Прошел месяц.

Наступила апрельская жара. И солнце засияло над улицами города.

Я сидела дома и ждала своего врача. Три месяца в коме сказались на здоровье и сейчас я потихоньку восстанавливалась. Но в отличии от обычных людей у меня все происходило значительно быстро.

Лечащий врач, невролог Евгений Паршин, был добр и с вежливой обходительностью обращался со мной. Как выяснилось, он ради моей проблемы отказался от выгодного предложения за границей. Даже вернулся из аэропорта, когда узнал, что у меня возникли первые осложнения. Лично следил за лечением и всегда был рядом.

А он лучший в городе! Да что там во всей стране! К нему в очередь выстраивались знаменитости и влиятельные люди.

Друг Паршина попросил его подменить, когда меня доставили на скорой в больницу.

Кома была глубокая. Я не слышала никого и ничего. Хотя со мной разговаривали. Вера Никитична и даже Валера приходили чуть ли не каждый день. Как выяснилось, мой бывший жених был приставлен охранником. Князь лично приезжал пару раз. После моего пробуждения, Паршин настоял на том, чтоб оставить меня при нем.

Переговоры велись долгие с участием моих родителей и князя. Вскоре все пришли к выводу, что они согласны оставить меня при лучшем враче.

Я с нетерпением ждала встречи с доктором, с ужасом осознавая, что во время комы отключилась моя чувствительность. Я над Титаником рыдала, хотя раньше болела за команду айсберга.

Как оказалось в кому меня загнали. И виноватой в этом оказалась не только девушка, толкнувшая меня, но и я сама. Умудрилась приложить себя кучей снега, когда упала в обморок.

Мне нравится как Паршин улыбается. Хоть улыбка и была профессиональной, вежливой. Нравилось как он касается меня, делает массаж ног, рук. За три месяца мышцы здорово атрофировались. Единственная радость — похудела. И то не сильно. У меня же Вера Никитична с пирожками есть.

Когда зрение стало лучше, я смогла оценить приятную внешность Евгения — короткие светлые волосы, прямые черты лица и карие глаза. Правда худощавый немного.

Я помню, как он мне снился. А сны были весьма и весьма горячими. Помню, что в снах его звали Винсентом. Помню какой у него характер был. И такой же характер проявлялся и сейчас. Настойчивый, упертый.

Порой перед глазами мелькали образы. То мертвецы приснятся, то птицы огромные, то девушки танцующие. Еще лошадь снилась. Серая с черной холкой. Радовало, что сон про палача снится перестал. Бывало покоя нет. Снится и снится.

Звонок раздался заливистой трелью по квартире. В квартиру сначала зашел огромный букет красных роз, а затем и Паршин. Хоть не с кактусами.

Сколько с ним встречаюсь, постоянно ходит в свитерах, скрывающие руки. Не по погоде совсем.

Мы сели на кухне. Никитична напекла вчера пирожков. Единственное угощение этого вечера. И чай. Мы сидели в тишине.

— Ты помнишь что-то? — первым нарушил молчание Женя. — До комы или после?

— Помню как шла по улице и упала. И все, — медленно ответила.

— А во время сна помнишь что-либо? — он смотрел в мои глаза.

Я смущено опустила глаза.

— Нет не помню, так обрывки какие-то, — пожала плечами.

Он поднялся и подошел к окну.

— Ты знаешь в коме некоторые люди видят разные вещи. Свое прошлое, настоящее. Слышат новости и тут же видят во сне. Человеческий разум поистине способен показать многое. Создать к примеру собственный мир.

— Может и так, — согласилась. Может он диссертацию какую хочет написать, так будет повод ко мне заходить, если я что-либо вспоминать буду. — Но я помню частями, кусочками.

— Порой созданное влияет не только на тебя и твой разум, но и на других людей. Тащит сонный или живой разум к себе в мир и оставляет там, — он говорил будто в туман, обращаясь и не обращаясь ко мне. — Мне всегда было интересно, что будет если кто-нибудь из наших попадет в кому или заболеет. Сама ведь знаешь, что вейхслигерцы редко болеют, — он повернулся, ко мне буравя взглядом.

Я нервно сглотнула. Энергия закружилась внутри меня, настойчиво стуча. Он тоже с Вейхслигера? Валера не говорил. Или не знал… А князь.

Он закатал рукава, а чуть выше локтя виднелся браслет. Блокиратор. И весьма старый. Я такие давно не видела. Даже мои крепились на запястье.

Женя приблизился ко мне молниеносно и схватил за руки, в которых уже начал кружится ледяной ком. И тут же пропал, стоило ему притронуться ко мне.

Он жадно впился поцелуем в мои губы. По телу пронеслась волна возбуждения.

Попыталась вырваться еще раз. Но он лишь крепче прижимал к себе. Тело обмякло, а я расслабилась. Это было так правильно, как в моих снах. Будто мы уже были вместе. Одежда летела на пол. Но он остановился.

— Мне очень жаль, что ты не помнишь. Хоть я и оставил внутри тебя энергетическую частичку. Ты же видела пламя, — он провел рукой по моей щеке.

— Так ты и есть он? Палач? — сглотнула я. Страшно стало. Кошмар всей жизни сидит на кухне пьет чай и кушает пирожки, еще и гладит по попке.

— Меня зовут Янар Фейхелл, — представился он. И смотрит так пронзительно.

Фейхелл — правящая династия огневиков. А Янар, насколько помню, третий сын правящего короля.

Так это его изгнали! Это он тот палач! Мой истинный. Я вспомнила один из снов, где видела как убила его. А оказалось, он отдал часть энергии.

— Погоди. То есть ты выжил тогда? И стал врачом? Тебя же изгнали

— Я выжил, — ответил, лаская руками мою спину. — Меня не изгоняли, сам ушел. После той битвы был заключен первый мирный договор. Договорились, что палачи уйдут в этот мир. Это долгая история о тех событиях, — он улыбнулся. — Я уже понял, что тебя не особо просвещали на этот счет. У меня и сестра со мной ушла.

— Но ведь ты мне снился! Почти постоянно! — возмутилась.

Его глаза загорелись озорством.

— Ммм. Я тебе снился? Не знал, я думал ты только мое альтер-эго видела.

Значит его прототипом был Винсент, а палач мне снился, так как был всего лишь частичкой внутри меня. У меня сразу и сознание, и подсознание стало показывать все подряд.

— Винсента? — удивилась. — Так это было? Ты тоже видел сны? А почему ты длинные волосы остриг?

— Когда я увидел тебя на больничной койке, я попытался исцелить тебя остаточной магией, — объяснил он. — Но не вышло. Ты не проснулась. Дотронувшись еще раз, я попал в твой мир. В твое сознание. Как ни смешно это звучало, но создали мы его вдвоем и он сказался на людях. От тебя создался сам мир и притянулись души. От меня пошло сами законы и взаимодействия. Мне кажется это еще и с профессией моей связано. Господский режим — доминантское врачебное отношение между врачом и пациентом. Если врач доминант — пациент вылечится

Я открыла рот от удивления. Ничего себе. Так вот, что значит слова о Создателях.

— В наш мир попадали женщины, девушки находящиеся в реанимации, при смерти с инсультами, инфарктами, даже девушка, врезавшаяся на машине в дерево. И так по всему городу. Старые становились молодыми и абсолютно здоровыми. Но лишь там, в том мире.

Я нервно взглотнула, не веря своим ушам.

— Это следовало остановить, иначе становилось странным. Лежит женщина под наркозом и проснуться не может. Врачи в шоке, родственники в шоке — тотальный беспредел. И ладно один раз. Так повторилось со многими. Вроде спят и живут, — продолжил, а я погладила его руку, очертила пальцем красный узор на тыльной стороне руки. — Я защищал тебя от смерти. А ты сражалась как и со смертью так и за идеалы. Ты была преданная, любящая, страстная, боролась за справедливость. Правда порой и творила абсолютно непонятные вещи.

— Так я мешала? Спасти их?

— Нет! — он обнял меня. — Я не знал, что будет, если разбудить тебя раньше.

Он мог вывести сразу из комы, но сознание других могло пострадать или не вернуться вовсе. Мотивы понятны. В том мире он держал при себе, спасал и защищал.

— А дух? Внутри меня был дух, — слезы потекли из глаз, а он обнял.

— Проекция твоей энергии. И повелители проекция.

— А Мортела?

— Ты переборола смерть, иначе она уничтожила бы тебя, — он укачивал меня словно младенца. — Чшш, тебе нельзя нервничать.

— А то, что между нами было? — подняла заплаканные глаза.

— Будет по-настоящему и дети будут. Ты выйдешь за меня замуж?

— Выйду. Только я хочу конфетно-ягодный период. С цветочками и без зомби.