Спасибо вечернему чайку: поднял меня среди ночи.
И посреди сна…
Будто бы вошел я в просторное помещение, амфитеатром устроенное — что-то среднее между цирком, который, конечно же, всегда живет в моей памяти, и полузабытой «Коммунистической аудиторией» старого Университета, на Моховой, 11…
Легко прошелся внизу, несильно оттолкнулся и плавно взлетел. Без всякого напряжения сделал несколько кругов, иногда, будто голубь — но не так резко — переворачиваясь, и «приземлился» среди аплодирующих моему полету людей в самом верхнем ряду…
Не знаю, что это были за люди, но аплодировали они долго и искренне, просили меня повторить полет, и я им сказал: «Сейчас я попробую… Не знаю, получится или нет — заранее на это всегда сложно ответить… Но я постараюсь. Я буду очень и очень стараться. И хочу вам сказать заранее: если у меня что-то выйдет, то это только благодаря Запсибу. Уменьем этим я обязан только ему, и все должны это знать…»
По сторонам и снизу поддерживали: мол, вон вы снизу-то как — сверху проще!
Я стоял, готовился взлететь, думал: ничего не проще, нет.
Выбирал момент, чтобы не просто камнем броситься, а сразу же взлететь плавно…
Пожалуй, сон шел цветной, потому что люди, сидевшие в цирке-аудитории, одеты были очень пестро, а на самом мне был идеальный костюм стального цвета, в котором я ощущал себя очень комфортно. Не серого — именно стального…
И точно такого же стального цвета был пятачок внизу, будто подбитый тем же материалом, из которого пошит мой прекрасный, очень ловко сидящий на мне костюм.
Полет не состоялся, потому что тут я проснулся и отправился в сени — слегка охладиться…
Вернулся и, как мне показалось, долго лежал, внушая себе: запомни, запомни сон — не заспи!
Ты ведь переживал, что давно уже не летаешь — вот оно! Оказывается, от тебя не ушло. Если бы не проснулся — и этот сон не застал в собственной башочке, пронесся — и нет его!
Оказывается, летаешь, дружок мой, летаешь — только не всегда нам известно об этих наших полетах…
И все же я его чуть-чуть не заспал…
Уже после обеда по дороге в баню вдруг вспомнил: а сон-то, сон?!
Хорошо, что все-таки вспомнил!
И стало весело и чуть грустно: вот как сидит в подсознании Запсиб!.. Всем, всем ему обязан — даже этими тайными ночными полетами.
Слепыми.
А потом вдруг подумал: а цвет-то костюмчика, милый, на тебе был — стальной!
Не какой-нибудь, нет…
Теперь вот думаю: костюмы у бывшего генерального директора Айзатулова у главного нашего сталеплавильщика — тоже стальные в основном… Он-то одевается так осознанно?
Может, подсознание под него, под «стального Рафа» — то и сработало?
Под Рафика Сабировича. С легкой моей руки — Западно-Сабировича.
С внезапной грустью вспомнил Гагру поздней осенью и зимой, долгие прогулки с Юрой Казаковым — светлая тебе память, Юрий Павлович, и Царство Небесное!.. Вспомнил его дружески-сердитое наставление: «Забудь свой З-за-падно-Сибирский завод… З-забудь это слово — З-запсиб, и станешь хороший русский писатель…»
Станешь тут, как же!