Утро мы встретили у стен замка. Он был грандиозен и неприступен… Его устроители предусмотрели все. Осажденные в нем могли поддерживать себя и ловлей рыбы, водой, запасами пищи в многочисленных хранилищах. С башен замка обстреливалась вся местность на подходах к реке. Метательные орудия и шесть требушет покрывали и гораздо более значительные расстояния. Несколько пушек занимали почетное место в башнях.
Замок был защитником всех поселений округи. И — местом оживленной торговли, развлечений и оплотом веры. Я всегда испытывал радость, касаясь могучих стен из тесанного камня, прогуливаясь по улицам нижнего города. Остров был велик. И не один год, еще отец сэра Блэквуда осуществлял подсыпку его берегов, расширяя границы своей твердыни… Сын успешно продолжил дело своего отца. Твердыня была прекрасно обустроена, замок был и красив и мощен одновременно. Его украсил новый костел в нижнем городе, выстроенный за последние семь лет. Витражи этого дома божьего были знамениты на всю округу — на них была изображена божья матерь с таким неподдельным мастерством, что только за тем, чтобы полюбоваться этим чудом, стоило совершить наше опасное путешествие.
Нас встретили с почетом. Весть о полном уничтожении отряда лесных грабителей была радостью, поддерживающей общий праздник.
Сэр Блэквуд ждал свой отряд у ворот верхнего замка — своей неприступной резиденции. Он любезно поздоровался со мной и поинтересовался моими спутниками. С их молчаливого согласия, я сказал, что это моя семья. Обрадованный этим известием, и нашей победой над врагом, мой старый командир предложил всем нам гостевые покои в своем замке и пригласил на пир, как верного своего соратника боев во Франции. Казначею он приказал расплатиться за оставленное нами капитану трофейное оружие. Я был до глубины души тронут его вниманием и щедростью, с поклоном и радостью принял это неожиданное приглашение. Мой бывший командир знал о том, что в нижнем городе я мог бы остановиться в доме дочери… Но он хотел оказать мне почет и уважение, после доклада сержанта о битве в лесу…
Слуги разместили нас в просторных покоях в одной из башен замка. Инессу впечатлила огромная кровать с балдахином, резными скульптурами из дерева и окнами в просторной комнате — с остеклением из драгоценного цветного стекла в свинцовых окладах. Михаэлю приглянулась одна из служанок, вероятно следующую ночь он проведет не один…
Но нас ждал веселый город, готовящийся к турниру… И, с согласия хозяев, мы направились в самое сердце замка — на рыночную площадь.
Там было шумно и весело. Зазывалы расхваливали свой товар. Виноделы поили всех своим вином, чтобы выпив стаканчик, покупатели купили бочонок. Ткачи звали примерить одежду и пощупать заморские ткани из далекой Франции, шепча девам о том, что больше ни у кого в городе не будет такого. Кондитеры угощали дам сластями, убеждая, что в них начинка для господства над мужчинами. А игрушечники заманивали детей в свои лавки, откуда те не скоро возвращались, но бежали к родителям с горячими просьбами…
Оторваться от этого было невозможно…
Я остановился возле лавки кожевенника, пораженный разнообразием и выделкой кож. Инесса не могла оторвать глаз от лотка ювелира. Михаэль не выпускал из рук несколько книг и пытался их смотреть одновременно. Все эти драгоценности требовали, чтобы их расточительно покупали, покупали и покупали… Я порадовался учености Михаэля, полюбовался блеском глаз Инессы и подобравшись к ним бесшумно и незаметно, купил Михаэлю книги, которые он не мог выпустить из рук. А подкравшись к Инессе, понял, что её поразила красота и изящество гарнитура в сафьяновой шкатулке: серебряного ожерелья, серег и кольца с чистыми крупными рубинами. Я легко купил их ей, — золотых монет у меня было достаточно в подтайном кошеле на теле, на себя тратиться не приходилось…
Радости любимой не было конца. Видя, что у моей подруги нет необходимейшего предмета — кинжала, я подобрал в лавке оружейника изящный клинок из драгоценной дамасской стали с серебряной рукоятью, тоже украшенной рубинами той же чистоты и цвета. Это оружие украшали ножны обтянутые нежнейшим темно-зеленым сафьяном с серебряными накладками, тоже — с рубинами, все было выполнено с непостижимым мастерством и вкусом…, тот же торговец, поняв меня полностью, предложил и пояс для кинжала из того же сафьяна, с серебряными накладками той же работы. Все изделия вышли из рук одного мастера, и торговец признался, что это его собственная работа, ведь торгует он не часто, только по таким вот праздникам, а основное время — изготавливает свои изделия и рад, что его работа так по сердцу пришлась столь красивой даме и её супругу. Он с гордостью сообщил мне, что основным его заказчиком является сам Блэквуд, а судя по некоторым заказам сэра, делались они для подарка самому королю и благородным пэрам. Я согласился — мастерство ювелира было высочайшим. И купил у него подарки моим детям, встреча с которыми была еще впереди.
Инесса была в восторге, её восторг перешел почти в испуг, когда мы купили с ней сыну тоже дамасский кинжал, явно мужской, с серебряным змеем на рукояти, очень красивый, с навершием в виде змеиной головы с глазами из изумрудов чистой воды, так же с поясом, завораживающим своей красотой. Поскольку это были вещи совсем другого сословья — скорее всего — зажиточных горожан, я увлек своих подопечных в чудную лавку с одеждой и купил им нарядные колеты и расшитые с большим вкусом шоссы, — под богатые обновки. А Инессе подошло хорошо по фигуре и по цвету царственное платье из темно-зеленого бархата, с серебряной богатой вышивкой лифа, прекрасно подчеркивающей высоту её груди и тонкость талии, платье не требовало удлинения, что видимо было счастливым случаем, — под длину её стройных ног трудно подобрать одежду — такие пропорции редки.
Всех нас обрадовали и обувщики, которые торопливо предложили выгодным покупателям отличную нарядную обувь. Особенно понравились туфельки, расшитые серебром — Инессе, мне и Михаэлю — всем!
Она долго шушукалась с Михаэлем и потом они вдвоем стали подбирать нарядную одежду и мне… Это удалось вполне, потому что мне нравилось все, что им приглянулось… Я расплатился, не торгуясь, что вызвало восторг всех торговцев и приглашения приходить ещё…
Переодевшись в нарядное платье мы преобразились все и, радостные, рассмеялись этому празднику.. Нам предстояло быть на пиру у владельца замка, и теперь я понимал, что подготовлены к этому приглашению с должным уважением к чести, нам оказанной. Старые вещи я сложил в нарядную суму из прекрасно выделанной мягкой кожи терракотового цвета, и наша троица возвратилась, торжествуя по поводу своего преображения.
В замке нас приняли так же торжественно и с почетом, как утром. Предстоял пир и следовало привести себя в порядок. Слуги уведомили нас, что в покоях все подготовлено для омовений. Мы прошли в свои апартаменты, где ждало потрясение: посреди каждой из «наших» комнат стояла купель и резервуары с подогретой водой…
Михаэль ушел мыться к себе… И вот мы остались вдвоём. Такой комфорт людям, привыкшим к простой и суровой жизни был чем-то, вроде острого развлечения. Этому развлечению мы и отдались с прилежностью и старанием…
Быстро разделись… Не удержались от поцелуя, и я взял любимую на руки и посадил в купель… Дав ей, как при купании ребенка, потрогать теплоту воды локтем, я начал нежно обливать и намыливать Инессу душистым мылом… Она смеялась, как от щекотки и шаловливо целовалась, истово отдаваясь теплу и комфорту. Во мне затеплилось что-то отеческое, вспомнилось, как купал в лохани свою дочь…
Движения стали плавными и нежными… Инесса закрыла глаза и отдалась моим рукам в позе открытого блаженства и неги… Она не знала стыдливости моей жены, память о которой нельзя стереть, но в ней все было пронизано чем-то непознаваемым и непонятно влекущим.
Дыхание её участилось, руки обвились вокруг моей шеи, и мы поцеловались с такой нежной шалостью, что забыли обо всем.
Я обернул любимую в приготовленное слугами полотно. Она продолжала целовать меня и раздевать одновременно. В этом поцелуе-купанье… я ощущал себя и ребенком и мужчиной одновременно.
Блаженство сменило нетерпение… Я тоже обернулся полотном, чисто вымытый и нетерпеливый, растер волосы.. Не сговариваясь, мы проскользнули в постель и растянулись на свежих простынях…
Слуги разбудили нас деликатным стуком в дверь, когда догорели свечи в напольном светильнике искусной работы. Вошел мастер, занявшийся нашими прическами… Он долго колдавал над непослушными темными кудрями Инессы и соорудил высокую прическу, с которой она преобразилась в прекрасную даму. Мои волосы пришлось значительно укоротить, но я тоже почувствовал волнение перед торжественной встречей со старыми однополчанами и командирами… Нас обрядили в обновки, деликатно подсказывая разные мелочи и дополняя костюмы многочисленными украшениями. Посмотрев друг на друга мы улыбнулись — это были совсем другие, незнакомые нам люди… Слуги повели нас в залу, где ждал нас пир…
Михаэль следовал вместе с нами, сияя красотой молодости и мужественности — он был необыкновенно хорош в новом наряде, драгоценный кинжал на поясе естественно стал опорой его руки…
Зала замка, предназначенная для пира была мне хорошо знакома… Сэр Блэквуд любил и ценил праздники и хорошее застолье, окружал себя людьми, с кем прошел не одно сражение…, которым доверял, полагаясь на их честь, потому что сам был человеком чести.
Очень высокая, парадная зала для пира все равно была бы темна, если бы несколько огромных кованых светильников с многочисленными свечами не спускались бы на цепях с потолка… В верхней части стен сверкали разнообразными красками драгоценные витражи в свинцовом окладе с сюжетами охоты и сражений, участником которых был хозяин замка… К ним поднимались две каменные лестницы, по стене, под витражами периметр залы опоясывала верхняя площадка с дубовым крепким ограждением, где можно было разместить роту лучников для обстрела как самого помещения, так и площади перед башней — между окнами прятались узкие амбразуры для стрельбы. Сейчас верхняя площадка пустовала, там находилось только шестеро алебардистов и шестеро лучников во главе с сержантом — все в парадном облачении.
По стенам коптили факелы, наполняя помещение приятным смолистым запахом. Они освещали каменный пол из плит, тесанных с таким добротным мастерством, что щели между плитами были почти не видны. А запах изысканной пищи исходил от трёх огромных каминов, в которых на вертелах слуги поджаривали кабана, оленя и медведя. Дичь была уже готова, от неё исходил волшебный аромат, демонстрирующий опыт поваров замка и напомнивший нам, что мы сильно голодны — только слегка перекусили на рынке. Слуги деловито нарезали мясо и выкладывали на подносы из чистого серебра. Столы стояли по периметру залы, оставляя широкий проход для подноса пищи от каминов. В центре расположился мой командир — сэр Блэквуд, рядом сидела его супруга и дети, одного с Михаэлем возраста. По правую и левую руку от него разместились прославленные рыцари, соратники сражений, многих сопровождали оруженосцы… Одеты все без исключения были очень нарядно и богато… Дамы сидели за отдельным крылом стола, сервировка их стола отличались изысканностью. Редкие деликатесы, благородное вино, кубки и посуда здесь просто поражали роскошью — в знак почтения и восхищения перед теми, во имя кого мужчины совершали подвиги и собрались на этот турнир. Прислуживали им только служанки… Инесса заняла за этим столом предназначенное ей место, и взгляды многих обратились к ней, ослепительной — в новом платье, с удивительной прической, украшенной нитками жемчуга и серебряными украшениями. Мой драгоценный подарок так же сверкал рубиновым блеском… Женщины!
Еще один подарок я сжал в руке… Сэр уведомил меня, что мой сын тоже приглашен на пир, и встреча наша должна была вот-вот произойти. Эдуард первым увидел меня, подошел сияющий, и мы обнялись. За год, что мы не виделись он возмужал и окреп от доброй службы в стрелках охраны Речного Замка. Он только что был отпущен со службы на встречу с отцом, тоже успел нарядиться в казарме, был свеж и горд тем, что будет второй раз участвовать в лучном турнире. В честь этого события я и украсил его руку серебряным перстнем с ярким огромным гранатом, искусно ограненный ювелиром с рынка… Эдуард залюбовался подарком, разбрызгивающим искры красоты, надел его на безымянный палец левой руки. Я представил, как красиво будет сверкать эта рука с зажатым в ней лонгом, когда перстень блеснет кровавым бликом из-под кожаной полуперчатки на большой и указательный пальцы, надетой — для защиты от скользящей между ними стрелы. Он принесет парню удачу.
Мы уселись на лавку всей дружной троицей, прямо напротив стола Инессы. Она поклонилась нам издали и улыбнулась. Рядом с нашим местом сидело еще несколько старых заслуженных сержантов, которым я с почтением поклонился и радостно пожал их руки. Наш командир ценил верную службу и умел оказать почет.
За неторопливой беседой Михаэль и Эдуард познакомились, стали расспрашивать друг друга о предстоящем турнире, а я рассказал сыну о подвиге нашего пса и метком выстреле, сразившем Черного лесника… Тот подивился мастерству Михаэля, но известие о гибели волкодава вызвало слезы на его глазах…
Нам подносили дичь, все ели с дюжим аппетитом — на пиру не принято манерничать за столом. Пили мы — в меру… Завтра голова должна быть свежей, а зрение — точным…!
В центре зала выступали музыканты и жонглеры… Вот знаменитый менестрель пропел песню про английских стрелков и гусиные перья. Это так разволновало всех, что последний куплет подхватили и мужчины и женщины… Многие пели стоя! Менестреля подняли на руки! Он кланялся благодарно и растроганно. Вышли в центр зала акробаты. Среди них была юная актриса, поразившая всех своей ловкостью… Она — будто обрела крылья, так высоко подбрасывали её партнеры…
Их сменили медведь с дрессировщиком — шутом… Все одобрительно смеялись их поединку на топорах… Медведь вышел победителем, но в знак примирения вывез шутника-хозяина из залы под рев одобрения и смеха.
Потом вышли силачи, их было трое, и один был выше другого на голову, а третий — просто великан. Богатыри гнули подковы, рвали цепи, ударом локтя ломали доски… Их гири подносили трое-четверо слуг — по одной — втроем… Удальцы же жонглировали ими в воздухе… Тела их блестели. Красота доблестных тяжеловесов была завораживающей… В завершение выступления самый большой великан встал на колено, на него взобрались по очереди два других, встав на плечи друг другу, великан поднатужился и встал — с товарищами на плечах… Эта группа атлетов достала до светильников… Но потолок залы был гораздо выше… Мгновение — и атлеты в ловком одновременном кувырке через голову подлетели, как огромные птицы, вверх и… бесшумно опустились на ноги. Все громогласно аплодировали уходящим силачам…
Центр опять опустел… вдоль стен выстроились многочисленные музыканты и начался великолепный Добль, танец красивый и веселый одновременно.
Достопочтенные гости Блэквуда, с сэром во главе, выстроились в центре красочной шеренгой, блистая нарядами и драгоценным оружием: кинжалами и короткими мечами. Напротив них встали в ожидании танца женщины, возглавляемые супругой сэра. Первые па танца вызвали восхищение всего зала: рыцари были ловки не только в бою — танцевали все так же хорошо, как управлялись с мечом, их дамы поражали красотой и грацией… Многие пленяли молодостью, рождающей почтительный шепот комплиментов… Инесса выделялась ростом и грациозностью, она прекрасно танцевала. Ни один рыцарь не мог не любоваться ею. Мы же — втроем — не сводили с неё глаз… И было от чего: её глаза лучились, стройный стан ловил каждое па танца самым безошибочным образом, спина поражала горделивой осанкой, да и чувствовала сама, что в новом платье, затянутая красивым поясом с маленьким изящным кинжалом сбоку, — она была хороша!
А Добль сменило Рондо, потом — Минуэт, игрались многие известные танцы. И во всех танцах — рыцари и их дамы были прекрасны!!!
По мнению нашей троицы — лучшей была Инесса. С этим готовы были согласиться большинство рыцарей, нашептывающие ей комплименты в танце, позволяющим менять партнеров, что и было самой интересной и веселой игрой, от которой на лицах многих молодых женщин и мужчин горел румянец… Молодость!
Последний танец, под рокот аплодисментов, Сэр Блэквуд станцевал вдвоем со своей дочерью! Она была — красавица! За доблесть и честь командира и благополучие его семьи и замка все присутствующие подняли последний кубок. Многие участники завтрашнего турнира после этого стали расходиться! Остальные уселись более тесным кругом, а поскольку женщины тоже удалились — появились танцовщицы и куртизанки… Пир перешел в ночное гулянье, Сэр Блэквуд удалился с супругой, и мы поспешили в наши палаты, сын возвратился в казарму, все ждали завтрашнего начала турнира.
Впервые мы ночевали вместе под крышей, да еще в такой роскоши…
Раздевшись при помощи слуг, которые снова чинно расчесали волосы Инессы, мы были почтительно положены в постель и оставлены вдвоем, словно супруги при первой брачной ночи…
Пожалуй таковой она и была…, К утру я точно знал, что ярче, нежнее и изощреннее в любви я женщины, равной любимой, еще не встречал…
Разбудили нас почтительно… в полдень.