Листал первый том Пушкина, нашел «Кинжал», и на этот раз первая строка стала мне — как привет из недавнего прошлого: из того солнечного утра, когда наш «Азов» вместе с двумя другими «десантниками» — большими десантными кораблями, БДК — стоял неподалеку от Лемноса… Тогда я тщательно пытался отыскать в памяти, что так или иначе связано было с этим островом, но все было отодвинуто на задний план казаками, их лагерем на острове, их оставшимися тут могилами…

Потом увидал невдалеке четвертый корабль, с вечера его не было, спросил у главного штурмана, у Евгения Геннадиевича Бабинова, что это за судно…

— «Шахтер», — сказал он.

Я сперва не понял, переспросил удивленно:

— Что за шахтер?.. Причем тут?!

— Спасатель, — пояснил он. И улыбнулся. — Там сауна, скажу я вам… Может, сходим?

Но я уже зациклился на названии корабля… да что же, мол, это такое? Уходишь за тысячи километров от Сибири, а Кузбасс — вот он все равно, рядом!

Может быть, и в самом деле надо было «сходить» на корабль-спасатель?.. Для разговора, как говорится. Чтобы сравнить кроме прочего сауну на нем с парилочками на шахтах вокруг нашей «Кузни», эх!

Но меня тогда увело в размышления о Кузбассе и о казаках, которые сперва били шахты, а потом на них же работали: сначала сосланные сюда в первые годы советской власти, а после — те, кого привезли в Кузбасс из австрийского Лиенца.

Тогда мне вдруг открылось, почему Ирбеку Кантемирову так нравилась шахтерская публика на представлениях осетинских джигитов: кто же, как не эти истосковавшиеся под землею по вольной воле казаки и мог по достоинству оценить мастерство наездников?!

А теперь вот «Кинжал» Александра Сергеевича тоненько кольнул уже иным размышленьем…