Не раз перечитывая в Программе партии строки о нравственных принципах строителя коммунизма, я чаще всего останавливаюсь на тех, в которых затрагиваются глубокие общечеловеческие чувства.

Я говорю о дружбе, о взаимном уважении в семье, о заботливом, внимательном воспитании детей. Задумываешься, и мысль твоя вольно или невольно подсказывает, что чаще всего здесь скрывается любовь. Она определяет и семейную дружбу, и взаимное уважение, и воспитание нравственной чистоты в детях.

Любовь пробуждает в человеке самые прекрасные чувства, вдохновляет на подвиги… Любовь — это счастье и великий воспитатель.

Но я не буду писать ни о счастье, ни о радостях любви, ни о том, как она воспитывает человека. Этому посвящены самые гениальные произведения, которые когда-либо были созданы художниками.

Мне хотелось бы поделиться своими мыслями не о том, как воспитывает любовь, а как воспитывать юные сердца, чтобы в них пробудилось прекрасное, светлое чувство, которое мы называем настоящей любовью.

Её никак нельзя отделить от наших сегодняшних задач и великих стремлений. И пусть скептики иронически усмехаются, но, откровенно говоря, любовь во многом определяет и место человека в обществе, и его отношение к труду, к родной природе, к истинной человеческой красоте. Любовь — это «главная тема», как утверждал В. Маяковский.

Но, касаясь этой темы, я хотел бы поставить перед собой довольно узкую задачу — поговорить о воспитании девушки в семье. Возникает естественный вопрос: разве юноша требует меньших забот и внимания? Разве он не может любить по-настоящему?

Может, конечно, но я говорю о семнадцати-восемнадцатилетнем возрасте, когда у девушки гораздо активнее проявляется это чувство, а юноша, как правило, пока ещё остаётся мальчиком. У него явно преобладают другие интересы. И как я уже писал, в этом возрасте в юноше надо воспитывать «мужское благородство». Для полнокровной любви он ещё не созрел.

Тут много причин: и физиологические особенности возраста, и то, что в семнадцать лет юноша не стремится создавать семью, тогда как у девушки такого возраста может возникнуть это желание. (В данном случае, мне думается, следовало бы придерживаться педагогических воззрений А. С. Макаренко, который был против ранних браков.)

Должен сразу же оговориться, что речь идёт о молодёжи здоровой и нравственно и физически. О прожигателях жизни — чаще всего печальных жертвах неразумного родительского воспитания — уже много писали (каюсь, и я в том числе, даже на страницах этой книги). Может быть, у них никогда не пробуждалась настоящая любовь лишь потому, что она была задушена истерической любовью родителей к своему избалованному детищу.

Есть ещё причина, из-за чего я решил побеседовать только о девушках, хотя, известно, любовь связана и со второй половиной рода человеческого.

Очень много писем от девушек. Они делятся своими сомнениями и чаще всего не могут разобраться: что же в конце концов называется любовью?

Вполне понятно, что на этот вопрос трудно найти исчерпывающий ответ, но я постараюсь, как всегда, воспользоваться жизненными примерами. Они многое могут подсказать.

 

А за что его любить?

Итак, прежде всего о письмах. Диву даёшься, до какой же степени они беспомощны и наивны! Вот ведь кажется, что письмо прислала девушка начитанная и более или менее образованная. Мысли она высказывает интересные, не по шпаргалке… Девушка недавно закончила педагогическое училище и с волнением думает о том, как проведёт свой первый урок…

Но когда жизнь преподала ей самый простенький, как говорят, «предметный» урок, она растерялась. А история обычная, банальная, к сожалению с нередкой последовательностью повторяющаяся во многих письмах.

…Ходили с парнем вместе в кино, гуляли по улицам, обменялись поцелуями. Потом поссорились, он перестал с ней встречаться. Что делать? Она искала его повсюду, но парень затаил обиду, стал ходить на работу не той дорогой, а в кино, видимо в отместку, начал появляться с другими девицами.

В заключение этого письма я прочитал следующие строчки: «Раньше он мне совсем не нравился. А сейчас я его, кажется, полюбила».

Вот именно, «кажется»! И не может она понять, что здесь не любовь, а просто-напросто оскорблённое самолюбие (кстати, его никогда нельзя смешивать с понятием девичьей гордости). Судя по письму, парень этот был существом равнодушным и любовь в нём пока ещё не проснулась… Тут нечего завоёвывать, тем более что у самой это чувство в зародыше, так сказать, в эмбриональном состоянии, а возможно, лишь в воображении.

Второй типичный случай. Письмо прислала восемнадцатилетняя работница. Она готовится поступить в институт, всё свободное время отдаёт книге, любит поэзию… Письмо искреннее, но поражает какой-то равнодушной покорностью. Парню, о котором она пишет, девятнадцать лет, он способный, но лентяй, разболтанный — неоднократно его увольняли с завода за прогулы и пьянство. Девушка жалела своего школьного товарища, пыталась как-то повлиять на него, но успеха так и не добилась.

Я не знаю, что толкнуло этого чересчур уж «свободолюбивого» индивидуума на столь ответственный шаг, как женитьба, но он вдруг сделал ей предложение. Можно допустить, что в нём пробудилось нечто вроде благодарности к этому безропотному существу. Ведь она старается ему помочь, даже несмотря на то, что он считает для себя оскорбительным какие-либо советы со стороны.

Девушка не ответила решительным отказом, думая, что парень в конце концов исправится, а там видно будет. Парень почувствовал себя оскорблённым: «Ведь он жениться хочет! Другие девчонки только и мечтают, как бы поскорее выйти замуж. А эта ещё смеет противиться!»

Как и следовало предполагать, результат не замедлил сказаться. Обиженный жених не стал завоёвывать её любовь — это ему вообще ни к чему, как-нибудь обойдётся, — тут же напился, учинил скандал. На заводе его, как положено, пожурили, на что он разобиделся вконец, плюнул на свой высокий разряд слесаря и пошёл в грузчики.

Ну и что ж? Каждая профессия почётна. Но к сожалению, парень окончательно свихнулся, и однажды его привели в милицию за соучастие в некоем малоприглядном деле, связанном с присвоением чужой собственности.

Девушка пишет: «Я понимаю, что жалость — это не очень хорошее чувство. Думаю, что никогда не смогу выйти за него замуж. А другие советуют, говорят, что человека надо спасать, а то он и не таких дел натворит. Что мне делать? Посоветуйте, пожалуйста!»

В заключение маленькая приписка, примерно такого рода: если ответа не будет до конца месяца, то девушка решит вопрос сама.

Вполне понятно, что трудно советовать в подобных случаях, когда даже словом не перемолвился с автором письма, не знаешь никаких привходящих обстоятельств, подчас имеющих решающее значение. Да и кто возьмёт на себя смелость вмешиваться в личную жизнь, тем более на расстоянии и, главное, в столь сложных, интимных вопросах.

Однако я всё же ответил, хотя с моей стороны это было не меньшей наивностью, чем со стороны девушки, спрашивающей совета. И я заранее предполагал, что она действительно будет решать сама и выберет наиболее простое — покорится. Наверное, многие её подруги уже повыходили замуж. А разве она хуже всех? Это даже неудобно.

Возможно, я несколько сгустил краски, но среди обывателей существует такая точка зрения. Советчиков у неё найдётся достаточно. Они рядом, они всё знают, именно те, кто жизнь свою прожил по принципу «стерпится — слюбится».

Это отвратительная житейская мудрость издыхающего мещанства. Неужели в нашем обществе, свободном от религиозных предрассудков, от невежественного, дикого отношения к женщине, от смрада гнилых традиций, мы ещё можем мириться с таким гнуснейшим пережитком!

Чувствуя, что брак окажется несчастливым, девушке заранее предлагают всё испытать: и слёзы и унижения, что часто бывает в таких случаях. Авось, притерпевшись, она наконец-то поймёт, в чём заключается семейное счастье. И слово «слюбится» здесь надо понимать в ироническом плане. Дескать, какая уж тут любовь? Терпи!

Было это всё, было, когда женщина целиком находилась в материальной зависимости от мужа, когда её по суду могли насильно вернуть в опостылевший дом, к своему властелину. Но сейчас как могла свободная, не зависимая ни от кого девушка, у которой всё ещё впереди: и ясная дорога в большую жизнь, и любовь, которая обязательно к ней придёт… как она могла даже подумать, что ей необходимо стать женой пьяницы и хулигана? Почему она должна подчиняться страшному принципу «стерпится — слюбится»?

Я вполне допускаю, что жизнь подсказывает и терпение, но только во имя любви. Это уже совсем иное. Любовь как основа, начало начал, а потом, коль она сохранилась, можно оправдать и терпение… Ведь есть надежда, что счастье вернётся вновь. За него надо бороться..

Однако в том письме, о котором я рассказываю, ни на одной странице я не встретил даже упоминания о любви. Похоже на то, что это несущественно. Разговор идёт о том, как бы повлиять на человека, ну хотя бы посредством замужества… Вскользь девушка признаётся, что ничего особенного в этом парне нет и, как я понял, она не чувствует к нему даже влечения, но ей «нравится его физическая сила».

Думается мне, что для семейного счастья этого всё же маловато. Да она и сама понимает, что счастья не будет. У парня привычки остаются прежними, ни одной из них он не хочет поступиться ради любимой. Впрочем, я абсолютно уверен, что между этими молодыми людьми ничего похожего на любовь не было и нет.

Снова перебираю письма. Пишет студентка. В институте, где она учится, её заинтересовал один парень. В нём, по словам девушки, как бы сосредоточились все самые неприятные черты характера. Он и груб, и самодоволен, с презрением относится к товарищам, с девушками ведёт себя по-хамски, способен на мелкую подлость, клянчит у ребят в долг, потом не отдаёт, нарочито неряшлив, хотя родители ссужают его довольно солидными деньгами. Недавно за какую-то подложную справку его исключили из комсомола…

И вдруг девушка признаётся, что она ещё не разобралась в своём чувстве, и спрашивает: «Можно ли такого парня полюбить?» Со страниц письма я как бы слышу затаённый вздох.

Так и хочется спросить:

— А за что любить-то его?

Спросить громко и гневно, чтобы услышала не только она, а и все те, кто подменяет великое чувство спортом — как бы поскорее прибежать к заветному финишу, в их представлении — к замужеству.

«За что, спрашивается, любить такое ничтожество?» — повторяю я вопрос и представляю себе, что кое-кто из читателей уже усмехается: «Сплошная риторика! Разве можно на это ответить? Сердце не всегда подвластно разуму. А кроме того, немало было написано о «странностях любви». Поди разложи всё это по полочкам».

Согласен, но в данном случае я пишу о тех юных существах, у которых пока ещё нет любви, а следовательно, и «странностей» тоже нет. Они знают, что всё это приходит, а потому по наивности считают за самую большую странность, что вот уже паспорт выдан, а любви всё нет и нет.

Значит, её надо искать. А может быть, она совсем иная, непохожая на ту, о которой пишут в книжках? И тут на помощь приходят некоторые довольно популярные молодые поэты. В самой примитивной, предельно доступной форме они разъясняют юным девицам, что представляет собой современная любовь. «Для этого прежде всего надо выкинуть из головы всякие стариковские бредни, — поучают они. — Да неужели сейчас можно любить, как раньше? Это немодно, девочки. И главное, позабудьте, что существовали всякие там пышные слова: «драгоценная», «любимая» или, что уже совсем смешно, «моя единственная». Сегодня так не говорят. Понятия изменились, и гораздо убедительнее звучит не «единственная», а «одна». Послушайте, как здорово получается: «Зашёл к одной, тут на улице Сенной». Теперь вам понятно, как лаконично определяются любовные отношения!

«А кроме того, в наш век небывалого научного прогресса, — вторит уже другой поэт, — неудобно пользоваться всякими обветшалыми образами, характеризующими взаимоотношения молодых людей. Нежность, ласка? Скажете ещё — сердце? Извините, девочки, это всё слюни. Образ должен быть конкретным, выражающим самую суть. Вот, например, едет современная девочка в электричке. Как преподнести читателю тот факт, что она уже испытывала радости любви? Пришла блестящая мысль — воспользоваться научной терминологией. Так появились строчки, что у девочки на блузке «вся дактилоскопия малаховских ребят». Лихо? Не правда ли?»

Да, конечно, подобная поэзия далека от нравственной чистоты, но попробуем стать на точку зрения совсем ещё юной девицы, у которой пока не сложилось собственного мнения. Она во многом не может разобраться. В школе, ещё ребёнком, учила стихи «Я помню чудное мгновенье», уже тогда подсознательно чувствовала, что это прекрасно, как музыка, которая ласкает не слух, а сердце, но она не вдумывалась в сочетание слов.

Потом, как это часто бывает, стихи отошли на второй план. Жизнь со всей её конкретностью и противоречиями завладела девичьими думами. И трезво оценивая окружающее, она только тогда поняла, что «мимолётное видение» и «гений чистой красоты» — это не для неё. Кто скажет ей эти слова, коль она ничем не напоминает «видение», крепко шагает по земле в простой суконной куртке и, посмотревшись в зеркало, не находит в лице никакой такой уж особенной красоты?

И любимый, вероятно, не скажет ей эти слова. Верю, найдутся другие, и ласковые, и нежные. Но как воспитать в ней восприимчивость к таким словам, красоту души, верность сердца, что рождают любовь, когда и эти слова становятся ненужными?

Но пока ей ещё не понятно, что же такое любовь, поэзия необходима. Только вовсе не та, где иные юные поэты адаптируют это высокое чувство, в пошлом примитиве приспосабливая его для восприятия наивных, растерявшихся девочек.

Нужны слова большого душевного накала, из чистого родника, не только классической, но и современной поэзии, которая во многом выполняет эту роль. Нужны и простые, бесхитростные слова, идущие от самого сердца. Нужна откровенная беседа писателя, педагога, людей, прошедших серьёзную жизненную школу. Ведь все понимают, что была у них любовь счастливая и не очень. Были радости и страдания. Но только обо всем не расскажешь.

Самая большая надежда на семью, где прежде всего формируется личность ребёнка. Как бы хотелось в его воспитании добиться полного слияния двух решающих начал: семьи и коллектива. Однако даже в самом крепком, опытном коллективе не всегда возможно вызвать на откровенный разговор подростка, если дело касается чувств, которые он, как правило, глубоко запрятал в сердце. Чаще всего не удаётся это сделать и родителям, когда в семье нет подлинной дружбы старших и младших.

А потому и получается, что девушка делится своими переживаниями с близкой подругой, а не с матерью, считая, что пожилой человек никогда не поймёт смятений юности.

К сожалению, бывает и так, что юность в данном случае права — дети унаследовали привычки родителей. Или, вернее, тут сказалась система воспитания в семье, где любовь понимается лишь в обывательском аспекте, то есть основанная на сугубом практицизме, что находится в непримиримом противоречии с чистотой и благородством чувств.

В этом плане я и хочу продолжить наш разговор, который, как мне думается, приобретает особую серьезность, если представить себе, какой должна быть семья при коммунизме.

 

Глазами человека будущего

Как этот человек посмотрит на сегодняшнюю жизнь? на любовь? — что меня особенно волнует. Пишу про то в новом романе, работу над которым отложил, чтобы проверить себя, поделиться мыслями с читателями, посоветоваться. Так просто к столь сложной теме не подойдёшь.

Нашей сегодняшней молодёжи выпало большое, хотя и нелегкое счастье — создавать такую идеальную коммунистическую семью. Не во всём молодёжь подготовлена для этого. Подумайте сами — семья при коммунизме! Здесь уже не может быть и речи о браке без любви, о замужестве ради материального благополучия или в силу удовлетворения женского тщеславия — кто скорее из подруг выйдет замуж.

Существуют разные противоречивые суждения по поводу того, останется ли при коммунизме семья в той форме, как сегодня, претерпит ли серьёзные изменения. Я не философ, а потому не смогу достаточно убедительно обосновать ту или иную точку зрения. В конце концов история показывает, что за время существования человечества форма семьи постоянно видоизменялась.

Меня же интересует лишь один вопрос: какими станут семейные отношения в ближайшие десятилетия и что нужно бы сделать для воспитания завтрашних отцов и матерей?

Попробуем исходить из следующих положений: в коммунистическом обществе каждый будет получать по потребности. Значит, исчезнут и всякие привходящие обстоятельства, в том или ином случае влияющие на выбор супруга. Материальные блага, как я уже упоминал, здесь ни при чём, тяжёлые квартирные условия также. Воспитанием детей в основном будет заниматься общество…

Ну ещё что? Впрочем, об атом можно было бы и не упоминать — о всевозможных предрассудках, дурных традициях, которые к тому времени почти исчезнут… Что же тогда станет единственным условием для создания семьи?

Ответ напрашивается сам:

— Только любовь!

Этот принцип положен в основу семейных отношений и в социалистическом обществе, и нет нужды говорить, что чуть ли не все браки у нас совершаются во имя этого великого чувства. Но в юности его не всегда распознаешь, и если девушка считает, что любой мало-мальски приличный кавалер может быть её мужем, то невольно хочется предостеречь: «Остановись! Ведь тебя ждёт любовь!»

Перечитывая письма А. М. Горького, я встретил такие строки, адресованные одному молодому человеку:

«Главное — себя берегите, ибо любовь Вас ждёт крепким, чистым, удивлённым пред нею до слёз, до безумия, до бурной радости».

Это относится и ко всей нашей молодёжи. Только такое удивительное чувство вправе решать, быть новой семье или нет! В этом залог моральной чистоты будущего общества.

Ломка старого быта всё ещё продолжается. И пожалуй, ни за что так крепко не держится обыватель, как за чуждые нам традиции в области семейных отношений. Родительская воля, сватовство, брак по расчёту, в зависимости от карьеры, «образовательного ценза» и принадлежности к «чистым» или «грязным» профессиям, — разве всё это у нас окончательно исчезло?

В нашем обществе, в противовес буржуазному, не воспитывают «маленьких невест», как это мне пришлось наблюдать в Соединённых Штатах. Там крохотных девчушек нередко водят по улицам чуть ли не в подвенечных платьях. А в одной из нью-йоркских школ, где мне пришлось побывать, некоторые четырнадцатилетние девочки появляются в классе декольтированными, с ярко накрашенными губами, не говоря уж о причёсках наимоднейшего фасона.

Я просто думал, что это обыкновенные испорченные девчонки, на которых родители давно уже рукой махнули. Однако потом выяснилось, что эти девочки воспитываются в обычных добропорядочных семьях, порой религиозных до ханжества. И за нравственностью их тоже следят, но, как и положено, исходя из норм буржуазной морали. А мораль эта учит, что девочку надо обязательно готовить к выгодному замужеству, а потому она должна уметь нравиться, это её основная задача. Без внешней броской рекламы товар не найдёт покупателя.

Но ведь и у нас встречаются такие мамаши обывательского толка, которые хотели бы последовать этому примеру, однако, к нашему общему удовлетворению, вынуждены одевать девочек поскромнее. В том виде, о котором я рассказывал, ни одна из них не решится войти в класс. Сразу же отправят домой.

К сожалению, буржуазные нравы несколько иного толка всё же встречаются и в советской семье. Обыватель пытается протащить в наш быт такое, казалось бы, совсем забытое понятие, как «мезальянс».

На вопрос, заданный матери, почему её дочь не вышла замуж за хорошего парня, которого любила, я услышал ответ:

— Вы знаете, это мальчик не нашего круга.

В каком же «великосветском кругу» вращается такая дама? Сама она — домашняя хозяйка, а муж — обыкновенный служащий, директор транспортной конторы. При таком положении их дочка не может выйти замуж за простого шофёра?

Нельзя во всём винить только родителей. И далеко не все из них препятствуют браку, даже если дочка должна от них уехать куда-то в район, по месту работы будущего мужа. Вздыхают, но соглашаются: ведь она его любит!

Только вот любовь в такой девочке не всегда умеют воспитывать. Малейшее дуновение холодного или другого, манящего чем-то ветерка — и любовь погасла. Остался лишь едкий дымок, он может вызвать слёзы, да и то ненадолго.

Об одном таком случае мне рассказали. Человеку я этому верю, да и случай-то не исключительный, о подобных историях знают многие читатели.

Вот как начал он свой печальный рассказ.

— Хорошая девчушка воспитывалась в семье. Родители в ней души не чаяли. Не то чтобы особенно баловали, но относились к ней с уважением. А потому в этом доме никогда не было слышно крика. Девочка закончила десятилетку, но как-то так получилось, что пока ещё не выбрала себе дорогу в жизни. Дружила с одним парнишкой. Способный, настойчивый, сейчас у нас на заводе работает, живёт в общежитии, учится в заочном институте… Думаю, они давно друг друга любили. Приятно посмотреть — молодые, красивые, весёлые. Да и родители нашей девочки не нарадуются. Парень им пришёлся по душе. Правда, коль женятся, то жить им пока негде. Временно комнату решили подыскать за городом, а потом на заводе дадут. Уехал я на месяц в командировку, прилетел, закрутился с делами, долго не мог друзей навестить. Вдруг получаю телеграмму: «Завтра свадьба». Приезжаю с подарками. Только смотрю, невеста уже сидит за столом, а жениха вроде как не видно. Рядом с ней егозит какой-то лысоватый парень с галстуком-бабочкой. Поднимают бокалы, и я глазам своим не верю: девчонка с лысоватым этим целуется. Родители сидят хмурые, скучные, да и она хоть и улыбается, но вот-вот заревёт. Ну, думаю, ехал я на свадьбу, а попал на похороны. Передёрнуло меня всего. Отставил в сторону бокал — да и к двери! Потом прощения просил. Не привык я любовь хоронить…

Можно было бы предположить, что у девушки возникла новая любовь, которая вытеснила прежнюю. Или, как это бывает, ссора между влюблёнными так далеко зашла, что привела к полному разрыву. Нет, всё объяснялось гораздо проще: человек, с которым девица решила связать свою жизнь, учится в аспирантуре, но, как она сама чувствовала, был он довольно ограниченным, с холодным сердцем человеком, не то что её друг. Впрочем, у него отдельная комната в квартире весьма состоятельных родителей. Ради этого была предана любовь.

И, говоря откровенно, я не желаю этой девушке счастья, хотя по натуре человек добрый. Думаю, что счастья и не будет, даже если надеяться, что привычка иногда перерастает в любовь. Меня другое беспокоит: как эта будущая мать станет воспитывать своих детей?

Представим себе такую картину. У неё выросла дочь. Пришла посоветоваться с матерью: «Мама, я его люблю. Скажи, что мне делать?» Мать выясняет подробности и, полная решимости, отвечает: «Нет, он не для тебя. Поищем другого. Я тоже по глупости чуть ошибку не сделала. А ведь как того парня любила! Ничего, всё это быстро проходит. Сейчас живу не жалуюсь. Тебя вырастила».

Ну хорошо, если дочка взбунтуется, а вдруг она последует маминому примеру? Тогда что?

Я не могу представить себе, что в будущем обществе, самого высокого гуманизма и человечности, в океане великих чувств мы опять встретимся с этими подводными рифами, которые уже сегодня надо взрывать. Они опасны и тяжёлым кораблям, и маленьким суденышкам.

Не всем понравятся эти строчки. Скажут: «Нет ничего плохого, если девушка послушается совета матери. В наши дни это не всегда бывает. Ну что ж, как говорят, рыба ищет где глубже, а человек…»

- …Где лучше? — невольно перебиваю я своего воображаемого противника. — И это вы называете счастьем?

В первобытном обществе понятия о любви не существовало. Зародилась новая культура труда, изменились условия, постепенно облагораживались сердца, и гении человечества возвели любовь на самую высокую ступень, определяющую чувства мыслящего существа. Неужели сейчас можно разменять любовь на медные пятаки жалкого, недалёкого от потребностей животного мира, обывательского счастья?

Правда, у современного обывателя потребности более высокого порядка. Ничего не поделаешь — прогресс, культура быта, комфорт. Надо идти в ногу с современностью! Но не думается ли вам, дорогой читатель, что если посмотреть на все эти блага с высот великой, очищающей любви, то роскошная квартира со всеми удобствами, по существу, ничем не будет отличаться от пещеры каменного века. Собственная машина — пирога дикаря, с той только разницей, что пирога была нужна ему для ловли рыбы, то есть для добывания пищи и познания неизведанного мира, а машина в обывательском представлении — это чаще всего символ материальной обеспеченности, используемая для удовольствия.

Я далёк от проповеди аскетизма, да и никто не препятствует вашему материальному благополучию, но когда только из-за этих сомнительных благ ставится на карту любовь, то невольно думаешь, что в данном случае она продаётся. А ведь речь идёт о воспитании нового человека.

Может ли он воспитываться в таких условиях, когда к этому гнусному пережитку, к одному из самых стойких проявлений буржуазной морали многие относятся снисходительно?

Но хотелось бы вскрыть истинную причину брака без любви, скажем, в том случае, когда девица, не познав никакой трудовой деятельности, выходит замуж, чтобы продолжать своё бесцельное существование. Или в другом случае, если она сразу же после выгодного замужества бросает работу и всё своё время отдает мелким житейским удовольствиям.

Будем называть вещи своими именами. Это одна из самых распространённых форм как бы узаконенного паразитизма. И я не боюсь обидеть этими словами многих представительниц прекрасной половины рода человеческого. Разберёмся по существу. Так было в дореволюционном обществе, на этом обычно строится современная буржуазная семья. К сожалению, подобные случаи и у нас встречаются.

Мы пока ещё миримся с ними, а чаще всего не замечаем. И хотя всё наше общество с презрением относится к тунеядцам, слово «тунеядка» почти не встречается ни на страницах газет, ни в быту. Правда, иногда мы можем прочитать о «маменькиных дочках», которые не желают работать, о тех, кто не едет на периферию по распределению вузовских комиссий. Но если у этой дочки оказалось брачное свидетельство, то всё кончено: и долг ей прощают перед государством, и никакая она не тунеядка, а уважаемая замужняя женщина. Ничего не поделаешь — любовь!

А о любви она и не думала. Только кто разберётся в этом? Разве подобные юные существа стянут признаваться в истинной цели своего замужества?

Я далёк от мысли прибегать к каким бы то ни было обобщениям. Не всегда женщина должна работать на производстве. Семья, дети требуют много домашних забот. Бывает и так, что род деятельности супруга требует от женщины столько постоянного внимания и помощи, что ей даже некогда подумать о себе.

Речь идёт не о вынужденных обстоятельствах, а о стремлении к паразитической жизни. Как это может соседствовать с теми великими целями, которые перед нами поставлены? Попробуем спросить родителей, коль они воспитали дочку только для замужества: «Как понимать принцип «Кто не работает, тот не ест»?»

А если вдуматься поглубже, то не должна ли эта молодая женщина чувствовать себя оскорблённой, униженной, коль возникнет обыкновенный вопрос: для чего она существует? Трудно себе представить, чтобы тунеядцы остались при коммунизме. Сейчас с ними ведётся решительная борьба. Однако надо ещё перевоспитать их ближайших родственниц по духу, по жизненным принципам. Презрев любовь, они добиваются лишь брачного свидетельства и, прикрываясь им, как щитом, идут рядом с нами, считая себя строительницами нового общества.

Советская семья не замкнутая, изолированная ячейка. Ей абсолютно чуждым кажется принцип, выраженный в старой английской поговорке: «Мой дом — моя крепость». В нашем доме нет щелей-бойниц, откуда люди настороженно выглядывают в мир. Широкие, светлые окна распахнуты настежь, в них гуляют все ветры страны. И никто в них не будет заглядывать, кроме сплетников и ханжей, которым ненавистно человеческое счастье.

Они проникают в семью с чёрного хода, надевают маски друзей и доброжелателей, лезут в самые скрытые тайники сердца, и очень трудно уберечь юную душу от их тлетворного влияния. Они никому не прощают любви.

Это либо те мелкие людишки, кто во имя разных житейских благ душили любовь в зародыше, либо те, которых она никогда не посещала. Так и остались они нищими за оградой цветущего сада.

 

Самая прекрасная и всесильная требует защиты!

Как справедливо отметил А. М. Горький, «племя мещан — племя потребителей». Это их основная жизненная установка.

А потому для мещанина непонятна и даже противоестественна настоящая любовь, которая заставляет отдать любимому все свои лучшие чувства, стремления, вне зависимости от каких-то материальных благ.

«Как это так «отдать»? — спрашивает мещанин. — А за что?» И тщётно вы ему будете доказывать, приводить примеры, что бывает даже безответная любовь, но самое высшее счастье, когда она взаимна.

Нет, он — потребитель, и единственно, на что способен, — это купить любовь по сходной цене. Но не думайте, что это так, для баловства. Нет, речь идёт о серьёзных намерениях, «согласно закону». Покупать, вроде как недвижимую собственность. Попробуйте возразить!

И снова возникает тот же самый вопрос о воспитании человека будущего. Этот потребитель тоже воспитатель, и действует он не только в своей семье, а всюду, куда только сможет проникнуть.

Существует такой сорняк — овсюг. От овса его трудно отличить, да и бороться с ним нелегко. Семена этого сорняка жизнестойки, умеют приспосабливаться к разным условиям и даже сами зарываются в землю, чтобы по весне появиться на свет крепкими, нахальными ростками. И вот, опять по законам жизненного круговорота, овсюг созревает, семена его, ощетинившись колючими остями, осыпаются. Польёт дождик, пригреет солнышко, остья зашевелятся, как живые, и зёрна, словно жучки, спрячутся в землю, где снова начинается жизнь сорняка.

Много трудов надо положить, чтобы избавить наши поля от этого приспособленца. Он многолик. Скрещиваясь с чистыми сортами овса, сорняк даёт гибриды. Тогда с ними ещё труднее бороться. Ведь они вроде как полезные.

Зерна мещанства, подобно овсюгу, нередко прорастают и в нашей большой многосторонней жизни. Агрономы справляются с сорняками. А что мы должны сделать, чтобы получить только добрые всходы в нашу «весну человечества», воспетую поэтом?

Любовь надо защитить от мещанина. Для неё, особенно юной, неокрепшей, это самый опасный враг. Мещанин всегда будет стремиться к тому, чтобы семья создавалась лишь по тем принципам, которые он исповедует. К чёрту любовь! Она мешает ему жить! Скоро над ним весь народ будет издеваться, коль он посоветует дочке выйти замуж не за любимого человека, а за сберкнижку, дачу, машину и прочие, с его точки зрения, «культурные достижения».

«А что тут предосудительного? — спросит он. — Двух девочек дочка родила, толстые, здоровые! Ведь это будущие матери! Должны мы заботиться о росте народонаселения нашей страны?»

Должны! Но разве только это нам нужно? Вот как воспитывается шестнадцатилетняя дочь в одной из таких семей.

Девочка приходит из школы задумчивая, и в то же время в глазах её светится затаённая радость. Устроившись вечером на диванчике, рассказывает матери о событиях дня.

— Знаешь, мама, наша учительница, Анна Васильевна, рассказывала…

— Это та девчонка с пучком на макушке? — уточняет мать.

— Какая же она девчонка? — удивляется школьница. — Ей, наверное, лет тридцать.

— И до сих пор не замужем?

— Девочки говорили, что в прошлом году видели её мужа. Он уехал.

— Ну, значит, бросил! Ясно, что неспроста. Тут одна соседка проговорилась, будто… — но, спохватившись, мать оборвала себя на полуслове. — Так, что же рассказывала твоя Анна Васильевна?

— Про Чернышевского. Я даже слова из его романа выписала. — Девочка достает тетрадку и читает: — «Кто не испытывал, как возбуждает любовь все силы человека, тот не знает настоящей любви». И потом, когда Вера Павловна полюбила, но это уже во второй раз…

— Во второй? Интересно, чему учит ваша учительница? — лицо матери скривилось в презрительной улыбке. — Любовь, любовь! А осталась без мужа. Пусть теперь попрыгает.

— А что она плохого сделала?

— Ничего, но только таким никогда нельзя доверять. На чужих мужей заглядываются. Недаром их в хорошие семьи не допускают. Бережёного бог бережет.

Так девочка постепенно впитывает в себя тупую мещанскую премудрость. Как жить? Кого остерегаться? Ведь всё это преподносится как непреложная истина. И нет им дела до человека, возможно, такого душевного богатства и чистоты, которые им даже не снились.

Здесь виновата не только мать или отец, но и друзья, соседи… Ведь каждый подбирает себе родственных духом. И вот в заботе о нравственности своих детей после одного события эта группка настрочила заявление в роно с подробным изложением фактов и потребовала убрать учительницу из школы, ибо она своим поведением якобы отрицательно действует на учащихся.

Но получилось так, что, даже не вызывая учительницу, опытные и чуткие люди сумели разобраться в этом заявлении и пришли к выводу, что оно написано злобствующими обывателями и ханжами самого примитивного толка.

Причём нужно отметить, что это не клеветники, их нельзя привлечь к ответу. Все факты оказались верными, но, с точки зрения мещанина, они противоречат советской морали. Ну ещё бы! Во-первых, эта женщина по неизвестным причинам разошлась с мужем; не дождавшись оформления развода, перешла к другому жить. Во-вторых, у её «сожителя» — только так они могут его называть — осталась почти взрослая дочь, которую он воспитывает. Какое же благотворное влияние на девочку может оказать столь легкомысленная «искательница приключений»? А главное, по мнению авторов письма, она дурно влияет на школьниц, которым часто читает любовную лирику, тем самым пробуждая в них нездоровый интерес. Так и написано: «нездоровый интерес».

Но это, конечно, исключительный случай. Таких замшелых ханжей не часто можно встретить. Я хочу рассказать о более распространённых фактах, когда мещанин не будет строчить заявления в заботе о нравственности своих детей, но он и не прячет ехидную улыбочку, если ему скажут, что тот или иной поступок женщины можно оправдать любовью.

Больше того, он торжествует, издевается над ней. «Придумали тоже… любовь! Смотрите, к чему она приводит!» Тут он вытащит из кармана смятую газетку с объявлениями о разводах.

Всем известно, что В. И. Ленин в письмах к Инессе Арманд резко протестовал против так называемой «свободной любви», которая может быть понята как свобода половых отношений, что противоречит нашей нравственности. И в то же время, считая одним из важнейших завоеваний революции раскрепощение женщины, В. И.Ленин упоминает и о разводе, которым раньше не могла воспользоваться женщина-пролетарка в защите своей самостоятельности, достоинства и права на любовь.

С тех пор многое изменилось в нашем быту. Семья создаётся не по воле родителей, не по принуждению, а по взаимному согласию. А если так, то государство в интересах общества на основе наших морально-этических принципов подкрепило их специальными законами о браке и семье. В основном они направлены против скороспелых, легкомысленных браков, которые часто в самый короткий срок заканчиваются разводом.

Сейчас этот жизненный шаг воспринимается со всей серьёзностью. Для испытанных любящих сердец не страшна существующая в данное время усложнённая система развода, хотя от этого печального события в жизни никто не застрахован. Впрочем, они об этом и не думают. А вот «мотыльки» обязательно задумаются, прежде чем вступить в брак.

В печати не раз отмечалось, что, может быть, сейчас уже пора упразднить некоторые инстанции в бракоразводных делах. Не следовало бы также публиковать извещения в газетах. Вероятно, это правильно. Здесь должен быть сугубо индивидуальный подход к каждому такому грустному делу. Это — серьёзное жизненное потрясение, и к нему надо относиться с сочувствием…

Думаю также, что эта тема не может служить поводом и для зубоскальства, что встречается в иных комедиях, фельетонах, на эстраде.

Но я вступил в этот разговор лишь потому, что он непосредственно касается воспитания молодёжи. Ни в наших законах о браке и семье, ни в быту среди честных людей развод (особенно если он возникает по инициативе женщины) не считается нарушением норм советской морали. Правда, явление это нежелательное, особенно если затрагиваются интересы детей. Страдает и детская психика, и нормальное воспитание…

Однако я говорю о другом — о воспитании огромного большинства наших детей, которые не переживали подобных семейных несчастий, и будем верить, что беда эта никогда не придёт в их дом. Есть иная беда, от неё защититься ещё труднее.

Дети, я опять подчёркиваю, что речь идёт главным образом о девочках, слышат разговоры в семье, на кухне, во дворе, где порой разглагольствуют те самые «нищие», которых обделила любовь. «Развод — позор, — вопиют они. — Ну а что касается «одиноких» женщин, то…»

В понимании мещан это словосочетание носит презрительный, а порой даже двусмысленный оттенок, и они всячески внушают своим дочерям, их подругам, всем, кто в какой-то мере может попасть под их влияние, что избави вас бог стать такими же, как эти «одинокие».

Гнев наполняет сердце. Да, мы все понимаем, что мещанство в таком низком проявлении — это даже не овсюг, а случайная осенняя муха, но жалит она больно. Особенно тех, у кого ещё не притупилась чувствительность… нет, не кожи, а сердца!

 

«Он же тебе не противен?»

Я позволю себе рассказать одну незатейливую историю, из которой читатель поймёт, как важно сохранить моральную чистоту нашего общества, защитить право на любовь от самого гнусного и цепкого противника, именуемого мещанином. Слова более современного мы ему не подобрали. Да и трудно: он выступает в разном обличье.

В данном случае я опять обращаюсь к родителям. Расскажите о нём дочерям, научите их распознавать потребительскую сущность мещанства, ханжество, цинизм, противостоящие великому чувству любви.

И вот для примера эта история. У молодой женщины (назовем её Ольга Петровна) нет мужа, детей. Родители погибли во время войны. Её называют одинокой.

Но какая же она одинокая? Друзья, подруги, товарищи по работе, наконец, всё наше советское общество добрых, хороших людей.

Иногда мечтала о любви. Ведь то, что было раньше, сейчас кажется грустной ошибкой. Присматривалась к людям, находились такие, которые хотели бы связать с ней жизнь… Нет, не то! Любовь даже не теплилась в сердце. А она ждала только настоящую любовь, и ничего другого.

Приходили подруги, были среди них всякие — отзывчивые, милые женщины, которые в силу присущего им такта не осмеливались вмешиваться в её жизнь. Мало ли что может быть? А вдруг она кого-нибудь любит?

Но были и мещанки, для которых семья, дом — это, конечно, не старомодная крепость, а действующая огневая точка на маленькой высотке в защите тараканьих щелей от решительного наступления великих чувств, поддерживаемых всем нашим обществом.

Эти подруги говорили:

— Он прилично зарабатывает. Ведь у тебя лишнего платьишка нет. Свои комнаты можете обменять на отдельную квартиру. Чего тебе ещё нужно?

Потом под разными предлогами начали знакомить «несчастную, одинокую женщину» с разными холостяками. Ничего не помогало.

— Уж больно ты разборчива, — наконец вспылила одна из подруг, — приличных людей с тобой знакомим…

Простите, дорогие читатели, но здесь я прерву эту реплику. Обычно такие подруги тщательно скрывают свои истинные намерения, а потому никогда не произнесут слово «сватовство», столь широко распространённое в дореволюционном быту и чаще всего знакомое нам по комедиям А. Н. Островского.

Но тут не комедия, а то, что задевает самые глубокие чувства и от чего становится горестно на душе. Я бы не стал подробно рассказывать об этой истории, но, к сожалению, она не редкость. А девушки многое видят, знают и хоть иной раз декларируют, что это их «собственное» мнение, но жизнь, то есть мы с вами, — самый авторитетный учитель. А потому и отвечаем за них.

Каким путём — неизвестно, но вдруг «одинокая женщина» встретила давнишнего знакомого, который никогда её не интересовал, да и вообще человечек-то он не отличающийся особенными душевными качествами.

Это был скопидом, всё, что мог, тащил в свою квартиру, честно или не совсем, но построил дачу, купил машину. Всё бы ничего, только вот семью принципиально не заводил. Зачем тратиться? Можно прожить, как говорят, на «собственном обаянии», в данном случае подразумевая обаяние собственности, на что особенно падки легкомысленные мещаночки из тех семей, о которых я рассказывал.

Девочки терпели крушение, разочаровывались, становились мудрее и потом, лишь убедившись, что сделка будет совершена по закону, то есть за подписями и печатями, наконец-то достигали своей основной цели и вступали в семейную жизнь.

Но годы идут, солидный человек с хорошим положением и весом, несмотря ни на что сохранивший вполне приемлемую внешность, предлагает «одинокой женщине» руку и сердце. Надо же в конце концов остепениться и хоть кого-нибудь осчастливить по-настоящему.

В положительном ответе он не сомневался. Дом — полная чаша, даже туалеты припасены для будущей супруги. Но Ольга Петровна отказалась. Причины мне неизвестны — возможно, ждала любви или, как думали близкие и тактичные подруги, уже любила… Кто в этом разберётся?

В престарелом волоките заговорила обида собственника. Да сколько девчонок считали бы самым великим счастьем выйти за него замуж! Добиваются, письма пишут. А тут ничего выдающегося и не так уж молода… Просто невероятно!

На помощь пришли его родственники, подружки, соседки. От них не продохнуть!

Забежала молодящаяся дама — родственница отвергнутого жениха. Взглядом опытного товароведа из комиссионного магазина окинула скромную обстановку, покосилась на шкаф — а что там?

— Прости, пожалуйста, — сразу перешла она на ты, — но нельзя же быть такой блаженной. Я постарше тебя, хотя и ты, конечно, не девочка. Так вот, послушайся моего совета. Годы идут, а впереди — никакого просвета. Ведь через несколько лет ты никому не будешь нужна…

Ольга Петровна оскорбилась:

— Как это так не нужна? Людям нужна! Я работаю! Что-то для них делаю.

— А могла бы ничего не делать. Ты знаешь, сколько у него на книжке?

— Не интересуюсь.

— Извини, моя дорогая, но это — обыкновенное и глупое позёрство. Такой прекрасный случай… — но, заметив, что Ольга Петровна хмурится, настойчивая дама повернула разговор в иную плоскость. — Он так хорошо к тебе относится, человек порядочный, видный. Ну скажи, чем он тебе не нравится?

— Я этого не говорила.

— Тогда в чём же дело? — дама всплеснула руками.

— Вы никогда этого не поймёте. Я не люблю его. Не люблю! Слышите? — Ольга Петровна стояла перед ней, сжимая руки в гневе и отчаянии.

— Ничего, привыкнешь, — равнодушно заметила современная сваха, сменившая засаленный салоп на нейлоновую шубку, — Ты, конечно, близко его не знаешь, но можно вместе поехать в отпуск, к морю. А там — обстановка… Потом решите.

Это было уж слишком. Ольга Петровна открыла перед гостьей дверь, и та ушла сильно раздосадованная. «Вот ненормальная! В каком только веке она родилась?»

Именно в нашем веке. Родилась в советское время, в начале той светлой эпохи, когда расцветают самые высокие благородные чувства, любовь кристальной чистоты, рождённая в смертном бою с мещанством «всех рангов и сословий», тех, кого так метко заклеймил Маяковский.

Борьба за любовь! Обычно она представляется нам как стремление вызвать ответное чувство, сохранить его, несмотря на все житейские невзгоды. Воюют за право на любовь, когда ей противодействуют другие силы.

Здесь не открытое поле сражений, а тайная война противоречивых чувств. Часто в эту борьбу вступает рассудок, он готов запереть все чувства на замок в самом дальнем уголке сердца.

Но сейчас я рассказываю о борьбе женщины не со своими чувствами, а с реальными и вполне осязаемыми противниками. Чуть ли не весь двор узнал, что Ольга Петровна отвергла такую завидную партию. Значит, неспроста, тут что-то кроется. Или гордость свою хочет показать — дескать, вот я какая, а на вас на всех мне наплевать.

Соседки, кумушки засуетились. Такого у них во дворе ещё не случалось. Ольга Петровна идёт с работы, и ползёт за ней следом презрительный шёпоток. Пошла гулять сплетня.

Девочка лет пятнадцати из квартиры напротив часто заходила к Ольге Петровне, но вдруг перестала бывать — мать запретила. На вопрос, что произошло, эта самодовольная, разжиревшая мещанка бросила удивлённой женщине в лицо:

— Сама должна понимать. Я тебе не ровня. У меня муж есть! А ты кто?

Да, действительно, муж есть. Плюгавенький мужичонка, жалкий пьяница. Он приходился девочке отчимом. Когда происходили семейные ссоры, она пряталась у Ольги Петровны.

Но тут в сознание подростка вдруг вмешалось что-то совсем непонятное: значит, быть женой даже такого ничтожного человечишки гораздо лучше, чем жить без мужа. Мама гордится тем, что он у неё есть. А Ольга Петровна заплакала и убежала.

Кое-кому из читателей, возможно, покажется, что в разговоре о любви не так уж необходимо ссылаться на каких-то недалёких, озлобленных людишек? Но, дорогие друзья, в воспитании чувств ваших дочерей людишки эти играют не последнюю роль.

Ольга Петровна плакала от незаслуженной обиды. Её утешала близкая подруга.

— Да не обращай внимания. А если опять тебя его родственники будут осаждать, запри дверь и никого не пускай!

— Друзья тоже уговаривают. Ты, например.

— Вот уж никогда, — возмутилась подруга, потом, помолчав, спросила: — Но всё-таки скажи, как ты к нему относишься? Могла бы выйти замуж? Он же тебе не противен?

Ольга Петровна боролась за право на любовь, но не вышла победительницей [И как потом мне стало известно, в борьбе с коварным и злобным врагом — обывательщиной, воинствующим и злобным мещанством — она сникла… Того, кто «не противен», потеряла, нашла какого-то ничтожного мужичонку, вроде того, о ком я уже рассказывал: «Ну как же — муж!» Так и будет доживать свой век без любви, без радости…]. Подруга выросла в той же среде. Но ведь в школе её учили совсем другому. Вполне возможно, что ещё девочкой, как и многие другие её сверстницы, она восхищалась чистым обликом Веры Павловны из романа «Что делать?». Им нравилась её верность любви, независимость. Ведь она так и говорит: «Не хочу никому быть обязана ничем». И верили девочки, что через всю жизнь они пронесут свою женскую гордость, выраженную в словах: «Умри, но не давай поцелуя без любви».

Но об этом писал не только Чернышевский, а и более близкие нам по времени писатели. А кроме того, девочки знали, что в дневнике их современницы Зои Космодемьянской, образ которой до сих пор волнует юные сердца, записаны примерно те же самые строки.

Девочки выросли, вероятно, многое из этого осталось в памяти, но вот, когда решается вопрос о замужестве, некоторые из них вполне серьёзно могут задать себе вопрос: «В самом деле, а почему бы и не выйти за него? Он же мне не противен!»

Это, что ли, мы в них воспитывали?

 

Ошибки вольные и невольные

Найдутся люди, которые будут пожимать плечами: ничего тут нет особенного, одно дело — литература, а другое — жизнь! Неужели девушка, выходя замуж, станет вспоминать сны Веры Павловны или вообще книги? Устроилась — хорошо, по крайней мере семья, не то что у иных: сегодня — один, завтра — другой… К этому вы, что ли, призываете?

Попробую ответить. Неужели вы не заметили, что я ни одним словом не упомянул о тех девушках и женщинах, кого вы подразумеваете в данном случае? Бывают и такие, однако для них нет той социальной среды, в которой это явление было бы оправдано.

Но есть серьёзные огрехи в семейном и общественном воспитании. Вы помните, я писал о «тихих» девочках, которые покорно сносят и оскорбления, и пошлость, особенно процветающую на многих танцплощадках. Девочки эти безропотны и с умилением смотрят на какого-нибудь развязного, полупьяного молодца, который осчастливил их приглашением к танцу.

Дальше — больше. Девочки эти, иные по легкомыслию, другие из любопытства, ходят на вечеринки в незнакомые компании, где вино и водка часто приводят к тому, чего девочки меньше всего ожидали.

А вот и письмо-исповедь юной читательницы. Впервые в жизни подруги затащили её на такую вечеринку. Как она пишет, «пошла, не видя в этом ничего особенного». И там с ней случилось «самое скверное в жизни, что только может быть».

Лишь потом, через долгое время, она нашла счастье в дружном рабочем коллективе, где многое определяется взаимным уважением и бережным отношением к девушке. А ведь в этом коллективе почти одна молодёжь. Бывают и танцы, и праздники с рюмкой вина, туристские походы, и дальние прогулки… Только нет пошлых, грязных вечеринок, таких, что вспомнить страшно.

Боюсь, что даже в наше время, когда властвуют чистые и благородные отношения между людьми, кое-кто из родителей ещё не сознает того, что если девушка получила аттестат зрелости, то это ещё не значит, что она уже совсем взрослый, самостоятельный человек, который не нуждается в подсказке и тем более в каких-либо разумных ограничениях.

Вполне понятно, что она может проводить вечера, как ей хочется, но так ли уж необходимо, скажем, ночевать в чужом доме, у подруги. Бывают, конечно, особые случаи, но если это система, то здесь я вижу элемент какой-то разболтанности, что может повредить в дальнейшем. И дело тут не в родительской доверчивости. Какое они имеют право сомневаться в нравственной чистоте дочери?

Вопрос стоит гораздо глубже. В стремлении показать свою самостоятельность иные девушки ведут себя необдуманно и резко. Любое замечание старших они воспринимают как покушение на личную свободу, пренебрегают некоторыми весьма важными условностями, считая всё это обычным брюзжанием стариков.

Родители разводят руками, наконец примиряются с мыслью, что, дескать, им трудно понять характер сегодняшней свободолюбивой молодёжи, а потому стараются уже ничего не замечать. Но дело, конечно, не в свободолюбии, а в том, как дочери представляют себе дорогу в большую жизнь, где немалую роль играет уважение окружающих.

Можно не всегда считаться с мнением старших. Допустим, при выборе профессии, с кем дружить, кого любить. Девушка взрослая выслушает совет, но как-нибудь сама разберётся. Однако есть такие нравственные понятия, как девичья гордость, чистота, и они непосредственно связаны с некоторыми условностями в нормах поведения.

Ведь, казалось бы, что тут особенного, если девушка приходит домой на рассвете? Что особенного, если компания семнадцатилетних юношей и девушек проведёт ночь в лесу? Неужели их можно упрекнуть в безнравственности?

Никто на это и не решится. Однако если бы у меня спросила совета школьница, следует ли ей ехать за город с малознакомыми ребятами, то я бы ответил отрицательно. И вовсе не потому, что я сомневаюсь в добрых намерениях этих юношей, а просто потому, что в юном возрасте следует обращать внимание и на кое-какие условности. Это не правила «хорошего тона», а извечная наша забота о девичьей чистоте, её гордости и добром имени. Поверьте, что это не так уж мало значит в воспитании нового человека.

Я уже представляю себе неких «ультрасовременных» юношей и девушек, которые, читая эти строчки, будут презрительно усмехаться. Нашёл чем удивить! Да кому такая чистота нужна? Ханжество. Почитали бы лучше кое-какие романы из жизни нашей молодёжи. Там вся правда раскрыта. Без любви обходятся.

Вот об этом я и беспокоюсь. Появились и романы, и стихи, пьесы, фильмы, где, как мне кажется, авторы в стремлении завоевать дешёвый авторитет среди немногочисленной фрондирующей молодёжи уж слишком легко трактуют понятие девичьей чести. А что с них спрашивать? Девочки часто ошибаются, но, как принято говорить, «на ошибках учимся». И предостерегать их нечего, кому нужна такая опёка? А если родители недовольны, что дочка появляется только под утро, то, значит, они ханжи. Не слушайте «предков», девочки. Молодость бывает лишь раз в жизни.

И невдомёк подобным «воспитателям», что этим самым они пытаются воскресить пресловутую теорию «стакана воды», которая родилась в годы нэпа и сразу же была выброшена на мусорную свалку истории. Сейчас взаимоотношения среди молодёжи и сложнее, и чище, а потому авторы пытаются осовременить эту теорийку, гримируя её под любовь, которую якобы душат ханжи, обыватели и все те, кто не возводит в культ любовные терзания девятиклассников.

Впрочем, сквозь эту тщательную маскировку чаще всего проступает именно та самая тенденция, которая давно была отвергнута нашим обществом. И дело здесь, конечно, не в любви, бережном отношении к первому зарождающемуся чувству. Нет, это слегка приглушенная проповедь случайных связей, крайне далеких от нравственной чистоты. Дескать, пусть мальчики и девочки познают жизнь хотя бы в этом направлении. И не перечьте им — живы будут.

Вы, вероятно, помните нашумевший роман, где семнадцатилетняя героиня поехала с тремя ребятами на курорт в поисках приключений. Надоело, видите ли, ей дома. Родители здесь, конечно, ни при чём, их можно даже не спрашивать.

Автору кажется, что так и должно быть. Ни слова осуждения. Ведь героиня у него — хорошая, чистая девочка, любила девятиклассника, потом познакомилась с немолодым актёром, проводила с ним дни и ночи. Рестораны, коньяк, такси, гостиница. А что такого? Самая обыкновенная современная девочка! Потом решила любовную проблему с помощью подброшенной монетки. Орёл или решка?

Первый возлюбленный, конечно, терзался, потом плюнул на своё ещё не созревшее мужское самолюбие и равнодушно принял девочку в свои объятия. А вы говорите — любовь!

Можно было бы не придавать серьёзного значения произведениям подобного толка, как и «постельным стихам» модных поэтов, но они в какой-то мере влияют на воспитание чувств нашей молодёжи.

Я получил письмо от рабочего паренька, который называет себя «тихим мальчиком». С каким гневом, обидой за девичью честь он пишет о тех, кто навсегда презрел её! «Разве таких уважают?» — спрашивает он.

Их немного, но мушиные следы особенно заметны на чистом зеркале нашей строгой советской морали. Она обязательна для всех, ибо на её основе сложился нравственный облик строителя коммунизма.

Я уже подумал, что здесь найдётся повод для возражения: а нельзя ли выбрать из двух зол меньшее? Пожалуй, всё-таки куда как более симпатична девушка, вышедшая замуж не по любви, чем героиня романа, о котором я рассказывал.

Такая постановка вопроса неправомерна, но если уж говорить откровенно, то брак без любви, по расчёту, основанный на принципе буржуазной морали, мало чем отличается от торговой сделки, когда женщину покупают на время или пожизненно.

Да, несомненно, что, приводя этот пример, я выступаю, пожалуй, как фантаст. Выступаю против самых простых житейских истин, считая любовь единственным или, вернее, главным поводом к рождению новой семьи.

Но ведь надо понимать, что я говорю о молодёжи, о тех, кто не отравлен ядом стяжательства, скопидомства, у которых иное представление о счастье, чем у мещанина, довольствующегося куском толстого пирога. Они молоды, и не суйте им в рот этот истекающий жиром кусок. У тех, кто привык свободно дышать, он становится поперёк горла.

И тут я делаю оговорку, что никак не могу осуждать семейные отношения вполне зрелых людей, у которых с годами по тем или иным причинам угасла любовь, но семья держится общими интересами и на взаимном уважении. Или в другом случае, когда уже не может быть ни пылкой любви, ни страсти, волею судьбы ставшие одинокими люди создают новую семью, где связывает их только дружба и забота друг о друге. Пусть в старости они найдут своё маленькое личное счастье.

А если это юность или даже зрелость, когда мир кажется полным чудес, когда «буйство глаз и половодье чувств» остались не только в воспоминаниях, то разве не преступно оскорблять любовь!

Она этого не простит ни нам, ни потомкам, рождённым без неё. Ведь я говорю не о наследственности, не о жизненной силе, впитанной с молоком матери, говорю о той красоте душевной, которую мать не в силах передать ребёнку, ибо она её не понимала.

И опять перед моими глазами встаёт во весь рост человек будущего. Неужели мы допустим, чтобы вместе с тем огромным богатством души, что накоплено многими поколениями и передано ему нашими современниками, он взял бы в дорогу тот самый жалкий кусок прогорклого пирога, который ему сунет в карман мещанин?

Мы же всё это видим, отмахиваемся, и все те примеры, которые я приводил, многим кажутся обычными. Возможно, мои воображаемые оппоненты сами так и не поступают и любовь в их жизни занимает достойное место.

«Ну а что касается других товарищей, то это их личное дело, — слышится тихонький голосок. — Нельзя же преподавать в школе или вузе «науку страсти нежной»? Её не отнесёшь даже к области эстетических дисциплин. Видимо, здесь всё основано на самообразовании. Кстати говоря, можно и лекцию послушать, например, «О любви и дружбе», во всех клубах её читают. Чего вам ещё нужно?»

Я нарочно схематизирую высказывание моего воображаемого оппонента. Он скажет, что я просто сентиментален, когда утверждаю, что общими усилиями можно достигнуть многого в воспитании возвышенных прекрасных чувств, где первое место занимает любовь…

Да, именно так! И чувство это надо воспитывать и, как говорил А. С. Макаренко, «нужно учить любви. Как это ни странно звучит, а есть такая наука». Видимо, надо учить прекрасному. Можно предположить, что на пути к коммунизму программа школ будет постепенно видоизменяться. Мне, например, кажется, что в связи с развитием кибернетики, при массовом применении счётно-решающих машин отомрут такие профессии, как счетовод, бухгалтер и т. д…. А потому изучение ряда разделов математики не станет практической необходимостью. Нам нужны творцы машин, а не люди со счётами. И тогда, как мне представляется, эти освободившиеся школьные часы будут отданы гуманитарным наукам, эстетике, всему тому, что воспитывает в человеке чувство прекрасного.

Но этим должны заниматься не только школа, литература, искусство. Нам ещё далеко до того времени, когда в каждой семье будет считаться позором или хотя бы серьёзным несчастьем, если дочь выходит замуж не по любви.

Нельзя надеяться, что без всяких наших усилий завтра же вымрет мещанин. Тот самый, для кого незамужняя женщина просто фактом своего существования оскорбляет его «безукоризненную нравственность», ничего общего не имеющую с нашими нравственными принципами.

Боюсь, что в нашей литературе, искусстве мы не в полную меру боремся с обывательским отношением к любви. В романах, рассказах, фильмах и других произведениях многократно повторяется тема семейного разлада, неудавшейся любви… Но чаще всего эта тема снижается до уровня холодного бытописательства. Вот глядите — такова жизнь. И нередко сам автор рассматривает любовь как нечто второстепенное, как повод для иронической усмешки: теперь от любви не умирают… Это верно, но где здесь страсть художника, который показал бы любовь как великую всепобеждающую силу в борьбе за нового, совершенного человека? Очень мало у нас таких произведений.

Да, конечно, темы наибольшей социальной значимости — отношение к труду, основе материальной культуры, технический прогресс — всё это находит достойное отображение в творчестве художника и, как говорится, «работает на будущее».

Но сейчас этого мало. Мы достигли величайших успехов в освоении космоса. На пути — открытие новых миров. Только нельзя забывать, что есть пока ещё до конца не исследованный, прекрасный мир глубоких человеческих чувств. Показать этот мир, открыть перед юностью «наших душ золотые россыпи» — серьёзнейшая задача.

Любовь, по словам Маяковского, не только главная, но и «хитрая тема». Она требует от художника и смелости, и чистоты. Конечно, мещанин опять будет кричать о «нездоровом интересе». Однако вспомните А. П. Чехова, он мечтал о душевной красоте, писал о ней, не боясь контрастов, обличая пошлость и низость людскую. И, как бы оправдываясь, однажды сказал: «Есть люди, которых развратит даже детская литература».

Иной раз мы недооцениваем роль публицистики в воспитании чувств. А ведь это испытанный жанр, весьма разнообразный по форме. Здесь слово может быть гневным, страстным, покоряющим своей задушевностью или, наконец, поражающим своей неожиданностью, когда невольно задумаешься: да неужели я мог быть к такому явлению равнодушен? Ничего не замечал, а сейчас вроде как глаза открылись…

Подавляющее большинство наших людей согласится, что с мещанскими, потребительскими взглядами на любовь пора покончить. Только некоторые подумают: а что делать, коль браки такие случаются? Ведь никто девицу за это не осудит, и уважения она не потеряет, а чаще всего приобретет. Вышла замуж за солидного человека… Правда, он закоренелый собственник, стяжатель и пошляк первостепенный. Но это её личное дело. А знакомых прибавилось — в гости приглашает… Вспомним и другой случай. Ольга Петровна связала свою жизнь с человеком, у которого не было ни «достатка», ни ума, ни красивой внешности.

Но ведь мужа ей сосватали злобствующие мещане — соседи и воспитательницы.

Вот к этому я и речь веду. Воспитывать общественное мнение надо во всех областях нашей многообразной советской жизни. В ней всё: и труд, и победы, мечты и заботы, страдания и радости… Голос нашей земли звучит и в космосе, гремит в заводских цехах, над полями звенит девичья песня. Мы слышим жизнь в журчании ручейка, в тиши лабораторий. Жизнь ведёт за собой перо писателя.

Мы каждое утро разворачиваем газеты, журналы, вслушиваемся в голос радио. Все, буквально все находит отзвук в нашей печати. Только кажется мне, что именно сейчас, в преддверии коммунистических веков, когда наступает пора великого благородства чувств, надо о них говорить во весь голос.

И любовь, поначалу робкая, возникающая из родника, вдруг мчится бурлящим потоком, разливается ширью могучей реки и спокойно и гордо течёт в моря-океаны… Так, искренняя любовь к одному человеку порой рождает новое, всепобеждающее чувство любви к человечеству.