньше часа. Спину тоже натер? Помощь не нужна?

Декан отрицательно помотал головой, поплотнее запахнул перепачканную мантию и пошел ко мне. Носки на камнях оставляли красные следы, зрелище было не для слабонервных.

— Ну что ж… А теперь объясни мне, поганец, что это все значит? Что за ритуал? На кой черт ты решил его провести и самое главное — чем ты расплачивался?

— Ты сам хотел гарантий с моей стороны, — напомнил я. — Ты их получил. Обряд семейный, очень эффективный. Защита будет работать до пятнадцатого июня девяносто восьмого. Больше, к сожалению, черный петух дать не может. Прости, с конем я бы задолбался.

— Значит, черный петух… — в голосе Снейпа послышалось облегчение. — И твои ноги.

Северус рассматривал меня со странным выражением на лице. Сияние красного пепла медленно гасло, выцветало, уходило под кожу.

— Значит, человеческое жертвоприношение не обязательно?

— Северус, — укоризненно посмотрел я на него. — Ты за кого меня принимаешь?

— От тебя можно ждать всего, Вадим, — устало сказал он. — Ты как стихийное бедствие — непредсказуем, неудержим и буен. Устроить бурю над графством, воскресить мертвеца, вскрыть вены, провести ритуал, за который положен Поцелуй дементора… Ты точно уверен, что тебя не найдут? Что Министерство не отследит такой всплеск?

— Не должны, там рядом скотобойня. Не волнуйся, я быстро убрался оттуда.

— Посмотрим.

Северус только вздохнул, глядя, как рука приобретает свой обычный цвет. Он сел рядом со мной на диван, ловко подцепил лодыжки и потянул к себе. Я потерял равновесие и с приглушенным писком упал на бок.

— Готовься передвигаться ближайшие месяцы на коляске, умник. Я попрошу Флитвика помочь в наложении чар, а то лестницы ты не осилишь. У тебя есть адекватное объяснение твоим ожогам? — Северус с беспокойством смотрел в мое лицо, осторожно смазывая ступни прохладной резко пахнущей мазью. Я перевернулся на спину, подкладывая подушку под голову и устраиваясь поудобнее.

— Есть, — я кивнул, жмурясь и краснея. Осторожные поглаживания были так приятны, что если бы не боль, я бы мурлыкал. — Скажу, что эксперимент пошел не по плану и котел взорвался. Варево растеклось и растворило обувь. А ты героически спас меня от более сильных повреждений. От падения в эту бурду, например.

Снейп кивнул, неодобрительно косясь на мою довольную физиономию.

— А ты понимаешь, что как ученик Мастера, не должен делать такие глупые ошибки? Только страстью к экспериментам это и можно объяснить.

Я только молча пожал плечами и прикрыл глаза. Недовольное лицо декана резко контрастировало с аккуратными, даже бережными, прикосновениями, и вверх по ногам до самого копчика вместе с ноющей болью текло чистое бесстыжее удовольствие.

* * *

Проснулся я в Больничном крыле и с досадой понял, что Снейп меня все-таки отнес в вотчину мадам Помфри. Увидев, что я проснулся, эта настырная женщина тут же начала причитать и ругаться на меня.

— Вадим, какие эксперименты?! — накинулась на меня колдомедик. — Неделя до испытания, как ты собираешься выполнять обязательства по контракту? О чем ты думал, глупый мальчишка?

Я только скорбно кивал, не поднимая взгляда от одеяла.

— Что ты туда намешал? Магией ничего не получается! Какого драккла ты вздумал?.. — она задохнулась от эмоций и продолжила меня отчитывать. — Северус притащил какой-то маггловской дряни, с которой ты будешь лечиться как минимум месяца полтора! Я очень разочарована в тебе. Две недели как вышел отсюда и снова!.. Что за ненормальная тяга к саморазрушению?

Я пожал плечами, скорбно глядя в раскрасневшееся лицо колдомедика, и заверил, что такое больше не повторится. Мадам Помфри недовольно поджала губы, но, взяв себя в руки, тему закрыла.

— Тебя хотели навестить друзья. Ты готов пообщаться с посетителями?

— Да, мадам Помфри.

— Хорошо, я дам им знать, а пока позавтракай. Зелье стоит на тумбочке, выпей после еды.

— Что это? — спросил я, рассматривая незнакомую жидкость во флаконе. — Се… Декан сказал, что зелья не подействуют.

— Это избавит тебя от токсичных соединений в организме, — коротко ответила мадам Помфри и плюхнула поднос с завтраком мне на колени. — Ешь. Приятного аппетита.

— Спасибо, — я с тоской взглянул на ненавистную овсянку и потянулся за тостом.

Через полчаса меня навестили гриффиндорцы. Гермиона жалобно причитала, всем видом выражая сочувствие, гладила меня по голове, не стесняясь мальчишек. А напоследок чмокнула в губы. Поттер недовольно и холодно рассматривал меня в упор, явно не одобряя мои эксперименты и обвиняя в случившемся Снейпа. Уизли только кивнул в приветствии, с завистью наблюдая за мной и Гермионой. На прощание тоже кивнул, так и не сказав за все посещение ни слова.

Следом пришли слизеринцы. Драко и Тео принесли мне сладостей. Это было приятно, только радость от эндорфинов подпортили насмешки от них. Опять то же самое: «Техника безопасности… где были твои мозги? Наверное, Снейп их законсервировал…», бла-бла-бла. Ничего нового. Я только мученически вздыхал и жевал шоколадку, хихикая в особенно заковыристых местах.

Остальное время я плел амулеты из бисера. Надо было отдариться Пьюси, и я остановил свой выбор на шикарном корабле из бисерных цветов, заговоренном на легкий путь в жизни, чтобы помогал выплывать из всех жизненных невзгод.

А после обеда меня навестила Лавгуд с просьбой проверить ее. Дозрела-таки.

— Привет, Вадим. Как ты? — рейвенкловка присела на край рядом стоящей кровати и расправила свою мантию.

— Нормально, — я дернул плечом. — Жить буду.

— Я хотела спросить, — она несмело подняла на меня глаза. — Ты говорил, что я могу к тебе обратиться. Предложение еще в силе?

— Конечно, говори.

— Я думаю, что со мной и правда что-то не так. Я написала своему другу, и он… подтвердил, что некоторые мои реакции, ммм… Не совсем типичны. А папа не очень хотел об этом говорить, но все-таки согласился. Он сказал, это у меня от мамы.

Я поднял брови, заинтересовавшись.

— Давай проверим, — я протянул руку и коснулся ее головы.

Сквозь амулет чувствовалось не очень хорошо, но я точно понял, что в ней было какое-то то ли проклятье, то ли выверт родомагии. Хорошо бы продиагностировать ее в подземельях еще раз, но это позже. Какая-то неправильность мышления все же присутствовала, а вот откуда взялись корни этого, можно выяснить позже.

— Пожалуй, что-то более серьезное делать я не рискну, — она в страхе вскинулась, с тревогой глядя на меня. — Дай-ка мне мою сумку, видишь, на стуле лежит?

Я указал рукой и Лавгуд протянула мне почтальонку. Я покопался в ней и после короткого раздумья достал деревянный кулон с вырезанной на нем звездой Лады.

— Возьми в руки, — приказал я.

Девчонка послушно сжала самодельный оберег и прикрыла глаза.

— Что-то чувствуешь? — спросил я, с интересом наблюдая за ее реакцией.

— Да, немного, — помедлив ответила она. — Но я не могу точно сказать, что со мной не так. Я просто почувствовала это. Мысли стали яснее, но диссонанс все равно есть. Понимаешь, о чем я?.. Наверное, нет, — она слабо улыбнулась. — Я сама толком не понимаю.

Она задумчиво рассматривала резной оберег.

— Давай обратно, — я требовательно протянул руку.

Я спрятал фигурку между ладоней, шепча заговор. А потом вернул ей, заставив сжать звезду Лады и положив сверху свои руки.

Лавгуд глубоко вздохнула и открыла серебристые глаза. Обычно слегка расфокусированный взгляд прояснился, зрачок стремительно сузился, и она взглянула прямо мне в глаза.

— Волхов, а ведь ты попаданец, — вдруг сказала она.

От неожиданности я шарахнулся в сторону и упал бы, если бы она не перехватила мою руку.

— Твою мать! — воскликнул я, машинально переходя на русский.

Она кивнула. Я таращился на нее в полном обалдении, и до меня постепенно доходило:

— Мать твою, Лавгуд! То-то я думаю, почему никаких мозгошмыгов и нарглов ты не поминаешь при каждом удобном случае… Я-то думал, что это авторское преувеличение, а оно вон оно что… Тоже, да? — я с надеждой смотрел на ее лицо, которое почему-то не выражало никаких особенных эмоций.

— Да, а как ты попал сюда? — с непрошибаемым спокойствием спросила она.

— Умер я там, — я покосился на ее руки. Похоже, звезда Лады слишком повлияла на ее разум и отключила эмоции. Переборщил с воздействием или оберег ей просто не подходит? Надо ее все-таки по-человечески посмотреть, без артефакта. Явно проблемы в мозгах, причем, по ходу, генетические. — А ты как сюда попала?

— Я тоже умерла — разбилась в аварии — а в следующий момент очнулась в теле пятилетней Луны.

— А моему телу было восемь, — признался я. — Мне поначалу казалось, что я в коме лежу.

— Сколько тебе было там? Мне — двадцать шесть, и я впервые ехала в отпуск.

— Обидно, наверное, было, — сочувственно протянул я. — А я чуть-чуть не дожил до двадцать шестого дня рождения.

— Интересно, это что-то означает — наш возраст? — она спокойно рассматривала мое лицо, в глазах светился холодный разум, который анализировал каждое мое слово, интонацию, выражение и жест.

— Эээ… Я не знаю, — сказал я и выдрал амулет из ее руки, он явно ей не подходил.

Но выражение ее лица не поменялось. Я с интересом следил за ней. Интересный эффект. Что ж, подождем. Обычно такого воздействия надолго не хватает.

— Да, ты прав, мало информации, чтобы делать выводы, — по ее лицу мелькнула тень.

— Как самочувствие? — спросил я с интересом.

— Все в порядке, — она кивнула. — Ты знал эту историю там? Ну, про Гарри Поттера?

— Знал, можно сказать, фанател одно время, — я улыбнулся, ностальгируя. — Даже кучу фанфиков прочел. А ты?

— Я читала три книги и смотрела фильмы, но не очень внимательно.

— Фильмы — фигня, — отмахнулся я. — Там столько сюжетных веток не раскрыто, что просто пиздец! Четвертый фильм — отстой, а шестой вообще сделан в каком-то странном стиле и цвет там убитый. Оператор — говно. И Малфой там какой-то… Нераскрытый, в общем.

— Ясно, — Лавгуд начала проявлять эмоции. На лице у нее стало проступать обескураженное выражение. — Я… — она схватилась за виски, сморщившись. По ходу, она начала приходить в себя.

— Отпустило, да? — ага, отключаются эмоции, зато разум проясняется. Оберег исправляет косяки и недочеты. И сейчас я наблюдал фактически то, что должно быть в идеале. Видимо, цель многовековой селекции была в том, чтобы получить очень умных и о-очень спокойных созданий. Я хмыкнул. Да уж, свезло так свезло.

— Да, что это со мной было? — она растерянно и смущенно смотрела на меня.

— Это был, так сказать, образец. Идеальная версия тебя. Я не знаю, что сбилось: может, твое попадание повлияло… Хотя… канонная Лавгуд тоже со сдвигом была… Так что получается, что это генетическое отклонение? — пробормотал я. — Нужно тебя еще разок проверить без моего щита, — я нервно дернул за цепочку. — А потом можно будет делать выводы.

— Подожди, если ты меня вылечишь, я стану такой… ледышкой? Я не уверена, что хочу быть идеальной версией себя… — растерянно ответила Лавгуд.

— Расслабься, Лавгуд. Найдем мы твою гармонию и закрепим в генах так, что и у твоих детей будет так. Ты что, не знаешь, в чем соль в историях про истинных целителей? — Лавгуд покачала головой. — Например, мадам Помфри уменьшила Гермионе зубы, но у ее детей зубы будут такие, какие были у Гермионы до уменьшения. А вообще, как гены сложатся. А ты пока подумай, чем мне будешь платить?

— Я не знаю… В прошлой жизни, у меня было образование психолога, я даже какое-то время успела поработать. Вроде у меня неплохо получалось… — Лавгуд застыла с приоткрытым ртом и сбилась на дикий акцент.

— Предлагаешь себя в качестве моей жилетки? Только под клятву, дорогая, — я усмехнулся.

— Не вопрос. Ты только не обижайся, но мне кажется, что тебе это нужно. По крайней мере, не повредит, — девчонка явно чувствовала себя не в своей тарелке, говоря мне это, и избегала смотреть в глаза.

— Хм, возможно, — задумчиво протянул я, прищурившись, рассматривая Лавгуд. — Я об этом никогда не задумывался.

— Ну, попробовать нам никто не мешает. Если что, буду придумывать другой вариант, — она немного помолчала, а затем осторожно взглянула на меня. — Можно задать вопрос?

— Ну, рискни.

— Ты же пробовал что-то менять? Я была уверена, что да, но почему так решила, уже не смогу сказать. Странное ощущение… твердая уверенность, а повторить эту логическую цепочку не могу, — Лавгуд задумчиво рассматривала картину на стене, потом перевела взгляд на шелестящий фикус. — Я хочу вернуть это ощущение кристальной ясности сознания, но тогда у меня совсем отсутствовали эмоции. Чем-то похоже на Империус…

— Да, я пробовал, у меня даже получалось, но не всегда так, как хотелось. А ты?

— Нет, я боюсь, потому что не могу просчитать последствия, да и не так хорошо знаю эту историю, чтобы вообще решиться на изменения. Хотя наверняка какие-то мои поступки что-то изменили просто по теории вероятности, но что именно… затрудняюсь сказать.

Мы задумчиво молчали, а я раздумывал, не она ли тот случайный фактор, который помог Диггори умереть уже на втором испытании, а Флер вырвать победу?

— Скажи, а ты знаешь французский? Случаем, не общалась с Флер Делакур?

— Да на оба вопроса, а что?

— Случаем, она не расспрашивала тебя, что водится в Черном озере?

— Я не помню, возможно…

— Ладно, — подвел итог я. — Тебе пора, договорим в другой раз. С чувством, с толком, с расстановкой, — я насмешливо улыбнулся. — Как выйду отсюда — дам тебе знать, подойдешь к гостиной Слизерина. Я тебя осмотрю нормально, а ты вправишь мне мозг, побудешь моей совестью и жилеткой. Готовься, Лавгуд.

— Пока, — она встала, одернув мантию. — Поправляйся.

— Пока-пока, — я помахал рукой вслед уходящей Лавгуд и крикнул. — Кстати, с амулетом ты говорила совсем без акцента. Прикол, да?

Лавгуд, не оборачиваясь, дернула плечом, и я наконец-то остался один.

* * *

«Мой дорогой Макс!

С любовью, твоя Кристина.»

Надеюсь, у тебя все хорошо? Насчет экзаменов не переживай, ты всегда был умен. Правда, всегда ленился заучивать наизусть и выезжал ты за счет хорошо подвешенного языка и сообразительности. Ну и обаяния, чего уж там. Оценки у тебя всегда были хорошие.

Наша соседка миссис Хорнби передает тебе привет. Наверняка ты не помнишь ее, но уж запах ее пирога с патокой вспомнишь, как только почувствуешь. Макс, за этот пирог ты был готов пойти на все, что угодно. Однажды маленький ты стащил пирог у нее с подоконника. Как мне было стыдно, ведь это я недоглядела за тобой, заболтавшись по телефону с подругой. Представь, Макс, у нее сохранились детские фотографии нашей бабушки, а также на них есть ее мама — наша прабабка — Хоуп Колинз. Второе имя твоя мама получила в честь нее. Я поспрашивала миссис Хорнби о нашей семье. Эта старушенция знает столько сплетен! Просто бесценный источник информации! Ах, Максвелл, в силу малых лет ты вряд ли оценишь память этой старушки, но поверь, я буду счастлива в ее годы иметь такую же цепкую память.

Так вот, прабабка переехала в Глазго после какой-то темной истории и поселилась на рабочей окраине рядом с семьей миссис Хорнби, тогда ее, правда, звали Дейзи Маклинн. Этот милый „цветочек“ — первая сплетница в нашем квартале. Она знает все и обо всех, несмотря на то, что редко выходит из дома. Потрясающая старушка.

Ох, милый, прости. Опять отвлеклась. Мне так хочется поболтать с тобой. Я очень скучаю и с нетерпением жду встречи.

Так вот, приехав в Глазго, через пару месяцев Хоуп спешно вышла замуж, а еще через семь месяцев родила нашу бабку Софию. Я знаю, что она больше никогда не возвращалась к родителям и не общалась с ними. Миссис Хорнби говорит, что она была сильно обижена на них. Такие страсти, оказывается, кипели в нашей семье! Бабушка София, как ты сам знаешь, родила двух дочерей, мою маму, Гленду, и твою — Джейн. Кстати, ты носишь фамилию своего деда, мужа бабушки Софии. Если тебе так важно, девичья фамилия Хоуп была Брайс. Вроде бы у нее были кузены. Возможно, у нас остались родственники. Летом можем съездить и разузнать или наймем детектива. Как захочешь. Раз это так важно для тебя. А вообще я не очень понимаю твою зацикленность, но если ты говоришь, что у вас на факультете это ценится, то будь по-твоему.

Единственное — я не смогла ничего найти по твоему родному отцу. В бумагах твоей матери про это не сказано ни слова. Ни записки, ни письма, абсолютно ничего. Только в дневнике есть странность: несколько страниц пропущены, будто она оставила их для чего-то, но забыла записать. Судя по датам, этот период как раз приходится на время твоего зачатия, прости мне такие подробности, которые, я считаю, рано говорить таким детям как ты, но ты сам просил. Так что не смей плеваться!

Ох, Макс, совсем забыла тебе сказать: я в новых туфлях попала под дождь и сломала ногу. Мне надоело ходить в гипсе, и я даже не знаю, что делать с работой. Не мог бы ты купить мне какое-нибудь волшебное зелье или, может быть, узнать адрес больницы Святого Мунго? Или через старшекурсников достать лекарство. Сил нет терпеть. Бездействие меня убивает, и я даже начала поправляться. Питаю надежду, что волшебство быстро поставит меня на ноги.

В остальном все по-старому. Напиши мне, если тебе еще что-то понадобится.

P.S. Высылаю тебе фотографии. Если ничего не случится, то пришли письмо, как и договаривались, на следующей неделе.

Максвелл улыбнулся и вытряхнул из конверта несколько старых фотографий. Макс без особого интереса глянул на семейное фото Стюартов, на молодую Джейн в школьной форме. София тоже была темноволосой и темноглазой, но ничего общего с бабулей из снов не имела. Но ее лицо было очень знакомым, а вот Джейн и Макс унаследовали от неё лишь густые темные волосы и, пожалуй, форму лица. Ни Хоуп, ни София, ни Джейн, ни Гленда совершенно не были похожи.

Макса заинтересовали самые старые фотографии. На обороте одной была надпись: «Хоуп и София, Мэри и Дейзи, 1936 год». На другой на фоне небольшой церквушки и цветущих холмов были сняты трое подростков: двое юношей и девушка. Надпись на обороте гласила: «Хоуп, Фрэнк и Мартин, лето, 1931 год.» Макс задумчиво отложил ее в сторону и стал рассматривать церковь на фото Хоуп с кузенами. Значит, Брайс. Вид ему был знаком, приметная церковь. Где-то он ее уже видел. У самого края фотографии виднелось поместье, вдалеке. За церковью начиналось кладбище. Он наложил чары линзы, увеличив изображение, и прочел на табличке «Кладбище Хэнглтон».

Максвелл снова вгляделся в лицо Софии, и его бросило в жар, когда он понял, кого она ему напоминает. Она очень походила на Меропу Гонт, если бы у той не было косоглазия.

 

Глава 51. Аластор?

— Кристина прислала мне письмо. Оказывается, я свой собственный родственник по материнской линии. Представляешь, Барти? — Максвелл запрыгнул на парту и устроился поудобнее, болтая ногами в воздухе.

Барти в облике Муди прохромал ближе к Максу и остановился, пристально вглядываясь в безмятежное лицо мальчика.

— Да, пожалуй, могу представить. Что-то в чертах лица… Но от Криса вы все же взяли больше, мой лорд.

Стюарт заливисто расхохотался и лукаво взглянул на Барти.

— Кто бы мог подумать? Как иногда причудливо переплетаются судьбы! В итоге самую полезную вещь для меня сделал бастард Селвинов, который даже не входил в Ближний Круг. Забавно.

Муди ничего не ответил на это, оставаясь бесстрастным.

— Кстати, — Максвелл спрыгнул с парты и прошелся по классу. — Напомни мне, как костерост действует на сквибов?

— Лишь немного медленнее, чем на магов. Мой лорд?..

— Кристина сломала ногу, мне нужно, чтобы ты помог ей. И желательно побыстрее. С ее неуемным характером с нее станется самой отправиться искать Мунго и по пути попасть под машину. Как только Поттер отправится на кладбище, убери все следы (с этим я тебе помогу) и аппарируй ко мне домой. Координаты я тебе дам, как и письмо к Кристине. Оставайся с ней до тех пор, пока я не попрошу иного. Сейчас это самое безопасное место для тебя.

— Как скажете, — Барти неловко склонился и, прохромав обратно за стол, рухнул в кресло. — Позволите мне озвучить свои мысли насчет оригинала этого тела?

Выслушав его, мальчик издал тихий смешок:

— Барти! Как же хорошо, что я нашел первым именно тебя, мой гениальный малыш.

На губах Максвелла играла совершенно недетская, расчетливая улыбка.

* * *

Третье испытание началось после последнего экзамена. Двадцать четвертое июня выдалось ясным.

Директор Дамблдор изучающе рассматривал лабиринт, выросший на месте поля для квиддича. Внутри ворочалось смутное предчувствие, которое директор старательно игнорировал. На душе было муторно. Хотя, казалось бы, что может пойти не так? Проведенный ритуал гарантировал Гарри Поттеру защиту в одной смертельной ситуации. «Жизнь за жизнь», который порекомендовал Северус, был кровавым и черным ритуалом, но крайне действенным. Жертвоприношение Дамблдор провел в одиночку, поэтому пришлось потратить много собственной магии. И Альбуса совсем не интересовал тот, кого притащил Флетчер в качестве жертвы. Ничего не знать о том человеке было проще.

Дамблдор сожалеюще вздохнул, покосившись на Северуса. Жаль, что он так и не согласился на обряд темного братания. Это был бы идеальный вариант. Практически бескровный и дающий всем в этом раскладе то, что они хотят. Правда, Северус оказался несколько… более предвзят в отношении Гарри. А как было бы замечательно: сам Альбус, как проводящий обряд, получил бы влияние на обоих партнеров и небольшой прирост личной силы; Гарри — надежную защиту, гораздо лучше кровной, которую стихийно создала Лили. Чем Северусу не угодил молодой, красивый, богатый муж, да еще в перспективе — наследник двух родов? Конечно, отношения Поттера и Снейпа оставляли желать лучшего, им пришлось бы немного помочь, но ничего сверхсложного, а в результате выходила бы такая красивая комбинация! Взял и уперся, как баран, а в результате из-за его отказа пришлось погубить человека. Альбус глубоко вздохнул.

Дамблдор недовольно поджал губы и перевел взгляд на палатку Чемпионов, где в это время Людо Бэгмэн давал последние наставления участникам, а распорядители, палочками вычерчивая замысловатые вензеля, организовывали чары линзы над лабиринтом для лучшей демонстрации. У палатки колдомедиков суетилась Поппи, Вадим в инвалидной коляске баловался, то приподнимаясь в воздух, то опускаясь на землю. Не самое маневренное приспособление, да и медленное к тому же. Но как оказалось, Волхов панически боялся высоты. Команда спасателей в последний раз тестировали метлы. В случае необходимости быструю доставку целителя обеспечивали именно они.

Дамблдор снова вздохнул, любуясь его золотыми кудрями. Издали он был очень похож на Геллерта.

Как неудачно все вышло с этим экспериментом. Вечно этого мальчишку тянет на безумства в самый неподходящий момент. Такой порывистый, солнечный и отчаянно влюбленный… Альбус был в шоке, осознав, кто является объектом чувств целителя. Именно тогда ему и пришла в голову мысль свести Гарри и Северуса, а Вадима осторожно удалить из их жизни. Стоило смотреть правде в глаза — у Северуса было слишком мало шансов пережить войну, а Гарри… Альбус решил для себя, что сделает все возможное, чтобы отпрыск Поттеров выжил, и смерть Северуса на нем не скажется столь сильно, как на Волхове. Вадима нужно было срочно переключить, перенаправить эту неуемную жажду любви в другую сторону, да хоть на ту же Грейнджер, чтобы он смог пережить потерю. Он был юн, красив, и его ждало прекрасное будущее при любом раскладе. Особенно при умелом руководстве Альбуса. Уже вложенные усилия должны окупиться и в будущем заработать уже в пользу только целителя.

Пожиратель в личине Муди деловито прохаживался перед трибунами, зыркая по сторонам. Постоянная бдительность, да? Дамблдор усмехнулся в бороду. Пускай, уже недолго осталось. Кубок уже занял свое место. Все шло по плану. Том лез прямиком в ловушку.

И вот испытание началось. Зрители затаили дыхание, наблюдая за чемпионами. Вот последний из участников скрылся за стеной из растений, и все перевели взгляд на купол.

Это было зрелищно. Дамблдор довольно улыбнулся. Понятно, почему, несмотря на высокую смертность, Турнир решили возродить. Запрет на проведение этого состязания был введен в тысяча семьсот девяносто втором году и три Министерства бились несколько лет, чтобы возобновить эту традицию. Рано или поздно это бы случилось, все люди во все времена жаждут хлеба и зрелищ.

Дамблдор внимательно следил за Гарри. Мальчишка успешно проходил одно препятствие за другим. Он даже нашел короткий путь через Сфинкса и довольно быстро разгадал загадку. Крам напал на Делакур и девушка потеряла сознание. Победитель выпустил красные искры, и спасатели поспешили подобрать ее. Крам не успел совсем чуть-чуть. Схватив Кубок, Поттер исчез.

Дамблдор подобрался. Минуты текли одна за другой, а победитель все не появлялся. Уже и Крам, и Делакур были доставлены к колдомедикам, уже и судьи, и зрители заволновались, а Гарри все не появлялся.

— Сбой в пог’тале? — предположила сидящая рядом мадам Максим. — А где господин Каг’каг’ов?

Дамблдор оглянулся. Каркарова нигде не было видно, но это сейчас не играло особой роли.

Позади сдавленно застонал Снейп.

— Северус? — спросил директор, оборачиваясь.

— Мне нужно… выйти, — прошипел Снейп, выразительно взглянул на Дамблдора, и тот мгновенно понял — это случилось.

— Позже, Северус, позже, — покачал головой директор, с сочувствием глядя на побелевшего декана слизеринцев.

— Тогда мне нужна Поппи, у меня ужасно разболелась… голова, — Снейп кивнул сидящим рядом волшебникам и направился к палатке колдомедиков.

Дамблдор наблюдал за тем, как его перехватывает Волхов и, хмурясь, негромко что-то спрашивает. Снейп кивнул, что-то коротко бросив в ответ и стряхнув руку мальчишки с предплечья, двинулся к мадам Помфри.

«Уж не из-за него ли Снейп отказался от проведения обряда с Поттером? — всплыла в голове неуместная мысль. — Он догадался или Вадим все-таки набрался смелости и поставил Северуса в известность? Неужели Северус что-то…»

Минуты текли, но Поттера все не было. Зрители начали разбредаться по кучкам и обсуждать произошедшую накладку. Волнение судей все нарастало, организаторы направились вглубь лабиринта и попытались найти профессора Муди. Он последний держал кубок в руках и он же зачаровывал его. Однако поиски организаторов не увенчались успехом. Профессора нигде не было.

— Может быть, стоит поискать его в замке, в его покоях? — предположил директор. — У Муди все же нога, и он довольно сильно выложился, готовя испытания.

— Да-да, мы так и поступим, сразу после того, как вернется наш победитель, — рассеянно ответил один из мужчин, видимо, занятый другими мыслями. Рядом с ним колдовали остальные его коллеги, пытаясь отыскать Поттера.

Дамблдор только вздохнул, он и не надеялся, что пожиратель все еще в замке. К сожалению, скорее всего его старый друг уже мертв, если не что похуже. А пожиратель скрылся, сбросив его личину. Хитрец все рассчитал. Альбусу ничего не оставалось, как ждать удобного момента. Смерть друга не должна была стать напрасной. Ничего, рано или поздно Альбус узнает, кто это был, и заставит ответить за все.

А Гарри вернется. Дамблдор ни секунды не сомневался, что он вернется, Том все еще слаб, защита точно вытащит мальчишку.

И точно в подтверждение этим мыслям раздался громкий хлопок, и на поляну вывалился ошалевший Гарри Поттер с кубком в обнимку.

— Боже мой! Что за вид?! Дамблёдорг’! Мне кажется, или у него была г’анена нога, а не г’ука?

Зрители начали громко аплодировать, Дамблдор вихрем слетел с трибун к мальчику, которого уже успел облапать Вадим, а колдомедики стали грузить на носилки.

— Он вернулся… — глаза гриффиндорца были испуганные. — Профессор Дамблдор, он вернулся! — истерика Гарри набирала обороты.

— Господа, дайте пройти!

— Мадам Помфри, нужно успокоительное, — распоряжался Вадим, крепко удерживая раненую руку друга. — Гарри, успокойся. Всё закончилось. Ты в безопасности.

— Вадим, — директор положил руку целителю на плечо. — Мне нужно поговорить с ним.

Носилки плавно влетели в шатер. Тяжелая ткань опустилась, отсекая звуки.

— Там был Петтигрю, — задыхался Гарри. — Крыса! Предатель! Ненавижу…

— Гарри, расскажи, что случилось? Куда перенес тебя кубок?

Мальчика трясло. Он уже открыл рот, когда Вадим обернулся, стряхивая руку директора с плеча.

— Никаких допросов до тех пор, пока он не успокоится!

— Вадим, это очень срочно. Возродился Волдеморт. Нужно узнать подробности как можно скорее… — голос директора был строгим.

— Вы их узнаете. Позже. Когда Гарри придет в себя, — безапелляционным тоном заявил целитель, перебивая Дамблдора.

Вадим надвинулся на него, заступил ему дорогу, закрывая Поттера собой и не позволяя приблизиться. Альбус отступил, признавая правоту Вадима, но все еще надеясь переубедить его.

— Вадим! Погибнут люди!

— Директор Дамблдор, люди на планете умирают каждую минуту. Мне насрать на ваши разборки темных и светлых! Мне плевать, кто там у вас возродился — Волдеморт, Саурон… да хоть Кощей Бессмертный! Гарри нужно отдохнуть и точка!

Вадим что-то забормотал, взмахивая руками. Носилки осторожно перекатили Гарри на кровать и отлетели в угол.

— Вадим, ты забываешься, — одернул мальчишку директор.

Строгий тон и аура силы не произвели на целителя никакого впечатления. Тот, к немалой досаде Дамблдора, нисколько не трепетал перед авторитетами.

— Нет, директор. Я забочусь о психике вашего драгоценного героя, — ядовито выплюнул Вадим.

— Дим, но мне надо… — Гарри начал вставать, но тут же шлепнулся обратно от толчка в грудь.

— А ты в неадеквате, так что молчи и пей! — буркнул Вадим, ловко вливая зелье в приоткрытые губы.

Поттер обмяк на кровати. Глаза его закрылись. Волхов склонился над раненой ногой, не обращая на Дамблдора никакого внимания. Ему не оставалось ничего иного, как выйти из шатра.

— Сонорус! — Дамблдор прокашлялся. — Уважаемые зрители, судьи и участники турнира, с сожалением должен отметить, что сбой в портале, а также раны нашего героя не позволят ему принять законную награду, а также ваши поздравления. Турнир окончен, учеников и студентов Шармбатона и Дурмстранга прошу пройти в Большой зал — скоро начнется праздничный ужин. Уважаемые зрители, прошу вас пройти на площадку для аппарации либо в Хогсмид, где есть каминная сеть.

Дамблдор цепко огляделся и махнул рукой министру. Фадж колобком подкатился к директору и экспрессивно замахал руками, выражая недовольство организаторами. Дамблдор поморщился и перебил его, проникновенно глядя в глаза:

— Корнелиус, попроси авроров найти профессора Муди, я давно его не видел. Как бы с ним не случилось чего-то непоправимого. Он уже пожилой и больной волшебник, переживший множество проклятий. Может быть, он что-то напутал при установке портала? Окажи любезность.

Фадж поджал губы, смерив Альбуса недовольным взглядом, но подчинился. Трое авроров после постановки задачи быстрым шагом направились в замок. Директор, подумав, направился вслед за ними.

К его безмерному удивлению Аластор Муди нашелся, и главное — где? В собственной постели. Безмятежно храпя, Муди слабо подергивал рукой, будто в поисках палочки. Искусственный глаз лежал на прикроватной тумбочке, а натуральный так и ходил под веком. Разбуженный вторжением авроров, Аластор почти сразу вскинулся и выхватил палочку из-под подушки, направляя ее на вошедших.

— Кто?!.. А, это ты, Альбус… Что случилось? Что ты тут… Где я?! — речь бывшего аврора была слегка невнятна, а голос был хриплым.

— Аластор, друг мой, как звали ту девицу, с которой я застукал тебя в моем классе после занятий на четвертом курсе?

Старый друг нахмурился, смерил взглядом магов и нехотя ответил:

— Не было никакой девицы. Я просто громил класс, и ты снял с меня кучу баллов. А теперь ты скажи мне, Альбус, название твоей любимой книги, — Муди прищурил здоровый глаз и чуть вскинул палочку.

— Платоновский Протагор, - Альбус безмятежно улыбнулся. Муди немного расслабился, но не спешил опускать палочку.

— А эти что тут делают? — он указал в сторону авроров. — И что я делаю в Хогвартсе?

Дамблдор вышел вперед, махнув рукой расслабившимся аврорам. Те опустили палочки.

— Что последнее ты помнишь, Аластор? — тихо спросил Дамблдор, внимательнее вглядываясь в лицо Муди.

— Как я выхожу во двор, услышав какой-то шум у мусорных баков. Бродячие псы опять шарились там.

В этот момент министр и следующий за ним зельевар вошли в покои. Декан Слизерина закрыл за собой дверь и привалился к косяку, скрестив руки на груди. Фадж неодобрительно посмотрел на расслабленных авроров и повернул голову в сторону Муди:

— Тогда вы не будете против применения к вам сыворотки правды? Учитывая неоднозначность…

— Да что случилось-то? — Муди нахмурился еще больше и стал морщиться так, как делал всегда, когда испытывал боль от мигрени. Дамблдор молча отслеживал реакцию Муди. Что-то не складывалось.

— А случилось то, что ты преподавал ЗоТИ целый год и не помнишь этого. И ты был последним, кто прикасался к Кубку Огня перед началом третьего испытания турнира.

— Хм, — Аластор нахмурился, на щеке забилась жилка. Старый друг очень нервничал, но вот почему… — Реакция типичная и для заклятия забвения, и для империуса. Но я ставлю на последнее. Вы же понимаете, мистер Фадж, что если это было заклятие подвластия, то Веритасерум ничего не даст? Судя по всему, меня прокляли, когда я вышел к этим драккловым бакам. Поверить не могу, меня все же достали… Когда доберусь до этой твари — выпущу кишки! — обезображенное лицо скривилось в гримасе ненависти.

— Сделаем вид, что вы этого не говорили, мистер Муди. Возможно вас и прокляли, но вы же не откажетесь убедиться в этом? Мистер Снейп… — Фадж шагнул вперед к кровати, опуская руку в карман мантии.

Министр не успел договорить, а Муди уже скатился за кровать и кинул массовые чары парализации на присутствующих. Вовремя успели отреагировать только Снейп, рухнувший на пол, и прикрывшийся щитом Дамблдор. Авроры отшвырнули министра за свои спины, заслоняя собой, и двое из трех оказались без сознания. Фадж вжался в угол за дверью, оставшийся аврор держал перед ними щит.

— Аластор, остановись, что ты делаешь? — спросил Дамблдор, краем глаза замечая движение слева. В это время Снейп завозился на полу и перекатом ушел за кровать.

— Стоять! — Аластор нервно целился куда-то между Альбусом и Снейпом, переводя взгляд с директора на то место, где скрылся зельевар. Без всевидящего ока ему явно было неуютно. Он бранился через слово и пытался одной рукой нашарить что-то в ящике стола, не отводя взгляда от противников.

— Аластор, остановись, давай просто поговорим, я уверен — это недопонимание, давай все мы опустим палочки и разберемся… — попытался успокоить его Альбус.

— К Мордреду! Разберемся… То-то вы пришли с аврорами! — рыкнул Муди. — А уж Фаджа-то я знаю, — пробормотал он и с новым энтузиазмом закопался в ящик. — Твою же мать!

Муди дернулся и резко вытащил руку из ящика, невольно отвлекаясь.

Этот момент Снейп и выбрал, чтобы напасть. Пользуясь секундным замешательством Муди, который слишком отвлекся, зельевар кинул Ступефай в Аластора и попал. В тот же момент Альбус применил связывающие чары и подобрал палочку профессора защиты.

Сзади послышался облегченный вздох и причитания Фаджа, которого охранник попытался вытолкнуть в коридор. На полу после отмены заклинания завозились авроры. Снейп выпрямился и небрежно отряхнулся.

— Вот сыворотка, — протянул он Дамблдору небольшой пузырек с бесцветной жидкостью.

Профессор Муди вращал уцелевшим глазом, не в силах произнести ни слова, приложенный Силенцио.

— Посадите его и примените сыворотку, первичный допрос, — приказал Фадж и устроился поудобнее на стуле.

Авроры вздернули Муди, пристроив его на кровать, заставили открыть рот и закапали Веритасерум.

Муди поначалу дергался, но противостоять сыворотке не смог.

— Как вас зовут? — начал Фадж допрос стандартным вопросом, когда бывший аврор расслабился и взгляд его расфокусировался.

— Аластор Муди.

— Вы знаете, где вы находитесь?

— Хогвартс, покои профессора защиты.

— Какое сегодня число?

— Двадцать четвертое июня.

Стандартные вопросы закончились, и Фадж перешел к сути.

— Это вы превратили в портал Кубок огня?

— Да.

Лицо Дамблдора на секунду потеряло свою невозмутимость, глаза в шоке расширились, даже Снейп дернулся, в неверии рассматривая бывшего аврора. Фадж растерянно глядел на Грозного Глаза, так же, как и сопровождающие его авроры. Никто не понимал поступка Муди.

— Вы действовали под принуждением? — тут же поспешил уточнить министр.

— Нет.

— Что вы хотели сделать с победителем турнира?

— Убить.

Маги в шоке переглянулись.

— Вы знали, кто это будет, кто будет победителем? — быстро спросил Дамблдор.

— Да. Я был заинтересован, чтобы Поттер дошел до конца. Впрочем, меня бы устроила и его смерть во время испытания.

— Это вы бросили имя мистера Поттера в Кубок огня?

— Да.

— Почему вы хотите смерти мистера Поттера?

— Он — Тот-кого-нельзя-называть, он должен умереть.

Дамблдор вскочил с места и резко шагнул к Грозному Глазу, но был остановлен охраной. Фадж озадаченно моргал.

— Мистер Поттер… Тот-кого-нельзя-называть? — он издал нервный смешок, будто не в силах осмыслить эту новость. — Мистер Муди, с чего вы это взяли?!

— Потому что никто не знает, что случилось в ночь на тридцать первое октября в доме Поттеров. От Авады нет защиты, а мальчишка выжил. Тело Волдеморта отсутствовало, один Мордред знает, до каких глубин он зашел в изучении Темной магии. Темные метки не исчезли до конца. Волдеморт все еще жив. Я уверен, что он вселился в мальчишку.

В покоях воцарилась тишина. Маги переглядывались, не решаясь задать следующий вопрос.

— У вас есть какие-либо доказательства этого? — наконец осмелился нарушить тишину министр.

— Есть.

— Какие?! — воскликнул Дамблдор, не верящий, что старый друг скрыл от него настолько важную информацию.

— Я не могу этого сказать.

— Непреложный обет? — быстро спросил старший из авроров.

— Да.

— Это невозможно! — воскликнул Фадж. — Этого просто не может быть. Да он сумасшедший! Я знаком с Гарри Поттером, и он совершенно не производит впечатления…

— Это сейчас неважно, Корнелиус, — прервал его Дамблдор, нервным жестом поправляя очки. — Меня больше беспокоит, что Аластор всерьез пытался убить ученика. Мало того — Избранного. Ты прекрасно знаешь, что утверждения Муди — совершеннейшая ересь… Ты знаешь… обстоятельства мальчика, Корнелиус. Он не может быть Волдемортом. Но другие могут поверить.

— Да, Альбус, боюсь, ты прав, — печально покивал министр и повернулся к Грозному Глазу. — У вас были сообщники?

— Да.

— Назовите их имена.

— Я не могу этого сделать.

— Проклятье! — Северус начал нервно вышагивать из стороны в сторону. — Альбус, ничего не сходится.

— Что вы имеете в виду? — Фадж прищурился, подозревая, что директор, по своей обычной привычке, что-то замалчивает.

— Не здесь, Корнелиус. Поговорим позже.

— Ну, хорошо, — недовольно ответил Фадж Дамблдору и снова обратился к бывшему аврору. — Куда отправился мистер Поттер после того, как взял в руки Кубок?

— В надежное место, где его должны были устранить. Он мертв? — Муди заморгал и жадно уставился на Дамблдора. — Скажите, что щенок сдох. Он — угроза всему! — бывший аврор задергался в путах так, что придерживающие его тело авроры еле с ним справились.

— Аластор, если доказательства есть, то нам необходимо их увидеть, — зашел Дамблдор с другой стороны. — Никто не хочет его возвращения, даже его сторонники. Ты можешь заручиться нашей поддержкой, мы объединим усилия и избавимся от Волдеморта. Но нам нужны доказательства. Ты не можешь всерьез рассчитывать, что маги поверят голословным обвинениям против Мальчика-Который-Выжил.

Муди замер. Изуродованное лицо засияло от надежды.

— Ты веришь мне, Альбус?

— Мне нужно убедиться в том, что Волдеморт переселился в Гарри, — твердо сказал Дамблдор. — Потому что до сих пор он никак себя не проявил.

— Но… я не могу сказать, — помолчав, сказал Муди. — Это тайна.

— То есть, ты не сам дошел до этой мысли? Тебе помогли?

— Нет. Я сам! Сам всё понял, — Грозный Глаз приосанился.

— Может быть, ты был в Годриковой впадине? Где-то же ты должен был найти доказательства, верно? — продолжал Альбус осторожные расспросы.

Муди нахмурился и помотал головой.

— Нет… Но я уверен, там тоже можно найти следы! Следы от ритуала…

— А где ты нашел доказательства, Аластор?

— Я… не могу сказать, но доказательства есть! Я уверен, что мальчишка — Волдеморт! — завопил Муди. — Он должен умереть, ясно вам? В нем зло! Скажите, что он умер! У меня ведь всё получилось? У Глейда всё вышло? Тим ведь убил его, правда?

— Мальчик выжил, Аластор. Ты очень заблуждаешься на его счет. И хоть он и напуган, но сильно не пострадал.

— Аргх, — задохнулся от бешенства Муди, начиная кричать, брызгая слюной. — Мальчишка должен сдохнуть! Сдохнуть!!! Тварь!!! Мерзкое отродье!

— Силенцио, — Фадж в шоке смотрел на беснующегося бывшего аврора, впрочем, как и все присутствующие.

— Я уже начинаю сильно сомневаться в том, что этот сообщник вообще был, как и в наличии доказательств, господин министр, — внезапно сказал старший аврор. — Посмотрите на него, в его глаза.

— Почему, мистер Свенсон?

— Тим Глейд умер полтора года назад. Я лично присутствовал на похоронах. Муди — однозначно сумасшедший, под сывороткой правды он может бесконтрольно выдавать любой бред, в который верит. Если бы не слова мистера Поттера… — старший аврор в сомнении крутил головой и хмурился. — Надо поговорить с ним, возможно, он кого-то опознает?

— А может быть, никого и не было? — вкрадчиво спросил Снейп. — Может быть, мальчишке просто внушили, что он что-то видел? В том же лабиринте? А то, что Поттер пропал — просто сбой в работе портала. Все могут ошибиться.

— Довольно, — голос Альбуса был холоден, а волна силы, прошедшая по помещению, заставила магов собраться. Все невольно поежились, даже Муди попритих. — Корнелиус, я прошу, чтобы ты проконтролировал доставку Аластора в Мунго — ты же видишь, он не в себе. Северус, — директор выразительно взглянул в глаза зельевара и коснулся своего предплечья. — Нам нужно возвращаться, мы и так потеряли непозволительно много времени.

— Да, — кивнул Снейп, нервно сжав пальцы. Лицо его приобрело пугающую бледность.

— Господа, — кивнул он аврорам. Затем, переведя взгляд холодных голубых глаз на поджавшего в недовольстве губы министра, добавил: — Я свяжусь с тобой сразу же, как только освобожусь, Корнелиус, и мы навестим Аластора еще раз.

Уже выходя с Северусом в коридор, Альбус снова обернулся на Грозного Глаза и увидел, как тот в ярости открывает рот в беззвучном крике. Печально кивнув сам себе, Дамблдор направился в Большой зал, настраиваясь на долгое произнесение речей в честь окончания турнира.

Аластор Муди, к его огромному сожалению, больше не представлял ценности для их общего дела. «Без сомнения, его свели с ума. Нужно вытащить все возможные детали, может быть, ему еще можно помочь, затем следует допросить Гарри и приструнить Вадима — мальчишка слишком много на себя берет, а еще собрать Орден Феникса», — составлял Альбус список дел.

Торжественный ужин прошел, все директора произнесли свои речи в честь окончания турнира, а кубок был с помпой помещен в Зал наград, когда директор отправил всех учеников в факультетские гостиные и смог, наконец, переместиться в Мунго.

Там, в палате на одного, Аластор, накачанный умиротворяющим и пристегнутый эластичными креплениями к кровати — во избежание, снова был допрошен с Веритасерумом Фаджем и Дамблдором.

После повторного допроса маги коротко переглянулись и покинули палату. Ничего существенного выяснить не удалось. Штатный легиллиментор больницы с задачей добыть сведения не справился — в мозгах пациента царил форменный хаос. Воспоминания, как осколки, кружили в голове и понять, почему Муди еще не пускает слюни и даже может внятно изъясняться, было невозможно.

А главное, что из его слов и воспоминаний правда, а что вымысел, тоже определить не удалось. Скорее всего, по заключению колдомедиков, понадобятся годы, чтобы помочь Аластору снова ясно мыслить. Было ли это результатом стороннего вмешательства или результатом старых проклятий, и даже когда именно это случилось, установить не получилось.

Вообще, собранные колдомедиками данные настораживали. Все предпосылки для сумасшествия у Аластора уже были: паранойя, навязчивые состояния, расстройство сна и многое другое сделали из него постоянно настороженного бойца, способного на все. И в то же время сильно расшатали его психику. И сам Альбус признавал в глубине души, что приложил к этому руку. Преступная халатность или попустительство, его паранойя. Бездействие директора дорого обошлось его другу и соратнику. Возможно, на него не так уж сильно и воздействовали, если это воздействие вообще было…

Дамблдор испытал укол досады и вины. Он очень рассчитывал на верного друга, помогавшего ему практически во всех спорных делах, а теперь он бесполезен и, главное, не в своем уме. Пожиратель определенно знал, как выкрутиться. Если бы директор не знал точно, что все это время в Хогвартсе преподавал еще один Пожиратель, кроме Снейпа, то он бы и сам поверил в помешательство Муди и его покушения на Поттера. Стоит признать, что в этот раз его переиграли. Дамблдор даже не мог заявить о возвращении Волдеморта. А словам Гарри после того, что увидел Фадж в той мешанине воспоминаний, никто не поверит. Ведь юный неокрепший разум так легко околдовать.

— Да, как же неудачно вышло… — пробормотал себе под нос Дамблдор и переместился каминной сетью в Хогвартс.

* * *

Дорогой Макс!

Спасибо тебе за это лекарство. До сих пор поражаюсь возможностям волшебства. Я практически встала на ноги, твой знакомец говорит, что еще пара дней — и я смогу безбоязненно ходить. Ты не мог бы рассказать мне про него и ваши отношения подробнее? Я знаю, что такое вассалитет, но как у тебя появился вассал и почему он так тебя боготворит, так и не поняла.

Мистер Томсон весьма мил, у него прекрасные манеры, отменное воспитание и он чудесный собеседник, так что я совершенно не возражаю, чтобы он некоторое время пожил у нас дома. Надеюсь, что он решит свои трудности и обстоятельства, благодаря которым он находится в затруднительном положении, сложатся в его пользу.

Миссис Хорнби передает тебе привет. Я выспросила у нее рецепт ее фирменного пирога из патоки и сегодня приготовлю его на ужин.

Очень скучаю. Мистер Томсон сказал, что сможет перенести меня на платформу и переместить нас всех домой прямо с вещами. Так что я буду тебя встречать и даже не потрачу деньги на такси! Ты так мало пишешь про одноклассников, все время только про учебу, есть ли у тебя друзья? Тешу себя надеждой, что ты обзаведешься новыми в этой школе. Раньше у тебя было много друзей и куча приятелей.

Увидимся через пару дней, целую, твоя Кристина.

 

Глава 52. Дорога в Лондон

Северус устало приземлился в кресло и откинул голову на спинку. Конечности мелко дрожали, ныла метка, раскалывалась голова. Раздался тихий стук в дверь. Снейп вымученно вздохнул и, перед тем как открыть дверь, скользнул взглядом по зеркалу. Там отражалось мертвенно бледное лицо с синяками под глазами, полопавшимися от пыточного проклятья сосудами и заострившимися чертами.

— Просто красавчик! — едко прокомментировало волшебное стекло и хмыкнуло. — Хоть сейчас на вампирский бал — за своего сойдешь, — и меленько захихикало.

Снейп поморщился и махнул палочкой, затыкая дерзкую стекляшку. Следующим взмахом открыв дверь, он ни капли не удивился, увидев Вадима. Слизеринец также выглядел измученным, но смотрел твердо. Волхов прошел в кабинет, чуть прихрамывая, зашел за спинку кресла и молча опустил руки на его виски. Северус вздохнул, чувствуя, как уходят боль и тяжесть в груди. Он прикрыл в блаженстве глаза, расслабляясь. Судя по решительному сопению за спиной, выставить целителя не получится, да и не очень-то и хочется.

— Почему не в кресле? Что, уже все прошло? — спросил Снейп, не открывая глаз.

— Не прошло, просто так было быстрее, — немного помолчав, ответил Вадим.

— Все-таки ты мазохист, как русалочка у Андерсона, — хмыкнул Снейп, внезапно даже для себя проводя аналогию.

— Все для прекрасного Принца, — ехидно протянул Волхов.

Снейп поперхнулся, тихо рассмеялся и распахнул глаза. Смех оборвался. На перевернутом лице Вадима не было ни пафоса, ни плутовского прищура — в прозрачных зеленых глазах плескалась странная смесь нежности, грусти и уверенности. Поймав его взгляд, Вадим усмехнулся краешком губ. Тонкие руки погрузились в волосы, мягкие пальцы с неожиданной силой и твердостью прошлись по коже, взлохмачивая тяжелые пряди. Тело пробило мурашками от удовольствия, даже магия отозвалась на ласковое касание. Северус выдохнул, опуская веки и всем телом чувствуя — за его спиной плещется солнечный теплый океан, полный безграничного покоя и сдержанной мощи, накатывая и обнимая почти невесомыми волнами.

Пальцы перебрались на затылок и начали неспешно разминать шею.

— Я должен был догадаться, что вы знаете про мою мать, — пробормотал Северус, невольно наклоняя голову.

«Возьми себя в руки, старый ты дурак, и закройся! В пятнадцать лет он среагирует на твою ауру самым предсказуемым для подростка образом, а ответа не получит! Раздразнишь только и доведешь до магического выброса! Давно над Шотландией бури не гуляли?» — рявкнул здравый смысл.

«На самом деле ему тридцать два, он уже взрослый, он всё прекрасно понимает, он этого хочет, он первый начал, он сам виноват, пусть потерпит. Расслабиться сейчас просто необходимо, а у него такая яркая магия. Так идеально совпадает, лучше волшебной палочки… Проводник…», — вдруг коварно зашептал внутренний голос в противовес разуму, будто левое плечо обвил христианский змей-искуситель.

Неожиданное раздвоение личности ужаснуло сильнее воскресшего Темного лорда, выбило из неги. Северус встряхнул головой и скрестил лодыжки, отрезая себя от соблазнительной магии. Пожалуй, сегодня стоило навестить Чарити, а то от сегодняшнего стресса он уже готов кинуться на любого, кто приласкает.

— Я много чего знаю… Рассказываю не всегда, — голос Вадима был тих и печален.

Северус сразу вспомнил все предсказания Вадима. Всего лишь несколько слов — и мозг вскипал, пытаясь расшифровать загадку, понять, предугать. А у подростка таких предсказаний в голове десятки… У взрослого. Но так даже труднее.

— Как все прошло? — тихо спросил Вадим. Руки скользнули по плечам.

Не успел Снейп ответить, как камин полыхнул зеленым пламенем, неприятно напоминая смертельное заклятье, и раздался голос директора. Уловив вспышку, Снейп невольно дернулся.

— Северус, к тебе можно?

Зельевар поднял взгляд на Волхова, тот покорно кивнул.

— Да, директор. Я не сплю.

Камин снова полыхнул, и на ковер кабинета выступил Дамблдор.

— О, и Вадим здесь, чудесно, — директор не выглядел хоть сколько-нибудь удивленным. — Доброй ночи, мальчики.

Снейп скривился на такое обращение, почувствовав, как чуть сильнее на мгновение сжались на его плечах пальцы Волхова. В зеркале отразилась идентичная гримаса Вадима. На красивом лице выглядела она чужеродно, привычнее там была бы солнечная улыбка или строго насупленные брови.

Северуса беспокоило что-то еще. Тень какого-то настораживающего чувства мелькнула на точеном лице. Северус сосредоточился и еще раз мысленно прокрутил воспоминание. Знание, убежденность и… что? Прикрыв глаза, Снейп сосредоточенно вспоминал снова и снова тот краткий момент, когда Вадим не удержал над собой контроль. Знание, неприязнь и злорадство.

Он подумает об этом позже.

— … тебе будет там удобно, не стоит переживать, — Альбус убеждал слизеринца уже несколько минут, но Северус не особенно вслушивался, зная тягу директора к переливанию из пустого в порожнее.

— Я вас понял, господин директор, — недовольно отозвался Волхов, оставаясь все еще за креслом Снейпа, но давно убрав руки с его плеч. Зельевар чуть шевельнулся, принимая более удобную позу, но не спеша встревать в разговор. Видимо, он пропустил что-то важное, увлекшись своими мыслями. Он снова сосредоточился, вспоминая.

Ах, вот оно что. Директор пытался убедить целителя укрыться на лето в особняке Блэка. Северус в который раз убедился в том, что мысли Дамблдора бродят весьма альтернативными путями. Конечно, лучший вариант для подростка с синдромом Грин: магический дом, под завязку напичканный темными артефактами и спрятанный в складке пространства.

— Директор, вы не можете не понимать, как скажется на особенности Вадима пребывание в таком месте. Я не ставлю под сомнение ваши действия, но стоит предупредить мальчишку, чего ему стоит ждать, — тихо предложил Снейп, уже зная, что получит отказ. — Возможно, у вас есть запасной вариант?

— Нет, Северус, я уверен, что Вадим справится. Мы закроем эту тему сейчас и больше к ней не вернемся, — перебил директор приготовившегося спорить с ним Снейпа и холодно посмотрел на Вадима.

Северус не мог видеть лица слизеринца, но почувствовал всплеск, пока еще слабый, его магии. Северус скрестил руки на груди, закрываясь от колебаний мощной силы, которую, еще неизвестно, сможет ли на этот раз сдержать Вадим. На всякий случай приготовился помочь парню справиться с выбросом.

— Я так понимаю, вы меня отправляете в магический особняк? — высокий голос слизеринца дал петуха. Тот, ничуть не смутившись, прокашлялся и продолжил, — А ничего, что мне нужно хотя бы месяц ходить без щита? Опять же, мои пациенты…

— Вадим, это не обсуждается. Прием летом ты вести не будешь, и во время следующего учебного года тоже. Ты умный юноша и сам поймешь причины такого запрета. А теперь иди, тебе пора.

Голос директора был строг и холоден, Снейп спиной чувствовал, как вздрагивал все больше Вадим, еле справляясь с эмоциями. Северус уже начал приподниматься, но тут Вадим сорвался с места и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.

Дамблдор устало вздохнул, слабо взмахнул палочкой, запечатывая дверь и накладывая связку защитных чар, и посмотрел Северусу прямо в глаза.

— Расскажи мне про Волдеморта, Северус.

— Он безумен, Альбус, — Снейп передернулся, вспоминая жуткое создание с красными глазами. — Я был на волосок от смерти, как и многие… другие. Мне едва хватило выдержки и красноречия, чтобы убедить его в своей верности.

— Я понимаю, Северус, но ты — наш единственный информатор и шанс на положительный исход.

— Что вы хотите знать? — сдался Снейп, понимая, что в ближайшее время ему не удастся отдохнуть.

— Для начала расскажи мне, кто был там, когда ты появился.

Директор тоже выглядел не лучшим образом, что немного примирило Снейпа с реальностью. И все же взгляд Дамблдора оставался ясным и сосредоточенным.

— Не все явились на встречу, и это его взбесило. Он пообещал, что они поплатятся за свое предательство, — Северус устало перечислял имена, а Дамблдор задумчиво кивал своим мыслям.

— Ты узнал, кто скрывался в Хогвартсе под личиной?

— Да, это был Крауч-младший…

— В самом деле? — неприятно удивился Дамблдор.

— Да, — еще раз повторил Северус. — Он выжил в Азкабане, но на встречу не явился. Темный Лорд был очень зол. Возможно, с Барти что-то случилось. Он обмолвился, что не смог до него дозваться. Как и до Каркарова. Будто они оба мертвы. Учитывая, что Каркаров пропал во время третьего испытания, возможно, так и есть. Как считаете, они могли убить друг друга?

— Да, пожалуй, — медленно протянул Альбус. — Особенно, учитывая их историю…

Снейп кивнул и продолжил:

— Ставка скорее всего будет располагаться в Малфой-мэноре или замке Лестрейндж, что подводит Лорда к необходимости освобождения его сторонников из Азкабана. Но я думаю, что это не первостепенно, Он все еще слишком слаб.

Немного помедлив, Северус рискнул предположить:

— Альбус, я думаю, что он в первую очередь сосредоточится на Министерстве Магии. Руквуд, Малфой, Эйвери, Нотт… они сильные маги, к тому же со связями и влиянием… Есть ли еще что-то, что необходимо срочно обсудить? — не выдержал Северус, держа лицо из последних сил.

— Нет, — Альбус поднялся из кресла и шагнул к камину. — Спасибо, Северус, твоя работа очень ценна. Но я вынужден напомнить — не потакай мальчику в его желаниях. Сейчас это уже небезопасно. Целитель ни в коем случае не должен попасть не в те руки.

— Я знаю, нет необходимости напоминать мне снова, — холодно отрезал Снейп. — Я хочу отдохнуть, Альбус. Мне нужно принять зелья, Круциатус не слишком полезен для здоровья, Вадим не успел снять все последствия.

— Хорошо, Северус, зайди завтра и мы подробно все обсудим. Доброй ночи.

Снейп скривился, мысленно посылая проклятия директору. Альбус любил показывать свою доброту и заботу, но Северус понимал, что тот на самом деле просто ослабляет поводок.

* * *

— Значит, ты мне веришь? — успокоенно улыбнулся Гарри.

— Да, верю, только не пытайся убедить остальных, не надо доказывать свою правоту — это не тот случай. Не плоди панику, а то еще заподозрят, что ты сумасшедший или еще что.

Поттер кивнул, принимая мои аргументы, хотя и не выглядел убежденным. С тех пор, как он вышел из Больничного крыла, он постоянно находился в напряжении.

Драко же, наоборот, был возбужденным и оживленным.

— А ты чего радуешься?! — вызверился я и глубоко вздохнул, возвращая самообладание.

Беспокойство за Северуса угнетало меня. Внутри грызла тревога, не проходя ни на секунду. Я понимал, что это иррациональное чувство и, в общем-то, беспочвенное, но ничего не мог с собой поделать. Меня увозили из Паучьего тупика, и Северус оставался там совсем один. Защита не позволит ему умереть, но кто поможет ему после собраний? Волдеморт щедр на наказания. Я должен был быть рядом с ним, но мне не позволили…

Я покосился на правую руку и снова вздохнул. На пятнадцатый день рождения Северус подарил мне хорошие, дорогие и адски брутальные часы. Механику. На моем тонком запястье, в окружении фенечек они смотрелись до странности гармонично и красиво. Контрастно. У Северуса определенно был вкус. Я до сих пор помню, как застегивал их у себя на руке и настороженно говорил, что это к разлуке, а он смеялся над глупым суеверием. Ну, вот и досмеялся. Буду теперь отсчитывать дни до встречи.

— Наконец-то возродят старые традиции, а то магглокровки со своим невежеством и бесцеремонностью уже достали. «Почему бы не праздновать Рождество, Йоль — это средневековье. Домашние эльфы — не рабы!» — похоже передразнил Драко.

— Да, может, и так, только ты забываешь, что перед своим исчезновением Лорд был безумен. Неужели не спрашивал отца? Думаешь, что после возвращения он будет адекватнее? Что-то я сомневаюсь, — я покачал головой.

Драко задумался, бездумно глядя в одну точку, потом встрепенулся и напряженно посмотрел на Гарри. Поттер, бледный и настороженный, агрессивно уставился в ответ. Я почувствовал себя третьим лишним.

— Пойду я, — буркнул Драко. — Мне… Ты же понимаешь, что нам опасно видеться, Поттер. Никто не должен узнать. Я свяжусь с тобой позже.

Кивнув мне на прощание, он решительно вышел за дверь.

— Это было то, что я подумал? — неуверенно спросил Поттер, изумленно таращась на меня.

— Не знаю, о чем ты подумал, друг. Как думаешь, Драко колеблется?

— Возможно, я уже ни в чем не уверен. Но он удивительно быстро стал мне близок. И он много помогал в подготовке к испытаниям.

— Видишь ли, — вздохнул я. — В отличие от тебя у Драко есть семья, а что бы про него ни думали, он — хороший сын. Он будет в первую очередь думать о своей семье. Ты, конечно, прости, но семья и дружба — совершенно несопоставимые вещи. Тем более вы столько лет враждовали. Люциус, конечно, не самый ласковый отец, но сына своего любит, и Драко это чувствует.

— Я не знаю, что такое семья — ты же не всерьез это сейчас? Я имею представление о том, какой может быть семья, но Дурсли не считают меня ее частью, они всегда только подчеркивали, что меня им навязали, — выпалил Поттер. — Все только для Дадли, мне и доброго слова никогда не перепадало. Я по умолчанию чужой, ненормальный, не такой как они. Урод.

Я фыркнул.

— В тебе говорит маленький обиженный ребенок. У тебя есть родная тетка и кузен. Да, мистер Дурсль резковат, но твоя тетя вполне адекватна.

— Да что ты?! А ничего, что я так похож на своего отца, который вместе с Сириусом испортили им свадьбу, что ей меня видеть невмоготу. Между прочим, и Снейп меня за это же ненавидит. Может, если бы я больше походил на маму, все сложилось бы по-другому…

— Понятия не имею, — я снова вздохнул. — Твоя тетка, открою тебе страшную тайну, в детстве очень дружила с твоей мамой, заботилась о ней. А потом случилось так, что твоя мама начала ее во всем затмевать. Она оказалась ведьмой, у нее был друг в детстве — мальчик. А для девочек это важно. Она выросла красивей, ярче. Старшая сестра не смогла стать ей примером, и это отдалило их очень сильно. Плюс зависть.

Поттер устало потер глаза под очками.

— Это уже неважно, мы никогда не сможем стать семьей…

— Тетка уже твоя семья, дубина, — настаивал я. — Сам посуди, она не сдала тебя в приют, растила столько лет, вкладывала гораздо больше, чем в родного сына, и у тебя гораздо больше навыков и ты более приспособлен к жизни, чем тот же Дадли.

— В смысле? — захихикал Гарри.

— В прямом, ты приехал в школу и уже умел полностью себя обслужить. У тебя были обязанности по дому. Она с помощью этого привила тебе полезные навыки. Она знала, что ты уйдешь из дома раньше Дадли и позаботилась о тебе в меру своих сил.

— Знаешь, меня не напрягают обязанности, но я всегда считал, что в первую очередь семья — это любовь и забота, а не полезные навыки.

Гарри обиженно отвернулся к окну, закусив губу.

— Тебе невероятно повезло, что Петунья относилась к тебе сдержанно, потому что если бы она любила тебя так же, как Дадли, то ты превратился бы в его копию. Так что, все, что ни делается — все к лучшему.

— Я иногда думаю, что тебе вообще никто не нужен, — Гарри печально смотрел на меня. — В любом случае, мы не можем выбирать у кого родиться, не можем выбрать семью, зато я могу сам выбирать себе близких — друзей. Они для меня семья. И ты в нее входишь, Вадим. Я помню, что ты сделал для меня и понимаю, почему сейчас стараешься найти плюсы в моем положении. Но это не заменит родительской любви. А мне этого не хватает, — Поттер помолчал и снова заговорил. — Прости, что на первом курсе я повел себя так по-идиотски, я был не прав. Поверил глупостям. Но иногда, как сейчас, я думаю, что распределение имеет больший смысл, чем все привыкли считать. Не знаю, как выразиться точнее. Иногда я чувствую в тебе что-то…

Я тяжело вздохнул и поспешил его перебить.

— Да я уже забыл про первый курс… Помни, что твоя мама — родная сестра Петуньи. И что бы они там ни делали с тобой, они никогда не перегибали палку. Они пытались вырастить тебя нормальным человеком. В их понимании нормальным. А ты мог бы вести себя и похитрее, просто делать вид, что согласен с ними. И отношения у вас тогда были бы гораздо лучше. Ты же их просто разочаровывал, злил и закономерно за это получал. Это очень распространенное явление, когда родители хотят видеть в ребенке одно, а получают совсем не то, что хотят, и разочаровываются. Родные, любящие мама и папа, заметь!

— Я понял, что ты делаешь. Ты пытаешься убедить меня в том, что мне не так уж и плохо, что у кого-то нет и такой семьи. Что кто-то страдает больше, но я не могу… Ты же сам знаешь, что все очень зависит от восприятия, личного опыта. Я знаю, что мой вариант — не худший, но я все равно хочу любить и быть любимым. Хочу семью.

— У тебя есть семья, и они никогда не перегибали палку.

— Ты уверен? Уверен, что они не перегибали палку?

— Поттер, ты не знал недельного голода, тебя не приковывали наручниками к батарее, не выгоняли босиком на мороз, не избивали до полусмерти и сотрясений мозга и не лишали медицинской помощи. Тебя пороли, запирали и лишали ужинов. Это стандартные наказания в любой английской семье.

— Думаю, нам стоит закрыть эту тему. Я больше не хочу это обсуждать, — Гарри отвернулся к окну, незряче уставившись в окно.

— Хорошо, ты только помни, что если бы они не были хотя бы привязаны к тебе, то волшебникам сдали бы тебя с первым же письмом, а не скакали по всей стране в попытке убежать. Ты же у них дико раздражающий фактор. Как же не сбагрить тебя аж на целых десять месяцев?

— Вадим, перестань, а то мы поссоримся.

— Я все.

За разговором мы не заметили, как поезд достиг предместий города. Экспресс доехал до вокзала и начал тормозить. Мы молча подождали, когда он полностью остановится и схлынет толпа в коридорах. Я взялся за трость. Гарри подал руку, помогая встать. Ожоги заживали медленно, но верно. Я уже мог ходить, хоть это было очень больно.

Выйдя из вагона следом за Гарри, я первым делом уткнулся в рыжих Уизли. Это семейство напоминало цыганский табор — такое же яркое, шумное и несуразное. Когда я смотрел на них, у меня в голове всегда всплывали сцены из фильма «Табор уходит в небо». Я слегка поморщился и двинулся в их сторону. Гарри коротко попрощался, пожал мне руку и нехотя пошел к разделительному барьеру.

Ожидая сопровождающего, которого обещал директор, я встал у барьера. На платформе 9 и ¾ толпа дарила совсем другое настроение, чем в сентябре. Взгляд скользил по людям и выхватывал одно и то же — счастливые лица, объятия, смех и оживленные разговоры. Даже старшекурсники, не стесняясь, обнимали своих родителей. Чуть в стороне Драко держал за руку мать, чуть улыбаясь. Я поздоровался с Люциусом. В груди что-то противно сжалось. Захотелось туда, к бабуле, к троице моих чудаковатых предков, туда, где я точно это знал, меня ждут. Да, пожалуй, я понимал Гарри…

Я встряхнул головой. Это были опасные мысли. Стоит вспомнить, что я самодостаточный человек и уже давно вырос из того возраста, когда мне требуется безусловная родительская любовь. Здесь меня держит только Северус, а его я люблю совсем иначе.

Без него я давно был бы мертв.

— … ты здесь вообще?! — меня сильно встряхнули за плечо. Рядом стояла хрупкая старушка и с силой, не вязавшейся с ее обликом, тряхнула меня снова. Видимо, она уже не первый раз окликала меня, и поэтому перешла к более действенным мерам.

— Чем я могу помочь вам, мэм? — спросил я.

— Волхов, соберись. Я Тонкс, директор сказал забрать тебя. Хватит стоять столбом. Сегодня будет ветреная погода.

Я немного завис, но все же сообразил и отозвался кодовой фразой:

— Зато обещали тихую ночь. У вас, англичан, что, других тем нет, кроме погоды?

Я с интересом рассматривал старушку. Как натурально, походка, ужимки, жесты, голос — все было настолько естественно, что не вызывало ни малейших сомнений — бабуля еще всех нас переживет. Старушенция выглядела ровесницей Дамблдора, если не старше, но поражала своей энергичностью и бодростью. Личина была совершенна, вот что значит метаморф!

— Это точно, сынок, так и есть, — и Тонкс захихикала. — Пошли, нечего стоять. У тебя только эта сумка? А вещи?

— Omnia mea mecum porto, — ответил я.

— Это хорошо, это правильно! А то вдруг что понадобится, а у тебя нет, — Тонкс одобрительно покивала, взяла меня за руку и спросила. — Аппарацию хорошо переносишь?

— Нет! — я попытался отодвинуться и вырвать руку, но не преуспел.

— Не важно, вдохни поглубже, — бодро ответила эта мучительница и нас скрутило в вихре.

Вывалились мы на какой-то помойке. Я больно ударился подошвами о поверхность и зашипел. Баки были переполнены, и весь этот мусор вываливался на потрескавшийся асфальт. Я брезгливо переступил и тут же угодил тростью в какое-то дерьмо. Блять. Меня все еще штормило после аппарации, разболелись потревоженные ступни, приходилось держаться рукой за стену. Тонкс, не теряя энтузиазма, вцепилась в мое запястье, дернула за руку и, практически взвалив на плечо, потащила куда-то.

— Ого, аппарировать с тобой одно удовольствие. Чего ты такой снулый? Каникулы же начались. Давай-давай, перебирай ногами, сейчас будем на месте, — и она пихнула мне под нос клочок пергамента.

«Площадь Гриммо, 12», — прочитал я.

Мрачноватое местечко. Директор определенно учел мои вкусы. И появляется так эффектно: вспух между обычными домами, прямо из пустоты и аккуратненько раздвинул соседей. Как будто так надо.

Я окинул взглядом фасад. Дом недобро смотрел в ответ темными окнами, угрожающе нависал надо мной, аура давила. По спине прошел холодок.

Мы поднялись по истертым каменным ступенькам и открыли черную потрескавшуюся дверь. Потемневшая от времени ручка в виде змеиной головы недобро сверкнула в тусклом свете. Петли провернулись со зловещим скрипом. Черный провал входа походил на распахнутую пасть чудовища. Пахнуло сыростью, пылью и сладковатым душком разложения. Не удивлюсь, если здесь в подвале неспешно гниет труп кровного врага.

Н-да… Я для дома Блэков явно был чужим. Тонкс, также не обращая ни на что внимания, бодро вкатилась внутрь и за руку перетащила через порог. И что-то изменилось. Больше не было давящего чувства, давление ослабло. Дом немного расслабился, словно сторожевой пес, принюхиваясь, прислушиваясь и присматриваясь — будто кто-то из семьи хозяина, по умолчанию свой, указал на меня и сказал не трогать.

Тонкс меня отпустила, и я с облегчением уселся на небольшой пуф в углу, сбрасывая ботинки. Под спиной ощущалась шершавая стена. Теплая и как будто дышащая. Я почти чувствовал биение магии. Моя рука погладила стену, прикоснулась к косяку. Кончики пальцев покалывал ток магии. Дом был старым, больным, но очень живым, почти разумным. Подружимся.

На стене зажглись пыльные газовые рожки. В их слабом мерцающем свете возник длинный мрачный коридор с отстающими от стен обоями и потертым ковром на полу. Над головой тускло отсвечивала затянутая паутиной люстра, на стенах вкривь и вкось висели потемневшие от времени портреты. И люстра, и подсвечники изобиловали змеиной символикой.

Этот момент и выбрала Тонкс, чтобы сменить облик. Черты лица потекли, смазываясь, становясь то грубее, то смягчаясь, нос заострился, глаза стали больше, кожа приобрела свой естественный оттенок и разгладилась. Волосы сначала потемнели, а потом приобрели яркий бирюзовый цвет, торча в разные стороны. Тонкс обернулась, рисуясь передо мной, развела руки, точно приветствуя меня, сделала шаг назад и тут же споткнулась, сбила локтем со столика какую-то безделушку и нелепо шлепнулась на пятую точку. Я вытаращил глаза. Апофеозом стало падение на нее вешалки. Девушка ойкнула и смущенно и светло улыбнулась.

— Добро пожаловать в Блэк-хаус, — подмигнула она мне, продолжая улыбаться. Похоже, что падение ее ни капли не смутило. Потрясающее создание.

Я не выдержал и расхохотался.

 

Глава 53. Орден Феникса

Первым человеком, которого я встретил на Гриммо, стала глава семейства Уизли. Молли была, в общем-то, симпатичной и приятной в общении пышечкой, но уж больно навязчивой на мой нелюдимый вкус.

Она взяла меня в оборот прямо на пороге, поселила в какой-то замызганной комнате, вручила ведро и тряпку и грозно заявила, что колдовство запрещено и уборка в этом доме должна осуществляться исключительно ручками. Я посмотрел на выцветшие обои, побитые молью шторы и протянул:

— Да тут не уборку, а ремонт надо делать…

— Я тоже говорю Сириусу, что нужен ремонт! — оживилась миссис Уизли. — Да только он не слушает. Говорит, что только рад будет, если этот дом провалится в Тартар. Ну, ничего, плесени здесь нет и деревянные части в полном порядке, я уже проверила, бедняжку Вальпургу мы похоронили…

— Что значит «похоронили»? Она что… умерла… — к горлу подкатила тошнота.

— Ну, — миссис Уизли отвела взгляд. — Регулус пропал, а Сириус сидел, у неё остались племянница и кузина, но они не общались… И в дом без разрешения не войти…

— Какой кошмар…

Меня замутило. Так значит, этот душок разложения принадлежал хозяйке дома. Она умирала одна, и свидетелем был лишь домовик. Надеюсь, это было быстро, а не какой-нибудь жуткий перелом позвоночника, склероз или какая-то другая пакость…

Голос миссис Уизли доносился будто издалека. Я с трудом включился в разговор, пытаясь взять себя в руки, но образ так страшно умершей здесь Вальпурги Блэк все еще маячил перед глазами.

— …В общем, а остальное можно привести в порядок. Только помни, Вадим, никакого колдовства на каникулах!

— Нет проблем, — хрипло ответил я и, прокашлявшись, продолжил. — Только у меня ступни обожжены. Не удивляйтесь, если я тут буду ползать на коленках.

— Ой!

Глаза женщины наполнились испугом и жалостью.

— Я читала в газетах, но думала, что уже всё прошло. Почему ты не обратился в Мунго?

— Колдомедики сами прибежали, — я прошел в комнату и присел на краешек пыльного стула, не удержав блаженного вздоха. — Магией не лечится. Приходится по старинке травками и перевязками.

— Бедный мальчик! — всплеснула руками женщина и подскочила ближе.

Меня сжали в объятьях. Я растерянно замер, уткнувшись носом в плечо. Миссис Уизли была мягкой, пахла сдобой и держала по-матерински нежно. Дыхание перехватило, внутри что-то тонко задрожало, и я поспешно выпутался из объятий.

— Извините, мне надо отдохнуть, поменять повязку и убраться, — пробормотал я, приглаживая волосы. — Когда будет ужин?

— С уборкой я тебе помогу, — решительно заявила миссис Уизли. — А ужин пришлю с Джинни, тут лестницы, а тебе надо отдохнуть. Давай я помогу тебе с перевязкой.

Волшебница прямо-таки пылала материнским инстинктом. Уборку она сделать мне не позволила, доверила лишь вытирать тряпкой безделушки, а потом взмахом палочки очистила кровать, шторы и кресла, нарушив свои же принципы и подмигнув мне: «Я же взрослая!» Я еле отбился от неё, когда она решила помочь мне с перевязкой. Такая «наседка», неудивительно, что у неё семь детей.

На ужин я все-таки пошел сам, не дожидаясь, когда мне соизволят принести еду в комнату. Хотелось изучить дом да и на соседей посмотреть.

Как ни странно, лестница не скрипела. Я спустился и попал в просторный сумеречный холл с чудным набором засушенных эльфийских голов. Варварство. Но, кажется, только это варварство еще удерживает дом в нормальном состоянии. Я с жалостью погладил особняк по косяку. Зарыть бы эльфов как положено, а они их силком здесь удерживают. Да еще мертвая ведьма добавила прелести своему дому, окончательно превратив его в обиталище некроманта и привязав к своей крови. Умрет Сириус — и дом захлопнется.

Все-таки Блэки были сдвинутыми. Нет, это распространенная практика в Европе, тянется еще с доисторических времен — жилище защищали любыми способами все: на территории России под порогом хоронили домашних животных, в Европе в замках и мостах замуровывали детей, в Азии оружие ковали с человеческой кровью… Но чтобы дойти до такого… Прям почти дом-монстр, как в идиотском мультике.

Кухню я нашел как всякий любой голодный человек — по запаху. Дверь была приоткрыта, виднелась тонкая полоска света. Я похромал к ней, опираясь на трость. Наконечник тонул в мягком, явно недавно вычищенном ковре.

— …морщится от боли, — донесся до меня громкий голос миссис Уизли. — А сам покорно соглашается мыть комнату со своими больными ногами. Я его обняла, так он, бедный, закаменел весь. Я его недолюбливала из-за этой истории с Джинни, но тут мне стало стыдно. Сириус, будь с ним поласковее. Северус с ним явно излишне строг.

Чего-чего? Я медленно опустил руку и обратился в слух.

— Молли, я понял, что он недолюбленный бедняжка-сирота, — в обладателе хриплого низкого голоса узнавался Блэк. — Не нужно повторять это на разные лады. И я не стал бы его обижать, он Римуса вылечил!

— Ты не стесняешься в выражениях.

— Уж поверь, он тоже.

— Нужно давно было его от Северуса забирать. Артур, почему ты не настоял? — раздался стук, как будто на стол поставили кастрюлю. — Ну, какой из него воспитатель? Он терпеть не может детей!

— Миссис Уизли, по-моему, вы сгущаете краски, — встряла Тонкс. — Я помню, как он еще первокурсником постоянно с профессором что-то обсуждал. И на платформе он явно переживал. Стоял со стеклянным взглядом, пока я его не встряхнула.

— Ну… — кашлянул Артур. — Он сам по себе довольно-таки странный мальчик. Знаешь, синдром Грин и случай с его опекунами сильно пошатнули его психику…

— Я заметила. Он в прихожей с такой жутковатой улыбочкой косяки гладил и бормотал: «Бедняжка», что я сразу вспомнила все молитвы об изгнании дьявола от своей бабули Тонкс. В самом деле, кто в здравом уме назовет этот дом «бедняжкой»? Но со Снейпом у них дружба.

— В самом деле, Молли, — неожиданно согласился Артур. — Мальчик так яростно защищал его в суде. Если бы Северус был с ним жесток, вряд ли бы Вадим был ему так предан.

— За два года много могло измениться! — упрямо заявила миссис Уизли. — Мальчик немного диковат, он отвык от материнской ласки, так что мой долг — дать её, и вы мне не помешаете!

— Да делай что хочешь, — обескураженно пробормотали мужчины.

Я чуть не выпал в осадок прямо у той двери. То ли у миссис Уизли сдвиг на материнстве, то ли ей от меня что-то надо. Или и то, и другое. Я ведь такой несчастный сиротка, прозябаю в плену у злобного зельевара, ну как такого не спасти? К тому же, дочка не пристроена…

Я передернулся и решительно толкнул дверь.

В этом похожем на пещеру помещении с грубыми каменными стенами было так же мрачно, как в коридоре над ним. Главным источником света был большой очаг в дальнем конце кухни. За мглистой завесой трубочного дыма, стоявшего в воздухе как пороховой дым битвы, угрожающе вырисовывались смутные очертания массивных чугунных котелков и сковородок, свисавших с темного потолка. Посреди стоял длинный деревянный стол, за которым сидели волшебники, знакомые и незнакомые, и скучали над пустыми тарелками, принюхиваясь к весьма аппетитным запахам, которые испускали кипящие на плите кастрюли и сковородки. За ними стояли миссис Уизли и Джинни. Легкий угольный дух перебивался ароматами еды. Да, плохая вытяжка — это беда.

В худом лысеющем рыжем человеке в весьма экстравагантной одежде я узнал Артура Уизли. А он не сильно-то изменился с нашей последней встречи. Рядом с ним сидели близнецы и Рон. Стоп, они что, не отправились в Нору? Я напрягся.

Тонкс радостно помахала мне рукой, попутно сшибив чашку соседа и чуть не опрокинув свою тарелку. Этого я не знаю, этого тоже не знаю, а…

А вот и Блэк… Я непроизвольно окинул красавчика оценивающим взглядом из-под ресниц. Ну, что сказать? В первую и последнюю нашу встречу он напоминал бомжа: небритого, нечесаного и вонючего. А теперь он постригся, побрился и приоделся, а еще успел где-то загореть. И такой мужчина стал… Годы Азкабана оставили на нем свой след, придавая ранее лощеной внешности флер пиратской романтики. Щетина, изможденность, безуминка во взгляде. Интересный персонаж. И голос такой сексуально-хриплый. До Северуса ему, конечно, как пешком до луны, но тоже вполне…

Волшебники обернулись на скрип двери и разом посмотрели на меня. Я поспешно потупился, как примерный мальчик. Раз меня считают бедным и несчастным — не будем их разубеждать.

— Здравствуйте, — проблеял я умирающим голосом.

— Ох, Вадим, скорее садись, твои ноги… Что ж ты спустился? Я бы отправила к тебе Джинни, — засуетилась миссис Уизли и освободила мне место за столом, подвинув сидящих магов.

— Да мне несложно и не хотелось в комнате сидеть…

Я опустился на стул, устраивая из этого целое представление: покачнулся, вцепился в трость покрепче, тяжело опираясь на нее, вздохнул и поморщился, будто от невыносимой боли. А потом вежливо поблагодарил Молли. Народ проникся, с жалостью и сочувствием рассматривая меня.

Джинни схватилась за половник, глаза у нее были…

Передо мной разом появилась тарелка с едой. Старательно удерживая на лице страдальческое выражение, я мысленно усмехнулся.

Кажется, это будет весело. Так и вижу, как меня отстраняют от уборки этого чудного дома. Вот хорошо, вот и ладушки. Много мне удовольствия ползать по пыльным углам и распугивать нечисть.

Да, вот такой вот я эгоист. Как будто я один такой. Луна меня поставила в тупик, обвинив в этом. Нет, первое посещение «личного психолога» прошло неплохо. Я наконец-то выговорился и высказал все, что накипело. От второго сеанса я ожидал чего-то такого же позитивного, но в результате узнал о себе много нового. Каюсь, полез сам, включая супер разум, и с помощью амулета заставил говорить правду. Ну, что сказать?.. Говорить правду легко и приятно, а вот слушать… да еще и о себе, любимом… мало удовольствия. И причем, с какими-то вещами я мог согласиться, но сути остальных претензий напрочь не понимал. Ну, Луна, конечно, интересная мадам… Нет бы помочь разобраться с теми проблемами, которые есть, хотя бы с вопросом самоидентификации, а она вместо этого новых подбросила! Видите ли, я делал недостаточно для Гарри! Вот, какого, спрашивается, хрена? У меня тогда были другие проблемы! Я вообще думал, что вижу жуткий коматозный сон, а Гарри в нем — всего лишь плод моего воображения. Как спрашивается, я должен был отнестись к собственному глюку? Меня вообще в психушке лечили с подозрением на шизофрению, диссоциацию и еще черт знает что! Моя крыша встала на место только после инициации!

Во время ужина я старался не отсвечивать, уткнувшись взглядом в тарелку и изредка исподтишка разглядывая окружающих. Никто особо не шифровался, а я запоминал, кто есть кто в Ордене Феникса и чем каждый из них занимается. Кстати, информацию про Орден мне выдали сразу же и с радостью, пафосно заявив, что теперь они меня будут защищать от страшного и злобного Волдеморта. Я покивал с милой улыбкой, внутренне ухохатываясь. Никакой конспирации. Как их еще не переловили всех? Единственный, кого мне не удалось обмануть своей игрой, был Сириус Блэк. Но он не стал меня выдавать, а во время ужина разглядывал меня с непонятным выражением на лице.

После ужина, когда я уже клевал носом, появился директор и, поприветствовав членов Ордена, пригласил меня в гостиную на первом этаже. Закрыв дверь, Дамблдор указал мне на кресло и заговорил.

— Вадим, как твое самочувствие? Как ты устроился?

— Благодарю, директор, все хорошо, — настороженно отозвался я.

— Тебе понравился дом? — Дамблдор добродушно усмехнулся в бороду на мой кивок. — Вот видишь, я же говорил, что понравится. Тебе не доставляют неудобств защитные чары?

— Как ни странно, но нет. Дом Блэков воспринимает меня гостем. Он не трогает.

Я потеребил ящерицу на груди. Трогать-то он не трогает, но щит я снимать пока не рискну.

— Тебе что-то нужно? Я отдал распоряжение, так что скоро твои вещи будут здесь.

— Почему вы спрашиваете? — насторожился я и широко зевнул в кулак.

— Вадим, я прошу тебя не покидать дом. Если тебе что-то понадобится, говори Молли или мне, — Дамблдор печально кивнул, колокольчики в бороде тихо звякнули. Он сочувствующе глядел на меня. — Прости, мой мальчик, но это ради твоей же безопасности.

Вместо того чтобы возмутиться, я кивнул и наклонил голову набок, рассматривая директора.

— Может, вы еще велите мне ни с кем не переписываться? — спокойно уточнил я.

— Было бы хорошо, — невозмутимо кивнул директор. — В особенности, я бы попросил тебя воздержаться от общения с Гарри до тех пор, пока он не появится здесь, конечно.

— Что еще? — помолчав, спросил я.

— Не выходи на улицу и постарайся держать в узде свое любопытство. Впрочем, с последним у тебя никогда не было проблем, — Дамблдор подмигнул. — Я тебе даже завидую, у меня так никогда не получалось.

В общем-то, было ясно, почему меня запирают. Учитывая, что Волдеморт вернулся и что он знает обо мне, это разумное решение. Мне и самому хотелось закопаться поглубже. Но немножечко бесил тот момент, что меня просто поставили перед фактом и не спросили.

— Профессор Дамблдор, я понимаю ваши резоны, но за пределами этого дома есть люди, за которых я беспокоюсь. Мне жизненно необходимо знать, что с ними все хорошо, и будьте уверены, что я найду способ узнать, что с ними, — я прищурился. — И предупреждаю, я подчиняюсь вам ровно до тех пор, пока эти люди… скажем так, пока я буду в курсе, что с ними происходит. В противном случае я оставляю за собой право… на любые действия.

— Вадим, — старик запнулся, увидев мое выражение лица, и промолчал. В наступившей тишине было слышно, как на кухне гремит посудой Молли и ругает близнецов.

Я почувствовал прилив головной боли и мысленно застонал. Только этого не хватало! Я встряхнул головой и исподлобья уставился на директора.

— Кажется, я вас предупреждал, профессор.

— Это выходит непроизвольно, — директор благостно и чуть извиняюще улыбнулся. Все-таки отвел взгляд. — У нас непростые отношения, но поверь, я никогда не желал тебе вреда и всегда действовал, исходя из твоего благополучия. И в тебе есть редкая черта, которая мне очень нравится — послушание. Я уверен, что пока я соблюдаю наш негласный уговор, ты не переступишь за очерченные мной границы, не перейдешь черту. Ведь порой, переступив границы дозволенного, человека ждет совсем другой результат, нежели тот, на который он рассчитывает. Без подсказок люди очень редко понимают, когда нужно остановиться.

Ну да, конечно. Интриги, манипуляции, двойное дно — поморщившись, я оперся на трость и буркнул:

— Что вы имеете в виду? Говорите уже прямо.

Дамблдор промолчал. Не знаю, что он там себе думал, но мне все больше хотелось просто встать и уйти, хлопнув дверью. Борясь с возрастающим в прямо-таки геометрической прогрессии раздражением, я не сразу понял, что мне отвечают.

Изменившимся, будто осипшим голосом директор сказал:

— В молодости мне нравился один человек. Человек, — грустно повторил он, — я совершил тогда много ошибок, пытаясь доказать самому себе и всему миру, что достоин его.

Директор тяжело встал и подошел к окну.

— Сочувствую, — вырвалось у меня непроизвольно.

Дамблдор даже не посмотрел на меня. Он, замерев, стоял перед окном — будто забыв, что в комнате кроме него есть еще кто-то. Он выглядел старым, очень старым — закатное солнце не смягчило, но заострило его черты лица и углубило тени вокруг глаз. Дамблдор продолжал говорить, словно каждое слово дается ему с неимоверным трудом.

— … любовь затмила мне глаза. Никогда ранее я не испытывал подобного — жгучую ревность, потребность быть рядом каждый день, каждую секунду; желание отдать все, что у меня есть, пожертвовать чем угодно ради призрачного шанса быть любимым в ответ. Я боготворил его, а себя считал недостойным — в глубине души. Но однажды я будто очнулся и посмотрел на себя со стороны. Увидел, во что превратился — и ужаснулся. Своей любовью, Вадим, я погубил столько невинных жизней, сколько тебе и не снилось, а то, что я совершал тогда, аукается мне до сих пор.

С громким «щелк» в моей голове все стало на свои места. Оправдываясь, могу сказать, что слово «man» не обязательно значит «человек», поэтому я не сразу сообразил, что к чему.

Я попробовал собрать мозги в кучу. У этой длинной истории наверняка будет мораль. Словно читая мои мысли, Дамблдор в упор посмотрел на меня — очки сверкнули на солнце — и безжалостно припечатал:

— Любовь — не смысл жизни, мальчик. Пожалуйста, не повторяй моих ошибок.

Понятно. И ожидаемо.

— Но иногда это единственное, что способно удержать, — тихо ответил я, а потом встал и молча ушел. Спать.

 

Омак

Вадим почесал нос кончиком ручки, зачеркнул слово и покосился на стол. Бисерное дерево в неверном прыгающем свете светильников казалось почти настоящим. Гипсовый ствол влажно блестел от свежего лака.

Чтобы сотворить всю эту красоту, Вадим со скандалом добыл гипс, кисточку и леску, сбежав с Гриммо и этим поступком чуть не устроив инфаркт миссис Уизли. И три недели портил глаза, заворачивая бисер в цветы и злобно рыча на излишне любопытную Джинни. На результат любовались все жильцы и периодически подлизывались, пытаясь вызнать, кому предназначалась эта магическая красота. Вадим стойко молчал.

К его прискорбию, ручкой он писать отвык. Почерк прыгал, буквы вытягивались. Вадим испортил три открытки.

— Взял бы перо, — не выдержал Блэк. — Симпатичнее получится.

— Чернила на этой бумаге не высохнут, — вздохнул Вадим, отправляя очередную испорченную открытку в камин. — Открытка-то обычная. Да и нельзя магией пользоваться.

Блэк заглянул через плечо, но не понял ни строчки.

— Для кого стараешься? Для Гермионы? — Блэк отпил из бутылки, с любопытством наблюдая за созданием очередной открытки. — Или ты рожаешь стихи для парня?

Вадим покачал головой, улыбаясь.

— Нет на оба вопроса. У очень важного для меня человека завтра юбилей. Круглая дата.

Он наконец-то поставил точку, посмотрел на результат, недовольно цокнув языком, но бросил открытку в коробку и туда же аккуратно уложил завернутое в газету дерево.

— Одолжить сову?

— У меня свой почтальон. Серый!

В гостиной соткался серебристый волк. Блэк подпрыгнул, опрокинул бутылку и выругался.

— Лунатик, ты?!

Серый радостно завилял хвостом и распахнул улыбающуюся пасть. Сириуса он явно узнал. Блэк недоверчиво протянул руку к торчащим ушам волка и разочарованно вздохнул, когда она прошла насквозь. Серый ухмыльнулся сильнее и вывалил светящийся язык. Вадим щелкнул пальцами, привлекая внимание духа, и протянул ему целлофановый пакет.

— Держи. Доставишь — и получишь вкусную курочку.

Судя по энтузиазму, с которым сомкнулись челюсти на пакете, волк очень любил курочек.

Сириус разглядывал место, с которого исчез Серый вместе с пакетом, полных тридцать секунд и нервно глотал виски.

— Ну, ты даешь! — лающе рассмеялся он. — Волк оборотня на побегушках! А Римус до сих пор понять не может, почему он тебе ничего не должен.

Вадим невозмутимо пожал плечами и смахнул испорченные открытки в камин. На тонких губах играла улыбка. Вдруг он вздрогнул, хлопнул себя по лбу и застонал:

— Я идиот!

От неожиданности Сириус чуть не поперхнулся.

— Почему?

Вадим перевел на него несчастный взгляд.

— Я отправил не ту открытку!

— В смысле? — не понял Сириус.

— Я столько черновиков перепортил, прежде чем написал нормально… — пробормотал Вадим, роняя голову на руки. — И в конечном счете засунул в подарок чертов черновик, а чистовой, красивый, выстраданный вариант сжег! Я перепутал!!!

Блэк заржал.

— Не смейся! — глухо пробормотал Вадим. — Это катастрофа! Я даже в последней строчке того черновика ошибку сделал!

— А что за стихи? — полюбопытствовал Сириус.

Вадим помолчал и негромко продекламировал:

— Я ничего не понял, но звучит красиво, — одобрил Сириус, отсалютовав бутылкой. — Про что?

— Про подарок, — тоскливо пробормотал Вадим. — И комплимент. Юбилей же. Как оставить без подарка ту, кто влияет на мою жизнь самым прямым образом? А я взял и всё испортил…

— Так может, отослать открытку еще разок?

— И выглядеть последним дебилом? Вот уж дудки! — возмутился Вадим. — Я лучше сделаю так… Она меня увидит…

Он встал в центре комнаты, задрал голову и крикнул в потолок так, что в доме задрожали стекла, а в коридоре завопила разбуженная Вальпурга.

— С Днем Рожденья!

 

Глава 54. Гнездо Блэков

Комната блестела. Отмытое зеркало сверкало серебряной оправой, обновленные обои радовали глаз мягкой зеленью, выстиранные шторы пахли свежестью. Я не поленился и покрыл деревянные панели на стенах новым лаком, а люстру вымыл. В результате у меня была самая чистая комната во всем доме. И нет, ноги я не напрягал. Зря, что ли, весь год тренировался в очищающих? И телекинез от меня никуда не делся. Я, конечно, не любил тратить магию на такие бытовые дела, но стены комнаты буквально вздохнули от облегчения, когда я начал чистить зеркало.

Дом был настолько благодарен за единственную жалкую комнатку, что я даже устыдился своих эгоистичных порывов отвертеться от уборки… Минут на пять. Когда миссис Уизли увидела мою обновленную комнату, она сразу захотела подселить ко мне Рона. Я потупил глазки, шмыгнул носом и, робко поглядывая на женщину из-под челки, сказал:

— Миссис Уизли, я хожу во сне. И говорю. И кричу. Рону будет со мной неприятно спать.

Судя по лицу шестого Уизли, делить со мной шикарную чистую комнату ему уже не хотелось.

— Но у тебя столько места, — жалостливо погладив меня по голове, ответила миссис Уизли. — Как же ты в такой огромной комнате один? И тем более тебе тогда нельзя спать одному! Поставим заглушающие вокруг твоей кровати. Рон за тобой присмотрит.

Женская логика во всей красе. Как он будет за мной присматривать, если даже не услышит, что со мной что-то не так? Вот же упертая дамочка! Прет как бронепоезд, не считаясь с мнением окружающих. Уизли… Я подавил страдальческий стон и попытался снова.

— Понимаете, в Хогвартсе общежитие под озером, и я не так остро чувствую магию. Однокурсники просто ставят барьер вокруг своих кроватей. К тому же, если дверь заперта, я из комнаты не выйду, — объяснял я, глядя на Молли щенячьими глазами. — А здесь нет природной воды под домом. И колдовать запрещено. Я буду ходить, говорить и кричать. Мне-то ничего, я все равно высплюсь, а у Рона могут развиться нарушения сна. Это сильно скажется на его растущем организме и психике. Как целитель я не могу допустить этого. К тому же, Рон наверняка захочет себе отдельную комнату. Ему наверняка надоело жить в общаге, хочется своего угла, ведь так, Рон?

Я поковырял пальчиком выступ на столе, бросая на рыжика выразительный взгляд. Рон задумчиво нахмурил медные брови.

— Иногда одиночество просто необходимо, особенно в нашем возрасте, — вкрадчиво добавил я.

— Он прав, мам! Тут полно места! — подхватил Рон. — Я лучше соседнюю спальню займу. Помою, не переломлюсь. Зато у меня будет своя шикарная комната!

Ну, слава яйцам — дошло, наконец! Я незаметно выдохнул. Перспектива прожить все лето с шестым Уизли в одной комнате удручала. Тем более Гарри говорил, что Рон жутко храпит.

В общем, комнату я отстоял, как и право на одиночество. Однако, как оказалось, близнецы в апреле стали совершеннолетними и получили право колдовать без надзора. А еще они сдали экзамен на аппарацию. Учитывая наши «дружеские», многолетние, практически семейные отношения, можно представить, как они меня доставали. Они вламывались в комнату, по закону подлости, в самый неподходящий момент, подбрасывали всякие гадости собственного изобретения и вообще ни в чем себе не отказывали. Короче, я стал самым любимым объектом для розыгрышей. Не спасал меня даже авторитет их матери. Эти исчадия ада только посмеивались. Я не был совсем уж безответной овцой, но и колдовать толком было нельзя. Телекинез не спасал, а эти гении очень неплохо сопротивлялись стихийным сглазам. В общем, у меня выработался рефлекс. Как только они с громким хлопком появлялись в моей комнате, я тут же выбрасывал их телекинезом в коридор и с грохотом захлопывал дверь, на которой висела многозначительная табличка: «Войдешь без стука — вылетишь без звука!»

Так как комната Сириуса была всего через две двери от моей, то шум, который мы производили, по всей видимости, его изрядно раздражал. Но Блэк вмешался только после появления таблички на моей двери, что стало для нас совершеннейшей неожиданностью. Он окоротил близнецов всего парой хлестких фраз. Те притихли, а я задумался. Сириус Блэк вообще начал смотреть на меня как-то странно. Странно и, что еще было более жутким, молча. На прямой вопрос Блэк отшутился, от исцеления почему-то отказался, а молчаливый неподвижный взгляд серых, лихорадочно блестящих глаз не поддавался никакой идентификации. Это «ж-ж-ж» — неспроста. Нет, опасности в нём не чувствовалось, но сталкиваться со сдвинутым Блэком я старался пореже. На всякий случай.

Через неделю после моего заточения в доме на Гриммо объявилась Гермиона. Это стало для меня сюрпризом, потому что её прибытие ожидалось только к концу июля. Я как раз спускался на кухню, когда входная дверь внезапно распахнулась и весь дом огласил мощный возмущенный вопль миссис Блэк: «Грязнокровка! В моем доме! Позор!!!». От неожиданности моя нога промахнулась мимо ступеньки и пребольно проехалась полузажившим ожогом по краю. Я выронил трость и с громким русским матом схватился за перила, чтобы не упасть.

На пороге нарисовалась как всегда жизнерадостная Тонкс. Она тащила за собой как всегда растрепанную Гермиону. Тонкс тут же своротила многострадальную подставку и чуть не упала, матерясь. Гермиона полыхнула румянцем на нашу ругань и, увидев меня, обрадованно воскликнула:

— Вадим, привет! Я так рада, что ты здесь, — она мило мне улыбнулась и, подбежав, крепко обняла. — Как твои ноги? Держи трость, — она сунула мне в руку мою верную помощницу.

Я ошарашенно разглядывал девушку, пытаясь сориентироваться. Вроде не виделись всего ничего, а она так похорошела! Окончательно сформировалась, вытянулась, загорела… Или это просто ускользало от взгляда из-за постоянных встреч?

— Все хорошо, спасибо, Гермиона. Не ожидал тебя так быстро здесь увидеть… Что-то случилось? Ээээ… С родителями поссорилась? — ткнул я пальцем в небо и по погрустневшему лицу Гермионы понял, что попал.

— Да, все не так гладко, как мне бы хотелось, но не стоит переживать об этом. Все ожидаемо, — горькая усмешка исказила ее губы. — Стефани выиграла очередную олимпиаду, а я… не выиграла ничего, — Гермиона поджала губы и дернула плечом.

Я кивнул и не стал развивать эту тему. Да уж, не позавидуешь.

— Хочешь перекусить, ты, наверное, устала с дороги? Я как раз хотел перехватить что-то до ужина.

— Да, не откажусь. Кстати, родители спрашивали о тебе, — она замялась и продолжила. — Я писала про тебя, да и в газетах твое имя мелькает часто.

— Они выписывают Пророк? — удивился я.

— Да, они хотят быть в курсе, — она неуверенно посмотрела на меня. — Ты не против, что я сказала, что мы встречаемся?

Я только мотнул головой.

— Их насторожила та история… С приворотом, — она опустила голову.

— Они и поэтому тоже на тебя насели?

— Да, они хотели бы с тобой… пообщаться. Ну, ты понимаешь…

— М-да, — что тут еще сказать? — Если я им позвоню, это сойдет за общение?

— Думаю, для начала неплохо, — кивнула Гермиона несколько растерянно. — Я думала, что ты напишешь, но позвонить и впрямь будет лучше.

— Отлично.

На кухне Гермиона с радостным возгласом начала здороваться с Сириусом, обниматься со всем семейством Уизли и знакомиться с остальными членами Ордена. Я сидел в сторонке и не отсвечивал, с неожиданной ревностью подмечая, как она то и дело посматривает на хозяина дома. Сириус, конечно, красивый мужчина, несмотря на заключение в Азкабане, но она-то — МОЯ девушка!

Никогда раньше ее не ревновал, а тут мне вдруг стало неприятно. Что за фигня?! Я ее даже не люблю!

Скрипнула дверь, и вошел Кричер. Я подобрался. Ой, что сейчас будет…

Домовик целеустремленно проковылял через всю кухню к своей коморке, неприязненно ворча на всех вокруг:

— Никчемный хозяин… Грязнокровки и предатели крови в доме благороднейших Блэков… Что бы сказала бы хозяюшка?.. Позор Дому…

Кричер выглядел преотвратно: грязное тряпье, сутулая фигура, дрожащие конечности. Лицо или, скорее, морда была сморщенной и покрытой глубокими морщинами, напоминая сухое яблоко. Домовой эльф был очень стар… и зол. Неприветливо оглядывая гостей Блэка, он сверкал своими желтыми буркалами и дергал остроконечными ушами, из которых торчали пучки седых волос.

— Фу, мерзкий какой! — поморщилась Гестия Джонс. — Иди отсюда, не порти аппетит!

В глазах Гермионы будто что-то схлопнулось. Она уже открыла рот в защиту эльфа, но тут подал голос Сириус.

— Заткнись, Кричер! — рявкнул Блэк, явно стараясь сдержаться, и уже спокойнее продолжил. — Иначе я дам тебе одежду, негодный эльф.

— Кстати, его… наволочку действительно следовало бы обновить, — пробормотал я.

Кричер, конечно, симпатии не вызывал, но уж больно жалко выглядел.

Тем временем домовик нехотя поклонился Сириусу, попутно обфыркав его со всех сторон, и, разведя на разъяренный рык, с крайне независимым видом захлопнул дверь в свое убежище. В кухне воцарилась тишина. Маги переглядывались, явно испытывая неловкость.

— Не обращай внимания, Гермиона. Он немного выжил из ума на старости лет, — сказал Блэк, ероша волосы на затылке.

В глазах Грейнджер стоял арктический холод, но тем не менее она вежливо ответила:

— Ничего страшного, мистер Блэк, я понимаю. Вадим, ты покажешь мне мою комнату?

Я даже растерялся от такого ее поведения и неуверенно оглянулся на миссис Уизли.

— Видишь ли… Честно говоря, я не в курсе, какая именно комната приготовлена для тебя.

— Конечно, она будет жить с Джинни! — возмущенно всплеснула руками миссис Уизли. — Джинни! — властно крикнула она, и девчонка тут же зашла на кухню, будто стояла под дверью. — Детка, проводи Гермиону в вашу комнату.

— Да, мама, — покорно согласилась рыжая и кивнула Гермионе, предлагая следовать за собой.

— Я с вами, — громко сказал Рон и поспешил улизнуть из-под строгого надзора матери.

Я тоже решил не задерживаться и молча последовал за ними. Но Молли меня тормознула.

— А ты посиди, Вадим, посиди. Ты совсем ничего не ешь, — она быстро наколдовала мне чашку чая и приманила бутерброды. — Отдохни, все эти спуски и подъемы по лестнице… Ты совсем себя не бережешь, — мягкая женская рука ласково потрепала меня по макушке, и я едва удержался от того, чтобы не поморщиться. Это был уже перебор — я же не маленький.

Блэк подавился смешком, близнецы гаденько захихикали, да и остальные едва сдерживали насмешки. Я страдальчески вздыхал, запихивая в себя еду под пристальным взглядом Молли Уизли. Фред и Джордж за спиной матери корчили рожи. Но ничего, они просто еще не знали, что шнурки их ботинок развязались и плотно перепутались между собой…

Само собой, что когда они решили уйти с кухни, то дружно рухнули на пол с громким нецензурным воплем. Молли засуетилась рядом, больше мешая, чем помогая. Я с интересом наблюдал, как они пытаются встать, и сочувственно спрашивал, не ушиблись ли они, не нужно ли залечить синяки, ловя в ответ гневные и подозрительные взгляды. Сириус весело меня рассматривал, я прятал в чашке улыбку и в ответ смотрел совершенно невинно. Но тут выражение лица Блэка внезапно изменилось. Он замер, его глаза расширились, а улыбка закаменела. Сириус снова впился в меня этим странным взглядом. Я поежился. Да что с ним такое? Нет, у него конечно есть сдвиг по фазе — Азкабан ни для кого не проходит даром, но тут явно примешивалось что-то другое.

Постепенно разговоры на кухне возобновились, миссис Уизли суетилась с ужином, гости рассаживались, а я тишком свалил оттуда, пока никто не обращал на меня внимания.

Дом за эту неделю изменился ненамного. Жильцы во главе с Молли отмыли холл и лестницу со светильниками. Стало светлее, и от этого обшарпанность особняка бросалась в глаза. Если у Северуса было эдакое нуарное ретро рабочего квартала, то это — однозначный декаданс. Роскошь и тлен, полные своеобразного обаяния. Я любовался домом, медленно и печально поднимаясь по ступенькам, когда услышал голоса и невольно остановился.

Самая первая комната от лестницы была занята Джинни, а теперь к ней присоединилась и Гермиона. Разговаривали все трое.

— …Ты считаешь, что все равно нужно написать Гарри, несмотря на запрет директора? — с сомнением прозвучал голос Гермионы.

— Да, он же наш друг, — горячо ответил Рон. — Ты же согласна со мной, Джинни?

— Ну, ему, наверное, очень одиноко, — неуверенно ответила девочка.

— Тогда ничего конкретного писать нельзя, вдруг его почту перехватят? Или за ним следят… Просто поддержим, — раздался недовольный голос Грейнджер. — Нам тогда меньше влетит.

Я замер, боясь издавать лишние звуки и надеясь услышать продолжение разговора.

— А что насчет тебя? Почему ты так быстро приехала? Ты же должна была прибыть позже? — снова спросил Рон.

— Родители… Мы поссорились, — Гермиона замолчала. — Я для них сплошное разочарование. Стефани, моя сестра, снова гордость семьи. Она снова обошла меня по всем пунктам, — горько добавила девушка.

— Как это, гордость семьи?! — пораженно воскликнул Рон. — Она же… обычная. Маггла. Ведьма ты, ты — особенная!

— Спасибо, — голос Гермионы был надломленным. — Но про меня даже рассказать никому нельзя, а Стефани лучшая в школе. Все родственники и друзья, да даже знакомые вынуждены при встрече выслушивать про ее успехи. Родители ею так гордятся! Нет, мне никто из них ничего не говорит, но… Они меня не понимают, не видят смысла в моих успехах по Трансфигурации или в Чарах. Я даже показать им ничего не могу. Думаю, они сами до конца не верят в мою магию…

— Да, дела-а, — протянул Рон, а Джинни хмыкнула.

— А что у тебя с этим Волховым? — бесцеремонно спросила девчонка.

— Эээ… а тебе какое дело? — замешкавшись, резко ответила Гермиона. В голосе звучало раздражение.

— Трудно ответить? — лениво подхватил Рон.

— Нет, но это только наше дело! И Рон, ты же знаешь, что мы встречаемся, к чему такие вопросы? — послышались шаги, и я стал громко топать, поднимаясь.

Гермиона вышла из комнаты, в раздражении рванув дверь на себя, увидела меня и остановилась в замешательстве.

— Вадим…

— Что-то случилось? — доброжелательно улыбнулся я, рассматривая раскрасневшуюся от злости Грейнджер. Когда она злилась, то была чудо как хороша.

— Э… нет, все нормально, — буркнула она. — Можно я побуду с тобой? Ты не занят?

— Буду рад. Покажу тебе свою комнату, оценишь мягкость кровати… — почти мурлыкнул я последнюю фразу, приближаясь к девушке вплотную и протягивая ей руку.

— Дурак! — покраснела Гермиона. — Ничего не будет!

— Конечно, как скажешь.

Она увидела мою улыбку и заметно расслабилась, а я посмотрел на застывших Уизли за ее спиной и после паузы коварно прошептал, наклонившись к ее лицу:

— Ничего из того, что ты сама не захочешь, милая.

Громкий шепот не могли не услышать двое за спиной моей девушки. Рон возмущенно засопел и побагровел. Джинни от него не отставала, прижав руки к алеющему лицу и отводя глаза.

— Так нельзя, вы!.. — возмущенно и жалобно залепетала девчонка. — Вы… Я все маме расскажу! — наконец нашлась она и скатилась вниз по лестнице.

— Гермиона, не ходи с ним! — Рон мужественно закрыл собой Гермиону, оттаскивая ее и бросая в мою сторону злобные взгляды.

Мечтай, балбес! Тебе ничего не обломится.

— А! — воскликнул я, расплываясь в довольной улыбке. — Ты хочешь посмотреть мою комнату вместо нее? Или вместе с ней? А, я понял! Теперь ясно, почему твои братья так стремятся попасть ко мне, когда я выхожу из ванны или переодеваюсь. Наверно, я вас всех привлекаю.

Я поиграл бровями, со значением глядя Рону прямо в глаза. Тот покраснел еще больше, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Открывая и закрывая рот, как рыба, он не мог и слова мне возразить. Гермиона, уже привыкшая к моему чувству юмора, беззвучно смеялась за его спиной.

— Это семейное, Рон? Нравятся кудрявые блондины с зелеными глазами? — ехидно спросил я и тут меня осенило. — Рон! Да ладно! Блондины?! Значит, ты бросаешься на Малфоя…

Я не успел договорить, как Рон отмер и стремительно скрылся в своей комнате, на прощание громко хлопнув дверью. Из его комнаты донеслась приглушенная расстоянием реплика: «Кретин!!!»

— Очень эмоционально. А главное, как ёмко и аргументированно.

Я довольно улыбался. Развлечение удалось. Гермиона, уже задыхаясь от смеха, сползла по стене на пол. Снизу послышался приближающийся голос Молли Уизли, которая что-то выговаривала Джинни, и мы поспешили скрыться в моей комнате.

Несколько дней все обитатели дома на Гриммо занимались уборкой. Ну, как… Уизли старательно сгребали все имеющие мало-мальское отношение к темным искусствам предметы, включая серебряные подсвечники, табакерки, портсигары и прочую роскошь, и отправляли в мешках на задний двор. Конечно, там были и откровенно черные артефакты, но большей частью это были ценные предметы домашнего обихода, редкие и не очень магические приспособления, типа музыкальной шкатулки с колыбельной или специальной чаши для выращивания магической плесени. А во дворе тусовался Флетчер. Интересно, они в сговоре? А еще интереснее, что Сириус Блэк не только не был против, но еще и активно помогал. Это Империус или насест в клетке Фоукса и впрямь смазан каким-то зельем? Или все же собственная дурость?

Меня откровенно передергивало при виде такого непотребства. В общем, я не удержался и активнее включился в уборку, создавая много ненужной суеты. В данный момент времени мы убирались в покоях на втором этаже, по замыслу принадлежащих хозяину дома, но Сириус там жить не желал, оставаясь в собственной детской комнате.

Чего он ерепенился? В своей комнате ему явно было тесно, а тут под боком располагался целый комплекс просторных помещений, оформленный в шоколадно-бежевых цветах с вкраплением изумрудного. Он представлял собой гостиную, спальню, кабинет и ванную. Темное дерево мебели, шелковые обои и резные настенные панели, изящные статуэтки из дерева, серебряные подсвечники, зеркала в тяжелых рамах — покои хозяина так и дышали сдержанной роскошью. Когда-то. Сейчас вся эта роскошь была покрыта пылью, паутиной, местами даже плесенью. В тяжелых портьерах из плотной ткани завелись докси — магическая моль. Было печально видеть такое увядание древнего рода, а еще тяжелее было видеть злорадство и удовлетворение, проскальзывающее на лицах старших Уизли, и откровенную радость на лице Сириуса, не ценившего труды многих поколений своих предков. Это же история и богатство твоей семьи. Какой бы она ни была.

Молли закатала рукава, закрыла лицо повязкой и начала раздавать указания. Близнецы и Рон похватали тряпки и начали вытирать пыль. Джинни принялась протирать зеркало, а старшие занялись выведением докси. Гермионы нигде не было видно. Видимо, ей дали задание убраться где-то в другой части дома с Биллом, Тонкс и каким-то чувачком, имя которого я постоянно забывал. Не удивлюсь, если это была библиотека. Но тогда об уборке можно забыть, моя девушка всегда залипала на интересные книги, а уж если это книги старинного рода… Я замер, представляя себе размах катастрофы, и стал чистить шкаф после окрика Сириуса и Артура. Мужчины сваливали мне в мешок практически всё подряд. На вынос. Сириус — злорадно, а Артур — радостно. Я старался морщиться не слишком заметно, но мне было не по себе. Ну, они-то не знают, что внутри первого мешка у меня есть второй.

Отволакивая очередной мешок вниз, я наткнулся на Кричера. Тот, злобно сверкнув на меня своими глазищами, застыл, нежно прижав к груди какие-то полинялые бархатные штаны. Я поудобнее перехватил мешок, огляделся и, поняв, что вокруг никого нет, на ходу прошептал:

— Кричер, не тупи! Бросай эту тряпку, хватай все ценное, что еще не утащили, и спрячь получше. Ценное — это серебряное и магическое, и книги, книги не забудь! А еще ты можешь поставить на все вещи магическую метку и потом просто найти их и призвать обратно. Ну, или принести, сам разберешься.

Кричер пошевелил своим длинным носом, прижал уши, и еще раз зыркнув на меня, испарился с тихим хлопком. Штаны остались лежать на полу.

Я удовлетворенно бросил их в мешок с хламом и отправился во двор. По пути спрятал ценные вещи в старом шкафу, который по виду не открывали лет сто.

Флетчер смерил меня своими маленькими водянистыми глазками и смачно затянулся из трубки подозрительно вонючим зеленоватым дымом. Во времена своего загона по миру Роулинг я точно помнил, что звали воришку и жулика Флетчера Наземникус, но в реальности у него было зубодробительное и странное даже для волшебников имя Mundungus. Даже и не знаю… Мун-дун-гус. Интересно, как это будет в сокращенной форме? Я представил и злорадно ухмыльнулся. То ли Гнус, то ли… гхм, Ман… Я поперхнулся. Понятно, почему переводчики решили так кардинально изменить его имя. Умереть и не встать. У всех магов редкие имена, но это — что-то с чем-то. Все звали его просто по фамилии — Флетчер, и я решил не выбиваться из массы.

Вообще в Англии для меня поначалу было непривычно обращаться только по фамилии. Имя собственное только для ближнего круга общения: родственников, близких друзей, любимых, ну, в общем, и все. Если к тебе обращается по имени начальник, то все, трындец — либо увольнять собираются и так подслащивают пилюлю, либо, что реже, вас ждет повышение.

Хотя старшие Уизли просили обращаться к ним по имени — Молли и Артур. Чего они пытались этим добиться и пытались ли? Может, просто такие простодушные?

Я раздумывал над нюансами английского общения и неспешно пристраивал мешок в кучу таких же у стены дома. Флетчер ревниво следил за каждым моим движением, пуская клубы зеленоватого дыма. За его спиной беззвучно соткался Кричер, настороженно посматривая на меня. Я моргнул, осмотрел Флетчера своим фирменным печальным взглядом и сожалеюще вздохнул.

— Чего это ты? — насторожился тот.

— Да так…

Мой грустный вздох и отведенный в сторону взгляд подействовали на воришку сильнее стражей правопорядка.

— Говори давай, как есть! Чего глаза отводишь? — нервно облизнул он губы, вытаскивая трубку изо рта.

— Что ж вы себя так не бережете? — скорбно вздохнул я, поворачивая в сторону входа.

Флетчер невольно шагнул за мной, схватил за рукав и заставил остановиться.

— Да чего случилось-то?!

— Тремор рук, головные боли, наверное, и на погоду голова тяжелая? — проницательно спросил я, глядя печальным взором прямо в воровскую душу.

— Да, так и есть, — бледнея, согласился Флетчер.

— И по утрам, поди, кашляете? И запахов не ощущаете? И суставы болят, и колени дрожат, ноги вялые?

Тот меленько закивал, съеживаясь. Если до сегодняшнего дня всё было в полном порядке, то сейчас у него и суставы болели, и колени дрожали, зуб даю. Я удовлетворенно продолжил запугивать Флетчера.

— Только не говорите, что без сигареты пару часов никак не протянуть!

— Да, — дрожа губами, выговорил Флетчер. — Всё так и есть.

— Печально…

Я закрыл лицо рукой, трясясь от беззвучного хохота. Флетчер интерпретировал мою гримасу по-своему и окончательно ударился в панику.

— Что же теперь со мной будет? — с надрывом спросил он.

— Что-что… — я вздохнул, беря себя в руки, отвел взгляд и неохотно буркнул. — Умрете вы. Да вы не волнуйтесь, пожить еще успеете.

Подарив официальную улыбку и полный сожаления взгляд бледному уже в зеленцу воришке, я отвернулся и пошел к дому.

— Эй! Целитель, как тебя?.. Ты куда?! Сделай что-нибудь!!!

Вор, как на привязи, потянулся за мной, суетливо выспрашивая подробности. Этот жук, несмотря на приличный для мага возраст и не лучшие условия обитания, а также скромный уровень силы, имел отменное здоровье. Ну, чрезмерное пристрастие к алкоголю и табаку не слишком сильно сказалось на его организме. Даже странно. Можно позавидовать такой живучести.

На пороге я обернулся, Кричер водил лапками над мешками и уже более доброжелательно посматривал в мою сторону. Он склонил голову и растаял. Все, мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

— Что ж вы так курите и алкоголя много потребляете, м?

Флетчер зеленел от ужаса, слушая о раке легких и инсульте, а я продолжал уточнять симптомы, кивал со скорбным лицом, нагнетая обстановку, и вещал в его благодарные уши просветительские факты о вреде табака и алкоголя. Воришка сам не заметил, как зашел со мной в дом.

— Советую составить завещание, моя сила тоже имеет ограничения. Пока вы не измените образ жизни — все бесполезно, — припечатал я.

— А… — Флетчер открывал и закрывал рот, не зная, что сказать, и выглядел откровенно потерянным.

— Пока не бросите свои вредные привычки, я вам помочь не смогу, — подытожил я и скрылся наверху. Флетчер остался стоять в прихожей и приходить в себя.

На лестнице на меня чуть не налетел Сириус и удивленно уставился на мое перекошенное лицо. Я же кусал губы, стараясь не заржать.

Внизу надрывался Флетчер.

— Так это что же, и не жить совсем?! Ничего ж нельзя! — голос воришки звучал горестно.

Блэк поморщился и вопросительно поднял брови. Игнорируя Сириуса, я перевесился через перила и тоже закричал в ответ.

— Сожалею, но это так. Пить и курить тоже! Это вредно, — уже тише закончил я и проследовал по лестнице вверх, тихонько всхлипывая от смеха.

И главное — ни слова лжи! Ни словом не соврал, забочусь исключительно о благе пациента.

Блэк тихо фыркнул, но никак не прокомментировал мои воспитательные меры. Видимо, оценил шутку. Взгляд у него снова приобрел то самое непонятное выражение. Я покрепче перехватил свою трость и поспешил к своей комнате. Уже у двери меня догнала тихая, на грани слышимости фраза Сириуса:

— Не входить без четко выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка.

Спину сверлил пристальный взгляд, между лопаток свербило. Я поспешно закрыл дверь, сполз на пол и дал волю смеху. Да я тролль! Сотого уровня, ага.

* * *

Северус любил свой дом и заброшенные улочки Коукворта. Он любил гулять по тем местам, где когда-то они с Лили играли, смотреть на её дом и предаваться воспоминаниям. Воспоминания с годами не тускнели. Лили была его светом, его единственной любовью. Детский гвалт, учительская суета, докучливая любовница, проблемы — всё это исчезало, стоило перенестись сюда, в Паучий тупик, в прошлое. Северус отдыхал душой здесь, среди книг, в своей памяти.

Навязанный Дамблдором жилец влился в размеренную тишь так, как будто был здесь всегда. Вадим с комфортом устроился в угрюмом доме, полюбил старую детскую площадку, частенько пропадая на все еще крепких турниках, бродил по берегам реки вместе с Северусом, подбирая мусор, ласково гладил ветви старого клена, в которых прятался Снейп, будучи ребенком. Волхов стал частью всего этого. Он был здесь всего каких-то жалких три лета, а у Северуса уже вошло в привычку ставить на стол в его комнате флакончик успокоительного, чтобы Вадим не ходил во сне и не морозил ноги о холодный пол.

А потом он съехал в штаб Ордена, и дом, который так долго был оплотом спокойствия, внезапно стал похож на склеп.

Северусу, в общем-то, было некогда скучать. Волдеморт вернулся, вместе с человеческим лицом утратив и самоконтроль. Нет, он по-прежнему был умным магом, но окончательно превратился в тирана. Неуравновешенного, агрессивного и с ярко выраженной манией величия. Среди Пожирателей ходило мнение, что лидеру срочно нужен истинный целитель, пока тот не поубивал всех своих сторонников. И да, помочь ему мог только Вадим, потому что остальные были вне досягаемости, под защитой своих государств и родов. Целитель был в опасности. Вылечив Волдеморта, он не стал бы предателем, но получив его в свои руки, Темный Лорд обрел бы невероятное влияние. Дополнительный увесистый плюс к своей стороне. Многие пошли бы за ним даже сейчас, лишь бы получить шанс на прием у истинного целителя для себя и своих близких.

Вадим прекрасно это понимал и потому не сопротивлялся Альбусу. Он покорно переехал в указанное место, а в Ежедневный пророк дал объявление, что уехал на каникулы в Китай. И в дом вернулась тишина — неизменная спутница предыдущих лет.

Всю неделю Северус ловил себя на том, что прислушивается к звукам. Во время чтения в гостиной казалось, что Вадим вот-вот мягко прикоснется к плечу и позовет пить кофе. Или от двери донесется мягкий стук, и он заглянет в лабораторию, принося с собой ароматы еды и говоря с хитрой улыбкой, что плов по сложности приготовления тянет на зелье класса С и он ждет оценки от профессионала. Или прозвучит ехидная подколка, как в Хогвартсе, когда во время зубрежки бесконечных русских вариаций to go Северус спросил, на кой черт им столько слов, обозначающих движение. Вадим открыл форзац учебника географии с картой мира, повернул его к Северусу и невозмутимо сказал: «Посмотри на размеры России, сравни их с Великобританией и тогда поймешь».

Когда Северус не выдерживал выматывающего одиночества и выходил на улицу, теплые, старательно взлелеянные воспоминания о неразделенной любви перебивались мыслями о златокудром мальчике с сознанием целителя из другого мира. Думать о полном бесконечного спокойствия, грусти и какого-то понимания светло-зеленом взгляде Вадима было гораздо легче, чем о ярких глазах Лили, в которых последние годы плескалось сначала презрение, а потом и равнодушие. Наверное, потому, что Северус не сделал ему ничего плохого. Потому что Волхов был живым.

А еще Вадим пылал такой же жаркой одержимой любовью, какая когда-то давно зародилась здесь к давно мертвой рыжей девочке, и эта схожесть лишала всех душевных сил для того, чтобы оттолкнуть.

Северус не любил целителя. Сердце было заполнено Лили. Он жалел Вадима. С ним было легко. Пожалуй, он даже понимал Волхова, однако полюбить…

Но без него в Паучьем тупике стало пусто.

 

Глава 55. Тайны темного семейства и побег

Просмеявшись, я успокоился и нежно погладил косяк двери, мысленно обещая дому помощь и внезапно получая в ответ волну тепла. Возникло отчетливое ощущение покоя, как на Изнанке, в доме у бабули. В голове забрезжила идея, но я не успел ухватить ее за хвост.

Помучившись пару минут, но так и не вспомнив её, я пошел в ванную — освежиться и сделать перевязку. До обеда оставался почти целый час. Уборка уже заканчивалась. Можно было поболтать с Гермионой и обсудить очередное письмо для Гарри. Гермиона с Роном уже успели отправить парочку, где и я черканул пару строк. За две недели эти ребята развернули целый разведфронт. Близнецы таки добили свои удлинители ушей и добыли много интересной информации. В общем, без дела не сидел. Вся эта ситуация, когда Гарри держали в неведении о том, что предпринимает Орден для его защиты и вообще, мне не нравилась.

В письмах я отделывался общими фразами типа: «Держись, друг!», «Все будет хорошо», а сам аккуратно, буквально на несколько минут сбегал до ближайшей телефонной будки, где самым бессовестным образом сливал Гарри новости. Разумеется, не все, а только те, что касались его и Волдеморта. Кричер оказался незаменим, он доставлял меня и забирал так, что никто меня пока не запалил.

С Гарри мы успевали поговорить минут пять. Петунья все неохотней звала его к телефону, и это начинало меня беспокоить. Один раз трубку взял Вернон, и от него мне досталось по первое число. Я услышал о себе и о Гарри много нового. Чего это он? Я даже растерялся. Что-то происходило, но что? Одно я знал точно — на Гриммо Гарри появится только в августе. Его нужно было срочно проведать.

Клан Уизли ни на минуту не оставлял нас с Гермионой одних. Такое ощущение, что эти рыжики были вездесущи. Прям как тараканы. Ты на кухню, а тут Джинни с Молли, в ванную, а здесь Фред с Джорджем. Близнецы так и не оставили своих двусмысленных привычек. Я уже почти и не смущался и стал всерьез задумываться, что угадал об их симпатии. В один момент они могли общаться нормально, спокойные разговоры обо всем на свете, а в другой могли сорваться на подколки и откровенное издевательство, явно стараясь нарваться на драку. Ну, точь-в-точь как мальчишки дергают за косички понравившихся девочек.

Взяв трость, я спустился на второй этаж, к библиотеке, где рассчитывал столкнуться с Гермионой. Однако из-за приоткрытой двери доносились голоса Молли и Сириуса. Женщина в чем-то горячо убеждала Блэка, но тот пока держал оборону.

Не в силах удержаться от искушения и вслушиваясь в разговор, я шагнул ближе и остановился за углом, после которого начинался небольшой коридор с дверями в библиотеку, трофейный зал и какие-то закрытые помещения. Подшпионю маленько. Похоже, это становится моей дурной привычкой.

— Сириус, но почему нет? Ведь Вадим целитель. Он тебе не откажет и наверняка сможет помочь… эээ… с твоей проблемой. Женишься, детишек заведешь, — уговаривала Молли. — Дети — такое счастье…

— Молли, я не хочу, я же уже объяснял. Идет война, и все, кто входит в Орден Феникса, находятся под угрозой. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь. История Поттеров и Лонгботтомов ничему тебя не научила? Вы с Артуром поразительно беспечны. И к тому же… Я не уверен, что вообще хочу продолжать род, что Блэки заслуживают продолжения. И вообще, — внезапно оживился голос Сириуса. — Вчера я был в Гринготтсе и написал завещание в пользу Гарри.

— Ты выходил из дома?! Сириус! — взвился возмущенный голос Молли. — И это ты мне говоришь о беспечности?

— Меня никто не видел, — насмешливое, похожее на собачье фырканье Блэка стало ближе, и я сделал пару шагов назад. — А для Гарри это важно. Это будет отличным подарком.

— Сириус, ну, неужели тебе не хочется семьи?

— Гарри — моя семья.

Послышались шаги Блэка, и до меня дошло, что на выходе он столкнется с одним красивым шпиончиком. Со всей доступной больным ногам скоростью я метнулся вперед, скользнул в первую открывшуюся дверь и, сделав задумчивое лицо, подошел к стене.

В этой комнате я еще не был. Поначалу мне вообще показалось, что это зал трофеев — все стены были уставлены стеллажами, шкафами и полками, внутри которых лежали ордена, медали, какие-то памятные вещи непонятного назначения, палочки в футлярах. Все предметы лежали бессистемно, сложенные по признаку, который я не мог определить. На ближайшем шкафу мне удалось разглядеть почти незаметную табличку «1800–1901 гг». Получается, здесь собраны личные вещи членов семьи?

Напротив входа висели полки, подписанные такими же табличками, но годы на них указывали на совсем уж махровую древность. А между ними — огромное пустое пространство. Пустая стена. Я похромал ближе, задумчиво хмурясь. Как-то нерационально оставлять такое большое место незанятым, когда в комнате используется каждый кусочек пространства. Если здесь на полках лежат памятные вещи и таблички под ними показывают даты жизни-смерти, значит, по логике, здесь должно быть что-то ценное, относящееся к Роду. Гобелен? Скорее всего. И куда его дели? Неужели Сириус и его выкинул? Тогда почему не тронул остальное?

В этот момент дверь скрипнула, раздался удивленный возглас. Я обернулся и увидел ошарашенное лицо Блэка.

— Что ты здесь делаешь?

— Эээ… Смотрю.

— Куда?

— Сюда.

Я махнул рукой на пустую стену. Блэк побледнел, уставившись на меня так, как будто ему явился призрак собственной матушки. Странная реакция. Или… он решил, что я увидел то, что не должен был?

— Тут же должен быть гобелен? Родовое древо? Ведь так?

Блэк молча кивнул, возвращая прежний цвет лица.

— Неужели ты его тоже выкинул?

— Нет, от него так просто не избавиться, — грустно усмехнулся Сириус.

Он как-то по-особому взмахнул рукой и гобелен проступил на стене. В нижней части полотна было много выжженных пятен.

Я завороженно смотрел на имена. Такая долгая история… Родоначальником был Эдвард Блэк, годы жизни которого приходились на середину четырнадцатого века и прожил он прилично. Восемьдесят с лишним лет. Практически в два раза дольше своих современников.

Гобелен прослеживал не только Блэков, но и все магические семьи, с которыми они породнились, правда, всего лишь пару поколений. То есть, показывал всех носителей крови. Несколько раз Блэки прерывались по прямой линии, и титул переходил либо к побочной ветви, либо вообще к носителю крови с изначально другой фамилией. Я перевел взгляд вниз. Выжженные с гобелена маги не имели ответвлений и не показывали потомков. Сириус был последним, как и Альфард ранее. Из старшего поколения последним ушел некий Поллукс. Дедушке на момент смерти было семьдесят восемь лет. Я проследил даты. В период с восьмидесятого по девяностый год умерло очень много магов. И не только Блэков. Взгляд скользил по знакомым именам. Малфои, Крэббы, Буллстроуды, Краучи… Интересно, а у выжженных с гобелена магов остались дети? Дом вроде неплохо относится к Тонкс… Значит, воспринимает как потомка? Носителя крови?

Я рассеянно погладил черную рамку вокруг имени Регулуса Блэка. Маг умер совсем молодым, и смерть его была такой страшной… И вся эта история, все эти поколения, все достижения этих людей, достойных и не очень, отправлялись на помойку. Интересно, что бы сказал брат Сириуса?..

— В какой-то момент я подумал, что ты его видишь, — хрипло сказал Блэк, прерывая мои размышления.

— Я просто думал, почему здесь так пусто? Остальное место ведь полностью занято, — я помолчал и повернулся к Блэку. — Я могу спросить?

— Попробуй, — неуверенно отозвался Сириус, впившись взглядом в имя брата.

— Почему ты так старательно избавляешься от наследия Рода? Ведь это память твоей семьи. История Блэков, и твоя в том числе. Не говоря уж о материальной ценности реликвий. В конце концов, ты правда веришь в то, что все эти вещи нигде не всплывут? Монограммы Рода на некоторых из них никак не убираются. А если они всплывут, а рано или поздно так и будет, ведь среди членов Ордена есть Флетчер, то как быстро возникнут вопросы: «Кто обчистил особняк Блэков? И как ему это удалось?» Как быстро интересующиеся сообразят, что ты здесь скрываешься? — я смотрел на застывшее в гримасе лицо Блэка. — Сириус?

— Ээээ… — Бродяга растерялся. — Признаться, я об этом не подумал… Да, дела-а… И что ты предлагаешь?

— Я бы запретил миссис Уизли выкидывать вещи на помойку, а просто велел сложить в закрытом помещении. В конце концов, у вас должно быть хранилище. На крайняк, можно сдать их в Гринготс. Гоблинам по барабану распри волшебников, — я помедлил и продолжил. — И приказал бы Кричеру присматривать за Флетчером, чтобы тот ничего не утащил.

— Допустим. Ты считаешь, этого будет достаточно? — с любопытством спросил Бродяга.

— Нет, — признался я. — Твоя безопасность висит на волоске. Ты не можешь этого не понимать. Дело, конечно, твое. Но на твоем месте я сидел бы… потише, не отсвечивал и тем более не выбрасывал из дома то, что может навести кое-кого на опасные мысли. К тому же, слишком много людей знают, где ты скрываешься, и даже то, что все они входят в Орден Феникса, не гарантирует их лояльность!

— Дамблдор убедил их в моей невиновности… — неуверенно возразил Сириус.

Я фыркнул и пожал плечами, незряче уставившись на гобелен.

— Слепо верить в это… После всего? Это было бы слишком безалаберно даже для тебя. Ты ведь последний, как и я. Единственный шанс на возрождение для Рода. Ты наследник! Или ты хочешь, чтобы это все, — я обвел широким жестом комнату. — Все эти поколения, их старания и чаяния, пошли прахом? Это, конечно, звучит пафосно, но так оно и есть.

Сириус всем своим видом выражал упрямство, ни дать, ни взять, пес, вцепившийся в кость.

— Ну, конечно, что тебе слова какого-то сопляка?

— Вот именно, что ты можешь знать? Мальчишка, — поджал губы Блэк.

— Сириус, ты не можешь всё бросить и пустить все усилия своих предков псу под хвост…

Я не успел закончить, как Блэк словно взорвался.

— Ты! Что ты способен понять? Да что ты знаешь о моей семье?! Сопляк, а туда же! Поучать меня вздумал? Меня выкинули как щенка, когда я не оправдал ожиданий матери. А теперь ты говоришь — последний, наследник! Сговорились вы, что ли?! Да пошло оно все к Мордреду!!!

Я растерянно отступил на пару шагов, ошеломленный такой резкостью.

Сириус бесился, размахивая руками и брызгаясь слюной. Под конец его речь стала совсем несвязной. Он что-то кричал про сумасшедших предков, идиота-братца и стерву-мать.

Я смотрел на все это представление круглыми глазами. Нет, понятно, что он услышал не самые приятные для него вещи, но чтобы так… «Сговорились». Ну точно. Наверняка ему говорили эти резоны не в первый раз. И как знать, кто именно ему это говорил?

Тем временем Блэк сделал круг по комнате, в сердцах запустил в гобелен какую-то безделушку и выдохся. Я стоял, боясь пошевелиться.

— Кстати, как ты сюда вошел? — совершенно спокойным, ровным тоном спросил Блэк.

— Эээ… — я растерялся и попятился под его тяжелым взглядом. Он реально начинал меня пугать. — Взял и вошел, дверь была не заперта.

— Вообще-то, это помещение закрыто для всех, кроме членов семьи. Так как ты сюда попал? Не торопись, попробуй еще разок, — насмешливо, но с ощутимой угрозой, повторил Блэк.

Он смотрел на меня так, словно ждал признания во всех грехах. Просто Великий Инквизитор.

— Аа… — под его взглядом никак не получалось собраться с мыслями. — Эээ… Так у меня же клятва! — сообразил я и обрадованно зачастил, цитируя. — Клянусь, помогая страждущим, свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказанного доверия; соблюдать правила профессиональной этики, не скрывать правды от пациента, если это не повредит ему… А еще я клянусь, что в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного. Вот.

Блэк продолжал пристально всматриваться в меня, будто ожидал услышать еще что-то или что-то совсем иное.

— Сама магия не даст мне совершить проступок, поэтому твой дом не воспринимает меня так, как Уизли или остальных членов Ордена. Я же целитель, — выделил я интонацией последнее слово.

— Целитель, точно… — Сириус выдохнул. Из него словно вынули внутренний стержень. Плечи ссутулились, а на лице проступило растерянное выражение. — А я уж было подумал…

— Что? — не дождавшись продолжения, спросил я.

Блэк помедлил.

— Знаешь, в чистокровных семействах, таких, как мое, есть… Поверье, если угодно, что души сильных магов не уходят насовсем. Те, кто не успел пожить или совершить что-то важное для мира… Они могут вернуться. В другом теле, в другое время их души рождаются заново, в том же Роду или близком. Еще и поэтому пару веков назад дети считались Благословением Магии, ведь неизвестно, кто может быть в теле младенца. Они, конечно, не помнят о прошлой жизни, но иногда те, кто знал их прошлое воплощение, могут их вычислить. Такое случается достаточно часто, есть хроники, записи очевидцев. Иногда такие пилигримы вспоминают что-то, часто знают то, что, казалось бы, знать не могут. Мысли, слова, повадки, характер… Любовь к определенным вещам… Это все остается, — Блэк помолчал. На протяжении всего разговора у него были совершенно больные глаза. — Ты так похож на моего брата…

Я совсем растерялся. Вот уж с какой стороны подставы не ожидал, так с этой. Кто ж знал, что мы похожи с Регулусом? Даже Северус, лично знакомый с младшим Блэком, ничего мне не говорил. Может, не так хорошо его знал? Я же тоже не всех своих одноклассников знаю, а уж тем более младшекурсников. Правда, у меня другая история.

— Я… Э… А что с ним случилось? — задал я закономерный вопрос и прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Регулус пропал почти сразу после школы. Ему было всего восемнадцать. Гобелен показал его смерть, но тело не нашли. Мы так и не узнали, что с ним случилось… Либо мать скрыла от меня обстоятельства его смерти. Ведь он пошел за Лордом. Он был Пожирателем. Кто знает, кто его убил?

— Ты винишь себя?.. — мой тихий вопрос заставил Блэка вздрогнуть и поежиться.

— Я… Я не знаю. Наша мать с детства вдалбливала в наши головы идеи о достоинстве Рода, о чистоте крови, о традициях. Но если мне просто-напросто было неинтересно тогда слушать эти занудные поучения, то Регулус… О, Рег всегда был маменькиным сыночком, — горько поведал Блэк. — Ему всегда нравилось угождать матери, радовать ее своим послушанием. Как же, такое разочарование со мной — и такой совершенный, идеальный Рег. Я всегда себя спрашивал, почему она не объявила Наследником его? Регулус был бы только рад. Он был так одержим идеями Волдеморта… Кстати, ты знаешь, что живешь в его комнате? На его двери тоже висела табличка с надписью, практически точь-в-точь как у тебя. Я ее убрал, как и все вещи брата, когда Дамблдор попросил об устройстве штаба в этом доме. А еще Кричер, он обожает тебя. Называет дорогим гостем. Так, — он подчеркнул интонацией слово, — он относился только к Регулусу, которого нянчил с самого детства. Даже моя мать была хозяйкой, хозяюшкой, но не получала от домовика такого слепого обожания, каким пользовался Рег, а теперь пользуешься ты.

— Так ты думаешь, что я твой вернувшийся брат? — изумленно спросил я.

— Да, — дернул плечом Сириус, отвернувшись к шкафам и проводя пальцами по стеклу.

— Но это не так! Послушай, все эти… совпадения можно объяснить. Дом реагирует на меня таким образом, потому что я целитель, связанный магической клятвой. Эльф… Кричер просто в курсе, что я против того, чтобы выбрасывать памятные и ценные вещи из особняка. А еще… — я замялся, смущаясь, но все же признался. — Я спрятал много ценностей, чтобы их не выкинули.

— Ты меня не убедил, — слабо улыбнулся Сириус. — У тебя его чувство юмора, его суждения, ты даже ходишь по особняку и гладишь косяки так же, как и он. Пытаешься спасти абсолютно чужие тебе вещи. Прости, но неубедительно. Попробуешь еще раз?

Улыбка у него была теплой, словно перед ним стояло неразумное дитя.

Я подавленно молчал. А ведь и правда, если так интерпретировать мое поведение, то даже одержимость Северусом обретает смысл. И я знал, что произошло с его братом, но не мог сказать… Черт, вот так и засомневаешься, что когда-то я был Валентиной. Стоп! Но ведь нет противоречий: я мог быть сначала Регулусом Блэком, потом Валентиной Волховой, а потом снова вернуться сюда Вадимом… Нет! Это уже слишком. Бред же… Ведь так?

Я помотал головой, вытряхивая из нее фантасмагоричные мысли.

Так. Давать надежду Блэку, даже призрачную, не хотелось. Все равно это обман. Наверное… Скорее всего… Вот черт! Я ж теперь с ума сойду, думая о том, что в прошлой жизни инфери утащили меня на дно подземного озера. Зато моя необычная связь с водой в этом случае находит свое объяснение… Бля-а-ть…

Надо придумать, как раскрыть Сириусу судьбу его брата. А Кричер мне поможет. Но даже в этом случае, не факт, что он передумает. Люди верят в то, во что хотят. Вопрос, во что верить мне?..

А если… Во мне поднял голову целитель. Сириус ведь психически нестабилен. Если ему втемяшится какая-то идея, то бесполезно его разубеждать. Впрочем, как любого человека, который слепо верит и не важно, во что. И тем не менее, я не мог его просто так оставить. Я должен попытаться помочь ему, несмотря на отказ Сириуса. Таково моё призвание. И это будет правильно, даже не оглядываясь на клятву. К тому же, если я ему расскажу, что изначально родился в другом мире, то вряд ли он поверит и все равно будет думать, что перед ним его пропавший брат. Особенно если учесть, что даже я не вижу противоречий и начинаю сомневаться. И раз уж на то пошло, то не лучше ли воспользоваться ситуацией и попробовать наладить отношения? А там, глядишь, я на него смогу повлиять. Буду действовать тоньше. И, чем черт не шутит, вдруг Сириус передумает насчет лечения? Родной брат все же не неизвестный целитель. Да и для психики это будет еще одним якорем, стабилизирует её. Возможно, со временем я смогу его вытянуть. Надо только не забыть предупредить Гарри, а то от таких новостей он совсем обалдеет.

— Как бы тебе ни хотелось, Сириус, но я не твой брат.

Тон вышел неуверенным. Черт! Неудивительно, что Блэк на эти слова только фыркнул и покачал головой. Ну да, в принципе, так и ожидалось.

Я вздохнул и, прихрамывая, вышел из комнаты. Это не бегство, а тактическое отступление.

Гермиона нашлась в холле. А я уже и забыл, зачем вообще ее искал. Девушка направлялась на кухню. Приближалось время обеда, и громкий голос Молли разносился по всему дому, перемешиваясь с воплями разбуженной миссис Блэк. Мимо меня, чертыхаясь, промчался Сириус — успокаивать мамашу.

Гермиона вяло со мной поздоровалась, смахнула с волос паутину и, кое-как оттерев лицо и руки, поплелась за мной обедать. На кухне утомленные члены Ордена рассаживались по своим местам. Кроме Уизли, Блэка и нас с Гермионой сегодня на обеде присутствовала Гестия Джонс, Тонкс, Флетчер и Люпин. Краем уха я услышал, что чуть позже должны подойти Дамблдор, Снейп и остальные члены Ордена Феникса. А, ну понятно, очередное сборище. На имени Снейпа тело непроизвольно напряглось. Сердце радостно встрепенулось и поскакало галопом. В голове сразу зароились, сталкиваясь, мысли: как он? Проявилась ли защита ритуала? Не пострадал ли он от Темного Лорда? Что он узнал? А потом на смену вопросам пришло пение ангельского хора: «Аллилуйя! Я наконец-то увижу Северуса!» Я вздохнул, склонившись над тарелкой, скрывая счастливое лицо и идиотскую улыбку.

Близнецы, Рон и девчонки, услышав такие новости, порядком оживились и стали многозначительно переглядываться. Молли, грозно помахивая лопаткой в нашу сторону, пригрозила ужасными карами, если мы вздумаем опять выкинуть свои «штучки». Это означало, что если кто-то выйдет из комнаты, пока идет собрание, то потом останется без сладкого. Как будто мы дети, и наказания страшнее этого не существует.

Мы согласно покивали с видом паинек. Никто и не собирался выходить и нарушать запрет. У нас же есть близнецы, а у них есть удлинители ушей. Миссис Уизли смерила нас подозрительным взглядом, но к чему придраться не нашла. Мы сидели, уткнувшись в свои тарелки. Все так старательно старались не привлекать внимания, что невольно его привлекали.

После обеда Гермиона предложила посидеть в библиотеке. Я согласился. Удобно разместившись в стоящих друг напротив друга креслах, мы лениво обсуждали перманентную уборку особняка, какие-то прочитанные Грейнджер книги. Я сыто откинулся на спинку и параллельно представлял, как скоро увижу Снейпа, автоматически что-то отвечая Гермионе.

— …выпить кофе, — донесся до меня голос девушки.

— Что? — переспросил я.

— Я хочу выпить кофе, а миссис Уизли не дает, говорит, что это вредно в нашем возрасте, — Гермиона расстроенно поджала губы.

— Кричер, — щелкнул я пальцами.

Домовик появился в ту же секунду.

— Принеси нам кофе, молоко, сахар и печенье, пожалуйста, — попросил я.

— Как скажет гость Дома, — поклонился домовик и исчез, на прощание вполне внятно проговорив под нос. — Мерзкая грязнокровка, недостойная даже находиться в библиотеке Великого Рода.

Я поднял взгляд на Гермиону и застыл, забыв, о чем хотел ее спросить. Лицо девушки покраснело от гнева, а по волосам пробегали искры неконтролируемой магии.

— Вадим, объясни мне, почему это ты гость, и он слушается тебя? А я грязнокровка? Хотя мы оба приглашены Сириусом, — грудь девушки тяжело вздымалась, она раскраснелась и сжала руки в кулаки.

— Потому что я чистокровный, да к тому же целитель, сам особняк чувствует, что во мне нет угрозы. А так как эльф связан с домом, то относится соответственно. Успокойся, Гермиона, мы же уже обсуждали этот вопрос. Для меня не имеет значения, что ты магглорожденная. Как мне казалось, тогда мы все выяснили…

Гермиона не слушала. Ее понесло. У нее что, ПМС?

— И вообще, почему ты отдаешь ему приказы? Тебе не стыдно помыкать несчастным старым эльфом?! Он же насквозь больной!

— Гермиона, если бы ты поинтересовалась в тех источниках, к которым я тебя отсылал, то знала бы, что эльфы подпитываются магией хозяина и Рода. И их здоровье и внешность зависят целиком от него. Домовики не способны жить сами по себе, они быстро чахнут и умирают. Они симбионты, а не полноценные существа…

Я не успел договорить, как Гермиона закричала:

— Как ты можешь?! Неполноценные существа?! Серьезно??? В первую очередь они разумны и, как любое разумное существо, нуждаются в отдыхе и в полноценном вознаграждении своего труда. А ими помыкают, как хотят.

— Для эльфов лучший отдых — смена деятельности…

— Как ты… От тебя я такого не ожидала! Говоришь, как чистокровный гад! Совсем в своем Слизерине… — она задохнулась. — Сноб!

Тут не выдержал уже я.

— Знаешь, что? Если я чту законы магии и не брезгую никакими источниками знаний, то это не значит, что я чистокровный сноб. Мне вообще начхать на происхождение, расу и политику! Я целитель, когда ты уже запомнишь?! И не смей меня упрекать в том, что я в своем Слизерине совсем стал снобом. Это не снобизм, а принятие действительности. Эльфы такие, и ты ничего не сможешь с этим сделать, это их природа, их суть. Они не смогут одни! Пойми уже!

— Ты оснобился!

— Нет такого слова! — испытывая какое-то злобное веселье, отрезал я.

— Пижон, выскочка, спесивец! Нахал! — выдала кучу синонимов Грейнджер.

— Я даже не подозревал, что в английском есть столько слов для определения гордыни. Вот уж действительно, гордая нация англо-саксов. Колонизаторы, — язвительно, в лучших традициях Северуса Снейпа, ответил я. — А ты знаешь, что именно англичане придумали концлагеря, нет? И ты! Мне! Еще что-то говоришь про несчастных домовиков.

Грейнджер побагровела. Краска заливала ее лицо, спускалась на шею. Мне стало страшно за девчонку. «Щас рванет», — подумал я. Магический выброс ощущался кожей. Потрескивание искр в ее волосах, разряды в воздухе — магия пробивалась даже сквозь щит.

— Гермиона, постарайся успокоиться. К тебе же это не относится, — спокойным голосом позвал я девушку. Но она, казалось, меня не слышала.

В этот момент раздался тихий хлопок. Кричер с кофе и печеньками появился как раз вовремя. Он быстро оценил происходящее, поставил поднос на столик и, фыркнув, прикоснулся к руке Грейнджер с таким видом, будто делает великое одолжение. Магия симбионта сработала моментально. Вихрь вокруг фигуры девушки пропал, искры в воздухе и в волосах угасли. Мне показалось, что я даже слышал тот всасывающий звук, с которым магия поглощалась Кричером. Закончив, тот брезгливо передернулся и отбросил руку девушки. Гермиона обессиленно опустилась в кресло. Со словами «Никто не смеет причинять вред гостю», домовик всунул мне чашку кофе и исчез. Как бы в следующий раз он не плюнул в ее посуду.

Я облегченно вздохнул, расслабляясь, и перевел взгляд на Грейнджер. Та растерянно хлопала длинными ресницами, но сдаваться не собиралась.

— Ты опять!..

— Я не собираюсь потакать тебе в твоих заблуждениях, — я выпил кофе одним глотком и аккуратно поставил чашку на столик. — Если ты не способна принять объективную реальность, то нам с тобой не о чем разговаривать. Повзрослей уже, Гермиона, мир не идеален, — припечатал я и уже в дверях добавил. — И, кстати, я не сноб, а уж о спеси и речи быть не может. Уж кто бы говорил!

С этими словами я вышел из библиотеки и плотно прикрыл дверь, радуясь, что сдержался и не хлопнул.

Мое злобное ворчание было слышно на всем этаже, и в холле меня подловили близнецы. Вот же напасть. И что за день такой?! Конечно, они не могли просто пройти мимо, а начали до меня докапываться.

— Я не пойму, — наконец, не выдержал я. — Вы меня что, хотите, что ли?!

Близнецы застыли с совершенно одинаковыми ошеломленными выражениями. Я уже праздновал победу, когда они отмерли и Джордж, кажется, уверенно выдал: «Хотим!» Теперь замер уже я, даже не зная, что на такое откровение ответить. И конечно, Гермиона не нашла лучшего момента, чтобы спуститься. Словно продолжая прерванный разговор, она понеслась с места в карьер:

— Вадим, я не хочу с тобой ссориться по таким пустякам…

— Ах, пустякам! Ты же сама говорила, что это крайне важно. Защита сирых и убогих. Справедливость, равенство и братство. Робеспьера цитируешь, а сейчас говоришь, что все это пустяки? Ты противоречишь сама себе. Я вообще не понимаю, что ты ждешь от меня… Ты сама не знаешь, чего хочешь от жизни… Да не трогайте меня, извращенцы! — дернулся я, вырываясь из хватки близнецов, которые крепко держали меня под руки, не давая подойти к Гермионе.

— Эй! — возмутилась она и повисла на моей шее.

В этот момент открылась входная дверь, и вся наша композиция предстала перед глазами директора и Северуса Снейпа.

Немая сцена. Мы с Уизли застыли, а Гермиона стояла спиной к ним, висла на моей шее, и поэтому не видела вошедших и продолжала говорить.

— Мне не хочется с тобой ссориться. Вадим, прошу, не обижайся, мы же… Я тебя… — она покраснела и потянулась поцеловать меня. Я вытаращил глаза и задергался еще сильней. У близнецов вырвался смешок.

И тут на ее голову, словно ком снега, упал холодный и сочащийся сарказмом голос Снейпа:

— Так-так, Волхов, а вы время не теряете. Я смотрю, ваша личная жизнь бурлит вовсю.

Лицо Снейпа выражало вежливое удивление, так не вязавшееся с его тоном. Директор сделал покерфэйс и пока не вмешивался, явно пряча в бороде усмешку.

Грейнджер подпрыгнула, услышав голос Снейпа, и выражение ее лица стало бесценным. Всю гамму чувств, которая стремительно мелькала на ее лице, литературным языком описать было решительно невозможно. Она медленно обернулась и стала выглядеть совсем потерянной. Ну как же! Директор, которого она безмерно уважала, а также строгий профессор, перед которым она трепетала, застали ее в таком компрометирующем виде. Я прямо-таки видел, как в ее голове появляются огромные огненные буквы: «Какой позор!» Она закрыла лицо ладонями и сбежала, что-то невнятно пискнув напоследок. Близнецы испарились еще раньше, причем так, что никто и не заметил. Видимо, освоили беззвучную аппарацию. Я остался один.

— Здравствуйте. Профессор Снейп, директор, — кивнул я. Голос мой звучал на редкость бесстрастно. Замогильный тон абсолютно не сочетался с выражением перекошенного лица и явно произвел впечатление.

Вошедшие кивнули в приветствии. Снейп посмотрел на меня как на пустое место и прошел мимо. Директор только открыл рот, чтобы что-то спросить, как я поспешно выпалил:

— Я… Мне нужно уйти, — и стремглав бросился вверх по лестнице, не обращая внимания на боль в ногах. Закрыться, успокоиться — это было мое единственное желание.

Но побыть в одиночестве мне не удалось. В комнате меня поджидали Фред и Джордж. Даже не дав им ничего сказать, я заорал:

— Валите отсюда! — и выбросил их за дверь.

Меня трясло. Близнецы достали! Нигде от этих тараканов не спрячешься! Пошли они все с этим орденом недожареной курицы!

Я вскочил и стал запихивать разбросанные близнецами вещи в почтальонку.

— Кричер!

— Да, уважаемый гость, — тут же откликнулся эльф. — Что вам угодно?

— Ты можешь перенести меня на вокзал?

— Гость уже уходит? — сморщенная мордочка существа выражала неподдельное огорчение.

— Да. Ты не расстраивайся, я вернусь. Ты сможешь меня услышать, когда я позову?

— Нет, — качнул ушами домовик. — Пока вы не мой хозяин, я вас не услышу.

— Хорошо, тогда перенеси меня и никому не говори, куда. Хорошо? Пожалуйста, Кричер. Я очень тебя прошу.

— Я не скажу, — кивнул Кричер. — Пока негодный хозяин не спросит, я никому не скажу.

— Спасибо!

Я только кивнул в ответ и взялся за хрупкую лапку. Хлопок — и мы в тупичке недалеко от Кингс Кросс. Аппарация с эльфом оказалась гораздо комфортнее обычной, меня так не штормило. Осталось придумать, куда податься и как развлечься. Я мрачно поправил ремень и, прихрамывая и опираясь на трость, направился к зданию вокзала. В голове вертелось воспоминание о побеге из Хогвартса, который я устроил на первом курсе. Пожалуй, стоит вспомнить некоторые пункты того плана. Думаю, Алексей Петрович не откажется принять меня на пару дней.

 

Глава 56. В бегах и в гостях

Алексей Петрович встретил меня с удивлением.

— Вадим? Рад тебя видеть, но разве ты не должен быть в безопасном месте? — открыв дверь после секундного замешательства, спросил он.

— Снейп сказал, да? — буркнул я.

— А что с тобой? — продолжал расспросы Алексей Петрович, увидев мою трость и походку.

— Пустяк, не обращайте внимания. Примите на пару дней политического беженца? — состроив щенячьи глазки, попросил я.

— Ну… Не уверен, что моя жена будет в восторге, но проходи, что ж с тобой поделаешь?

— Спасибо, — благодарно улыбнулся я. — Я ненадолго.

— А тебя точно не будут искать? Северус в курсе, где ты?

Я замер с раскрытым ртом и кинул взгляд на свое запястье. Магический маячок, как же о нем можно было забыть?! Да и если меня не только Орден Феникса ищет… Ох, зря я пришел к Алексею Петровичу. И вдруг к нему на дом заявится не Орден, а Пожиратели? Меня-то они будут брать живым, а вот остальных…

Браслет отправился на полку.

— Вы знаете, — я встал. — У меня внезапно поменялись планы. Меня действительно будут искать. Передайте Северусу, пожалуйста, этот браслет, — я указал рукой на полку. — В нем маячок. Я пойду к однокурснику.

— Смотри сам, но может быть, не стоит торопиться? — настороженно глядя на меня, спросил Илаев.

— Вы знаете… нет, мне как раз стоит поторопиться. Если Северус придет, то передайте, что я вернусь через три дня, — сбегая с крыльца, торопливо проговорил я.

— А что случилось? — повысил голос Алексей Петрович, глядя, как я удаляюсь по дорожке.

— Просто они меня достали, Петрович! Пусть помучаются!

В спину мне полетел смех.

Тихий пригород, где обитал Илаев, не был богат на телефонные будки, но мне повезло. Я забился в узкое пространство, закрыл за собой дверцу и полез в свою верную почтальонку за записной книжкой с номерами. Так, Грейнджеры, Дурсли…

У кого меня точно не будут искать? У Гарри проверят первым делом, значит, этот вариант отпадает. А… больше у меня и нету никого. Разве что Луна из попаданческой солидарности даст мне приют, но этот вариант на крайний случай. К ней бы я пошел в самую последнюю очередь. Не нравилась она мне. Тогда остается что? Пациенты. Но кто может меня принять без вопросов и не поставит в известность взрослых? Я задумчиво потер лоб. Так, у Малфоев наверняка живет Волдеморт. Спору нет — он мне обрадуется, только вот я ему не очень. Дальше… О! Кстати, Волдеморт… К кому можно завалиться без опаски, что меня тут же сдадут и не побоятся ни Ордена Феникса, ни Пожирателей? Чудный ребенок Максвелл Амброуз Стюарт.

Я счастливо улыбнулся и зарылся в записную книжку. Ага! Вот и номерочек.

По телефону долго не отвечали, и я уже начал терять надежду, собираясь повесить трубку, когда на том конце мне ответил незнакомый мужской голос.

— Алло?

— Аа… — я на секунду растерялся. — Это дом Стюартов?

— Да.

— Могу я услышать Максвелла? Это его школьный друг, — я скрестил пальцы. Ну же, пусть повезет, и Макс дал мне правильный номер, пусть он будет дома.

— Школьный друг? — удивился голос и хмыкнул с непонятной интонацией. — Ну, хорошо. Минуту.

Шорох, постукивание — положили трубку — и наступило молчание. Я потеребил пальцем провод, раздумывая, как лучше начать разговор. После минутного ожидания на том конце провода возник тихий голос Макса.

— Да? Я слушаю, кто это?

У него была интересная манера речи: неспешная, с паузами, с неярко выраженными интонациями и четким произношением. Она заставляла вслушиваться. Подозреваю, что он специально так говорил, потому что все проблемы с мозгом уже были решены.

— Макс? Это Вадим Волхов…

— Ты? — неподдельно удивился Стюарт. — Привет, почему ты мне звонишь?

— Мне нужна твоя помощь, — без обиняков заявил я. — Примешь на пару дней? Я слинял от Ордена Феникса, мне нужно от них отдохнуть. Милостивый Темный Лорд! Будь другом, прими меня, а? Спаси меня! Ну, пожалуйста! — завывал я в трубку под хихиканье Макса.

Просмеявшись, он выдохнул и продиктовал мне адрес.

— Приезжай. Или тебя нужно забрать?

— А ты можешь? — поразился я.

— Смотря, где ты. А кстати, где?

Я колебался: не хотелось даже намекать на связь с кем-то из прошлого.

— Я буду в Ричмонде, на причале через два часа, — озвучил я время с запасом. За пару часов много откуда можно добраться. — Ты сможешь забрать меня оттуда?

— Да, — после недолгой паузы — видимо, с кем-то совещался — ответил Макс. — Я пришлю за тобой человека.

— Э… — я немного завис. Это он Барти пришлет, что ли? — Как я его узнаю? Пароль?

— Он сам к тебе подойдет. Высокий и светловолосый, лет тридцати. Пароль «Хогвартс».

— Отлично. До скорой, надеюсь, встречи.

— До встречи, — попрощался Макс и отключился.

Я выдохнул и неторопливо побрел к ближайшей кафешке. Слава всем богам! До пристани с речными трамвайчиками всего минут двадцать, а пока надо обезопасить себя от кровного поиска. Как раз времени хватит на простенький амулет и отказ от всех моих, так сказать, частиц. И, пожалуй, нужно немного замаскироваться. И пожрать. Вся эта беготня отняла порядочно сил.

В кафешке я забился в самый дальний угол и заказал чашку кофе с пирогом. Пока дожидался заказа, смотался в туалет, где, недолго думая, заклинанием выпрямил волосы. Очень удачно, что толчок рядом — меня моментально скрутило от колдовства с палочкой. Умывшись, я секунду с ужасом рассматривал себя в зеркале. Надзор! Я дебил — совсем забыл про надзор… А, нет. Минута панического ожидания прошла, а совы из Министерства так и не было. Все нормально. Фух, наверное, здесь поблизости живут волшебники, и поэтому меня не засекли. А вообще, почему меня должны были засечь? Надзор накладывают на местность, где проживает волшебник, а не на проводник.

Придирчиво рассмотрел себя в зеркало. А с прямыми волосами я больше смахиваю на парня. Все еще андрогин, но с девчонкой уже не перепутаешь. Хм. Еще разок, что ли, колдануть? Как же там?.. Я зашел в кабинку, взмахнул палочкой трясущимися от адреналина руками и пробормотал «Колорус!», четко представляя цвет волос Сириуса. Раз уж он считает, что в прошлой жизни я был Блэком, быть посему.

Отплевавшись, я спрятал палочку в почтальонку и побрел разглядывать результат в зеркало. Что мне нравится в моем синдроме, так это то, что заклинания получаются с первого раза. Конечно, отходняк очень мерзкий, но результат видно сразу. И оттенок мне идет, и заклинание перекрасило все волосы на голове, а то смешно бы я смотрелся с белесыми ресницами и бровями. А так сразу выгляжу старше и загадочней. И глаза стали какие-то… Выразительнее, что ли?.. Никогда не замечал, что у меня такие густые и длинные ресницы. Нашему подлецу все к лицу! «Красавчик», — чисто по-женски заключил я и вернулся за столик. Чашка с кофе и кусок пирога уже ждали меня на столешнице. Не спеша насладившись ланчем, я сверился с часами и, оставив деньги на столе, медленно побрел в направлении причала. Хорошо, что время пиковое — много посетителей — и замученные официанты не обратили на меня внимания. В общем-то, с этим я им помог. Простенький амулет отвода глаз — и всем глубоко по фигу, кто там сидел в дальнем углу и плел поделку из бисера.

Барти меня не узнал. А если бы я не был целителем, то тоже прошел бы мимо него. Хорошо, что магию не изменишь и остальные волшебники ее не чувствуют так, как я.

А он ничего, перекрасился, цвет глаз явно изменил, потому что по книге, как мне помнится, он был светловолосым и кареглазым. Не знаю, насколько он изменил черты лица, но вкус у него явно есть. Такой приятный мужчина получился.

Хмыкнув, я сам подошел к Барти, который, нахмурившись, пристально рассматривал людей на причале. Крауч скользнул по мне безразличным взглядом, отвел глаза и снова вернулся к моему лицу. Зрачки удивленно расширились.

— Здравствуйте… — я вовремя проглотил обращение «профессор Муди» и мило улыбнулся. — Пароль Хогвартс.

— Волхов? — недоверчиво спросил он.

Я кивнул с довольным выражением лица.

— Радикально, — тихо прокомментировал Крауч смену имиджа и наконец представился. — Можете звать меня мистер Томсон. Максвелл ждет нас, пойдемте.

Меня всегда искренне поражала способность англичан четко разделять обращение к собеседнику на «ты» и на «вы» только интонацией, да еще и указывать при этом. Я-то всегда добавляю мистер или мисс, или сэр, или профессор…

Мы ушли с набережной, минуты три шли по узкой улице и, наконец, зашли в неприметный тупичок. «Томсон» взял меня за руку и увлек в аппарацию. Несколько мучительных мгновений — и я покачнулся, выронив трость.

— Что с вами? — забеспокоился Барти.

Меня мучительно стошнило в ближайшие кусты. Прощайте, кофе и пирог. Зачем только ел?..

Мы оказались в довольно большом саду, огороженным высоким забором из камня. Везде были клумбы с розами. Много-много роз. Одни сплошные розы. Не сказать, чтоб это было некрасиво, но на мой вкус несколько помпезно.

— Эванеско, — раздался голос Барти, и лужа исчезла. — Воды? — предложил мужчина, но я только покачал головой.

Дурнота никак не проходила. Блин, похоже, зря я колдовал, что мне мешало зайти в парикмахерскую? Время же было.

— Тогда пойдемте, нас ждут.

Бесконечная вежливость Барти Крауча начала меня раздражать. Интересно, а он печет печеньки Максу и называет его «Мой Лорд»?

Дом был чудесный. Типичный английский особняк — двухэтажный уютный домик, стены, увитые плющом и красная крыша. Красиво, мило и со вкусом. А неплохо живут темные лорды!

Макс встретил нас в холле.

— Привет, — улыбнулся мне Максвелл, и я невольно улыбнулся ему в ответ. Какой обаятельный ребенок — сама милота. Ну, кто подумает, что под этой невинной оболочкой скрывается самый опасный маг столетия?

— Привет, а ты неплохо устроился.

Тот только кивнул и поманил меня:

— Пойдем, я познакомлю тебя с сестрой, а потом покажу твою комнату.

Кристина нашлась на кухне. Она готовила ужин и прервалась, чтобы Макс представил нас друг другу.

— Очень рада познакомиться с тобой, Вадим, — приятно улыбнулась Кристина. Опять! Уадэм. Кошмар! Ну вот есть же у них нормальная «V». Почему они не могут сказать правильно?! — Я и не знала, что ты дружишь с ребятами с более старших курсов, Максвелл. Почему ты не рассказывал? Хотя… Подожди… Стой, в больнице… Ты же говорил про Вадима. Это тот самый друг, который спас тебя из колодца? Что происходит? Как это вообще возможно?!

— Конфундус! — произнес Барти. — Ты не связываешь рассказы Максвелла и Вадима Волхова.

Я шокировано посмотрел на девушку и возмутился:

— Зачем?! Я бы отболтался!

Сзади раздался тяжелый вздох Макса. Барти виновато молчал. Кристина приходила в себя.

— Лучше Дим, зовите меня просто Дим, — улыбнулся я ей, внутренне передернувшись и стараясь не думать о том, что только что произошло.

— Хорошо, как скажешь, тогда и ты зови меня Кристина.

Она перевела взгляд на Барти и словно расцвела. Тот уже выглядел оживленно и явно также испытывал к ней исключительно положительные эмоции.

— Мальчики, может быть, вы пока подниметесь? Макс, покажи нашему гостю дом и его комнату. Может быть, он предпочел бы отдохнуть.

— Да, конечно, — Макс кивнул и потянул меня за руку на выход.

Удаляясь мы слышали нежный голос Кристины:

— Арти, может быть, ты пока выпьешь что-нибудь перед ужином, а я закончу готовить?

Согласие «Арти Томсона» прозвучало невнятно. Арти-Барти… Специально, что ли, чтобы не путаться, такое имя выбрал?

Дом был довольно большим. Внутренний интерьер был устроен в классическом английском стиле: натуральное дерево, кожаные диваны и кресла в гостиной, камин с декоративной полкой, а на задней двери — небольшой витраж в верхней части — роза. И действительно, а что там еще могло быть? Наверху располагались рабочий кабинет Кристины и четыре спальни. Светлый коридор оканчивался французскими дверьми, которые по летнему времени были открыты. За ними был небольшой балкончик, уставленный, конечно же, розами. Ну, кто бы сомневался? Интересно, кто из его семьи был так фанатично повернут на розах?

Макс показывал мне дом со спокойной гордостью. Он явно был доволен своим выбором.

— А эту комнату приготовили для тебя.

Комната для гостей не содержала ничего лишнего: односпальная кровать с высокой деревянной спинкой, двустворчатый шкаф с зеркалом, стул и стол. В углу была дверь в небольшую ванну. Все спокойных оттенков глубокого синего цвета и теплого бежевого. На окне висели легкие шторы цвета топленого молока.

Я кинул сумку на кровать и повернулся к Максвеллу, который уже закрыл дверь и явно настроился на разговор.

— Ты пришел за платой? — спокойно поинтересовался он.

— Нет, к чему такой вопрос? Я же объяснил.

— Дело в том, что мне приснился твой родственник, — без долгих экивоков заявил Стюарт. — Медведь. Он потребовал от меня плату. Он хочет, чтобы я уничтожил остальные части… Ну, ты понял.

Задумчиво кивнув, я пытался представить, как это должен сделать ребенок. Получалось не очень. Впрочем, один инструмент у него есть — Адское пламя в исполнении Барти Крауча.

Блин, медальон Слизерина — реликвия с уникальными свойствами, жаль будет, если ее уничтожат. Тем более, что Стюарт наверняка захочет ею владеть. Он половину предыдущей жизни угробил, чтоб ее найти. Ну и просто жизнь угробил за эту штуку. Вряд ли он захочет так бездарно ее уничтожить.

— И как ты это собираешься провернуть? — я кинул взгляд из-под ресниц на сосредоточенное лицо мальчика.

— Один свой… артефакт я уже навестил, — сквозь маску спокойствия пробилась нервозность. — Его нет в тайнике. Кто-то украл его и оставил подделку, — хрупкие пальцы сжались в кулак. — И я даже знаю кто…

Мне на колени полетела записка с подписью Р.А.Б. Опять Регулус, что-то часто я в последнее время о нем слышу.

— Я знаю, где он, — перебил я снова открывшего рот Макса. — Я могу принести его тебе.

— И что ты хочешь за это? — Макс нервно разжал и снова с силой сжал пальцы.

— Ничего, мне это тоже нужно. Сочтемся потом, если для тебя это так важно, — мотнул я головой, уже прикидывая, как буду уговаривать Кричера.

— Ну, допустим, — Макс выдохнул, провел рукой по волосам и ощутимо расслабился. — Так вот как это работает. Дар поиска… Ну надо же!

Я понимающе покивал. Дар, из-за которого сошла с ума одна из Гонтов. Мощная магия. Тебе буквально на блюдечке приносят искомое. Все случайности, сложенные волшебным образом в цепочку, приводят к нужному результату. Практически как Феликс Фелицис. Но и расплата может быть смертельной. А потеря магом разума именно к такому концу и приводит. Гейс на этот дар нарушать нельзя.

— Я точно знаю, где еще один. И он пока точно на месте, где я его оставил. Но туда я пока соваться не собираюсь. Еще один я перепрятал…

— Расслабься, я знаю про остальные, — Макс вскинулся и стал словно сжатая пружина. — Да говорю же, расслабься. Медальон я тебе принесу в нашу следующую встречу. Перепрятал ты, наверное, диадему? — он еле заметно кивнул. — В хижину за кольцом ты точно не сунешься, пока есть возможность, что твое альтер-эго со своей свитой туда нагрянет. Чаша недоступна, как и змея…

— Змея?! — перебил меня Макс, подходя ближе и впиваясь мне в лицо расширившимися глазами. — Ты уверен? — встревоженно уточнил он.

— Да, — я кивнул. — Нагайна, «твой» фамильяр. Большая, злобная и ядовитая.

— Какая змея?! Откуда? У меня никогда не было фамильяра.

Я только пожал плечами. Макс, прищурившись, смотрел куда-то в стену.

— А ты откуда знаешь про змею и остальное? — вдруг спросил он и перевел на меня тяжелый взгляд.

— Знаю, а откуда — нетрудно догадаться, — я ткнул пальцем вверх.

Макс немного успокоился.

— Хорошо, значит, про крес… — он словно подавился. — Значит, ты в курсе.

— Ага, а еще, кроме знания, у меня есть яд василиска, — голосом искусителя поддразнил я мальчика.

Тот вскинул голову и впился в меня взглядом. Я помахал сумкой у него под носом и довольно ухмыльнулся.

— Там немного, но на твои цацки хватит. И ими даже потом можно будет пользоваться.

— Что ты за это хочешь?

— Северуса Снейпа, — припечатал я после секундного раздумья. И так же, как и Макс ранее, впился в него взглядом.

Сначала на его лице проступило искренне недоумение, потом шок и, наконец, понимание. Максвелл хмыкнул, встал со стула, куда успел приземлиться в начале нашего разговора и начал ходить туда-сюда по комнате.

— Ты ждешь, что я сниму с него метку сейчас? Или позже?

— Позже. Я хочу, чтобы после того, как все закончится, вы оставили его в покое и дали жить своей жизнью. Разумеется, если вам не понадобятся профессиональные услуги зельевара. Только тогда и на платной основе. И, конечно, при таком раскладе мне нужно, чтобы его в любом случае оправдали. В идеале, чтобы до суда вообще дело не дошло. И оставь уже в покое Поттера.

Парню и так досталось: сиротство, злые родственники, тяжелое детство, сломанные игрушки, да еще и крестраж в башке. С крестражем в Поттере постараюсь разобраться сам. Черт его знает, в курсе ли Максвелл насчет него, но пока лучше не рисковать. И к тому же… Вдруг фанаты были правы и все его хваленое везение — всего лишь попытки крестража защитить себя и своего дурного носителя? А вот если не получится, тогда и буду думать. На крайний случай постараюсь сделать так, чтобы история вырулила на канонный вариант.

— Магмир получит своего героя, злодея прикопают, а ты живи так, как тебе хочется. Только новую войну не устраивай, ладно?

Максвелл весело хмыкнул и задумался. После нескольких минут размышлений, он наконец ответил.

— Ладно, давай заключим договор о намерениях. Дадим друг другу клятву.

— Согласен…

И тут после короткого стука дверь распахнулась и вошла Кристина.

— Мальчики, пойдемте на ужин.

Я еле удержал лицо. Вот блин, в самый неудачный момент.

— Кстати, что ты сделал со своей прической? — поинтересовался Макс, выходя вслед за мной из комнаты.

— Замаскировался, — мрачно ответил я.

— Как ни странно, тебе идет. Хорошая маскировка, — одобрил Макс. — Я бы добавил еще очки.

— Угу, круглые. И шрам на лоб!

Макс заразительно захихикал. Все же он очень обаятельный, и не понять, то ли это наследство тела, то ли наследие души Тома Риддла.

Ужин прошел спокойно. Все болтали на ничего не значащие темы, поглощая стряпню Кристины. До меня ей, конечно, далеко, но готовит она неплохо. Барти весь вечер говорил комплименты ей и ее кулинарному таланту. А она польщенно улыбалась. Похоже, у этих двоих все на мази.

Максвелл смотрел на этот обмен любезностями с философским спокойствием. И действительно, если Кристина станет женой Барти, ее будет легко контролировать. Но это так, мысли циника.

Я рассеянно отправил в рот очередной кусочек. Ну и семейка у Кристины. Розовый сад, комфортный домик и благоустроенная, сытая жизнь. С конфундусами на ужин. Зашибись! Прекрасный уютный мир, такой сказочный и жуткий одновременно. Не завидую я ей.

Впрочем, они вроде не безнадежны, раз еще способны испытывать стыд и сожаление от своих поступков. И Кристина не выглядит зачарованной или привороженной. Да и опоенной тоже.

Кстати, а почему надзор не засек Конфундус? Я покосился на Барти и спросил.

— Я зарегистрировался в Министерстве Магии и этот дом автоматически стал считаться домом мага, — невозмутимо ответил Барти. — К тому же, Кристина сквиб, что подтвердили колдомедики.

— А… — я вовремя проглотил вопрос о том, какую легенду себе придумал Барти, как ее подтвердил и как все это провернул без документов. Его отец наверняка рассказывал когда-нибудь сыну про систему. Зная ее изнутри, обмануть не стоит труда. — Понятно.

Удобно, что и говорить, быть Темным Лордом и иметь такого последователя как Крауч-младший.

После ужина мы с Максвеллом разошлись по своим комнатам обдумывать условия клятвы, а Кристина с Барти остались в гостиной читать. Читать, угу, как же! Теперь это так называется?

Ближе к полуночи, как мы и договаривались, я тихо выбрался в сад. На лавочке под деревом уже сидел Макс. Мы обговорили все моменты и взялись за руки. Из темноты соткался Барти, чтобы закрепить принесенный обет. Это было очень красиво и слегка жутковато. Темнота, светящиеся ленты, запах роз и наши бледные лица, сосредоточенные и торжественные. Творилась Магия.

— А что это вы тут делаете? — голос Кристины прозвучал громовым раскатом как раз посередине ритуала.

Кристина вышла из-за куста, кутаясь в халат, и с любопытством уставилась на нас. А мы на нее, с сомкнутыми руками, с сияющими узами, которые нетерпеливо запульсировали, грозясь вот-вот разрушиться. Барти застыл с раскрытым ртом и поднятой палочкой, в глазах плескалась паника.

— Планируем захватить магический мир, — раздался спокойный и предельно честный ответ Максвелла. — Договариваемся, кому что достанется, и закрепляем клятвой, а что?

— Ааа, понятно, — Кристина зевнула, деликатно прикрывшись ладошкой, развернулась и, уходя, сказала. — Не засиживайтесь, мальчики, а то заболеете. Ночи прохладные. Спокойной ночи.

— Я говорил вам, что у вас потрясающая сестра, мой Лорд? — влюбленно спросил Барти.

— Говорил, — отрешенно подтвердил Стюарт. — Ну что стоишь? Закрепляй клятву.

Ленты магии впитались в наш руки, и сад снова погрузился в темноту. Я передал флакончик яда Стюарту и заверил, что в самое ближайшее время добуду медальон и передам его.

Мы отправились спать.

Уже лежа в теплой постели, я злорадно представлял, какой тарарам сейчас стоит на площади Гриммо. Они, небось, с ног сбились в поисках такого ценного и нужного меня. Гарантию даю, никто из них не додумается поискать меня в Рутерглене, в сказочном домике с розовым садом, где тусуется новый Темный Лорд.

 

Глава 57. Прогулки и поиски

Пропажи хватились не сразу. И обнаружили ее близнецы Уизли. Как оказалось, они имели чудесную привычку вламываться в комнату Волхова, невзирая на грозную надпись на двери. В общем, не обнаружив Вадима в комнате и в доме, близнецы, против обыкновения, обратились к взрослым, прервав совещание Ордена посреди доклада Северуса.

— Нет его! — ввалились они со стуком на кухню.

— Уизли, если вам не хватает ума, то не стоит так паниковать и оповещать об этом всех вокруг, — язвительно прошипел Северус и сложил руки на груди. — Вон отсюда!

— Волхов пропал! — выпалили они хором, не обращая внимания на слова профессора.

На кухне воцарилась тишина.

— Вы везде искали, мальчики? — спросил директор, напрягаясь.

— Да, его нигде нет. Мы все всё облазили, осмотрели все комнаты, но он пропал. Мы думаем, что он сбежал.

— Так-так, Альбус, что я слышу? — на лице Снейпа на секунду мелькнула злорадная ухмылка. — Я же предупреждал. Как долго он отсутствует? — обернулся он к близнецам.

— Мы не знаем точно, но мы с ребятами не видели его уже часа три, — безмолвно о чем-то посовещавшись, ответил Фред. Или Джордж.

— Три часа! Он может быть уже за проливом, — воскликнул Блэк.

— Зная Волхова, я подозреваю, что сбежал он сразу после безобразной сцены в холле, — презрительно покосившись на покрасневших Уизли, Северус продолжил. — Альбус, я сохранил кристалл, попробую его отыскать.

Посмурневшее лицо директора немного прояснилось. Кристалл поиска, благодаря которому удалось найти сбежавшего Волхова три года назад, на самом деле все еще оставался у зельевара. Однако пользоваться он им не собирался. У него было более совершенное средство.

— Вот карта, — Блэк с энтузиазмом развернул карту Англии.

— Замечательно, ну хоть на что-то ты сгодился, Блэк. Вот только кристалл у меня дома.

С этими словами Снейп развернулся и вышел из кухни. Хлопнула дверь, и от приоткрытого окна раздался тихий хлопок аппарации.

— Как же так?! — всплеснула руками миссис Уизли, отойдя от изумления. — Он же не может нормально ходить, бедный мальчик. Куда же он пойдет? Это все вы виноваты, паршивцы! — накинулась она внезапно на близнецов. — Все ваши дурные шуточки!

— Он взял трость, — тихо произнес один из парней, не смея поднимать взгляд на мать.

Оба брата выглядели расстроенными.

— Это что же, получается, он напился обезболивающего? — под нос пробормотал выглядевший чем-то довольным Блэк. — Чертов мазохист… Ничуть не изменился.

Директор пристально посмотрел на Блэка и тут же спросил:

— Ты что-то знаешь, Сириус?

— Ну-у… Не то, чтобы знаю… Имею представление о характере. Слизеринец пошел бы к знакомым, а не к друзьям, — взъерошив волосы, признался Блэк. — Туда, где меньше всего вероятность его встретить.

Дамблдор на секунду задумался и поднял палец:

— Пациенты!

— Однокурсники! — выпалил Люпин.

— Знакомые магглы! — ахнули Молли и Артур.

— Библиотека! — раздалось от порога.

Взгляды скрестились на Гермионе. Та покраснела и повторила:

— Он в последнее время жаловался на то, что здесь слишком людно и шумно. Если он куда-то пойдет, то это будет тихое место, где можно посидеть в одиночестве. Читальный зал Лондонской библиотеки!

— Интересная мысль, — согласился Дамблдор. — Особенно если Вадим не собирается сбегать насовсем. Однако давайте дождемся Северуса с кристаллом поиска… И Мундунгус, будь добр, проверь Гарри Поттера, вдруг Вадим пошел к нему. Там все-таки защита.

Флетчер кивнул и заковылял к выходу. Хлопнула дверь, и вместе со звуком аппарации в кухню вошел профессор Снейп.

— Давайте карту, — коротко велел зельевар и вытащил из кармана кристалл.

Блэк расправил пергамент, придавив края чашками, и Снейп бросил кристалл на стол. Тот засветился и, словно немного подумав, пополз к Коукворту. Дамблдор неуверенно оглянулся на Снейпа. Тот покачал головой. Тем временем кристалл, замедлившись на точке с названием города, пополз дальше, резко развернувшись к краю карты. Шотландия, Хогвартс.

— Мальчик в школе? — изумилась Гестия, приподнимая брови.

— Не думаю, — пробормотал Снейп, внимательно наблюдая за поисковым кристаллом.

Камень снова перемещался. Покрутившись у границ Запретного леса, он неуверенно пополз к новой локации.

— Литтл Уиннинг, забавно, — прочитал Блэк и схватил кристалл. — Все очевидно, господа… и дамы, конечно. Мальчик защитился от поиска. Ну, в самом деле, не может же он быть в трех местах одновременно?

— Что тебя веселит, Блэк? — прошипел зельевар. — Его ищут, по приказу Лорда наемники рыщут повсюду в его поисках. А он вздумал сбежать!

— Зато мы знаем, что он жив, — тихо заметила Молли.

— Северус, ты не говорил, — укоряюще произнес директор.

— Я не успел. Благодарите близнецов Уизли, господин директор, — Снейп сложил руки на груди, глубже запахиваясь в мантию.

— Ну, еще мы знаем, что они его не найдут. Мальчишка защитился всеми возможными вариантами, он молодец! — радовался Блэк.

— Чему ты радуешься, идиот? — Снейп чуть ли не плевался ядом. — Его ищут наемники Темного Лорда!

Блэк продолжал скалиться.

— Пока я только вижу защиту от кровного поиска, но есть масса других способов, — хмурился Дамблдор. — Нет никаких гарантий, что он не защитился от всех видов поиска.

— О, директор, вы говорите это человеку, которого уже два года ищут по всей стране и который щедро делился опытом с Волховым, — фыркнул Блэк и приглашающе махнул рукой в сторону разложенной на столе карты. — Давайте попробуем остальные способы.

Блэк столь явно наслаждался тем, что весь Орден Феникса сел в лужу, что даже не пытался скрыть это.

Ноздри зельевара раздувались от ярости, но он молчал.

— Что ж, в таком случае развлекайтесь, — он косо взглянул на Блэка. — А мне есть чем заняться и без ваших глупостей. Альбус, договорим позже.

Директор кивнул. Уже выходя из кухни, Снейп бросил, не оборачиваясь:

— Я не сомневаюсь, что все ваши потуги ни к чему не приведут.

— Проваливай, Нюниус, — весело напутствовал его Блэк. Тот ничего не ответил.

И директор, и миссис Уизли наградили его укоризненными взглядами.

Маги вспомнили все: лозу, чары, даже дошли до гадания по личной вещи. В один момент Блэк заметил злорадный взгляд Кричера и вытащил из него признание, что домовик переместил мальчика на вокзал. Поиск выдавал один и тот же результат: Вадим жив, вполне здоров, но ни когда он вернется, ни где именно он находится, было неясно. Единственный, кто был полон оптимизма и радовался происходящему, был Блэк.

Тем временем Северус вернулся к дому Илаева и снова постучал в дверь. Открыла ему миловидная женщина лет сорока или чуть старше.

— Ой, вы вернулись? — спросила она.

— Я могу увидеть мистера Илаева? — спросил Снейп. — Мне нужно уточнить пару вопросов.

— Проходите, — посторонилась женщина.

Снейп кивнул и вошел в дом. Алекс был в гостиной и в удивлении приподнял брови.

— И снова здравствуй, Северус. Случилось что-то еще? Ты же забрал маячок…

— Расскажи мне, что именно говорил тебе Вадим, — попросил Снейп, присаживаясь напротив Алекса и с благодарностью принимая чай из рук миссис Илаевой.

Черные глаза впились в его зрачки. Алекс поежился, но взгляд не отвел. Снейп усмехнулся. Илаев был весь как на ладони, и Северус любовался его воспоминаниями, будто фильмом с закадровым голосом. Предельно честный человек, несмотря на недоверие, страх и забавные заблуждения о всяких правительственных сверхсекретных проектах. Вадим придумал себе идеальное прикрытие, сказав всего несколько слов и позволив додумать остальное. Алекс закончил рассказ, поморщился, чувствуя, как нарастает головная боль и, извинившись перед Снейпом, попросил того уйти.

Тот только кивнул и еще раз уточнил:

— Значит, он сказал, что пойдет к приятелю с факультета и вернется через три дня?

— Да, я понял именно так.

— Что ж, благодарю и всего доброго. Если он вдруг с вами свяжется, передайте ему, чтобы он был осторожнее.

— Да-да, конечно, — согласился побелевший Илаев и закрыл дверь за гостем.

Северус постоял на крыльце, размышляя о том, что хоть Волхов и импульсивен, но в достаточной степени предусмотрителен. Не каждый при спонтанном побеге так ловко заметет следы, оставив и информацию, и тонкий намек на желание побыть в одиночестве. Опять же непредсказуемость… Только Дамблдор мог искренне обманываться насчет Волхова, рассчитывая, что парень будет молча сидеть, где ему скажут, и слушаться.

Интересно, что это за приятель такой, который принял Вадима? Пациент? Северус с досадой понял, что у него нет даже догадок. Из друзей Вадима можно было назвать только Гермиону Грейнджер, Драко Малфоя и Гарри Поттера, но у Поттера целителя точно не было — Флетчер сразу его приволок бы. Грейнджер на Гриммо, а в доме Малфоев гостит Темный Лорд. Нарцисса и Драко скрылись во Франции, у родственников. Мог ли целитель пойти к ним? Нет, этот вариант он будет проверять самым последним. Есть кто-то еще? Ну, Волхов, ну, тихушник! Впрочем, чего еще ждать от человека, который несколько лет прикидывается безобидным интровертом?

* * *

Комната Гарри совершенно не изменилась за последние несколько лет: всё та же скудная обстановка — стол, стул, кровать у стены и шкаф с незакрывающейся дверцей. В слабом освещении уличных фонарей я разглядывал свернувшегося на кровати клубочком Гарри. Мерзнет он, что ли?

— Гарри, проснись. Поттер, вставай… Гарри!

Подросток завозился и приподнялся. Рука автоматически потянулась за очками. Которые ему, вообще-то, уже не нужны. Да-а, велика сила привычки. Гарри, сощурившись и сонно моргая, рассматривал мою проекцию.

— Вадим, ты… Почему такой прозрачный? И рябишь…

— И это вместо «Привет, дорогой друг! Как у тебя дела? Я так соскучился». Сразу претензии с порога, — с надрывом произнес я и передразнил. — Ты просвечиваешь, ты рябишь, и звук у тебя с помехами.

— Прости, — дернул плечом Гарри и зевнул.

— Скажи спасибо, что я вообще до тебя дотянулся. Как оказалось, место силы влияет, да еще как! В Хогвартсе этот трюк мне давался в разы легче.

Поттер никак не мог проснуться и сосредоточиться.

— Гарри, проснись, красавчик! У меня для тебя новости, — я прошелся туда-сюда по комнате и уселся на стол.

— Подожди, — парень мотнул головой. — Я точно не сплю?

— Точно нет. Давай, включайся и слушай внимательно.

— Хорошо, — Гарри с силой потер уши и поудобнее устроился на кровати, откинувшись на стену.

— Орден Феникса практически в полном составе заседает на Гриммо, там же Рон и Гермиона. Дамблдор планирует забрать тебя ближе к дню рождения, так что имей в виду…

— Ты тоже там? — перебил меня Поттер.

— Не-а, я сбежал, но скоро вернусь. Придется, — я тяжело вздохнул.

— Чем они там занимаются? — поинтересовался с любопытством Гарри.

— Миссис Уизли всех напрягла убирать дом, выкидывают все подряд — просто мрак. Директор периодически устраивает совещания, Гермиона почти не вылезает из библиотеки — ну, ты ее знаешь. А еще меня достают близнецы Уизли, — скривившись, я жалобно посмотрел на весело смеющегося Поттера. — Что?! Думаешь, смешно? Тебя бы на мое место. В общем, ничего особо интересного не происходит.

— Ну, извини, просто это забавно, — Гарри светло улыбнулся, и я растаял.

— Ну, ладно, живи, так уж и быть. А! Я познакомился с твоим крестным. Нормальный, в принципе, мужик, но со странностями. Он искренне считает, что я реинкарнация его младшего брата, представляешь? — я всплеснул руками.

— Серьезно? — приподнял брови в изумлении подросток.

— Ага, я уже и сам начал сомневаться. Кто его знает, что там в прошлых жизнях было, я вот только предпоследнюю помню.

Поттер снова тихо рассмеялся, воспринимая мои слова как шутку, и я не стал его разубеждать.

За дверью послышались шаги и злобное сопение.

— Дядя Вернон! — Гарри шустро свернулся калачиком и сделал вид, что спит, а я, пообещав, что приду еще, вернулся в дом с розами.

Я открыл глаза.

За окном пели соловьи, небо только занималось рассветом, а спать не хотелось от слова совсем. Я потянулся и встал. От приоткрытого окна тянуло свежестью. Почитать, что ли?

Я тихонько выскользнул из комнаты и стал спускаться вниз, в гостиную. Выбрав томик Остин, я плюхнулся в кресло и включил торшер. Мир любовных перипетий героини Элизабет Беннет был настолько увлекателен, что я ощутил присутствие другого человека только, когда он вздохнул рядом со мной. Вздрогнув, я вскинулся и увидел мистера Томсона. Да уж, имя они выбрали совершенно беспалевное, а уж фамилия — образец незаметности. Хотя, в Англии много «сыновей Тома», и если не знать предпосылок… Мне кажется, они слишком рискуют, впрочем, это не мое дело.

Арти выглядел взъерошенным и немного потерянным.

— Кошмар? — сочувственно спросил я, на что мужчина только слабо кивнул.

— А ты чего не спишь? Время… Еще и шести нет.

— Выспался, — бодро ответил я. — Какие на сегодня планы?

— Да в общем-то никаких, — дернул плечом Бар… то есть Арти. — Будешь кофе? — спросил он, зевнув.

— Буду, — я отложил томик и поплелся на кухню за ним.

Примерно через полчаса, когда мы допивали кофе, на кухню спустилась Кристина и почти сразу за ней Макс.

— О, да вы ранние пташки, мальчики! — весело поприветствовала она нас и стала накрывать на стол, упрекая нас в том, что мы должны нормально питаться, ведь завтрак — самая важная трапеза дня.

Сонный Макс сидел за столом и клевал носом, подперев голову руками. Выглядел он при этом очень милым и странно довольным. Арти, пряча улыбку, умильно наблюдал за ним.

— Кстати, Максвелл, я забыла вчера сказать, приезд твоего друга выбил меня из колеи, — смущенно улыбнулась Кристина. — Я получила ответ из Хэнглтона, так что сегодня мы должны выехать, чтобы успеть повидаться с семьей Брайс. Они собираются уезжать до конца лета. Конечно, если тебе это все еще интересно.

Макс аж подпрыгнул от нетерпения.

— Интересно! — взгляд метнулся на меня. — Ты поедешь с нами? — спросил он с надеждой и, не дожидаясь ответа, стал упрашивать Кристину. — Ну, пожалуйста! Пожалуйста, Крис, можно он поедет с нами?! Пожалуйста!

Кристина рассмеялась и ласково посмотрела на брата.

— Хорошо, если Вадим согласен, — она перевела на меня вопросительный взгляд. Арти поперхнулся, когда Макс сложил руки в умоляющем жесте и жалобно уставился на меня.

— Сколько продлится поездка? — уточнил я.

— Мы планируем пробыть там около недели, дорога в одну сторону занимает шесть-восемь часов. Это если без остановок. Мы поедем на машине, там довольно пустынная местность, поэтому нам будет нужна мобильность, — пояснила Кристина. — Я за рулем, — довольно добавила она.

— Ну еще бы! — весело засмеялся Макс. — Кроме тебя, никто из нас не умеет водить.

— Хорошо, — согласился я и добавил. — А вы сможете меня через пару дней вернуть?

— Да без проблем, — успокоил меня Барти, то есть Арти. — Я аппарирую тебя, куда скажешь.

Допив одним глотком кофе, он вышел из-за стола, поблагодарив Кристину за завтрак. Та нежно ему улыбнулась, смущаясь и поправляя волосы. Макс ухмыльнулся совсем не по-детски. Хорошо, что Кристина его не видела в этот момент. Я сделал большие глаза и Макс молниеносно заменил ухмылку на невинную улыбку.

Выехали мы через пару часов. Мы с Максом удобно устроились на заднем сидении, я с поделками, Макс с альбомом, где он делал наброски карандашом. Оказалось, что он неплохо рисует. Сколько талантов у Темного Лорда!

Арти устраивался в автомобиле с таким видом, словно не верил, что это железная штуковина способна вообще сдвинуться с места. Кристина попросила его пристегнуться и тронулась с места. Водила она аккуратно, сильно не гнала, так что я расслабился. Макс вообще задремал вскоре после того, как мы отъехали от его дома. Он заснул прямо с альбомом в руках и через какое-то время сполз по сиденью, привалившись к моему плечу. Удобно устроился.

Мы останавливались несколько раз, перекусили в придорожном кафе, набрав еды с собой в дорогу. Как оказалось, еду мы благополучно забыли на столе. Кристина попросила Макса взять сверток, тот попросил Барти, а Барти, нервничая по какому-то поводу, забыл про сверток напрочь.

Приехали мы в Хэнглтон уже к вечеру. Кристина остановилась на главной площади городка и развернула карту, пытаясь сориентироваться.

— Где мы остановимся? — спросил Макс.

— Я думаю, мы найдем гостиницу. А завтра с утра отправимся к Брайсам, — ответила Кристина. — Сегодня уже поздно идти в гости, — улыбнулась она.

Я ностальгически вспоминал Россию. Там, если уж приехали в гости родственники, то тебя и обогреют, и накормят, и спать уложат, и уж точно не отправят в гостиницу ночевать.

Городок был небольшим, чистеньким, но видно было, что постепенно он приходит в запустение. На улицах было крайне мало молодежи, все больше пожилые люди. А детей мы вообще пока не видели. Ну, а что — производств здесь нет, рабочих мест мало, все стремятся в Лондон или в другие города, покрупнее, где легче найти работу. На карте были отмечены несколько ферм в округе.

— Да черт возьми! — не выдержала Кристина, всматривающаяся в карту. — Где эта чертова гостиница?!

Барти торжествующе ухмыльнулся, достал палочку и, положив ее на ладонь, велел: «Указуй». Палочка слабо качнулась влево, вправо и застыла, показывая направление.

— Поехали, — велел Барти, и Кристина, восхищенно смотревшая на это проявление магии, послушно повела машину.

Вскоре мы увидели вывеску «Приют Магды» на двухэтажном строении, где внизу расположилась таверна, а на верхнем этаже сдавались комнаты. Сама хозяйка, видимо, та самая Магда, нас огорчила, сказав, что может предоставить только пару комнат. Пока мы заказывали ужин, Кристина и Макс спорили, кто с кем будет ночевать. Темный Лорд почему-то настаивал на том, чтобы она переночевала с Барти. Кристина краснела, смущаясь и злясь, но продолжала упираться. Девушка предлагала брату расположиться вместе.

— Это, в конце концов, неприлично, — шипела Кристина. — После такого мистер Томсон, как честный человек, должен был бы на мне жениться, — она бросила осторожный взгляд из-под ресниц в сторону Барти. — Макс, ну что такое ты придумал? Гадкий мальчишка, да ты надо мной издеваешься! — поняла она наконец, увидев хитрую усмешку Максвелла. — Да ты!..

Я старался не отсвечивать, поедая свой ужин. Семейные разборки меня забавляли. Барти сидел с непроницаемым лицом и вдруг выдал:

— Кристина, вам так неприятна моя персона в качестве будущего мужа?

Его спокойный голос с приятной хрипотцой заставил мисс Стюарт сначала покраснеть, потом побледнеть, затем она все-таки собралась и взяла себя в руки.

— Ч-что? Нет, я… Я… Вы мне нравитесь, и вам это прекрасно известно, — холодным тоном произнесла девушка. — Но говорить о таком серьезном шаге в такой обстановке…

— Кристина, — торжественным тоном, выпрямившись, заговорил Макс. — Мистер Томсон просил у меня твоей руки, как у единственного мужчины в семье…

— И ты не придумал ничего лучше, чем уложить нас в одну постель?! — разозлилась девушка. — Да ты даже не спросил меня! Макс, что творится в твоей голове? Я сама способна решать такие вопросы.

Я, в принципе, ее понимал. Но тут Максвелл выдал такое, что слов у меня не осталось.

— Теперь нет, я глава семьи и принимать все важные решения буду тоже я. По магическим традициям все верно. И если ты согласишься выйти замуж за… мистера Томсона, то брак будет заключен по законам Магии.

Кристина сидела огорошенная, выбитая из колеи, и жалобно моргала глазами, уже готовая заплакать. Я сидел тихонько, уже даже не ел и старался не отсвечивать и слиться с местностью. Вот это поворот. Хотя с точки зрения Максвелла и Крауча-младшего все логично и закономерно, и в общем-то, еще сто лет назад эта ситуация была бы абсолютно нормальной. Но с точки зрения Кристины… Современная эмансипэ… Ой-ой, что сейчас будет…

— Да вы… Вы вообще! — она задохнулась от возмущения, но потом взяла себя в руки и грозно сверкая глазами, сказала. — Максвелл, можно тебя на минуточку?

Они с Максвеллом поднялись из-за стола и направились к лестнице на второй этаж. Дрогнул, разрушаясь, контур из чар вокруг стола.

— Прошу простить нас, — обернулась Кристина к нам с Барти уже на пороге. Мы кивнули, и я обратил внимание на лицо младшего Стюарта. До Максвелла дошло, что что-то пошло не по плану, и он больше не выглядел столь самоуверенно.

Брат с сестрой поднялись по лестнице, а за нашим столом воцарилось неловкое молчание. Секунд через тридцать Барти подал голос:

— Да что ей не понравилось?.. — скорее про себя пробормотал он.

Я не удержался от смешка.

— Вадим? — холодно спросил он, поворачиваясь всем корпусом ко мне.

— Вы… эээ… поторопились. Она взрослая, уже совершеннолетняя женщина. Финансово независимая, способная обеспечить и себя, и брата. По законам магглов глава семьи она. И если бы вы сделали предложение по правилам, она бы спросила у Макса его мнение на этот счет. Как я могу судить, — неуверенно предположил я. — Она получила довольно строгое воспитание, и вы должны были бы сначала долго ухаживать за ней, потом помолвка как минимум полгода, и только потом свадьба. Я не очень хорошо знаю английские традиции, так что со сроками могу ошибаться, но… В общем, как-то так, — скомкал я конец монолога.

Барти молча кивнул, задумавшись.

— Значит, мне следует попросить у нее прощения, — он вопросительно уставился на меня. — Извиниться?

— Цветы? — я пожал плечами. — Дорогой шоколад? Потом какое-нибудь украшение, но ничего вычурного и вызывающего. Серьги лучше всего. А потом сделайте уже предложение нормально, — подчеркнул я последнее слово. — С кольцом и признанием в чувствах, — я с сомнением посмотрел на Барти. — Даже если их и нет, или вы сомневаетесь, все равно говорите, что любите и жить без нее не можете. Вам же с ней потом жить вместе всю жизнь, детей растить…

— И все же, почему она так отреагировала? — перебил меня Барти. — Насколько я помню историю, у магглов такое тоже практиковалось.

— Ага, лет сто назад. Но сейчас времена изменились. Английские женщины долго и трудно боролись за свои права, — я с грустью вспомнил Эмили, которая часто рассказывала мне всякие страшилки о том, как раньше жили женщины. Для нее это была больная тема. — До эмансипации у женщин не было практически никаких прав. Пожалуй, их можно было сравнить с домовыми эльфами. Только что детей рожать могут.

Барти покивал задумчиво, не спеша выражать свое отношение к возникшей проблеме. Потом глотнул чая из чашки и сказал, что пойдет прогуляется. Я остался сидеть за столом. Ладно, разберутся, не маленькие. Я допил свою колу и прижмурился, представляя, как сейчас получает люлей цельный Темный Лорд. Так ему и надо, шовинисту.

На следующий день мы позавтракали и часов в десять утра Кристина и Макс отправились на встречу с родственниками. Мы же с Барти отправились на прогулку по окрестностям.

Ходьба почти не доставляла мне неудобств. В последнее время заживление ран шло очень хорошо. К концу лета я надеялся полностью выздороветь.

Где-то за час мы обошли городок и вышли за его пределы. Холмы и поля радовали разнотравьем, погода стояла солнечная, по небу проплывали легкие облачка. Мы прошли километра три и увидели церквушку с кладбищем, где договорились встретиться со Стюартами.

Барти завел меня в церковь и попросил подождать его здесь. Он спешно вышел, наверное, пошел проверять поместье Риддлов, виднеющееся неподалеку. В церкви было прохладно, полуденный зной здесь не ощущался. Я вытянулся на лавке и незаметно задремал.

Разбудило меня щекотное ощущение в носу. Я чихнул и открыл глаза. Макс, улыбаясь, водил по моему лицу травинкой. Я преувеличенно строго нахмурился и погрозил ему кулаком. Он захихикал. И не только он. За его спиной обнаружился парень лет двадцати-двадцати пяти и мальчик лет десяти.

— Знакомься, Дим, это мои кузены. Джон, — он показал на парня постарше, — и Уилл.

Пацанчик кивнул с надутым видом. Светловолосый, крепенький как гриб-боровичок и такой же важный.

— Я покажу вам окрестности, пока взрослые занимаются своими делами, — неохотно сказал он и протянул мне руку для приветствия. Я кивнул и осторожно пожал ладошку в ответ. Ребенок хмуро на нас посмотрел и буркнув, чтобы мы шли за ним, поплелся на улицу. Мы с Максвеллом переглянулись и воззрились на Джона. Тот неловко улыбнулся и сказал:

— Не обращайте внимания на его тон, — неловко улыбнулся Джон. — Ему подарили игровую приставку, еще не наигрался. Уилл у нас молодец, он с отличием закончил начальную школу, выиграл Олимпиаду, и теперь его будут возить в хорошую среднюю школу в соседнем городе, — с гордостью отметил Джон. — А вы в какой школе учитесь?

Макс пожал плечами и поспешил сбежать от общительного родственника, оставив меня придумывать ответ.

— А мы из… школы для одаренных детей. Она в Шотландии.

И щедро развесив на уши Джона кудрявой лапши, я вышел к ребятам.

За дверьми церквушки на нас обрушилась жара. Пахло травами и пылью. Поначалу Уилл выглядел недовольным, неохотно рассказывая о местных достопримечательностях. Но Макс стал задавать вопросы, улыбаться, поощряя Уилла, и тот втянулся и начал с энтузиазмом вываливать на нас все подряд. Я наблюдал за мастер-классом по очаровыванию от Максвелла и поражался. Талантище! Так разговорить собеседника — это надо уметь.

— …А здесь у нас проклятое место. Особняк Риддлов. Пятьдесят лет назад здесь загадочно погибла вся семья. Непонятно от чего. Говорили, что их убил наш старый дядюшка Фрэнк… Ну, он был очень нелюдимый, а после того, как уехала его сестра, он нас не особо жаловал. Да и вообще людей не любил. Но он не был убийцей, это точно! Риддлы были совершенно здоровыми, только мертвыми, а на лицах — ужас. Как будто их что-то напугало до смерти. Темная история, — Уилл поежился и закончил зловещим шепотом. — Дядюшку нашли мертвым несколько месяцев назад в особняке. Тоже совершенно здорового, и на его лице был ужас. После его смерти объявился нынешний хозяин дома. Хочет его снести.

Макс стоял и смотрел на особняк с непонятным выражением на лице — то ли презрение, то ли боль… Услышав о Френке, он непроизвольно оглянулся на меня. Я только удивленно пожал плечами. Интересно переплетаются человеческие судьбы, ничего не скажешь.

А Уилл вел нас дальше, к подножию второго холма, обходя особняк по широкой дуге.

— А еще есть одно место, — он с сомнением пожевал губы, посмотрев на нас, но махнул рукой, предлагая следовать за собой. Уилл уходил дальше от поселения, вглубь леса по неприметной, наполовину заросшей жимолостью дорожке. Было видно, что ей давно не пользовались — кусты и травы, которые обычно прибивались автомобилями к земле и росли невысоко, цвели буйным цветом. Воздух наполнился тонким, на грани слышимости звоном — место было волшебным. Глаз выцепил плодоносные деревья: вишня, яблоня, груша… Уилл вел нас по очень старому заброшенному саду. Макс не удержался — сошел с дороги и ободрал ближайшую яблоню, бросив пару плодов мне. Я потер яблоко о рукав и укусил. Рот наполнился вкусным кисло-сладким соком.

— Кислятина!

Макс с наслаждением хлюпнул соком и блаженно кивнул. Уилл наблюдал за нами с опаской, вертя в руках яблоко.

— Ты чего не ешь? Не хочешь? — спросил Макс.

— Нет, просто… — медленно сказал мальчишка, осторожно надкусывая бок и прислушиваясь к ощущениям. — Просто тут такое дело… До этой яблони никто дойти не может.

— Как это? — не понял я.

У Макса опустилась рука с яблоком.

— А так. Ходишь вокруг, видишь, а подойти никак. То кочка под ногу подвернется, то змея зашипит. Это эльфийский сад. Появился совсем недавно. До этого тут просто дорога была с сухостоем, а однажды летом Джон пошел к Френку обед относить и наткнулся, — Уилл поежился и настороженно посмотрел на Макса. — Как ты подошел?

— Ногами, — индифферентно пожал тот плечами.

— Ты это… положи что-нибудь из своего, а то вдруг хозяева обидятся на воровство, — серьезно посоветовал Уилл. — И заберут в холмы. Или змеи покусают. У нас одна женщина нарвала тут вишни, так потом в её комнату змеи заползли и до смерти закусали.

— Если тут и были хозяева, то они давно ушли, — вмешался я, звонко хрустя яблоком. — Сад запущенный, а появился, потому что чары ослабели.

Уилл пожал плечами, но вытащил из кармана три красивых переливающихся на солнце ярко-зеленых шарика и, сойдя с дороги и, положил их на пень.

— У ребят выиграл. Эх, — горестно вздохнул он и пояснил в ответ на наши удивленные взгляды. — Откуп. Вдруг они не ушли?

Макс с удивлением следил за родственником. Я задумчиво доедал яблоко. Уилл не знал, что ему ничего не грозило, что его угостил хозяин этих мест. Кто его знает, вдруг чары действительно реагируют на откуп?

— Ты нам его хотел показать? — спросил Макс, отрывая взгляд от переливающегося на солнце самоцвета. — Сад?

— Нет. Тут есть кое-что покруче. Правда, не факт, что вы его увидите…

Уилл с загадочным видом повел нас дальше, в глубину сада, завернул за разросшиеся тисы — и Макс выдохнул.

Перед нами стоял полуразвалившийся дом, к которому вела выложенная камнем тропинка, почти вся заросшая мхом и травами. Само строение тоже было наполовину скрыто толстым слоем мха. Окон почти не было видно, только иногда пробившийся солнечный луч падал на грязные стекла. Черепица с крыши давно осыпалась, и всё пространство вокруг дома заросло крапивой, да такой высокой, что ее верхушки покачивались над нашими головами. Толстые мясистые стебли, широкие плотные листья — хороша. Я украдкой покосился на Макса. Интересно, он позволит набрать этой крапивы? Сразу видно — волшебная.

— Ну что, видите? — облизнув в волнении губы, спросил Уилл.

— Дом? — ляпнул я, не подумав, и тут же получил тычок в бок от Максвелла.

— Да разве ж это дом? — надменно протянул Макс, предостерегающе глядя на меня. — Развалины!

— Так вы видите! А мне никто, кроме Джона, не верит. Говорят, что сказки придумываю, а это на самом деле дом старого Гонта, мне бабка рассказывала, — таинственным шепотом просвещал нас Уилл.

Мы переглянулись.

— Будем заходить? — спросил я.

— Давайте! Пойдем скорее! Я давно хотел, но одному страшно, — волнуясь, Уилл начинал тараторить.

Максвелл поморщился и с сомнением посмотрел на мальчишку.

— Говоришь, видишь его, да?

Кузен закивал головой, с надеждой глядя на Макса. Тот оценивающе посмотрел на мальчика и, прищурившись, кивнул сам себе.

— Хорошо, пошли. Только ты за нами. Никуда не суйся, иди след в след, и Мерлин тебя упаси к чему-то прикоснуться, понял? — грозно спросил Макс, пригвоздив взглядом своего непутевого родственника.

Я в полном обалдении смотрел за тем, как из рукава Максвелла появляется волшебная палочка. У Уилла приоткрылся рот, он икнул и прикипел взглядом к предмету в руках Макса.

Стюарт подмигнул и, вскинув палочку, четко сказал:

— Ostende occultus*, — плавная изящная петля и в воздухе проявился купол, повторяющий очертаниями ограду. — Ага, понятно, — Макс азартно ухмыльнулся и стал выписывать палочкой вензеля, показывать эффектное колдунство.

— Рисуется, — снисходительно пояснил я стоящему с открытым ртом Уиллу.

— Вы… Вы кто такие? — выдохнул мальчик.

— Маги, — хмыкнул я. — Сам не видишь?

— Да ну? — не поверил Уилл, нервно оглянувшись на Максвелла. Все чары уже погасли, и выглядело все так, будто парень просто водит в воздухе палочкой.

— Ну да. Ты, это, — хлопнул я его по плечу, — взрослым только не говори, а то нас накажут, ага?

Уилл только заторможенно кивнул, потом встряхнулся как косолапый щенок и воззрился на Макса. Мальчишка уже пришел в себя и явно прикидывал как бы половчее и побольше из нас вытащить.

— А… А мне почему сказали?

Я почесал нос и уже открыл рот, но меня перебил Макс.

— Ты сквиб, а еще мы родня, — серьезно объяснил он.

— Я-а-сно, — протянул Уилл.

Стюарт вскинул палочку, задвинув нас за спину, и сделал первый шаг. Дверь лачуги скрипнула и приоткрылась. За оградой нас словно обдуло холодным ветром. В жарком знойном воздухе это было особенно ощутимо. Зашелестели листья гигантской крапивы. Дверь приоткрылась шире, и на нас отчетливо пахнуло сыростью и ароматом земли и мха. Дом Гонтов приветствовал своего вернувшегося отпрыска.

 

Глава 58. История одной головы

Старый дом словно вздохнул, когда мы вошли и застыли на пороге. В воздухе под солнечными лучами светились и плясали пылинки, поднятые нашими шагами. Максвелл остановил нас взмахом руки и стал выписывать палочкой замысловатые вензеля. Мы сгрудились на пороге, не смея двигаться дальше. Уилл судорожно дышал, вытягивая шею, и старался рассмотреть чародейство как можно лучше. Я пока просто осматривался.

Первое, что привлекало внимание — огромный, заросший грязью камин. Низкая грубая решетка, держатели для вертела — в нем, казалось, мог поместиться без особого труда целый бык. Грубый стол и лавка у стены — вот и вся обстановка. Полы были старыми, подгнившими, но еще достаточно крепкими.

Тем временем Макс закончил колдовать и приглашающе махнул рукой, проходя в комнату. Из нее вела еще одна покосившаяся дверь, за которой виднелась полуразрушенная лестница. Уилл первым делом рванул туда, но был тут же схвачен мной за шиворот.

— Куда?! — я разозлился. — Тебе же говорили, предупреждали!

— Но там…

— А вдруг пол прямо под ногами проломится? — я встряхнул пацаненка, тот обмяк и вжал голову в плечи.

— Безбоязненно ходить можно только здесь, но ничего не трогайте руками, — тихо предупредил нас Макс, задумчиво глядя на пол. — Весь дом зачарован.

Он переступил с ноги на ногу, и половицы тихо скрипнули. Он топнул — и одна приподнялась. Макс удовлетворенно кивнул сам себе и осторожно опустился на корточки, не выпуская палочку из рук. Половица, повинуясь силе заклинания, отлетела в сторону. Меня и Уилла как магнитом потянуло к тайнику. Грудь и руки обожгли моментально сработавшие обереги, но сопротивляться притяжению не было никаких сил. Макс зашипел рассерженной змеей, и непреодолимое желание заглянуть в темноту притупилось. Я встряхнулся, краем глаза следя за Уиллом. Несколько минут Максвелл что-то рассматривал внизу, под полом. Наконец, после пары красивых взмахов палочкой, оставляющих за собой то туманный след, то искры магии, он вынул из ниши крупный мужской перстень.

Рядом шевельнулся Уилл. Я смотрел, как на пол ложится золотое, грубо сработанное кольцо с черным камнем, и чувствовал желание прикоснуться, обладать этой вещью. Запястья и грудь жгло огнем, а в голове бешеным хороводом вертелись мысли: «Интересно, а камень действительно вызывает души из-за грани или создает проекцию из воспоминаний обладателя? Или вовсе скачивает их из информационного поля Земли? Как же он работает?» Выход был один — нужно было вызвать кого-то из моей родни и спросить.

Я потянулся к камню, краем глаза замечая остекленевший взгляд Уилла, его протянутую руку и почерневший бисер на собственном запястье… и тут же больно получил по пальцам от Максвелла. Тот, не церемонясь, оттолкнул нас на пару шагов и угостил жалящими чарами.

— Твою же мать! — взвыл я, хватаясь за стремительно распухающую руку. — Совсем сдурел?!

— Нет, это ты сдурел, — рявкнул Макс.

Он махнул палочкой и приголубил парализующим проклятьем Уилла. Тот застыл на месте, пожирая перстень взглядом. Макс подошел ко мне, снял заклятье с проклятой руки и хмуро уставился на крупную полоску ожога.

— Я… — рот не открывался, слова словно застревали в горле. Я попытался еще раз. — Макс, ты…

И снова то же самое.

— Да что с тобой такое? — нахмурился Макс и повернулся к кольцу, что-то прошипев на парселтанге.

Во мне нарастало недоумение. Я хотел предупредить его о том, что Дамблдор должен найти кольцо, но не мог вымолвить ни слова. С каждой попыткой мне становилось хуже и хуже, будто гигантская рука схватила меня за горло, сжимаясь всякий раз, когда я пытался выдать информацию. Странно. Ничего подобного раньше никогда не случалось. Это ключевое событие?

Макс внимательно смотрел на меня, уже начиная плести диагностические чары, когда спазм прошел и я подал голос.

— Стой! Я в порядке, просто задумался.

— Точно? — с подозрением спросил Макс и чертыхнулся. — Я забыл яд.

Он беспомощно оглянулся на меня. Адское пламя оставалось единственным средством на данный момент, которое могло бы уничтожить крестраж. Однако Максу явно не хотелось уничтожать фамильную реликвию так, а я не мог позволить Максвеллу его вызывать. Не факт, что магическое ядро двенадцатилетнего волшебника вообще справится с такой нагрузкой. К тому же, с нами ребенок, за которого мы отвечаем. В случае чего Уилл может рассчитывать только на нас. Зачем вообще Макс потащил его с нами? Я вздохнул. Ладно.

— Есть еще вариант.

— Какой? — Макс с надеждой смотрел на меня, прокручивая в руках волшебную палочку.

Я покосился на Уилла и вздохнул. Надеюсь, у него крепкие нервы.

— Серый…

В воздухе засеребрился силуэт волка. Через пару секунд мой призрачный спутник соткался во всей своей красе: крупный, светящийся каждой своей шерстинкой хищник. Он облизнулся, чуть наклонив голову и пристально глядя мне прямо в глаза. Я вытянул руку и властно указал на кольцо:

— Фас!

Волк скакнул с места и сжал челюсти на кольце, резко дернув головой. Раздался пронзительный визг такой силы, что выбило остатки стекол в окнах. Мы присели и зажали уши. С Уилла слетели чары. Он открыл в безмолвном крике рот, с силой закрывая уши ладонями и падая на колени. Серый с силой тащил из кольца черную человеческую тень. Она отчаянно сопротивлялась, молотя сумеречными руками по волку, пытаясь ухватиться за челюсть и разжать ее. Волк рычал и неумолимо тащил её наружу. Побледневший до синевы Максвелл сжимал голову руками, отвернувшись в сторону. Он явно понимал все, что невнятно шипела его тень. Волк с каким-то странным металлическим звуком выдернул кусок души из кольца, придержав золото лапой, и оглянулся на меня.

— Унеси, отдай его Медведю, — велел я трясущимися губами.

Тень напоследок издала тоскливый, полный безысходности вой и исчезла вместе с Серым.

Воцарилась оглушающая тишина. По лицу Макса текли слезы. Уилл скорчился в комочек на полу, все еще продолжая зажимать уши и зажмурив глаза. Я тяжело осел на пол. Да-а. Вот так приключение…

— Что с ним будет? Он тоже… — хрипло спросил Макс, утерев лицо рукавом, и глубоко вздохнул. — Он сможет стать человеком?

Я отрицательно качнул головой, избегая смотреть другу в глаза.

— Вряд ли. Будет духом-лоа в свите предка или отправится в мир живых птицей, служить глазами для мертвых. Может, бабуля для себя попросит. Она давно хотела питомца. В общем, как Медведь решит.

Макс неверяще уставился на меня и болезненно скривился, увидев непоколебимую уверенность в судьбе своего осколка. Я сочувственно кивнул.

— Так вот какую цену вы хотите на самом деле… Вот почему платой стали… Шестеро! — он нервно рассмеялся. — Они все будут служить ему? Как долго? И что, это всё, что их ждет до… до самого конца?

Я молча смотрел ему в глаза. Догадка ударила Макса. И ударила очень больно.

Да, реальность жестока. Мир за гранью требует свою цену всегда, в отличие от мира живых. Здесь еще есть лазейки, но за гранью закон равновесия срабатывает всегда. Он там гораздо жестче. Неужели после всего, что он сотворил, Том… Макс думал, что расплата будет легкой? Что всё будет просто и безболезненно?

Меня терзало понимание, что я, целитель, вынужден выступить палачом для своего пациента и… друга? Да, друга. Я и сам не заметил, как и когда Макс успел стать мне настолько близок. Но это не отменяло моих опасений. Я начал считать своим другом Темного Лорда.

Приютский мальчишка, который всегда хотел семью, никуда из него не делся. И когда пятьдесят лет назад он узнал, что является волшебником, то поначалу испытывал гордость. Но когда узнал, кем были его предки, их величие… гордость переросла в гордыню.

Я слабо улыбнулся. Целых шесть якорей предполагаемого бессмертия будут служить на посылках у предков моего Рода… Ох, и намучаются они с непомерным эго Темного Лорда, которое только росло по мере уменьшения души. Видимо, пыталось занять освободившееся место.

— Возможно, через пару сотен лет кто-то из них и дорастет до полноценной души и будет отпущен в круг перерождений. А возможно и нет, — честно ответил я. — Там была спрятана тень, а тень, она… Скорее набор эмоций, жизненной силы и магии, чем полноценная личность. Твой… — я осекся, покосившись на Уилла, который уже вполне пришел в себя и вовсю грел уши. — Тот случай особенный, там была половина от целого, причем лучшая.

— Ясно, — Макс провел дрожащей рукой по лицу. — Идите вперед, я вас догоню. Мне надо… перевести дух, — неловко закончил он.

Мы с Уиллом, не став спорить, вышли на крыльцо. Дневная жара и запах крапивы оглушили нас. Оказалось, что прошло совсем немного времени, хотя было ощущение, что уже наступил вечер. Уилл выглядел оживленным и аж подпрыгивал от переизбытка адреналина.

— Вот это да! Класс! Супер! А что это был за волк? А как ты его позвал? Ты всегда так можешь? Мне никто не поверит! Но это было круто!

— Уилл, — строго позвал я. — Ты никому не должен рассказывать об этом, а то и у тебя, и у нас будут серьезные проблемы. Это будет наш секрет, хорошо?

— Я — могила!

Я с сомнением смотрел на него. Ребенок возмутился.

— Да чтоб мне провалиться! — заверил пацаненок. Глаза его горели восторгом и обожанием. — А где Макс?

Я спиной чувствовал, как магия за нашими спинами свивается тугими кольцами, закрывая дом. Внутри него зрело и пряталось что-то темное, опасное, ожидая свою добычу. И мне даже известно, кто ей станет.

— Я здесь, пошли домой, — раздался усталый голос.

Макс вышел на порог и подтолкнул нас в спины.

— Пошли-пошли, нечего тут задерживаться. И вообще, я есть хочу.

На большом пальце правой руки неплотно сидел перстень Гонтов, слишком крупный и грубый для его маленькой изящной ладони.

— Зачем ты задержался? — спросил Уилл.

— Оставил подарок незваным гостям, — зловеще улыбнулся Макс.

Я скептически поднял бровь.

— Что? — возмутился подросток. — Должен же я защищать свое имущество!

— Ага-ага, — покивал я. — Знаю я тебя. А Уилла-то зачем потащил?

— Как зачем? — удивился Макс и подмигнул кузену. — Конечно, чтобы он поразился моему величию.

Уилл тут же захихикал, с обожанием глядя на него. Макс приосанился, но долго не выдержал и тоже расхохотался.

— Злодейский смех еще потренируй, Потрясатель Вселенной, — хмыкнул я.

— На самом деле чары на доме теперь знают его кровь, так что, случись вдруг самый худший вариант… — и Макс обаятельно улыбнулся, взлохматив волосы на макушке кузена. — А еще Уилл свидетель. Уилл, ты учти, ты хранитель этого места. Теперь тебе не стоит бояться гулять по саду, но в дом я б тебе не советовал заходить — провалишься. Несмотря на все свое волшебство, дом — развалина. Можешь даже друзей провести, только никому ни слова и не подпускай их к дому. Тебя дом не тронет, а вот их вполне может убить. Ты сам видел, какая жуть обретается внутри. И это всего лишь один тайник, — Макс загадочно сверкал глазами. — На тебя возложена великая честь — хранить это тайное место. Не подведи, — пафосно закончил свой монолог Стюарт и пошел по дороге к Хэнглтону.

Уилл неистово закивал и вприпрыжку побежал за Максом, раздуваясь от гордости. Ребенок и не ожидал, что скучный день с навязанной взрослыми родней превратится в столь увлекательное приключение.

— Понятно, — протянул я, размышляя о запретах, озвученных Максом. — Изящный ход.

Все-таки Макс — гений. Я б не додумался сделать Хранителем Тайны ребенка. Кто на него подумает? Это раз. А во-вторых, если он все же проболтается, то кто ему поверит? Баек про это место ходит немало, будет еще одна.

А Уилл беспечно скакал вокруг нас, распространяя вокруг себя ауру незамутненного детского счастья. Он даже не подозревал о великой миссии, возложенной на его плечи аж цельным Темным Лордом и о великой свинье, которую тот ему подложил.

Дамблдор ведь откуда-то узнает об этой лачуге рано или поздно, учитывая, что все события, несмотря на мои действия, скатываются на канон. Но не переживай, Уилл, директор просто аккуратно тебя разговорит. Или вскроет мозг. Или накормит лимонными дольками с Веритасерумом. Но, разумеется, бережно, с заботой о твоем здоровье. Он же не зверь. И не Темный Лорд.

В общем-то, больше ничего интересного в Хэнглтоне не происходило. Барти помирился с Кристиной, последовав моему совету и притащив ей в подарок большую коробку дорогущего шоколада, коробку с изящными серьгами, неброскими, но явно недешевыми, и шикарный букет. С четным количеством цветов! Я чуть со смеху не лопнул. Мисс Стюарт растаяла. Крепость пала, сраженная сладкоречивыми уговорами и признаниями Барти и виновато-счастливым выражением лица Максвелла. Очень забавно было наблюдать за тем, как Макс постоянно терся недалеко от сестры и смотрел на нее щенячьими глазами. Забавный факт: Максвелл время от времени доставал из кармана те самые стеклянные шарики и вертел их в ладони. В ответ на мой вопросительный взгляд, он невозмутимо ответил, что они теперь принадлежат ему.

А еще я стал свидетелем жуткого колдунства в исполнении этой парочки.

Дело было так. В ночь перед отъездом меня разбудили шаги уходящего Макса. Естественно, я не удержался, быстро оделся и последовал за ним. Внизу его встретил Барти. Ребята вышли из гостиницы и целеустремленно куда-то потащились. К моему изумлению конечным пунктом их похода было кладбище.

Ну да, куда еще могли ночью отправиться Темный Лорд и беглый преступник? Только на кладбище. Самое популярное место.

— … удивляете меня, мой Лорд. В прошлом вы бы не стали слушать мнение сквибки.

— Но сейчас она моя сестра, вообще-то. Так что повежливее, Барти. Она любит и заботится обо мне, а ты на ней скоро женишься, — на миг Максвелл остановился и пригвоздил мужчину тяжелым, совсем не детским взглядом. — И не дай Мерлин тебе ее обидеть.

— Я и не собирался, — раздался обиженный голос Крауча.

— Вот и славно, — повеселевший Макс продолжил расчищать место на земле. — А не то я сам, лично сварю тебе приворотное. И поверь мне, я сумею сделать так, чтоб ты до конца жизни пылинки с Кристины сдувал.

— Я ее и так люблю, Кристина — очень достойная молодая женщина.

— Однако же ты, не колеблясь, приголубил ее Конфундусом, и то, что я ничего тебе по этому поводу не сказал, не значит, что мне это понравилось. Впредь такого повторяться не должно. За свою сестру я даже тебя убью, Барти. Ты понял?

— Да, мой Лорд, — напряженно ответил Барти и после недолгих раздумий спросил. — Почему вы так к ней привязались? Я понимаю, что она ваша родственница и потенциально способна возродить ваш род, но все же такая… такое отношение вам раньше было несвойственно.

— Барти-Барти, мой гениальный малыш, — насмешливо покачал головой Макс. — Раньше у меня никогда не было такого человека, как она… К тому же, Кристина на самом деле была права. Мы перед ней виноваты. Я поторопился и по привычке решил ее судьбу, совершенно не учитывая ее мнение.

Барти, внимательно слушая Макса, достал из кармана мешочек, увеличил заклинанием и призвал ветки манящими чарами. Через секунду на них заплясало пламя.

— Она спросила меня, женил бы я вас, если бы у нее кто-то был, а с ее стороны к тебе была просто симпатия? И я понял, что да, женил бы. Я бы сделал все, чтобы Гонты возродились. А она ответила, что сбежала бы с любимым человеком, невзирая на последствия. Как бы она меня ни любила, она бы не смогла так жить. И тогда я вспомнил про… Меропу.

Барти тактично промолчал. А я сидел в кустах и хлопал глазами. Вот уж не подумал бы, что Максвелл настолько… понимающий.

Затем они бросили в костер причудливо изогнутую корягу. Дым от костра стал гуще и, стелясь по земле, добрался до моих кустов. Я едва подавил кашель — пряный тяжелый запах въедался в легкие и не давал дышать. Барти достал из своего мешка что-то вроде погремушки с перьями. Кажется, такое называется маракас. Максвелл начал лить на землю воду из кувшина и сыпать муку вокруг костра.

Я приходил во все большее недоумение. Не знал, что Макс владеет такими… Больше всего это походило на один из ритуалов. Шаманские практики? Зачем они это делают?

После Барти достал странную конструкцию из веток и костей. А потом они разрыли ближайшую могилу и достали из гроба скелет в истлевшей одежде. Стюарт бросил в костер что-то подозрительно похожее на прядь волос и вылил какую-то жидкость из флакона. Костер на секунду вспыхнул багрово-черным пламенем. Произнеся заклинание, Макс со своим помощником сделали синхронный жест руками, и скелет стал обрастать плотью. Это они что, зомбака поднимают?!

Однако скелет, превратившись в человеческое тело, шевелиться не спешил. Лежал себе голой и мертвой тушкой и лежал. Тем временем Макс завершил ритуал, погасив костер, и несколькими пассами убрал все следы. А Крауч-младший стал отводить душу. В мертвяка полетели заклятья. С каждым новым заклинанием тело приобретало всё более непрезентабельный вид. Меня затошнило, и я отвернулся. А ведь, казалось бы, такой интеллигентный мужчина. А так посмотришь — настоящий Пожиратель и маньяк. Бедная Кристина, а ей же за него еще замуж выходить.

Наконец, Барти успокоился и… отрезал голову несчастного. Достав мешочек, он упаковал отрезанную голову и, уменьшив, засунул в карман. Так, зомби они все-таки не подняли, тогда зачем все это? Что этот несчастный сделал Барти, что они лично его выкопали и так надругались? Странно и непонятно.

Я бросил последний взгляд на магов и поспешил убраться подальше от места проведения обряда. В жизни не спрошу Макса, что он делал сегодня! Меньше знаешь — крепче спишь. И дольше живешь, как говаривала одна моя знакомая из прошлой жизни.

* * *

Вызов настиг Северуса в самый неподходящий момент — он отмокал в ванной. Почувствовав жжение в метке, Снейп чертыхнулся и шустро, оскальзываясь и матерясь, бросился в спальню. На тело и волосы пришлось бросить заклинание, отчего пряди немедленно распушились, а тело зачесалось. Пытаясь пригладить прическу, Северус влез в одежду, застегнулся заклинанием и накинул мантию. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, он аппарировал прямо из спальни.

Ворота в мэнор сразу же открылись перед Северусом, и он поспешил пройти в дом. Большой зал в Малфой-мэноре уже собрал в себе всех Пожирателей ближнего круга. Северус быстро огляделся. Они располагались на стульях вокруг длинного обеденного стола. Спины напряженно выпрямлены, глаза опущены — никто не смел поднять взгляд на повелителя. Тот, очевидно, был не в духе. Впрочем, как и большую часть времени.

Люциус, сидящий по правую руку от Волдеморта, подрастерял свой лоск, даже платиновые пряди будто потускнели. Северус, много лет друживший со старшим Малфоем, видел, что тот усиленно делает вид, будто для него честь принимать у себя в доме Лорда. Конечно, неадекватный непредсказуемый лич в качестве сюзерена его полностью устраивает. Кто бы сомневался… Хозяин дома изо всех сил старался сделать хорошую мину при плохой игре. И, в принципе, если особо не приглядываться, у него это получалось.

Волдеморт восседал в мягком кресле во главе, лениво рассматривал собравшихся слуг и поглаживал массивную, переливающуюся в неверном свете изумрудную голову Нагайны. Змея нежно обвивала тело своего господина и недобро, хищно смотрела на магов. От взгляда немигающих желтых глаз по позвоночнику шел холодок. Снейп поклонился и на всякий случай сошел с траектории возможного броска. Знание о том, что именно эта гадина может его когда-нибудь убить, прямо-таки побуждало нанести превентивный удар.

— Ссеверуссс, — неласково произнес Волдеморт. — Какие новости в стане врага? Чем занят директор?

— Мальчишка сбежал, господин.

— Какой именно? — оживился Темный Лорд.

— Волхов, — Северус спокойно смотрел в алые глаза с узкими щелями зрачком, подсовывая картинки сцены в холле Блэк-хауса.

Шипящий смех разнесся по залу, отражаясь от стен. От получившегося многоголосья все вздрогнули.

— Его допекли, как мило, — Лорд снова расхохотался и тут же оборвал себя. — Найдите мне его! Немедленно! Пока его не нашли прихлебатели старика.

Пожиратели поспешно склонили головы.

Северус заметил, как сидящие напротив Руквуд и Эйвери быстро переглянулись между собой.

— Как пожелаете, — быстро сказал Люциус. — Я сделаю заказ в гильдию наемников.

— Конечно, господин. Возможно, у меня нет таких… возможностей, как у Малфоя, но я лично выйду на охоту. Дичь уж больно хороша, — страшно рассмеялся Фенрир, перебивая согласное бормотание остальных и кровожадно улыбаясь.

Руквуд и Нотт, сидевший чуть дальше, метнули полный отвращения взгляд на оборотня, принимая приказ.

МакНейр продолжал бездумно смотреть на Лорда. После возрождения Волдеморта глава древнего ирландского рода стал зациклен на наказаниях, с видимым удовольствием выполняя самую грязную работу. Впрочем, среди Пожирателей ходил слушок, что он снял с себя полномочия главы, но правда это или нет, никто не знал. Одно Снейп знал точно — дочь МакНейра на свой последний курс являться не собирается.

Северус поймал больной и наполненный затаенным страхом взгляд Люциуса. Тот тут же опустил взгляд в тарелку. Да, Люциусу пришлось нелегко после смерти отца, когда драконья оспа того всё-таки доконала. Возможно, будь Абраксас жив, они бы что-нибудь придумали. Всё же он был ровесником Волдеморта и, по слухам, близким другом.

— Сснейп, а его хорошо обучили на твоем факультете? — нежно произнес Лорд и угрожающе прищурился. Безносое лицо было лишено всякого намека на человеческую мимику, а глаза с вертикальными зрачками смотрели с холодным ожиданием, присущей всякой рептилии, убивающей внезапным броском из засады. — Он ведь был твоим учеником, и ты хорошо его выучил… Не так ли? Отвечай!

— Да, господин, он был одним из моих лучших учеников, — с достоинством ответил Северус. — Я знаю его, как никто другой. — Мальчишка — истинный слизеринец.

— Так почему же он еще не здесь? Не со мной? Не в наших рядах?!

— Мой господин, он все равно вернется в школу, а там его буду ждать я. Он не сможет игнорировать своего декана.

— А что старик? Может быть, он перепрятал мальчишку?

— Нет, мой Лорд, старик хотел, чтобы Волхов оставался в штабе Ордена. Мальчишка сбежал сам. Он лишь терпит опеку директора.

— Ты плохо стараешься, Снейп! Ты сумел настроить его против директора, но почему он еще не здесь?! Круцио!

Северус сцепил зубы, выдыхая, и молча рухнул на пол. Боль вспыхнула в теле, но через пару секунд прекратилась. Северус вздрогнул от вопля негодования и осторожно поднял голову, гадая, что отвлекло господина от столь любимого им развлечения.

— Авада Кедавра! — яростно гаркнул Лорд, направив на него палочку.

Северус непроизвольно шарахнулся в сторону, понимая, что не успевает. Кожу обдало ледяным порывом проклятья. Дыхание перехватило. Зеленый луч пронесся буквально в пяти дюймах над ним, и что-то с глухим стуком упало на пол. «Это было близко», — отстраненно подумал Северус, медленно выдыхая и провожая его взглядом.

Оказалось, что Лорда отвлекла сова. На лапке мертвой птицы болтался мешочек. Пожиратели, стараясь не демонстрировать свой интерес, исподтишка наблюдали, как Лорд призывает манящими чарами тушку птицы и, отвязав посылку, любовно скармливает сову Нагайне.

Прочитав записку, Лорд довольно хмыкнул.

— Хорошие новости! — он хлопнул в ладоши. — Мой самый любимый последователь, оказывается, жив. Он еще получит свое наказание, когда вернется. Но он прислал мне подарок, и это заслуживает поощрения.

Лорд встряхнул мешочек. На пол прямо к зельевару выкатилась голова и уставилась в потолок пустым взглядом. Широко открытые голубые глаза после смерти стали похожи на стеклянные. Спутанный колтун волос, разбитый плоский затылок, разодранное лицо — последние минуты жизни Игоря Каркарова были несладкими. Северус опустил веки: «Недолгим было твоё бегство…»

МакНейр перегнулся и довольно осклабился, разглядывая то, что осталось от директора Дурмстранга. Волдеморт взмахнул палочкой, левитируя голову Игоря на стол, точно над головами своих слуг. Под заклятьем спутанные волосы медленно колыхались, будто змеи, из приоткрытого рта вывалились синие мясные лоскуты — когда-то это был язык. Волдеморт аккуратно поставил Игоря в центр и снова перевел взгляд на Северуса.

— Ссеверусс, я отвлессся…

Снейп приготовился ко второму раунду. Лорд прицелился прямо между его глаз, однако в мертвой тишине совершенно внезапно раздался оглушительный чих. Волдеморт от неожиданности вздрогнул, и пущенное проклятье угодило в пол.

— Кто?! — повернул голову Лорд; от резкого, преисполненного какой-то неестественной грации движения пробирала дрожь.

В полной тишине взгляды магов сфокусировались на перепуганном Эйвери.

Лорд вызверился на него похлеще мантикоры. Эйвери досталось всё: и костолом, и режущее, и злосчастный круциатус. Под конец бедняга был способен издавать только надрывное сипение сорванными связками.

Превратив Пожирателя в кусок мяса, Волдеморт удовлетворенно кивнул и, наконец, обратил своё внимание на Северуса. Он уже готовился снова приложить его непростительным, как раздался хлопок и появившийся домовик, дрожа и плача, что-то тихо сказал Люциусу. Предназначенный Северусу круциатус полетел в некстати влезшего эльфа. Досталось и ни в чем не повинному Малфою. Люциус не стал изображать из себя стоика, тут же рухнув на пол, и издал долгий душераздирающий вопль. Волдеморт снял с него проклятье и заорал в ярости:

— Все ВОН!!!

Когда Северус уже был в дверях, с облегчением представляя, как окажется дома, раздался голос Волдеморта.

— А тебя, Северуссссс, я не отпускал.

Снейп на миг обреченно прикрыл глаза, мысленно воспроизводя подчерпнутые у Вадима матерные конструкции, и развернулся.

— Да, мой Лорд?

Однако Волдеморт, секунду подержав его под прицелом, вдруг хмыкнул, опустил волшебную палочку и растянул губы в улыбке.

— У меня есть для тебя задание.

Нехороший прищур, предвкушающий взгляд — хозяин приготовил для Снейпа очередную пакость.

— Мне нужен мальчишка. Постарайся, очень постарайся найти его, Северус, — высокий звонкий голос с шипящими интонациями резал слух. — Кому как не тебе знать, как он думает, ведь он твой ученик?

— Естественно. Ни Люциус, ни кто бы то ни было не найдут его — Волхов защитился от всякого поиска и, скорее всего, на каникулы покинул страну. Но, — Снейп усмехнулся краешком губ. — Он не сможет бросить пациентов. К тому же, мальчишка привязан ко мне и прислушивается к моим словам гораздо больше, чем к Дамблдору. Он будет здесь, мой лорд, это лишь вопрос времени. И в отличие от остальных, я сделаю так, что он придет сюда сам.

— Хорошо, можешь идти.

Северус поклонился, степенно вышел из зала и поспешил к воротам мэнора.

Подобные ситуации повторялись раз за разом. После проведенного Волховым ритуала он ни разу не получил серьезных травм. Как только Лорд решал наказать его, появлялись совы, домовики, бились зеркала, стекла, посуда, мебель, приходили внезапные посетители, Лорда озаряло очередной бредовой или гениальной мыслью. В общем, происходило всё, что угодно, но наказания Северус так и не получал.

Северус выдохнул, вспоминая, какой строй ледяных мурашек промаршировал по спине от просвистевшей мимо Авады. Будто за шиворот сунули холодного, дико сопротивляющегося ужа. Защита переключила гнев Волдеморта на другого, отвела даже Третье Непростительное проклятье. А ведь, казалось бы, несуразный и откровенно глупый и доисторический способ — натереться алым пеплом. Северус в жизни бы не стал так позориться, если бы не чудовищные ожоги на ступнях целителя.

Зельевар аппарировал домой, рухнул в кресло и призвал себе коньяк.

— За твоё здоровье, Вадим, где бы ты ни был!

Если бы Волхов сейчас был рядом, Северус его бы расцеловал.

Чем расплачиваться за такой щедрый дар, он пока предпочитал не думать…

 

Глава 59. Я несу Возмездие во имя Луны!

Побыв с семьей Максвелла еще день, ранним утром я попросил перенести меня в окрестности Норы. Барти только хмыкнул и аппарировал меня. Пришлось немного покрутиться на месте, чтобы сопоставить рассказы Луны с пейзажем, потом я неспешно побрел в нужном направлении.

Как выяснилось потом, зря я решил навестить Лавгуд, ой, зря. Лучше б подождал с разговором о попаданчестве до Хогвартса.

Меня нашли двое оборотней. И ладно, был бы я один, но вместе со мной оказалась Лавгуд, а у оборотней, видимо, какой-то рефлекс на девочек с корзинками, которые гуляют по лесу. Сначала мы честно пытались унести ноги, но наемники были очень настойчивы. Что ж… сами виноваты. Моя клятва на самозащиту не распространяется, а шашку из почтальонки я так и не выложил. А Луна? Это ж вообще жесть — как она лихо размозжила голову тому оборотню! Какова, а?! Я ее реально начал бояться. А собой я горжусь. Нет, правда. Вот что значит опыт в общении с людьми! С первого взгляда определить еще три года назад в милом белокуром ангелочке кровожадную фурию, способную на убийство. Нет, ну тут, конечно, сыграл свою роль стихийный выброс. Но мало какая девочка простым булыжником с первого удара укокошит разозленного оборотня. А я-то хотел побыть для нее рыцарем… Точнее, лихим казаком с шашкой наголо. Нет, от первого наемника я так и отделался — отрубил ему голову, но вот то, что Луна справилась со вторым, стало для меня сюрпризом.

Возвращался я на Гриммо в очень растрепанных чувствах. Кто бы мог подумать, что меня все-таки найдут? И главное, где?! В двух шагах от дома Лавгуд! Но я никогда особо не был дружен с Луной. Не могли же они всерьез рассчитывать, что я там появлюсь? Значит, либо наемники пасутся во всех магических поселениях, либо они ждали меня у Норы. Правда, почему именно там — непонятно. Может, Северус их дезинформировал? Еще возможно, что меня все же выследили каким-то чудесным образом, а значит, я защитился от поиска из рук вон плохо, либо… Либо меня мог сдать Барти… Но зачем?

Понятно, что у Лавгуд я не стал задерживаться и рванул обратно на Гриммо, замаскировавшись под молоденькую ведьмочку. Лавгуд долго хихикала, предлагая мне свои платья. Сочувствия от мистера Лавгуда я не дождался, он также веселился, как и его дочь. Потом Луна одолжила свою косметичку и с веселым изумлением наблюдала за тем, как я довольно умело наношу макияж. Триста лет этим не занимался. Удивительно, как не ткнул себе в глаз.

Кстати, Ксенофилиус Лавгуд оказался мировым мужиком. Решил вопрос с трупами, проявил гостеприимство, зачаровал по просьбе дочери портключ и ни-че-го не сказал. Причем он даже не стал отчитывать меня за то, что Луна могла серьезно пострадать. В общем, он ни капельки не походил на того чудака, которого описывала Роулинг.

А еще я впервые совершил убийство и удержался от истерики и позорного плача только потому, что Луна успела разреветься первой. Ее слезы помогли мне собраться и заставили почувствовать себя сильным, таким… Покровителем, защитником, что ли? И вина отступила. В конце концов, я до последнего пытался уладить дело миром, а эти наемники собирались отдать меня Темному лорду. Кто знает, что бы он со мной сотворил? Конечно, вряд ли лич меня убил бы, но ведь есть вещи и похуже смерти. Так что я даже немножечко гордился, что смог сам о себе позаботиться.

Затем я надел платье, сделал мэйк-ап — и всё. То прекрасное чувство, которое заставило ощутить себя настоящим мужчиной, испарилось без следа. Из меня получилась восхитительная, шикарная, ослепительная ведьмочка. Брюнетка с роскошной гривой волос, проникновенным взглядом… кадыком, который пришлось прятать под шелковым шарфом, и набитым тряпками лифчиком. Для округлых бедер пришлось обмотаться платками.

А потом Луна долго меня гоняла. Оказывается, есть разница в том, как держится обычная женщина и истинная леди. Луна рассказывала и, более того, показывала правильные движения, безжалостно тыкая пальцами в спину. На мой вопрос, где она научилась этим садистским замашкам, Лавгуд похлопала глазами и рассказала, что этому ее научила крестная. Так их двое? Жуть какая… В общем, оказалось, что я напрочь забыл о том, как двигаются женщины. Даже обычные.

Глядя на себя, я просто впадал в уныние — ну, какого черта?! Женщиной у меня было бы в разы больше шансов привлечь внимание Северуса. Парень из меня получился ни фига не мужественный, и даже трансвестит ни черта не женственный. Ни рыба, ни мясо. Ну, просто абзац!

Но зато меня никто не узнал. Когда я вошел в дом, то вызвал тихую панику в глазах Тонкс. Девушка в полном ступоре стояла и тупо смотрела на то, как я непринужденно закрываю за собой дверь и осматриваюсь. А я, понимая, что остался неузнанным, прикололся и совершенно невинным голосом спросил:

— Ой, а где это я? Я, кажется, ошиблась дверью?

Тонкс с воплем: «Фиделиус пал!», раз пять сменив внешность, бросилась на меня. С лестницы скатились близнецы и попытались ей помочь. Я еще и подогрел градус бреда, с визгом спрятавшись за первого человека, который выглянул на шум. А это оказался мой декан. Получившуюся свалку он прервал одним рыком и выудил меня из-за своей спины. Я похлопал ему накрашенными ресницами, очаровательно и невинно улыбнувшись. К тому времени в холле столпились все, кто находился в доме. Члены ордена Феникса стояли с палочками наперевес и были готовы меня растерзать. Взбешенные взгляды, перекошенные лица — прям песня.

Снейп рассматривал меня в полном ступоре с совершенно непроницаемым выражением на лице. Пока он не очнулся, я запищал женским голосом:

— Прошу простить, дамы и господа, я, видимо, ошиблась. Я пойду, наверное. Не хотелось бы беспокоить вас еще больше.

Я аккуратно вывернулся из хватки Снейпа, потихоньку отступая обратно ко входу. Но не тут-то было.

— Волхов, стоять! Куда собрался?! Быстро в кабинет! — рявкнул декан.

Лица присутствующих вытянулись в изумлении.

— Что? — обиделся я и надул губы, кокетливо хлопая ресницами и едва удерживая идиотскую улыбку. Черт, как же я все-таки по нему скучал. — Даже не дадите сменить платье? Появляться на ужине в дорожной одежде — моветон.

— Пошел, — прошипел Снейп и грубо подтолкнул меня в спину.

Я понял, что время шуток прошло. Снейп был очень, очень зол.

Когда дверь кабинета захлопнулась за нами, Снейп припер меня к стенке, больно сдавив шею. Я схватил воздух ртом, чувствуя, как все мускулы разом обмякают и заполошно стучит сердце. Внизу живота неумолимо скапливалась неуместная тяжесть. Я уже успел забыть, какими обжигающими могут быть его прикосновения. Жар ладони чувствовался даже сквозь шарф.

— Дрянной мальчишка! Темному Лорду доложили, что наемники вышли на ваш след и скоро вы будете у него. Что произошло?! Рассказывайте! — он встряхнул меня. Затылок ударился об стенку, и глаза сами собой закрылись от нахлынувшего блаженства. Черт, это восхитительно! Прав был профессор, я мазохист.

— Я убил… — я нервно облизнул губы. Его взгляд непроизвольно скользнул к ним. — Убил их…

— Сколько и кого? — черные глаза снова впились в мои. Его лицо помертвело — ни проблеска эмоций.

— Двое, оборотни, — так же кратко ответил я. Кровь бросилась в лицо. В ушах зашумело.

— Вы оставили следы? — прищурился Снейп.

— Нет. За кого вы меня принимаете, профессор? — возмутился я, начиная хрипеть, и профессор чуть ослабил хватку, дав глотнуть воздуха. Пальцы скользнули по открытой коже, и последние связные мысли разбежались, словно тараканы. Что же он делает? Я же сейчас просто…

— За самонадеянного мальчишку! Вы хуже Поттера…

— Пусть я и импульсивен, но давно не мальчишка, — я чуть поднял уголки накрашенных губ в улыбке и погладил его запястье. — Очень давно.

Снейп дернулся и руку от моей шеи убрал, сжимая пальцы в кулак. Отступил на шаг. Снова скользнул взглядом по телу. Я замер, прислонившись к стене, ноги подкашивались.

— Да, вы не ребенок, Волхов, — задумчиво подтвердил профессор. — И маскировка у вас… весьма оригинальная. Боюсь спросить, где вы были всё это время.

— То есть, лучше бы меня нашли?

— Лучше бы вы вообще не убегали, — огрызнулся Снейп. — Приведите себя в порядок. Я ожидаю, что за ужином вы принесете свои извинения.

— Профессор, — я сбросил надоевшие туфли и убрал с лица улыбку. — За кого вы меня принимаете, в самом деле? Я вам не пятнадцатилетний мальчик.

— Ну так и ведите себя по-взрослому.

— Я и вел, я честно терпел этот балаган. А потом я по-взрослому, в лучших английских традициях свалил. И если бы я захотел, то сейчас уже сидел бы в сибирской тайге и спокойно попивал квас. И никто бы меня там в жизни не нашел. Повторяю, Северус, я не безответный беззащитный подросток с дурью в голове, которого ты упорно во мне видишь. Почти десять часов назад я убил двух мужчин и вернулся сюда не потому, что дом под Фиделиусом, а лишь из-за того, что тут все стоят на ушах и не дают тебе работать. Кстати, тебе просили передать.

С этими словами я достал припрятанный в кармане платья кошель и бросил его Снейпу. Тот автоматически подхватил мешочек, сделав молниеносный выпад палочкой и проверив его на чары.

— Это от Лавгуд. Оплата. За что — вам лучше знать, сэр.

— Вы были у мисс Лавгуд? — брови Снейпа взлетели в неподдельном удивлении.

— Возможно. А может, случайно встретился. Где-то в Лондоне. Знаете, Косая аллея, Гринготс, кафе-мороженое… МакДональдс…

Я, прищурившись, смотрел на зельевара. Тот уже выглядел гораздо спокойнее.

— И кстати, профессор… А, впрочем, неважно, — с этими словами я открыл дверь и вышел в коридор, направляясь в свою комнату.

— Волхов, подождите, вы забыли, — окликнул меня декан.

Я обернулся. Северус протянул мне браслет со знакомой металлической бусиной.

— Пожалуй, вам стоит его надеть.

Это извинение такое? Я хмыкнул и шагнул к нему, протягивая руку.

— Поможете?

Снейп осторожно шагнул ко мне и медленно завязал узел на запястье, задевая кожу изящными пальцами. Он не смотрел на свои руки и абсолютно спокойно разглядывал мой макияж. Черные колдовские глаза затягивали в себя, словно омут. По телу побежали мурашки. Я судорожно выдохнул, глядя в ответ прямо в его невозмутимое лицо. Пусть видит, что его касания со мной делают! Пусть либо перестанет провоцировать, либо прикасаться вообще!

Но Северус методично и спокойно продолжал завязывать браслет на запястье в замысловатый сложный узел. Его движения действовали на меня гипнотически, поэтому следующие его слова были подобны ледяному душу.

— Готово. А теперь идите и смойте уже с себя это непотребство!

Я вздрогнул, развернулся и молча стал подниматься по лестнице.

* * *

В последующие дни только ленивый — Флетчер — не прошелся по моей выходке. И извинения тут не сильно помогли. К моему удивлению, близнецы меня игнорировали, виновато отводя глаза. Один плюс — они перестали ко мне вламываться. Джинни обиженно фыркала и отворачивалась при встрече, впрочем, как и её мать. Рон шипел и возмущался, а Гермиона после долгой и нудной нотации о моем поведении заперлась в библиотеке. Единственный, кто был в восторге — это Сириус. Ну, и Кричер был рад моему возвращению.

Вообще все меня игнорировали и в то же время старались незаметно отслеживать мои перемещения. Это было просто прекрасно! Никто не лез, никто не доставал, и я мог заниматься своими делами. Бойкот продолжался почти десять счастливых, спокойных дней, пока не приехал Поттер. Накануне его приезда в штаб-квартире поднялся какой-то переполох. Никто ничего не говорил, и я никак не мог уяснить, в чем проблема. Единственное, что приходило в голову — это нападение дементоров. Но этого не должно было произойти, ведь Гарри не кричал, что Волдеморт возродился, а Дамблдор, насколько мне известно, с Фаджем не ссорился. Амбридж незачем отправлять дементоров…

Когда толпа волшебников дружно вышла за дверь, я пожал плечами и вернулся к плетению подарка для Гарри.

Поттер появился спустя несколько часов. Бледный, измученный, он выглядел откровенно плохо. И… Блин, с какого перепуга он избитый? И что с рукой?

Я помчался вниз с зельями и выяснил, что это постарался его дядя. Твою мать, да что ж случилось-то?! Мистер Дурсль не лупил Гарри уже почти шесть лет!

Когда подавленного Поттера привели в порядок, младшая часть Ордена расположилась в комнате Рона и приготовилась слушать о «великом приключении». Я непринужденно зашел к ним и, походя сунув Гарри шоколадку, уселся в свободное кресло. Поттер повертел сладость, потер лицо ладонями, откинувшись на спинку дивана, и обвел нас уставшим взглядом.

— На меня напали дементоры. Прямо в Литтл Уининге.

Все пораженно молчали. Я сжал губы. Все-таки дементоры. Но почему?!

— И… — подала голос Гермиона. — Что было дальше?

— Я призвал Патронуса, но… У меня хватило сил защитить только себя. И Дадли… Я опоздал, — Гарри словно выталкивал из себя слова через силу. — Они его выпили. Он в коме.

Я выронил недоплетенный браслет, бессильно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Как выпили? Почему? В книге Гарри успел… Да, вот только в книжках он обращался с Патронусом куда увереннее. Здесь он не разгонял сотни дементоров, не защищал Сириуса, и я… Я смеялся. В тот первый раз, когда у него наконец-то получилось призвать телесного Патронуса, я смеялся…

Я вскочил с кресла, не в силах смотреть Поттеру в глаза, сбежал и упал на кровать, запершись в своей комнате. Чувство вины тяжелым камнем легло на грудь так, что вздохнуть было больно.

В результате из-за моей совершенно глупой выходки пострадал сын Петунии. И пусть он был не самым лучшим, но он был человеком!

Я незряче уставился в потолок.

— Волхов, ты олень…

В голове противным голосом зудела совесть, повторяя слова Луны: «Ты недостаточно сделал для него… ты мог бы больше… ты не сделал ничего, чтобы он стал сильнее… Такое ощущение, что остальные для тебя просто не существуют… Ты просто взял и сделал то, что захотел, не считаясь с ничьими чувствами».

Руки горели. Я посмотрел на предплечья и истерично рассмеялся. Татуировка светилась, причиняя боль. На запястьях, повторяя рисунок, выступила кровь. Я был виноват. Мои действия привели к тому, что пострадал Дадли, и магия клятвы отозвалась, оставив на прощание шрамы. И что-то мне подсказывало, что они не заживут, пока я хотя бы не попытаюсь исправить то, что натворил.

Во мне все задрожало, в теле появился нестерпимый зуд, хотелось куда-то идти и что-то делать. Я даже знал, куда мне нужно идти. Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом четыре. Мне было жизненно необходимо туда попасть. Я просто физически не мог оставаться здесь и сидеть без дела, пока тело Дадли теряло силы.

Я поднялся.

— Кричер! — домовой эльф появился в тут же секунду, с обожанием заглядывая в глаза.

Я судорожно засовывал ноги в джинсы. В ответ на мою просьбу перенести меня в дом Гарри эльф замотал головой, недовольно пробурчав, что это приказ недостойного хозяина. Ясно. Значит, нужно найти Блэка.

Тот был в своей комнате и, беспечно дергая ногой, слушал плеер с песнями AC/DC, который я ему подарил после своей вылазки в большой мир.

— Сириус! — громко позвал я. — Мне нужно уйти! Помоги мне…

Я судорожно сжимал и разжимал кулаки, лицо горело, рисунок татуировки то вспыхивал, то тускнел. Сириус с беспокойством осматривал меня, в особенности мои руки.

— Что случилось? — спросил он, заглядывая в глаза и сдергивая наушники.

— Клятва… — я начал задыхаться. Потребность в действиях становилась нестерпимой. — Прикрой меня, мне нужно уйти.

— Хорошо, хорошо, только дыши, — успокаивающе проговорил Блэк и гаркнул. — Кричер!

Явившийся на зов домовик недовольно зыркнул на Сириуса и только открыл рот, собираясь сказать очередную гадость, как Блэк приказал:

— Перенеси Вадима туда, куда он скажет. Присмотри за ним, тебя не должны заметить, а потом верни его обратно, ты понял? — грозно прорычал Блэк.

— Понял, хозяин, — захлопнулся Кричер и схватил меня за руку.

Блэк быстро вышел из комнаты. Вот и ладушки, никто не будет знать, куда меня понесло. Я назвал адрес. Секундная дезориентация — и мы на месте, на дорожке около дома Гарри. Я оглянулся, но домовика уже не было видно. Татуировки притихли, потихоньку успокаиваясь. Туман в голове понемногу развеивался. Я поднялся на крыльцо и решительно постучал в дверь. Через пару минут, когда моё терпение уже было на исходе, дверь открыла заплаканная Петуния.

— Вадим?..

— Где он? — перебил я женщину. — Где Дадли?

— В больнице… — все еще не понимая, что мне нужно, растерянно ответила миссис Дурсль. — Что?..

— В какой больнице? В нашей? Вы можете провести меня? Я могу помочь, — снова перебивая ее, зачастил я.

— Ты… Ты правда можешь помочь? — в глазах Петунии вспыхнула надежда. За её спиной замаячил муженек.

— Скажи этому ненормальному, чтобы убирался отсюда.

— Нет! — громко выкрикнула женщина и, с силой схватив меня за руку, втащила в дом. — Раскрой глаза, Вернон, это воспитанник покойных Стоунов. Он поможет Дадли!

Глаза Петунии лихорадочно блестели, она заламывала руки, мечась по гостиной, а Вернон начал наливаться злобой — лицо покраснело, усы распушились. Он словно надулся и сразу стал походить на огромного моржа.

— Нам ничего не надо от этих уродов! Мы…

— Нам — нет, а Дадли нужно, — прервала его Петуния, взяв себя в руки. Она планомерно собирала документы, что-то выкладывала из сумки, что-то, наоборот, складывала в нее.

— Я и на пушечный выстрел не подпущу их к своему сыну! Они уже сделали всё, что могли! — орал мистер Дурсль, брызгая слюной.

— Вернон Дурсль! Ты сейчас замолчишь и послушаешь меня внимательно! — зашипела Петуния страшным голосом. Я поежился. В этот момент они со Снейпом были жутко похожи. Кто кого копирует, интересно?.. — Он способен помочь, поэтому он пойдет со мной и вылечит моего Дадли. И ты этому не помешаешь! Тебе лучше не стоять на моем пути.

Да-а-а… Лучше не вставать на пути матери, которая защищает своего ребенка. Заметно, Лили и Петуния выросли в одной семье. Вернон поперхнулся, но замолчал, разом сдувшись и упав в кресло.

— Делай, что хочешь, — устало сказал он, махнув рукой.

Мужчина будто разом постарел.

Миссис Дурсль не ответила и, схватив ключи с тумбочки и поманив меня за собой. Мы сели в машину и уже через десять минут заходили в холл больницы. Как уж она договаривалась о моем присутствии, не знаю и знать не хочу. Факт в том, что через три минуты я смотрел на бледного Дадли, который безжизненно лежал на больничной койке. Провода опутывали его руку, снимая показания. Глаза были закрыты, а на лице расплывалось умиротворенное выражение, которое я никогда не видел у него прежде. И вообще парень выглядел осунувшимся и чрезвычайно бледным. Он совсем не походил на того колобка, которого я запомнил. Клятва снова беспокоила меня, словно намекая, что мы теряем время.

Я, прищурившись, смотрел на Дадли через Изнанку. Его нити разительно отличались от того, что я видел у Седрика. Если у Диггори были будто длинные язычки пламени, то здесь это реально были нитки. Махристые, толстые и тонкие, перепутанные, местами оборванные нити. Некоторые из них тянулись куда-то за пределы стен здания. Прямо на моих глазах одна сильно дрогнула, максимально натягиваясь, и лопнула. Клятва заколола запястья. Я похолодел, машинально дернулся и, толком не понимая, что делаю, подхватил оборванный конец.

— Серый, иди сюда… Ищи!

Петуния вздрогнула при появлении волка и нервно вздохнула. Всё-таки она сквиб. Волк повел головой, дернул носом и пошел в ту сторону, где исчезали нити. Я лихорадочно прикидывал варианты.

Так, чтобы вернуть Дадли, нужно сначала распутать нити и посмотреть, что оборвано, а что нет. Это как минимум. Серый не упустит душу, вернет. Надо приказать, чтобы он следил за парнем, чтобы сын Петунии не смел уходить от своего тела, иначе вот эти несколько нитей не выдержат, и Дадли можно будет смело хоронить. А насчет распутать узлы… Как странно дементор всё-таки повлиял на него. У магов эта субстанция совсем другая. А здесь… Нитки и нитки. Вот только мне гораздо проще разжечь огонь, чем сидеть и распутывать клубок. Поджечь их, что ли?.. Чем? Нет, эксперименты лучше оставим на потом, когда Дадли выздоровеет.

Волк вернулся, подталкивая в спину растерянного Дадли. Парень не осознавал ни что с ним произошло, ни где он оказался. Его глаза равнодушно скользнули по собственному телу и сфокусировались на матери.

— Да-адли? — дрожащим голосом с надеждой прошептала Петуния.

Я удивленно повернулся к ней.

— Вы что, его видите?

Женщина судорожно кивнула, не отрывая взгляда от сына.

— Не-нечетко… В-волк п-подсвечивает…

Дадли в призрачном состоянии значительно отличался от своей физической оболочки. Его душа сияла мягким светом, выражение глаз было печальным и словно бы чуть виноватым. Весь облик его выражал растерянность. Он был словно маленький потерянный ребенок. Через что он успел пройти? Что успел испытать, пока я его не вернул?

Я, внимательно рассмотрев Дадли, повернулся к дрожащей Петунии.

— Так, миссис Дурсль, я сейчас постараюсь исправить то, что натворили дементоры, а вы, пожалуйста, зовите Дадли. Вы должны удержать его здесь, напомнить, кто вы для него, говорить с ним. Он должен захотеть вернуться и остаться здесь.

А сам я полез в сумку за книжкой, пролистнул испещренные пометками листы и задумался. Вообще, специального заговора для вывода из комы не было. Люди раньше просто не знали, что это такое. Разве что… Я вернулся в содержание. Разве что, заговор от летаргического сна? Пробежавшись взглядом по строчкам, я хмыкнул. Заговор был из христианских времен, а Дадли не слишком похож на верующего. Ну, в любом случае, попытка не пытка.

Книжка отправилась в сумку. Я шагнул ближе, наклонился над его телом и, положив руки на бледный лоб так, чтобы все пальцы встречались на середине, зашептал ему на ухо:

— Через кровь Адама родилась смерть, через кровь Христа родилась жизнь, сон раба Божьего Дадли, прекратись. Раб Дадли, открой глаза, тебя не ждут небеса. Если сейчас глаза не откроешь, сон не прогонишь — умрешь без покаяния и без отпевания. Вставай, просыпайся и поднимайся.

Я продолжал начитывать заговор, а нити дрожали, пульсировали серебристым светом, расплетаясь. Коленки подогнулись. В ушах зашумело, закружилась голова. Рядом раздался неуверенный тихий голос Дадли, доносящийся как будто из глубокого колодца:

— Мама? Что случилось?

Приборы пискнули. Я перевел взгляд на них, пытаясь разобраться в данных. Так, ну, состояние тела у него определенно улучшилось. Вот только у меня не получилось распутать узлы до конца. Некоторые вообще затянулись сильнее. Н-да… Чтобы распутать эти гребанные узлы, часть связи между телом и душой придется обрезать. А я не смогу заниматься нитками и одновременно держать Дадли здесь. Волк мне в этом ни черта не поможет — тут моя личная сила нужна. Блин. И предков не позовешь, они давным-давно мертвые. В мире живых они его не удержат, только оборвут нити окончательно. Тут нужны живые маги. Те, кто как минимум смогут прикоснуться и увидеть…

Лавгуд!

Я подскочил. Она же говорила, что видит магию и может с ней работать! Вот кто сможет мне помочь!

— Миссис Дурсль, Дадли сейчас стало лучше, но я один не справлюсь. Разрешите привести помощницу?

— Если это поможет Дадли, можешь привести хоть всех демонов Ада.

— Дадли, — я повернулся к душе. Дадли со страхом разглядывал собственное тело и подпрыгнул, когда услышал меня. Ага, осознал, что случилось. Уже хлеб. — Оставайся у своего тела. За пределы здания не уходи. А лучше вообще из палаты ни ногой.

Я вырвал из тетради листок и накарябал Луне записку. Надеюсь, она не оставит меня в беде.

— Что ты такое? — пробормотал Дадли. — Я… Я не смогу нарушить твой приказ. Почему?

— Я шаман. Кричер, покажись. Отнеси эту записку Луне Лавгуд и, если она согласится, перенеси сюда… И знаешь, — я сощурился, переводя взгляд на перепутанные нити. Дух — магия… — Приведи-ка сюда еще и Гарри Поттера. Только по-тихому.

Тот соткался в углу, поклонился и исчез.

* * *

Гарри был невероятно рад покинуть Дурслей. После нападения дементоров всё покатилось к черту. Тетя билась в истерике и проклинала весь волшебный мир, в особенности племянника.

— Лучше б это случилось с тобой, мерзкий мальчишка! Это все ты!.. Все из-за тебя! — кричала она, заливаясь слезами и заламывая руки.

После этих слов Гарри замер, широко открытыми глазами глядя на тело Дадли, уложенное дядей Верноном на диван.

Уже должна была прибыть скорая, когда в раскрытое окно влетела сова и скинула перед ним письмо из Министерства. Это стало последней каплей для дяди Вернона. Он впервые за долгое время поднял на Гарри руку. Громовещатель от Дамблдора тоже оказался некстати, добавил синяков на теле и окончательно убрал краски с лица тетушки. Судя по всему, в тот момент ей больше всего хотелось выкинуть нелюбимого племянника из дома, но страх перед магами был сильней. Дурсли заперли Гарри в его комнате, а сами поехали в больницу вслед за скорой. «Разгребать твое дерьмо», как куртуазно выразился дядюшка.

Баюкая вывихнутое запястье, Гарри пытался осмыслить то, что с ним случилось. Он, в принципе, понимал чувства своих родственников и не особо злился на них. Дадли было жаль. Несмотря на их непростые отношения и травлю в начальной школе, кузен не заслужил такой судьбы. Лучше и вправду смерть, чем такое «овощное» состояние.

А еще ему было мучительно стыдно. Он оказался настолько слаб, что не справился, не смог противостоять своему самому большому страху — дементорам. Он сумел вызвать Патронус слишком поздно, и, когда тот отогнал этих мерзких тварей, всё уже случилось.

Следующие сутки слились в нескончаемое мучение: родственники совсем его не кормили и постоянно попрекали, болели синяки и ссадины от побоев, запястье распухло и не гнулось, и у него поднялась температура, а доступа к лекарствам или зельям не было. Постоянно хотелось пить.

Момент, когда Тонкс и Люпин забрали его, Гарри принял с облегчением. Вот только Дадли… Надо спросить у Вадима, вдруг ему можно помочь?

На Гриммо его первым делом напичкали зельями, вправили запястье и, дав полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, отвели к Дамблдору.

После года занятий окклюменцией Поттер стал усидчивее, сдержаннее и наблюдательней. Вообще, он стал больше внимания уделять деталям, особенно это касалось реакции окружающих. И эти детали его не радовали. Несостыковки в словах и поступках, в реакциях, а иногда и откровенная ложь просто бесили, но Гарри старался держать лицо. Его пытаются использовать? Что ж, посмотрим, как у них это получится. Он сделает все, чтобы не стать телком на веревочке.

Директор внимательно выслушал его версию событий, задумался и, ничего не сказав, отправил к друзьям. Гарри и не протестовал, но его неприятно кольнуло нежелание директора делиться информацией. Старик явно знал о случившемся с ним и его кузеном больше, чем рассказывал. И это вовсе никакая не случайность. Вся накопленная за эти два дня злоба заклокотала внутри при виде этого лицемерия. Мудрый, всё понимающий взгляд директора вызывал почти неконтролируемую ярость.

В течение года Поттер часто вспоминал встречу с Вадимом в кафе, его слова об одноразовом герое. А приехав в школу, стал сопоставлять известные ему факты со словами окружающих…

Первым неприятным открытием стало поведение Рона и однокурсников. Затем последовал закономерный вывод о том, что люди видят только то, что хотят видеть, и верят в то, во что хотят верить. Вторым открытием, на сей раз приятным, стала поддержка Гермионы, Вадима, а затем и Малфоя. Вот уж чего-чего, а от последнего он этого никак не ожидал. Вообще, за этот год Гарри порядком подрастерял свою наивность и веру в людей. Зато маска смелого, но наивного и простоватого гриффиндорца была безопасной и удобной. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что не зря, не зря Шляпа предлагала ему Слизерин.

Правда, к маю становилось всё сложнее сдерживаться. Иногда хотелось наорать на всех, убежать и скрыться. От друзей, однокурсников, от странно понимающего Малфоя, который непонятно с чего вдруг стал помогать, от проблем и ответственности — но потом удавалось взять себя в руки и вернуть трезвость мысли. До новой вспышки ярости.

Мир магии открывался с новой, омерзительной стороны. Однажды Гарри вспомнил слова Волхова о свободе воли и отсутствии выбора даже в любви. Как он возмущался, мол, в любой аптеке приворотного тридцать три вида — покупай, не хочу. Тогда он только посмеялся, а теперь задумался и пообещал себе быть осторожнее.

И Вадим… Все же не зря он совал ему самодельные амулеты. Ловец снов, неудобный в носке и постоянно рвущий ему одежду, принял на себя первый удар и дал время сконцентрироваться и собраться. У Гарри не болела голова, он относительно трезво мыслил и благодаря этому сумел выбраться.

Все-таки Волхов, так же, как и Дамблдор, знал больше, чем говорил. Гарри хорошо запомнил, что друг видит вещие сны, но тот никогда не рассказывал подробности. Возможно, это было оправданно. Вадиму хотелось верить, да и кому, как не ему? Первому и лучшему другу? Тому, кто никогда не лгал и не давал усомниться в себе?

Когда авроры вытрясали из него всю душу, пытаясь выяснить, что случилось, Гарри молчал. Он прекрасно понимал, что если он заговорит о возвращении Волдеморта, то легкой его жизнь не будет. Властям не нужна паника. Волхов кружил над ним, как коршун, отгоняя всех любопытных и даже директора. Поттер открыл рот только тогда, когда они остались с Дамблдором наедине.

Все эти размышления пронеслись в голове, пока он поднимался в комнату Рона. Мысли цепляли одна другую, факты складывались в единое целое. Картина была не полной, будто паззл, собранный не до конца. Не хватало деталей. Однако то, что открылось перед ним, вызывало страх. Волдеморт был злом привычным и понятным, больнее оказалось сомневаться в близких, тех, кто был рядом.

Когда он рассказал о дементорах, Вадим странно дернулся и побледнел. Нет, все так или иначе показали реакцию, ужаснулись, но Вадим старательно отводил глаза, а потом и вовсе вскочил и, невнятно извинившись, убежал. Почему? Неужели заранее знал о нападении? И не предупредил?!

После этого никаких сил не осталось. Морально и физически он был совершенно вымотан. Гарри представлял, как сейчас примет душ и ляжет спать и сможет, наконец, отдохнуть, но этому не суждено было случиться. Прямо в ванной его выловил Кричер и задал вопрос о том, хочет ли он помочь Вадиму. Гарри на секунду замер, глядя на себя в зеркало. «Если не верить Вадиму, то кому?» — пронеслось в голове. И Поттер кивнул.

Домовик тут же перенес его в… палату Дадли. Там Гарри сразу же напоролся взглядом на напряженную фигуру тетушки, которая даже не обратила на него внимание. Через пару минут появился Кричер вместе с Луной Лавгуд. Вадим деловито объяснил, чего он от них ожидает, и началось муторное действо — обряд, ритуал, в общем, что-то, призванное вернуть Дадли к жизни. Задачей Поттера была подпитка Вадима магией и начертание их с тетей кровью нескольких фигур в изголовье кровати. Луна с Вадимом будто распутывали нечто невидимое, переплетали, перевязывали. Обряд занял не больше десяти минут, но к его концу все участники чувствовали себя, да и выглядели не лучшим образом. Вадим стал холодным как лед и трясся в ознобе. Лавгуд от него не отставала, да еще и из носа у нее закапала ярко-алая кровь, которая странно и контрастно смотрелась на её белом лице. Сам Гарри чувствовал себя получше, чем остальные, только легкая слабость неприятно отдавалась в теле. А Дадли… Дадли проснулся.

Тетя Петуния со слезами радости на глазах засуетилась вокруг своего птенчика. Вадим позвал Кричера и приказал вернуть Луну, где взял, а потом вредный домовик, который ничего не делал без злобных комментариев, молча переместил их на порог дома на Гриммо. А дальше началось «веселье».

Когда они зашли вовнутрь, их сразу оглушили крики. Сириуса распекали прямо в холле.

— Почему ты его отпустил?! — заламывала руки миссис Уизли. — Он еще и Гарри за собой потащил!

— Грязнокровки, предатели, мерзавцы!.. — визжала миссис Блэк.

— Они могут попасть в неприятности! За ними охотятся! Сириус, как ты мог?!

Рядом топтались остальные члены Ордена и поддакивали воплям. На лестнице в обнимку сидели все дети Уизли и Гермиона. А со второго этажа за этим балаганом с противной усмешкой наблюдал Снейп.

— Силенцио! — рявкнул крестный, не выдержав гвалта, и подлетел к портрету матери, чтобы задернуть шторы. — Молчать! Ты его не видела, Молли, чтобы судить. У него сработала клятва, на руках выступила кровь, а глаза были совершенно стеклянными. Он был не-вме-ня-ем, — по слогам проорал он в лицо Молли. — Если бы я отказался, он всё равно ушел, так или иначе. Что мне оставалось делать?

Миссис Уизли хмуро махнула палочкой перед своим горлом и снова открыла рот.

— Задержать! Хотя бы на минутку, чтобы мы пошли с ним!

— Молли, я отщепенец, но не идиот! Он мог свихнуться! Руки потерять! Дар!

Кричер захлопнул дверь за мальчиками и с достоинством засеменил к себе, бормоча под нос ругательства.

— Здравствуйте! — громко сказал Гарри, влезая в ссору.

Вадим вяло махнул рукой, безвольной тряпочкой болтаясь на его плече, и прижался к нему сильнее. Друга била дрожь. Ему явно было очень холодно.

Взгляды магов сосредоточились на подростках. Ребята, до этого тихо сидящие на лестнице, вскочили и бросились к ним. Близнецы, не сговариваясь, перехватили Вадима, поднырнули под руки, обняли за пояс, помогая стоять. Тот обвис и вцепился в них. Его заколотило. Гермиона налетела на Гарри, сжала в объятьях, а потом обхватила ладонями лицо своего парня, заглядывая ему в глаза.

— Где вы были? Что с тобой? Вадим!..

Рон подскочил на её место и хлопнул Гарри по плечу.

— Мы вернули душу Дадли! — заявил Гарри во всеуслышание.

— Вы сделали что? — слабо переспросила миссис Уизли, не веря своим ушам.

Сириус поперхнулся. Взгляды скрестились на Вадиме. Тот вяло улыбнулся и кивнул, подтверждая, что да. Вернули.

— Мисс Грейнджер, будьте так любезны, отлипните от своего героя, — язвительно сказал Снейп, подкрадываясь к Гермионе. Та вздрогнула и уступила ему место.

Зельевар поддел подбородок Вадима и заглянул ему в лицо, нависая огромной черной согбенной тенью, точь-в-точь злобный ворон. Волхов выглядел из рук вон плохо: белое лицо, синие губы, черные круги под глазами, даже волосы, казалось, потускнели. Расширенные зрачки впились в лицо зельевара. Парень молчал.

— Магическое истощение, — припечатал Снейп, отвечая таким же пристальным взглядом. Друг нервно облизнулся. — Волхов, вы загнали себя до такого состояния, что вам сейчас даже зелья не помогут.

— В Мунго нельзя. Его могут выкрасть, — озабоченно сказал Люпин. — А мадам Помфри в отпуске во Франции.

— А ваш лечащий врач, мистер О’ Фей, вообще в Норвегии, — вкрадчиво подхватил Снейп.

Гарри наблюдал за двумя слизеринцами и не мог понять, что ему не нравится. Что-то было не так. Да еще этот разговор… Странные интонации, которые он никак не мог понять. Или они странные, потому что Гарри никогда раньше не слышал, чтобы желчный профессор разговаривал таким тоном? Снейп явно злился, но пальцы на подбородке Вадима не сжимал. Тот уже закатывал глаза, постепенно отключаясь и наваливаясь на близнецов все сильнее. Судя по голосу Снейпа, всё было очень плохо, и Гарри не мог понять, почему все медлят и ничего не делают.

— …может, Дамблдор сможет? Я точно не подхожу, тем более я только недавно начал обучение этой технике, — неуверенно предположил Люпин.

— Волхов его не подпустит к себе, — Снейп отпустил подбородок Вадима и перевел непроницаемый взор на близнецов. — Несите его в комнату. Я сейчас приду.

Фред и Джордж послушно потащили потерявшего сознание парня по лестнице. Гарри с недоумением наблюдал за ними, не понимая, почему взрослые все еще не помогли целителю.

— Что вы собираетесь сделать? — спросил он. — Вы же говорите, что нельзя в Мунго, а врачей у нас, в Ордене, нет. Как вы собираетесь ему помочь? Почему ему нельзя дать восстанавливающее?

— Крайняя степень магического истощения лечится только магией другого волшебника. Если это не колдомедик, то родственника, близкого человека, любимого… — пояснил Сириус.

— Есть еще несколько условий, — нервно добавил Люпин. — Должно быть доверие, что объясняет, почему подходят только вышеперечисленные личности, а также сродство…

— Но у нас отдельный случай, — вмешался Снейп. — Энергоструктура Волхова такова, что может взаимодействовать почти с любым видом силы, а значит, практически с любым магом.

Повисло потрясенное молчание.

— И что? Что это… — спросил Гарри, а потом замолк, сообразив. Смешивать магию напрямую волшебники без кровного родства могли посредством секса. — О.

— Удивительно, вы стали использовать мозги по назначению, — едко усмехнулся Снейп за спиной. — Но не всё завязано на сексе, мистер Поттер. К счастью, у меня есть необходимая медицинская подготовка.

Гарри не смог сдержаться, и его перекосило. Это Снейп-то?! Он что, будет… Нет, лучше не думать. Гарри понятия не имел, как это происходит между колдомедиком и пациентом. Наверное, Снейп использует заклинания, не будет же он, в самом деле, прикасаться к Вадиму?..

Снейп только покосился на гримасу Гарри, презрительно хмыкнул и ушел вслед за близнецами. Гарри остался.

— Ну-с, молодой человек, — уперла руки в бока миссис Уизли. — А теперь объясните-ка нам куда вы так внезапно исчезли, никого не предупредив? Чем ты думал, Гарри?! Мы же волновались о тебе!

— Это замечательно, что Вадим смог помочь. Как мы поняли, твой кузен в порядке? — Люпин улыбнулся. — Это действительно невероятно! После поцелуя дементора еще никто никогда не приходил в себя.

Гарри только кивнул и тяжело вздохнул. Судя по лицам Молли и Тонкс, сейчас его будут отчитывать. Вот бы, как Волхову, отключиться и не слышать всех этих упреков…

 

Интерлюдия шестая

Северус закрыл за собой дверь и раздраженно дернул пуговицу на шее, расстегивая воротник. Мантия и сюртук отправились на спинку стула, такого же старинного и вычурного, как и всё в этом доме. Вадим скорчился на своей кровати, спиной ко входу. Его колотило. Белые пальцы с синюшными ногтями судорожно цеплялись за плечи в попытке сохранить хоть каплю тепла. Однако изнутри шел вымораживающий холод, и те крохи, которые Вадим смог урвать у Поттера и близнецов, стремительно таяли.

Северус глубоко вздохнул, запирая клокочущие эмоции на замок. Раздражению и злости не место в таком тонком процессе, как слияние аур. Неважно, что двигало этим… человеком, когда он доводил себя до такого состояния. У него всегда отключался инстинкт самосохранения во время лечения, а тут — возвращение съеденной души. Может быть, у него не было намерения залезть в постель к Северусу. До сих пор Вадим не позволял себе намеков. Первое и единственное прикосновение, которое можно было назвать ласкающим — поглаживание запястья десять дней назад… И небольшой флирт.

Северус отрезал от себя воспоминание. Никакого личного отношения. Всё осталось там, за дверью. Здесь есть лишь маг, которому срочно требовалась помощь. И никак иначе думать о нем сейчас нельзя. Не хватало еще почувствовать влечение к пятнадцатилетнему подростку. Пусть разумом он гораздо старше, но глаза-то видят хрупкого юношу, только-только вступившего в пору взросления. Несовершеннолетнего.

Северус закатал рукава рубашки, сел на кровать и заглянул в лицо Вадима. Бледный лоб был покрыт испариной, с лица ушли все краски, из приоткрытых посиневших губ вырывалось тяжелое дыхание, очень напоминающее всхлипы, зубы стучали. Вадим метнул на Северуса мутный полубессознательный взгляд из-под приоткрытых век и захныкал, когда он погладил сероватую ледяную щеку и смахнул с неё светлую кудряшку.

Мимолетом отметив, что Волхову становится хуже, Северус велел:

— Перевернись. Сейчас станет легче.

— С-с-север… — с трудом выговорил Вадим по-русски, послушно переворачиваясь на спину, и нервно хихикнул. — Тепло, М-морозушко…

Северус бесцеремонно развел его руки и залез под футболку. Вадим охнул, когда к груди и к солнечному сплетению прижались ладони, и обмяк.

— Не сопротивляйся.

Северус сам не ожидал, что фраза выйдет таким вкрадчивым низким тоном. Он вздохнул, прикрыл глаза и расслабился, настраиваясь на чужое дыхание и чувствуя, как под ладонью заколотилось сердце.

Вадим был истощен. Его магия, раньше напоминающая океан, скукожилась до промерзшего озерца. «Замороженное одиночество — как будто прямиком из Азкабана», — промелькнуло в голове сравнение. Нужно всего лишь осторожно переплести свою магию с чужой, словно с пальцами другого человека, а дальше всё получится само собой. Зельевар потянулся навстречу, согреть, вызвать хоть какой-то отклик в этом пугающем бессилии.

Аура Вадима открылась с такой готовностью, что Северус буквально рухнул в неё, как в яму. «Он же проводник! Чертов синдром Грин!» — успело промелькнуть в голове. Достаточно было всего лишь одного касания, чтобы его подхватила волна, затягивая в себя, как в водоворот.

Вадим широко распахнул глаза. Из его груди вырвался длинный низкий стон. Ледяные пальцы жадно вцепились в запястья. С каждой секундой его магия становилась всё теплее, живее, снова разворачиваясь в солнечный теплый океан, ласковый и пьянящий. Могучий, огромный, удивительно щедрый и такой покорный… И на нем сейчас бесновался шторм.

Парень невидяще смотрел в потолок и что-то тихо бормотал на своем языке, перемежая фразы мучительными стонами. В душе Северуса шевельнулось сочувствие, но продержалось недолго. Ровно до тех пор, пока он не разобрал смысл слов.

— Ты такой… Острый, сладкий, жаркий… Горячее вино с пряностями и привкусом крови… Я как будто лечу к звездам… Или падаю… В темноте не разобрать — и это классно… Се-е-евер… Ну, пожалуйста… прошу…

Это были стоны не боли, но удовольствия.

От мальчика исходило едва видимое сияние. Кожа мягко светилась от перенасыщения силой — резонанс во всем своем великолепии. Воздух загустел, потемнело, и светильники на стенах тревожно замерцали. Раздался низкий, на пределе слышимости, гул, и Снейп ощутил вибрацию, словно от пробежавшего недалеко табуна кентавров. Стены комнаты напрямую впитывали в себя излишки выплескивающейся магии. Воздух над кроватью и в паре метров от нее взблёскивал мелкими золотистыми искорками.

Северус стиснул зубы. Магии становилось слишком много.

— Твою мать, Волхов… Люмос! — яркая вспышка от ламп затопила помещение.

Несмотря на режущий глаза свет, зрачки парня расширились настолько, что оставили только яркий зеленый ободок с самого края. Волосы разметались по подушке, по телу Вадима пробежала лёгкая судорога, заставляя выгибаться. Северус поймал себя на том, что невольно, несмотря на собственные запреты, любуется им. Вздрогнул, чувствуя, как трещат железные тиски воли и поет собственная сила. Как он ни старался взять под контроль свое тело, у него не получалось. Эта картина была настолько прекрасна, что выстроенный щит самоконтроля вздрогнул и треснул. В прореху радостно хлынул пьянящий поток, накрывая с головой.

Это было потрясающе. Снейп в жизни не ощущал ничего даже отдаленно похожего. На курсах колдомедиков рассказывали, что человеческий мозг способен воспринять всего лишь три секунды чистой эйфории. Но сейчас он был готов поспорить с этим утверждением.

Вадим последний раз глубоко вздохнул, на выдохе испуская чувственный стон, и отключился. Глаза закатились, длинные ресницы отбросили тени под глазами, пересохшие губы приоткрылись, блеснула полоска зубов.

Северус медленно убрал руки, отвернулся, уперся локтями в колени и потер ладонями лицо. В ушах от попробованной силы стоял тонкий звон. Тело ныло, отчаянно хотело довести удовольствие до логического конца. В голове было гулко и пусто, а магия буквально бурлила в венах. Волхов — чистое искушение в магическом плане.

Целитель вздохнул, поерзал и причмокнул губами. Он уснул быстро и крепко, как умеют только вымотанные люди. На его лицо вернулись краски, нежный румянец расцветил высокие скулы. Он согрелся и больше не корчился от невыносимого холода, а лежал расслабленно и выглядел умиротворенным. Северус осознал, что их ауры переплелись так, как будто они с Вадимом были супругами и лет десять спали только друг с другом. Чертов синдром Грин.

Помедлив, Северус прошептал над Вадимом очищающее. Был соблазн наложить еще и обливэйт, но он переборол этот постыдный порыв. Волхову пятнадцать было лишь физически. Разумом он гораздо старше и наверняка не станет делать ситуацию сложнее, чем она есть. И так можно сломать голову, гадая, специально ли он довел себя до полного изнеможения, чтобы Северус был вынужден ему помочь, или это трагическая случайность. Как целитель он прекрасно знал, как лечится такое магическое истощение. Не знал только, что зельевар владеет нужными навыками. Паршивец. Не мытьём, так катаньем? Или это просто его мнительность, и он все себе надумал?

Северус поправил одеяло и уложил Вадима поудобнее, скатив с края кровати ближе к центру. Возбуждение постепенно сходило на нет, оставалась лишь чувствительность в руках. Тянуло прикоснуться, погладить нежную щеку, пропустить сквозь пальцы золотистые мягкие кудри… Неожиданно дверь тихо скрипнула, и в щель заглянула Молли. Снейп испытал укол раздражения, с трудом заставив себя не вздрогнуть и не отдернуть руки с плеч подростка.

— Северус, все нормально? — шепотом спросила Молли, бросая любопытный и обеспокоенный взгляд на кровать. — Дом так трясло, мы уж испугались, что защита нарушится, но обошлось.

Снейп только кивнул.

Молли выдохнула и уже снова открыла рот, чтобы снова что-то спросить, как напоролась на жесткий предостерегающий взгляд Снейпа и, понятливо кивнув, ушла.

Северус дождался, когда она закроет дверь, и еще раз внимательно посмотрел на спящего Вадима. В любом случае уходить сейчас было нельзя. Они не кровные родственники, чтобы пяти минут объятий хватило для полного восстановления. Безмолвным взмахом руки зельевар призвал подушки и, устроив их у себя за спиной, откинулся на спинку в изголовье кровати.

Вадим мирно сопел под боком. Северус отвел кудри с его лица и вздохнул, вспомнив, какая ослепительная из него вышла ведьма. Все маги с более-менее приличным потенциалом были красивы, если не имели нарушений в структуре ядра или генетических мутаций. Но Волхов выделялся на их фоне какой-то бесполой красотой. Северус вспомнил, как читал в одном старом фолианте теорию, которую он не только не воспринял всерьез, но даже посмеялся. Она гласила, что магия и суть волшебника находят отражение в его облике. Эта ересь до сих пор казалась ему весьма спорной и не имела фактического подтверждения. Он бы скорее поверил в то, что эта андрогинная внешность — выверт синдрома Грин.

Но кроме красоты Волхов также обладал сильным характером. Он оставался чистым и светлым человеком, несмотря на пережитое. Импульсивен, да, но достаточно умен, чтобы нивелировать последствия своих поступков. С ним было уютно молчать и всегда было о чём поговорить.

И его глаза… Взгляды, то понимающие, то пронзительные, то наполненные болью и страданием, то искрящиеся весельем. Очень выразительные глаза. И всегда, несмотря на испытываемые эмоции, в них светилась мудрость. Словно ему было доступно некое знание, которое поднимало Вадима над всем миром. Впрочем, учитывая, что он был шаманом и ясновидцем, скорее всего, так и было.

Вадим повернулся, по-хозяйски закинул руку на бедро Северуса и расплылся в сонной довольной улыбке. Зельевар не удержался — провел рукой по кудрявой голове.

Самолюбие грела мысль, что он способен вызывать такое глубокое чувство. Да даже еще до его признания Снейп часто ловил себя на мысли, что не хочет ни с кем его делить. А теперь, после разлуки, это чувство походило на то, как мучительно ему было делить внимание Лили с другими. Вадим стал ему так же дорог, если не больше.

Нет. Так не должно было быть.

Всё внутри: мысли, чувства, эмоции — смешалось во взрывоопасное зелье. Все ингредиенты вступили в реакцию, и в результате в душе плескалось что-то невообразимое. Как варево Лонгботтома.

Северус замер, а потом тихо застонал и с силой провел ладонью по лицу, будто пытаясь стереть липкую паутину мыслей.

Эмоции, ненужные, лишние и откровенно вредные… Он же обещал себе, что больше не наступит на те же грабли!

 

Глава 60. Полезные знакомства и неожиданные выводы

Неизменно платформа 9 и ¾ утром первого сентября была заполнена под завязку. Поезд отправлялся меньше, чем через полчаса, и я пробирался вдоль состава к последним вагонам. Увидев Луну в компании отца и какого-то парня, я подал ей знак, что нам надо поговорить, и вежливо кивнул мистеру Лавгуду. Интересно, как он отреагировал на отлучки Луны? Судя по его строгому взгляду в мою сторону, не очень хорошо. А я даже не поблагодарил его за помощь с трупами. Надо исправиться и хоть письмо ему написать… А может, и не стоит. Надо уточнить у Лавгуд, а то смотрит он на меня, как Ленин на буржуазию.

Я нашел свободное купе, что оказалось не так-то просто — поезд уже был забит битком. Гарри, Гермиона, Рон и близнецы с Джинни отправились на вокзал раньше. А меня доставили отдельно, буквально за пять минут до отправления. Для конспирации, ага.

Мимо открытой двери прошла Луна, мазнув по мне рассеянным взглядом, но, узнав, вернулась.

— Привет, как дела? — устраивая свой сундук на полке, спросила она.

— Нормально, — дернул я плечом. — Вчера было заседание этой говорильни.

Луна устроилась на сиденье напротив, благовоспитанно разгладив юбку на коленях, и вопросительно приподняла левую бровь. Волосы были сколоты в скромный узел, вся такая примерная — прям девочка-цветочек. Я ей доброжелательно улыбнулся.

— Что? Я про Визенгамот. Поттера оправдали. Кстати, я рассчитываю узнать подробности, так что постарайся никуда надолго не отлучаться.

Бедный Поттер за последний месяц лета отощал, побледнел и вытянулся, в своих бесформенных джинсах напоминая жертву Освенцима. Заседание по поводу использования Патронуса было назначено на тридцать первое августа, как-то вообще не по канону. И в результате бедный Гарри весь извелся, не зная, вернется ли в школу или нет. Похоже, эти сволочи нарочно поставили заседание на эту дату, чтобы нервы потрепать. Поговорить на Гриммо мы с Гарри так и не смогли — в последние сутки рядом постоянно ошивался кто-то из орденцев.

Луна кивнула.

— Скажи мне, а как твой папа? Он не сильно злился?

Луна нахмурилась и отвернулась к окну, потом скривилась и, чуть не плача, обиженно посмотрела на меня.

— Он меня выпорол, ремнем, два раза, — пожаловалась она, а потом не удержалась и наябедничала. — Тенси, зараза эльфийская, меня выдал папе. А ведь, когда я отлучалась для настройки защиты вашего особняка, папы не было. А он все равно… Предатель.

Я еле-еле сдержал улыбку. Уж больно умилительно она выглядела.

— Кстати, как там защита? Вы завершили ритуал? Проемы окон и дверей?

— Да, Гарри все сделал, — ответил я, вспоминая прошедший месяц.

В конце лета я посоветовался с Гарри и Сириусом, и мы вместе разработали грандиозный план по удалению орденцев из дома. Сириус с восторгом поддержал идею. Я так понял, что он всегда за любой кипеш, кроме голодовки. Сценку разыграли, как по нотам: абсолютно дурацкий повод, ор на пределе возможностей и обвинения во всех смертных грехах. Мы с Гарри изобразили ссору, и я в очередной раз сбежал из дома, в чем был.

Молли поставила всех на уши, опасаясь, что я в очередной раз попаду в неприятности, а Блэк талантливо всех накрутил и благородно вызвался меня выследить. В общем, весь Орден Феникса, разделившись на группы, несколько часов прочесывал Лондон. Самая большая под предводительством черного пса якобы шла по моему следу. Чем занимались остальные — понятия не имею. Сириус даже перевыполнил свою задачу, дав нам не два, а целых пять часов, этим позволив немного восстановиться и закончить ритуал. Не представляю, как бы мы с Гарри перемещались по дому, макая кисть в кровь, если бы кто-то был рядом! А так спокойно нарисовали защитные знаки. Гермиону, Рона и прочую молодежь из Ордена я просто и незамысловато усыпил, чтобы те не путались под ногами. В общем, теперь дом на Гриммо — нормальное жилье мага, сохраняющее свой декадансный антураж только из любви Сириуса и Гарри к маскировке.

Защиту нам настраивала Лавгуд. И то, как мы проводили её под Фиделиус, требует отдельного рассказа. Сириус вызвался достать бумагу с адресом, написанным рукой хранителя — Дамблдора. И он достал, но наотрез отказался рассказывать, как сумел это провернуть, только морщился на наши вопросы.

Установка защиты странно повлияла на Поттера, внеся его на гобелен, правда, непонятно в каком качестве. Для меня непонятно. Зато Луна была уверена, что так и будет, но знаниями не поделилась. Хотя я спрашивал, а она, зараза такая, не ответила, только загадочно улыбалась и отправляла к Сириусу. Тот тоже промолчал. Заговор, однозначно!

Северуса во время этой свистопляски, слава богам, не было. Он пропадал неизвестно где. Вообще, он начал меня избегать после того, как вылечил моё магическое истощение, и приходил на Гриммо только для очередного доклада, с ловкостью ниндзя уклоняясь от встреч. Неужели я настолько ужасно себя вел, пока он накачивал меня магией? Я позволил что-то лишнее? Рассказал об очередной фанатской фантазии? Лез с поцелуями? Воспоминания упорно не приходили. В голове осталось лишь невероятное ощущение полета, блаженное тепло, странный, очень вкусный привкус во рту и звезды перед глазами. Ну, в самом деле, не сексом же мы занимались?! Он же декан и зельевар, проходил медподготовку на случай истощения учеников, мне Помфри говорила! А может, он просто заработался? У шпионов работа ненормированная, да и график тяжелый…

Про Волдеморта я знал только то, что он снял с наемников задачу по моему отлову и переключил на что-то другое. Видимо, у Темного Лорда хватало иных важных дел, нежели поимка такого ценного меня. А, еще к нему вернулся Барти. Похоже, Макс решил, что его любимый последователь достаточно отдохнул и можно действовать дальше.

Кстати, о Максе… Мы договорились встретиться в поезде, где он?

— Луна, помнишь, я говорил тебе об одном второкурснике, с которым нужно подружиться? Он сейчас должен подойти.

— Да, ты просил быть милой, — улыбнулась девушка.

— Вот именно, не ошибись.

— Может, уже скажешь, кто это?

— Это…

И, словно дожидаясь этих слов, дверь купе распахнулась. На пороге, эпично и пафосно завернувшись в слизеринскую мантию, нарисовался Максвелл Стюарт, он же бывший крестраж Тома Риддла, он же новый Темный Лорд. Он обвел нас своим мрачным взглядом и, с трудом толкая перед собой сундук, любезно уведомил:

— Я еду с вами!

— Максвелл Амброуз Стюарт, — закончил я. — Макс, это Луна Лавгуд. Очень рекомендую. В случае необходимости она тебе и костюмчик достанет, и едой снабдит, и книжку найдет, и трупы поможет спрятать. И главное, её никто ни в чем не заподозрит!

У Луны от такой рекомендации открылся рот, она глупо заморгала, а вот Макс выпрямился и взглянул на мою попутчицу уже пристальнее. Луна взяла себя в руки, встала и сделала книксен, сдерживая улыбку — больно забавно выглядел Максвелл. Тринадцатилетний мальчишка, а ведет себя как взрослый. Прокол. Хотя все мы здесь… Впрочем, всех умиляют дети, ведущие себя по-взрослому… Так же, как и котики, щеночки и ободок с лисьими ушками на голове сурового брутала.

Несмотря на то, что среди нас Макс был самым младшим, он чуть возвышался над Луной. Вот же Лавгуд задохлик!

— Очень рад, — обаятельно улыбнулся он. — Я не буду заставлять такую очаровательную леди прятать трупы, у меня для этого есть специалист, а вот информация мне бы пригодилась.

С этими словами он галантно склонился над рукой Луны и поцеловал ее.

— Он планирует захватить мир, — объяснил я Луне с вежливой улыбкой.

— Зачем мне весь мир? Мне хватит и Великобритании.

— Любопытно. Рекомендация Вадима для меня много значит, поэтому обращайся. Помогу чем смогу.

По ее лицу было не ясно, всерьез ли она восприняла наши слова или нет. Максвелл снова сверкнул улыбкой и пристроился рядом со мной на сиденье.

— Скоро должен подойти еще один человек, — я внимательно посмотрел на Максвелла, с намеком. — Ты его знаешь… заочно.

— Поттер, что ли? — добродушно улыбнулся Макс.

Я утвердительно кивнул, пристально отслеживая малейшие изменения на его лице. Стюарт все так же беспечно улыбался, только в глазах мелькнула настороженность.

— Вот и познакомимся, — подытожил он.

Мы проболтали еще пару часов, обсуждая ничего не значащие темы: профессоров, учебу, учеников и прочие глупости. И вот в купе зашел Поттер. Увидев меня с Луной, он облегченно улыбнулся, но рассмотрев Макса, сразу посерьезнел. Видимо, обсуждать свои дела при посторонних он не хотел. Я познакомил их. На каком-то инстинктивном уровне подростки отнеслись к друг другу с недоверием. Даже руки не пожали. Ну, с Максом все понятно, а Поттер что? Слизеринцев не любит, а я — редкое исключение?

Мы с Луной не настаивали, продолжая обсуждать школу. Поттер ёрзал от нетерпения. Макс же минут десять с интересом рассматривал национального героя, а потом вежливо удалился, сказав, что пойдет навестить своих друзей. Видимо, какие-то выводы он все же для себя сделал.

Гарри облегченно выдохнул, сразу запечатал дверь заклинанием, обезопасив нас от прослушки, и повернулся к нам.

— Мне поверили авроры! — выпалил Поттер. — Что Волдеморт возродился.

— Чего? — удивился я. — Как ты с ними пересекся?

— Давай ты начнешь сначала? — предложила Луна.

И Поттер начал рассказывать.

В Министерство его привел Артур Уизли. Как и в каноне, они чуть не опоздали. Судили Поттера, опять-таки, как и в каноне, полным составом Визенгамота. Но! Дальше пошли расхождения. Для начала пострадавший все-таки был, и, видимо, это как-то повлияло на судилище. И дементоров прислала явно не Амбридж, потому что она со всей возможной для нее въедливостью принялась докапываться до правды. И, о чудо — в Министерстве Магии, оказывается, есть штатный легилимент. Его пригласили поучаствовать в заседании и проверить слова Гарри на правдивость, потому что применять к несовершеннолетнему веритасерум без разрешения опекуна нельзя. А Дамблдор по каким-то причинам в начале процесса отсутствовал.

Когда Амбридж обвинила Поттера в том, что тот голословно очерняет репутацию Министерства, и предложила проверить его слова с помощью легилимента, то Гарри уцепился за эту возможность и согласился, не раздумывая. В общем, когда директор все-таки соизволил явиться на слушанье, Поттер уже вовсю общался с Эндрю МакКейном и присутствующим при этом аврором Гавейном Робардсом. А МакКейн был очень благодарен Поттеру, потому что Пожиратели в свое время выбили всю его семью, оставив в живых только малолетнюю племянницу. И то только чудом. В тот самый момент, когда Волдеморт развоплотился, всех Пожирателей скрутило откатом от метки, и это спасло девочку.

В итоге МакКейн подтвердил появление дементоров в Литтл-Уингинге и не стал посвящать всех в то, как Дадли возвращали в тело, фактически пойдя на должностное преступление. Но об этом Гарри узнал позже, после заседания. И этот самый МакКейн увидел в голове Гарри возрождение Волдеморта и поверил ему. Он тут же поделился этими сведениями с Гавейном Робардсом, который был не последней шишкой в Аврорате. Мужчины договорились, что по-тихому предупредят всех остальных авроров, а МакКейн пообещал незаметно проверить их лояльность. Причем разговаривали они при Поттере, желая, видимо, чтобы он был в курсе. Так что можно рассчитывать на то, что Аврорат в случае чего будет на стороне Поттера.

А самое главное то, что Гавейн напоследок поинтересовался мыслями Гарри о Сириусе Блэке. Поттер, молодец, не растерялся и показал все важные воспоминания, доказывающие невиновность крестного, МакКейну. Гарри поначалу обрадовался, но его тут же обломали, пояснив, что воспоминания несовершеннолетнего, взятые без разрешения опекуна, судом приниматься к рассмотрению не будут. Но потом Робардс после недолгих сомнений рассказал, что как участник Турнира Гарри приобрел ряд прав и обязанностей, которые может осуществлять без опекуна. На вопрос МакКейна, почему Гавейн умолчал об этом раньше, последний отвечать не захотел, но просветил, что отдавать свои воспоминания Поттер имеет право, как и совершать ряд других магических сделок.

Слив воспоминания о Петтигрю, они вернулись в зал. Там как раз шел вялый спор о том, чтобы запретить Дамблдору присутствовать при разбирательстве. Глава Визенгамота настаивал на том, что пропустил начало по уважительной причине, доставляя свидетельницу защиты. На что Амбридж с любезной улыбкой просветила «уважаемого мистера Дамблдора» о том, что суд уже все выяснил. В общем, директор сел в лужу. А Гарри Поттера с помощью МакКейна оправдали.

— Да-а-а… — протянула Луна. — Насыщенный у тебя вышел день.

Я промолчал, задумчиво уставившись в окно. Хогвартс-экспресс всё дальше удалялся от Лондона и нес нас в замок. В школу, в которой безопасно не было никогда, а в этом году не будет в особенности. Если я буду продолжать поддерживать хорошие отношения с Поттером, то мои собственные однокурсники моментально донесут на меня. Целитель не целитель, а своя рубашка ближе к телу.

— Гарри, ты понимаешь, что нам снова придется начать новый раунд нашей любимой игры в шпионов?

Поттер замер и дико посмотрел на меня. Потом в глазах его мелькнуло понимание, и он тяжело вздохнул:

— Да. Понимаю.

— Гарри, — отвлекла его Луна. — Но со мной-то можно общаться. Я привезла тебе книги, которые тебе было бы полезно почитать. Они о традициях волшебного мира и некоторые сборники редких заклинаний. Тебе они пригодятся.

— Если они помогут в борьбе с Волдемортом, то почему бы и нет? — криво усмехнулся гриффиндорец.

— Помогут, — уверенно кивнула Луна и полезла в сундук. — Лишней информации не бывает. Никогда не знаешь, что пригодится в жизни.

— Оу, теперь понятно, почему ты попала в Рейвенкло, — засмеялся Поттер. — Спасибо, Луна. Я пойду, найду друзей.

И вышел из купе. Через пять минут обратно к нам просочился Максвелл.

— Гарри Поттер интересная личность. Весьма любопытная, — задумчиво сказал Макс, стреляя глазами в мою сторону. — Я бы даже сказал, многогранная.

— Да, он разносторонний мальчик, несмотря на некоторую бестолковость, — подтвердил я. — Но он довольно-таки умен, сообразителен, а еще умеет быстро ориентироваться в стрессовой ситуации. Хотя то, что он доверяет первому впечатлению, меня временами напрягает.

Максвелл серьезно кивнул, давая понять, что принял эту информацию к сведению.

— Ну, с возрастом, говорят, проходит, — философски пожал он плечами и очаровательно улыбнулся. На щеках заиграли симпатичные ямочки. Луна умиленно вздохнула и промолчала. Она явно не уловила подтекста в нашем разговоре.

Хогсмит встретил нас неласково. Моросил мелкий дождь, на темном небе набухли свинцово-черные тучи, и раздавались далекие отзвуки грома. Мы с Максом и Луной уселись в карету, и я мимоходом погладил стремную коняшку по шее. Лавгуд поинтересовалась у Макса, видит ли он фестралов, когда поймала его взгляд, устремленный прямо на животное. Тот равнодушно пожал плечами и кивнул. Лавгуд не стала выпытывать подробности, и остаток пути мы провели в молчании. В Большом зале мы разделились, влившись в толпу студентов. Мы с Максом уселись за свой стол, а Лавгуд пошла к столу Райвенкло.

— Привет, — поздоровался я, словив настороженные взгляды однокурсников.

Малфой мне лучезарно улыбнулся и протянул руку, которую я с готовностью пожал. Что это с ним? Он мне никогда еще так не радовался. Краем глаза я поймал реакцию однокурсников, заметив, как они разом расслабились. А, точно. Демонстрация расположения от лидера, старосты и сына чуть ли не самого близкого сподвижника всем известного господина. Своим жестом Драко только что спас меня от покушений и похищений. Конечно, для стороннего наблюдателя все осталось бы по-прежнему, но не для человека, который четыре года проучился среди слизеринцев.

— Как каникулы в Китае? — живо поинтересовался Малфой.

— О! — оживился я, мигом поймав посыл. — Отлично, изучал аккупунктуру. Представляешь, в человеческом теле есть точки, нажав на которые, можно добиться очень впечатляющих результатов.

— Пф, — Нотт фыркнул. — Впрочем, глупо было ожидать от тебя чего-то иного. Ну, хоть в магический квартал ты заглянуть догадался?

Я только молча покачал головой. Слизеринцы закатили глаза. Послышались смешки и сказанное кем-то удрученным тоном: «Цели-итель…»

Кстати, тут я точно не спалюсь, потому что акупунктуру знал и раньше. А летом просто освежил знания по учебнику.

Малфой улыбался. Нет, всё-таки в нём что-то не так. Я внимательно посмотрел на Драко. Вроде всё так же, вроде всё тот же. Вытянулся за лето и немного загорел, и улыбка, и манера речи такие же, но что-то меня смущало. И я никак не мог понять, что.

Оставив эту мысль, я перевел взгляд на преподавательский стол. Так, Северус на месте, выглядит нормально, значит, всё хорошо. Рядом с ним Флитвик, Люпин, директор по центру на своем троне, а вот рядом с ним… Амбридж. Внезапно. И очень странно. Я точно знаю, что на должность профессора ЗоТИ обсуждалась кандидатура Люпина. А вот УЗМС уговорили принять Вильгельмину Граббли-Дерг. Что же здесь делает моя бывшая пациентка? Или она будет генеральным инспектором без нагрузки в виде ЗоТИ?

Директор любезно прояснил этот момент: Люпин вел ЗоТИ с первого по четвертый и шестой курсы, а Долорес брала тех, кто сдавал СОВ и ЖАБА.

На этой чудесной новости Амбридж, постройневшая, посвежевшая и гораздо симпатичнее, чем два года назад, по-канонному перебила директора и толкнула речь.

— Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц! — Амбридж сладко улыбнулась. Многих передернуло. — Я здесь для того, чтобы позаботиться об интересах учеников. Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания…

— Все ясно, — я мученически вздохнул и поймал на себе взгляды соседей. — Год будет веселым. Хоть кто-то вспомнил о качестве образования, хоть на этом спасибо.

Сидящий рядом Малфой добавил:

— Да, главное, чтобы они по привычке не извратили все самые лучшие начинания.

Я внимательно посмотрел на него. Какая-то очень глубокая мысль для Драко. Нет, я допускаю, что за лето он мог измениться, пусть того лета всего пара месяцев. Все-таки Темный Лорд в гостях. Это закалит нервы кому угодно и заставит соображать шустрее, но как-то сказано так… знающе. Будто он в Министерстве целыми днями трется. Хотя… может, отец ему рассказывал, а Малфой просто повторил?

Драко сидел, смотрел на Амбридж и улыбался.

* * *

Северус перемещался по классу, шелестя мантией и строго поглядывая на учеников. Стандартная проверочная работа, призванная выяснить, что выветрилось из памяти студентов за прошедшее лето, а что все-таки отложилось в их пустых головах, подходила к концу. Ученики при приближении профессора вздрагивали, втягивали головы в плечи и судорожно прятали те немногие шпаргалки, которыми им все же удалось разжиться. Все. Кроме одного.

Волхов сидел за первой партой и задумчиво постукивал кончиком пера по губам, устремив взгляд на пустую доску. Видимо, занимался своим любимым делом — сочинял ответ на основе имеющихся знаний. У него было индивидуальное задание на анализ. Северус постоянно давал ему подобные задачки, потому что Вадим давно перегнал одноклассников по программе, а еще имел привычку вставлять временами ценные комментарии. Высшее маггловское медицинское образование и курс алхимии в его голове образовывали поистине дьявольскую смесь.

Работы Волхова всегда оставлялись Снейпом напоследок. Каждое эссе содержало какое-либо полезное замечание, маленькую хитрость, которую он, мастер зелий, не всегда знал, или указание на совершенно неожиданный ингредиент. Все-таки магия разных народов для достижения одного и того же результата шла порой совсем разными путями. Вадим часто дополнял классическую науку зельеварения своими рецептами, помогая усовершенствовать многие высшие зелья с помощью фамильных умений и взглянуть на их изготовление совсем под другим углом. За время работы с Вадимом Снейп на стыке классической и друидической магии, практикуемой Волховым, изобрел шесть новых зелий и получил несколько престижных премий.

Воистину, Волхов прекрасный ученик, фактически коллега. Северус приходил в восторг от его нестандартного образа мыслей и необычных способностей, испытывал странное чувство сродства, некой похожести с этим… человеком. Но Снейп никогда даже не думал примерять на себя влечение к своему полу.

Он вырос в грязном рабочем районе, где слово «педик» было одним из самых худших оскорблений, где только за подозрение в отклонении от нормы били нещадно. А маленький Северус и так сильно отличался. И когда курсе на третьем он узнал, что большинство магов бисексуально, это стало для него шоком. Конечно, со временем он примирился с этой мыслью. Не дурак же он идти против мнения большей части магического мира и традиций, но сам никогда не испытывал тяги к мужчинам. Единственный, кто вызывал что-то, отдаленно похожее на интерес, был Люциус. Однако сиятельный друг обладал совершенством античной статуи и поистине отвратительным характером. И одним этим сочетанием отбивал всякое желание присматриваться к нему, как к возможному партнеру, хотя Люциус порой делал вполне ясные намеки. Холодная идеальная красота, которой можно только любоваться издали, но прикасаться — увольте.

На Люциусе интерес к мужчинам завял, не успев вырасти. Да и других достойных кандидатур для подобного рода влечения Северус вокруг не видел. Да и зачем? Снейпу хватало любовниц и редких посещений одного замечательного клуба. А после того, как Волхов подлечил его, Северус и вовсе не испытывал недостатка в женской ласке. Кстати, как раз после этого его дружба с Чарити перетекла в горизонтальную плоскость. Связь была необременительна и удобна для обоих. Северусу больше не приходилось покидать Хогвартс на выходных, а Чарити не претендовала, слава Мерлину, на его руку, сердце и прочие органы, кроме одного. Им было хорошо вместе. И Северус не видел эту особу больше ни в каком качестве, кроме «постельной подруги».

Идеалом матери и жены для него всегда оставалась Лили. Он понимал, что никакая женщина никогда не сможет занять её место в его душе. Она навсегда останется идеальной, непогрешимой… Той солнечной девочкой, которая сумела подружиться с неблагополучным ребенком, которым Северус был когда-то.

Но Волхов и не стремился занять её место. Он был абсолютно другим. Лили была его совестью, она наполняла его жизнь теплом и светом, а Вадим дал Северусу возможность почувствовать себя нужным, защитником, покровителем. Дал ему ощущение уюта, покоя, того места, где тебя всегда будут ждать. Надежный тыл.

«Поздравляю, Северус, тебя долго и упорно окучивали, а ты даже не замечал. А опомнился ты, когда капкан уже захлопнулся, глупец!» — с мрачной иронией подумал Снейп.

Волхов все так же безмятежно строчил ответ, отвлекаясь на недолгие размышления.

Нет. Это была не любовь. Северус боялся. Абсолютно иррациональный, глупейший страх, но он ничего не мог с собой поделать. При мысли, что однажды он будет держать на руках бездыханное тело Вадима, сердце сдавливало, а в желудок плюхался ледяной ком. Северус не мог потерять еще и его.

Лишние, абсолютно лишние чувства. Нерациональные, ненужные, вредные. Опасные.

Вдруг кто-то оглушительно чихнул, заставив вздрогнуть, опомниться и продолжить бдение. Северус снова повернулся к Вадиму. Кончик белого пера скользнул по пухлым полудетским губам. Вадим смотрел на Северуса в упор, прямо в глаза, явно улетев куда-то в далекие от зельеварения мысли. Взгляд у него был мечтательным, и он явно не осознавал, что делает и как это смотрится со стороны.

— Время вышло. Сдавайте ваши работы. К следующему занятию прочитайте первые три главы учебника. Вы свободны, — зельевар равнодушно отвел взгляд.

Ученики сдавали работы, тихо переговариваясь. Наконец, все вышли. Северус подошел к краю стола и, поворошив пергаменты, нашел свиток Волхова. Внутри был еще один лист. На нем по-русски было написано:

«Уважаемый профессор Снейп!

В этом году наша с вами традиция была нарушена, поэтому я пишу вам это письмо…»

Дочитав, Северус устало прикрыл глаза рукой. Ломать голову над очередными предсказаниями сейчас не было ни времени, ни возможности, ни желания. Записка была краткой. Выглядело это как затравка, завуалированное приглашение к разговору.

Ну что ж, поговорим.

 

Глава 61. О сладких речах, бешенстве и видениях

Реальность расплывалась, словно горячее марево над костром. Вероятности двигались, сплетались, перетасовывались, как карты в колоде безумного шута, меняя рисунок истории. Решения, слова, действия — всё это строило новое будущее. И оно наступало на этот мир, новое, страшное, неотвратимое… Будто гигантская волна надвигалась на Хогвартс, всё ближе и ближе, готовясь рухнуть на головы и затопить водоворотом событий, перевернуть вверх тормашками и уничтожить, размазать в одно мгновение.

Последняя цепочка решений окончательно изменила рисунок, змеей проползла между судьбами. Все нити нового узора легли на свои места, образуя другое полотно.

— …Мистер Волхов! Мистер Волхов, вы в порядке?

— А?

Я открыл глаза. Все смотрели на меня. Судя по озабоченному лицу Флитвика, мимо ушей только что пролетело что-то важное.

— Простите, я… Я задумался. Не могли бы вы повторить вопрос?

Предчувствие душило, выворачивало нутро, скручивалось тяжестью в животе. В ушах стоял тонкий звон, руки подрагивали, адреналин заставлял сердце бешено колотиться, хотелось куда-то бежать, что-то делать, предотвратить что-то… плохое. Чувство, что я не успеваю, что я уже опоздал, противным липким потом страха проступило на спине. Я вскочил.

— …Как считаете?… Мистер Волхов! Что с вами?!

— А? Я… Мне надо…

Флитвик нахмурился и удрученного покачал головой, обеспокоенно глядя на меня.

— Нет, юноша, с вами решительно что-то не так. Идите-ка вы в Больничное крыло.

Спотыкаясь, я выбрался из-за стола и поспешил вон из класса. Флитвик, окончательно потеряв терпение и покой, чуть ли не силой вытолкал мою тушку в коридор и поручил Гойлу меня проводить. Тот, видя, что я окончательно завис, подцепил меня под локоть и потащил к мадам Помфри. Но до Больничного крыла мы так и не дошли.

Я застыл, не реагируя на вопросы обеспокоенного Грега. Перепуганный Гойл вцепился в мои окаменевшие плечи и нещадно встряхнул. Однако это не оказало никакого эффекта.

Казалось, над Хогвартсом нависло цунами. Я будто бы видел эту застывшую темную массу, ощущал всем своим существом все эти тонны воды, которые через секунду — крошечный миг — рухнут вниз, погребая под собой всех тех, кто не успел спастись. Давящее чувство неотвратимой опасности. Словно сейчас меня сметет лавиной… Меня грызла какая-то дикая потребность быть в другом месте. Я должен предотвратить — вот только что? Надо успеть — но куда?..

Что делать — узнать было решительно невозможно. Страх… Нет, я был в ужасе. Еще никогда, ни разу в этой короткой, но такой насыщенной жизни, я не испытывал столь всепоглощающей паники. Меня затрясло.

Волна изменения рухнула на реальность, отчетливо прокатилась по коридорам, цепляя всех обитателей. Замок встряхнуло. Рыцарские латы звякнули. Портреты тревожно зашумели. Какая-то картина даже слетела со стены. Пролетающий мимо Толстый Монах остановился, наклонил голову, будто вслушиваясь, и вдруг завопил:

— Тревога! Тревога! Погибли ученики! Класс зельеварения!

Портреты встряхнулись и подхватили вой. Новость понеслась по замку, громким эхом отскакивая от стен: «Погибли ученики! Класс зельеварения!»

Северус!

Я вывернулся из рук Гойла и ринулся в подземелья. В холле, у лестниц меня встретила встревоженная толпа профессоров во главе с директором Дамблдором и Амбридж.

— Мистер Волхов, что вы здесь делаете? — звонкий голос главного инспектора перекрыл даже тревожные вопли портретов. — Вы должны быть на уроке.

— Я должен быть там!

Я перемахнул через перила и чуть не потерял равновесие, приземлившись на жесткие ступеньки. В боку уже начало колоть от долгого быстрого бега. Ничего, осталось совсем чуть-чуть. Здесь повернуть направо, десять метров по прямой и…

Выбитая взрывом дверь класса лежала у противоположной стены. В воздухе плясала каменная крошка вперемешку с пылью. Кабинет был погребен рухнувшим этажом. Я рванул с шеи кулон и, замирая, вслушался в этот завал. Сердце колотилось в груди, воздуха катастрофически не хватало, и было непонятно даже от чего: от долгого бега или от ужаса. Директор вскинул палочку и произносил незнакомые мне заклинания. Амбридж тоже включилась в процесс расчистки завала — все эти события я отслеживал краем сознания, впуская в себя гудящее поле замка.

Кабинет зельеварения пах кровью, болью и знакомым гневом. Это Северус! Он жив!

И точно в подтверждение камни задрожали и начали таять, будто зефир на огне. Я вскинул руки, помогая телекинезом расчистить завал. В открывшемся проходе показался Северус, тащивший за шиворот насмерть перепуганную третьекурсницу с Хафлпаффа. Его белое как мел лицо было залито кровью. В ладони у него застрял обломок собственной волшебной палочки. Третьекурсница ревела. Северус отпустил её воротник и неловко сполз на пол, смахивая кровь с лица уцелевшей рукой. Руки у него тряслись. Черные глаза были пугающе пустыми.

Подоспевшие профессора отодвинули меня в сторону от завала и принялись махать палочками, вытаскивая учеников. Коридор наполнился стонами. Я заметался между детьми, фиксируя переломы, останавливая кровь и пытаясь обезболить раны.

— Сколько? — тихо спросил Снейп за спиной тусклым голосом.

— Выжило двенадцать человек, — прошептала мадам Помфри.

У меня опустились руки. Двенадцать человек из тридцати четырех. Я смог вернуть к жизни всего троих. У остальных оказался слишком сильно поврежден мозг. В душе мешался гремучий коктейль из боли, вины и эгоистичного облегчения. Он выжил. Остальное можно исправить.

За Северусом пришли в тот же день. Он не сопротивлялся и не возражал, когда авроры зачитали обвинения и забрали его в Азкабан. Гибель стольких третьекурсников Хогвартса так просто не замять.

— Что с ним будет?

Аврор замялся под моим требовательным взглядом, но ответил:

— Скорее всего, пожизненное…

— Он Пожиратель, а бывших Пожирателей не бывает, — выплюнул его коллега, ткнув Северуса в локоть. — Погибли магглорожденные и полукровки. Поцелуй ждет твоего декана, парень, так-то!

В ушах зашумело. Мир покачнулся.

— Нет, — будто со стороны услышал я свой голос. — Я не позволю…

— Мистер Волхов, — ядовито выплюнул Северус. — Избавьте меня от вашего героизма. От этого никому не будет пользы.

Я затряс головой. Меня повело в сторону. Чтобы не упасть, пришлось опереться на стену.

— Я не позволю!!!

* * *

Я открыл глаза.

Волк светился в темноте мягким серебряным сиянием, освещая темную крошечную камеру с дырой в полу и нары с грязной лежанкой. На ней, скрестив руки и уставившись в потолок, лежал Снейп. Он скосил на меня глаза и прикрыл их, словно от неподъемной усталости.

— Убирайся отсюда, глупец. Ты ничего этим не добьешься, — голос его, тусклый, безжизненный, равнодушный даже, поразил меня.

— Хрен тебе! — злобно ответил я, подходя на шаг ближе. — Или они тебя пощадят, или им придется хоронить нас обоих. Я подключил Амелию Боунс, у неё долг передо мной, так что душу у тебя не отнимут!

Для директора настали трудные времена: вопиллеры, бесконечная вереница сов и чиновников из Министерства. Возмущенные, убитые горем родители требовали справедливости, требовали наказать виновного. А виновен был учитель. И не важно, что взрыв устроил дуэт недалеких умом хафлпаффцев — Ричард и Генрих Корнбри, подкинувших в котел соседке ядовитую тентакулу. Откуда они взяли запрещенный к ввозу ингредиент, отсутствующий в лаборатории самого Снейпа, никто так и не узнал. Они были мертвы, а декан был виноват: не доглядел, не объяснил, не успел…

— Лучше Поцелуй, чем пожизненное, — ровно ответил Снейп, все так же не открывая глаз. — Говорят, это даже не больно. А потом ты сможешь делать с моим телом всё, что тебе вздумается…

— Ты совсем дурак?! — заорал я, приходя в бешенство. — Зачем мне тело, если в нем нет тебя? Ты нужен мне весь: и тело, и душа, иначе я не… Иначе зачем все это?

— Но ведь я виноват, — Снейп усмехнулся краем рта, по-прежнему не глядя на меня. — Я не уследил, не справился… Ты подумал, каково мне будет жить, зная за собой такую вину?

Я выдохнул, на мгновение прикрыл глаза, уткнувшись затылком в стену и пытаясь успокоиться. Он просто пытается вывести меня из себя. Спокойствие, только спокойствие. Ты справишься, Вадим…

— Но ты будешь жить, Северус. Ты сможешь искупить ошибку и не утягивать весь этот груз за собой в следующую жизнь. А с твоей совестью мы как-нибудь договоримся.

Северус презрительно фыркнул.

— Волхов, какой же ты мерзавец, — с чувством прошипел он. — Эгоистичный, самовлюбленный мерзавец, который думает исключительно о собственном благе. Искупление, новая жизнь без грехов… Всего лишь красивые слова одержимого мальчишки, который не хочет терять любимую игрушку. Плевать ведь, что за стенами Азкабана игрушке придется окунуться в еще большую грязь. С совестью ведь можно договориться!

— Ты устал, я понимаю, — не дрогнул я. — Я вытащу тебя отсюда. Даже устрою так, что ты сможешь уехать, будешь свободен от вашей гребанной войны. И уж прости, но на твое мнение в этом вопросе мне плевать. Ты будешь живым, здоровым и в своём уме, хочешь ты этого или нет. Можешь говорить мне всё, что угодно, но я не уйду. Ведь одно дело, когда вмененные тебе дети погибают от рук двух недоумков и ты, пользуясь случаем, сбегаешь от войны на тот свет, и совсем другое знать, что из-за этого решения умрет единственный человек, которому ты небезразличен…

И для него это стало последней каплей.

— Упрямый идиот! — в сердцах выплюнул Снейп, вскакивая на ноги. — Как же ты мне надоел своей одержимой любовью! Думаешь, я проникнусь твоими чувствами, признаю Долг жизни и ринусь в омут однополой любви? Мне отвратительны мужчины! И ты мне отвратителен! Вон отсюда! Проваливай!!!

Мне в лоб полетела тарелка с баландой и, пролетев насквозь, ударилась об стену с жалобным звоном. Волк заскулил. Я прикрыл глаза, пытаясь справиться с болью в груди.

— Мне ничего не надо. Живи, как хочешь, — глухо ответил я. — Можешь хоть гарем себе завести, когда выйдешь. Я тебя больше не побеспокою, раз мое присутствие тебя так нервирует. Больше никогда, клянусь, — я медленно повернул голову и посмотрел прямо в его взбешенные глаза. — Просто… Просто будь.

Северус устало выдохнул и лег обратно на койку.

— Заканчивай этот цирк. Ты прекрасно знаешь, что смерть — не конец пути. Не делай из привычного и естественного явления катастрофу.

— Северус… — я тяжело вздохнул.

Я понимал, почему Северус хочет умереть. Его душе так будет спокойней. Смерть сотрет все воспоминания. Он отправится на новый круг, где, скорее всего, не будет боли, смертей, грязи, этого чувства вины, необходимости метаться между двумя хозяевами. И ради будущей победы ему не нужно будет творить множество мерзких вещей. Снейп уже искупил свою вину, не раз спасая Гарри… но не перед собой. Совесть — самый строгий судья.

Он заслужил покой безвременья и новую счастливую жизнь, мой Северус… Но тогда он не будет моим. И тем более не будет Северусом.

Угроза истинного целителя покончить с собой подействовала на Визенгамот и общественность, и Северуса приговорили к шести годам заключения. Спустя неделю в Азкабан пришел Волдеморт, желая освободить своих сторонников, но Северус Снейп был убит за десять минут до побега дежурным аврором Джоном Мартином. Среди погибших третьекурсников были его сын и племянница. А моя защита не подействовала на подкинутые в пищу яды. Которые не смог определить самый молодой мастер зельеварения за последние сто лет? Смешно. Если б не было так грустно.

Он ушел. Сбежал… Он меня бросил!

Это было больно. Очень больно. Я всего лишь хотел, чтобы Северус жил. Неужели это было так много? Без него всё вокруг обесцветилось, потеряло вкус и запах. Каждый вздох отдавался острым колючим холодом в груди, как будто сердце вырвали, и теперь там была незаживающая кровавая пустота.

Раньше я считал, что оборот «почернел от горя» — всего лишь фигура речи. Но теперь, глядя на себя в зеркало, понимал, что это не так. Внутри вправду ворочалось что-то темное, мрачное и больное, гнилостное и стылое, что выплакать мне было невмочь.

Я стал избегать зеркал — в них отражалось чудовище, которое жаждало обрушить весь свой гнев на магический мир, отравить ядом, который скопился внутри. Но кроме зеркал этого никто не замечал. Как жаль, что меня сдерживала клятва. На самом деле, меня бы не остановила потеря дара, если бы не одно но — вместе с исцелением я бы потерял и способность выходить на Изнанку. Во сне ко мне приходили бы только воспоминания.

Зато выходя на Изнанку, я бросался на поиски, уходил все дальше и дальше в Серые Пределы, пытаясь найти его. Я тратил все свои силы и возможности, чтобы найти его, чтобы можно было снова и снова смотреть в его пронзительные черные глаза и слушать потрясающий бархатный голос. В какой-то момент я начал видеть тени жителей деревни, но это меня не остановило. Если Грань затянет меня окончательно, то так даже будет лучше. И мои походы туда убивали меня тем вернее, чем чаще я там бывал. Это не страшило. Тогда я точно смогу его найти.

Без него было невыносимо… Хотелось кричать, выть и скулить. Я чувствовал себя потерянным щенком. Как будто в какой-то момент пришли охотники и убили всю мою стаю, а меня не заметили. Я остался один, брошенный на произвол судьбы. И весь мир превратился в жуткое, страшное, опасное, темное место, и некуда было приткнуться. Я не хотел здесь оставаться, мне хотелось уничтожить его, чтобы не осталось ничего. Маги Британии потеряли в моих глазах право на жизнь. Для меня они все были виновны. Одни — за то, что сделали, а другие — за то, чего не сделали. Близкие не могли удержать меня. Они не могли понять, что для меня значил этот человек.

Мне это надоело. Силы кончились. Я больше не могу терпеть эту пытку. Не могу. Не хочу. Не буду. Прошу, Северус, пожалуйста, где бы ты ни был…

* * *

— Волхов, проснись! Это всего лишь кошмар!

Я открыл глаза. Раннее утро. Надо мной стояли насмерть перепуганные Нотт, Забини и Малфой. Малфой встряхнул меня еще раз и повторил:

— Это кошмар, всего лишь сон. Все хорошо.

* * *

— Минус пятьдесят баллов с Хафлпаффа за срыв урока, Корнбри! И неделя отработок у мистера Филча!!!

Я подошел к классу зельеварения как раз в тот момент, когда третий курс Равенкло и Хафлпаффа во главе с Северусом Снейпом вываливался в коридор, кашляя и чихая. Генрих, Ричард и их несчастная соседка ревели, не стесняясь — плотный густой пар оставил на их лицах крупные ожоги. Декан махал палочкой как заправский дирижер, направляя испарившееся зелье в вытяжку и наколдовывая пострадавшим мокрые повязки.

— Что вы бросили в котел, идиоты?! — орал Снейп, злющий как мракобес.

— Я-ядовитую тен-тентакулу, сэр! — провыл Генрих. — Ой!

Побелевший Снейп, наплевав на запрет, раздал братцам подзатыльники.

— Вы не имеете права нас бить! — вякнул Ричард. — Я отцу напишу!

Снейп зарядил ему еще и оплеуху.

— Пишите! И в Попечительский совет пожалуйтесь, и генерального инспектора не забудьте! Месяц отработок!!! И молитесь вашему богу за счастье, что вас обманули и подсунули перец чили! Если бы это была ядовитая тентакула, вас бы размазало по стенке кровавым слоем, а вместе с вами весь третий курс! Волхов, что вы там стоите и греете уши?! Проводите этих дебилов в Больничное крыло!

Я, сдерживая ухмылку, поманил братцев за собой. Подменить тентакулу на стручок чили во время завтрака было проще простого. Оказалось, что этой дрянью братцев снабдили близнецы Уизли. Ну, что ж, с ними я побеседую отдельно…

В общем, вот так незаметно предотвратив катастрофу и спася жизни детей, скромный герой в моем лице отправился на следующий урок. Если выберусь из этого дерьма живым, обязательно напишу мемуары. Это будет бестселлер.

Тентакулу я бережливо припрятал в своей неизменной почтальонке. Вдруг пригодится? А если и нет, то Снейп обязательно найдет ей применение.

Защита от Темных искусств — самый проблемный предмет в школе. И не только потому, что постоянно меняются преподаватели, но и потому, что истоки этого предмета — собственно Темные Искусства — в Англии запрещены. Официально. Но тьма не обязательно зло. Те же дурмстранговцы на голову превосходили нас в умении постоять за себя, а ведь в их школе они спокойно изучали этот предмет, даже первокурсники, и это никого не напрягало.

Для меня ЗоТИ являлась откровенной синекурой, разве что лекции нужно было записывать и вовремя сдавать эссе. Но раньше хотя бы было интересно слушать лекторов. Уроки воспринимались как сказки, страшненькие такие, в стиле братьев Гримм. Амбридж низвела эти уроки до тупого переписывания учебника. Скукотища. Вот на хрена, спрашивается, сидеть и тупо перекатывать то, что можно просто прочитать?

Первый совместный урок защиты традиционно проходил вместе с гриффами и вылился в противостояние преподавателя и Грейнджер. Гермиону ожидаемо поддержали почти все красно-золотые. Кроме, как ни странно, Гарри. Он был на удивление молчаливым — глаз не поднимал, продолжал размеренно переносить строчки из учебника на пергамент и не поддавался на провокации Амбридж.

Гермиону такой откровенный саботаж Поттером ее начинаний ничуть не смущал. Она, как ледокол, перла на Амбридж, упирая на то, что за пределами школы нас ждет опасный мир. Долорес сахарно улыбалась, поворачивая все выпады нашей умницы против нее же самой. Мне же казалось, что она откровенно издевается. Чего стоит одна только фраза: «При должном уровне владения теорией, практика не должна представлять для вас ни малейших трудностей». Сладкая улыбка и торжество в ее глазах заставляли Грейнджер беситься, скрежетать зубами и снова ошибаться. Малфой с восторгом наблюдал за тем, как дамы перебрасываются репликами, с таким наслаждением, словно был на Кубке Уимблдона. Впрочем, весь класс, затаив дыхание, занимался тем же самым, забыв про конспект.

Я, лениво подперев рукой подбородок, медленно перекидывал страницы учебника и слушал перебранку краем уха. Текст был в целом неплох, только суховат и местами изобиловал канцеляризмами. А так вполне нормальная теория и толковая инструкция по выживанию. Плюс учебника был в том, что он систематизировал все предыдущие знания по защите. Пятый курс заканчивался СОВами, так что подобное обобщение было логично. Но главное, что пытались вложить авторы в головы юным магам: не лезь и будешь цел. Береженого бог бережет, ага. Нормальный такой подход, мне понравился. Не всем же быть разрушителями проклятий, аврорами и охотниками за нечистью. И все бы шло хорошо, если бы милейшая Долорес не обратила внимание класса на меня.

— Мистер Волхов сдавал исключительно теорию все предыдущие годы и ни разу — ни разу! — не попадал в ситуации, когда эти знания могли бы ему пригодиться. Надеюсь, никто не будет спорить, что мистер Волхов — один из лучших учеников на всем курсе?

Я чуть не поперхнулся. А то, что я прохожу свидетелем по всем мало-мальски крупным происшествиям — это ничего?! А василиск — милая змейка и совсем не опасная, да?

Милейшая Долорес обвела класс замораживающим взглядом, подтверждая, что да, школьные знания в таких случаях малоприменимы. Все молчали.

— Так вот, законопослушные маги не попадают в такие ситуации. Если вы должным образом выполняете свою работу, ведете благопристойный образ жизни, то вам никогда не придется столкнуться со всеми опасностями, кроме мелких паразитов, которые могут завестись абсолютно в любом доме. От всего остального вас защитят авроры. От нападения можно отбиться обычным ступефаем или петрификусом, которые вы учили на втором курсе.

— Но с нас же будут спрашивать практические навыки на СОВах, профессор. Как же их сдавать? — озадаченно спросила Парвати Патил, несмело поднимая руку. — Может быть, вы разрешите практиковаться в заклинаниях экзаменационного курса под вашим присмотром?

— Мисс Патил, вы высказали на удивление здравую мысль. Я подумаю. А пока учтите вот что. Естественно, что при вступлении на любую должность ваши результаты СОВ и ЖАБА проверяют и учитывают, но при поступлении на работу в любой отдел Министерства вы пройдете специализированную подготовку, в том числе и практическую, а затем сдадите зачет по практике прикрепленному специалисту. И только потом вас допустят до реальных дел. И естественно, что такие знания не изучаются в школьном курсе чар. Они откровенно вредны, пока вы не сможете подтвердить свою психологическую зрелость. Как тот же мистер Волхов, на редкость разумный молодой человек.

Я прямо почувствовал, как враждебные и завистливые взгляды доброй половины класса скрестились на мне.

— А с Волхова никто не будет спрашивать практику по ЗоТИ, — раздался издевательский голос. — Ему и палочка-то не поможет, болезному.

Я лениво повернул голову. Кто там такой смерт… смелый?

— А мистеру Волхову это и не нужно, он имеет Дар, — с придыханием, глядя на меня с явным благоволением, ответила Долорес. — Фамильная предрасположенность определила всю его жизнь. Ему достаточно для дальнейшей карьеры целителя знать по моему предмету лишь теорию, что он вполне успешно демонстрирует с первого курса.

И здесь Грейнджер не утерпела и вскочила, высказываясь. Ну сколько можно?! Пятнадцать, блин, лет — пора бы научиться не вестись на такие детские ловушки!

— А тролль?! — возмущенно воскликнула она. — А как же Волдеморт?..

Уже соображая, что ляпнула, она опустилась на место. Поттер только злобно зыркнул на нее и снова опустил взгляд.

— Какой тролль, мисс Грейнджер? Вы бредите, — ласково улыбнулась Амбридж и сузила глаза.

— Нет, — почти неслышно, одними губами, прошептала Гермиона. — На меня напал тролль на первом курсе, был Хеллоуин. Вадим спас меня. А еще Гарри и Рон, — обретая уверенность, громче произнесла она. — У Волхова был стихийный выброс, но с троллем без них в одиночку он бы не справился. И к тому же… В случае опасности маг с палочкой не всегда же сможет прийти на помощь.

Взгляд Амбридж скользнул по Поттеру, Уизли и перешел на меня.

— Мистер Волхов, это так? То, что говорит мисс Грейнджер про тролля — правда? Я знаю только историю про василиска.

Я пожал плечами. Отвечать не хотелось, но отмалчиваться было нельзя и пришлось кивнуть.

— Что ж, разберемся, — на лицо милейшей Долорес выползла поистине акулья улыбка, а в глазах мелькнуло злорадство. — А насчет… Того-Кого-Нельзя-Называть… Вы понимаете, что только что сказали? Вы бредите?! Он мертв, исчез навсегда!

Гневно раздувая ноздри и сжав губы, она нервно прошлась перед первой партой, где сидела наша умница. Грейнджер не поднимала головы, упорно продолжая рассматривать свой конспект. В классе стояла мертвая тишина. Ученики, затаив дыхание, внимали каждому слову.

— Я уточню у директора, почему ЧП такого масштаба не было зафиксировано ни в каких документах. И будьте уверены, у меня есть возможности, чтобы потребовать ответа и получить его от мистера Дамблдора. И уж будьте уверены, все виновные понесут справедливое наказание. Тяга к справедливости — главное качество гриффиндорцев, не так ли, мисс Грейнджер? — вкрадчиво спросила она. — Я больше чем уверена, что вы, мисс, не попали бы в такую ситуацию, если бы не находились в неположенном месте в неположенное время. Знаете, — доверительно склонилась она к самому лицу Гермионы. — Я ведь просмотрела ваше личное дело. Вы — одна из первых на курсе, но дисциплина…

Амбридж жалостливо поцокала языком.

— И чуть ли не большее количество дисциплинарных взысканий. А вы первая хулиганка, мисс Грейнджер, наряду с Поттером и Уизли. Да даже Финиганн, который все и всегда взрывает, смотрится на вашем фоне образцом поведения, потому что все взрывы, которые он устраивает — особенность личной магии. Мисс, вдумайтесь. Первая хулиганка! Как вам не стыдно, вы же девушка! Боюсь, с такой репутацией вам не светит карьера в Министерстве. Да и сомневаюсь, что вас захотят взять хоть в какое-то приличное место. Мир магов очень невелик, все друг друга знают и помнят, как вы это не усвоите? И если мужчинам такое поведение простительно, то леди — никогда. Вы даже не стремитесь изучить традиции и уклад нашего мира, не стремитесь влиться в него. Не ищете покровителя, как поступает любой мало-мальски здравомыслящий магглорожденный волшебник. Спонсора, в конце концов, который смог бы оценить ваш потенциал, позаботиться о вас и ввести в общество, помочь с карьерой. Вместо этого вы организовываете… простите, ГАВНЭ? — в классе раздались смешки, и Амбридж довольно прищурилась. — Ваш потолок при таком раскладе — отдел разработок в лавке Зонко. И никакой карьеры в Министерстве Магии, как вы амбициозно указали в тестировании на профпригодность. И никакой борьбы за права волшебных меньшинств. Вам не переделать волшебный мир под маггловский. Вас просто-напросто и на пушечный выстрел не подпустят к власти. Ваши устремления смешны и нелепы, вы это понимаете? Вы лезете туда, где ничего не понимаете, и более того, не хотите понять. Жаль, жаль, вы подавали большие надежды.

Грейнджер уже еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Бледное лицо искривилось. На покрасневшие глаза медленно наворачивались слезы от того унижения, которому подвергла ее профессор. Она явно была в ужасе от того будущего, которое Амбридж — министерский работник со стажем — нарисовала Гермионе.

— У меня создается ощущение, что вы ищете легких путей, мисс. Почему вы, с вашим умом и стремлением к знаниям, не в Райвенкло, где вы были бы на равных со своими однокурсниками? Почему Гриффиндор, где вас не ценят вовсе? Вы скажете, что храбры. Но я-то знаю, мисс Грейнджер, почему вы на самом деле в Гриффиндоре. Потому что вас не интересуют знания ради знаний, вы алчете одобрения за то, сколько всего выучили и сколько книг прочли. Но это не соревнование, глупая вы девочка. Вы слишком тщеславны.

Гермиона не выдержала и, надрывно всхлипнув, выбежала из класса.

— Минус десять баллов за самовольную отлучку с урока, — спокойно, с сытым довольством, произнесла Долорес, внимательно обводя класс ласковым взглядом. — У кого-то еще есть вопросы? Нет? Хорошо.

Никто не смеялся, все молчали. Жуть какая, Снейп отдыхает. Он, конечно, не любит нашу умницу, но до такого еще не опускался. Я громко захлопнул учебник, и взгляды студентов сфокусировались на мне.

— Вы зря отказываете ей в уме, профессор Амбридж, — громко заметил я. — У нее есть как минимум один покровитель — я.

— Что ж, в таком случае вы из рук вон плохо выполняете свои обязанности, — холодно заметила милейшая Долорес, неодобрительно поджав губы. В этот момент она поразительно напоминала МакГонагалл. — Откройте учебник и законспектируйте главу. Приступайте.

Класс молча последовал указанию. Тишину нарушало только поскрипывание перьев, шелест страниц и редкие вздохи.

Уизли выразительно оглядывался на меня, Поттер словно застыл мрачной статуей, глубоко задумавшись. Я в ответ на отчаянный взгляд Рона только приподнял бровь и отрицательно качнул головой. Я не собирался выбегать из класса и искать Грейнджер, в конце концов, мы с ней расстались. Заступился я за нее только из-за того, что репутацию нужно поддерживать. Она сама виновата, что не сдержалась. И чего она ожидала от Амбридж, вступая с ней в конфронтацию? Что ей накинут баллов? Или что она станет популярнее у студентов? Нет, отрицательная популярность иногда тоже имеет смысл, только не в этом случае.

Возможно, Амбридж и была излишне резка и жестока, но признаться честно, Гермионе нужно было это услышать.

После урока милейшая Долорес меня задержала.

— Вам нужно лучше выбирать подопечных, мистер Волхов, чтобы не вызывать сомнений в вашей чист… благонадежности, — быстро исправилась она и мило улыбнулась. — В конце концов, мы с вами оба знаем, что вся ваша хваленая родословная записана только с ваших слов.

Елейный тон голоса и сладкое до приторности выражение лица заставило скривиться, а следующие ее слова и вовсе вызвали во мне вспышку бешенства.

— Неужели вы всерьёз были уверены, что разумные маги Ордена Золотой розы не способны проверить ваши слова? Я уверена, вы сами бы поставили под сомнение возможность составить подобное вашему родовое древо, уходящее в столь седую древность. Неужели вы сами не видите, что уподобляетесь патриархам из Торы?

— Ну, знаете, — процедил я и скрипнул зубами, разъярившись. — То, что вы сами не можете спросить у основателя вашего рода, не значит, что мне это не доступно.

— О! Вы практикуете некромантию? Думаю, мне нужно сообщить, куда следует, — милая, абсолютно невинная улыбка жабы вызывала острое желание въебашить ей по зубам.

— Отдел Тайн в курсе всех моих талантов, — подчеркнул я интонацией последние слова. — В том числе и министр. Или вы сомневаетесь в компетенции вашего начальства?

— Ну, что вы, молодой человек, я всецело доверяю нашему дорогому министру. Я безумно рада, что на службе нашего Отечества находится столь разносторонне одаренный юноша. Я вас более не задерживаю.

Сдерживая кипящую злость, я процедил слова прощания и вышел за дверь, едва не шарахнув ею по косяку.

Вихрем пролетев до подземелий замка, я ворвался в кабинет зельеварения, символически стукнув костяшками по двери. Северус вскинул на меня взгляд и отодвинул пергаменты в сторону.

— Здравствуйте, профессор. Вызывали? — вежливо поздоровался я и широко улыбнулся.

Меня немного потряхивало, хотелось то ли заорать и разбить об стену что-нибудь стеклянное, то ли разреветься, жалуясь на жизнь.

— Вызывал, — согласился Снейп и сдвинул брови. — Но если вы не в состоянии вести адекватный диалог, попрошу выйти и оставить ваш подростковый пуэрилизм за дверью.

Нормально он поздоровался! Десяток секунд я всерьез подумывал обидеться. Остановил меня внимательный взгляд Снейпа. Такие пустые и совершенно непроницаемые глаза у него делались при виде Поттера, когда тот начинал хамить. А Северус в лучших традициях энергетических вампиров выжимал из него эмоции и, сильно подозреваю, тащился от этого. Ну, у них с Гарри отдельная лав-стори, а я-то чем не угодил?

— Я… Нормально. Меня милейшая Долорес довела, — выдохнул я. — У вас успокоительного не найдется, сэр? Я бы попросил коньяк, но у меня еще дополнительные занятия с профессором Вектор.

— Для вас, мистер Волхов, есть настойка пустырника и валерьяны, — Снейп невозмутимо ткнул ручкой в сторону полки с зельями.

Я молча налил себе воды из графина и накапал пустырника. Да, магическая настойка это вам не обычная — нервы успокоились моментально. Снейп широко перечеркнул очередной шедевр студенческой мысли, со злорадством размашисто написав что-то очень нелицеприятное, и обратил внимание на меня. Я в ответ вздернул бровь.

— Весь год вы будете бесполезно плясать между студентами и двумя господами и портить себе нервы. А в конце учебного года один из них умрет, но количество господ над вами не изменится, — зачитал Снейп мою записку и тяжело вздохнул. — Волхов, почему ваши пророчества всегда выглядят, как полнейший бред?

— Синдром Кассандры? — слабо улыбнувшись, я представил то, что еще ему предстоит объяснить, и тяжело вздохнул.

— Так… Еще вот этот момент… Что означает: часть целого проявит свою волю и подарит вам шанс на спасение в человеческой упаковке? Волхов, соблаговолите изъясняться понятнее! У меня даже адекватных вариантов расшифровки нет — в голову лезет одна ерунда. И кстати, вы совершенно упускаете из виду то, что я прочитал ваш дневник, который вы мне столь любезно оставили перед тем, как совершить ту глупейшую попытку проститься с жизнью. Признаться, его содержимое мало чем отличалось от того бреда, который вы тут понаписали, — Северус небрежно помахал письмом в воздухе. — Но там можно было почерпнуть хоть что-то. И объясните мне, Мерлина ради, почему то, что там описано, различается с реальными событиями?

— Многовариантность, профессор, альтернативные ветки, которые я вижу. События постоянно меняются. Я не могу увидеть единственно верный вариант без долгого и тщательного анализа. Пара идей есть, но проверить их я пока не могу — мало информации.

— Ладно! — декан хлопнул ладонью по столу. — Если вспомнить то, что вы говорили мне на втором курсе, то имеет смысл освежить память по ядам органического происхождения. Особенно по змеиным. И последнее. Что вы имели в виду, когда написали, что год будет наполнен смертями, случайными, бессмысленными и нелепыми?

— Только то, что видел. Много смертей, — пожал я плечами. — Части из них, возможно, удастся избежать, но пока я даже не знаю, кто умрет…

Я рассеянно уставился в стену и замолчал. Снейп не требовал от меня немедленного ответа, только пристально смотрел, пытаясь прочитать что-то по моему лицу.

Я так и не нашел в себе сил рассказать Северусу о том, что могло случиться. Просто не смог. На нем и так довольно обязательств, лишние ни к чему. Тем более, что это так и не случилось.

Реальность снова тасовалась. Вероятности двигались, сплетались, перетасовывались как карты в колоде безумного шута, меняя рисунок истории. Решения, слова, действия — всё это строило новое будущее…

 

Глава 62. Путаница

Большой зал как всегда поражал воображение. Монументальные факультетские столы, штандарты в четырех цветах на стенах, волшебный потолок и огромные стрельчатые окна, навевающие мысли о готике — словом, убранство действительно было великолепным. Да, Большой зал всегда мне нравился. И тут было бы просто идеально, если бы здесь не сидели все эти подростки. Толпа малолетних магов издавала множество раздражающих звуков: они жевали, глотали, чавкали, хрюкали, смеялись, ржали даже, переговариваясь и обсуждая все свои подростковые проблемки. И никому, ни одной сволочи не было дела до того, что у одного истинного целителя адски болит голова. Конечно, кому какое дело до самочувствия того, кто их лечит?! Это же врач должен лечить всех, а не все врача.

За столом Рейвенкло громко взвизгнул какой-то первокурсник. Я вымученно застонал, опустил голову на сложенные руки и услышал совет Малфоя сходить в Больничное крыло.

— Был уже, — ответил я, страдальчески вздыхая. — Зелье мне уже споили, только оно не помогает.

Я поднял взгляд, рассматривая нахмурившееся лицо Малфоя. В его серебристых глазах мелькнула тревога.

— Да не переживай, Драко. Спасибо тебе, конечно, за беспокойство, но не стоит. Это все из-за моего синдрома.

Я подергал подвеску с ящеркой. В последнее время она весила как целый булыжник, явно намекая, что её пора снимать. Дамблдор мне очень, очень подгадил, сука бородатая. Проживая на Гриммо, я так и не рискнул снять подвеску, а когда убежал к Максу, просто забыл про нее. Естественно, моя магия вопила и требовала, чтобы ей дали свободу. А свобода мне не светила от слова совсем, потому что чертов директор опять запретил практику. Глядя добрыми всепонимающими глазами, он сетовал на то, что времена нынче тяжелые, никак нельзя подвергать такого ценного меня дополнительным рискам. А то, что я уже крышей еду — это ничего?! Спасибо, блять, директор, за мое счастливое детство! И ладно бы просто запретил принимать пациентов, так еще и не подписал разрешение на прогулки. Я даже в Хогсмид не смогу сходить.

Короче, я страдал. Уже неделю. Меня так не колбасило с первого курса. Может, сейчас это проходило и не столь жестко, но все равно приятного было мало.

— Иди-ка ты тогда поспи, — сказал Драко, сочувственно потрепав меня по макушке. Какой-то совершенно не малфоевский жест. — У нас все равно история магии, так что ничего важного ты не пропустишь.

— М-да. Пожалуй, так и сделаю.

Я встал из-за стола и поплелся в подземелья. Но дойти до лестниц в тишине и покое мне было не суждено. В холле на меня налетела неразлучная троица гриффиндорцев.

— Здорово, Волхов! — бодро завопил Уизли и хлопнул меня по плечу.

Полупустой холл многократно отразил его вопль от стен, отчего в мозгах стало очень больно и гулко. Пульс участился, череп будто сжали тиски. Я зашипел, зажмурившись, и схватился за виски.

— Рон, я вне себя от счастья, только заткнись, молю.

— Вадим, что с тобой? — Гермиона, словно ничего и не было, подошла ко мне с явно видимым намерением обнять и поцеловать. Так привычно и так… неправильно.

— А что, не видно? Голова болит! Что ты делаешь?

Я отшатнулся, с недоумением глядя на нее. Девушка обиженно поджала губы и напряженно выдохнула.

— В чем дело?

— В чем дело? — переспросил я, нахмурившись, и возмутился. — Мы же расстались!

— Расстались… — она явно озадачилась и плотнее сжала губы. По глазам было видно, что из неё рвутся всякие нехорошие слова в мой адрес. — Вот как. И когда же произошло сие знаменательное событие?

— А…

А действительно — когда? Я зажмурился, пытаясь отвлечься от боли хоть на секунду и вспомнить.

Вот мы сидим на Гриммо, вот она возмущается рабским положением эльфов, вот она наезжает на меня со своей ревностью по поводу поцелуев с близнецами, потом в кучу сваливает туда же дружбу с Луной и Сириусом. Непонятно, чем ей Блэк не угодил?..

Стоп!

Стоп.

Этого не произошло. Этого не было. Никогда. Я не стал целоваться и осуществлять остальные постельные эксперименты с близнецами, а Гермиона не устраивала скандал по этому поводу. Это был очередной вещий сон, который уже не сбудется.

У меня с ними никогда ничего не было, а неделю назад мы вообще подрались из-за тентакулы.

Я расхохотался. Я просто захлебнулся истерикой. Внезапный, дикий смех, который не давал выдавить ни слова, здорово напугал троицу.

— Что? Что случилось? — затеребила меня Гермиона.

Я с трудом остановился и кое-как перевел дух.

— Грейнджер, прости, что не сказал раньше. Мне это приснилось. А впрочем… В общем, мы с тобой расстались. То есть, я думал, что мы с тобой расстались. И, полагаю, это неплохая идея. Мы слишком разные.

Вокруг уже начинали останавливаться любопытные, прислушиваясь без зазрения совести. Гермиона окаменела.

— Что?.. Ты расстался со мной во сне?.. И расстаешься со мной сейчас, на самом деле, потому что тебе это приснилось? Серьезно? — задрав подбородок, поинтересовалась она. — И как давно это случилось?

— Ну… не помню, — я обезоруживающе улыбнулся. — Вроде летом.

— Волхов, ты псих! — она еле сдерживалась, чтобы не закричать.

А вот Рон сдерживаться не стал.

— Чертов слизеринец! — покрасневший Уизли заорал, брызгаясь слюной, и угрожающе пошел на меня, сжав кулаки. — Как ты можешь с ней так поступать?

Поттер придержал его за рукав и тихо, так, что слышали только мы четверо, сказал:

— Это не наше дело, не вмешивайся. Пойдем, Герми, — он кинул на меня многообещающий острый взгляд и взял Гермиону за руку.

— Тебе нужна помощь, Вадим, — тихо сказала Гермиона, уже взяв себя в руки и продолжая с состраданием рассматривать меня больными глазами. — Обратись к директору. Возможно, он сможет тебе помочь. А если ты этого не сделаешь, то расскажу я. У тебя неделя.

— Шли бы вы, детки, — Малфой вырулил откуда-то из-за спины и подхватил меня под руку. — Я провожу его.

— Спасибо, Гермиона, но он уже сделал все, чтобы мне помочь, — скривился я, усмехаясь.

Гермиона устало опустила глаза, ничего не ответив, и послушно пошла вслед за Гарри. Рон напоследок бросил на меня угрожающий взгляд, презрительно усмехнулся и толкнул плечом, проходя мимо.

Очередной приступ мигрени заставил меня уткнуться в плечо Малфоя, пережидая боль. На меня дохнуло холодом разреженного горного воздуха, запахло грозовой свежестью и озоном. Малфой. Все-таки Малфой.

— Очень плохо, да?

— Угу.

Совершенно неожиданно на затылок легла прохладная рука и зарылась в волосы, мягко массируя шею. Грозовая свежесть притупила боль, невидимые тиски слегка разжали свою хватку. Это было так хорошо, что я чуть не замурлыкал. Никогда бы и не подумал, что у этого человека такие бережные руки.

— Волхов… — тихо прошептал он.

— Ммм?

— На нас уже оглядываются. Или я должен расценивать это как приглашение?

Хороший вопрос. Малфой определенно вызывал у меня положительную реакцию — его определенно хотелось положить куда-нибудь и сделать с ним что-нибудь из того, что по российскому закону запрещено до восемнадцати лет.

— Ты знаешь… Я уже влюблен. Но я подумаю.

Раздался серебристый смешок. Почему я никогда не замечал, что у него такой красивый смех?

— Ну, думай, — он легонько подул мне в ухо, пуская стайку мурашек. — Только недолго.

— Что здесь за столпотворение? Занятия начнутся меньше, чем через пять минут. Живо по классам, — шуганула всех профессор Спраут, и ученики потянулись к лестницам.

Малфой довел меня до подземелий и оставил в гостиной, напоследок взъерошив кудри. Я с облегчением стянул с шеи ящерицу и плюхнулся в кресло. Даже дышать стало заметно легче.

Вот это я лоханулся. Не думал, что дойду до такой степени, что буду мешать сон и явь. Видения запутывали, по яркости не уступая настоящим воспоминаниям. Надо снова начинать вести дневник, а то так я заработаю репутацию конченого психа.

Реально, что ли, с Малфоем замутить? Он красивый, не злой, чувство юмора у него отличное, и живем мы в одной комнате, что открывает массу возможностей. И характер у него легкий, и опыта достаточно. И уж страдать при расставании он точно не будет. Хоть так напряжение скину. И магия в норму придет ненадолго, а то так до выбросов недалеко. В идеале, лучше бы, Северус… Но увы, увы…

* * *

— Здравствуй, Северус. Проходи, пожалуйста. Чаю? — директор благожелательно улыбнулся и указал рукой на столик с угощением.

— Благодарю. Альбус, у меня не так много времени, так что перейдем сразу к делу. О чем вы хотели поговорить?

Северус с комфортом устроился в кресле и с наслаждением принюхался. Чай был хорош, другого Альбус не держал. Тепло от камина и удобное кресло немного примиряли с тем, что в наименее загруженный день недели — субботу — когда у зельевара были собственные планы, директор грубо их нарушил, вызвав к себе.

— Северус, что тебе стоит потратить часик своего времени на общение со стариком? — директор лукаво улыбнулся и пригубил напиток. — Тем более я хотел похвастаться новым чаем, который мне прислал коллега из МКМ. Прекрасный сорт, не правда ли?

— Да, замечательный, — нахмурился Снейп, предчувствуя неприятности. — Альбус, сократим прелюдию. Для чего ты вызвал меня?

Альбус бросил на него укоризненный взгляд поверх чашки.

— Я хотел поговорить о Вадиме Волхове. Ты ничего странного не замечал?

Снейп усмехнулся и резко поставил чашку на стол. Фарфор жалобно звякнул.

— Конкретнее, пожалуйста. У мальчишки много странностей. Мне нужно обратить внимание на что-то определенное?

— В пятницу меня навестила мисс Грейнджер. Она была сильно обеспокоена странным поведением Вадима. Видишь ли, он расстался с ней, потому что ему это приснилось.

— Мы будем обсуждать сплетни о перипетиях их личной жизни, словно экзальтированные девицы?

— Северус, мне и самому не слишком приятно вмешиваться в личную жизнь студентов. Но мисс Грейнджер настаивала, что Вадим не различал сон и реальность. Он был абсолютно уверен в том, что они расстались еще летом. Он запутался.

Снейп выпрямился в кресле, напрягаясь. Это уже попахивало крупными неприятностями. Как далеко может зайти целитель в своих поступках, уверенный, что некоторые события уже произошли? Северус догадывался, почему это случилось. По всей видимости, видения будущего были настолько яркими, что затмевали настоящее, и мальчишка уже не мог различить, что — только подсказки, а что уже произошло. А учитывая, что он видит варианты… Безумие? То, чего так боялся Вадим, происходило прямо сейчас?

Альбус печально смотрел в чашку.

— Я вас предупреждал, директор, что это добром не кончится, — не удержался Северус от упрека. — Что отправлять подростка с синдромом Грин в магический особняк на лето не лучшая идея. Ему нужен был отдых, которого вы его лишили. Теперь пожинайте последствия своего решения, — он честно старался удержать злорадство в голосе.

Дамблдор сверкнул на него голубыми глазами из-за очков.

— Северус, я прекрасно понимаю, что в состоянии Вадима виноват я один. Но по-другому обеспечить его безопасность я не мог, — вздохнул он. — Его слишком опасно выпускать из Хогвартса. Летом я разговаривал с истинным целителем Италии, а он обещал связаться с сербским коллегой и переслать мне кое-какие исследования по синдрому Грин… В общем, я более чем уверен, проблема мальчика будет решена.

— Ну, а мне-то что делать?

— Пока понаблюдай за ним. Поговори. Свари зелье Снов без Сновидений, чтобы он не путался. Нужно убрать лишние риски.

— Директор, вы вообще понимаете, о чем просите? Зелье вызывает привыкание. Я могу вам дать всего пару недель, и вы это знаете. Смысл поить его зельем? Проще дать ему некоторую свободу передвижений, выпустив из Хогвартса.

— Понимаешь, Северус, есть некоторые обстоятельства, в силу которых эта пара недель может оказаться для мальчика решающей. Отпустить его, к сожалению, я не могу. Ты и сам прекрасно знаешь. Вспомни летние донесения. Мы не можем быть уверены, что что-то поменялось, — директор поднял руки в успокаивающем жесте. — Я помню, ты докладывал об отмене охоты на Вадима. Но мы не можем быть уверены в этом до конца.

— Альбус! Побеги мальчишки вам ни о чем не говорят? Сколько раз он сбегал и сколько раз мог вообще не вернуться? Он способен позаботиться о себе. Чего стоит только его выходка с переодеванием. Что вам мешало так же замаскировать его и спрятать в какую-нибудь глушь на месяц?

— Не подумал, — Дамблдору хватило совести смутиться. — Я слишком привык к магии, чтобы предположить такой маггловский способ спрятаться.

— Что вам мешает сделать так сейчас? Уроки для него не критичны, он способен на самостоятельное обучение, тем более все дисциплины ему нужны только теоретически.

— Понимаешь, Северус, — снова завел свою волынку директор, отводя глаза и забрасывая в рот кусочек лимонного мармелада. — Я не хочу, чтобы мальчик сейчас покидал школу…

— Хватит! К чему так темнить, Альбус? — раздраженно прервал директора Снейп, предчувствуя проблемы. — Что вы скрываете? Учитывая, что вы пригласили для разговора меня, а не его, подозреваю, что это касается нас обоих.

— Хорошо, — устало вздохнул директор, прикрыв ладонью глаза и отставив чашку с недопитым чаем. — Я не буду скрывать от тебя все факты, но пообещай раньше времени не рассказывать Вадиму. Это не то, что ему следует знать.

Он и так скрывает достаточно сведений от мальчишки, что не способствует росту доверия между ними. В раздражении Снейп закатил глаза к потолку.

— Альбус, за кого вы меня принимаете? Мальчишка — еще подросток, полный гормонов, с частыми перепадами настроения и нестабильной психикой. При определенных условиях он способен уничтожить весь Кабаний лог. Вы полагаете, я совершу такую глупость и скажу ему что-то, что вызовет срыв? Не посоветовавшись с вами?

Альбус задумчиво кивнул, но под укоряющим и возмущенным взором спохватился и замотал головой.

— Нет, конечно, не скажешь! Да… Итак, еще летом мне показалось кое-что странным, и я начал искать информацию. К стыду своему должен признаться, что я не спешил. У меня хватало других более важных дел. Поводом для беспокойства стал один разговор, который состоялся между мной и Вадимом на площади Гриммо. Мальчик произвел на меня гнетущее впечатление. Честно говоря, подобного я от него не ожидал. Это заставило меня форсировать исследования. Как оказалось, синдром Грин опаснее, чем мы думали, — Альбус тяжело вздохнул и прикрыл глаза, скрывая эмоции. — Теперь многое из рассказов Вадима стало понятней. Лучше бы я правда исключил его, пока была возможность.

Снейп вскинул недоверчивый взгляд на директора. Что такого сумел раскопать Дамблдор? Что заставило его признать свою ошибку? Непогрешимым Альбус не был, но признавать свои промахи крайне не любил.

— Если углубиться в историю раннего средневековья, то видно, что такие как Вадим не были редкостью. Но уже к шестнадцатому веку их всех перебили. Неудивительно, что эта линия сохранилась лишь в глухих уголках мира. Нынешние истинные целители большей частью выведены тщательным подбором супругов в чистокровных семействах. Уникальность Вадима в его универсальности: он может работать и с проклятьями, и с болезнями, и с врожденными патологиями. Синдром Грин усиливает врожденные способности мальчика. У остальных целителей его нет — они все пользуются волшебными палочками. Мне известно еще двое универсалов, но они и близко не дотягивают до возможностей Волхова — слишком слабые. Пока мальчик не может полностью использовать весь свой потенциал, но со временем он раскроет его. В этом сомнений нет, — Дамблдор сделал глоток и скривился. Чай давно успел остыть. — Мне жаль, что я не прислушался к Вадиму и не отпустил его. Сейчас это уже, боюсь, невозможно. За стенами школы он будет постоянно подвергаться опасности и все время скрываться. За ним начнут охотиться не только Пожиратели. Ты сам понимаешь, что невозможно постоянно находиться в напряжении. Несмотря на то, что он, как ты утверждаешь, способен защитить себя, однажды — рано или поздно — он ошибется. Один Мерлин знает, что тогда случится.

Размеренная речь Дамблдора убаюкивала. Директора на портретах дружно и сладко посапывали, явно уйдя из притворного сна в настоящий. Фоукс на насесте вздохнул и засунул голову под крыло.

— Это всё, конечно, интересно, но я так и не услышал, в чем заключается опасность, — заметил Северус, чинно отпивая чай из чашки и старательно подавляя зевоту.

— Ты внимателен, мой мальчик, — добродушно усмехнулся Дамблдор, наколдовывая на клетке с фениксом темный платок. — Но я не хотел бы быть голословным. Прошу, дай мне время, чтобы я довел исследование до конца, и тогда я все тебе расскажу.

Северус вздохнул, сдаваясь.

— Ну, хорошо. Я буду варить это зелье и давать его Волхову. У вас есть четырнадцать дней, дольше модифицированный под него вариант давать опасно.

— Благодарю, Северус, — степенно кивнул старик. — А что темная метка? Она не беспокоит тебя?

— Молчит, — кратко ответил Снейп. — Лорд с лета не вызывал меня.

— Это не кажется тебе странным?

— Ничуть. Столь частые отлучки из Хогвартса вредят моей шпионской деятельности. К тому же, я заверил Лорда, что под моим чутким руководством Волхов сам придет к нему и нет нужды вести за ним охоту.

— Что?! — возмутился директор.

От внезапного вопля портреты дружно подскочили и негодующе зароптали. В клетке под платком раздался глухой стук, хлопанье крыльев и звук, крайне похожий на кудахтанье — похоже, феникс свалился с насеста. Северус с трудом удержал усмешку.

— Вам никто не мешает спрятать целителя так, чтобы я не смог его найти. Большая вода скроет его надежней Фиделиуса.

Директор весело рассмеялся, откинувшись на спинку кресла и звякнув колокольчиками в бороде.

— Ты все-таки надеешься, что я отошлю его из школы? Мальчик нужен нам, нужен Ордену. Мне он тоже запал в душу. Такой яркий ребенок с сильным характером не может не вызывать привязанности, но я не могу позволить ему уехать. Даже несмотря на то, что ты так опрометчиво пообещал Волдеморту.

Северус проглотил возмущение и сжал зубы.

Директор, наконец, отсмеялся и глубоко вздохнул.

— Иди, мой мальчик. Пусть у тебя сегодня будет свободный день, прогуляйся. Я дам указания Синистре присмотреть за твоими змейками. Но только сегодня.

— Премного благодарен, — ядовито огрызнулся Снейп. — Всего доброго.

Он вышел из кабинета, кипя от злости. Какого черта?! У него и так был выходной, пока Альбус своим словоблудием не испортил ему день.

Но слова насчет опасности и путаницы снов с реальностью не выходили из головы. Северус не стал тянуть резину и вызвал Волхова на допрос. Тот не стал отпираться и подтвердил, что да, иногда он не может понять, что из его воспоминаний сны, а что, собственно, воспоминания. После начала приема зелий сны пропали, но Вадим начал ходить по замку равнодушной сомнамбулой. Северусу это остро напомнило лето после первого курса — тогда мальчишка тоже пил снотворное.

Северус очень опасался, что у него опять начнутся магические выбросы, но их всё не было и не было. Сначала он подумал, что мальчишка нашел пациента прямо в школе. И пребывал бы в счастливом неведении и дальше, если бы через неделю случайно не наткнулся на него и Малфоя в заброшенном классе. В весьма недвусмысленной ситуации.

Двое слились в жарком поцелуе, прилипнув друг к другу. Волхов прижимал Драко к стене своим телом, крепко сжимая его запястья и не давая лишний раз дернуться. Северус вообще сначала подумал, что Волхов совсем обезумел: сорвался и докатился до насилия. Он уже хотел шагнуть в класс и прекратить это безобразие, но полный наслаждения стон Драко заставил его оцепенеть. Рука Драко все-таки обрела свободу, вывернувшись из хватки Вадима, и поползла под его одежду. Вадим жарко выдохнул, выгнулся и откинул голову, подставляя шею под жадные поцелуи Малфоя.

При взгляде на чувственную картину Северус испытал острое желание громко хлопнуть дверью, чтобы оторвать парочку друг от друга. Впрочем, этот порыв сразу стыдливо убрался в глубины подсознания.

Ну, что ж, Волхов недолго страдал. Он нашел весьма действенный способ сбрасывать напряжение и излишки магии.

Снейп развернулся и тихо отступил, запечатывая дверь снаружи магией.

Не то, чтобы ему было неприятно наблюдать за поцелуями Вадима с кем-то посторонним… Но он никогда прежде не заводил отношений, исключая Грейнджер. Но и с ней ничего серьезнее поцелуев в щечку и прогулок за руку не было, иначе по школе быстро пошли бы слухи.

Выбор в качестве партнера Малфоя очень насторожил. Это был мезальянс даже с точки зрения сословного статуса. Драко Малфой — сын лорда и единственный наследник рода. Он слишком любил и ценил себя, чтобы позволить обращаться с собой как с временной игрушкой, и наверняка намекнул на это. Вадим не мог это игнорировать или не понимать. Такой выбор должен быть чем-то обусловлен. Не на пустом же месте он внезапно отошел от своих принципов и стал обращать внимание на сверстников.

Возможно, Драко и рассчитывал, что их увидят вдвоем? Здесь мог пройти кто угодно и застать их в такой компрометирующей ситуации. А учитывая статус Малфоя, это повлекло бы за собой или братание, или разбирательство вплоть до судебного. Скорее всего, братание. Ведь всем известно, что Малфои всегда получают то, что хотят. А хотят они всегда лучшее из возможного. Что может быть лучше для семьи, чем собственный истинный целитель? Как обмолвился однажды Люциус, они уже предлагали ему войти в род. Что заставило его так себя вести? Или может быть, он думает, что что-то поменялось? Путает явь и видения?

Причин такой странной связи могло быть две: либо это какая-то интрига Волхова, либо Малфоя. И если это инициатива Малфоя, то, скорее всего, он делает это по приказу отца. А тот ведь мог еще и получить приказ от одной небезызвестной личности.

По спине Северуса дружно промаршировали мурашки.

А вдруг это приворот? Тогда действия Драко и эта внезапная связь обретали смысл. Наткнись на них не он, а тот же Флитвик, скандал был бы обеспечен. Волхова моментально связали бы обрядом прямо на том же месте, а тот бы и не сопротивлялся.

Северус задумчиво уставился на свою руку, где пару лет назад засветился крестик, скрепляя данное когда-то обещание защищать эту блондинистую ходячую неприятность. Тот безмолвствовал.

Откат от нарушенной клятвы уже проявился бы. Тем более упадка сил у Волхова не наблюдалось. И воздействие на мальчишку он бы точно почувствовал, как во время покушения.

Северус и не думал даже, что когда-нибудь Петунья вспомнит о нем. Старшая мисс Эванс удивительно тактично и ненавязчиво помогла ему справиться со смертью матери, приняв участие в организации похорон и приютив на время у себя. И уже много позже помогла с оформлением бумаг на наследство. Отца Северус терпеть не мог, но отдавать дом, в котором рос он сам и в котором уже была обустроена неплохая лаборатория, дальней родне Тобиаса он не собирался. Давать обещание тогда было легко, но он и представить себе не мог, какой болью в руке оно отзовется спустя двадцать лет, когда отравят его ученика.

Крестик вспыхивал на руке еще несколько раз: когда Сьюзен Боунс пыталась надеть на шею мальчишки амулет для сумасшедших больных, когда шло последующее разбирательство руку несильно подергивало, но и только; летом крестик сильно запульсировал после побега, все это время — почти десять минут — Северус молился всем известным ему богам, лишь бы Вадим спасся, хотя попытку самоубийства клятва почему-то не засчитала. Видимо, приняла за осознанное действие.

Нет, это просто паранойя. Ведь сейчас клятва молчит?..

 

Глава 63. Успокоение

Северус принял факт отношений Малфоя и Волхова с трудом. Тот факт, что Малфой подконтролен Темному Лорду и может действовать по его указке, не давал расслабиться. Он тайком проверил Вадима на привороты. Ни следов зелий, ни чар — ничего не нашел. Однако это ничуть его не успокоило.

Вадим принадлежал ему. Только ему. Северусу было наплевать на предпочтения мальчишки. Он мог спать хоть с кентавром — Снейп и бровью бы не повел, но один конкретный слизеринец заставил собственника в нем выть дурным голосом и требовать провернуть белобрысую голову по часовой стрелке шесть раз от греха подальше, пока Драко не перевербовал Вадима или не сделал чего-нибудь похуже. Северус безо всяких сомнений разбил бы их пару, сыграв на возрасте Малфоя, если бы не одно «но»: Вадиму стало лучше. И этот факт запирал маленького эгоистичного ревнивца в глубине его разума лучше всяких окклюментивных щитов.

В конце концов, не выдержав напряжения, он вызвал Малфоя для беседы.

— Драко, присаживайся, прошу, — Северус указал на кресло напротив своего стола и предложил ему чай.

— Да, профессор? — Малфой удивился, но покорно взял чашку и сделал глоток.

Северус внимательно наблюдал за тем, как Драко пьет чай, и сожалел, что клятва преподавателя запрещает использовать зелья четвертого класса на студентах. С Веритасерумом разговор пошел бы куда откровеннее.

— Драко, я буду с вами откровенен. Вы были поразительно беспечны, просто преступно беспечны, когда уединялись с Вадимом без соответствующих запирающих чар.

К чести Малфоя нужно отметить, что тому хватило совести покраснеть.

— Так это были вы, — пробормотал он. — Я понял, профессор.

— Мистер Малфой, не сочтите наш разговор вмешательством в ваши с Волховым отношения, но я бы хотел уточнить, как далеко вы готовы зайти в своем рвении поддерживать семью и… обоим нам известную личность?

Взгляд Драко метнулся к левому предплечью Северуса. Мальчик на секунду задумался и поставил чашку на стол.

— Я… Признаться честно, Волхов мне симпатичен, а учитывая его разностороннюю одаренность, мой отец и главы чистокровных семейств оценят, если он наконец-то войдет в круг достойных людей, — выделил интонацией последнее слова Драко, — Вы же знаете, что Вадим под покровительством Ордена золотой розы. Его таланты должны служить ему на благо.

Северус высоко оценил ответ юного Малфоя. Он не ожидал от подростка такой изощренности и игры полутонами. Ну что ж, в эту игру можно играть вдвоем.

— Драко, как временный опекун Вадима и его друг, я достаточно близок к нему. Вадим доверяет мне всецело свои радости и печали, мечты и чаяния. Как близкий ему человек, я могу дать вам… ценные советы в случае необходимости. Я полагаю, что вы по достоинству оцените мою готовность помочь. Все стороны найдут некоторую выгоду от этого союза. Я весьма заинтересован в том, чтобы Вадим не разрушил свое блестящее будущее, общаясь не с теми людьми, — Северус усмехнулся. — Мне приятно знать, что такой достойный молодой человек, как вы, понимает всю важность и полезность связей. И меня крайне радует тот факт, что вы завели столь близкие отношения. А ему сейчас очень нужна поддержка.

Малфой зачарованно смотрел на него, широко распахнув серые глаза.

— Я польщен, профессор, что вы оценили меня столь высоко. Будьте спокойны, я ничего не забуду.

Северус удовлетворенно кивнул.

— Но вам стоит кое-что знать. Думаю, ни для кого в школе не является секретом то, что Волхов пытался покончить с собой? — Малфой согласно прикрыл веки. — В его медкарте описаны четыре таких попытки. Вам нужно быть с ним очень осторожным. Избегайте по возможности давления. И я настаиваю, чтобы вы отслеживали состояние Вадима и в подробностях докладывали мне. Сейчас он психически нестабилен, и его сила порой выходит из-под контроля.

— Конечно, вы можете рассчитывать на меня, — Малфой подобрался. Голос подростка звучал на редкость искренне.

— Прошу также помнить, что у целителя достаточно должников, которые еще не расплатились с ним. И в случае, если возникнет конфликт, вам придется учитывать реакцию общественности. Связанные долгом будут обязаны вмешаться. Вы понимаете это?

— Да, профессор. Наша семья тоже очень обязана ему.

— И я бы не советовал применять привороты и любовные чары. При первом же магическом выбросе Вадим их сбросит.

— Профессор, — солнечно улыбнулся Драко. — Я достаточно хорош и без приворотов. К тому же, это недостойно.

Да, за лето Малфой расцвел и из бледной немочи превратился в настоящего принца.

— Что ж, в таком случае я вас больше не задерживаю.

— До свидания, профессор. Спасибо вам.

Снейп смотрел, как закрывается дверь за слизеринцем, чувствуя глубокое удовлетворение. Он не мог отвадить Малфоя без последствий для Вадима, но мог сделать его своим союзником.

* * *

Новый вызов от директора пришелся на конец октября, когда Северус уже перестал давать зелья Волхову. За прошедшие пару недель без приема Сна без Сновидений и его личного лекарства от синдрома ничего выходящего за рамки с Вадимом не происходило. И за это стоило сказать спасибо Малфою. Северус и знать не хотел, чем они занимались, но благодаря этому целитель чувствовал себя сносно. Разве что настрой был все таким же ровным, равнодушным даже. Не сказать, что Снейпа полностью удовлетворил результат отношений этих двоих, все-таки Волхов оставался каким-то непривычно замороженным, но плюсы были налицо. Как докладывал Драко, Вадим перестал путать сон и явь, а редкие эмоциональные скачки происходили без магических выбросов, и это было главное.

Встреча с Альбусом началась с распития традиционной чашки чая, на сей раз почему-то зеленого.

— Итак, Альбус, вам хватило времени выяснить все, что вы хотели? — поинтересовался зельевар деловым тоном.

Директор кивнул.

— Прости за задержку, Северус, я не думал, что все так затянется. Но я смотрю, мальчик больше не сходит с ума. Позволь поинтересоваться, как вы вышли из положения?

Снейп неприятно усмехнулся.

— Отношения. Ваш мальчик завел себе любовника.

Альбус поперхнулся. Глаза его расширились.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что вы с ним…

— Нет! Мерлин, нет! Вы не так поняли, Альбус. Волхов завел роман с ровесником, не стоит переживать на этот счет.

Директор откинулся на спинку кресла.

— Ну что ж… Это хорошо, что Вадим нашел… выход, — замялся директор, — но в свете новых фактов эта связь… грозит нам неприятностями.

А, то есть против связи профессора и ученика Дамблдор ничего не имел?

— Что вы имеете в виду? — сразу насторожился Северус.

— Я зайду издалека, Северус. Понимаешь, — Альбус отставил чашку и переплел пальцы нервным движением. — Люди с синдромом Грин — проводники. Причем проводники колоссальной магической мощи. Ты видел это, когда Вадим устроил бурю, помнишь?

Северус кивнул.

— Обычный волшебник имеет в своем магическом поле своеобразный узел, максимум два. Это посредники между аурой мага и концентратором, сиречь волшебной палочкой. А у людей с синдромом Грин таких узлов много. Чем их больше, тем на более удивительные вещи они способны. Но к сожалению, как ты помнишь, они очень чувствительны к любым магическим проявлениям и поэтому не способны жить в нашем мире. Я нашел информацию о том, что в древности такие как Вадим становились жрецами и друидами. Иногда они удалялись от мира и считались святыми, отшельниками. Творили чудеса. Их всех отличало одно — они никогда не жили в магических местах постоянно, появляясь там только для проведения обрядов или ритуалов.

— Я почти все из этого знаю. Вы выяснили что-то еще? Почему вы считаете Волхова опасным?

— Не торопись, Северус, я дойду до этого момента. Терпение, — Альбус отхлебнул из чашки и продолжил. — Такие маги всегда жили вне магического мира. Многим магам это не нравилось. Люди, способные на чудеса, всегда вызывали зависть, они постоянно были на виду у магглов. И в конечном итоге Инквизиция начала охоту на ведьм во многом из-за них.

Северус хмыкнул и кивнул. Подробности позорного поражения магов на истории магии скромно опускались. В учебниках Министерство предпочитало печатать веселые истории о том, как колдуны и ведьмы глумились над магглами, аппарируя с места казни или накладывая на себя заклинание заморозки, как Венделина Странная. Про то, что как раз-таки маглорожденные колдуны создали орден Святой Инквизиции, который отравлял магам жизнь вплоть до появления Волдеморта, Министерство предпочитало молчать. Обыватели до сих пор не знали, что эпидемию драконьей оспы вызвали инквизиторы и что именно Волдеморт был тем магом, который навсегда избавил их мир от источника заразы. Инквизиция, загнавшая волшебников практически всего мира в подполье и державшая их в страхе почти восемьсот лет, была не просто уничтожена — ни одна церковь никогда даже не вспомнит о существовании магического мира. И пусть Министерство Магии сейчас умалчивает его заслуги и цели войны, не давая маглорожденным даже подумать о новом объединении. Не важно, что Волдеморт возродился безумцем и на человека похож весьма отдаленно — древние семьи запомнят его навсегда. И как поистине великого мага, и как кровожадное чудовище, каким он стал после возрождения.

— И, если их убивали или пытали, они проклинали всех вокруг. Магглы об этом не знали. Когда был разгар охоты на ведьм, под раздачу первыми попадали обладатели синдрома Грин…

— Чума, — пораженно выдохнул Северус.

— И не только, — подтвердил Дамблдор. — Оспа, сифилис — добрая половина эпидемий тех времен была вызвана адептами зеленого пути, которые умирали насильственной смертью. Маги поначалу пытались их спрятать, но в магических местах те быстро сходили с ума, принося столько же разрушений и смертей, как у магглов, если не больше. После пары печальных случаев Совет Лордов постановил, что носителям синдрома запрещено селиться в местах силы. Тогда они носили другое название — адепты зеленого пути. Уже Вадима газеты растиражировали как носителя синдрома Грин. Я специально уточнил у мистера О’Фея. На самом деле, все могло сложиться иначе, наткнись О’Фей на книгу со старым названием. Он упоминал зеленый путь, но в официальном заключении, подшитом в личное дело, значится только синдром Грин. Вадиму бы не позволили учиться в Хогвартсе, будь он хоть трижды записан в Книгу душ, если бы до лордов дошла правда. Возможно, не сразу, но в конце концов кто-то бы вспомнил старый закон. А его до сих пор так и не отменили.

— Вот как, — с кривой усмешкой подытожил Северус. — А от Волхова, значит, эту информацию вы скрываете нарочно, ведь он сразу воспользуется этим, чтобы уйти из магического мира. Ведь он никогда не хотел оставаться здесь.

— Да, верно, и ты ему этого тоже не скажешь, Северус, — не смутился директор.

Северус скрипнул зубами. Да, прямой запрет Дамблдора он обойти не сможет и будет молчать. Не скажет. Но намекнет, однозначно. Эта информация нужна Вадиму.

— Единственный случай, который описан в книгах, когда носитель синдрома остался жить в магическом мире, был в пятнадцатом веке в Румынии. Тогда спутником адепта стал маг. В остальных случаях это были магглы, очень редко — сквибы. Хотя в связке с адептом сквиб обретал возможность колдовать. Можно предположить, что спутником стал самый сильный волшебник в окружении того адепта — тот, кто смог замкнуть все чувства и ощущения носителя на себе. Образовать замкнутую систему. Сохранились свидетельства, что адепт, резонируя с аурой мага, в разы усиливал его. Своеобразный симбиоз, защитный механизм от агрессивной окружающей среды. Адепт получал возможность спокойно жить в магическом мире, а его избранник становился сильнейшим, первым среди равных. И всем в глазах носителя синдрома Грин. Единственной целью и смыслом жизни. Без них они просто сходили с ума. Ради своих спутников адепты были готовы на всё. На всё.

У Снейпа внутри что-то екнуло и неприятно сжалось. В желудок будто провалился ледяной ком, а горло сдавило спазмом.

«— …Всё-таки ты мазохист, как Русалочка у Андерсена.

— Всё для прекрасного Принца.

Ехидная усмешка на губах. Вадим старается не показывать, что ему больно стоять. Его твердые пальцы зарываются в волосы, и от макушки до пят по телу разливается удовольствие…»

Вот значит, что это такое. Северус — идеальный партнер Волхова. Тот самый спутник.

Да, опасность, как для него, так и для Вадима, впрочем, и для всего магического мира островов была действительно нешуточная. Стоило только чему-то случиться с Северусом — и Хогвартс получит разъяренного безумца, потерявшего контроль над силой от боли и гнева. К чести мальчишки стоит признать, что он постарался подстраховаться всеми возможными способами. Даже провел ритуал с жертвоприношением, чтобы защитить Северуса.

— Вспомни, когда ты впервые увидел восторг в глазах мальчика? — спросил Альбус.

Первый урок… Полный обожания взгляд… «Зелье идеально»… Директор все знал.

— Я понял, директор. Чего вы ожидаете от меня? Каких-то действий? Альбус, прошу, скажите, что нет, — голос сипел, и Северус потянулся сделать глоток, но обнаружил, что чай уже закончился.

Северус даже не представлял, что ему теперь делать и как ко всему этому относиться. Одно дело, когда поклонник — влюбленный мужчина в теле подростка, готовый к сотрудничеству, несмотря на отказ, и совсем другое — когда этот поклонник может устроить эпидемию неизлечимой гадости. Это здорово напрягало, а моральные вопросы и принципы вообще меркли на этом фоне.

— Нет, не жду. Успокойся, Северус, я просто хочу, чтобы ты был как можно осторожнее, — Альбус задумчиво посмотрел в окно. — Синдром Грин в тех редких случаях, когда удавалось его исследовать, описывают как непостоянное явление со своеобразными пиками. Пик — максимальная концентрация силы, которую способен провести через себя носитель в один момент. Как заклинание, проходящее через палочку. И во время пика адепт не может, как правило, самостоятельно справиться с этим. Ему либо нужно покинуть место силы, либо… связать себя со своим спутником. Но так совпало, что во время первого спонтанного выброса — пика — единственным подходящим человеком для Вадима был ты. Взрослый маг со сформировавшимся узлом и большей силой, чем у остальных. Возможно, есть еще факторы, о которых мы не знаем, ведь чаще всего адепты выбирали себе магглов. Возможно, связь вообще не зависит от магической силы, а от силы воли или чего-то другого. Кто знает…

Дамблдор махнул рукой, и чашка снова наполнилась. Северус автоматически отхлебнул.

Не любовь, а всего лишь магическая привязка. Ведь до первого урока Вадим на него обращал внимания не больше, чем на любого другого преподавателя в школе.

Неважно. Пусть. Так даже лучше. Так легче. И наконец-то стало ясно, за какие заслуги Вадим его полюбил.

— То есть, он выбрал меня только потому, что рядом не оказалось больше никого подходящего?

— Да, случай нетипичный донельзя, ведь обычно выбирается партнер противоположного пола, ведь он предназначен для продолжения рода. Но да, ты определенно спутник Вадима. На первом курсе он только обозначил связь и, возможно, со временем сумел бы переключиться на кого-то еще, однако тем летом опекунов Вадима убили, и я отдал мальчика тебе. Ты замечательно справился с его депрессией, но это также укрепило вашу связь, образовав эмоциональную зависимость. Свою роль сыграло и то, что после того случая с василиском ты все время находился рядом с ним. Это уникальный случай, на самом деле. Миф об истинных партнерах имеет под собой реальное явление! — директор посмотрел на убитого Снейпа и лукаво улыбнулся. — Северус, ты что, расстроен?

— А что мне, радоваться, что ли? — огрызнулся зельевар.

— А, то есть мне показалось, что ты расстроен тем фактом, что мальчик влюбился лишь потому, что у него не было выбора?

— Не мелите чепуху, господин директор! — отрезал Снейп. — Меня расстраивает тот факт, что со мной подобное вообще произошло.

— Хм. Ну, что же… — Дамблдор задумчиво пригладил бороду. — Он же не преследует тебя, старается помогать, не ведет себя как одержимый, не устраивает сцен ревности и глупых поступков не совершает — словом, ведет себя вполне прилично. С одной стороны, это хорошо. Пока связь находится в таком подвешенном состоянии, есть шанс, что он сможет пережить самый неблагоприятный расклад и переключиться на другого мага. С другой, пока связь нестабильна, Волхов будет продолжать оставаться также нестабильным. И это намного опасней… возможных последствий. Ты понимаешь, Северус? — остро взглянул на него старик.

О да, Северус понимал. Четыре дня. Четыре жутких дня Вадим самым натуральным образом тихо сходил с ума. Что могло случиться, не начни Северус давать ему зелья, представлять не хотелось категорически. Спасибо Малфою, они с Вадимом сошлись очень вовремя. Как-то слишком вовремя…

— Директор, всё, что вы мне сейчас рассказали… Возможно, что Темный Лорд знает это.

— Почему ты так решил? — нахмурился Дамблдор.

— Мальчик, с которым встречается Вадим — Драко Малфой. Он искренне симпатизирует Волхову…

— Но его симпатия не исключает приказа, — догадался директор и тяжело вздохнул. — Да, порой самые светлые чувства являются причиной самых темных поступков. Слепая вера не дает разглядеть уродство идеала.

Взгляд голубых глаз затуманился, погрустнел. Дамблдор рассеянно погладил край чашки и снова тяжело вздохнул.

— Северус… Я понимаю и чту твои чувства к Лили. Это лучшее, что в тебе когда-либо было и есть, но… Мальчик не должен попасть в руки к Темному Лорду, даже если придется пожертвовать личным.

Северус с тоской посмотрел на дно своей чашки. Но нет, чай не содержал никаких галлюциногенов, и Альбус сказал именно это. Похоже, слухи о дружбе директора с Гриндевальдом имели под собой веское основание в отчетливых голубых тонах. Сначала это чертово напророченное снарри, а теперь… Вот это вот всё! Иначе с чего вдруг Дамблдор пытался подсунуть в постель сначала Поттера, а теперь о Волхове заговорил? Остро захотелось убежать к себе в покои и забиться под кровать.

Он одним глотком осушил чашку. Увы, там по-прежнему был всего лишь чай, а не что-то покрепче. Вроде виски.

— Вы хотите подложить Волхова в мою постель, — заключил Снейп и злобно вдавил чашку в блюдце. Фарфор жалобно треснул. — Чтобы истинный целитель оставался в своем уме и не угрожал магическому миру Великобритании, чтобы следить за ним и в любой момент, независимо от исхода войны, на него повлиять. Или избавить мир от угрозы.

— Откровенно говоря, твоя кандидатура оказалась несколько неожиданной. Изначально, до того, как ты сказал о Драко, я планировал привязать мальчика к отпрыску одной из лояльных Ордену семей, однако это невозможно. Вадим рискует сделать неправильный выбор, — признался Дамблдор с самым невозмутимым видом. — И не нужно сгущать краски. В первую очередь я думаю о вашем благе. Так как ситуация требует срочных мер, я склонен признать, что это пойдет на пользу вам обоим. Ты сможешь уберечь целителя от импульсивных поступков, а он сделает для тебя всё. К тому же, я беспокоюсь о тебе. Ты так долго был один, а с Вадимом вы уже нашли общий язык… И ты испытываешь к нему весьма теплые чувства…

— Теплые чувства? Теплые чувства?! — разъярился Снейп. — Он мне как младший брат! Я никогда, даже в самом лютом бреду не представлял его с собой в постели! Вы вообще понимаете, что только что приказали мне, профессору и декану, разбить парочку пятнадцатилетних учеников, соблазнив одного из них? Я далеко не святой, но это просто за гранью добра и зла! Это даже звучит отвратительно!

— Северус, успокойся, выпей еще чаю…

— К черту ваш чай! И вы идите к черту! Я буду оберегать и защищать Волхова всеми силами, но не ждите, что я буду трахать его по вашему приказу и делать счастливый вид! Вы переходите все границы!

Северус орал долго и самозабвенно, выплескивая всю свою злость. Дамблдор слушал молча, внимательно. И когда слова кончились, он подлил еще чаю, не обращая внимания на полный бессильной злобы взгляд, и бодро заговорил.

— Я понимаю твоё негодование, Северус. Это непростительно — взваливать на тебя еще и это. Но подумай. Просто подумай! Ты знаешь, как опасна твоя работа. Ты наверняка уже понял, что твой шанс пережить войну крайне мал. Любовь этого мальчика — дар. Тебе удивительно повезло, Северус. Лучшей защиты, чем Вадим, я для тебя и придумать не могу. Никто не посмеет тронуть спутника истинного целителя при любом раскладе. Максимум, что тебе грозит — изгнание. Я не требую, чтобы ты вступал с ним в любовные отношения прямо сейчас. И не требую любить его как Лили. Просто… будь помягче. Присмотрись. Мальчику будет достаточно от тебя лишь надежды, чтобы закрепить связь. Надежда привязывает крепче любви.

Директор в своем репертуаре. Шанс на спасение и спокойную жизнь — он знал, чем надавить. Вот только целитель и так уже повязан клятвой. Сейчас Северус хотел всего лишь его уберечь от всех этих интриг. Он ему в этом поклялся. А в таком случае закреплять намеченную связь никак нельзя. Так у Вадима еще был шанс.

— Хорошо, — Снейп обессиленно прикрыл глаза. — Это… приемлемо.

Из разговора можно было сделать вывод, что Дамблдор не подозревает об их с Волховым сотрудничестве. И это было хорошо. С остальным они справятся.

Честно говоря, Северусу очень хотелось промолчать и закрепить связь тайком, чтобы никакие Малфои не посягали на его союзника, чтобы Вадим точно не вздумал уклоняться от своих обещаний. На первый взгляд выбор, стоящий перед Северусом, был крайне призрачен, но на самом деле — принципиально важен. Это был выбор в первую очередь перед самим собой. Либо он мог воспользоваться незнанием мальчишки и применить его таланты себе на пользу, скрыв истинную природу его отношения, либо открыть все карты и говорить всё как есть, без прикрас, отказываясь от такой соблазнительной связи в пользу безопасности…

Северус скомканно попрощался и вышел за дверь. Горгулья за его спиной проворчала что-то о вежливости и встала на место. Звук шагов гулко разносился по всему коридору. Северус ускорился, входя в любимый ритм, и свернул в сторону подземелий. Сквозняк обдал порывом холодного ветра, хлопнула мантия, развеваясь. В темном окне, озаряемом светом факела, мелькнуло отражение стелющегося за спиной длинного вороного крыла на тонком серебристом полотнище. Вот уже который год волшебный шарф спасал от вечного холода школьных коридоров. Пальцы сами потянулись к шее погладить текучую ткань.

Выбор был сделан.

Волхов заслуживал честности. Нельзя утаивать от него настолько важную информацию. Он должен знать природу этой болезненной любви.

И стоит смотреть правде в глаза. Вряд ли целитель захочет с этим что-то делать. Что ж, Северусу не привыкать быть мерзавцем.

Он защитит его любой ценой.

* * *

У него были необыкновенные руки: твердые, гладкие и очень чуткие. Они с одинаковой уверенностью как причиняли боль, так и дарили нежность.

У него были очень вкусные губы. Они потрясающе поддавались напору и в нужный момент проявляли упрямство.

У него был очень чувственный голос и серебристый смех. Его шепот пускал мурашки по спине, обещая острое наслаждение на грани с мукой.

У него был запах холода, грозовой свежести и озона — ненавязчивый, свободный. Как он сам.

За его искренний смех я был готов простить ему практически все. В такие моменты он становился открытым и настоящим, сбрасывая свою холодную надменную маску.

Он с небрежной легкостью врывался в подземелья и вел меня на улицу, к озеру или опушке Запретного леса. И от его улыбки серый промозглый октябрь превращался в прекрасную пушкинскую осень.

Рядом с ним всё становилось таким — воздушным, чудесным и бессмертным. Словно прошлого и будущего никогда не существовало, а был только застывший миг настоящего. Отступали тревоги и заботы, а проблемы становились приключениями. Будто за ним стелился шлейф из сладкого, невесомого забытья. Как в какой-то сказке. И от этого изнутри рвалось что-то возвышенное и неимоверное, отчего мне постоянно хотелось читать ему стихи.

Мы с ним легко начали и могли в любой момент столь же легко и просто закончить это странное волшебство. И такая свобода — быть вместе или расстаться — подарила простор и долгожданный покой. Наконец-то можно было вздохнуть полной грудью.

Малфой — зачарованный принц, сын Снежной королевы, умудрившийся одним своим поцелуем потушить внутри тот пожар из магии, сомнений и страстей, который сводил меня с ума.

По щеке невесомо скользнуло что-то нежное и щекотное. Немного покружило по скуле, опустилось к уху и пробежалось по подбородку к губам. Я улыбнулся.

— Когда ты спишь, меня разрывают эмоции. Я никак не могу понять, то ли мне хочется стать твоей подушкой, то ли придушить тебя этой подушкой, чтобы ты навеки остался таким, — тихо прошептал Малфой.

В руках у него было белое пуховое перо. Видимо, наколдованное, как и тахта, на которой мы бесстыдно занимались всякими непотребствами.

— Что тебе снилось, Вадим?

— Ты.

Малфой польщенно хмыкнул, заглянул в душу серебристым взором, провел рукой по запястью и потянул его к своей шее. Я вспомнил, в каком восторге он закатывал глаза, когда моя ладонь сжимала ему горло, и погладил небольшие синяки на его сливочной коже, пропустил сквозь пальцы мягкие платиновые пряди. Малфой прикрыл веки и выдохнул, почувствовав тянущую боль в волосах. Кто бы мог подумать, что мазохизм в этом семействе — фамильная черта?

Я мимолетом глянул на наручные часы и разжал кулак. Мы пропустили обед.

— Нам надо идти. Пропустим трансфигурацию.

— Ну, и черт с ней! — небрежно бросил Малфой и потерся щекой о ладонь, напрашиваясь на ласку, как кот. — У тебя теория, а я и так всё знаю.

— Я плохо на тебя влияю, — сокрушенно вздохнул я. — Чистопородный лорд, волшебник, годами не ступающий на презренную маггловскую землю — и вдруг черт!

На шее что-то чесалось. Я потер её и уставился на покрасневшие пальцы. Царапина? Надо же, я и не заметил. Малфой хмыкнул, наклонился и медленно, с оттяжкой лизнул эту царапину, отчего её защипало. Кажется, или его на самом деле уносит от вкуса крови?

— Я не настолько стар, безнадежен и отстал, — пробормотал он, причмокнув. Взгляд не отрывался от моей шеи. В голову полезли вычитанные еще в прошлой жизни истории о том, что сиды Неблагого двора не брезговали человечинкой. Почему-то это не пугало, а добавляло остроты. — Тем более его грех не выучить, когда ты так часто повторяешь это слово.

Я охнул, когда в шею вонзились острые зубы, посылая по телу волну удовольствия вперемешку с болью. Малфой зализывал эту проклятую царапину, урча от удовольствия и весьма возбуждающе сопя в ухо.

— Черт!

— Что и требовалось доказать.

Эту самодовольную усмешку так и хотелось стереть с губ, и я её поцеловал. Серебристые глаза сыто сощурились. Вот уж вправду, чистопородный сид… или как там их официально называют? Туата.

— Всё! Никаких больше уроков! — объявил Малфой, аккуратно застегивая на мне рубашку. — Пошли лучше на кухню. Я тебя научу пить Шардоне и есть устриц.

— Где в Хогвартсе ты найдешь Шардоне? А уж тем более устриц?

— О, mon ami, в Хогвартсе волшебники рода Малфой могут достать всё.

И он сдержал слово. Как оказалось, Малфои — существа запасливые и предусмотрительные. Тайничок под чарами стазиса снабдил нас бутылочкой превосходного вина, а домовики с радостью сгоняли за устрицами. Не прошло и получаса, как перед нами лежала небольшая корзинка. Похоже, эльфы притащили их прямиком от рыбаков. Устрицы выглядели свежими, влажно поблескивали и слегка пахли морем.

На берег озера мы не пошли, в Запретный лес тоже. Малфой был, конечно, беззаботен, но не до такой степени, чтобы распивать спиртное на виду всей школы.

Он вывел меня на парапет одной из башен и парой взмахов палочки создал нам круглый столик со стульями. Из воздуха соткались два бокала, ведерко со льдом, в которое погрузилась бутылка, и прочие приборы. Его колдовство было преисполнено небрежного изящества. Ветер трепал его платиновые волосы, умудряясь не портить прическу. Он был удивительно гармоничен здесь, на высоте, среди воздуха и прохладного сырого ветра, на фоне свинцово-синего неба и золотисто-багряных всполохов листвы Запретного леса. Само совершенство.

Я любовался и очаровывался им с охотой уставшего от жажды бедуина, набредшего на оазис.

Он шутил, вызывая ответную улыбку, учил разбираться в вине и в подробностях рассказывал о том, как правильно есть устриц.

Я посмотрел, как беззащитно дрожит прозрачное тело моллюска от лимонного сока, и признался:

— Будь я не целителем, а каким-нибудь ювелиром, я бы это есть не стал. Как-то оно не очень аппетитно выглядит.

— Это деликатес!

— Верно. И на несчастье этого морского гада, я не брезглив.

Я втянул в рот содержимое раковины и замер, задумчиво прислушиваясь к сигналам языка. Создалось полное ощущение, что во рту оказались сопли с лимоном и морской водой. Понятно, почему её жевать не рекомендуется — потому что делать это решительно невозможно. Я мужественно сделал глоток, и бедная устрица рухнула в мой желудок, чтобы через двадцать минут помереть там от асфиксии.

Малфой с интересом следил за выражением моего лица.

— Ну, как?

— Знаешь… — я судорожно глотал вино. — Крестьянская кровь моих предков, которые столетиями жили у пресных рек, как-то… не воспринимает таких изысков.

Малфой хохотнул и с видимым удовольствием съел свою устрицу.

— Это не предки — это ты ничего не понимаешь во французской кухне.

Я ложечкой выковырял очередную устрицу из раковины и отправил её в рот. Малфой удивленно моргнул.

— А зачем продолжаешь есть, если не понравилось?

— Ну, не умирать же той первой устрице в одиночку? Тем более, еда сытная. Чистый белок! — я выхлестал вино из бокала.

Взгляд у него стал цепким и странным, когда в мой рот отправилась третья устрица.

— Вадим… Извини за вопрос, но… Ты голодал?

Я отложил пустую раковину.

— Почему ты так решил?

— Тебе не понравились устрицы, но ты их ешь, потому что они сытные. А еще ты всегда носишь с собой еду. Все думают, что это просто мера предосторожности, тебе ведь подливали зелья, но… Я только сейчас понял, что вся твоя еда — продукты длительного хранения.

Я опустил взгляд.

Малфой попал в точку. Моё детство, то далекое детство, когда я был настоящим ребенком, пришлось на девяностые. А мои родители были простыми людьми не самых высокооплачиваемых профессий: врач и милиционер. Огород был небольшим, коз у нас украли. Спасибо соседям и родне, которые делились молоком и яйцами, и лесу за грибы, ягоды и даже иногда настоящую дичь. Чтобы не загнуться, мы пахали всей семьей, в том числе и я, на тот момент настоящее семилетнее дитя. И мои гастрономические капризы как-то очень быстро прошли. Сомневаюсь, что они вообще были. Какие капризы, если поесть хоть что-то, да еще целых три раза в день — уже счастье?

Потом, конечно, всё постепенно наладилось, но смотреть на пустой холодильник я не мог никогда. Детская привычка таскать в сумке хоть какое-нибудь печенье или козинак в студенческие годы вернулась, а потом подкрепилась попаданием сюда. Стоуны были хорошими людьми, но на наказания в виде лишения ужина я несколько раз нарывался.

— Это магглы тебя морили голодом? — проницательно спросил Малфой. В голосе его слышалась тщательно подавляемая злоба. — Приют? Я наслышан об их традициях…

— Никто меня нарочно голодом не морил, — твердо сказал я, поднимая голову и глядя прямо в посуровевшие глаза.

Дыхание перехватило. В горле как будто врастопырку застряла злосчастная устрица, пытаясь спасти свою жизнь. Я заинтересованно уставился на озеро, попивая вино. Отсюда открывался потрясающий вид. И Шардоне такое вкусное, гораздо вкуснее морских гадов.

Малфой потянулся через стол и сжал мою руку. Я искоса глянул на него и лукаво улыбнулся.

— Но раз среди европейской аристократии считается деликатесом еда средневековых голодающих французов, могу угостить замечательным эрзянским блюдом, которое частенько ели в голодающем Поволжье двадцатых и сороковых годов. Запеченные мыши с лесными грибочками и ревенем, конечно, не дотягивают по степени изысканности до улиток и лягушачьих лапок, но кто знает, может, если бы вторая мировая растянулась еще лет на десять, мы бы выдумали что-нибудь еще, а потом втюхали вам это как национальный деликатес?

Малфой совершенно неаристократично поперхнулся вином. Я злорадно расхохотался, глядя на его позеленевшее лицо.

Он посмотрел на меня, посмотрел на устриц.

— Мыши с лесными грибами? Серьезно?!

— Ну, вы же едите устриц и всякие потроха. Шотландский хаггис я до сих пор не перевариваю, русская няня гораздо вкуснее. И раз уж мы заговорили об изысках… Я как-нибудь угощу тебя холодцом с хреном, тебе должно понравиться. И свиным салом. С черным хлебом и чесноком.

Лицо Малфоя было неописуемо. Наверное, такое же выражение было на моём лице, когда во рту очутилась устрица.

Месть — это не только холодное блюдо, но и самое вкусное.

 

Глава 64. Сбылась мечта идиота

Я со вздохом откинулся на спинку дивана. Северус сидел рядом, подвинувшись ближе к камину, и смотрел в пламя. Плотная черная мантия струилась по полу, сливаясь с тенями. Желтый танцующий свет скользил по выразительному профилю, наполнял живостью молочно-белую кожу его лица. Северус как никогда походил на огромного ворона.

— За то, что рассказал, спасибо. Это ценные сведения. Магическая привязка… Возможность выбора, — я горько усмехнулся. — А если я выберу Малфоя?

Северус метнул на меня дикий, пугающий взгляд. В глазах отразился огонь, будто взметнувшийся из глубины души.

— Ты этого не сделаешь, — прохрипел обычно бархатный голос. — Дамблдор не оставит тебя в покое. И Темный Лорд… Они же уничтожат тебя!

— Я обещал, что сделаю всё — я сделаю. Понадобится, привлеку Малфоев, потребую у них помощи. Я смогу.

Северус молчал, лишь в черных глазах продолжало бушевать пламя. Я отвел взгляд и крайне заинтересовался узором фенечки на своем запястье.

— Значит, Малфой впечатлил тебя больше. Что ж… это было ожидаемо.

— Я… — я прикусил губу. — Я по-прежнему… Постоянно… Но я так больше не могу. Я устал. А с Малфоем спокойно, хорошо…

— Он моложе, красивее, богаче, — ехидно подсказал Северус.

Он что, ревнует?

— А Чарити старше, удобнее и пол у неё женский, — парировал я. — Я ясновидец — это раз, у меня есть план — это два, и напоминаю, что ты так и не сделал меня своим любовником и делать этого явно не собираешься — с Бербидж ты встреч так и не прекратил — это три!

Северус поморщился.

— Не стоит сравнивать Бербидж с Малфоями. Она не подослана ко мне Темным Лордом! Малфой может сделать с тобой всё, что угодно. И не забывай, что Малфои могущественны, но не всесильны.

— Ничего он со мной не сделает. Он знает, что я могу откинуться даже от слабенького зелья. Нет, он будет со мной ласков и нежен. Его цель — добиться добровольного согласия. А я буду тянуть с этим до победного конца, в итоге перетяну его на свою сторону, и Поттер сможет добраться до Темного Лорда быстрее. Северус, в самом деле, кончай видеть во мне наивного подростка. Мне тридцать шесть лет! Я способен включать голову!

— Да, но если посмотреть здраво, ты думаешь явно не той головой, — заметил Снейп вкрадчивым тоном. — Волхов, у меня приказ. Я не могу его ослушаться при всем желании. Ты ни в коем случае не должен попасть в руки Волдеморта. И ты, раскусив это еще два года назад, мало того, что поклялся вытащить меня — Пожирателя Смерти, предателя — из гражданской войны, так еще завел интрижку с Драко Малфоем. Ты безмозглый кретин, который идет на поводу подростковых эмоций. А мне не нужен безмозглый кретин в союзниках. Самонадеянность еще никого до добра не доводила.

Я прикрыл глаза. Безмозглый кретин, да? Что ж, возможно…

— Северус, напомню тебе — у меня есть план…

— О да! — язвительно скривился зельевар. — И как часто твои блестящие планы срабатывают?!

— Постоянно! — запальчиво возразил я, начиная раздражаться. — Каждый! Чертов! День!

Северус фыркнул.

— Да неужели? И ты ни разу не ошибался? — вкрадчиво, тихим голосом, спросил Северус. — Зная тебя, Волхов, и твою импульсивность, это не может быть правдой. Зато я верю, что тебе хватает ума исправлять свои ошибки.

Я прикусил губу, вспомнив слова Луны и осознание того, как я ошибся с Гарри, и тут же, опровергая, в памяти возникло видение извлеченных из-под обломков тел — взрыв из-за тентакулы Уизли.

— А! Так я все же прав, — мерзко ухмыльнулся Снейп.

— Да, — я сглотнул, сдерживая накатывающую злость. — Я вспомнил, как спас тридцать человек. И тебя до кучи.

— Допустим. Но проверить правдивость этого заявления я не могу, — заявил этот невозможный человек. — За пять лет, что ты провел на моих глазах, я могу быть уверен только в том, что ты пойдешь на все, чтобы заполучить желаемое. А ты всегда хотел меня, — Северус наклонился вперед, впиваясь в меня взглядом. — Ненормальное, абсолютно дикое желание. Собственный преподаватель, мужчина, к тому же, убийца, шпион и предатель. Ты хоть сам осознаешь, насколько это ненормально? Все твои поступки, все твои слова и действия, все клятвы — все они направлены лишь на то, чтобы удовлетворить твою прихоть. Надеешься, что я преисполнюсь благодарности и превращусь в твою игрушку? В моей жизни довольно хозяев и без тебя. Я любил только однажды, и буду любить только Лили. Всегда. Только одна женщина — ключевое слово «женщина», Волхов, — выплюнул Северус. — В нашем сотрудничестве я всегда руководствовался только принесенными клятвами. Ты обещал, что я выживу, я обещал оберегать тебя. Но на большее рассчитывать не смей! Это доступно для твоего понимания? Твоя же одержимость… Она мне отвратительна.

Я скрестил руки на груди и вздернул бровь.

— Не-а, не получится. Я знаю, почему ты все это мне говоришь. Ты забыл, что мне доступны вероятности? Этот разговор я уже пережил. И, поверь, все закончилось очень плохо. Уж прости, Северус, тебе придется потерпеть. Поодиночке мы не выстоим.

— Что ж, попытаться стоило, — в никуда бросил Снейп, устало закрывая лицо руками. — Придется проводить этот чертов обряд. Я окажусь связан с импульсивным безумцем на всю оставшуюся жизнь. Я многое совершил в этой жизни… Видимо, это расплата за мои грехи.

Я медленно поднял руки и несколько раз хлопнул в ладоши.

— Прекрасно, отдаю должное твоему актерскому таланту, — холодно заметил я и уже теплее добавил. — Северус, хватит драматизировать. В любом случае я не буду настаивать, как бы ни хотел. Эта связь… Ты сам сказал, что Дамблдор настаивает на том, чтобы закрепить её через обряд побратимства, обмануть его не получится. Я смогу защитить тебя и так, а Дамблдор может катиться со своими приказами в преисподнюю. Я закреплю связь с Малфоем. Уверен, он войдет в моё положение и не станет об этом трезвонить на всех углах.

— Никаких Малфоев. Я могу организовать тебе побег, — внезапно выдал Снейп.

— Что?

— Побег, — терпеливо повторил Северус. — Достану документы, переправлю тебя за границу. Это не твоя война. Она не должна тебя трогать. И если уж тебе так приспичило меня защищать, то делай это из безопасного места. Издалека. Уверен, у тебя хватит на это мозгов. И я не позволю тебе иметь какие-либо обязательства перед теми, кто славится своей изворотливостью. Войдя в семью Малфоев, ты потеряешь нейтралитет, а Дамблдор этого не потерпит. Даже твой дар тебя не защитит.

Так, похоже, он наконец-то перестал ломать комедию и заговорил со мной честно.

— Но это твоя война! И если я буду убегать, то только с тобой! Ясно?

— Предельно, — процедил Снейп, мученически вздохнув. — Я же только что объяснил подоплеку того, что с тобой происходит. Всего лишь твоя физиология. Это просто магическая привязка, даже не подтвержденная.

— Северус, ты идиот! Я был увлечен тобой еще до! До попадания в этот мир! Так что я тебя люблю не потому, что магическая привязка, а магическая привязка, потому что я тебя люблю! Я тебя не брошу! И мы сбежим вместе!

Северус уставился на меня во все глаза. Я понял, что ляпнул, и почувствовал, как в лицо бросается кровь, а голова неумолимо опускается под тяжестью смущения. Пришлось сцепить зубы, чтобы выдержать этот странный взгляд.

Снейп молча переваривал моё признание.

— Я… не волен распоряжаться собой… Ты осознаешь, что станешь моим целиком и полностью: разумом, душой, телом? — как-то тоскливо протянул он. — Моя смерть сведет тебя с ума. Эти узы будут крепче брака. Только вот от насильной привязки можно избавиться, а от добровольных уз — нет. И если я однажды… Ты не сможешь уйти.

— Я знаю, — прошептал я, потирая ноющие виски. — И имею представление, что это такое. И да, я этого хочу. Очень хочу. Но если я… если я тебе настолько отвратителен… лучше не надо.

Северус бросил на меня длинный взгляд, вздохнул и провел рукой по лицу. Короткий взмах палочкой — и из бара выплыла темная бутылка с бокалом. Они мягко приземлились на низкий ажурный столик между нами, и в тонкое пузатое стекло хлынуло темное бордовое вино. Северус взял бокал и повертел в пальцах, задумчиво уставившись в огонь. Я сбросил с ног ботинки и подтянул колени к груди, обхватывая их руками, изредка бросая на него взгляды из-под челки. Молчание нарушал лишь негромкий треск поленьев.

Я дурак. Нужно было хвататься за шанс всеми конечностями. Надо было сказать: «Северус, я твой счастливый билет. Давай закрепим связь, и я вытащу тебя из любой задницы, сделаю самым счастливым человеком в мире!» Он ведь так давно хотел свободы, а тут я со своим признанием, он не согласится…

— Огонь — священная стихия, основной элемент в волшбе, — внезапно сказал Северус. Завораживающий глубокий голос безупречно расставлял паузы, заставляя вслушиваться, успокаивал взбудораженные нервы. — До знакомства с тобой, Вадим, я считал огонь данностью, средством, как и многие другие маги. Но ты заставил меня вспомнить о гораздо более тонком волшебстве, чем алхимия… Что огонь способен заменить жреца и свидетеля в клятвах.

В руке Северуса очутился тонкий кинжал. Я, широко раскрыв глаза, смотрел, как острое лезвие рассекает белоснежную кожу на ладони.

— Ты что делаешь? — осипшим голосом спросил я. — Северус…

— А непонятно? — он метнул ожесточенный взгляд. — Мне не остается ничего другого, кроме как выполнить приказ Дамблдора. Я приму тебя. Только любви от меня ты не увидишь. И не будешь жалеть об этом. Согласен?

Я ответил судорожным кивком.

— А разве это не приравнено к Темной магии? — пискнул я, наблюдая, как кровь капает в бокал с вином.

— Нет, — усмехнулся Снейп. — Это слишком древний обряд. Или ты хочешь побрататься как современные маги? С министерским свидетелем, подписями и показушными лентами из волшебной палочки? Прости, но мне бы пока не хотелось ставить в известность Министерство.

Он протянул бокал и повернул кинжал рукоятью ко мне, глядя выжидающе и требовательно. Я послал в ответ долгий взгляд, выискивая на его лице тень сомнения, но не нашел. Примерился получше и рассек ладонь, роняя рубиновые капли в сосуд, и лезвием размешал вино. Сделал большой глоток. Вино на языке отчетливо дохнуло ночной прохладой высокогорья, сладким свежим виноградом и ароматом костров. Концентрированная магия с металлическим привкусом крови.

Я почти на треть опустошил бокал и передал его Снейпу. Тот тоже глотнул, а остаток выплеснул в камин. Огонь зашипел и вспыхнул, приняв подношение. Наверное, нужно было произнести какие-то пафосные слова и клятвы, но я просто протянул порезанную ладонь, и Северус крепко схватил ее, смешивая кровь.

— Мой, — выдохнул он. В глазах вспыхнуло что-то трудноопределимое, жуткое, как у древнего идола.

— Мой, — эхом отозвался я, ощущая, как жжет руку.

Меня словно окунули в жидкий огонь. Приятное, немного обжигающее тепло поднималось от порезанной ладони и быстро распространялось по всему телу. Меня бросило в пот, голова закружилась, и я прикрыл глаза. Магия Северуса хлынула сквозь меня. Она сбивала с ног, как порыв ветра на высокогорье. Она была терпкой, как виноград, непроглядно-густой, словно ночная тьма, обжигающе-холодной, словно вода горных ручьев, стекающая с ледника; она согревала, словно ласковое тепло костра, и могла обжечь, как любое непокорное пламя.

Я чувствовал так много всего, что начал задыхаться, теряясь в ощущениях. До обряда я будто смотрел с вершины горы вниз, в долину, где горели костры, сияя в темноте теплым светом. А теперь я словно быстро падал туда — прямо сквозь огромные звезды — и в лицо бил ветер, вышибая слезы из глаз. Магия Северуса подхватила меня и несла, заставляя испытывать бешеный страх и столь же бешеный восторг на грани с эйфорией. Чистый адреналин. Экстаз.

Я заморгал, приходя в себя. В висках медленно стихали ликующие тамтамы: «Мой! Мой!»

Мы всё еще сидели на диване, вцепившись друг другу в руки, будто намертво спаянные сочащейся кровью. Судя по выражению лица Северуса, его накрыло так же сильно, как и меня. Черные глаза смотрели со странной горечью. Он чуть наклонился вперед и протянул здоровую руку, ласково пробежался пальцами по щеке, зарылся в волосы и потянул ближе к себе.

«Неужели сейчас поцелует?!» — мелькнула в голове надежда.

Поцеловал. В висок. Обнял, зарываясь носом в кудри, и прижался губами, словно после долгой разлуки. Я же сделал то, о чем мечтал еще с прошлого года — попробовал на вкус белую кожу его шеи. И он промолчал! Это было так хорошо, что на лицо сама собой выползла блаженная улыбка, а из груди вырвался довольный вздох.

Да, я хотел не этого. Я хотел принадлежать, я хотел страсти, я хотел такой сильной любви, какой была одарена Лили Эванс. Я не хотел, чтобы Северус принял меня вот так, просто из чувства долга.

Но ведь взаимное уважение и понимание — это ведь уже немало. Главное — он мой и никуда от меня не денется. Мой! И пошло всё остальное к черту.

Что-то мне подсказывает, что мы сможем испытывать гораздо более глубокие и чистые чувства, чем дружба. Больше, чем любовь.

* * *

Северус перебирал золотистые кудри и лениво думал о том, что только что наделал.

Последнее признание окончательно поставило точку в этой затянувшейся мелодраме. Достаточно. Хватит. Нужно смотреть правде в глаза — лучше Вадима в его жизни ничего больше не будет, а самому Вадиму больше никто не нужен. И раз он устал настолько, что готов сдаться, рискнуть собственной жизнью, по уши влезть в дерьмо… А заставить ведь не получится…

Что ж, тогда пора платить по счетам. Целитель дал ему очень и очень много. И Северус мог отдариться единственным, что у него было, тем, о чем Вадим так долго мечтал. Собой.

Хоть подарочек из него, конечно, более чем сомнительный.

А ведь для закрепления связи достаточно было просто сказать: «Вадим, я никому не хочу тебя отдавать, будь со мной, просто дай мне немного времени», — и подкрепить намерение собственной магией. Что побудило к обмену кровью, к этому древнему забытому обычаю, было загадкой. Может быть, вполне серьезное намерение Вадима связать свою жизнь с Малфоями? Отказ от побега? Или готовность отказаться от желанной связи ради удобства Северуса?

Может быть. Северус оценил. Свободы выбора в его жизни было крайне мало.

Конечный итог привязал их друг к другу сильнее кровных и брачных уз. Обряд не заставил его воспылать страстью, но… При такой степени слияния совместное ложе — Северус поморщился про себя такому выспреннему обороту, выданному оглушенным мозгом — уже не воспринималось чем-то вопиющим и недопустимым.

В любом случае, даже если до этого дойдет, этот момент их отношений не будет первостепенным. О, нет!

Соратник, друг, брат, защитник и хрупкое сокровище — вот чем являлся для него Вадим. Всё, чего когда-то так жаждал одинокий недолюбленный мальчик, Северус сейчас держал в руках. Это было безумно сладко и безумно страшно. Если Вадим пострадает или, не дай Мерлин, погибнет, то пережить это будет невозможно.

Они с трудом расцепили пальцы. Волхов приманил из шкафчика с зельями мазь, залечил ему ладонь и протянул свою. Северус осторожно замазал порез, завороженно глядя в сияющие хризолитовые глаза. Вадим в последний раз так улыбался… Да никогда он так не улыбался.

— Ты когда-нибудь пил грузинское вино? — невпопад спросил он.

— Нет.

— Оно очень отличается от европейских. Оно богаче, насыщеннее, вкуснее. В той, прошлой жизни мне подарили бутылку дорогого грузинского вина, и мы выпили его всей семьей на Новый год. Я тогда думал, что ничего вкуснее в жизни не пил, — Вадим перевел взгляд на пустой бокал. — Как же я ошибался.

Северус понимающе усмехнулся. В его собственном глотке смешались вкус соленого морского бриза, игристая сладость лесных ягод и тепло яркого летнего дня.

Вадим тоже был очень вкусным.

— Но с Малфоем я всё равно буду встречаться.

— Встречайся. Он всё равно мне всё о тебе докладывает.

— Северус…

— Да?

— Ты тихушник, шпион и слизеринец.

В ответ раздалось насмешливое фырканье.

* * *

— Где ты был? — накинулся на меня Малфой, когда я переступил порог спальни. — Уроки пропустил, ночь пропадал неизвестно где. Старосты тебя не видели, никто ничего не знает. Я уже думал бежать к профессору Снейпу!

Он налетел на меня и сжал в объятьях. Нотт насмешливо хмыкнул, отрываясь от книжки, и вскинул взгляд.

— Идите, милуйтесь в другом месте, голубки! Не травите душу!

— Что, с Лавгуд все так же глухо? — я насмешливо и сочувственно посмотрел на этого неудачника. В ближайшие годы ему вряд ли что-то светит, кроме дружеского общения. Женщине за тридцать сложно воспринимать пятнадцатилетнего подростка на равных, а тем более рассматривать как мужчину. Пусть весь прошлый опыт не сильно ей и помог, мне повезло больше, но инерция мышления — страшная сила.

— Она вообще не понимает моих намеков! Ни одного! — взорвался Тео. — Мы все так же ходим в Хогсмид и беседуем об учебе, такое ощущение, что парня она во мне в упор не видит. Я как подружка, драккл подери!

Экспрессивно размахивая руками, обычно спокойный и уравновешенный Нотт вскочил и стал расхаживать по комнате. Мы с удивлением наблюдали за его истерикой.

— Я не понимаю, почему ты так нервничаешь, Тео? Или твой отец собирается заключить помолвку с другой? — поинтересовался Малфой, пересаживаясь на кровать и приобнимая меня за плечи.

Тео словно налетел на стену.

— Что? Нет… Летом я убедил его, что Луна Лавгуд составит хорошую партию, учитывая ее способности и дружбу наших матерей. После смерти моей и ее матери общение сошло на нет, но наши отцы вместе работали в Министерстве, так что папа согласился со мной.

— Тогда в чем проблема?

— Ни в чем. Я убедил отца, что она будет хорошей женой и многое принесет нашему Роду, но… Эта Лавгуд! Она, похоже, вообще не понимает, о чем договорились главы наших родов. Отец ей вообще что-то объяснил?! Такое ощущение, что она не понимает, что я имею в виду, когда предлагаю ей прогуляться в Хогсмид или позаниматься вместе.

Я уже в открытую ухмылялся. Зная Луну и ее умение прикидываться дурочкой и цветочком, я был уверен, что все она знает и понимает, но то ли развлекается, то ли проверяет Нотта. Хотя… не исключен и вариант того, что она реально не догоняет.

— Будь посмелее, — посоветовал я, устраиваясь так, чтобы откидываться на грудь Малфоя.

— Я чуть с ума не сошел, — прошептал тот мне на ухо. — Я думал, тебя похитили. Пожалуйста, не делай так больше.

— Прости, больше не буду, — тихо повинился я. — Я спал у декана.

— Опять над переводом заснул?

Заснул, да. Только не над переводом, а на груди Северуса, как распоследняя романтичная девица. Ну, отпустило меня. Расслабило. Честное слово, ощущение было такое, как будто домой после сессии вернулся.

— Нет… Мы зелье варили.

— Это в каком смысле посмелее? — прервал наш тихий разговор Тео. — Как ты, что ли? Взять гитару и спеть серенаду посреди коридора?

— Ну, как вариант, — ухмыльнулся я. — Но вообще-то я имел в виду оставить вот эти все ваши околобрачные танцы и подарить цветы. А главное — признаться. Причем признаться в неземной, страстной, прекрасной, вышибающей последние мозги любви.

— Ты что? — ужаснулся Нотт. — Так не принято! Я не хочу быть посмешищем. Ты шутишь, издеваешься?

— Ну, немного, — лукаво улыбнулся я. — А если серьезно, то говори прямо, тогда тебя трудно будет не понять.

«И проигнорировать», — мысленно добавил я.

Тео завис, размышляя. Лицо его прояснилось, и, судя по тому, как он лихорадочно закопался в тумбочку, план уже вырисовывался. Чему-то довольно ухмыльнувшись, он снова плюхнулся на кровать и уставился в книгу.

Я поерзал, расслабляясь в теплых объятиях. Запах горного ветра и грозовой свежести — все это заставляло чувствовать себя счастливым и умиротворенным. А учитывая то, что мы договорились с Северусом, наконец-то привело мой внутренний мир в равновесие. Все было правильно. Так, как и должно быть.

— Ты какой-то другой, — задумчиво заметил Малфой.

— Ага, — я демонстративно вытащил кулон с ящерицей из кармана и завертел цепочку вокруг пальцев. — Выспался по-человечески. И скажу по секрету, у Снейпа отличное вино!

У Малфоя приоткрылся рот от изумления.

— Декан напоил своего ученика вином? Снейп угостил тебя вином?!

Нотт выпал в осадок от его возмущенного вопля, застонал и накрылся книжкой.

— Я этого не слышал!

— Красное, полусладкое, жутко дорогое… — продолжал я с садистским удовольствием, мечтательно причмокивая.

— Волхов, молчи! У меня и так мозги в трубочку свернулись! — Тео потерянным взглядом пялился в полог и тихо бил себя книжкой по лбу. — А тут ты еще добавляешь… такие подробности! Наложите на меня кто-нибудь обливиэйт, а то я не удержусь и буду его шантажировать.

Малфой расхохотался.

— Вот она, дружба. Цени, Вадим, когда еще друзья сделают ради тебя подобное? Это же такая жертва…

Да уж, отказ от шантажа — великая жертва со стороны слизеринца, факт.

— Давай не будем ему мешать? — улыбнулся я, глядя в прищуренные серые глаза.

— Ты же не завтракал? — Малфой понял меня с полуслова. — Пошли на кухню.

Что-то мы туда зачастили. Откуда в нем это стремление завалить меня едой? Такое ощущение, что меня откармливают, как рождественского гуся. Да… Учитывая, что его предки и впрямь не брезговали человечинкой, а также не совсем здоровые наклонности, как-то это выглядит… сомнительно.

— Пошли, — с улыбкой согласился я. В конце концов, когда еще будет то славное время, когда мое тело хотя бы немного обрастет мяском? Опять же, я и сам не образец вменяемости, далеко нет.

Мы вышли из подземелий и пошли по лестницам. Малфой крепко держал меня за запястье, будто боялся, что я куда-нибудь внезапно убегу. И смешно, и приятно. Северус себе такой подростковой романтики никогда не позволит, а Малфой… Ну, ему положено.

Эльфы, как и всегда, встретили нас дружными попытками угодить и обожающими взглядами. Удобно устроившись за столом у стены, мы наслаждались завтраком, когда на кухню пришли гриффиндорцы. Золотое трио, увидев нас, споткнулось на пороге.

— Опа! И здесь от вас никуда не деться, — с досадой проворчал Уизли.

— Захлопнись, Уизел, — холодно оборвал его Малфой, не глядя на него, и аккуратно пригубил чай. — Это вас тут развелось, как рыжих тараканов. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на очередного предателя крови.

Рон побагровел, приходя в бешенство.

— Да лучше быть предателем крови, чем мерзким извращенцем!

Гарри и Гермиона издали невнятный звук, вытаращились на нас с Малфоем.

— Что? Вы не знали? — удивился Рон, оглянувшись на них. — Они парочка. Все об этом говорят.

— Н-нет, — заикаясь, ответил Поттер. — Это правда?

Я только фыркнул.

— Даже если и так, то тебе-то какое дело, Поттер? Я же на тебя не посягаю. Живи сам и дай жить другим.

Гермиона открывала и закрывала рот, взгляд у неё плавал. Я прямо-таки слышал звон, с которым в её мозгах столкнулись оскорбленная брошенная ведьма и толерантная демократичная правозащитница. Наконец, в ее голове щелкнуло, и она разродилась спичем.

— Прекрати, Рональд! Это не наше дело, с кем проводит время Вадим. И Драко не мерзкий, он очень помог нам, когда тебя не было рядом! В конце концов, это просто неприлично — лезть в личную жизнь других людей.

Рыжий сердито покраснел, но промолчал. Малфой быстро схватил с тарелки бутерброд, откусил кусок и принялся пережевывать его с крайне сосредоточенным видом.

— Хватит, — прервал перепалку друзей Поттер. — Потом поговорим. Я давно хотел спросить: почему ты мне так и не написал, Драко? Ты же обещал. И мы не закончили разговор про традиции и политику Лорда.

На секунду Малфой сбился с ритма, как будто в масле неожиданно нашлось что-то не то.

— Понимаешь, Поттер… — он прожевал бутерброд и с достоинством потянулся к чаю. — Гарри…

Я смотрел на то, как он тянет время, и в голове вертелся анекдот про русского шпиона в стане англичан, который пил чай, не вынимая ложечку и прищуривая глаз.

— У него дома была несколько не та обстановка, чтобы вести с тобой переписку, — вмешался я. — Ты забыл, в чем подозревали его отца?

— Вот как, — нахмурился Поттер. — А почему перестал приходить в наш класс?

— Потому что за нами наблюдают, — снисходительно объяснил Малфой. — А я защищаю Вадима от покушений и попыток похищения. Пока я пользуюсь определенным влиянием на факультете, это сдерживает особо ретивых, но если меня засекут на общении с тобой, нам с Волховым тут же придет конец!

— Ааа… Так вот почему… Ну, тогда не будем мешать…

И троица с просветленными лицами отошла от нас к эльфам. Малфой метнул на меня странный взгляд. Я невинно улыбнулся.

— Что? Ну, прости, вмешался в разговор, но ты был так сосредоточен, чтобы не выплюнуть бутерброд на глазах у Уизли, что я не выдержал! В масле что-то было, да?

— В хлебе, — медленно ответил он. — Странный привкус.

Я только шире улыбнулся.

Мы спокойно допивали чай, когда из глубины кухни внезапно раздался громкий разгневанный вопль.

— Да как вы смеете обвинять моего хозяина… бывшего хозяина мистера Крауча?! Вы гадкая, мисс! Винки больше не хочет слушать о дурацкой свободе! Винки теперь работает в Хогвартсе, она не свободна! А ты, Добби? Как тебе не стыдно, Добби? Нельзя говорить о своих хозяевах плохо, даже если они тебя выгнали! Ты позор нашего рода!

Мы с Малфоем дружно подскочили, выронив бутерброды и лишь чудом не расплескав чашки.

— Это что еще за концерт? — нахмурился Малфой.

— Эльфы бунтуют против освобождения от рабского труда, — буркнул я. — Гермиона весь прошлый год носилась со значками Г.А.В.Н.Э. Я еле уговорил её не обсуждать эту тему с тобой.

Серебряные глаза наполнились невыразимым недоумением вперемешку с презрением.

— Грейнджер вздумала освобождать эльфов? Она рехнулась?

— Нет, это демократические ценности, французская революция. Ну, знаешь, союз, равенство, братство… А, нет, это не из той оперы, — спохватился я.

Выгнутая бровь закостенелого монархиста и консерватора выразила всю гамму эмоций, которые вызвала эта новость.

Тем временем скандал набирал обороты.

— Они мне больше не хозяева! — гордо пискнул какой-то эльф, перекрывая возмущенные вопли Винки. — Добби теперь не волнует, что они скажут! Добби… Добби скажет Гарри Поттеру… Его хозяева были… были плохие, черные маги!

Услышав это, Малфой полыхнул адской злобой, будто спичка, и вскочил. Выпрямленная спина, маска надменности, легкий стремительный шаг — он врезался в эпицентр скандала с неумолимостью ледокола.

— Добби! — пророкотал он на всю кухню. — Значит, твои хозяева были плохие, черные маги? Отчего же ты тогда стоишь здесь, живой и здоровый? Раньше я был доволен твоей участью, но теперь понимаю — нужно было поступить, как советовала супруга главы рода, и отрубить тебе голову за все твои выходки! Чтобы ты никогда! Не смел! Оскорблять! Магов!

Я метнулся к белому от злобы Малфою, обнимая его за плечи. Добби, выделяющийся на фоне остальных веселенькой разномастной одежонкой, прижал лопоухие уши, посерел и задрожал всем телом.

— Паразит! Пиявка! Жалко, тебе не стерли всю память, а только наши секреты! — не унимался Малфой, пытаясь дотянуться до своей волшебной палочки и не обращая внимания на шокированную троицу. Добби коротко взвыл и с разбегу приложился головой о печную дверцу.

— Добби плохой!

— Добби, перестань! — Рон и Гарри дружно оттащили бьющегося в истерике домовика.

— Драко, ты что творишь?! — Гермиона была в полном шоке. — Добби, ты что, раньше принадлежал Малфоям?

— Да, это был наш эльф! А знаешь, за что мы его выгнали? Он пытался отравить моего отца, чтобы я стал главой рода! Подсыпал пестицидов в еду!

Эльфы шарахнулись в стороны от плачущего Добби, как от прокаженного.

— Вы не понимаете, — провыл домовик. — Я спасал вас! Если бы хозяин Люциус умер, то вы были бы свободны от Того-Кого-Нельзя-Называть!

— Ты хотел убить своего хозяина! А теперь пошел работать в Хогвартс, на кухню. Попытаешься отравить и меня? Исключительно для блага рода Малфой, да, Добби?

Малфой вывернулся из моих рук и обвел взглядом всю их лопоухую братию.

— Пока этот эльф работает на кухне, ни один ученик Слизерина не прикоснется к вашей еде!

Эльфы отчаянно взвыли.

— Мы сегодня же его выгоним!

— Никогда к печи не подпустим!

— Пожалуйста, сэр, не отказывайтесь от нашей еды! Как же мы будем работать? У вашего факультета такая вкусная магия!

— Он нарушил главный закон! Он ответит за своё преступление!

Толпа домовиков качнулась в сторону Добби, лопоухие уши хищно прижались к головам, зрачки в глазах зловеще сузились, рты растянулись в оскале, блеснули мелкие острые зубы. И где только бесконечно вежливые, милые существа, всегда готовые угодить? Мы стояли посреди самых настоящих Горлумов. Гриффиндорцы от такой жуткой метаморфозы перестали дышать. Мне остро захотелось спрятаться за спину Малфоя — он единственный чувствовал себя здесь в своей тарелке.

Добби сгорбился, бросил отчаянный взгляд на безмолвного Поттера и с хлопком исчез. Эльфы перевели взгляды на нас и тут же из чудовищ превратились обратно в очаровашек.

— Простите, сэры, мисс! Негодные эльфы испугали учеников! — хором взвыли они, выкручивая уши.

Рон с Гермионой нервно сглотнули. Я поймал себя на том, что не держу Малфоя, а прижимаюсь к его спине, нервно сжав кулаки.

— Н-нет, — мужественно выдавил Гарри. — О каком за-законе вы говорили?

— Договоре между волшебниками и домовыми эльфами, сэр, — кротко улыбнулась домовушка в розовом платьице. Видимо, это и есть Винки.

— Но я не нашла в библиотеке никакого договора! — отмерла Гермиона. — Ни единого упоминания!

— И не найдешь, Грейнджер. Он устный, — усмехнулся Малфой. — Волшебник питается только той едой, которую ему готовит домовик, а домовик питается магией волшебника. Чем больше работы делает домовик, тем больше он получает. Тем крепче над ними наша власть и доверие.

— Мы доверяем свои жизни волшебникам так же, как они доверяют свои жизни нам, — важно сказала Винки. — Это очень-очень важный закон! Когда мисс предлагает деньги, это оскорбляет нас. Членам семьи не платят.

У Гермионы распахнулся рот, она словно силилась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. Вся привычная картина мира в ее голове только что рухнула.

Мы с Малфоем уходили из кухни в гробовом молчании. Гарри и Гермиона переосмысливали то, что узнали, а Рон привычно набивал желудок, не заморачиваясь. Ему, чистокровному магу, хоть и предателю крови, это все давно было известно.

Мы шли по коридору, возвращаясь к себе и держась за руки.

Малфой машинально поглаживал мое запястье и временами странно посматривал, словно хотел что-то сказать, но никак не мог решиться.

Я безмятежно улыбался в ответ на его пристальный взгляд.

— Вадим, почему ты никогда не называешь меня по имени? — внезапно спросил он.

— Потому что у тебя приятная слуху фамилия.

— Приятная слуху? — хмыкнул Малфой. — Что ж… Пусть будет так.

Я только шире улыбнулся, чмокнул эту усмешку и крепче сжал обманчиво хрупкое запястье. Мягкие пальцы скользнули по моим губам.

— Тебе идет эта улыбка, — заметил Малфой. — Сфинкс.

— Это ты меня научил так улыбаться.

А это занятная игра: я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, и ты скрываешь то, что я скрываю, что ты скрываешь…

 

Глава 65. Проверка в школе и ее последствия

Амбридж инспектировала Хогвартс уже чуть больше месяца, а канонных декретов все еще не было. Возможно, дело было в том случае, когда она опустила Грейнджер — оппозиция сдулась. А возможно, в том, что розовая жаба (да-да, она все-таки получила это прозвище) разрешила студентам практику. Конечно, исключительно под ее присмотром и исключительно те заклинания, что упоминались в экзаменационных билетах. А может быть, из-за того, что основной курс ЗоТИ вел Люпин, а Амбридж преподавала только у пятых и седьмых курсов. Им в этом учебном году предстояло сдавать СОВ и ЖАБА.

Она уже успела проинспектировать большую часть преподавателей, и местами это было даже забавно. Профессор Бинс — это что-то с чем-то. Призраки, оказывается, тоже обладают мстительностью и чувством юмора, даже такие странные, как преподаватель истории. Он припомнил ей несданные эссе и тролля по контрольной на втором курсе, когда она начала задавать вопросы. В тот день его лекция была еще более занудная, чем обычно, так что к концу пары похрапывала даже Амбридж, периодически вскидываясь. А потом несчастный профессор неделю в учительской стенал, что бывшие ученики совсем зазнались. Это мне Снейп рассказал. По секрету.

Но, пожалуй, этот урок был единственным, где милейшая Долорес облажалась. Остальные прошли в штатном режиме: много каверзных вопросов, еще больше ехидных ответов. Инспекция напоминала встречу выпускников клуба злословия. Амбридж отыгрывалась, как могла.

Под раздачу попали все. Министерский инспектор припомнила всё, на что я имел глупость пожаловаться во время лечения. Даже то, что упоминалось мельком. Жуткие сквозняки в коридорах («Будто бы в Хогвартсе внезапно кончились все эльфы!»), двигающиеся, как им вздумается, лестницы с исчезающими ступеньками, отсутствие психолога в штате, и вообще — где поурочные планы и инструкции по безопасности? Что это такое, наверняка не знала и сама милейшая Долорес. Но впечатление она производила убойное. Ей попытались указать на наличие такого полезного меня, но номер не прошел, потому что я был учеником. В общем, директор и профессора с удивлением узнали, что они отвратительно выполняют свои непосредственные обязанности и вообще редиски.

Вот и сегодня Бербидж досталось: и наглядных-то пособий недостаточно, и устарели-то они на полвека, и материал-то она подает слишком упрощенно, так, что потом на магов косятся как на помешанных в мире простецов, и что вообще непонятно за какие заслуги ее держат в Хогвартсе. К концу тирады Бербидж кипела: она поминутно меняла расцветку и всё порывалась сказать что-нибудь нецензурное, но в последний момент брала себя в руки. Судя по всему, этим она и заработала у Долорес плюсик — за выдержку.

Грейнджер хватило одного урока, чтобы в дальнейшем учесть политику партии и не высовываться. Она прилежно конспектировала учебник, записывала за Амбридж тезисы, недовольно поджимая губы на каждое слово профессора, с которым была не согласна. Но порой из неё все-таки вырывался вроде бы невинный вопрос, в ответ на который в классе поднималась буря. Поведение Гермионы меня порядком удивляло. Я не понимал, чего она добивается. Возможно, как и в каноне, она пыталась сделать так, чтобы профессора начали ненавидеть? Правда, Амбридж её гордо игнорировала.

Зато Рон постоянно получал отработки, каждый раз первым реагируя на замечания Грейнджер. Поначалу Долорес достаточно мягко осаживала его, напоминая о работе Уизли-старшего. Но её терпения надолго не хватило. В общем, канонная надпись «Я не должен лгать» первой появилась у Уизли. Да, Амбридж все-таки притащила Кровавое перо в Хогвартс. И нет, это не темный и не пыточный артефакт — им расписываются в особо важных бумажках.

Гарри же молчал, как рыба об лед. Он только сжимал крепче губы на какие-то ее замечания, но не проронил ни слова. И в конце концов, внимательный и ждущий взгляд Амбридж перестал на нем останавливаться. Видимо, молчание Избранного ее удовлетворило.

В этом году Поттер стал каким-то отстраненным и на редкость молчаливым. Встречались мы редко и, в основном, по ночам. О своих делах Гарри больше ничего не рассказывал, зато много расспрашивал о тех слизеринцах и немногих рейвенкловцах, с которыми я общался. Или мои лекции и нравоучения наконец-то подействовали, или пригодились книги Луны, но мозги его встали на место. Поттер изменился. Надеюсь, в лучшую сторону.

Амбридж вызвала меня на чаепитие в конце недели, причем совершенно неожиданно. Когда я вошел, в кабинете старательно корпели над строчками Рон и Гермиона, а их руки уже тряслись от напряжения. Вот же ж…

— Мистер Волхов, — звонко произнесла Амбридж, ласково улыбаясь. — Проходите, прошу. Присаживайтесь. Молока?

— Нет, благодарю вас, — я скользнул взглядом по белым лицам подростков и задержался на их запястьях. Больно, но ничего опасного ни для здоровья, ни для жизни, ни для психики нет. Шрамы с легкостью можно свести заживляющей мазью, взяв баночку в Больничном крыле. — Лучше сахар и ломтик лимона.

— Ах да, я вспомнила. Ваша странная привычка, — цокнула языком Амбридж и снова разулыбалась.

Она вызвала эльфа, а потом собственноручно ухватила щипчиками кусочек и аккуратно опустила в чай. Н-да… Это не к добру.

Гриффиндорцы смотрели на меня волком. А меня напрягал чай, с таким усердием впихиваемый мне в руки. Помнится, в каноне Долорес любила подливать Веритасерум в чашки гостей. Под её бесконечно доброжелательным взглядом я неторопливо поднес тонкий фарфор к губам и осторожно глотнул. Если туда на самом деле подлита сыворотка правды, то я через пару минут начну биться в судорогах. Успеют меня откачать или нет?

Амбридж удовлетворенно улыбнулась и спросила, как мои дела, в свою очередь пригубив горячий напиток. Я рассказывал, как протекают мои будни, прислушиваясь к ощущениям, но ничего не происходило. В чашке не было никаких зелий. Что ж, очевидно, я слишком плохо думал о милейшей Долорес.

За спиной продолжали скрипеть перья и зубы.

— Радостно видеть, что у вас все хорошо. Признаться честно, я должна вас поблагодарить. Без ваших жалоб я бы решила, что школа нуждается лишь в минимальных преобразованиях. Вы же заставили меня взглянуть на привычные порядки по-новому и были совершенно правы — в Хогвартсе творится беспредел.

Судя по противному звуку, кто-то из гриффиндорцев пытался прорвать пером пергамент. Я безмятежно улыбнулся, с тоской представляя попытку оправдаться перед ними. Так вот зачем милейшая Долорес меня позвала — отвести от себя гнев главных недовольных. Ну-ну.

— Всегда рад помочь, Долорес, — мило улыбнулся я. Помирать, так с музыкой. — А вы знаете…

Я сделал вид, что принимаю мучительное решение.

— Да-да? — оживилась Амбридж.

— Я ведь не все рассказал вам, — печально вздохнул я и продолжил с надрывом в голосе. — Я берег репутацию любимой школы, о многом умалчивал, но раз вы инспектор… Вы знаете, что профессор Трелони — алкоголик и наркоманка?

— Да что вы?! — неподдельно ужаснулась Амбридж.

— Да, вы представляете? — горестно покивал я. — Я сам слышал от Рональда Уизли, что она все время воскуряет какие-то благовония и предрекает всем — абсолютно всем! — смерть и всяческие беды. Да, Рон?

Я обернулся, требовательно глядя на рыжика.

— Ммм… Д-да, — слегка заикаясь, подтвердил шестой Уизли. Его глаза округлились от непонимания.

Выражение лица Грейнджер было бесценным. Она не могла решить: то ли радоваться за учеников, от которых уберут столь бездарного учителя, то ли огорчаться и возмущаться, что я сдал несчастную женщину, да еще и Рона использовал. Ей определенно идет этот шок.

Я глотнул еще чая и вдохновенно продолжил стучать, словно дятел.

— Мадам Амбридж, вы представляете, какие люди дают нам знания? Приличных профессоров в школе по пальцам пересчитать можно. Мастерами являются только деканы, да еще профессор Бабблинг. Остальные преподают, как бог на душу положит. У Хагрида — вообще только три класса образования, зато практика давалась в Запретном лесу со смертельно опасными тварями. Хорошо, что его заменили на более адекватного преподавателя. Но преподавание — это же еще не все, не так ли?

Амбридж согласно кивнула и подвинула мне вазочку с воздушными безе. Я с аппетитом хрустнул лакомством, глотнул чая.

— Вот, например, есть у меня знакомая в Рейвенкло. Очень умная девочка, но несколько замкнутая. На факультете ее поэтому считают странной. Так вы представляете, у нее постоянно воруют и прячут вещи. И ладно бы это был единичный случай, но на Рейвенкло она не единственная жертва, и это происходит постоянно. А профессор Флитвик на это закрывает глаза. Якобы не могут ничего доказать. Но ведь можно пригрозить наказать весь факультет, тогда виновники поостерегутся повторять подобное. Слизерин — это вообще отдельный мир. Туда попадают не дети, а маленькие взрослые. Чтобы одни не травили других, профессор Снейп такую железную дисциплину установил… Знаете, как у Чингисхана — нарушил правило один — наказываются все, кто был рядом. А у него такие отработки, что лучше вообще никогда не нарушать. Если ты иностранец — вот тебе последняя монография Павлова на двести страниц, чтоб за два дня всё было готово. И плевать, что терминологией ты не владеешь. У профессора Спраут сдвиг на контроле, без её ведома нельзя даже выйти в туалет. Все друг на друга доносят, вплоть до цвета трусов. Не расскажешь, что сосед съел на завтрак — будешь наказан. Одно хорошо, она выявила несколько неблагополучных случаев и предприняла меры. На Гриффиндоре другая крайность — профессор МакГонагалл появляется только в тех случаях, когда происходит что-то из ряда вон. Обычно дети вынуждены сами решать свои проблемы. И чего они там нарешают?

— Как интересно… Но ведь самостоятельность — это неплохо? — свернула Амбридж в неожиданную сторону.

Я нахмурился, но быстро сориентировался.

— Да, вы абсолютно правы. Но проблема в том, что дети не получают элементарного внимания и минимального присмотра. Дело в том, что дети приезжают в новое место, они оторваны от привычной обстановки и родных. Они даже не знают, что могут прийти к декану со своими проблемами или обратиться к старосте за недостающими вещами. А хулиганство? Вот, например, близнецы Уизли. Вы знаете, сколько раз я попадал на отработки за драки с ними? — Амбридж отрицательно качнула головой, с интересом рассматривая мое лицо. — А знаете, почему я с ними дрался? Да потому что они втюхивали — простите мне это выражение — всякую экспериментальную дрянь первокурсникам под видом конфет! Трое попали в Больничное крыло с сильнейшим отравлением, а еще шестеро с повреждениями от трансфигурации. Хорошо, что последствия были обратимы. А представьте, что было бы, если бы кто-то был вынужден всю жизнь ходить в виде гигантской канарейки?

— Но если все обстоит так, как вы рассказываете, то это тянет на три года Азкабана, — пробормотала инспектор, пребывая в шоке.

Злобное сопение Рона позади стихло, раздался судорожный вздох. Я тоже вздохнул.

— Понимаете, дело-то на самом деле не в Уизли, а в том, что их пагубные наклонности никто никогда не пресекал, кроме профессора Снейпа. Остальные деканы даже поощряют их, и, в принципе, это понятно — близнецы талантливы. Их бы рвение, да в доброе русло… — удрученно покачал я головой. — Но ведь некому присмотреть, в семье они не единственные дети, а декан… Что ж, гхм, да… А что касаемо безопасности школы… Когда я вам жаловался, не мог предоставить никаких доказательств на тот момент, но теперь вот, извольте…

Я выложил на стол из сумки специальный защитный флакон с прозрачной стенкой. Он мелко подрагивал и, не будь в непроницаемом стекле, издавал бы тихий треск. Сзади раздалось пораженное оханье Грейнджер. Ну, кто бы сомневался, что наша умница его опознает.

— Что это? — опасливо отодвинулась от стола Амбридж.

— Это ядовитая тентакула. Не волнуйтесь, она сейчас не опасна. И знаете, что? Вот это чудесное растение я украл у пары третьекурсников и подменил перцем чили — мне было интересно, что они собрались с ней делать. И вот прихожу я тем же днем в подземелья и вижу, как из класса зельеварения идут клубы едкого дыма. Оказалось, что эти балбесы подкинули ее в зелье, которое проходили на уроке. Профессор Снейп был безумно рад, что это был всего лишь перец чили, иначе взрыв обрушил бы пару этажей. Класс был бы просто погребен под тоннами камня, вместе с профессором и всем третьим курсом Хаффлпаффа.

Рон гулко сглотнул, Гермиона подозрительно затихла, а милейшая Долорес стала белее полотна.

— Так вот, к чему я веду, — вкрадчиво проговорил я. — Что же за самое безопасное место Хогвартс, если в замок можно пронести запрещенный к ввозу в Англию ингредиент? Возьмите, вам пригодится в качестве доказательства.

Я подвинул к профессору коробочку и встал, собираясь прощаться.

— Вы знаете, кто снабдил их этой гадостью?

— Сожалею, я этого так и не узнал, — покачал я головой и слегка склонился, беря ее за руку и целуя на прощание. — Я надеюсь, что Министерство примет меры, чтобы подобного больше не повторилось. Чтобы у безголовых подростков не осталось ни единого шанса добыть что-то подобное в будущем.

— Да, да… Вы можете быть свободны, — отпустила она меня и грифов, рассеянно глядя на коробочку на столе.

— Всего доброго, — попрощался я, вываливаясь за дверь.

Гриффиндорцы тоже поспешили выйти. Мы молча пошли по коридору. Я довольно посмотрел на шокированные и подавленные лица Рона и Гермионы и решил добить рыжего.

Гриффиндорцы остолбенели, когда я накрыл их израненные руки своими ладонями.

— Рон, на самом деле я в курсе, что это твои братцы достали через Флетчера эту пакость. Ты же слышал, сколько дают за такое?

Уизли уставился на меня расширенными глазами, ожидая самого худшего.

— Спасибо, что не сказал… — начал он.

— Не за что, — жестко остановил я его лепет. — Они мне будут должны, донеси до них эту информацию.

— Все равно спасибо, — пробормотал Уизли, опуская голову.

Я отпустил их исцеленные запястья, вытащил платок из кармана, вытер руки — свои и этих революционеров — и вручил платок Грейнджер.

Гермиона подавленно молчала, сжимая окровавленную ткань, и избегала смотреть мне в глаза. У неё не осталось даже шрамов.

Я резко развернулся и, поворачивая за угол, краем глаза заметил, что Уизли взъерошил волосы и что-то бормотал, а Грейнджер так и застыла посреди коридора, провожая меня взглядом и не реагируя на слова Рона.

* * *

После моего доноса гроза разразилась нешуточная. Для начала из Хогвартса с треском и визгом вылетела Трелони. Не помогло ни заступничество Дамблдора, ни фырканье МакГонагалл. Амбридж со скрипом признала за директором право оставить ясновидящую в замке, но исключительно на правах гостьи и, естественно, за счет самого Дамблдора. Явление Флоренца выбило инспектора из колеи. Она побаивалась магиков.

Честно говоря, на меня кентавр тоже нагнал жути. Наткнувшись на мою персону, он глянул своими темными лошадиными глазами и изрек:

— Последние десять лет Плутон необычайно прекрасен… Нам всем следует быть осторожнее — он приближается к Кротусу.

Кротус… Стрелец? Надо в воспоминаниях порыться. Я еще в прошлой жизни заметил, что кентавры вещают по астрологии моего мира. Местная-то строится на других принципах, а точнее — на шестнадцатеричной системе счисления.

— Спасибо.

— Умный человек, — загробным голосом похвалил меня Флоренц и удалился, величественно помахивая хвостом. Я посмотрел ему вслед и покраснел.

— Он произвел на вас впечатление, мистер Волхов? — прочирикала Амбридж, тут же оказываясь рядом. Голубые глаза злобно щурились.

— Эм… Ну… Вид лошадиных яиц и осознание, что они принадлежат преподавателю… — промямлил я, не зная, куда девать глаза. — Прорицания же подростки берут…

Амбридж глянула в спину уходящему кентавру, вспыхнула как маков цвет и хищно застрочила в блокноте.

— Пятьдесят баллов Слизерину за помощь инспектору! — возликовала она и от избытка чувств потрепала меня по голове. — Что бы я без вас делала, милый мальчик?

И генеральный инспектор побежала вслед за Дамблдором, возмущенно вещая о приличиях и принципах преподавания в Хогвартсе.

В общем, к концу дня Флоренца нарядили в попону и жилет и разжаловали из преподавателей на фиг, потому что у него нет никаких документов и образования.

Далее Амбридж, воинственно махая ядовитой тентакулой, перетряхнула весь Хогвартский черный рынок. Близнецы Уизли были пойманы за руку прямо на продаже своих «Ужастиков Умников Уизли». А еще в результате бурной деятельности инспектора совершенно неожиданно для всех нашелся наркоторговец. Маглокровка-хафлпаффец бодяжил что-то типа ЛСД и кокаина в одном флаконе и уже несколько лет толкал это под видом крутого новейшего ноотропа, обостряющего разум. Мать-перемать! Только непонятно, почему половина школы не ловила летающих розовых слоников, носорогов и прочую братию. Видимо, эта дрянь действует на магов по-другому.

Короче, когда всё вскрылось, оказалось, что чуть ли не половина старшекурсников Хогвартса из чистокровок и полукровок давно и плотно сидит на наркоте, включая выпускников. Я когда узнал, ржал как припадочный с полчаса, хотя мне было совсем не смешно. Ну, как можно было быть такими идиотами? Оказалось, можно. Потому что кокаин, героин и всякие чудесные опиаты значились в учебниках магловедения как лекарства! Магловские, блять, лекарства!!!

Профессора во главе с директором схватились за головы. Амбридж строчила в Министерство Магии длиннющие отчеты. Проверки из школы просто не вылезали, следуя одна за другой. Попечительский совет обновился на две трети. Огребли все, даже мадам Помфри и министерский отдел образования. Вообще, вся эта история выставляла школу не в лучшем свете, а если учесть предыдущие случаи… По-хорошему, все причастные желали бы это все замять, но в Министерстве работают как раз-таки родители учеников!

Директорская репутация и влияние существенно пошатнулись. Дамблдор вылетел с должности председателя МКМ гораздо раньше, чем в каноне. Под вопросом также оказалось его место в Визенгамоте.

Мадам Помфри и Северус просто сбивались с ног, я по возможности помогал и там, и там. Вообще, изначально все пострадавшие были отправлены в больницу Святого Мунго, но там начались какие-то проблемы с лечением. Тогда профессор Снейп поднял все свои наработки и, сотрудничая с Гильдией зельеваров, создал комплекс детокс-зелий для выведения этой гадости из организма. Четыре дня в обнимку с белым другом — и все отлично. После этого колдомедики быстро поставили всех на ноги. Психологическую зависимость в Мунго сняли на раз-два.

В итоге хафлпаффец и близнецы Уизли со скандалом были исключены из школы и отправлены в изолятор Министерства, а после суда — в Азкабан. Откуда, как по секрету мне шепнула наша инспектор, их забрали на работу в алхимический отдел Министерства Магии. Ну, правильно, таких идиотов опасно оставлять без присмотра даже в тюрьме.

Амбридж наградили орденом за вклад в дело магического образования. Судя по ее ошеломленному лицу, когда пришло письмо от Министра, такого успеха своей подрывной деятельности и таких результатов она не ожидала.

Милейшей Долорес были даны самые широкие полномочия, и она тут же выпустила первый декрет об обязательной регистрации всех кружков. И в свете последних событий это требование было логичным.

Гриффиндорцы ходили в шоке, Рейвенкло был в печали (даже перестали травить своих аутсайдеров), как и Хаффлпафф. Слизерин загадочно молчал. А сразу же после выпуска декрета Малфой вручил мне списки по курсам и отправил к милейшей Долорес в качестве дипломата регистрировать кружки. Ну, естественно, кто бы сомневался? Мимо слизеринцев не могли пройти наши теплые, практически семейные отношения с госпожой инспектором. И они не могли этим не воспользоваться. Так что у нас всё было зарегистрировано без проблем. Даже тот клуб с развлечениями «только для мальчиков».

Внутри Министерства все стояли на ушах, но широкая общественность так ничего и не узнала — влияния Министра и Дамблдора все-таки хватило. В результате в газетах появились статьи, восхваляющие отдел образования, главного инспектора, грамотные действия Министра и всемерную поддержку директора Хогвартса, который оказал всяческое содействие проверяющим. И только на последних страницах была кратенькая заметка о торговле опасными для здоровья учеников веществами и наказании для правонарушителей.

В общем, все как всегда. Иного ожидать было трудно. Похоже, эта система работает везде: независимо от страны, времени и наличия магии.

* * *

— Мистер Стюарт, зайдите ко мне, пожалуйста, — бесконечно вежливо попросил Малфой, отвлекая Макса от домашнего задания.

Сокурсники любопытно и сочувственно смотрели на Макса, «удостоившегося» внимания старосты.

— Да, сэр.

Малфой развернулся и спокойным шагом направился в свою комнату. Макс последовал за ним.

— Я не сомневался, что на волне проверок у тебя получится протолкнуть в отдел образования наших людей. Но сместить Дамблдора с должности в МКМ, сменить состав Попечителей школы и начать реформы… Превосходно, просто превосходно!

— Это оказалось легче, чем я думал поначалу, — легкая усмешка, прищур. — К тому же, Вадим нам очень помог с этой ядовитой тентакулой и жалобами. Мне всего-то было нужно поделиться с ним парой сплетен. А Долорес прекрасно улавливает суть, если подтолкнуть её в нужном направлении. Думаю, с ней можно будет работать и дальше. Толковых исполнителей нужно держать при себе.

— Я подумаю насчет неё. Но Волховым больше манипулировать не смей! Ты должен его холить и лелеять, а не впутывать в наши дела. Что с Ближним кругом?

— Как вы и велели, повелитель, контакт налажен в полной мере. Нотт, Кребб и Гойл пойдут за вами безоговорочно. Пьюси с Эйвери готовы рискнуть. А если вы организуете встречу с истинным целителем, МакНейр будет предан вам до мозга костей. Барти не раскрыл ваше инкогнито, — быстро добавил Малфой, заметив, как сверкнули глаза Макса. — Он сказал лишь о третьей стороне.

— Хорошо. Я сам поговорю с Волховым. Не зови меня повелителем!

Малфой и глазом не моргнул, продолжая таращиться на Макса с бесконечно вежливой, угодливой миной.

— И хватит изображать из себя лакея, я же сказал! Твой отец наверняка в гробу переворачивается.

— Последние тридцать лет отец не прекращал этого делать, господин, — невозмутимо отозвался Малфой. В серых глазах плясали лукавые огоньки. — Он уже привык, так что всё поймет и простит.

Второкурсник хихикнул и потянулся за приготовленными для него пергаментами на краю стола.

— Требование Бродерика насчет целителя — это ожидаемо, — Макс сдул челку с лица. — Сможешь мне организовать встречу с Эйвери и Пьюси? Скажем, в следующую субботу?

— Дом мисс Гросс? — получив в ответ кивок, Малфой согласно прикрыл глаза. — А что насчет Снейпа? Мы не будем перетягивать его в свои ряды?

— Нет, он вполне может вонзить отравленный нож мне в спину. Лучше пусть служит у конкурентов. В дальнейшем не строй на него никаких планов. Он обещан другой стороне. Нам больше не по пути.

При упоминании другой стороны лицо Малфоя вытянулось.

— Моему союзнику, не волнуйся, — бросил Макс, не отрывая взгляда от бумаг.

— Снейп предлагал мне свою помощь насчет Волхова…

— Да, я помню, ты уже говорил. Ну, так пользуйся, — пожал плечами Максвелл и перевернул лист.

Малфой терпеливо молчал, ожидая, пока тот вникнет в донесение. Взгляд серебристых глаз скользил по мальчишескому лицу. Оболочка у Темного лорда была просто превосходной. Тонкое, болезненно худое после комы тело вызывало упорное желание накормить. Черты миловидные, резкие. Но если у Кристофера Грина, как у всех Селвинов, в изгибе бровей и губ всегда чудилась доля хищности, то это лицо приобретало открытое, даже какое-то беспомощное выражение сразу же, как только расслаблялось. Когда Малфой шел на первую встречу с давним другом, он был готов к чему угодно, но не к тому, что Том Риддл примет вид тринадцатилетнего колокольчика.

— Обрати особое внимание на отдел ДМП, особенно на сектор административных служб Визенгамота и законодательное собрание. И еще кое-что, мой лукавый друг…

— Да?

— Я не забыл и пока не простил твою выходку с кассой Вальпургиевых рыцарей. Конечно, похвально, что ты пустил их в оборот и они не достались Министерству, но фактически ты профинансировал моего конкурента.

— Мне очень жаль. Но у вашего конкурента та же информация, что и у вас на момент падения, поэтому… — Малфой развел руками. — Зато сейф, ключ от которого передан ему, самый маленький.

— Да, — ехидно согласился Стюарт. — Но в нем столько золота, что можно купить половину Министерства. Ладно, — тряхнул он головой и поморщился, отбрасывая надоедливую челку со лба. — В субботу мне будет нужно твое присутствие на встрече.

— Как скажете, мой лорд.

— Ну, я же просил!

— Как скажете, владыка… Или мне называть вас «мой недобитый друг»?

Стюарт молча запустил в расхохотавшегося Малфоя подушкой.

 

Глава 66. Поддержка

Боль накатывала волнами, будто море, и разбивалась о каменный берег самоконтроля. Влажная от крови одежда неприятно липла к телу. Кружилась голова. Несмотря на все чары и заклятья, раны упорно не хотели закрываться, и единственное, что удерживало от стремительной кровопотери — флакончик кроветворного. Но это всё ерунда, справедливое наказание.

Никакая окклюменция не могла прогнать ни жуткую ледяную пустоту, ни гадкую горечь с языка, ни дикое желание отмыться в кипятке. Мертвенно-белые лица двух изломанных людей, переполненных агонией и отчаянием, остекленевшие взгляды с навеки застывшей в них ненавистью стояли перед глазами так, как будто картинку выжгло на сетчатке.

Северус не запомнил, как добрел до Хогвартса. Лишь очутившись внутри замка, он заставил себя выпрямиться и медленно поплыл по гулким темным коридорам. Ноги подкашивались, ботинки цеплялись носками за камни. Хорошо, на полу не останется крови. Простенькое заклятье, удерживающее её на одежде, он наложил на себя еще перед возвращением и сейчас молился только об одном: чтобы на пути не попался никакой малолетний идиот.

Дверь в его покои распахнулась сразу.

— Северус?

Своими золотыми кудрями и белой кожей Вадим разгонял тьму и жуть не хуже солнца. Северус переступил через порог и моментально оказался подхвачен его руками, неожиданно цепкими и сильными. Тепло от ладоней проникало даже сквозь все слои ткани.

Северус остро захотел вывернуться, чтобы целитель не запачкался об него, и с бесконечным облегчением рухнул в кресло. Вадим в три движения расстегнул на нем мантию с рубашкой и потащил их с плеч.

— Что ты здесь делаешь? — тон получился ровным, презрительно-ледяным. Таким, как надо.

— Я почувствовал, что тебе плохо. А теперь будь любезен, заткнись, или тебя заткну я, — спокойно ответил Вадим, осматривая длинные косые разрезы на груди и плечах, одновременно роясь в своей почтальонке.

На свет показалась самая обычная маггловская аптечка и пластиковая пятилитровая бутылка воды. Вадим щедро отмотал бинт и, смочив водой из бутылки, принялся отмывать раны, промокая их сухими салфетками. Кровь моментально перестала течь. Красивое лицо целителя было таким безмятежным, а действия и прикосновения — такими непоколебимо уверенными, даже какими-то будничными, словно он каждый день встречал Северуса в таком виде. Ни вопросов, ни истерик.

Вода забрала с собой кровь и ощущение гадливости, отмыла. Остались лишь мягкие пальцы, деловито размазывающие заживляющую мазь по его груди, отчего раны шипели и пузырились. Северус почувствовал, как отогревается ледяная горькая пустота внутри, и невольно расслабился.

— На тебе защита, так что задело по касательной. Но если под удар попал еще кто-то, то я ему не завидую, — заметил целитель. — Проклинали в сердцах, от всей души. Классическими чарами такое не снять. Нужны колдомедики.

Северус прикрыл глаза, подавляя вздох. Значит, Лестрейнджи обречены.

Вадим смотрел на него зелеными хризолитовыми глазами, склонив голову набок.

— Вода заговоренная, — кивнул он на свою пятилитровку. — Раны можно будет залечить.

Северус раздумывал недолго.

— Помоги дойти до камина.

Вадим взмахом руки отлеветировал его туда вместе с креслом.

Северус бросил в огонь летучий порох, одними губами называя адрес.

— Снейп, ты как? — раздался хриплый голос Рабастана. — Это гребанное Секо никакие чары не берут! Дай еще кроветворное, а лучше — стащи феникса.

Вадим ловко оттеснил Северуса и сунул бутылку.

— Слезы феникса? — удивились на том конце, но подарок взяли. — Ну, ты и садюга! Пять литров выдоить из птички!

Вадим бесстрашно сунулся в огонь.

— Это не слезы. Раны сначала омыть этой водой, потом можно будет залечивать заклятьями.

— Ты кто? — ошарашенно булькнул Рабастан.

Он явно был готов кинуться вслед за незваным гостем, но Вадим уже выпрямился, а Северус уже погасил камин.

— Представляю их лица, когда они сообразят, кто к ним заглянул на огонек, — хихикнул Вадим.

Снейп рассматривал его полных тридцать секунд.

— Ты только что помог самым ужасным преступникам первой магической.

— Я помог людям, — спокойно возразил Вадим. — Судить их — не моя забота.

— Посмотрим, как ты заговоришь, увидев завтрашний «Пророк».

Сил не было. От усталости Северус едва ворочал языком. Вадим сказал что-то еще, но мозг отказался вникать в ответ. В ушах шумело. Звуки доносились словно из глубокого колодца. Северус почувствовал, что куда-то летит, под спиной оказалась подушка. Последнее, что прорвалось через пелену накатывающего сна — ощущение чужих рук, стаскивающих обувь и расстегивающих пояс.

— Тебе не понравится спать с бревном, — уже отключаясь, счел своим долгом сообщить Северус. — Да еще старым…

Вадим хмыкнул и провел мягкой ладонью по лбу зельевара, смахивая волосы с лица.

— Спи, трехсотлетний сибирский кедр. У тебя завтра занятия.

Вместо жертв Северусу грезились залитые солнцем снежные долины и величественные хвойные леса, серебристо-зеленые, прекрасные и вечные.

Утро встретило его отличным самочувствием. Снейп невольно потянулся к груди. Ни шрамов, ни следов проклятья, даже одежда была аккуратно сложена на стуле, совершенно чистая и даже отглаженная. Если постараться, то можно представить, что прошлая ночь была всего лишь кошмаром.

Северус взглянул на часы и поспешил в уборную. Он успевал до завтрака отчитаться Дамблдору.

Горгулья у входа привычно отпрыгнула в сторону. Северус поднялся по винтовой лестнице, вошел в кабинет. Директор уже сидел за столом, правда, пока еще в пижаме и колпаке и подписывал какие-то документы. Северуса бесила Амбридж, но стоило признать — пользы от неё было гораздо больше, чем вреда. Хотя бы начать с того, что Дамблдор впервые за много лет стал уделять время школе, а не спихивать все дела на заместителей. Вид у него был усталый. Немудрено. После такого-то грандиозного скандала с торговлей всякой гадостью.

Снейп кашлянул, на что Альбус показал ему жестом на кресло. Через несколько минут он закончил возню с документами и обратил пристальный взгляд на зельевара.

— Доброе утро, Северус. Я рад, что с тобой все хорошо. Как ты себя чувствуешь?

— Доброе, господин директор. Неплохо, благодарю вас.

В общем-то, можно было и не сомневаться, что Альбус не знал, в каком состоянии Снейп вчера завалился в свои покои.

— Итак, я слушаю, — старик сложил пальцы домиком, приготовившись слушать, но тут же спохватился: — Может быть, чаю? С утра он прекрасно бодрит.

— Да, пожалуй, не откажусь.

Северусу как никогда были нужны калории, так что чай с печеньем не повредил бы. Еще лучше было бы глотнуть что-то алкогольное, но ему еще вести уроки.

Появившийся домовик накрыл стол и с поклоном исчез. Северус взял чашку, прикрыл глаза и проговорил, будто рухнув ледяной колодец:

— Лорд вчера организовал рейд. Внезапно. Я не смог вас предупредить, простите.

— О, — Альбус посмурнел. — И кто же?

— Я их не знаю. Семья в Глостере.

На самом деле Северус прекрасно знал, кто это и за что их казнили. Бывший пожиратель — из тех, кого не осудили, — отказался вернуться к Лорду. Полукровная семья, муж и жена, окончила свои дни крайне мучительным образом. Проклятья Лестрейнджей всегда убивали жертв с изощренной выдумкой, медленно, давая прочувствовать малейшие оттенки боли.

Сейчас Северус отправится на завтрак, а потом пойдет на урок к их двум сыновьям-погодкам. И будет вдалбливать в их головы рецепт умиротворяющего бальзама. Глядя им в глаза.

Северус глотнул еще чаю, аккуратно положил в рот конфету. Альбус внимательно наблюдал за ним.

И главное, не спрашивал подробности.

— А еще я выяснил, кто отправил дементоров в Литтл-Уингинг.

— Неужели? — Альбус приподнял брови. — И кто же это был?

— Бродерик МакНейр. Он сумел пробраться в комнату в Министерстве, где хранится артефакт управления стражами. Повезло, что его спугнули, и он не смог его вынести.

— Что ж, это интересно. А что насчет пророчества? Лорд заинтересовался его полным содержанием?

— Да, я доложил, что члены Ордена Феникса регулярно дежурят около входа в Отдел Тайн.

— Замечательно, — довольно потер ладони Дамблдор. — Я думаю, что рано или поздно он не выдержит и попытается забрать его. Когда Волдеморт явится в Министерство, Фадж и остальные чиновники уже не смогут отрицать, что он вернулся.

Северус уважительно склонил голову.

— А как там Барти Крауч-младший? — спросил вдруг Дамблдор.

— Блестяще, — мрачно проронил Снейп. — Он редко появляется в ставке, и Лорд никогда не рассказывает про его задания. Никто в Ближнем круге не знает их сути. Отчитывается он также только перед Темным лордом. Единственное, что мне удалось узнать — он собирается жениться.

— Действительно? — изумился директор и живо поинтересовался. — И на ком? И как же ты узнал о столь знаменательном событии?

— Подслушал, — устало выдохнул Северус. — Имя его избранницы не прозвучало, но Лорд был очень доволен.

— Интересно, — глубоко задумался директор. — Что ж, Северус, ты можешь идти. Скоро завтрак.

— Хорошего дня, господин директор.

На завтраке дети сидели на редкость тихо. Вообще, после того, как в замок нагрянули авроры вместе с попечителями и перетряхнули личные вещи студентов, в школе стало заметно спокойнее. А когда из замка исчезли близнецы Уизли, а половина старшекурсников отправилась в больницу, все стали ну просто шелковыми. Никаких дурацких происшествий и шуточек. Северусу стало намного приятнее работать.

Пришел утренний «Пророк», и в зале наметилось тревожное оживление. Сообщение об убийстве семьи и метке над домом с фотографией на первой полосе пропустить было сложно. Северус увидел, как за столом Рейвенкло побледнели дети погибших. Младший брат надрывно заплакал, вцепившись в старшего. Филиус тут же подскочил и увел их в Больничное крыло. Северус проводил их взглядом и глотнул кофе. Значит, на сегодняшние уроки они не придут.

— Жаль, жаль, — покачала головой Долорес Амбридж, поглаживая висящий на груди орден. — Министерству в свое время нужно было придерживаться более жесткой политики. Очевидно, за нападением стоит кто-то из старых провокаторов.

— А может быть, уже из новых, — мрачно проговорила МакГонагалл, неодобрительно глядя в сторону его факультета.

Северус тоже посмотрел в сторону своих змеек.

Какой-то четверокурсник, Свенсон, кажется, взмахнул руками и что-то сказал, отчего по столу слизеринцев прокатились смешки. До этого не обращающий внимания на разговоры соседей Вадим оторвался от газеты, отложил вилку и, недолго думая, зарядил шутнику такую оплеуху, что тот чуть не слетел со скамьи.

— Нельзя смеяться над чужим горем, иначе горе придет к тебе, — четко сказал Вадим на весь зал, обвел ребят тяжелым, предупреждающим взглядом и вернулся к еде.

Смех за слизеринским столом как отрезало.

— А может быть, вам стоит внимательнее наблюдать за собственным факультетом, коллега? — елейным голосом протянул Снейп.

— Действительно, — Амбридж растянула губы в приторной улыбке. — Инспекция ясно показывает, что в своем глазу вы и бревна не видите, когда в чужом готовы разглядеть даже соринку, Минерва. Пожалуй, я подниму вопрос о вашем соответствии должности декана.

МакГонагалл оскорбленно поджала губы и отвернулась.

Снейп одним глотком допил кофе, отодвинул стул и направился к своим змейкам. Притихший зал внимательно следил за каждым его шагом.

— Что здесь произошло? — медленно и веско роняя слова, спросил зельевар.

— С-сэр? — заикаясь, спросил пришибленный Свенсон.

— Я, кажется, задал вопрос.

— Свенсон сказал, что…

— Ну-ну, продолжайте, — приободрил парня Снейп, переводя взгляд на третьекурсника.

— Свенсон сказал, что так этим полукровкам и надо, — встрял Малфой. — А Волхов… Ну, вы же знаете, профессор, что это для него больная тема. Он немного… не понимает.

— Да, я не понимаю нацистских шуток и смеха над смертью семьи однокурсника, — кивнул Вадим, не отрываясь от газеты.

— Вот как. Марш на уроки. Волхов, зайдите ко мне после занятий.

Вадим поднял на Северуса спокойный взгляд и невозмутимо кивнул. «Пророк» перед ним был раскрыт на странице со статьей о зверском убийстве. На строчках уже красовалось жирное пятно. С газетной фотографии улыбался мужчина, нежно целуя пальчики своей жене. Те самые пальчики, из которых он, Северус, этой ночью выдергивал ногти.

— Свенсон… Зайдите тоже.

— Да, сэр, — пискнул белобрысый.

Северус неспешно осмотрел детей. Попадая под немигающий взгляд черных глаз, слизеринцы бледнели и вжимали головы в плечи.

— А так же минус пять баллов со Слизерина за неуместный смех.

* * *

«Зверское убийство!» — кричал заголовок. Под ним располагалась фотография красивой пары, а в статье в самых мерзких подробностях расписывалось, как их убивали. Да… Теперь понятно, почему Северус вчера ночью был в таком раздрае. В пытках семьи он принимал самое непосредственное участие, а нужных для подобной работы наклонностей в нем не было. Снейп был мерзавцем, сволочью, эгоистом, убийцей, но не палачом. Волдеморт совсем спятил. У нормального лидера люди не занимаются тем, что глубоко им противно.

В оглушительной тишине, под сотнями взглядов Северус повернулся на каблуках и полетел по проходу. Развевающийся за его спиной шарф казался прозрачным в дневном свете, и черное крыло за спиной Северуса делало его похожим на падшего ангела…

Боги, какая же чушь лезет мне в голову! Он же отработку нам назначил, чтобы просто не надраться до выпадения в осадок.

После завтрака, когда народ потянулся к выходу, я пробился к Максвеллу и, положив руку ему на плечо, шепнул:

— Нужно поговорить. После обеда приходи в мою комнату.

Макс метнул на меня взгляд и коротко кивнул.

Школа гудела. Всем было жаль несчастную семью и осиротевших мальчишек. По Хогвартсу расползался страх. В той же газете обнаружилась статья о побеге из Азкабана Лестрейнджей, Долохова и прочих милых личностей. Естественно, что нападение и побег власти связали воедино и, в общем-то, не ошиблись.

После урока чар ко мне подошел печальный профессор Флитвик и попросил зайти в Больничное крыло.

— Поговорите с ними, мистер Волхов, — помявшись, попросил он. — Вы же тоже… пережили потерю.

Я вздохнул. О Стоунах было известно всем, так что это было даже ожидаемо. К тому же, обычные колдомедики не умели лечить душевные травмы. Кто, как не истинный целитель, способен утишить такую боль?

В Больничном крыле меня встретила очень озабоченная и очень растерянная мадам Помфри.

— Они молчат, — тихо предупредила она меня. — Проснулись после успокоительного — и всё! Сидят, вцепились друг в друга и молчат. Я… я не знаю, что делать!

Я шагнул за ширму. Дети сидели на одной кровати. Старшему на вид было лет четырнадцать. Он стискивал брата так, что тот едва дышал. При моем появлении они не пошевелились, даже головы не повернули, уставившись взглядом куда-то в стену. На прикосновение они тоже не отреагировали.

Ясно. Эмоциональный ступор. Зелья тут и впрямь не помогут.

Я присел на край кровати, взял братьев за руки, а потом заговорил. О том, что детство кончилось. О том, что это не пройдет, просто притупится. О том, что у них остались только они сами, об их жизнях, об их братстве. О том, как можно отомстить… И какой ценой им достанется месть: как их будут убивать, как больно убивать и умирать, как больно видеть, как пытают одного на глазах другого… О том, что родители порадовались бы за них, если бы они просто жили.

Я говорил и говорил, порой бессвязно, перескакивая с темы на тему, но своего добился — на глазах братьев начали медленно набухать слезы.

Когда они наконец-то зарыдали, я нацарапал на листе блокнота: «Если у родни станет плохо, звоните. Это номер моего магловского приюта. Там вам подберут приличную семью». Аккуратно положив его на тумбочку, я вышел к мадам Помфри, оставив ребят оплакивать своё горе.

— Никакого успокоительного. Дайте им поплакать, а потом сделайте горячий шоколад.

Руки дрожали, к горлу подкатывал комок. Перед глазами стоял последний поход в кино с Эмили и Энтони. Мадам Помфри кивнула и сочувственно предложила сделать шоколад и мне. Я не стал отказываться.

Мадам Помфри отпустила меня только через пятнадцать минут, когда горячий шоколад окончательно избавил от тоски, а развороченные воспоминания снова улеглись. Я заглянул за ширму, посмотрел на братьев, которые шмыгали носом в кружки, посоветовал добавить корицы и ушел. Здесь я сделал всё, что было в моих силах.

Макс стоял в коридоре около моей спальни, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. Услышав мои шаги, он вскинул голову. В ответ я распахнул дверь и склонился в насмешливом полупоклоне.

— Прошу вас, о Великий Темный Повелитель!

Макс шагнул внутрь, закатив глаза.

— Позер.

Дверь захлопнулась за нами, отсекая звуки. Макс внимательно осмотрел пустую комнату и взмахнул палочкой, накладывая заглушающее заклинание.

— Очень вовремя, — заметил он, по-хозяйски плюхаясь на мою кровать. — Я и сам хотел с тобой поговорить.

— О чем?

— О Поттере, — Макс нервно повертел палочку в руках. — Чтобы уничтожить крестраж, нужно убить носителя.

— Ну, в общем да, — согласился я и вздохнул, потирая лоб. Да, как-то этот момент у меня выпал из головы. В каноне столько всего понаверчено с условиями! Что из них сработает с Максом? Волдеморт-то был носителем крови Гарри, в отличие от Макса, а это основополагающий пункт. И если Поттер угодит под аваду Макса… Крестраж-то погибнет, но, скорее всего, вместе с Гарри.

Я изложил все эти соображения Максу. Тот задумался, постукивая палочкой по губам. Мне кажется или он всерьез хочет избавиться от героя?

— Да, и еще… Знаешь, мне тут было откровение свыше… В общем, крестраж в Гарри не трогай, им займется Сам-Знаешь-Кто.

Макс весело хрюкнул и кивнул. Плечи у него расслабились. Что ж, если он и прикидывал, как половчее убить Гарри, то эта мысль ему не доставляла удовольствия.

— А как вообще у тебя дела? Как Кристина?

— Выходит замуж в феврале, — улыбнулся Макс.

— Ба… То есть, она приняла извинения Арти?

— Ага. Приняла, — Макс соскочил с кровати, прошелся по комнате и метнул на меня проницательный взгляд. — Я заметил, что в последнее время ты перестал лечить школьников. Всех уже вылечил?

— Ну, да, — озадачился я. — Вылечил. Серьезных случаев среди первокурсников нет, а старшие курсы прошли через меня еще раньше. С остальным справляется мадам Помфри.

— Но тебе нужна практика, причем, насколько я понимаю, постоянная?

— Нужна, — вздохнул я. — Но директор не выпускает меня из Хогвартса. А те, кого он приводит, слишком редки. В этом году он мне так никого и не нашел. Был кое-кто летом — и всё.

— Одному человеку очень нужна твоя помощь, но у него нет возможности связаться с тобой.

— Какого рода помощь?

— Лечение бесплодия.

— Я, конечно, посмотрю, но помни, что я не всемогущ.

— Значит, я займусь организацией встречи, — кивнул Макс.

— А кто это? — спохватился я.

— Девушка, — последовал лаконичный ответ. — Из одного древнего и очень уважаемого рода, от которого, к сожалению, сейчас остались лишь она и её отец. Если девушка не родит наследника, то линия прервется и все имущество отойдет Министерству.

— А её отец что, не может сделать еще одного наследника?

— Там какой-то парадокс с магией, — поморщился Макс. — Наследниками традиционно признаются сыновья, но рождались только дочери, и по каким-то причинам наследницей признана старшая. Причем она оказалась бесплодной. Остальные девочки в порядке, но они уйдут в другие семьи, и не факт, что их дети продолжат их линию.

— Ясно.

— Тогда будь готов к выходным…

Я только что согласился поработать на Темного Лорда. И скорее всего, меня пригласили к участию в вербовке. Понятное дело, что Макс что-то поимеет либо с отца этой девушки, либо с неё самой. Дамблдор удавится своей бородой, если узнает. О реакции Снейпа я лучше вообще не буду думать и вообще ничего ему даже намекать не буду. А то у него приказ, и неизвестно, как он может эти приказы трактовать. Может, и лазейки-то никакой нет?

— Ты ведь хотел поговорить со мной не о Кристине, а о профессоре Снейпе, так? — неожиданно спросил Макс.

Я напрягся.

— Верно.

— Арти доложил, что всякий раз, когда Он хочет его наказать, происходит что-то непонятное и наказание срывается. Профессора невозможно покалечить и даже толком под Круциатусом подержать. Череда… случайностей подозрительно постоянно происходит только со Снейпом. У Него одна седьмая души, но мозги возродились в полном объеме. Он нашел способ наказывать его по-другому, раз физически Снейпу не навредить…

Макс замолчал, но я понял и так. Боги, а ведь Северусу еще три года детей этой пары учить… И с его склонностью к самоедству… Черт! Черт! Черт!

— Так что если что, доказательств его вины будет предостаточно. Надеюсь, у тебя есть план на этот случай.

План был. Но Макса в него посвящать я не собирался. Как говорится, что знает Темный лорд… Макс что-то рассмотрел на моём лице, криво усмехнулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Внутри всё дрожало, маялось. Я не выдержал: встал, прошелся по комнате, пытаясь выбросить в пространство что-то, рвущееся изнутри… Развернулся и со всей дури ударил кулаком стену раз-другой-третий, пока рука не вспыхнула болью в костяшках, пока не показалась кровь. Прислонился лбом к холодной стене, пытаясь остудить голову, а вместе с ней и ноющее сердце.

— Ничего-то у тебя по-человечески не получается, Волхов…

 

Интерлюдия седьмая

Гарри вот уже давным-давно ходил по замку после отбоя, любуясь его сияющими в свете факелов витражами. Мантия-невидимка надежно скрывала его от любопытных глаз портретов и привидений, а карта Мародеров предупреждала о патруле старост и преподавателей, так что попасться было просто невозможно. Вот и в эту субботу он не вытерпел — взял текучую мягкую ткань и выскользнул из башни, когда все уснули.

Гарри зашел за угол и подсветил себе палочкой на карту. Сегодня ночные коридоры патрулировали Спраут и Филч со своей вездесущей кошкой. Ненавистная Амбридж сладко спала у себя, Дамблдора почему-то не было в кабинете, а Снейп засиделся в лаборатории. Гарри машинально скользнул взглядом к слизеринским спальням. Теодор Нотт и Блейз Забини спокойно лежали на своих кроватях. Малфоя в спальне не было. Странно, но в этом году Драко отражался на карте только инициалами и фамилией, как преподаватели. Почему? Он прошел летом через какой-то ритуал, и теперь карта считает его взрослым, как Вадима? Его-то тоже карта именует «В.Д. Волхов», а астральную проекцию вообще помечает знаками вопроса.

Кстати, Вадима тоже нет на месте.

Гарри вспомнил заявление Рона о том, что Вадим встречается с Драко, и почувствовал, как к щекам приливает жар. Ведь если их обоих нет в спальне после отбоя, то… Интересно, какой уголок Хогвартса они приспособили под встречи?

Гарри развернул карту и нашел друга в гордом одиночестве у башни Райвенкло. Точку с его именем мотало из стороны в сторону. Он то замирал на месте, то будто пытался пройти сквозь стену. Драко же вообще был около кухни.

Ясно. У Вадима очередной приступ лунатизма, а соседи по комнате забыли запереть двери и поставить сигналку. По всей видимости, Малфой пошел его искать и по пути заглянул к эльфам. Вспомнилось, что на ужине его не было. Наверное, он засиделся в Хогсмиде. Суббота же, выходной.

Гарри шепнул: «Нокс» и пошел за другом, пока тот не набрел на неприятности.

Он подошел как раз в тот момент, когда Вадима нашел Флитвик.

— Пойдемте, юноша, вам нужно поспать… — полугоблин подцепил целителя под руку и настойчиво потянул за собой.

— Сон — её младший брат. Я гоню её, гоню, а она все равно приходит, — бормотал Вадим. — Что бы я ни сделал, она возвращается.

— Она уже ушла, — ласково убеждал Флитвик, ему явно было не по себе. — Пойдемте.

— Всего лишь выбирает других людей. У меня не получается, — в голосе Вадима послышалось отчаяние. — Я слабый… Простите, профессор.

— Ничего-ничего…

Флитвик повел уже несопротивляющегося Вадима под руку, а Гарри тихо крался следом за ними. Спустя несколько коридоров и лестничных пролетов до него дошло — профессор шел в Больничное крыло.

Гарри невидимкой проследовал за ними. Вадим безвольно следовал за профессором, ни на что больше не реагируя.

Волхова уложили на кровать, влили в него зелья и тот, наконец, угомонился.

— Поппи, что с ним происходит?

— Филиус, вы же знаете, что ничего нового я вам не скажу. Вы же слышали слова Северуса — это никак нельзя контролировать, кроме как успокоительным.

— Когда я нашел его, он бормотал что-то о грозящей ученикам беде…

Мадам Помфри нахмурилась, Гарри напрягся. Неужели вещий сон?.. Значит, если Вадим околачивался у башни Рейвенкло, то…

— Вадим очень необычный молодой человек, Филиус, но он не был замечен в ясновидении, а его лунатизм… Что ж, в конце концов, директор Дамблдор проследил бы как его опекун, чтобы мальчик посещал соответствующие занятия.

— Поппи, у него уже были видения. Вы успели забыть о его опекунах?

— Филиус, — поморщилась мадам Помфри. — Вы же знаете, директор просил не распространяться об этом.

— Да-да, конечно, — фыркнул, перебивая, Флитвик. — Директор ли?

Еле успев отскочить с пути неприятно скривившегося профессора, Гарри решил больше не искушать судьбу. Все равно Вадим уже уснул и больше ничего интересного не произойдет.

Гарри вышел к лестницам и на первом этаже увидел мальчика, пойманного в ловушку исчезающей ступенькой. Тот сидел, облокотившись на перила, и уже даже не пытался выбраться. Судя по его сонному лицу, он всерьез вознамерился уснуть прямо на лестнице.

— Привет, — тихо окликнул Гарри. — Тебе помочь?

Мальчик подскочил и оглянулся по сторонам. Гарри с неприятным удивлением обнаружил на его мантии эмблему Слизерина. Впрочем, лицо слизеринца было знакомым. Он ехал с Вадимом и Луной в Хогвартс-экспрессе. Максвелл, кажется. Волхов не общался с откровенно неприятными личностями, так что с ним наверняка было можно поладить.

— Кто здесь? — настороженно спросил Макс.

Гарри неслышно спустился и снял с себя мантию.

— Это я, Гарри. Помнишь, мы познакомились в поезде?

— А, это ты. Тебя трудно забыть, — обаятельно улыбнулся мальчишка и протянул ему руку. — Помоги, пожалуйста.

Поттер схватил ладошку и с силой дернул. Ступенька с неохотой выпустила свою добычу, противно хрупнув напоследок.

— Что ты здесь делаешь так поздно, Макс?

— Поспорили с мальчишками, что я дойду до библиотеки после отбоя и не попадусь. На десять галеонов. Иду обратно, попался только тебе, а ты не считаешься! — задорно улыбнулся мальчишка.

Гарри хмыкнул. Ну, да, не считается. Он не староста и уж тем более не преподаватель.

— Проводить тебя? Я могу показать, как пройти, чтобы никому не попасться на глаза.

Лицо Максвелла засияло от восторга. Гарри поймал себя на том, что невольно расплывается в ответной улыбке.

Он повел слизеринца в подземелья, временами заглядывая в карту. Малфой дошел до лестниц и теперь неумолимо следовал за ними. Через пару минут они выйдут в длинный коридор, и Драко заметит Макса. Староста вряд ли будет снимать баллы с собственного факультета, но запросто испортит мальчишке жизнь. Гриффиндорец решил провести Максвелла через потайной ход, не самый удобный, конечно. Если слизеринец откроет его однокурсникам, то желания лишний раз им воспользоваться не возникнет.

Макс старался успевать, но через какое-то время Гарри заметил, что мальчик начал прихрамывать.

— Хочешь передохнуть?

— Было бы неплохо, — с благодарностью кивнул он.

Они остановились в узком проходе и прислонились к стене. Молчать с Максвеллом было удивительно уютно.

— А ты давно знаешь Вадима? — спросил Макс, разрывая тишину.

— С детства, — не задумываясь, ответил Гарри. — Мы были знакомы еще со школы, жили в соседних домах.

— Ого! Здорово! Тебе повезло. Было с кем обсудить магические выбросы.

— Да, пожалуй, — задумчиво согласился Гарри. — А у тебя… Твои родные нормально приняли это?

— Ну, в общем и целом, да, — дернул плечом Макс и натянуто улыбнулся. — Понимаешь, мои родители погибли в ужасной аварии, а я лишь чудом выжил и долго лежал в коме. Врачи думали, что я так и останусь овощем. Все это время за мной ухаживала моя кузина. Так что когда я очнулся, ей было уже все равно, волшебник я или еще кто. Из всей семьи остались только мы вдвоем. Правда, есть еще дальняя родня, но мы практически не общаемся. Мы о них узнали совсем недавно.

— Тебя не обижают? Ты же маглорожденный. Как тебя вообще занесло на Слизерин?

— Ну… — Максвелл тонко улыбнулся. — Старшекурсники заботятся о перваках. А мама… в общем, в маминых дневниках пропущены страницы. Они совершенно пусты. И на некоторых фотографиях из ее альбомов… как-то странно она там стоит. Как если бы был кто-то еще, а потом его стерли. Слишком много пустого места, понимаешь? Старшекурсники сказали, что это может быть действие заклятия забвения.

— О, ясно.

Гарри замолчал, воображая страстный роман между волшебником и магглой. Скорее всего, родной отец Стюарта был волшебником и по каким-то причинам был вынужден лишить любимую памяти. Может, он хотел так защитить от Пожирателей свою семью? И Макс тоже, оказывается, сирота. Наверное, поэтому Гарри и ощутил к нему расположение.

— Я отдохнул. Пойдем?

Поттер молчал, пока они спускались и поднимались в узком ходе. Как это согласовывалось с тем, что им нужно было в подземелья, Гарри не знал. Да и не интересовало его это. Он думал о том, что вполне мог быть на месте Макса, если бы согласился на предложение Шляпы. Интересно, как бы к нему тогда отнеслись слизеринцы?

Макс чуть прихрамывал, но не жаловался и бросал на лоб Гарри взгляды.

— Извини, тебя, наверное, достали с этим вопросом, но… Ты что-нибудь помнишь? — не утерпел он. — В смысле… Это же, должно быть, очень яркое воспоминание.

Гарри поморщился, промолчав. Тема была не слишком приятной.

Они остановились перед тупиком, чтобы повернуть факел. Стена с негромким шорохом сложилась в арку. Гарри взглянул на карту. Слизеринское общежитие было в трех коридорах от них. Нужно было сделать крюк, чтобы пройти мимо покоев Снейпа. Малфой же только-только заворачивал в подземелья.

— Просто… После аварии я совсем забыл своих родителей, — погрустнел Макс, выйдя из потайного хода. — Кузина, конечно, показывала фото, но это ведь совсем не то… Я не помню ни нашего отдыха, ни десятого Дня Рождения. На фотографии мама с папой дарили мне огромного плюшевого мишку. Тедди в моей комнате на кровати сидит, а я… я так и не вспомнил, как мне его дарили… Может, так даже лучше? Ведь если бы я помнил их, было бы больнее.

Внутренности скрутило жалостью и собственной болью. Гарри уставился пустым взглядом в темноту.

— Я помню… — неожиданно для себя выпалил он и закашлялся — внезапно охрип голос.

— А?

— Вспомнил на третьем году обучения, — повторил Гарри, — когда тренировался вызывать Патронуса. Когда ко мне приближаются дементоры, я слышу голоса родителей.

— О! Мне жаль, — искренне посочувствовал Макс, касаясь его холодной руки своей теплой ладонью. — И… И какие они?

— Я не знаю, — качнул головой Гарри. — Но, знаешь… Когда вспоминаю, как отец велит маме убегать, мне и больно, и сладко.

— Ты помнишь такие подробности? — удивился Макс. — Даже отца?

— И маму. Она закрывала меня собой, а Волдеморт… Он велел ей отойти. Глупой девчонкой называл, — Гарри сглотнул комок в горле, и Макс прикоснулся к его плечу.

— Я не знаю, какими родителями они стали, если бы остались живы, — со странной интонацией сказал он. — Но они защищали тебя. А это очень важно. Бывает так, что родители вообще не хотят знать своих детей.

— Да… Да, я знаю. Спасибо, — быстро ответил Поттер, не желая дальше развивать тему. — Извини, я раньше никому этого не рассказывал, вот и расклеился.

Макс тяжело вздохнул. В полумраке тайного коридора было видно только скорбно поджавшиеся губы. Глаза, скрытые челкой, оставались в тени.

— Тебе не за что передо мной извиняться, Гарри. А уж тем более благодарить. Это ты прости.

— Да ничего, ты же не хотел, — отмахнулся Гарри.

Макс на мгновение замер, а потом шагнул ближе и с невозможно странной улыбкой уточнил:

— Я всего лишь не хотел причинять лишней боли.

Гарри озадаченно моргнул, но слизеринец уже отвернулся и пошел дальше.

— А почему Волдеморт предлагал твоей маме отойти?

— Я не знаю… — Гарри чуть не споткнулся.

Правда, почему? Почему он просил маму отойти? Причем не единожды.

— Ну, может, у тебя есть какие-то догадки?

— М-м-м… — промычал Гарри, ошарашенный донельзя.

— Ладно, пока, — помахал Макс, скрываясь в одном из безликих коридоров. — Спасибо, что помог. Буду должен.

— Пока.

Гарри заторможено махнул ему рукой и набросил мантию на плечи. Да, прогулка сегодня выдалась на редкость познавательной.

 

Глава 67. «Корнет, вы женщина?!»

Тревога…

Декабрь в этом году вступил в свои права незаметно. Снег подкрадывался к школе, медленно стекая с гор. Холодные ночи становились длиннее, и их морозное дыхание чуялось всё раньше и дольше. А меня с каждым днем всё сильнее мучила бесконечно выматывающая тревога. Предчувствие зудело как комар, не давая ни спать, ни есть. А я никак не мог понять его причину. Школьные скандалы, проблемы Северуса — я никак не мог расслабиться, настроиться на нужный лад и понять, откуда наползает беда. В Хогвартсе вывесили рождественские украшения, а заметил я их, когда вместе с Малфоем угодил под омелу, к его бесконечному удовольствию. Целоваться он умел и любил.

— Раньше её вроде не вывешивали? — спросил я, когда мы, растрепанные и раскрасневшиеся, стояли на летящей лестнице.

Мы стояли почти в обнимку. Малфой воспользовался широкими рукавами мантии, и теперь его мягкие пальцы скользили по моему запястью. Простые невинные прикосновения кружили голову не хуже Шардоне. Даже тревожно дрожащая струна внутри немного расслабилась.

— Вывешивали. Просто ты в прошлое Рождество был еще нецелованным, — прошептал Малфой мне в ухо, пуская по позвоночнику стайку сладких мурашек.

— Целованным, — возразил я, кусая губы.

— Значит, тебя целовали не те люди. Или ты просто не обращал внимания.

В холле на нас наткнулся профессор Снейп. Он обозрел растрепанного меня, оценил покрасневшие губы Малфоя и снисходительно хмыкнул.

— Колокол зазвучит через две минуты, так что, господа слизеринцы, вы опоздали на урок.

— Еще не опоздали, профессор, — заявил Малфой, нахально улыбаясь.

— У вас есть минута, чтобы добежать до класса. Потом я начну снимать баллы.

Снейп демонстративно уставился на свои наручные часы. Мы озадаченно переглянулись и со всей дури рванули в сторону кабинета профессора Биннса.

Мы влетели в кабинет вместе со звоном колокола и, отдуваясь, плюхнулись за парту.

— Честно, я думал, мы не успеем, — рассмеялся Малфой.

— Да, скажи спасибо, что декан не снял баллы прямо на месте.

Северус больше ни словом не обмолвился о том, что сделал. Видимо, посчитал, что статья достаточно объективно расписала его деяния. А я просто вел себя как прежде. Ну, правда, что я мог ему сказать? Осудить? Зачем? Что это даст? Я прекрасно знал, с кем связываю жизнь. Он не маньяк какой-нибудь. Убийство для него — грязная и тяжелая работа, а не удовольствие. Пытать он всегда любил морально, а не физически. Что из этого хуже, вопрос спорный, но…

Честно говоря, это было даже красиво: убийца и целитель, черное и белое, инь и ян. Противоположности, неспособные существовать по отдельности, несущие в себе начала друг друга. В нашем союзе чувствовался фундаментальный закон равновесия, а он сильнее даже богов. Нам оставалось только подчиниться.

И потом, бессмысленно сопротивляться разнице, ведь соль не в том, насколько бел ян и черен инь, а в том, насколько совпадают цвета половинок с точками внутри.

Так что в ответ на непроницаемые взгляды черных глаз я просто улыбался так же, как и всегда. Принимая его даже таким.

Призрак выплыл из стены и сходу завел зануднейшую лекцию по истории. Монотонный речитатив преподавателя усыплял не хуже зелья. К тому же за столько лет у студентов уже выработался условный рефлекс, так что почти весь класс дружно улегся на парты и стал посапывать. «Северус начал шутить — это хорошо», — подумал я, закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на плече Малфоя.

Нужно было выспаться, потому что этой ночью мне поспать вряд ли удастся — я впервые за четыре месяца принимаю пациента.

Встреча была организована предсказуемо в Хогсмиде. За десять минут до отбоя мы с Максом вышли из гостиной и, выскользнув из замка через тайный ход, поспешили в деревню. В сгустившихся сумерках окрестности выглядели неуютно. Скрип деревьев в Запретном лесу, редкие проблески луны, проглядывающие между туч — округа выглядела декорацией к фильму ужасов, а холодные отблески снега только усиливали гнетущее впечатление. Казалось, из темноты Запретного леса кто-то за нами наблюдает. Хотелось сорваться на бег, лишь бы поскорее добраться до Хогсмида.

— И мертвые с косами вдоль дорог стоят… — пробормотал я, кутаясь в мантию. — Что мешало назначить встречу днем?

— Тебе нельзя в Хогсмид, а я второкурсник.

Шли мы в полной темноте. Макс даже не пытался вытащить палочку. Ну, правильно. Незачем привлекать лишнее внимание всяких зверушек, да и мало ли… Вдруг в Хогвартсе у окна сидит какая-нибудь неспящая малолетка с биноклем?

В лесу ухнул филин. Я подскочил. Макс насмешливо фыркнул, но ободряюще похлопал по плечу и шепнул, что все будет нормально. Вот кто не боялся темной дороги. Ну, да. Ему ли бояться? Он сам способен всех напугать до икоты.

Мы накинули капюшоны и прогулочным шагом зашли в деревню. Макс вытащил палочку и наложил дезиллюминационные чары, видимо, помня о «девочке с биноклем». Холодок от заклинания прошелся по телу от макушки до пяток, заставляя ежиться. Меня будто окунули в какую-то вязкую гадость, которая норовила затечь в глаза, в нос — во все отверстия, которые только были на моем теле, в каждую пору.

— Сними, пожалуйста, — задушенно пробормотал я, инстинктивно жмурясь и хватая воздух ртом.

Макс схватил меня за руку и ускорил шаг.

— Потерпи, мы почти на месте.

Да, Темные лорды на конспирации не экономят. Для встречи он выбрал целый дом на окраине. Неказистый, зато обособленный, с небольшим садом, который сейчас был весь засыпан снегом, скрывая дом со стороны деревни. Только голые ветви деревьев и кустарников черными корягами проглядывали сквозь искрящийся снег, словно чьи-то мертвые руки. Плотные шторы на окнах не пропускали свет, казалось, дом давно заброшен. Пожалуй, только выложенная камнем тропинка к крыльцу да едва видимый дымок из трубы говорили о том, что здесь кто-то живет. В общем, Макс обещал надежно скрыть наши личности. Он дотащил меня до двери и постучал. Та со скрипом распахнулась. Из темноты выплыло морщинистое лицо древней старухи. Я моргнул. Седые космы, бельмо на глазу — выглядела она, как сказочная ведьма… и смотрела прямо мне в глаза, при этом мерзко ухмыляясь. Хищный нос с тонкими ноздрями громко втянул воздух. Хозяйка дома презрительно скривилась, вытащила кисти с узловатыми пальцами из рукавов темного балахона и махнула рукой, приглашая в дом. Дверь мерзко заскрипела, захлопываясь с громким стуком. Ну, точно фильм ужасов.

— Явилися, внучата? — скрипуче захихикала она.

— Здравствуйте, мисс Гросс, — вежливо поздоровался Макс и слегка поклонился ведьме.

Он поднял палочку и стукнул меня по макушке, снимая заклятье. Я облегченно выдохнул, прислоняясь к стене. Кончики пальцев холодило и чуть покалывало. А дом не так уж и прост. Не магический особняк Блэков, но тоже весьма и весьма…

— Госци яще ня прилятели. Камин, видаць, сломилси. А ты, знатса, той истинной цялитель будишь? — тараторила старуха, с любопытством рассматривая меня. Хищный нос подергивался, принюхиваясь.

«Накорми, напои, спать уложи, а потом расспрашивай», — завертелось на языке. Я мужественно промолчал.

Хозяйка распахнула дверь, и на стене вспыхнул старинный светильник, озаряя длинный широкий коридор с множеством дверей, который упирался в огромную залу с высоченным камином. Строгий, классический английский стиль, совершенно свежие обои, приятные запахи и полное отсутствие пыли совершенно не вязались с тем, что было снаружи.

Макс безо всякого стеснения развалился в кресле у камина и махнул мне рукой на соседнее. Мисс Гросс, весело хихикнув, вышла и закрыла за собой дверь. Вот уж действительно, ведьма.

Едва я успел присесть, как пламя взвилось, позеленело и выплюнуло Барти Крауча, а вслед за ним — мужчину в темно-бордовой мантии и девочку лет четырнадцати на вид. Макс моментально выпрямился, закинул ногу на ногу и нацепил на лицо самое надменное выражение, на какое только была способна его мимика. Я еле удержался от смешка.

Барти шагнул к Максу, поклонился, мимолетом прижавшись к приласкавшей щеку ладони, и наколдовал себе изящный стул рядом с его креслом, готовый в любой момент выскочить вперед. Макс мягко ему улыбнулся, перевел взгляд на гостя и демонстративно повел рукой. Мужчина дернулся, схватился за левое предплечье и нервно взлохматил каштановые волосы, уставившись на Макса с совершенно диким выражением на лице.

— М-мой лорд?

— Здравствуй, Бродерик, — кивнул Темный Лорд и приветливо улыбнулся мнущейся за спиной отца девочке. — И тебе привет, Элизабет.

Девочка изобразила книксен, опустив голову. На первый взгляд, она была смущена, а руки нервно теребили рукава мантии. На второй — цепко рассматривала нас усталыми, упрямыми глазами, готовая схватиться за палочку.

Лицо у неё было знакомым, но я её не помнил. Может, она с какого-то другого факультета?

Бродерик поклонился, всё еще пребывая в шоке. Взгляд светлых глаз перебегал с Макса на Барти и обратно, будто он спрашивал у Крауча: «Я действительно это вижу?»

— Оборотное? — выдохнул он. — Хроноворот? Я же… Мы же только что от вас…

— Нет, я на самом деле в данный момент ученик Хогвартса, а ты всё это время служил не мне, а лишь моему жалкому подобию, — ответил Макс и махнул рукой в мою сторону. — Я выполнил твоё условие, Бродерик. Истинный целитель осмотрит твою дочь и сделает всё, что сможет.

Бродерик скользнул по мне абсолютно сумасшедшим взглядом. Губы у него задрожали. Плечи его резко расслабились, он покачнулся. На мгновение мне показалось, что мужчина сейчас просто рухнет в обморок, но обошлось.

— Мой лорд!

В возгласе смешалось всё: и благоговение, и ужас, и радость. Бродерик шагнул было к Максу, но вспомнил обо мне и остановился.

Темный Лорд хмыкнул и плавно поднялся.

— Пойдемте. Не стоит смущать целителя и его пациентку своим присутствием. Мисс Гросс все еще делает свой знаменитый чай? Отлично! Обсудим пока детали, и ты все мне покажешь, не так ли?

В последней фразе мне послышалась угроза, но реакция мужчин не поменялась.

Макс величественно поплыл к двери, миниатюрный, юный, полный какой-то хищной, звериной грации. Изящный поворот головы, непоколебимо уверенный взгляд, кивок, взмах ресниц — вот оно, воплощение власти! Вот он, настоящий король! Я поймал себя на том, что сижу на самом краю кресла, выворачивая шею, и помотал головой, сбрасывая морок. Бродерик с Барти с одинаково влюбленными, совершенно очумевшими глазами семенили за Стюартом, ловили каждое его движение, будто заколдованные. Элизабет застыла рядом восхищенной статуей. Когда Макс шагнул за порог, она качнулась к выходу, сделала пару шагов, вытянула шею и, потеряв его из виду, не удержала разочарованного вздоха. Гаммельнский крысолов сгрыз бы свою дудочку при виде этой картины.

На пороге Бродерик опомнился и оглянулся на дочь.

— Элизабет, я рядом.

Девушка моментально пришла в себя, кивнула и нервно прикусила губу, метнув взгляд на меня. Я устроился поудобнее и ободряюще улыбнулся.

— Присаживайтесь, леди. А теперь, извините, мне придется задать вам несколько очень личных вопросов. Местами даже неприличных. Так что забудьте о моем поле.

И, не давая девчонке опомниться, я пошел в наступление. Как узнали о бесплодии? А, не пришли месячные? А в каком возрасте вы это обнаружили? Вы узнали, что у девушек должны идти месячные полгода назад?! Вам сколько лет? Семнадцать?!

В каком информационном вакууме жила Элизабет до семнадцати лет, я не представлял. У неё что, даже соседки по комнате не обсуждали циклы? Или это из-за чар Хогвартса, которые посчитали, что несозревшей девушке такие разговоры слышать рано? А мать, младшие сестры, кузины, в конце-то концов? А, женская часть их семьи считает разговоры о половом воспитании неприличными. Интересно, из какого рода происходит её матушка. Волшебники и ведьмы в большинстве своем относятся к таким темам весьма лояльно.

— Вы обследовались в больнице?

— Да.

— И?

— Они сказали, что у меня ничего нет.

Я вытаращился на девчонку.

— В смысле?

— Ну, матки, яичников… — жарко краснея, пробормотала Элизабет. — Нет органов, поэтому и месячных нет. Нечего лечить. Сказали, это из-за того, что у меня магия мужская. И они это исправить никак не смогут.

Чего-чего?!

Я в полном шоке рассматривал девчонку. В голове было гулко и пусто. Секунд тридцать мы молчали. Элизабет нервно теребила рукава платья.

Так… Но грудь же есть! Это как?!

— Вы… вы тоже не сможете помочь, сэр?

Тихий вопрос вывел меня из ступора. Так, Волхов ты целитель или погулять вышел? Неважно, что сказали в Мунго. Врачи живые, они могут ошибаться. Не знаешь, что делать? Действуй по инструкции. А инструкция предписывает опрос, затем осмотр, анализы, выявление симптомов, наблюдение и только потом диагноз. Опрос ты уже провел. Теперь на очереди осмотр.

— Вы позволите вас осмотреть, Элизабет? Не волнуйтесь, я просто положу руку на живот.

Элизабет тяжело вздохнула, встала и шагнула ближе. Я положил руку на обтянутый тонкой тканью живот и закрыл глаза.

Вообще, женская и мужская энергия на самом деле отличаются друг от друга. Мужчины обладают ароматом. У кровных родственников есть общая нота. Например, у всех Малфоев магия пахнет грозой, но при этом у каждого свой неповторимый оттенок: цветы, соленое море или горный разреженный воздух в снежных вершинах. Женская магия для меня не имеет запаха. Она имеет… плотность, что ли? Консистенцию? В Хогвартсе запахом обладают немногие женщины: Чарити Бербидж, Аврора Синистра, профессор Вектор и мадам Пинс. Чарити Бербидж пахнет Северусом. Иногда сильнее, иногда слабее, иногда запах полностью исчезает. У остальных та же история с ароматами. И я никогда не перепутаю женщину с её сексуальным партнером. Разница как между ароматом живого букета роз и розовыми духами. И духи — как раз женщины. Не скажу, что это невкусно или неприятно. Мужская магия на женщинах звучит сильнее, насыщеннее. А женская дает мужчинам вкус. В общем, если кратко, то миф о телегонии у волшебников не миф, а суровая реальность.

Магия Элизабет… У неё не было никакой плотности. Она не напоминала ни пар, ни электричество, ни песок. И одуряюще пахла холодом и еловой хвоей. То есть мой мозг был свято уверен, что мой пациент — парень.

Так. Макс говорил, что родовая магия признала Элизабет как наследницу, хотя в этом роду наследуют только мальчики. Колдомедики сказали, что у неё нет женских органов. Ощущается она как парень. Следовательно…

— Так. Подожди меня здесь.

Я выскочил за дверь и нос к носу столкнулся с мисс Гросс. Старуха едва успела отдернуть волшебную палочку, чтобы не выколоть мне глаза.

— Чаво бежишь, как ошпаренный?

— А вы чего подслушиваете? — вопросом на вопрос ответил я и встряхнул головой. — Ладно, неважно. Где все?

Хозяйка фыркнула и махнула рукой, указывая направление.

Темный лорд и его приспешники сидели в столовой и чинно пили чай с печеньем. Я подлетел к столу, краем сознания отметил невероятно счастливое лицо Бродерика и выпалил:

— Кто из вас может определить пол у эмбриона?

Темный лорд и Пожиратели дружно поперхнулись печеньем.

Заклинанием, как выяснилось, владел только отец Элизабет. Максу оно было незачем, а Барти никогда не интересовался медициной.

— Ну, и? — хмуро глядя на символ Марса над головой дочери, спросил Бродерик. — Колдомедики уже сказали, что магия воспринимает её как мужчину.

Я оторвал руку от его живота и хмыкнул.

— А вы не задумывались, почему?

— Проклятье? Моя жена говорила, что у неё была бесплодная тетушка.

Я закатил глаза. У волшебников всегда во всем были виноваты проклятья.

— Не проклятье. Синдром Морриса.

— Это название должно мне о чем-то говорить?

— Все мы в начале внутриутробного развития несем в себе и женские, и мужские половые признаки. Мальчик становится мальчиком под действием определенной комбинации гормонов. Но бывает так, что гормон вырабатывается, а организм эмбриона его не чувствует. И генетический мальчик появляется на свет в виде девочки. У Элизабет нет матки и прочих органов, предназначенных для вынашивания детей. Зато у неё в паху есть недоразвитые семенники.

С таким я еще не сталкивался! Я вертелся вокруг парня в теле девушки, с энтузиазмом прикидывая варианты. Мне не под силу вырастить у неё то, чего не было и не должно было быть изначально. Можно удалить семенники, сделать пластическую операцию на половых органах, но тогда Элизабет будет бесплодной, а им кровь из носу нужен плодовитый наследник. Можно сделать химеру, пересадив матку и остальное, но неизвестно, как отреагирует на такой финт мужская магия. А можно пойти еще более сложным путем и сделать из недоженщины полноценного мужчину: убрать нечувствительность к андрогенам, развить недоразвитые яички до нормы. Это, кстати, проще для меня как целителя, но дольше по времени. И без хирургической операции здесь не обойтись — некоторых органов я не смогу сформировать при всем желании. Но в принципе, если Элизабет как следует захочет… А если у них в роду по мужской стороне найдутся метаморфы или анимаги…

— Что? Что вы сказали? — просипел Бродерик, вырывая меня из мыслей.

Он выглядел так, как будто его огрели по голове тяжелым мешком. Глаза у Элизабет были с пятак. Я вздохнул.

— Ваша дочь на самом деле ваш сын!

Бродерик секунду стоял с раскрытым ртом, потом выругался и рухнул в обморок.

 

Глава 68. Трудный разговор и неизбежность

Противное, тянущее ощущение под ребрами то усиливалось, то ослабевало, заставляя дергаться, внимательнее вглядываться в окружающих, искать глазами проблему. Я всматривался в Макса, прислушивался к Барти и Бродерику, но предчувствие насчет них молчало. Незнание того, откуда прилетит удар, заставляло меня нервно вздрагивать от резких звуков и мешало сосредоточиться на пациенте.

Элизабет, оказалось, носила славную фамилию МакНейр. А Бродерик оказался тем самым МакНейром, который натравил дементоров на Поттера. Как я узнал? Так Макс рассказал.

После того, как я обрисовал МакНейрам варианты лечения, разразился скандал. Бродерик решительно отказался признавать генетический пол Элизабет и потребовал от неё не позорить их славное семейство трансформациями, а перенести операцию по пересадке матки с прочими органами и выносить наследника. Ну, в общем-то я его понимаю. Сложно воспринимать как сына нежную девочку. В ответ Элизабет вскочила, одним взмахом палочки отхватила свои роскошные каштановые локоны под корень и заявила, что будет мужиком, хочет того папа или нет. МакНейры орали друг на друга так, что мне пришлось вмешаться. И выступил я, разумеется, в пользу своего пациента. Бродерик скрипнул зубами и, велев своему ребенку до конца лечения не показываться ему на глаза и жить у мисс Гросс, принялся за маскировку.

Он лично перекрасил неровно обстриженные волосы в светло-русый цвет, поколдовал над лицом, изменив черты, превратил платье в симпатичный костюм и переименовал Элизабет в Алоиса. Я сплел проверенный еще на Малфоях амулет, наварил настоек для увеличения выработки тестостерона и завел привычку сбегать раз в неделю в Хогсмид, чтобы хорошенько пнуть мутацию и проехаться по мозгам будущего лорда. Ибо самовнушение в случае волшебников работает покруче эффекта плацебо.

Надо сказать, уже через неделю Алоис приобрел вполне мужские черты. Бродерик посмотрел на счастливую мордашку сына и молча кивнул в ответ на мои слова, что через месяц потребуется хирургическая операция. Магловская операция. Ибо яйца я ему отращу, а вот сиськи убрать не смогу.

М-да… Учитывая моё происхождение, во всей этой ситуации была какая-то злая ирония.

Всё было хорошо…

Но чем ближе становилось Рождество, тем громче интуиция била в колокола. А я всё никак не мог понять, куда бежать и что надо сделать. Будто перед глазами стояла стена.

Пятый год. Нападение на Артура Уизли в Отделе Тайн? Нет. Это не по его душу. Это что-то другое, более острое, жуткое, болезненное, которое пройдет совсем рядом. Вроде массовой гибели учеников, как в том сне. Только теперь это чувство выматывало меня наяву.

Я в раздумьях шел на урок чар, когда навстречу мне попалось Золотое трио. Честно говоря, в последние дни меня мало что могло отвлечь от этой беспрерывной внутренней сирены, но вид у Поттера был уж очень одурелый и озадаченный. Он шел по коридору к Большому залу так, как будто не вполне понимал, куда и зачем идет. Гермиона брела рядом, остекленело пялясь куда-то за пределы этого мира. Улетевшей парочке не давал споткнуться Рон. Улыбка при этом у него была пакостная и самодовольная, прямо как у Фреда с Джорджем.

Трио выглядело до того странно, что я невольно заинтересовался и подошел ближе.

— Привет.

Гарри остановился, осмотрел меня с ног до головы так, как будто только сейчас увидел. Гермиона издала невнятный булькающий возглас. Рон улыбнулся шире.

— Привет, Волхов!

— Что это с ними? — обратился я к нему как к самому адекватному.

— Узнали, в чем соль клуба «Ахилл».

— О!

Точно. Тот самый клуб для мальчиков с интересными интересами. У девочек, насколько я помню, был зарегистрирован клуб танцев. Клуб звался «Нимфа». Официально занятия проходили в том же помещении, а уж чем они там занимались на самом деле…

— То-то я смотрю, вид у них такой замороченный. Что, Гарри, захвачен перспективами? — ехидно улыбнулся я герою.

Герой вышел из прострации.

— Нет!

— Он только что в первый раз поцеловался, — прошептал Рон, пакостно хихикая. — Его поймала под омелой Чжоу Чанг.

Гарри вспыхнул и злобно уставился на Уизли.

— Что? Ты сам сказал «сыро»! Я просто предположил, что ты играешь за другую команду!

— Ясно.

Я почувствовал, как мои губы неудержимо расплываются в улыбке. Помнится, это самое «сыро» породило кучу таких замечательных явлений как драрри, гаррирон и прочие, совсем уж психоделические пейринги.

— И как тебе знакомство с миром взрослых развлечений, Гарри?

— Слушай, а ведь ты встречаешься с Малфоем, а Малфой парень… — протянул Гарри так, как будто его только что осенило. В зеленых глазах этого гения горела смесь отвращения и неукротимого любопытства. — Вы с ним целовались? И как, разница между девчонкой и парнем есть?

Услышав это, Грейнджер очнулась и тоже открыла рот.

— Тебе правда с мальчиками нравится больше? А как же вы тогда детей будете делать? Это же обязательно для всех чистокровок. Или маги могут менять пол?

Я даже отступил на шаг от такой постановки вопроса. Рон давился от смеха.

— Э-э-э… У меня чары, я опаздываю!

— Беги, Волхов, я их задержу! — патетически воскликнул Уизли, хватая друзей за руки. И заржал как конь.

— Это не побег, а стратегическое отступление! — выкрикнул я в ответ уже с другого конца коридора.

Завернув за угол, я чуть не сбил с ног первачка. Ребенок испуганно вытаращился и дрожащей рукой протянул мне записку от директора, в которой тот велел срочно, вот прям сию секунду явиться пред его светлые очи. Я понял, что теория чар откладывается. Поблагодарив мальчика кивком, прочитал очередной сладкий пароль, мечтательно прикидывая, где бы раздобыть такое лакомство. В Хогвартсе такого не водилось.

До кабинета директора было рукой подать, так что его желание исполнилось в самые сжатые сроки.

— Ореховые меренги!

Горгулья шагнула в сторону.

— Вы звали меня, директор Дамблдор?

— Похвально, что ты так быстро пришел, Вадим, — благожелательно улыбнулся волшебник.

Я зеркально повторил его улыбку, плюхаясь на кресло.

— Я просто был неподалеку.

— Вадим, я хотел поговорить с тобой на деликатную тему. И прежде чем начать, пообещай выслушать меня.

Директор выжидающе уставился на меня. Я напрягся.

— Хорошо. Обещаю, что выслушаю вас до конца.

— Вадим, ты замечательный талантливый юноша. Особенный, даже для магического мира, поэтому ты должен быть осторожен. Всегда найдутся те, кто захочет использовать твои таланты в своих интересах.

Я чуть не поперхнулся. Это он про себя, что ли?!

— Но я тебя позвал не за этим, — внезапно свернул Дамблдор в сторону. — Поздравляю тебя, Вадим, с обретением побратима.

Эм… Спасибо, директор. В общем-то, это произошло с вашей подачи, но все равно спасибо.

— Я уверен, что ваше взаимопонимание будет только расти, ведь для подобного рода партнерства — это очень важно, — продолжал разливаться соловьем Дамблдор. — В конце концов, ты так тянулся к Северусу. Молчи-молчи, я давно догадался, — поднял руку директор, видя мой приоткрытый в протесте рот. — Задолго до того, как сам Северус соизволил-таки обратить на тебя свое внимание. Как директор данного учебного заведения, я, конечно, не должен поощрять подобное, но как твой опекун я желаю тебе только счастья… Скажу тебе по секрету, наш зельевар тоже к тебе неравнодушен.

Да он издевается?!

— М-да… Неравнодушен, — повторил Дамблдор и тяжело вздохнул. — Боюсь, с этим будет несколько… м-м-м, сложнее. Ты не можешь не понимать, что он не только намного старше тебя, но и опытнее. И опыт этот был… не самым удачным. Северус — я могу тебя заверить, как человек, который видел, как он рос — способен на самые искренние и глубокие чувства…

Я невольно вспомнил Поттера. Ну, в общем, да. Ненависть — тоже искреннее и глубокое чувство. Дамблдор сделал вид, что не заметил моей гримасы, продолжая вдохновенно вещать на тему светлых чувств и достоинств Северуса. Я погрузился в свои мысли, пропуская половину слов мимо ушей.

— …Ты должен понимать, что его детство было… непростым. Ты же видел, где он вырос, ты умный мальчик, — Дамблдор кинул на меня выразительный взгляд, я только кивнул в ответ. — И в целом, его жизнь была и остается весьма непростой. Пожалуйста, учти, что он болезненно горд. И весьма трепетно относится к тому, что считает своим.

— К чему вы ведете, директор? — холодным тоном прервал я его.

— Я веду к Драко Малфою, который в этом году все свое время проводит в замке, с тобой, забыв про все остальные развлечения, — Дамблдор выразительно помолчал, я оставался безмятежен. — Что ж… Северус может делать вид, что равнодушно наблюдает с высоты своего опыта за твоими подростковыми экспериментами, но… Я бы советовал тебе отнестись к нему более чутко. Он может производить впечатление почти безэмоционального человека, которого ничто не трогает, но, поверь мне, это совершенно не так. Поэтому я считаю, что ваши отношения с Драко Малфоем ты должен прекратить, — внезапно на такой неожиданной ноте завершил свой спич директор.

— Мило, — выдавил я из себя.

Директор безмятежно улыбнулся, подмигнул мне сначала одним глазом, потом другим и предложил чашку чая. Сопротивляться я не стал — мне и вправду требовалось выпить, хотя бы и чашку чая.

— П-п-п… Директор, все это очень трогательно, что вы так беспокоитесь за профессора, но мы как-нибудь сами разберемся. Если уж говорить начистоту, то ваш Северус все еще встречается с Чарити Бербидж, а я что, должен страдать?! Или строить из себя нежную фиалку, которая ждет-не дождется своего совершеннолетия? В то время, как тот, кого я… кто мне небезразличен, — передразнил я директора. — Прекрасно проводит время с какой-то левой бабой?!

Я даже начал путать слова от возмущения, настолько меня выбил из колеи это разговор. Директор поморщился на мой сленг и задумчиво кинул в рот конфетку.

— Вадим…

— Нет уж. Я вас послушал, теперь вы послушайте меня. Северус — взрослый мужчина со своими потребностями. Я понимаю, что нахожусь не в самом привлекательном для него возрасте как возможный партнер, но эти потребности у меня уже тоже есть. И на этот счет мы с ним договорились. И в подробности этого договора я вас посвящать не намерен. Моя личная жизнь приватна для всех. Даже для вас. Это все, что вы мне хотели сказать?

Дамблдор подавился от такой прямоты. Да, директор, словесные кружева я плести не люблю.

— Нет, не все. Ты прекрасно осведомлен об угрозе от сторонников Волдеморта. Возможно, студенты твоего дома и не говорят при тебе на такие темы, учитывая твое мировоззрение, но Драко Малфой… Должен ли я напомнить тебе, на чьей стороне были Малфои?

— И на чьей же, директор Дамблдор? Лично я знаю, что они были отпущены и оправданы. Вы же тогда были председателем Верховного суда. И отпустили их?

Директор стер с лица блаженную улыбку и слегка прикрыл веки.

— Вадим, тебе ли не знать, что обнаружить Империус можно только в течение нескольких часов после наложения. Их отпустили за недоказанностью. Впрочем, это дело прошлое. Гораздо больше меня волнует то, что может произойти с тобой сейчас.

— Со мной. Абсолютно. Ничего. Не случится.

— Вадим, самоуверенность свойственна всем подросткам. Я не спорю, у тебя есть основания для таких слов. Все же твой дар уникален, при прямом противостоянии тебя побоятся трогать, но… — директор задумчиво перебирал пальцами бороду и вдруг встрепенулся. — Кстати, о нем. Скажи мне, мальчик, ты не чувствовал в последнее время от Гарри ничего странного?

Взгляд Дамблдора изменился. Потяжелел, стал пронзительным и внимательным настолько, что казалось, меня просвечивает рентген.

Похоже, мы добрались до сути. Очень похоже на директора: ошарашить, запутать и поймать на крючок. И насколько я вообще понимаю ситуацию, от этого разговора зависит все расследование Дамблдора по крестражам. И, скорее всего, жизнь Поттера. Сказать — не сказать? А если говорить — то что? Я же шаман, такое, по идее, должен чувствовать.

— По правде говоря, директор, от него всегда ощущалось что-то необычное.

— Вот как. Расскажи мне подробнее.

Дамблдор подобрался. Я напряженно выпрямился в кресле, напуская на лицо вид крайней задумчивости.

— Если бы такое было возможно, я бы сказал, что он… Ну, «одержим», пожалуй, слишком громкое слово, но в нем определенно есть что-то постороннее.

— Почему же ты не сказал об этом раньше? — слишком спокойно спросил директор. Я с трудом удержался от того, чтобы не поежиться. — Или не попытался избавить своего единственного на тот момент друга от этого?

— Ну, во-первых, на тот момент я не был инициирован и плохо представлял природу своих ощущений, а во-вторых, существенного вреда Гарри это не приносит. Отчасти даже кое-что дает. Можно даже сказать, приносит пользу.

— И какую же, просвети меня? Опять же, это все-таки посторонняя сущность… Сейчас ты прошедший инициацию шаман. Почему ты не избавил Гарри от одержимости?

— Повторяюсь, директор, одержимость — слишком громкое слово, — тщательно подбирая выражения, я продолжил. — Я чувствую, что этого делать пока нельзя. Знаете, в магловской медицине есть понятие «опухоль». Это постороннее образование в теле человека. Его быть не должно. Бывает так, что опухоль начинает разрастаться и убивает носителя, но бывает и так, что она никак себя не проявляет, не мешает вести полноценную жизнь и вообще не влияет на носителя. Удалять ее — подвергать организм ненужному риску. Последнее — случай Гарри.

— Я понял тебя, — но если случится так, что его «опухоль» начнет разрастаться…

— Тогда, естественно, я ее удалю, — с готовностью подтвердил я.

— Хорошо, — Дамблдор сложил пальцы домиком, опираясь локтями на стол. — Так какая же польза от этой сущности?

— Она защищает своего носителя. То, что Поттер сбрасывает Империус, её заслуга. Подозреваю, что защита будет даже от Авады. Своеобразный обмен. Правда, сработает только единожды.

— Прекрасно, — удовлетворенно откинувшись на спинку своего трона, директор сверкнул стеклами очков. — Поговорим о гипотетической угрозе.

Я вскинулся, стискивая кулаки. Ну что опять?! Все же решили.

— Ты должен понимать, что тебя могут шантажировать жизнью близких, их здоровьем, поэтому я все же вынужден настаивать, чтобы ты прекратил ваши отношения с наследником Малфоев.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох. Директор с упорством барана стоял на своем.

— Я не могу обещать вам этого. Если я сейчас расстанусь с Малфоем, то проблем на факультете у меня будет выше крыши.

— О! Я об этом как-то не подумал… Ну, Вадим, думаю, ты можешь идти на занятия.

Не подумал, как же! Так я тебе и поверил.

— До свидания, сэр.

Выйдя из кабинета, я устало прислонился к стене. Камень приятно холодил взмокшую спину. Бля… Ощущение такое, будто не говорил, а разгрузил вагон угля.

Из-за этого разговора тревога никуда не делась, а только разгорелась еще сильнее, злее, вопя внутри черепа, как сигнал ядерной тревоги.

Я не выдержал. Вернувшись в подземелья с теории чар, я плюнул на конспирацию и достал карты. Увидев меня над раскладом, соседи по комнате удивились.

— Это же не таро, — презрительно фыркнул Блейз. — Толку от них? И что это за расклад такой?

И потянулся к колоде.

— Не тронь! — рявкнул я. — Совсем дурак?

Блейз подскочил и отдернул руки.

— Совсем охамел? — возмутился он.

— Совсем отбитый? — встречно огрызнулся я. — Они заговоренные. Хочешь синдром Паркинсона заработать в шестнадцать мальчишеских лет?

Блейз побледнел, сообразив, что магловские картонки вовсе не так безобидны, как кажется. И отошел.

Малфой понаблюдал за тем, как он устраивается на своей кровати и задергивает балдахин, и подсел ближе ко мне.

— Они на самом деле заговоренные? — прошептал он мне на ухо, обдавая грозовой свежестью горного воздуха.

— Нет, — тихо ответил я, млея от его жаркого дыхания. — Но трогать их всё равно нельзя. Они гадальные.

— Они ж магловские!

— Это не мешает им быть гадальными. А теперь отодвинься и замолчи, пожалуйста. Дай мне сосредоточиться.

Я перетасовал колоду и выложил карты в прихотливый узор. Задумался. Малфой полюбовался на то, как я медитирую над раскладом, и не утерпел.

— И что, они что-то говорят?

— Червовый король в казенном доме, — буркнул я, покусывая палец.

Пиковая девятка. Плохой, очень плохой знак. Дорога… Или потеря друга? Пиковая десятка. В сочетании с девяткой — однозначно несчастье. Но сама по себе десятка — символ болезни, в сочетании с королями — несбыточные желания… Бубновый туз — печальное известие… Бубновая шестерка… Блять! Блять!

Что за король?

Я снова яростно принялся тасовать карты.

Опять выпал король червей. В традиционном значении моего мира карта обычно обозначает светловолосого мужчину в возрасте, как правило, женатого, отца семейства, приятного гадателю…

Руки задрожали. Карты посыпались на покрывало. Прямо на колени Малфою упали две карты. Восьмерка треф и… перевернутый пиковый туз.

Я сглотнул комок. В живот будто рухнула ледяная глыба. Ошибки быть не могло. Карты говорили яснее ясного.

Малфой внимательно наблюдал за выражением моего лица. Улыбка исчезла с его губ.

— Малфой… — прошептал я, кое-как совладав с голосом. — Ты на это Рождество едешь домой?

— Нет, — настороженно отозвался он.

Я прикрыл глаза. Девятка пик… Девятка пик… Дорога, но не дальняя.

Что, если король уедет из казенного дома?

Я яростно стал тасовать карты. Варивший Бодроперцовое зелье Нотт вдруг чертыхнулся, подскочил и понесся к выходу с зельем в руках. И со всей дури ударил меня под локоть. Колода выпала из рук и, описав красивую дугу, угодила прямиком в его котел. Зелье сыто булькнуло, взвился легкий дымок, и карты растворились без следа. На пол упал перевернутый пиковый туз — единственный уцелевший.

Понятно.

Я обессилено уткнулся лбом в плечо своего короля, прижимаясь всем телом. В горле встал ком.

— Напророчили беду? — проницательно спросил Малфой. — Это же просто магловские картонки. В них нет никакой силы. Ты не можешь верить в них всерьез, Вадим.

— Хотелось бы…

Мягкая ладонь прошлась по затылку, зарылась в кудри, массируя. На меня опять пахнуло свежестью снежного высокогорья и грозы. Малфой всматривался в меня с беспокойством и какой-то странной нежностью. Я прикрыл глаза, сжимая зубы. Изнутри рвался тоскливый вой.

Как? Почему? За что? Как же я без него?..

Внутренний голос заходился в крике. В груди болело. Что угодно, лишь бы мой снежный король остался жив… Вот только нельзя сделать совсем ничего…

Я бросил оставшийся туз на столик и решительно взял Малфоя за руку.

— Пойдем отсюда.

— В наш любимый класс?

— Да. В наш любимый класс.

— Ты же еще хотел подготовиться к контрольной по ЗоТИ?

— Плевать на ЗоТИ.

Проверочные, контрольные… Я чувствовал всем своим существом — на все эти глупости у нас не было времени. Мы успевали лишь попрощаться.

Малфой хмурился, чувствуя мой настрой, и сначала пытался выпытать причину. А я молчал, не зная, как облечь страшное знание в слова. Разумом понимал, что нужно как-то предупредить, объяснить. Нет, не для того, чтобы предотвратить — чтобы он успел передать дела. Однако горло душил мучительный спазм, и оставалось лишь безмолвно шевелить губами, принимая поцелуи.

Теплые ладони скользили по плечам, нежили. Казалось, будто тонкие пальцы гладят душу. Аромат озона и заснеженных вершин кружил голову, и от прикосновений мир застывал, расцвечивался хрустальными гранями вечности. Я настраивался на него, будто тонкий инструмент, просвечивал насквозь, заглядывая в самые потаенные закоулки. Я впервые в жизни применял свой дар не для диагностики, а в личных целях.

Тревога тонко натянулась и лопнула, будто струна, оставив на прощание тонкий кровоточащий шрам. Волной хлынул всепоглощающий покой, затапливая сознание. Невидимая рука, сжимающая горло, медленно разжалась.

Ему не было страшно. Красивый, воздушный, возмутительно юный, несмотря на все прожитые годы, он давно был готов в любой момент уйти в волшебные, усыпанные вереском холмы, в бессмертие. Просто не хотел расставаться с любимыми.

— Тебе ведь тоже не пятнадцать? — вдруг выдохнул он мне в ухо.

— Да.

— Спасибо.

Нежная улыбка на четко очерченных тонких губах.

А потом, уже ближе к утру, чары на двери с грохотом рухнули, и мир в лице директора Дамблдора ворвался в класс. Ворвался и споткнулся, увидев нескромную картину.

— Простите, мальчики, но мне срочно нужен Вадим, — выпалил директор, деликатно скрываясь за дверью.

Я медленно сел.

— Что случилось?

Дверь чуть-чуть приоткрылась. Мелькнул длинный кончик седой бороды.

— Римуса Люпина покусала змея Волдеморта. Он уничтожил её, но потратил все силы. Он в очень тяжелом состоянии, боюсь, без тебя не справятся.

Захотелось топать ногами и орать: «Пусть подыхает! Я никуда не иду!», но я просто повернулся к Малфою и глубоко, долго его поцеловал.

— Подождешь меня?

— Хорошо. Подготовлю тебе небольшой сюрприз на нашей башне.

Малфой прижал меня к себе на мгновенье, взъерошил волосы и светло улыбнулся.

Я оделся, набросил мантию на плечи и пошел за Дамблдором. В спину мне смотрели серебряные глаза. Оглянулся я уже на пороге.

Малфой лежал, небрежно облокотившись на мягкую спинку кушетки, растрепанный, заласканный, едва прикрытый тонким пушистым покрывалом. Он ничуть не стеснялся своей наготы — он был в ней роскошен. На зацелованных губах играла улыбка, легкая, полная беспечности и покоя.

Я смотрел на него бесконечно долгую секунду, пытаясь запомнить всё до мельчайших деталей.

— Иди, — сказал Малфой.

Я улыбнулся ему в ответ.

Я уже знал, что больше его не увижу.

 

Глава 69. Алые маки на снегу

Темный лорд был в ярости. Его гнев долетал до всех Пожирателей и вгрызался в метку такой адской болью, что перед глазами вспыхивали звезды. Руку свела судорога. Пальцы не гнулись. Казалось, каждая клеточка до самого плеча заходится в крике. Не помогали ни мази, ни зелья.

Северус Снейп корчился у себя на постели, смаргивая слезы и прижимая руку к животу. Сквозь редкие стоны прорывался смех.

Часть целого подарит шанс на спасение в человеческой упаковке. Римус Люпин действительно когда-то был частью целого. Частью оборотня. Старый волчара дорого продал свою жизнь, спалив Нагайну Адским пламенем.

Кто бы мог подумать, что одна его смерть уничтожит другую?

Боль взрывалась в мозгах осколочными гранатами. Северус смеялся и стонал в подушку.

А потом, спустя бесконечные часы, из камина в кабинете раздался панический вопль Флитвика: «Нападение на Хогсмид! Срочно в Больничное крыло!»

* * *

Я вывалился из камина Больничного крыла. За мной из ревущего пламени выходили колдомедики. Мадам Помфри была занята тем, что пыталась остановить кровь, которой просто захлебывался какой-то семикурсник. Повреждены внутренние органы? Она только бросила на меня быстрый отчаянный взгляд, но не рискнула прерывать заклинание. К ней уже спешила помощь. Получив очередным заклинанием в грудь, хафлпаффец кашлянул, сплевывая кровь в подставленную посудину, и вздохнул свободнее. На соседней койке лежала беспамятная рейвенкловка. Над ней стоял Флитвик и держал её оторванную руку, опутывая чарами. Крики, скулеж пострадавших и тяжелый, забивающий вечный дух лекарственных зелий металлический запах крови. Нападение в Хогсмиде было бойней. Все десять коек были заняты. Если бы мы с мадам Помфри были одни, я бы плюнул на тяжелораненых и вытаскивал бы вон того третьекурсника с открытыми переломами и болевым шоком, но колдомедиков было более чем достаточно. Я поспешил к отгороженной кровати в самом конце помещения.

Мой Малфой и так всегда был светлокожим, а уж сейчас стал белее простыней, на которых лежал. На бинтах, туго перетягивающих его грудь, алела кровь, словно диковинные маки. Я схватил его за руку, проверяя пульс и стараясь прочувствовать все повреждения. Ран не было — затянулись. Он в повязках, но не ранен. А совершить подмену под десятком глаз было невозможно. Значит, это никакое не модифицированное оборотное — это что-то другое. Веяло грозовой свежестью и сладковатым ароматом альпийских цветов. И ни следа холодного разреженного воздуха заснеженных гор…

— Ч… Что?! — испуганно спросил Драко, дергаясь от моего прикосновения и настороженно прислушиваясь к тревожным звукам вокруг. — Вадим?

В серебристых глазах плескалась смесь паники и горя. По щекам катились слезы. Значит… Значит, моему снежному королю и в самом деле уже не помочь.

Ноги подкосились, и я бессильно осел на кровать, закрывая лицо ладонями.

Не успел. Я знал, что не успею, но всё равно в душе жила какая-то робкая надежда на чудо. И эта надежда сейчас билась в агонии и корчах, умирая.

— Где ты был? Здесь было нападение, прямо в деревне. Почему тебя не было? Почему ты не помог…

Рот Драко захлопнулся, он даже сильнее сжал губы, чтобы не проговориться, и обвиняюще уставился на меня.

— Я знаю… — я гулко сглотнул ледяной комок и отвел взгляд. Смотреть в эти глаза было очень трудно, почти невозможно. — Я всё знаю. Я был в Мунго… спасал Люпина. Прости.

— Спас? — с ненавистью выплюнул Драко.

— Нет, — снова сглотнул я.

— То есть ты хочешь сказать… — Драко осекся, давясь словами и комкая простыни. Красивое лицо исказилось в оскале. — Ты!

— Я… Когда я уходил, все было в порядке.

— Цели-итель… — презрительно протянул Малфой, а потом сморщился, кусая губы, и отвернулся от меня. — Как ты мог… допустить это?

Он сжался на кровати, обнимая себя за плечи. Из перебинтованной груди вырвался всхлип.

— Давай ты выскажешь мне всё позже, — я встал с кровати, тяжело опираясь на спинку. — Меня ждут другие раненые.

Глаза пекло. Во рту разливалась горечь, а в груди колючим клубком ворочалась тоска. Я опустил безмерно тяжелые веки, отвернулся от всхлипывающего Драко.

Я тоже обязательно поплачу о тебе, мой снежный король. Я поднимусь на нашу башню, добуду Шардоне с устрицами и провожу тебя, несмотря ни на что. Обещаю… Но это будет потом. Сейчас я нужен другим.

Дамблдор вплыл за ширму, чуть не налетев на меня, и окинул внимательным взглядом Драко. Тот исподлобья глянул на старика, скрыв выражение глаз за ресницами, и повернулся спиной, подтягивая повыше одеяло.

Директор повернулся ко мне и отрывисто спросил:

— Как Римус?

— Хорошо, — отстраненно выговорил я. — Принят предками в вечные земли и награжден рогом, полным верескового меда, как и полагается победившему воину.

Дамблдор вздохнул, закрывая лицо рукой.

— Можешь посмотреть других пострадавших?

Я кивнул, рассматривая его. Мысли завертелись в голове бешеной каруселью. Перед глазами встал наш последний разговор. Вспомнились Стоуны.

Знал ли он, что Драко был с начала года вовсе не Драко? Почему он решил поговорить со мной именно вчера? К чему была такая настойчивость? Почему он так настаивал на расставании с Малфоем? И почему так легко отступил?

Гнев нарастал неспешно и неотвратимо, будто змея собирала кольца, готовясь к броску. Если бы Артур Уизли за каким-то чертом не потащился к Джинни в ремесленную школу, если бы Дамблдор не отправил вместо него в Министерство Люпина… Если бы меня позвали чуть раньше, я бы вернулся быстрее… Может быть, я бы вообще не понадобился, ведь колдомедики пытались справиться сами… Нет, смерть Малфоя была неотвратима. Его время кончилось. Я бы ничего не смог сделать. Меня рядом с ним всё равно бы не было.

Меня начинало потряхивать.

Я вынырнул из-за ширмы и снова окинул взглядом пострадавших. Кому моя помощь нужнее?

Стоп.

Пострадали семь грифов. И по одному студенту с других факультетов. С Гриффиндора шестеро — с пятого курса. Полукровки и маглорожденные. Было очень просто предположить, что при провокации они первыми полезут в драку. Провокация… А ведь Дамблдору очень нужно объявить о возрождении Волдеморта… Может быть, он удалил бы меня из школы под благовидным предлогом в любом случае?

Неужели он?..

— Это вы… — пораженно выдохнул я, оборачиваясь.

Пальцы сами собой сжались, ногти впились в ладонь, а рот искривился в гримасе. Гнев зашипел разъяренной коброй, роняя с клыков капли яда.

Дамблдор, шествующий следом за мной, остановился, непонимающе поднимая взгляд.

— Вы!

Да! Я знаю, он — мог. Стоуны тоже погибли очень вовремя. Решил, что раз не получается по-хорошему, сделать по-плохому. Вряд ли это был Орден Феникса. Им такую грязную работу старик не доверит — не тот у них уровень, но вот нанять каких-нибудь отморозков, чтобы те порезвились от имени Темного Лорда — вполне. Вполне может быть, что главной целью нападения как раз и было убийство Малфоя. Он ведь не сопливый школьник, его не могли убить так просто. А профессор Люпин… Люпин, скорее всего, случайная жертва, удачный предлог вывести меня из Хогвартса. Дамблдор никак не мог знать, что Нагайна приползет именно в эту ночь.

— Это вы виноваты!

Чувствуя, что меня уже ощутимо трясет, я шагнул вперед. Воздух сгущался, постепенно все вокруг темнело, медленно теряя краски, выцветая. Стало стремительно холодать. Где-то на заднем фоне слышались громкий встревоженный голос мадам Помфри и быстрая речь главного целителя, но для меня сейчас существовал только Дамблдор. Он был виновен в смерти моего Малфоя. Я угрожающе наступал на директора, а тот молча пятился, глядя на меня своими понимающими, печальными, такими бесстыжими глазами, и даже не пытался сказать хоть что-то в свою защиту. Сука бородатая! Чертов манипулятор! Ненавижу!!!

Где-то под ребрами яростно бился болезненно острый клубок, жгучий, готовый взорваться и уничтожить всё вокруг. Предплечья жгло будто огнем. Клятва ярко светилась сквозь ткань рубашки, не давая шевельнуть и пальцем. А мне и не нужно. Нужно было лишь отдать приказ.

— Да чтоб вы… М-м-м!

Сзади меня крепко обхватили чьи-то руки, обвили горло, затыкая рот и обрывая роковые слова. А вместе с этим и силу, готовую выплеснуться в окружающий мир и наказать, заставить страдать каждый чертов день. Будто пережали и скрутили внутри тугой пружиной. Я бешено забился, разъяренный тем, что меня посмели остановить, однако хватка только стала крепче. Противник ударил невероятной смесью ночной свежести высокогорья и дыма горящих пряных трав, опьянил вкусом терпкого красного вина. Это было такое резкое, почти болезненное удовольствие, что перед глазами заплясали звезды. Такому просто невозможно противостоять.

Меня потащили прочь от Дамблдора, невзирая на всё сопротивление. Пятки цеплялись за каменный пол.

Я начал задыхаться. Голова закружилась, уши заложило. И в этот момент над ухом раздался хорошо знакомый бархатный голос:

— Флорес!

Пьяная высокогорная ночь хлынула сквозь меня — и в позвоночник ударил экстаз. Это было так сладко и остро, что пружина внутри не выдержала и выстрелила, лопаясь, подчиняясь воле того единственного, кто имел право ей приказывать.

Северус.

* * *

Снежинки плясали в воздухе, превращаясь в алые маки, и опускались на пол, на крышу замка, на кипенно-белый двор Хогвартса. Контраст холодного снега и беззащитных кровавых цветов был настолько красив, что резало взгляд.

«Стать Волхову побратимом — определенно, это был самый дальновидный и мудрый приказ, которому я подчинился», — проползла флегматичная мысль.

В теле все еще гуляло удовольствие, расползаясь томной негой, щекотало кончики пальцев. Хотелось залезть руками под рубашку и погладить тонкое дрожащее тело, прижаться кожа к коже, а не стоять вот так, в обнимку, на виду у десятка глаз. Даже боль в предплечье, мучающая с раннего утра, не мешала и воспринималась острой приправой к наслаждению.

— Всё. Я спокоен, — тихо сказал Вадим, отдышавшись и опустив голову, нервно одергивая мантию.

Северус разжал руки и отстранился.

— Простите, мистер Сметвик, я сейчас подойду… Дайте мне минуту, — прохрипел целитель.

Колдомедик с трудом оторвал взгляд от усыпанного маками пола, напоролся на ледяное лицо Снейпа и кашлянул.

— Не стоит, мистер Волхов, мы справимся. Вам лучше отдохнуть. Все-таки операция шла пять часов…

Вадим упрямо мотнул головой и выпрямился.

— Нет, я могу… Я должен помочь…

— Сейчас вы бесполезны, Волхов. В таком состоянии вы только навредите пациентам. Колдомедики закончат сами. Они как-то справлялись все эти годы, пока вас не было, справятся и сейчас, — бесстрастно сказал Снейп.

Парень дернулся, желая возразить, но сник под строгим взглядом.

— Да, Вадим, тебе нужно отдохнуть, — поддержал Северуса Сметвик.

— Но я же могу…

Вадим сделал шаг, но его повело в сторону. Он покачнулся, неловко переступил ногами и едва успел схватиться за декана. Застыл, уткнувшись лбом и ссутулив плечи, как будто из него вынули стержень. Его мелко трясло. Северус, не церемонясь, удержал его за шкирку.

— Мистер Волхов, у вас проблемы со слухом? Вы не способны остановиться вовремя. Когда вам говорят идти отдыхать — это значит, вам нужно идти отдыхать.

Прозрачные зеленые глаза уставились с немой мольбой. В зрачках бился болезненный, какой-то лихорадочный огонек. Северус не внял. Он просто молча подцепил тонкий локоть и потащил целителя за собой, прочь из Больничного крыла, подальше от Дамблдора. Прямо по хрупким цветам, устилавшим все вокруг.

Вадим спотыкался, качался, как пьяный, но молчал и не вырывался. Снейп втолкнул его в камин и шепнул адрес своих покоев. Целитель чуть не растянулся на полу. Северус подправил траекторию его падения так, чтобы тот упал на диван, и подошел к бару. Налил себе огневиски в бокал и залпом выпил. Повторил. И только после этого смог выдохнуть.

Северус ощутил начавшийся выброс первым. Виски заломило, внутренности скрутило, словно он стал маятником, уловившим подземный толчок. Ещё не пахнул потусторонний холод, ещё не превратился в сепию мир, а руки уже покрылись мурашками от предчувствия беды. Чем так дорогой директор умудрился вывести шамана из себя, не было времени даже подумать. В голове едва успели промелькнуть слова Альбуса о чуме, как Северус уже прижимал ладонь к губам мальчишки и проговаривал самое безопасное заклинание, какое только пришло на ум.

А потом посыпались эти чертовы маки…

Кажется, он только что спас не только директора, но и всех, кто был в помещении. Даже адресованное не им, такое проклятие не прошло бы даром.

— Волхов, объяснитесь, — не поворачиваясь к мальчишке, приказал Снейп. — Почему вы хотели проклясть директора?

— Он… — Волхов сел, кое-как опираясь на дрожащие руки. Взгляд у него стал совершенно диким. — Это всё он! Это он приказал!

Северус оторопел.

— Что приказал?

— Напасть на Хогсмид. Ему же нужно объявить о возрождении Темного Лорда…

Северус слушал умозаключения Вадима с самым бесстрастным видом, какой только мог изобразить. С одной стороны, выводы парня были логичны, но с другой — это была абсолютная дичайшая ересь. Это было бы даже смешно, если бы целитель не горел такой злобой и болью.

— Зачем ему рисковать жизнями учеников? — не утерпел Северус.

— Не учеников! Он хотел убрать Малфоя!

Северус плеснул себе еще огневиски.

Как так? Вадим все же сошел с ума, а он и не заметил?

— Зачем ему убивать Драко?!

— Да причем тут Драко?!

В зеленых глазах мелькнуло осознание, и целитель резко захлопнул рот. Северус выпрямился. Так-так, а вот это уже интересно…

— Вы бредите, Волхов. Люциусу не до того, чтобы помогать сыну прогуливать школу.

Вадим выдохнул, сгорбился, потер лицо руками.

— Драко подменял не Люциус.

— Но Абраксас умер от драконьей… — начал Северус и замолчал. Какая драконья оспа, если всю их семью лечил истинный целитель? — Он не умер.

Вадим закрыл лицо рукой. Слова выходили из него тяжело, с хрипом.

— Умер. Сегодня. А я ничего, совсем ничего не смог сделать… Ни с ним, ни с Люпином… Толку от всех моих сил?! Ни колдовать толком не умею, ни исцелять, даже предвиденье — и то работает через раз!

Северус вздохнул и сел рядом с ним. Он бы много чего мог сказать по поводу бесполезности Вадима, мог бы даже пройтись по его любовнику, разница с которым была просто вопиющей даже с точки зрения тридцати с хвостиком прожитых лет. Но Вадим был совершенно разбит, и усугублять было просто-напросто опасно.

Метка пульсировала всё злее. Скоро удовольствие и адреналин окончательно исчезнут, и ярость Темного лорда почувствуется в полную силу. Рука задрожала. Северус протянул целителю бокал с огневиски. Тот выпил исходящий дымом алкоголь так, как будто это была вода, и потерянно уставился в огонь камина.

— Вадим, всё устроили шестеро пьяных идиотов, которые вздумали приставать к гриффиндорским девицам. Малфой был там как староста — он сопровождал третий курс Слизерина и Равенкло. Дамблдор никак не мог знать, что он пойдет в Хогсмид — идея возникла спонтанно. Малфой участвовал в затее только потому, что дети не нашли других старост и попросили его. Когда началась драка, он прикрыл их щитом и организовал эвакуацию через заднюю дверь «Трех метел». Заклятье достало его, когда он уже был у выхода. Мы сразу сообщили в больницу Святого Мунго. Клянусь, мы с Помфри сделали всё, чтобы он смог дождаться твоего прихода. Если бы мы бросили все силы на его исцеление, не факт, что у нас получилось бы его вытащить. За то время, которое мы потратили бы на него, погибло бы три человека с более легкими ранами. Пострадавших было очень много. Ты целитель, ты знаешь, как работает врачебная этика в таких случаях. Малфой сам нам это сказал. Он уверял, что ты поймешь.

Вадим схватил воздух ртом, зажмурился, сжался, как будто его ударили. О, он понимал, несомненно. Только легче от этого понимания ему не становилось.

Северус придвинулся ближе, повернул к себе Вадима за подбородок и, дождавшись, когда он откроет глаза, продолжил тихим вкрадчивым тоном:

— Я знаю, что сейчас тебе хочется найти виноватого, назначить ответственного за смерть и наказать его. Но ни Темный Лорд, ни Дамблдор не виновны в смерти Абраксаса Малфоя. Виновны шестеро пьяниц и те старшекурсники с Гриффиндора, которые полезли в драку. Гриффиндорцы лежат в Больничном крыле, а пьяницы уже в аврорате. Никто из них не хотел его убивать. Это случайность, Вадим. Так бывает.

Вадим в отрицании качал головой.

— Скажешь, и Стоуны погибли случайно?

— Не знаю, — честно признался Снейп. — Но убийство не метод Альбуса. Он усыновил тебя в магическом мире задолго до смерти твоих магловских опекунов.

— Что?!

Вадим взвился над диваном. Пришлось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы заставить слушать дальше. Метка полыхнула особенно сильно, левую руку свело судорогой. Пальцы непроизвольно вонзились в плечо целителя глубже, чем Северус хотел. Это отрезвило Вадима.

— Стоуны в мире магии были никем, — жестко отрезал Снейп, стараясь не обращать внимания на горящую метку. — На тебя мог претендовать кто угодно. И делать с тобой всё, что вздумается. Взяв тебя под своё крыло, Дамблдор защитил твои интересы и интересы Соединенного Королевства. Он не собирался разлучать тебя с опекунами. Ему было удобно, что ты уже находишься под присмотром. А то, что по соседству у тебя жил Поттер, можно было исправить одним визитом. Простенькое заклятье — и твои опекуны переезжают в соседнее графство. И ты вместе с ними.

— Ладно. Допустим. Но Дамблдор говорил со мной вчера как раз по поводу отношений с Малфоем! А сегодня он умер! Говори что угодно, но это не может быть случайностью, Северус, — упрямился Вадим. — Ты сам говорил, что Дамблдор не допустит моего сближения со сподвижниками Темного Лорда!

Северус погладил растрепанные золотистые волосы, заправил кудряшку за ухо и тяжело вздохнул. Это действительно настораживало. Но вываливать свои сомнения на Вадима в данный момент времени было не лучшей идеей.

— Он не стал бы организовывать нападение, а вместе с этим и проблемы с Советом Попечителей и Министерством Магии. Не сейчас, по крайней мере, когда им так недовольны. Если бы он действительно вознамерился разлучить вас с Малфоем, то просто воспользовался бы своей властью усыновителя и запретил бы вам всяческие отношения. Он в любой момент мог развести вас по разным спальням даже как директор.

Судя по ошеломленному лицу Вадима, тот об этом не подумал. Северус выдохнул. Он достучался до рассудка Волхова.

— А если бы он узнал, что Драко — это не Драко? — спросил Вадим и сам себе ответил с тяжелым вздохом. — Сыворотка правды в чай. А потом по итогам разговора либо клятвы с обещаниями всяческих выгод, либо обливейт.

— Ты сам всё прекрасно знаешь, — Северус осторожно сжал напряженное плечо. — Я понимаю, Дамблдор тебе не нравится, но ты взрослый умный мужчина. Ты способен смотреть бесстрастно, как целитель и шаман. Твое предвзятое отношение не отменяет заслуг Альбуса. Пусть Малфой прожил не такую уж длинную для мага жизнь, ему…

Снейп замолчал, ослепленный догадкой. Вадим убивался по Абраксасу, своему любовнику, но ведь сегодня умер не только он. А о Люпине, о котором колдомедики сообщили первым же делом, Волхов даже не упомянул.

— Тебе больно не оттого, что Абраксас умер, а оттого, что ты его больше не увидишь.

— Все мы, в конечном счете, скорбим не по ушедшим, а по себе, — философски пожал плечами Вадим. — Мы плачем не из-за того, что они умерли, а потому что нам больно.

Северус только прикрыл глаза, не готовый с ним согласиться, но и не решаясь спорить.

Боль от потери каждый переживает по-разному. Снейп каждый год приходил на могилу Лили. Вот уже почти пятнадцать лет. Снова и снова прокручивая в голове те самые события, он тысячи раз представлял, что можно было бы сделать по-другому. Даже имея возможность уехать из хиреющего Коукворта, он этого не сделал. Он не хотел, чтобы солнечная девчонка, которая так легко вошла в жизнь, отпустила его. Это чувство связывало их с Лили крепче всего на свете.

Чувство душевной близости вообще не зависит от близости физической.

Да, между Волховым и Малфоем было не просто влечение. То, что Волхов вполне серьезно подумывал связать свою жизнь с их семейством, было обусловлено не только выгодой. А то, что Абраксас годился ему не просто в отцы, а в дедушки… Ну что ж, выглядел он в свои годы от силы лет на тридцать, да и Вадиму всегда нравились мужчины постарше. Могло ли у них что-то получиться, если бы они с Дамблдором не вмешались? Да, могло. Но тогда сегодня случилась бы катастрофа.

Северус потянулся и подхватил Вадима. Тот приглушенно пискнул, оседлав его колени. Прозрачные зеленые глаза изумленно распахнулись. Северус погладил его по щеке. Кожа была по-девичьи мягкой, ни единого волоска. Избавился, как когда-то хотел, или они просто пока еще не растут? Через три месяца ему будет шестнадцать, вроде уже пора бы… Он уже не был угловатым подростком. И его лицо уже не выглядело таким возмутительно детским. Это уже был почти тот молодой мужчина, которого Северус видел год назад.

— Что ты делаешь? — прошептал Вадим, таращась на него во все глаза.

Северус зарылся пальцами в мягкие пряди, отстраненно размышляя о том, что все-таки переборщил с огневиски.

— Ты ведь любил его, верно?

Он опустил ладонь на кудрявую голову в утешающем жесте и шепнул:

— Плачь.

Вадим уперся руками в его грудь, пытаясь отстраниться.

— Что ты со мной, как с маленьким?! — от подступивших слез его голос сорвался. — Я не ребенок, не сопливый подросток! Я мужчина и мне тридцать шесть лет! Не смей! Я не буду так! Я хочу… я… Твою мать!

Из наполненных обидой, болью и гневом глаз хлынули слезы. Вадим рвано задышал, зажмурился, поднял лицо к потолку, пытаясь их остановить, но не преуспел. Слезы текли по щекам, падали на черную мантию Северуса. В попытке спасти остатки достоинства Вадим закрыл глаза рукой.

— Я просто хочу… выпить Шардоне с устрицами… — тихо всхлипнул он. — На нашей с ним башне…

— Ты любишь устриц? — отстраненно спросил Северус, откидывая голову на спинку дивана и рассматривая потолок.

— Ненавижу.

Плечи у целителя вздрагивали. Он опустил голову и ударил Северуса в грудь.

— Пусти меня.

Он снова ударил, уже сильнее, но вопреки своим словам не попытался слезть с колен, а замахнулся в третий раз. Северус с легкостью перехватил его руки и с силой притянул его к себе, преодолевая сопротивление, подыгрывая.

— Чтобы ты с башни спрыгнул? Никуда я тебя не отпущу. Раз хочешь устриц с Шардоне, то ты их получишь. Но без меня ты никуда не пойдешь.

Вадим отбивался уже всерьез, пытался вырваться из хватки. Но в свои почти шестнадцать он был гораздо легче. Северус опрокинул его на диван, навалился, придавил бешено извивающееся тело, до боли заломил хрупкое запястье. Вадим дернулся, охнул и обмяк под ним, сдаваясь. Это взбудоражило внутри что-то почти звериное, хищное. Взгляд сам собой остановился на тонкой нежной шее.

Блять! Книги четко говорили, что пока побратимы не установят границы отношений, связь будет только крепнуть и провоцировать. Заставлять. Но Снейп не подозревал, что это будет так скоро.

— Всё. Хватит, — приказал Северус. — Просто поплачь.

Вадим покорно уткнулся лицом в рукав и глухо взвыл.

А Северус… Северус сидел рядом и молча перебирал золотистые кудри.

Большая часть его темной натуры ликовала: можно было не опасаться, что у него отнимут мальчишку. И благополучию Волхова теперь ничто не угрожало. К тому же, Вадим горевал не по утраченному любовнику — шаманы вообще не умеют долго жалеть умерших — а по тому, что тот ему давал. А уж Северус постарается дать ему больше.

Северус радовался так, что на страх, стыд и скорбь не оставалось места. Он остался единственным. Уникальным. Больше не нужно волноваться и делиться. Ни с кем.

Вот только Вадим не узнает об этой темной жадной радости. Никогда.

Ведь от воспоминаний об этих месяцах ему теперь всегда будет больно.

 

Глава 70. О пользе зельеварения или на что способен Мастер

Вот за что я люблю Северуса, так это за его способность утешать. Он всегда дает мне выплакаться, затем берет в охапку, заталкивает в уборную с требованием взять себя в руки и умыться, а потом молча угощает горячим шоколадом. Причем делает это он всегда с абсолютно невозмутимым лицом.

В этот раз он позволил себе добавить в шоколад коньяка и, кажется, размешал палочкой корицы. Минимум семь раз по часовой стрелке. Гений, что тут сказать? Он даже из банального какао варил волшебное зелье, способное околдовать разум, утихомирить чувства и подарить блаженный покой. Я как раз только выпутался из-под пледа и мелкими глотками отпивал из кружки, наслаждаясь прямо-таки буддистским пофигизмом и пустотой в голове, когда в покои вошел Дамблдор. Причем постучал он чисто символически. Вот что за привычка у человека? Хорошо, Северус отошел в лабораторию, а ведь всего минуту назад извинялся, протягивая чашку с шоколадом, и обещал, что непременно добудет Шардоне и устрицы. Занимательная картина предстала бы перед глазами директора.

За Дамблдором по пятам следовала Амбридж.

— …Я обязательно доложу министру! Вас давно пора увольнять с директорского поста! Совершенно очевидно, что вы не справляетесь со своими прямыми обязанностями!

Да, определенно. Я был бы очень расстроен, увидь эта парочка мои слезы.

— Докладывайте, — равнодушно бросил директор, даже не оборачиваясь. Он устремил на меня внимательный взгляд, видимо, пытаясь оценить степень моего негодования. — И, Долорес, не стоит так нервничать, это вредно для цвета лица.

Я опустил взгляд в кружку. Волшебный напиток постарался на славу — на месте ненависти угрюмо тлела усталая тупая боль, будто припорошенные пеплом угли. Убивать Дамблдора уже не хотелось. Ничего не хотелось. Уйти бы сейчас на Изнанку, слетать с бабулей в гости к Малфоям, узнать, как предки приняли моего снежного короля… А директор и Амбридж пусть разбираются с телом…

Северус вынырнул из лаборатории и застыл за спинкой дивана безмолвной черной тенью, опустив руку мне на плечо. Я покорно поддался нажиму и откинулся на мягкую подушку. Мягкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями и мозолью от перьевой ручки, голубоватые вены под молочно-белой кожей, ласковый жар от прикосновения, волной плеснувший в позвоночник — всё это удержало меня в реальности крепче любых увещеваний и цепей.

— О, я доложу! Уж будьте уверены, — Амбридж раздулась, будто жаба, и перевела внимание на меня. — Мистер Волхов, как ваше самочувствие?

— Уже лучше, благодарю вас, профессор, — я откинул голову, сосредотачиваясь на ладони Северуса. Живое тепло просачивалось сквозь два слоя ткани, оседало в солнечном сплетении, щекотало нервы в копчике, и по телу расползалось томное наслаждение, обдавая ночной свежестью скалистых вершин, терпким травяным ароматом и дымом костров. В очередном глотке горячего шоколада отчетливо почувствовалась виноградная нотка.

— Я видела маки, — взгляд милейшей Долорес перебегал с меня на Северуса и обратно. Особенно привлекла её внимание ладонь на моем плече. — Никогда еще не слышала, чтобы магический выброс можно было облечь в заклятье постороннему магу. У вас, видимо, очень высокий процент совместимости?

— На что вы намекаете? — уточнил Снейп над головой. Он продолжал держать меня с абсолютно невозмутимым видом, как будто это самая естественная вещь в мире. У меня кружилась голова от такой наглой уверенности. Или… Нет, кажется, меня все-таки реально ведет, и это не образное выражение. Что Северус намешал в моей чашке?

Амбридж сладко улыбнулась.

— О, профессор, не стоит изображать из себя невинность. Вся школа имела удовольствие видеть, как вы создаете заклинание, используя силы другого волшебника. Такое возможно только при идеальной магической совместимости. Учитывая, как много времени мистер Волхов проводит с вами, можно сделать вполне очевидные выводы. Профессор, ваша репутация сегодня была уничтожена. Волхов несовершеннолетний. Ему даже шестнадцати нет. Идеальная совместимость, конечно, смягчающее обстоятельство, но факт остается фактом — это связь преподавателя с несовершеннолетним студентом.

Рука на моем плече даже не дрогнула. Я не видел, но точно знал, что Северус иронично выгнул бровь.

— Долорес, вы поторопились с выводами. У мистера Волхова синдром Грин, — объявил Дамблдор. — Он может быть проводником практически для любого мага, как своеобразная живая волшебная палочка. Безо всякой физической близости. Любой колдомедик в Мунго вам это подтвердит.

Абридж озадаченно моргнула и наклонила голову набок.

— Мистер Волхов?

Я устало вздохнул и с неохотой разлепил веки.

— Профессор, это чистая правда. Ну, хотите, можете проверить? Возьмите меня за руку и наколдуйте что-нибудь.

Генеральный инспектор поглазела на мою протянутую руку и что-то яростно зачеркнула в своем блокноте. Вид у неё стал недовольным.

— То есть, вы, профессор, отрицаете свою связь с несовершеннолетним?

— Связь? Я вытираю сопли этому недоразумению уже четвертый год, — сказал Северус. — Поверьте, я не напрашивался. Волхов — психически неуравновешенный подросток с неуемной тягой к саморазрушению. Я принял его по исключительной просьбе Дамблдора как специалист, обладающий опытом работы с трудными детьми. И как собственник уединенного немагического места.

— А еще как исследователь и алхимик, сэр, не прибедняйтесь, — буркнул я, не удержавшись. — Десять переведенных монографий русских зельеваров, из которых три — на старославянском! Мне пришлось его переводить на английский! После такого вы просто обязаны подарить мне всю свою библиотеку и завещать всё свое имущество! У вас же всё равно нет детей, профессор.

— Вашими стараниями своего гипотетического ребенка, мистер Волхов, я вижу исключительно девочкой. Прелесть жизни с сыном я уже оценил.

Я невесело хмыкнул в чашку с горячим шоколадом. Амбридж прищурилась, поджала губы и перевела взгляд на меня.

— Может быть, и магический выброс вы не устраивали, и не угрожали собственному усыновителю?

— Он не угрожал мне, Долорес, — снова подал голос Дамблдор. — Он просто был потрясен и расстроен. Помилуйте, даже самые умелые и взрослые волшебники не всегда способны сдержаться в трудную минуту. Помнится, вы сами на седьмом курсе магическим выбросом выбили стекла в третьей теплице. Да… Помнится, тогда пострадало шесть ваших однокурсников. И профессор Слагхорн был так расстроен, что переел засахаренных ананасов и угодил в Больничное крыло. Красные пятна вылезли прямо посередине его лба, помните?

На лице Амбридж отчетливо появился румянец. Дамблдор ей подмигнул, и она, окончательно деморализованная, предпочла стратегически отступить. Мы остались втроем. С лица Дамблдора слезла улыбка.

— Вадим, — вкрадчиво начал директор, — ты понимаешь, что если бы не Северус, ты нарушил бы клятву? Ты был готов убить не только меня, но и всех, кто был там…

Навеянное спокойствие разлетелось вдребезги. От осознания меня пробила мелкая ледяная дрожь. Перед глазами замелькали цветные пятна, тело повело в сторону, и я вцепился в диван, едва не уронив кружку. Боги, я ведь действительно их всех чуть не убил! Не только Дамблдора, но и ни в чем не повинных детей и колдомедиков. Не подумал и даже не вспомнил! Целитель, блять, с клятвой! Какой я после этого целитель?! Боги… Я — самый настоящий монстр.

Ладонь на плече сжалась крепче.

— Вон.

Это слово было отчеканено совершенно внезапным арктически ледяным тоном. От изумления очки у Дамблдора съехали на кончик носа.

— Что ты сказал, Северус?

— Я сказал — вон! — повторил Снейп. — Убирайтесь, сейчас же! И не смейте заговаривать с ним на эту тему! Никогда!

— Северус… — в голосе Дамблдора послышалось предупреждение.

— Альбус, — в тон ему отозвался Снейп.

Я практически ощутил, как над моей головой скрестились два взгляда. Судя по потрясенному виду старика, с таким неприкрытым неповиновением он не сталкивался уже давно. Молчаливый диалог длился почти полминуты, а потом Дамблдор странно улыбнулся, отступил на шаг, будто уступая, и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Северус выдохнул и легонько дернул за волосы на затылке, заставляя задрать голову и посмотреть на него.

— Убиваться по поводу несостоявшегося убийства — глупость. Будешь заниматься самоедством — коньяка больше не налью.

Чуть-чуть не считается, да? Я слабо улыбнулся. Тугой узел в солнечном сплетении начал потихоньку расслабляться.

Северус взмахом палочки налил в кружку еще волшебного шоколада. Я завозился на диване, устраиваясь поудобнее, поджал под себя ноги и сделал глоток. В желудке будто образовалось горячее солнышко, мягкое тепло побежало по венам, согревая, расслабляя измученное переживаниями тело. Словно накидывая на меня спокойствие, как вуаль. Мысли о выбросе потекли вяло, неохотно и с очередным глотком испарились.

Северус вздохнул. Рука на моем плече странно дрогнула, пальцы дернулись, на секунду впиваясь в плечо.

Все-таки я — эгоист и никудышный целитель. Сижу, какао попиваю, а Северуса здесь и сейчас мучает Волдеморт.

* * *

Вадим одним глотком осушил чашку, обернулся и задрал рукав. Северус выдохнул. Тонкие сильные пальцы пробежались по предплечью, нажимая на какие-то точки. Боль никак не хотела уходить, но судорога прошла.

— Змея из черепа… Этому символу тысяча лет, — заметил Вадим, мягко надавливая на клыкастую пасть татуировки. — Правда, для полного соответствия череп должен быть…

— Конским, — закончил Снейп. — Я знаю про Вещего Олега. Долохов рассказывает это всем новичкам.

— А Пушкина он случайно не цитирует?

— Бывает. Ваш поэт по манере на Байрона похож.

— Просто его стихи на английский адекватно перевести нельзя, — Вадим тяжело вздохнул, отпуская ноющую руку и вставая. — Пойдем в лабораторию.

В лаборатории Вадим наполнил чугунный котел самой обычной водой из-под крана и поставил его на огонь.

— Ты настолько в себе не уверен, что требуется моё присутствие? Уверяю, ты можешь сварить шедевр без моего пригляда, — выговорил Северус, глядя, как со дна котла начинает подниматься цепочка пузырьков.

— Ты тут мастер, тебе шедевр и варить.

Вадим вручил ему березовый черпак. Северус с трудом сжал на нем пальцы и принялся перемешивать кипяток. Целитель встал рядом и накрыл его руку своей, помогая удержать ручку. К спине ласково прикоснулась горячая ладонь. Он что-то сделал, не иначе. Ведь отчего тогда в позвоночник плеснул странный жар, а стоять стало легче?

— А теперь представь, что боль — это сгусток силы, — вкрадчивый шепот Вадима, казалось, зазвучал прямо в голове, в лучших традициях змея-искусителя. Мягкий голос приятно ласкал слух. Северус поймал себя на том, что сделал бы все, что бы целитель сейчас ни предложил, ни приказал. — Силы, которой нужно дать направление. Нужно всего лишь выпустить её в дерево, представить, как это чужое выходит из тела и течет в котел. Так творится заклятье волшебной палочкой. Оно выходит и не может причинить вреда — гибнет, варится, приобретает форму… Повторяй за мной: боль злобучую, боль немучую, выгоняю с тела я, загоняю в воду я…

Северус понимал заговор не до конца, но покорно повторял за целителем, растворялся в певучем шепоте. И ядовитый огонь, пылающий в руке, неохотно дрогнул и потек по черпаку, выползая из погруженной в воду ложки вязкой нефтяной чернотой. Боль стекала в котел, а на её место приходила невероятно прекрасная пустота и прохлада. Из груди вырвался невольный вздох облегчения. Пальцы крепче сжали черенок.

— Я знал, что ты справишься, — пробормотал Вадим и, потеревшись лбом о плечо Северуса, опустил руку. — Когда всё выйдет, котел накрыть крышкой и томить на медленном огне с час. В идеале лучше в духовке или вообще в печке, но чего нет — того нет…

— Так можно избавиться только от физической боли?

По губам целителя скользнула печальная улыбка.

— Нет, не только.

Он выглядел гораздо спокойнее, будто бы даже легче. И глаза были наполнены тихой светлой скорбью. Северус вспомнил тот странный толчок в ладони, который помог выгнать боль, и понял — целитель показывал на собственном примере, а не управлял его ощущениями.

Такой уставший, смиренный…

Вадим протянул руку. Ладонь невесомо скользнула по щеке в каком-то непонятном, заботливом жесте, а большой палец ласково огладил скулу, затем медленно очертил бровь. Слабая улыбка на губах юноши никак не вязалась с тоскливой обреченностью в глазах.

Северус потрясенно застыл. Никто к нему так не прикасался. Никогда.

Когда ладонь убралась восвояси, голос к нему вернулся не сразу.

— Тебе нужно поспать, — хрипло выговорил он.

Вадим кивнул, прикрыв покрасневшие глаза, и вышел из лаборатории. В открытую дверь было хорошо видно, как он упал на диван, завернулся в плед и почти мгновенно провалился в сон.

А потом камин перед ним вспыхнул яркой зеленью, и из пламени выступил мертвенно-бледный Люциус Малфой.

Он уже открыл рот, но при виде измученного спящего целителя осекся и прикрыл глаза, явно пытаясь сдержаться и найти в себе силы для того, чтобы не разбудить его тычком трости.

Северус выглянул из лаборатории и кивком пригласил войти, пока сиятельный друг не натворил бед. Люциус обошел диван по широкой дуге и прикрыл за собой дверь.

— Я хочу увидеть сына, — жестко заявил он с порога.

— Он в Больничном крыле, Люциус. Я тебя не задерживаю.

Малфой коротко кивнул. Пальцы впились в трость до побелевших костяшек. Северус задержал на них взгляд.

— Успокоительного?

— Было бы неплохо, — выдавил из себя улыбку Люциус и взял флакончик.

Он залпом опрокинул в себя содержимое флакона, предварительно принюхавшись. Северус присмотрелся к другу. Под глазами залегли легкие тени, а складки у губ стали чуть резче, но в общем-то, и все. Снейп нахмурился.

Ему самому метка причиняла ощутимую боль. Постоянную. Зато Люциус выглядел и двигался почти так же, как и всегда. Что это? Мазь, зелье, чары? Никакого стеснения в движениях, тремора, судорог или прочих симптомов. Бледность и круги под глазами можно списать на волнение за Драко и усталость от трудного дня.

— Ты уже узнал о нападении или посмотрел на гобелен? — осторожно уточнил Снейп.

— При чем тут…? — Люциус запнулся, сжал губы в тонкую линию — Да. Пойдем, мне нужно срочно увидеть сына. Я ведь могу воспользоваться твоим камином?

Получив в ответ кивок, он опустил взгляд, пряча эмоции, и исчез в изумрудном пламени.

Проследовав за Люциусом, Северус обогнул диван и тоже шагнул в камин, походя поправив плед на спящем Вадиме.

В Больничном крыле стояла тишина. Мадам Помфри что-то тихо втолковывала Малфою, потом махнула рукой в дальний угол и вернулась в свою комнатку. Все пациенты спали. Сигнальные чары синими облачками окутывали их, показывая стабильное состояние. Малфой скрылся за ширмой, так и продолжающей отгораживать койку Драко, и наложил чары помех. Северус медленно подошел поближе, показываясь на глаза Люциусу, но не пересекая границу чар.

Друг на мгновение вскинулся и, помедлив, жестом подозвал к себе. Снейп пересек контур, чувствуя, как развеивается неприятный зуд в ушах.

— Что, по-твоему, должен был показать мне гобелен?

— Видимо, я чего-то не знаю, — подытожил Северус, внимательно рассматривая спящего Драко. — Ничего не хочешь мне рассказать?

— И что я могу тебе поведать? — вкрадчиво уточнил Малфой, прищуриваясь, и вздохнул. — Волхов, да? Что он тебе рассказал?

— Соболезную твоей утрате, Люциус. Твой отец был впечатляющей личностью.

— Благодарю.

— Это явно не оборотка… раз Драко здесь. Или же у вас есть мантия-невидимка? Портключ? — осторожно предполагал Северус, отслеживая едва заметные реакции Малфоя. — Нет?

— Думаешь, я вот так возьму и выдам тебе родовые тайны? — неприятно улыбнулся блондин. — Поверь, если бы здесь лежал мой отец в теле моего сына, вы никогда в жизни не узнали бы, кто тут умер на самом деле.

— Вот как… Тогда остается не так много вариантов. Ритуал? Смена тел… Я всегда думал, что это выдумки.

Малфой поморщился, но отрицать не стал.

— Семья прежде всего. Отец сам предложил, я не мог не согласиться. В такое время Драко должен был быть подальше отсюда.

— Но логичней было бы навести личину, — осторожно заметил Северус. — Чтобы в случае такого исхода, Драко оставался бы в безопасности. Никто не будет искать мертвеца.

Люциус промолчал, равнодушно рассматривая стену, потом сжал пальцы спящего сына, погладил щеку и поправил упавшую на лицо прядь. Северус посмотрел на то, как легко двигаются руки Малфоя. В голове забрезжила смутная догадка.

— Абраксас нужен был здесь, в школе, — продолжал он рассуждения. — Вы никогда бы не стали преследовать только одну цель, это нерационально. И этот обмен был не только ради безопасности наследника, не ради Волхова, твой отец должен был оставаться живым… У него был здесь…

Люциус вскинулся. Зрачки резко расширились, в глазах метнулось что-то темное, полное злобы и паники.

— Вы работаете с директором! — разозлился Северус, но сразу понял, что ошибся. Малфой изумился настолько, что не удержал лицо и совершенно непроизвольно расслабил плечи.

— С чего ты взял, что мы когда-нибудь захотим рассмотреть одну только возможность сотрудничества, — выплюнул он, — с этим маразматиком?

— Тогда что это сейчас было? Почему у тебя не болит метка? И не пытайся мне врать, я давно тебя знаю!

— Тебе ли не знать, что мы никогда не врем?! — Малфой оскорбленно вскинулся.

Ну да, Люц не врал даже касаемо своего наследника. Драко на самом деле был во Франции. Люциус не солгал. Просто талантливо умолчал о том, что сын оттуда и не возвращался. Драко во Франции? Во Франции. А то, что он обретается в теле своего родного деда — это, право, такая мелочь. А кто уж там вернулся в теле самого младшего Малфоя — защитным чарам Хогвартса плевать. Оболочка соответствует, магия соответствует. Всё.

Малфои! Имя вам вероломство. Пафосные выпендрежники! Вспомнить хотя бы их имена: Брутус, Септимус, Люциус, Каллистус, Абраксас, Арманд, Креон, Салваторе…

Слава Мерлину и всем богам, что на Драко эта пафосная традиция оборвалась. Хотя… Альвах Драко Малфой. Белый Дракон. Белый Вероломный Дракон. Теперь становилось понятно, почему Драко использует второе имя. Они бы еще во всеуслышание объявили, что чистокровные волшебники к людям вообще отношения не имеют. Забавно, что инициалы у старшего и младшего совпадают. Какое было второе имя Абраксаса? Дий? Божественный… Ну кто бы сомневался!

— Зато виртуозно недоговариваете, — прошипел Северус.

— Но не врем! Я нашел способ ненадолго обезопасить себя, но тебе он не подойдет, — Люциус нервно сжал трость. — А что касаемо моего отца… Не тебе решать, что считать угрозой для наследника и как его защитить! Обзаведись своим и тогда уже решай, что для него лучше. Я всецело предан Повелителю, и Драко ни в коем случае не должен быть рядом с таким человеком, как директор. Ты знал, что он предложил защиту от нас?! Моему сыну! Защиту! От собственной семьи! Этот старик…

— Я вижу, как минимум одну несостыковку, друг, — скрестил руки на груди Снейп. — Если Драко ни в коем случае не должен был быть здесь, то вы бы применили оборотку, иллюзии, личину, амулет, артефакт — что угодно, лишь бы его не было в школе. Значит, прямо тут, — он показал на кровать с юношей, — должен бы лежать труп. Если бы все обстояло именно так, как ты пытаешься меня убедить. Тот ритуал, который, как я думаю, вы провели, поменял их телами и вернул в исходное состояние, когда Абраксас… Что ты умалчиваешь, Люциус? Чем здесь на самом деле был занят твой отец? У него было задание от Темного Лорда?

Зрачки в ледяных голубых глазах дрогнули. Северус удовлетворенно хмыкнул.

— Что ж, хорошо. Я понимаю. Приказ есть приказ, не стоит разглашать подробности. Никому. Только ответь на один вопрос: раз Драко все еще здесь, он должен будет выполнить задание лорда вместо твоего отца?

— Да, — выдавил Малфой, самообладание возвращалось к нему стремительно. — Только это строжайшая тайна, — он досадливо поморщился, вынимая палочку из трости. — Наистрожайшая тайна. Если Повелитель узнает… Жаль, что ты такой догадливый, друг мой. Я вынужден стереть тебе память.

— Если бы ты и впрямь хотел стереть мне память, то уже сделал бы это, — ухмыльнулся Снейп, незаметно убирая палочку обратно в рукав. — Договоримся?

Люциус вздохнул и прикрыл глаза.

— Договоримся. У меня всего лишь одна просьба: если Драко однажды придет к тебе с… Неважно с какой проблемой, даже если это покажется глупым или странным, ты поможешь ему. Без вопросов и нотаций. И помни о том, чье задание он выполняет.

Северус коротко кивнул.

Очередной долг. Что ж, по крайней мере, теперь у него будет шанс узнать, что же это за задание, которое могут выполнить только Малфои. А там… Помогать ведь можно по-разному.

Получив клятву, Люциус сел на постель Драко и бережно сжал безвольную руку, теряя к Северусу всякий интерес. Поняв намек, тот покинул Больничное крыло.

Северус так никогда и не узнал, что после его ухода из-под кровати выбрался Максвелл Стюарт и обнял осиротевшего лорда за шею.

— Милорд! — потрясенно выдохнул Люциус дрожащим голосом. — Простите! Простите нас!

— Ничего, Люциус, — вздохнул Макс, отстранился и сжал плечо. — Ты всё сделал правильно. И Абраксас… тоже…

— Как же мой сын… Я боюсь, что Драко не справится, он слишком юн и не готов к работе с вами. У него нет опыта. И выдержки. Как же не вовремя, — тихо посетовал Малфой, прикрывая ладонью глаза, и тяжело задышал, как будто его ударили в грудь.

— Он справится, он же твой сын. Ты ему поможешь на первых порах. И Барти. Я тоже в стороне не останусь. Мы справимся, Люциус.

Малфой взглянул на Максвелла со странным выражением на лице, как будто бы снизу вверх, словно выискивая что-то.

— Мой лорд, вы учились вместе, вы же знали его почти всю жизнь…

— Да, — тяжело вздохнул Максвелл. — Это не только твоя потеря.

Наступило молчание. Тишину Больничного крыла нарушало лишь прерывистое дыхание, больше напоминающее всхлипы.

 

Глава 71. Рождество

Рождество выдалось очень грустным. Смерть Люпина, стычка в деревне — все эти события подкосили как школьников, так и их родителей. Амбридж получила нагоняй от начальства за то, что пропустила такую дыру в безопасности школы, как Хогсмид. Дамблдора попросили покинуть пост директора. Настойчиво так попросили, но он как-то отболтался или подключил свои связи, которых у него оставалось немало… Даже не знаю, чем он прижал Совет попечителей, да и знать не хочу. Мне было не до того.

Все считали, что я скорблю о Люпине, что мне так тяжело далась гибель пациента. Я не возражал. Мне было всё равно. Правду знали только Малфои и Снейп. И Стюарт. В последний день перед каникулами он ходил хмурый, со скорбно поджатыми губами, и уезжал в совершенно безрадостном настроении.

Перед отъездом Макс, нервничая и неловко подбирая слова, поинтересовался, куда отправился Абраксас. Я ответил: «Домой». Максвеллу этого хватило или он сделал вид, что хватило. Без разницы.

Я ходил по школе скорбящей сомнамбулой, как метко обозвал Северус. Меня не расшевелил даже тот факт, что я переехал к декану. Ну, живем мы в одних покоях, и что? Все слизеринцы разъехались. Северус просто боялся оставить потенциального самоубийцу в одиночестве. За мной постоянно кто-то присматривал: ученики, эльфы, профессора или сам Северус. Подозреваю, что домовики и в ванной не оставляли меня одного.

Рождественский ужин отложился в памяти какими-то урывками. Вот я сижу и неохотно ковыряюсь в куске гусятины, вот Дамблдор пускает из хлопушки воздушное конфетти, вот Хагрид скармливает миссис Норрис кусочки своего ужина под одобрительным взглядом Филча, вот Дамблдор вещает о том, как Христос накормил толпу тремя рыбинами и напоил из одной бутылки. Все профессора были веселы и говорливы, только мы с Северусом молчали, выделяясь черным пятном среди разномастных ярких мантий, мрачные и абсолютно лишние на этом празднике жизни.

В какой-то момент гусь исчез из-под моей вилки, и на тарелку легла… раковина с дрожащей, сбрызнутой лимонным соком, устрицей.

Я медленно поднял взгляд.

Рядом с рождественским гусем стояло блюдо с открытыми устрицами, а справа от меня Северус разливал Шардоне из запотевшей бутылки, которую явно зачаровали на восполнение: были наполнены уже десять бокалов, а вино всё лилось и лилось. Когда Северус взмахом палочки превратил мой кубок в «тюльпан», в удивленных взглядах учителей отчетливо проскользнуло неодобрение.

— Северус, не рановато ли? — мягко уточнила профессор Вектор, беря устрицу.

— Нет, — отрезал он и с легким стуком поставил передо мной бокал, закрывая вопрос.

Дамблдор всё вещал о великом влиянии Христа и милосердии, но его почти никто не слушал. Все наслаждались деликатесом. Я проглотил устрицу и запил её противный вкус Шардоне. Потянул на тарелку следующую, чувствуя, как в горле встает ком.

Да, глупо было думать, что мне дадут проводить моего снежного короля на башне и в одиночестве. Все опасались, что я что-нибудь с собой сделаю, да и зима уже, холодно. Что ж, обещали Шардоне с устрицами — получите, распишитесь. Где и с кем вкушать яства, мы не оговаривали.

Я вздохнул и пригубил вино, бросая на декана косой взгляд.

Он как раз наполнил последний, лишний бокал вином, накрыл его открытой устрицей и отправил всю эту композицию в центр стола, приводя меня в полнейшее смятение.

Как? Как он узнал?! Опять порылся в моих книжках? А книга по поминальным традициям у меня вообще есть? Спросил у Долохова, как отмечать третины? Или это просто дань уважения, без привязки к третьему дню смерти?

Что ж, как бы то ни было… Я поймал взгляд черных глаз и благодарно улыбнулся. Вино и устрицы вместо хлеба и воды — так по-пижонски, Абраксас оценит.

— А что это тут за бокал стоит? — заинтересовалась Спраут.

— Не трогайте! — взвился я. — Нельзя!

Профессор глянула на меня, что-то сообразила и отстала.

В конце ужина и раковина, и бокал оказались пустыми, хотя их никто не трогал.

…

Когда мы готовились ко сну, к нам неожиданно заявился директор и, ласково улыбаясь, спровадил меня на Гриммо.

— Сириус очень хотел с тобой пообщаться, мой мальчик, — сообщил он, рассматривая рисунок на моей постели. Показалось, или он и впрямь был удивлен, увидев две отдельные кровати? — Я поговорил с милейшей Долорес, тебе разрешили покинуть школу. Камин открыт.

Я только пожал плечами и индифферентно кивнул. Гриммо так Гриммо. У Сириуса умер друг, последняя ниточка с прошлым оборвалась. Естественно, что он хочет пообщаться с тем, кто знает о смерти не понаслышке. Особенно если учесть, что, по его мнению, во мне воплотился Регулус Блэк.

Дом на Гриммо ни капли не изменился. Разве что сушеные эльфийские головы были украшены рождественскими колпаками, а на обветшалых стенах висели праздничные гирлянды, в воздухе слабо пахло хвоей и пирогом с патокой. Выглядело это просто убийственно — настоящая смесь абсурда и готики. У меня возникло отчетливое ощущение, что я заявился на праздник к семейке Аддамс.

В холле нас встретил развеселый Сириус с бутылкой в руках, глаза у него были шальные и сильно запали, седины заметно прибавилось. Он что-то зло и бессвязно выкрикивал и моментально разбудил миссис Блэк. Родственники сцепились, в доме моментально поднялся крик. Из кухни сразу же появилась Молли Уизли. Она двумя взмахами палочки навела порядок: задернула шторки на портрете, Сириуса заткнула Силенцио — и, погрозив присмиревшему хозяину кулаком, повернулась ко мне:

— Вадим, здравствуй! Как ты? — и не дав мне даже ответить, она сграбастала меня в объятия. — Мальчики уже здесь, ты как раз к ужину, пошли скорее. Я к вам скоро присоединюсь.

Она подтолкнула меня в спину, а сама подбоченилась и грозно надвинулась на Сириуса, который даже пьяным почувствовал, что дело швах. Блэк попятился, но не рассчитал и споткнулся о нижнюю ступеньку лестницы. Молли нависла над ним всеми своими пышными телесами и что-то зашипела. Я быстренько прошмыгнул мимо.

На кухне был красиво накрыт стол, аппетитно пахло едой, под потолком кружились зачарованные фигурки, по стенам были развешаны еловые ветки, но все это рождественское изобилие не могло разогнать похоронное настроение за столом.

— Волхов, — буркнули младшие Уизли.

Чарли и Билл коротко кивнули, а Поттер бросил на меня невидящий взгляд и снова уставился в свою тарелку. Рядом с ним сидела какая-то невзрачная девица, этакая серая мышка, в которой я с трудом узнал Тонкс.

— Как тебе только духу хватило прийти сюда?! — наехал сходу Рон.

— Рон, — строго одернула его Гермиона. — Мы уже это обсуждали.

— Но это же правда! — возмутился шестой Уизли. — Он же мог его спасти, но не сделал этого!

— Рональд Биллиус Уизли, — отчеканила Грейнджер. — Даже целитель не способен вернуть с того света, прекрати сейчас же. Сегодня Рождество, в конце концов!

— Но он же вернул Диггори, мы же волшебники, Гермиона. А он, к тому же, истинный целитель…

— И вообще-то, я здесь, — холодно отрезал я, садясь рядом с Гарри. Тот даже не поднял глаз от тарелки. — Считаешь, что я не справился. Специально. Видимо, тут многие так считают?

Я обвел взглядом сидящих за столом орденцев. Почти все опустили глаза, кроме Артура Уизли, Грейнджер, Флетчера, Кингсли и Гестии Джонс.

— Ты, малец, не прав, — хмыкнул старый вор, обращаясь к Рону. — Оно по-разному бывает. Тебя там не было. Оно, мы, конечно, волшебники, но никак не боги.

— Но он же истинный…

— Рон! — чуть ли не хором рявкнули Билл, Чарли и Перси.

Рон надулся, но замолчал. Я вздохнул и потер лоб.

— Не нужно. В конце концов, я и правда не справился.

Рон потрясенно вскинул взгляд. Гарри уронил стакан, даже Тонкс на секунду отвлеклась от своих мрачных мыслей.

— Но это не значит, что ты не сделал всё возможное, — мягко возразила Гестия Джонс, взмахом палочки убирая со скатерти влажное пятно. — Я читала выпуск Пророка с твоей клятвой, у тебя просто не получилось бы по-другому.

При упоминании клятвы Рон совсем скис, но смотреть на меня, как Ленин на буржуазию, не перестал.

— В конце концов, мы здесь собрались совсем по другому поводу, — заявил мистер Уизли. — Не будем сегодня о плохом: у нас есть достойная причина забыть сегодня о скорби.

Я невольно заинтересовался.

— Это какая же?

— Близнецов выпустили из-под надзора на праздники за примерное поведение, — объяснил Артур.

В холле что-то громко хлопнуло.

— Фред, Джордж! — раздался негодующий вопль миссис Уизли.

В кухню, подгоняемые материнскими подзатыльниками, влетели близнецы и сразу же кинулись обниматься, громко тараторя приветствия. Досталось всем: Рону с Гарри моментально взъерошили волосы, Билл с Чарли получили в стаканы по весьма натуральному на вид глазу, а Перси наколдовали на груди светящуюся надпись «Важный гусь». Я еще успел заметить, как Фред подкрадывается к Гестии, когда Джордж подхватил меня со скамьи, облапал за все места, проорал что-то в ухо и, звонко чмокнув мой потрясенно приоткрытый рот, усадил на место.

Просто ураган! Неукротимое стихийное бедствие! Похоже, министерские алхимики поставили им «отлично» за поведение только для того, чтобы отдохнуть!

Пока я хлопал глазами, близнецы плюхнулись за стол и стали оживленно рассказывать о своем месте работы. Рассказ, в основном, сводился к восхищенным междометиям. Видимо, какая-то разновидность чар, запрещающая разглашение секретов, потому что почти все слова будто стирались из их речи, даже по губам прочитать не получалось.

В кухню вернулась Молли, таща на буксире Сириуса. Он уже не выглядел пьяным, только покрасневшие глаза и характерный запах выдавали то, что недавно он пил. И бутылка в руках. Бухнув эту самую бутылку на стол, Блэк мрачно оглядел гостей и опустился на стул, спрятав лицо в ладонях.

Атмосфера была странной, праздник совсем не ощущался, хотя близнецы реально старались. Аппетита не было от слова совсем, и я тихо выскользнул из-за стола, отправившись наверх. И зачем директор меня сюда отправил? В школе хотя бы есть Северус.

Забежав в первую же открытую комнату, я плюхнулся на диван и устало выдохнул. Под подушкой нашлась книга. Книга была толстая, и кажется, в ней описывалась какая-то неземная любовь. Я лениво перелистнул страницы, не вчитываясь в текст и, глянув, наконец, на обложку, понял, что держу в руках творение Локонса. Аннотация на обороте поразила меня до глубины души: фото было заключено в траурную рамку, под ней, как на могильной плите, были указаны годы жизни. Пафосное послесловие редактора гласило, что этот роман был отправлен в издательство буквально за день до смерти этого, несомненно, великого писателя, героя и просто достойного мага. Дата меня поразила еще больше — он умер буквально пять дней назад. И как я умудрился пропустить это? Хотя… Учитывая последние события, смерть этого авантюриста была не на первой полосе, да и газетами я в последние дни не интересовался.

Однако же… Рядом на столике нашелся Ведьмополитен с той же траурной фотографией Локонса на обложке. Журнал буквально захлебывался сожалениями, слезами и розовыми соплями, описывая трагическую смерть от рук неизвестных такого героического волшебника, обладателя самой обаятельной улыбки. Да, последнее особенно ценно, как об этом не упомянуть… Там же нашлась и интересная маленькая заметка о том, что в Мунго поступило трое неопознанных магов с необратимыми повреждениями памяти; фото неизвестных и кратенькая просьба: «… Если вам знакомы волшебники на фото или вы владеете какой-либо информацией, просьба обратиться к привет-ведьме». Понятно, Локонс без боя не сдался. Думаю, он доволен тем, как сложилась его жизнь. Что ж, здесь ему однозначно повезло больше: в памяти он останется, как крутой писатель и великий герой.

Внезапно, когда я только начал вникать в книгу, дверь распахнулась, стукнувшись о стену, и в комнату ввалился пьяный Сириус. Снова успел надраться. Быстро он.

— А… — широко улыбнулся он и двинулся ко мне по красивой синусоиде. — Рег, братишка…

Я не успел опомниться, как меня сжали в крепких объятьях, безжалостно сминая страницы книги.

В нос ударил сногсшибательный сивушный запах — похоже, Сириус квасил не первый день, поминая друга.

— Кхе… — я попытался отпихнуть мужчину. — Сири… ус, кх, мне дышать… не-чем.

Блэк, наконец, сообразил, что хриплю я вовсе не от радости, и вялое подергивание конечностей — вовсе не попытка его обнять, и отпустил.

Я шумно вдохнул и настороженно отполз подальше от неадекватного мужика, закрываясь книжкой, как щитом.

— Прости, братишка…

— Я Вадим.

— Да… Но для меня ты всегда будешь младшим братом, как бы ты ни выглядел.

— О, Боги! Хотя бы называй меня моим именем, а то возникнет много ненужных вопросов. И вообще, что-то мне не верится, что ты раньше горел такими братскими чувствами, — ехидно подколол я Блэка.

Тот, впрочем, ни капли не смутился, продолжая все так же безумно улыбаться.

— А знаешь, я тут выяснил, как ты умер.

— Что?.. — опешил я. — В каком это смысле?

Это… Подождите-ка, как он смог узнать про Димитровку, про кому?..

— Кричер рассказал.

А. Отбой тревоге. Значит, Кричер проболтался? Интересно, о чем? И, не успев толком подумать, выпалил:

— Он рассказал тебе про пеще… — я осекся.

На лице Сириуса расплылась довольная улыбка. Похоже, моя глупая оговорка только еще больше убедила его в том, что я Регулус Блэк.

— Ты все-таки помнишь! Ты его уничтожил, тот медальон? — протянул Блэк и подался вперед. Глаза у него вспыхнули. — Так что там было? Что такого было в этой побрякушке, что ты так вляпался? Ты умер из-за нее! Что, стоило оно того?!

Сириуса уже трясло, он орал, вцепившись мне в плечи. У меня только зубы клацали.

— Отпус-с-сти! — вывернулся я, отползая в угол дивана.

Но Блэк не слышал. Лихорадочно блестящие глаза, нездоровый румянец — он почти не контролировал себя, продолжая быстро говорить.

— Ты идиот! Почему ты не пришел ко мне?! Я был не лучшим старшим братом, но помог бы тебе. Мы бы что-нибудь придумали… А ты взял эльфа! Эльфа, мать твою! Эту никчемную, бесполезную тварь! Ну, ничего, он свое получил…

— Кричер? — зацепила меня его фраза. — Что ты с ним сделал?

— Видишь ли, — Блэк резко захлопнул рот и виновато покосился на меня, — я его убил.

— Что?! — вскочил я.

— Он заслужил, — упрямо набычился Сириус. — Я понимаю, ты был привязан к нему, но эта тварь просто стояла и смотрела, как тебя утягивают под воду. И он что-то посмел заикаться о величии дома Блэков и чистоте крови, а своего любимого хозяина не спас! Мерзкий паразит!

— Но у него же был приказ! — отчаянно воскликнул я, вцепившись в волосы, и заметался по комнате. — Как ты мог?.. Ему было велено вернуться, уничтожить медальон и никому об этом не говорить! Ну, зачем? Зачем ты его убил?.. У него был приказ, Сириус!

— Ты ему не приказывал не спасать тебя, — зло прошипел Сириус удивительно трезвым голосом. — Да даже если бы и приказал, он должен был сам умереть, но спасти единственного наследника. Вместо этого придурок просто вернулся домой, оставив тебя там. Умирать. Стоял, ревел и смотрел.

А ведь действительно. В книге эльф так и сделал. Позже он так и расскажет Гарри. Я остановился и с трудом сглотнул. Сил спорить не осталось, слов не было. Блэк встал с дивана и крепко обнял меня.

— По-настоящему преданный эльф так бы не поступил. Не поступил, как Кричер. Ну, извини. Я знаю, ты был к нему привязан. Хочешь, подарю тебе еще одного?

— Нет, спасибо, — вздохнул я и поднял взгляд, не пытаясь освободиться. — Но как ты вообще додумался его спросить?

— Случайно, — нехотя признался Сириус. — Искал подтверждение того, что ты… Это ты. В смысле, Рег.

— Нашел? — безнадежно спросил я.

— Ну, ты же забрал медальон, ты единственный знал о нем, так что да. Как ты его уничтожил? Адским пламенем? Кричер говорил, что ему не хватило сил выполнить твой приказ.

— Ядом василиска.

Незамутненная уверенность Блэка в своей правоте неимоверно раздражала, но спорить или обвинять его смысла уже не было. Если у него и оставались какие-то сомнения, то я только что с дребезгом их разрушил.

Блэк прижимал меня к себе, поглаживая утешающим жестом спину. Я уткнулся лбом в его плечо, постепенно расслабляясь. Меня давно, очень давно никто так не обнимал. По-братски. Без малейшего подтекста, просто желая поддержать. Ничего не ожидая взамен, просто делясь своим теплом. Это подкупало.

— Скажи, а что там, дальше? На той стороне? — внезапно спросил Сириус.

Я подвис.

— Там… Там всё наоборот. Всё не так. Если здесь ночь, то там день. Если здесь всё постоянно, то там всё зависит от твоего восприятия, от точки зрения и того, во что ты веришь. Мертвые не помнят о смертной жизни, они знают, что умерли, но их это не волнует. Они живут и ждут своей очереди.

— Очереди?.. — не понял Блэк.

— Вернуться. Только… чем больше ты помнишь о своей прошедшей жизни, тем это время позже наступит. Очередь подойдет только тогда, когда воспоминания сотрутся полностью.

— Но ты же вернулся, помня о прошлом, — нахмурился Сириус. — И свидетельства, книги, написанные другими пилигримами…

— Бывает и так, как у меня, только редко. Можно… договориться, если у тебя важная цель или на той стороне внезапно открываются… м-м-м, новые факты, так сказать. Тогда вместо призраков появляются такие, как я. Те, кто помнит. Не всё, конечно, только самое главное. Не знаю, как было у остальных, но лично мне это сильно мешает жить. Тяжело оказаться в детстве. Снова.

— Я никогда об этом не думал, — Блэк опустил глаза.

— И немудрено. Тебе было не до этого, ты был занят.

— А как там Римус? Он…

— С ним все хорошо, — слабо улыбнулся я. — Там он счастлив. Возможно, однажды вы встретитесь вновь, в этой жизни или в следующей.

— Ясно. А ты можешь попросить… Вызвать его, чтобы поговорить? Ты же шаман…

Я внимательно посмотрел на Блэка. Сириус казался больным. В общем-то, его слова можно трактовать как просьбу об исцелении душевной раны. По сути, он хочет именно этого. В общем-то, устроить встречу с Римусом можно было достаточно легко, потому что он погиб совсем недавно и точно придет на зов. Он вправе попрощаться с Блэком, порядок это допускал. Но вот с Люпином ли он хотел поговорить? Слом в нем произошел из-за смерти Поттеров, и говорить-то как раз следует с ними. Почему он даже не заикнулся об этом? Побоялся?

Получалось, чтобы исцелить рану, Сириусу нужно увидеться с Джеймсом. Встреча с человеком, который умер пятнадцать лет назад потребует своей цены, и, как правило, это жизненная сила. Сириус заплатит, при этом одновременно избавится от боли и отдаст назначенную цену. Вот такой круговорот в природе.

— В принципе, сорок дней еще не прошло, — протянул я, раздумывая. — Я не смогу тебе устроить прогулку на ту сторону для встречи с Люпином, но он может тебе присниться. Если пожелает. И если ты позовешь.

Учитывая, что Сириус будет звать искренне, то зов зацепит и Поттеров. Мертвым плевать на формулировки.

— А ты… — замялся Сириус, с тревогой глядя на меня. — Тебе не будет… ну… Ты же не смог его спасти, — выдавил, наконец, Блэк.

Он обо мне волнуется? Удивительно. Сириус Блэк был эгоистом до мозга костей, а тут вдруг… Видимо, братские чувства взыграли. Только где он был со своими братскими чувствами пятнадцать лет назад? Или когда там погиб Регулус?

— Нет, Сириус. Со мной все будет в порядке. Тогда я сделал все, что мог. Вина меня не мучает. Мне жаль, что Люпин погиб, тем более, что у него будет ребенок, но…

— Тонкс? — неверяще прошептал Блэк. — О, Мерлин!

Я кивнул, изумляясь.

— Хочешь сказать, вы не знали?

— Я… Нет. Не думаю, что она и сама в курсе, они же только поженились, — Блэк тяжело сглотнул, мотнув головой. — Мы, получаемся, породнимся…

Технически, да. Нимфадора по крови Блэк наполовину, пусть и рожденная от изгнанной из рода, так что Сириус в чем-то прав.

— Вот же Луни, — он неверяще покачал головой, расхохотался и отпустил меня. — Вот это новость! Нужно срочно отметить! Пойду обрадую Тонкс.

И он выскочил за дверь, схватив бутылку, с которой, видимо, таскался весь вечер.