Там, где никогда не бывают родители

В заводском клубе часто устраивались танцы. Идёт ли лекция о космических ракетах, о моральном облике молодого человека, о борьбе с хулиганством — всё равно, перед началом и после того, как лекция закончится, девушки танцуют.

Две подруги — тихие, скромные девочки, лишь недавно расставшиеся со школьной партой, — никогда не отказывали себе в удовольствии потанцевать и были в клубе постоянными посетительницами.

Здесь они встречали прекрасного танцора весьма смазливой внешности, но танцевать с ним избегали: он всегда нашёптывал им на ухо что-то очень гнусное, отчего девушки краснели и бледнели.

Однако на этот раз обе подруги не могли побороть искушения пройтись в танце с великолепным танцором и по очереди приняли его приглашение.

Пошляк остался верен себе: пользуясь безнаказанностью, он прошептал девушкам оскорбительные слова. Одна из подруг сделала вид, что не слышит их, другая выбежала из зала и расплакалась.

Равнодушно усмехнувшись, танцор стал искать новую партнёршу. Вот она, новенькая! Кажется, он её раньше не видел… Девушка ответила согласием, прошлись в танго один круг, другой, и вдруг на весь зал послышалась звонкая пощечина. Как же иначе ответить наглецу? Слишком привык он к тихим, безобидным девочкам, которые либо делают вид, что пошлость и хамство их не касаются, либо, глотая слёзы, сносят любое оскорбление.

Хулиган не полез к обидчице с кулаками — а ведь и такое могло быть, — он лишь жалко улыбался и потирал покрасневшую щеку.

А друзья пострадавшего петушились. «Милицию надо позвать, — кричали они, — протокол составить, осудить гражданку за хулиганство. Ведь он её пальцем не тронул, а она сразу лупит по физиономии».

Я не знаю, можно ли подвести под статью Уголовного кодекса поступок этой неизвестной, но глубоко симпатичной мне девушки, однако думаю, что она права.

В безнаказанности хулиганов в какой-то степени виноваты и «тихие девочки».

Спросите любого работника милиции: где чаще всего происходят случаи хулиганства. — На танцплощадках, в танцзалах и клубах, когда там бывают танцевальные вечера.

Кем в основном заполняются эти места отдыха? — «Тихими девочками». Это чаще всего школьницы, студентки, молодые работницы и служащие. Вот перед ними и старается показать свою удаль подвыпивший хулиган. Он может пригласить на танец пятнадцатилетнюю школьницу, и она не в силах ему отказать. Пусть он дышит в лицо ей винным перегаром, но танцевать с ним она будет всё равно. Мальчиков здесь так мало!..

А кроме того, эта «тихая девочка» боится: попробуй откажи! Такие парни жестоко мстят за малейшее ущемление своего «мужского достоинства».

Тогда в чём же дело? Почему у этой школьницы не проснётся своё, девичье достоинство? Зачем она постоянно ходит на разные танцплощадки, где всегда рискует быть оскорблённой и униженной?

Она привыкла. Она не может лишиться удовольствия. Ведь чуть ли не с самых первых классов в школе она обнимала подругу и всю перемену шаркала ногами, изображая нечто похожее на фокстрот. Музыки нет — неважно. Смею утверждать, что для некоторой категории молодых девушек танцы стали чем-то вроде алкоголя. Они забывают и книгу, и театр, и спорт…

Несомненно, что в связи с перестройкой школы и её политехнизацией легче будет вызвать иные, более благородные интересы у школьниц, заражённых танцевальной горячкой, но и сейчас это не может нас не беспокоить.

Я не сторонник крайних мер. Можно, конечно, ограничить деятельность всяких танцплощадок только субботними и праздничными вечерами. Можно категорически запретить школьницам посещать подобные места. Но дело не в этом.

Тут я хотел бы высказать некоторые довольно спорные соображения и посоветоваться с читателями вот о чём.

В сравнении со многими зарубежными странами у нас очень дёшевы книги и те предметы, что называются «культтоварами». Недаром многие иностранные гости стараются увезти из Советского Союза не просто сувениры, а фотоаппараты, приёмники, телевизоры, музыкальные инструменты, а заодно с ними и предметы культуры быта, вроде холодильников и пылесосов. Дешевизна объясняется не только высокоразвитой советской индустрией, выпускающей эти предметы в огромных количествах, но и политикой цен. Всё, что идёт на благо советскому человеку, должно быть доступно каждому. А потому у нас всё время снижаются цены, скажем, на фотоаппараты, а не на водку.

В сравнении со многими буржуазными странами у нас также дёшевы билеты в театры и кино. Однако, судя по письмам читателей, хотелось бы сделать театры и концертные залы ещё более доступными. Я не знаю, как это провести в широких масштабах, но в домах культуры, клубах, парках, садах, мне думается, целесообразно снизить цены на билеты своих или гастролирующих концертных и театральных коллективов с тем, чтобы они сравнялись с платой за вход на почти ежедневные танцевальные мероприятия, которые, судя по многим наблюдениям, кроме вреда, ничего не приносят. Ведь никто же не станет доказывать, что пивные и бывшие «забегаловки» — это истинные «очаги культуры». Так же у нас получилось и с танцплощадками.

Пусть не поймут меня превратно. Молодёжь любит и должна танцевать, но я против чрезмерного и однобокого увлечения в ущерб полезному и культурному отдыху. Будут со мной не согласны девицы, которые, кроме танцплощадок, не признают другого времяпрепровождения (что поделаешь, только там они ищут знакомства), пустоватые юноши, о которых я уже упоминал.

Могут возражать и люди посерьёзнее. К ним следует прислушаться. Они приведут примеры, что танцы способствуют развитию пластики движений, что человек становится музыкальнее, изящнее и так далее. Ведь не рок-н-ролл и не твист властвуют на танцплощадках, а грациозные движения падеграса, падекатра или падепатинера и других танцев, пропагандируемых во всех клубах, начиная от Москвы и кончая посёлком на целине, пока ещё не имеющим точного названия.

Но это же ханжество. Кому нужно гальванизировать трупы, восстанавливая танцы мещанских салонов? Неужели в наш атомный, стремительный век так уже необходимо возрождать ленивую скуку купеческих девиц?

Любое искусство проверяется временем. Мы с уважением и эстетическим удовольствием смотрим на оперной сцене и медлительный менуэт, и полонез, но кто бы осмелился сказать, что эти танцы эпохи кринолинов будут пользоваться особой симпатией среди современной молодёжи?

Танцы рождались и умирали. Кто вспомнит сейчас о каком-нибудь матчише или кэк-уоке? Даже сравнительно близкий нам по времени тустеп ушёл в прошлое. А вальс или полька живут до сих пор.

Какой смысл ограничивать в танцевальном зале фокстрот или танго, подменяя их траченными молью падеграсами? Или это называется борьбой с западными влияниями? Но есть и другие прекрасные танцы, как, например, липси, созданный в ГДР, кубинская румба, самба. Да их всех не перечесть. Они целомудренны, исполнены грации и огневого темперамента.

Диву даёшься, почему так робко проникают на танцплощадки и в клубы новые танцы, созданные на народной основе советскими балетмейстерами? Ведь среди этих танцев есть прекрасные образцы, полные живого задора и как нельзя лучше отвечающие требованиям современности.

Возможно, отсюда и должен пойти советский стиль, который будет пользоваться у молодёжи гораздо большим успехом, чем извращённый западный или старомодный салонный.

Но гораздо важнее другое. В клубах у нас существуют курсы и школы танцев. Там разучиваются и румбы, и падеграсы, однако кто же наконец скажет громко и всерьёз, что эти парные бальные танцы не могут танцевать девушка с девушкой, что это неприлично, что это дурной тон. Мне приходилось бывать за рубежом, там это не принято. Да и у нас в клубах учёных, литераторов, работников искусств или просто в ресторанах такая девичья пара вызвала бы удивление.

К чему я это всё рассказываю? Мне думается, что если бы со школьной скамьи девушки уяснили себе эту истину, то на танцы они приходили бы только с юношами, а не с подругами. Рядом надёжный защитник, кто посмеет её оскорбить? Да и хулиганам тогда на танцах делать нечего. Настоящие ребята живо их скрутят.

Правда, девушки могут возразить: мальчики заняты, у них другие интересы, не будут они часто ходить на танцы… «Вот и прекрасно, — напрашивается ответ. — Пусть для вас это станет праздником, а не дурной привычкой».

По-разному воспринимает этот откровенный разговор молодёжь. Пишут благодарные девушки, пишут скептики и уязвленные. Но сейчас я хотел бы обратиться к родителям.

У вас есть дочь. Ей пятнадцать, восемнадцать, двадцать лет. Она тихая девочка и очень застенчива. Так, например, в музее она отворачивается от гипсового Аполлона, когда смотрит в кино, как целуются, смущённо опускает глаза. У неё почти нет близких друзей среди сверстников, но часто приходят подружки и тащат её на танцплощадку. Вы не противоречите ей.

А я порекомендовал бы вам посмотреть, что делается на танцплощадках. Думаю, что после этого, если у вас есть хоть крохи родительской власти, ваша дочь не решится последовать примеру её подружек.

И беда не в том, что за танцами наблюдает усиленный наряд милиции, как, скажем, в танцзале столичного Парка культуры и отдыха. Дело в самой атмосфере. Как говорится, она «начинается с вешалки». Вы входите, и вас встречают огромные вывески: «За оставленные в кармане вещи и деньги администрация не отвечает», «За пропавшие пальто по утерянным номерам администрация не отвечает».

В каком театре, клубе, ресторане вы увидите подобные предупреждения, оскорбляющие ваше достоинство? Но здесь танцзал — тут особые посетители. И сидят «тихие девицы» в ожидании, когда какой-нибудь самодовольный хлыщ милостиво разрешит положить ему руку на плечо и пройтись круг, другой в танце.

Открываются новые огромные танцевальные залы вместе с кафе. Надо только позаботиться о том, чтобы нравы и обычаи танцплощадок не были перенесены в них. Думаю, что это уже не повторится.

 

А где твоя гордость, «тихая девочка»?

Кому не известно огромное облагораживающее влияние женщины в нашей мужской судьбе? Тысячи книг написаны об этом. Женская любовь или чистая девичья дружба вспоминаются, как лучшие страницы дней твоей юности… Это великая неодолимая сила, которая может делать чудеса.

Мы отказались от раздельного обучения. Мальчики стали мягче, сдержаннее и, если применимо к данному случаю это высокое понятие, стали благороднее. А девочки? Мне говорили учителя, что они стали ещё лучше учиться.

Но не это волнует. Я думаю, смогли ли наша семья, школа, комсомол, мы, литераторы, работники искусств, особенно кино и телевидения, пробудить по-настоящему эту великую силу, которая должна бы делать чудеса. Я сознательно себя ограничиваю и говорю только о девушках в возрасте от пятнадцати и примерно до двадцати лет. Для них это очень сложный, переходный возраст, когда формируется и женщина, и её характер.

Я говорю об этом также и в той связи, что наибольший процент случаев хулиганства падает именно на этот возраст. Вполне понятно, что речь идёт о ребятах: девушки, как правило, у нас тихие.

А если так, то почему же далеко не всегда чувствуется это высокое облагораживающее влияние девушки на её сверстника? Почему не застревают у него в горле грязные слова? Почему он высокомерен, груб и дерзок в девичьем ласковом и спокойном мирке? Неужели доброе слово, мягкое пожатие руки не образумят молодца, не удержат от дурного поступка? И в конце концов неужели ему просто не стыдно? Ведь рядом с ним девушка.

Я вижу скептически улыбающиеся лица. Удивительная наивность! Взывать к совести? Да с этим парнем два милиционера еле справляются, а что девчонки могут сделать?

Могут. И в этом я твёрдо уверен. Если бы мы воспитали в каждой девушке чувство женской гордости, то вокруг хулигана оказалась бы абсолютная пустота. Ни одна девушка не подала бы ему руки, не простила бы гнусной ругани, оскорбляющей женское достоинство. Она не простила бы ему пьяных, осоловелых глаз и никогда не показалась бы с ним ни на улице, ни в кино, ни среди друзей.

Я только что писал об уважении к женщине, а сейчас с тревогой думаю о наших юных дочерях, которые только ещё вступают в жизнь, ничего полезного для общества не сделали, но требуют не только уважения, но и самого пристального внимания.

«Тихие девочки». Их много, они плачут от обид, страдают от хулиганов и пьяниц, жалуются, что ребята избаловались и девушек совсем не уважают.

Я далек от обобщений, но, судя по письмам читательниц, по встречам с молодёжью, такие факты не редки. Однако тут виноваты не только «зазнавшиеся ребята», как их часто называют девушки. Может ли требовать к себе уважения школьница, если её чуть ли не каждый вечер видят на танцплощадке? Может ли требовать к себе уважения девушка, если её не раз встречали в компании ребят весьма сомнительной репутации? Достойна ли уважения «тихая девочка», если она покорно принимает ухаживания подвыпившего молодца?

И, наконец, не противно ли смотреть на неё, когда при самом первом знакомстве с «мальчиком» она глядит на этого равнодушного жуира преданными, собачьими глазами. А гордость где твоя, глупая девчонка?

Как тут не вспомнить слова А. С. Макаренко: «Девушку нужно учить, чтобы она даже приятных ей молодых людей встречала с некоторым перцем». Как прав замечательный психолог! Именно такие девушки пользуются наибольшим уважением, и эту девичью гордость надо в них всемерно поддерживать.

Возникает естественный вопрос: чем объяснить, что далеко не во всех случаях «тихие девочки» вспоминают о своём женском достоинстве и редко используют его как оружие действенное, проверенное веками, способное отразить любые атаки зарвавшихся пошляков?

Что это, слабость? Неопытность? Ведь женщины более зрелых лет, которым живётся куда как труднее, ибо после войны их осталось гораздо больше, чем мужчин, хранят свою женскую гордость или во всяком случае не допускают, чтобы над ней глумились.

Я должен оговориться: речь идёт о женщинах и девушках, воспитанных на высоких принципах нашей советской морали, а о ничтожествах, для которых женская честь ничего не значит, я бы и писать не стал. Такие, несомненно, существуют, но чаще всего о них пишут в связи с судебными процессами. Меня эта тема мало интересует.

В том-то и беда, что приходится волноваться за девушек с чистыми, открытыми глазами и напоминать им общеизвестные истины, вроде того, что эти глаза не всегда должны излучать ласку, порою пусть они темнеют, выражают гнев и презрение. Это, конечно, бывает и у «тихих девочек». Бывает дома, в разговоре с родителями, но почему-то не на танцплощадке или в другом месте отдыха, где поводов к этому гораздо больше.

Выезжая в разные города страны, выступая перед молодёжью, я всё время пытался понять это странное «непротивление злу» у многих девушек, когда ради сомнительного мальчишечьего общества они готовы поступиться своей душевной красотой, которая, как известно, немыслима без девичьей гордости.

Бесспорно, мужское внимание возвышает девушку и в собственных глазах, и, что особенно лестно, в глазах подруг. Но какое же это внимание, если парень относится к тебе без уважения и выше всего ставит собственную персону?

 

Об одной нелепой теории

Можно попробовать объяснить эту девичью покорность ссылкой на физиологию, но вряд ли она столь безраздельно властвует над пятнадцатилетней школьницей или даже девушками постарше. Надо искать другую причину.

Мне думается, что в среде нашей молодёжи существует совершенно нелепое представление о том, будто девушек чересчур много, а ребят не хватает. Кстати говоря, при сопоставлении некоторых частных фактов у «тихих девочек», меньше всего интересующихся статистикой, может возникнуть довольно странное мнение, что каждый «мальчик» — это уникальный экземпляр, нечто вроде вымирающего зубра.

Так могут думать девочки из какого-нибудь десятого класса, где мальчиков раз, два и обчёлся — остальные уже давно работают, на танцах они бывают редко, по улицам не слоняются. У ребят есть технические или спортивные увлечения. Да и пока им не перевалило за двадцать, они чаще всего обходятся без девичьего общества.

Тут я опять хочу напомнить о перестройке школы. Теперь уже девушки не остаются в одиночестве, в узком девичьем мирке, они работают вместе с товарищами в цехах и на полях. А в трудовом коллективе, как нигде, лучше развивается взаимоуважение, в полную силу заявляет о себе девичье достоинство, крепнет дружба, а подчас и рождается настоящая любовь.

Но сейчас разговор не о любви, а о том, без чего она не может существовать — без уважения друг к другу.

Оставим школьниц — «тихих девочек», у которых, кроме дома, класса, кино, телевизора, танцев и (редко-редко) книги, ничего пока ещё нет.

Школьницы подросли, стали студентками. Появился кое-какой жизненный опыт, определились интересы, собственное мнение… Но вот однажды меня пригласили в один из институтов на вечер под названием то ли «Откровенный разговор», то ли «Поговорим по душам», посвящённый теме любви и дружбы и вообще вопросам воспитания. Такие вечера устраиваются довольно часто в разных аудиториях.

Оказалось, что в институте, куда я приехал, учились в основном одни девушки, ребят было, наверное, процентов двадцать. Я до сих пор помню эту чуткую, взволнованную и очень непосредственную аудиторию. Потом посыпались записки. Я читал одну за другой и поражался их наивности и однообразию:

«Может ли девушка первой объясниться в любви?», «Существует ли любовь с первого взгляда?», «Что делать, если тебе нравится юноша, а он на тебя внимания не обращает?»

Записок было, вероятно, около сотни, и почти все их прислали девушки. Я понимал, что здесь шутками не отделаешься: ведь, несмотря на наивность вопросов, за ними скрываются сложные чувства, пусть незрелые, детские, но оскорбить их нельзя.

Я взывал к девичьему достоинству, приводил литературные и жизненные примеры, наконец, наткнулся на записку, в которой, как мне тогда показалось, нашел причину слёзных девичьих жалоб. Вот она, эта записка:

«А вы думаете нам приятно заискивать перед высокомерными мальчишками? Я их всех ненавижу. У мальчишек гораздо больше прав, и они пользуются тем, что их мало. Ведь девушек сейчас так много. Студентка первого курса…»

Да, действительно, в этом институте юношей было мало, но ведь существует огромный мир, где их вполне достаточно. Пройдите рядом в заводские цехи, поезжайте летом на целинные земли… Но, к сожалению, у девушек столь укрепилось мнение, будто их несравненно больше, чем ребят, что мне пришлось математически доказывать всю абсурдность этой теории. Девушки почему-то ссылались на войну. Я разводил руками и говорил, что, когда кончилась война, их сверстники даже в школу не ходили и сегодняшние тридцатилетние мужчины встречали День Победы ещё совсем неоперившимися птенцами. Причём же тут война?

Бесспорно, что тяжёлые военные годы отразились на воспитании молодого поколения, однако в нашем разговоре о «тихих девочках» это является не основным, хотя чаще всего неумелые воспитатели оправдывают свои промахи «падением нравов», якобы оставшимся от военных лет. А девочки-то хорошие, и нравственность их, как правило, не вызывает сомнений. Только сами они — плохие воспитательницы, если понимать под этим женское, облагораживающее влияние на ребят.

Как я уже отмечал, на том студенческом диспуте ребят было немного. Они почти не выступали, а в конце вечера прислали мне записку за несколькими подписями. Вот что их особенно взволновало. Я говорил об уважении к женщине и, в частности, привёл такой пример: почему бы молодому человеку, если он пришёл в гости на семейное торжество по случаю дня рождения хозяйки, не поцеловать у неё руку? Я даже осмелился сказать, что такой поцелуй вполне уместен и при встрече с любимой.

Записка группы студентов выражала крайнее возмущение. Да ведь это неслыханно! Как мужчина может так унижаться перед женщиной? Это позор!

Однако самое главное возражение заключалось не в этом. Оскорблённые в самых своих лучших чувствах, мужчины привели «решающий» довод:

«А кроме того, дорогой товарищ писатель, прежде чем преподносить подобные советы, вы бы проконсультировались у врачей. Ведь на руке могут оказаться разные бациллы».

Я прочёл это вслух. «Тихие девочки» молчали, опустив глаза будто виноватые. Ну что ж, и не такое приходится терпеть!

 

Фиалки и ковыль

На улицах большого волжского города сидели старушки с полными корзинами лесных фиалок. Казалось, весь город был напоен запахом этих весенних цветов.

Я прожил здесь всего лишь несколько дней и выехал в степи Заволжья, где нет ни лесов, ни тенистых парков, где нет и лесных фиалок. Когда-то я проезжал эти места, и мне надолго запомнилась романтика ковыльной степи, не раз воспетая в стихах и прозе. Действительно, было что-то притягательное в этом седом волнующемся море, которому нет ни конца, ни края…

…Наш «газик» подпрыгивал на ухабах пыльной дороги. Всё вокруг было иным. Ковыль исчез. Кругом, куда ни глянешь, — зелёные поля. Добрыми, густыми всходами радовала нас земля. Только просторы оставались прежними, да так же, как и раньше, взлетали прямо перед машиной птицы. И лишь по обочинам дороги, словно в дань уходящей степной романтике, остались узкие полосы серебристого ковыля.

Хоть и красив ковыль, но пользы от него немного. Только весной он может идти на корм скоту. Но чуть поседеет — его длинные перистые ости запутываются в шерсти овец, впиваются в кожу, причиняя мучения, а порой доводя их до гибели.

И если ковыльные степи уходят в прошлое, уступая место возделанным полям, то ковыль окончательно не сдаётся. Раскрашенными метёлками ковыля бойко торгуют на базарах, и люди с непритязательными вкусами покупают эти сухие пёстрые пучки, украшая ими комоды. Вот и вся романтика.

Мы ехали уже несколько часов. Думалось о том, как трудно иной раз отличить подлинную романтику от мнимой, о весне и молодости, о лесных фиалках, которые хотелось бы видеть в девичьих руках, и о том, чтобы девушкам дарили эти цветы. Но на вечерних улицах, всегда заполненных гуляющей молодёжью, я почти не встречал девушек с цветами. Фиалки покупали главным образом женщины средних лет, торопящиеся домой.

Я помню, что в ту весну особенно широко разлилась Волга. Такого разлива не было многие годы. Неповторимы в своей красоте и поэтичности затопленные острова с торчащими из воды деревьями. Мне часто приходилось проезжать мимо них, переправляясь через реку. Особенно прекрасен этот затопленный лес при луне. Вот, думаю, где раздолье для молодёжи. До чего же хорошо провести на лодке свободный день да прихватить ещё и лунный вечер.

Но юноши и девушки равнодушно смотрят на лодки, качающиеся у берега. «Чуть белеют левкои в голубом хрустале», — зазывно доносится с танцплощадки. Так умирает романтика.

Волжский берег в этом городе абсолютно не поэтичен: мало зелени, погулять негде — всё это не способствует мечтательному настроению. Я видел, если не на берегу, то в парках и садах, как школьницы, готовясь к экзаменам, ходили с учебниками по алгебре, что-то выписывали в свои тетрадки. Но вот экзамены кончились, так почему же не видно здесь девушек с книжечками стихов, ведь многие из них должны быть близки девичьему сердцу?

Возможно, я слишком многого требую. Стихи заучивали в школе, а сейчас не до них. В этом-то и скрывается главная беда. И стихи, и музыка — всё, что люди называют прекрасным, — возвышают, облагораживают душу. У нас есть известная часть молодёжи, которая столь заражена не свойственным юности практицизмом, что диву даёшься — откуда он у неё?

Выходя из кино, я слышал разговор двух молоденьких девушек:

— Дура. Чего же она за него замуж не вышла?

— Другого любила.

— Но ведь тот же уехал!

В одном из шахтёрских посёлков я увидел пьяную ссору двух молодых ребят. Они держали друг друга за галстуки и отчаянно сквернословили. Но что было особенно возмутительно — это живой интерес девушек, которые, будто не замечая самой оскорбительной для женщины брани, ждали, чем кончится драка.

Мало мы ещё поработали, чтобы создать абсолютную нетерпимость к площадной брани. Иным она кажется неким обязательным колоритом, подчёркивающим характерную сущность рубахи-парня.

Я вспоминаю свой разговор с пожилым мастером, который рассказал мне о весьма примечательном событии.

На предприятие приехал крупный начальник и вызвал молодого инженера, чтобы сделать ему соответствующий нагоняй за какие-то производственные неполадки.

В прокуренном кабинете, куда вошёл инженер, сидели несколько человек, вызванных по тому же делу. Начальник любил крепкое словцо и никак не мог от него отказаться. Верный своей привычке, он так и встретил молодого инженера.

«Простите, пожалуйста, — вежливо перебил его инженер. — Я, кажется, не туда попал». Свернул в трубку чертёж и вышел из кабинета.

Эта история стала достоянием многих, и, по словам рассказчика, старые производственники вполне одобрили поступок инженера.

…Над степью спускалось солнце. Вот уже стало темно. Белые полосы ковыля раскинулись вдоль дороги, как холсты, которые не успели убрать к вечеру. Показались звёзды. Они были такие же крупные, как и в прошлом году, когда я ехал ночным автобусом через степь. Впереди, обнявшись, сидели девушка и паренёк. Звёзды, запах степных трав, молодость, счастье… Мне хотелось узнать, о чём говорит юность, позавидовать ей и порадоваться.

…Вася Иванов заработал столько-то, купил новый костюм и пальто. Маша Петрова сшила шёлковое платье и купила модельные туфли…

Дальше разговор продолжался в том же духе. Мне стало грустно, и я перешёл на последнюю скамейку.

Слов нет, и эти вопросы должны интересовать молодёжь. Но не слишком ли много мы говорили и писали о них? Так ли это важно? Мы знаем, что материальное благосостояние нашего народа растёт из года в год. Это закономерно. Но правы ли мы, подчас забывая о том, что не каждый молодой человек умеет правильно сочетать основную цель своей жизни — труд на счастье народа — с заботами о личном благе.

Ведь подчас благородные стремления и душевные порывы тонут в мелочи пустых дел.

Мне как-то жаловался старик-шахтёр:

— Непонятная вещь получается. Правильно пишут в газетах, что всё делается для удовлетворения материальных и культурных потребностей народа. Взять бы хоть наш посёлок. Универмаг построили. Дочка моя чуть не каждый день туда ходит. А чего ж не ходить? Отец хорошо зарабатывает. Ситец или чего там попроще из материи дочке моей ни к чему. Только дорогие подавай. Модные журналы завела. Пожалуйста, я не против — удовлетворяй свои материальные потребности. Но дело в том, что других-то у неё нету. Книжку чтобы там почитать, радио послушать — это ей ни к чему. Культурной потребности не видно. А ведь школу кончила. Работать не хочет. Что ни вечер, то гулянка. Добро бы веселье какое, а то ходит с подружками по улице да женихов выглядывает. Другие девчата, посмотришь, и работают и учатся, а с этой просто сладу нет. На целину, говорю, поезжай. Может, человеком станешь. Да разве ей втолкуешь!..

…Над степью спускалось солнце. Вот уже стало совсем темно. В свете фар у обочины переливались седые полосы ковыля, он сопровождал нас всю дорогу. Ковыль цепкий, колючий, осталось его немного, но пусть навсегда исчезнут и его раскрашенные метелки.

К десяти часам вечера добрались до зерносовхоза, где предстояло встретиться с читателями. После городских улиц с толпами гуляющей молодёжи здесь меня поразила спокойная тишина.

— Где же народ? — удивился я.

— Намаялись за день. Потом лекцию слушали. Лектор из района приезжал. Теперь спят.

— А молодёжь на лекцию пришла?

— Ещё бы! Пока, правда, у нас своего клуба нет. Колхозным пользуемся. Молодёжи там всегда полно.

Я не хочу противопоставлять культработников этого совхоза городским: и в городе они бывают разные, но, возможно, именно условия, в которых живут здесь новосёлы, творческий, созидательный, овеянный романтикой труд, которым они заняты, заставляют их особенно ценить и живое слово, и всё то, что помогает им работать и отдыхать.

На другой вечер состоялась наша встреча. Девушки пришли прямо с поля. В загрубевших от работы руках — букеты степных цветов. Девушки эти сейчас стали и садоводами. Не только хлебами занят молодой совхоз. Уже разводят сады; пройдёт время, и зацветут они в знойной степи. Как благороден этот девичий труд, сколько в нём романтики и поэзии!

 

«Выйду замуж за любого»

Самоунижение, отсутствие девичьей гордости, о чём я уже писал, можно наблюдать лишь там, где по тем или иным причинам интересы девушек ограничены узким мирком и где даже снисходительное мужское внимание ценится на вес золота.

Я бывал на больших стройках, в молодёжных общежитиях заводов-гигантов и, кроме как на танцевальных вечерах, никогда не замечал заискивающего выражения девичьих глаз.

Сейчас при поступлении в вузы нет уже такого засилия абсолютно юных девушек. Люди идут с производства, а не прямо со школьной скамьи. В колхозах начинает оседать мужская молодёжь. Перестройка руководства народным хозяйством уже дала свои результаты, что во многих районах привело к гармоничному развитию производительных сил. Металлургические заводы, где в основном заняты мужчины, соседствуют с предприятиями лёгкой промышленности, где работают девушки.

Это вполне закономерно, и нет никакого сомнения, что в самые ближайшие годы будут строго разграничены возможности женского и мужского труда. Укорачивается рабочий день, и сейчас уже всерьёз надо подумать о разумном совместном отдыхе.

Вот тут надо уничтожить все разграничения и постараться привлечь «тихих девочек» не только в школу танцев и на курсы кройки и шитья, но и во все клубные кружки, где с таким азартом занимаются ребята.

Радио-фото-кинолюбительство, кружок «Умелые руки»… Надо развивать у девочек и то, что им близко по природе. Пусть бы поработали в яслях и детских садах. Пусть рисуют и делают игрушки для детей, разводят кроликов и пчёл, выращивают сады и цветы, собирают целебные травы. Почему в школах и клубах захирели драмкружки и так мало кружков художественной гимнастики? Танцы вытесняют?

Несомненно нужны комсомольско-молодёжные клубы, хотя бы затем, чтобы покончить с ложным понятием о диспропорции, которое вселилось в умы многих девушек. Смотрите сами, сколько вокруг вас настоящих, хороших ребят!

Однако будем откровенны. Далеко не каждый из этих молодых ребят стремится создать семью. Причин тут множество — и недостаточные материальные условия, и квартирные соображения. А кроме того, если человек не работает, а учится, то есть состоит на иждивении государства, пока он не вышел на самостоятельную жизненную дорогу, ему как-то не хочется перекладывать свои заботы на плечи дорогого существа. Тут есть мужская гордость, и вряд ли за это его следует осуждать.

Многие девушки со мной не согласятся. Да, действительно, положение спорное, и я понимаю, что этим как бы недооцениваю великую силу любви. А ведь она побеждает все трудности, и «дорогое существо» только и мечтает, чтобы «как можно скорее разделить все невзгоды и радости с любимым».

Слова, конечно, достойные, но, к сожалению, чаще всего встречается и другая мотивировка обязательного и незамедлительного брака.

Я получил письмо от одной студентки. «Мне двадцать три года, и я уже скоро закончу институт. Никого ещё не любила, но страшно боюсь остаться «старой девой». Почему мальчики так над нами издеваются? И я и мои близкие подруги миловидны, общительны, веселы, а нами пренебрегают. Мне кажется, что если к пятому курсу останется всё по-старому, то я выйду замуж за любого. Мне всё равно».

В одной из газетных статей я опубликовал это письмо. И вдруг получил несколько десятков писем с просьбой сообщить адрес этой девушки. Пишут молодые люди с предложениями, как говорится, «руки и сердца». Указывают профессию, материальное положение… Один пишет, что у него есть собственный домик, другой жалуется на климатические условия Севера, где он живёт, и ему хочется переехать куда-нибудь поюжнее… Я не знаю, чего здесь больше — детской наивности, сугубого практицизма или пошлости? Во всяком случае, мне стало как-то не по себе.

Но возвратимся к письму студентки.

Письмо было длинное, из него я понял, что девушка не стремится остаться в городе, не жаждет каких-то особых материальных благ, и это не буйство молодой горячей крови. Она обижена, оскорблена. Так получилось, что ей с детства вдалбливали в голову, что все девушки мира только и стремятся к тому, чтобы удачнее выйти замуж.

Она слышала это от родителей, которые старались устроить её в какой-нибудь институт, считая, что таким образом дочка будет ближе к заветной цели. К пятнадцати годам она просмотрела множество западных фильмов, в которых только и рассказывается, как девушки, преодолевая все препятствия, наконец-то обретают себе мужа.

Слов нет, каждая девушка хочет создать себе крепкую, хорошую семью. В ней говорит инстинкт материнства, но что общего с этим великим чувством имеет пошлая погоня за женихами, так пропагандируемая во многих западных фильмах?

Впрочем, что там греха таить, за последние годы и у нас появился ряд картин явно мещанского толка, в них присутствуют те же самые тенденции.

Мы помним, что обилие шпионских и уголовных детективов, скроенных ремесленниками по образу и подобию буржуазного чтива, принесло достаточно вреда нашим ребятам. Ведь они бредили этой макулатурой и ничего больше не хотели читать.

Но не меньший вред уже не ребятам, а девочкам приносит пропаганда пошлости в кинокартинах, где идеализируется мещанское счастье.

Я не буду приводить примеров, они у нас у всех на виду. Но вспомните хотя бы «Жених для Лауры» и «Любовь с первого взгляда». Фильмы старые, но примерно подобные закупаются нами и сейчас и беспрестанно показываются на экранах кино и телевидения. Ведь даже в самой пустой комедии, над которой мы, взрослые, только смеемся, девочки ищут жизненный смысл, черпают опыт, а подчас видят и пример для подражания.

Я не занимался статистикой, однако, постоянно наблюдая за посетителями кино — большой широкоэкранный кинотеатр виден из окна моего дома, — можно прийти к заключению, что на дневные и ранние вечерние сеансы ходят в основном школьницы, те самые «тихие девочки», о которых я и затеял разговор.

Это настораживает. Надо учесть, что по степени воздействия на детскую психику кино и телевидение нельзя сравнить с книгой. Это — зрелище, оно обладает огромной впечатляющей силой. И не случайно такой знаток детской души, как А. С. Макаренко, рекомендовал позволять ребёнку (даже пятнадцатилетнему) бывать в кино не чаще двух раз в месяц.

Здесь есть над чем призадуматься.

 

«Дети до 16 лет не допускаются»

Попробуем разобраться, почему у детей проявляются дурные наклонности. Тут много причин — и стеснённые жилищные условия, и бытовые неурядицы.

Однако это всё временные явления. Успешно выполняется программа семилетки, сокращается рабочий день, и родители смогут уделять больше времени воспитанию детей. Несоизмеримо с прошлым вырастает роль школ-интернатов, как очагов подлинно коммунистического воспитания. Но, готовясь к этому будущему, многим из нас тоже придётся перевоспитываться или, во всяком случае, отказываться от некоторых заблуждений, с годами укоренившихся в сознании.

Мы радуемся, что наши дети быстро развиваются. Это прекрасно, но думается мне, развитие идёт далеко не всегда в нужном направлении. Вот вам живой пример: почему дети должны просмотреть чуть ли не все фильмы для взрослых?

В итальянских, французских и других западных фильмах мы часто видим и сатиру на буржуазное общество и реалистическое отображение действительности. Но разве это доступно, скажем, двенадцатилетней девочке? Она всё понимает по-своему, и даже классика, перенесённая на экран, может воспитывать у детей отнюдь не лучшие, благородные чувства.

На что уж прекрасны и гуманны кинофильмы, созданные по произведениям советской классики, — «Тихий Дон», «Сёстры», но и они не рассчитаны на детское восприятие. А такой фильм, как «Летят журавли», мне думается, абсолютно не подходит для детской аудитории.

Возможно, мнение моё не бесспорно, но я твёрдо уверен, что дети должны смотреть только детские и научно-популярные фильмы или же специально отобранные для юной аудитории. Существующая практика ограничений: «Дети до 16 лет не допускаются» — на деле оказывается фиговым листком. Дети умудряются смотреть подобные фильмы днём в кино, а вечером по телевизору.

Здесь необходим общественный контроль. Во всяком случае, в кино. Что же касается тех родителей, которые потакают любым капризам своих детей и не хотят оттащить их от телевизора, то рано или поздно эта «куриная слепота» принесёт свои горькие плоды. И нечего тут ссылаться на жилищные условия. Я знаю рабочие семьи, которые живут в одной комнате. Родители сидят у телевизора, несколько приглушив звук, а дети за занавеской читают или спят. Знаю и другие семьи, где дети имеют отдельную комнату, но все вечера проводят в комнате родителей, у телевизора.

Сеть киноустановок постоянно увеличивается; каждый год вступают в строй новые телецентры, ретрансляционные линии — телевизоры будут чуть ли не в каждом посёлке. Это радостно и в то же время налагает на нас огромную ответственность за воспитание детей.

Если придерживаться мудрого правила, кстати говоря, имеющего вековые традиции, что существуют зрелища для взрослых и для детей, то наша кинопромышленность должна выпускать множество детских фильмов. А что получается на деле? Единственную в стране киностудию «Детфильм» ликвидировали, и, несмотря на протесты общественности, до сих пор положение не исправилось.

Что там говорить! Детские фильмы выпускать менее выгодно, чем для взрослых, система проката также усложняется. Но неужели мы не можем отказаться от небольшой доходной статьи ради того, чтобы сохранить чистыми детские души?

Мне вспоминается 1921 год. Можно ли даже сравнивать государственный бюджет того времени с бюджетом сегодняшнего дня страны победившего социализма? Но тогда научно-популярные фильмы детям показывали бесплатно днём или на первых вечерних сеансах во многих кинотеатрах. Мальчишками мы смотрели видовые картины про жаркие страны, Ледовитый океан, фильмы о технике или о делении клетки. Нас мало интересовали Вера Холодная и сентиментальные драмы, которыми увлекались взрослые. А ведь сейчас подобные драмы, купленные за рубежом, смотрят и дети.

Нельзя ли всё-таки выделить для ребят специальные дневные сеансы, на которых показывать либо научно-популярные и детские фильмы, либо те произведения для взрослых, которые полны поэтической чистоты и благородства.

 

Почему бы нам не отдыхать вместе?

Воспитание нового человека — задача необычайной сложности. Не случайно, что за последние годы на съездах нашей партии ей уделялось столько внимания. Мы боремся за воспитание человека коммунистического общества, то есть совершенно новой формации, но мы не «иваны, не помнящие родства», и должны впитать в себя всё лучшее из великого наследия общечеловеческой культуры.

Так, например, никто не станет отрицать, какую огромную роль сыграло старшее поколение в формировании сознания молодёжи. Но думается мне, что в воспитании чувств, становлении молодого характера, поддержке стремления к совершенствованию нами далеко не всё сделано.

Если в производственной жизни мы не мыслим дальнейшее движение вперёд без руководящей роли старшего поколения, то в быту часто старшие остаются в стороне и вроде как бы стесняются навязывать свою волю молодым. У них, мол, свои интересы, развлечения. Мы их не поймём.

Особенно это касается отдыха. В клубах бывают встречи разных поколений. В гости к молодёжи приезжают старые большевики, писатели, учёные, заводские ветераны, участники гражданской и Отечественной войн. Всё это хорошо, полезно, но это только редкие встречи, а не постоянное общение.

«Молодёжный бал», «Молодёжный праздник», «Встреча Нового года»… Кто будет возражать против этих весёлых, как говорят клубные работники, «мероприятий». Однако очень жаль, что из старших на этих вечерах бывают только милиционеры, да и то только те, кому это надлежит по службе.

А разве сорокалетние родители хуже танцуют, чем их шестнадцатилетняя дочка? Разве они не умеют веселиться, разве у них нет выдумки или иссяк запас острых слов?

Я не за мелочную опеку, но, право же, странно, когда наши праздники молодёжь встречает отдельно от взрослых. Родители оставляют «детишкам» квартиру, идут к друзьям встретить праздник «по-стариковски», а детишки закупают водку и развлекаются, как хотят. Не всегда это ведёт к серьёзным проступкам, о чём я уже писал, но привычным к такой свободе «тихим девочкам» покажутся оскорбительными какие бы то ни было родительские санкции. Попробуйте им доказать, что вечеринки и танцы не наилучший вид отдыха. Как бы мне хотелось, чтобы они с вами беспрекословно согласились!

Не думаю, что найдутся взрослые люди, которые бы стали возражать против наиболее тесного общения молодёжи со старшим поколением — теми, кто создал великое Советское государство. Не будем прибедняться и говорить всякие льстивые слова нашим детям и внукам о том, какие они хорошие, умные, культурные, а мы уж как-нибудь отойдём в сторонку — постарели.

Нет! Настоящая любовь требовательна. Раньше в воспитании девушки основную роль играла семья, трудно и сейчас преуменьшить её роль. Но в данном случае я хочу подчеркнуть исключительную важность общественного воспитания. В наши дни нелепо да и вредно держать девушку взаперти дома и советовать ей выходить только с родителями или сопровождающими. Девушки учатся, работают, дружат, им тесно в рамках семьи. Даже ребёнку хочется посмотреть на людей, он общителен, он рвётся в большой, широкий мир.

Конечно, школа, институт, завод, колхоз, домашние дела — всё это занимает основное время, но его остаётся предостаточно, особенно при сокращённом рабочем дне. Как увидеть новых интересных людей, как перенять у них хорошее или как попросту приятно отдохнуть?

Есть у нас клубы, Дворцы культуры, но старшие туда не ходят запросто, а только на тематические вечера.

Есть и другое средство общения разных поколений, спокойное и приятное место отдыха, дружеских встреч и тёплой, задушевной беседы.

Сейчас организованы вечерние кафе, строятся новые, по самым современным образцам. Но пока их ещё очень мало. Существуют закусочные, молочные, кафе-мороженое. Есть помпезные дворцы с колоннами, мрамором и ослепительным хрусталём люстр. Есть сомнительные «забегаловки» с грязной клеёнкой на столах. Но я говорю о тихих, уютных кафе, где можно получить свежую газету и журнал, выпить чашку хорошего кофе. Нам, людям постарше, было бы приятно встретить здесь юную пару — они назначили свидание друг другу не под часами и не на углу, а именно здесь, где потом можно будет потанцевать или даже посмотреть два-три эстрадных номера.

Конечно, каждый вечер молодой рабочий или студент здесь не смогут бывать. Но пусть это будет для них маленьким праздником. В таком кафе они наверняка встретят и крупного инженера с родного завода, и профессора, и любимого артиста.

Пусть это не покажется читателю мелким, но в данном случае есть и другая привлекательная сторона. «Тихая девочка» увидит, как надо держать себя в обществе, поймёт разницу между завсегдатаями танцплощадок и скромными, уважаемыми посетителями кафе.

Да и вообще культура поведения сейчас серьёзно интересует молодёжь. Этой теме часто посвящены клубные вечера, выпускаются брошюры о «хорошем тоне». Надо подкрепить это живыми примерами.

Трудно понять, почему в нашей стране, где выпускаются сотни газет и журналов в миллионных тиражах, где любой человек не может обойтись без них и дня, почти нельзя получить газету ни в кафе, ни в ресторане. Почему киоски «Союзпечати», как правило, работают только днём, а в иных городах в то время, пока есть газеты? А как бы хорошо увидеть вечером у киоска молодого человека, который выбирает томик стихов для своей любимой!

Есть у нас магазины подарков, они работают и вечерами, но там книга не считается подарком. Можете преподнести девушке духи или… чулки, а книга что? Сентиментальность. Девушки к этому не приучены.

А надо приучать. В несметном количестве выпускаются у нас бездарные пластмассовые клипсы, брошечки с именами «Аня», «Маня», с голубками и без оных. На всякую галантерею идут капроны и новые синтетические материалы, а вот подарочную книжку в таком переплёте нигде не найдёшь.

Развивая эту мысль, можно представить себе не только книжку, но и целую библиотечку, которая продаётся вместе с полкой из органического стекла. Или, если хотите, вам предложат художественно выполненный ларец, а внутри — малюсенькие книжицы — сокровища мировой поэзии.

 

Нам очень нужна теплота

Сейчас перед лицом новых задач, вплотную приближающих нас к коммунизму, необходимо со всей требовательностью и решимостью заняться вопросами воспитания самых высоких и благородных чувств.

Нам очень нужна теплота. И если говорить прямо, по душам, то больше всего меня заботит, что этой теплоты, мягкости и отзывчивости человеческого сердца не хватает многим нашим сыновьям и дочерям. Они молоды, им не приходилось делиться последней коркой хлеба, видеть кровь растерзанных детей, трупы на опустевших улицах Ленинграда…

И кто это смеет утверждать, что минувшая война ожесточила сердца, а потому среди людей так много можно встретить холодных эгоистов! Нет, мы просто не всегда умеем передать детям то лучшее, что заложено в каждом из нас — тех, кто создавал, защищал и строил первое в мире социалистическое государство.

Да и разве нет среди нас таких близоруких родителей, которые, действуя по принципу: «Мы в своё время помучились, потрудились, так пусть хоть дети поживут всласть», ни в чём не решались им перечить? Тлетворный запах чужого мира, прогнившей, буржуазной идеологии, которым уже насквозь пропитались «самостоятельные детишки» таких родителей, казался беспечным папам и мамам вполне естественным.

Мы живем в сложное время. С чужих берегов дуют ледяные ветры, то вдруг они сменяются тёплыми, то снова холодными. Но всё равно, пока существуют на планете две политические системы, чужие ветры будут нести к нам и едкую пыль умирающего мира, и ядовитый запах тления, и гнилостные микробы.

Юные, неокрепшие организмы наиболее восприимчивы к болезням. К этому мы, старшее поколение, не можем оставаться равнодушными. Будем называть вещи своими именами.. Если вовремя не пробудить чувство мужского благородства и уважения к женщине, то из парня выйдет эгоист и пошляк.

Если в девушке не воспитано девичье достоинство, если главный интерес проявляется у неё к пустым развлечениям и она лишена чувства прекрасного, то выйдет из неё тупое, ограниченное существо с мещанскими представлениями о счастье.

Что таким людям делать при коммунизме? Чем ближе это светлое время, тем большее значение приобретают для нас вопросы воспитания. Так, заканчивая строительство какого-нибудь огромного сооружения, мы ещё долго будем заниматься отделочными работами, где всё очень важно — и оттенок облицовки, и точность пригнанных друг к другу деталей, и гладкость паркета, и тонкий вкус художника, который подбирал краски для стен.

Вот почему, говоря о том, что наболело, и высказывая те или иные спорные мысли, я не боюсь упрёка в мелкотемье.

В вопросах воспитания нет мелочей!