Точней, Михаил Науменко, по прозвищу Майк. Герой ленинградского рока начала 1980-х годов, в том же начале — и в середине — тех же 1980-х оказывал чрезвычайное влияние на умонастроения тюменских умов.
1.
Биографические сведения.
2.
Майк в Тюмени 1983 — 86: см. Гребенщиков Б. Но Майк еще главнее был, чем «Аквариум».
Вообще, как куда ни посмотришь, всё таинственно и удивительно. Почему, например, в 1980-83 — удивительный выброс советского рока — и Гребень, и Майк, и Свин, и Цой, и «Странные игры», и в Москве — «Центр», а уже в 1984 — хоп — и всё, в общем окончилось. Осталась только проза жизни и унылое повторение самих себя во всё более и более унылых и бледных копиях. (Ну, Цой дотянул до 1985-го).
Почему так? Поневоле поверишь в астрологию!
3.
Проецировали на себя. Сначала Артурка. После Немиров. После и Шапа! На свою безумную и позорную частную жизнь:
Ты — дрянь! (Лишь это слово способно обидеть)
Я не хочу тебя любить, но не могу ненавидеть!
и
Мы познакомились с тобой
в Сайгоне год назад
и
Когда я знал тебя совсем другой!
и проч.
4.
1988, февраль: Майк в Тюмени с «Зоопарком» живьем! Фото в заговке — именно то, тогда.
5. Истории:
***
1985, зима город Нижневартовск Тюменской области. Птичка моя Гузель — впрочем, тогда еще не моя — сидит у себя в комнате родительского дома, принадлежащий ей магнитофон поет песни рассматриваемого Майка. На кухне матерь птички беседует с пришедшей в гости ее сестрой, а Гузели теткой, которая в это время не кто-нибудь там, а работница райкома КПСС. В магнитофоне Майк уныло изобличает свою подругу, сообщая ей: ты — дрянь! Тут вот дверь в Гузелину комнату распахивается, и на пороге ее возникает вышеупомянутая тетка, возмущенная до глубины души:
— Ты это что же такое слушаешь! Это кого он называют дрянью — советскую женщину-труженицу?!!
***
А вот история, как все та же Гузель брала у Майка интервью в Питере осенью 1987 года.
Сева Грач, человек, бывший у Майка менеджером, привез ее на какое-то предприятие, который Майк сторожил ради заработка, и еще из-за того, что советская требовала от всех, находящихся под ее властью, чтобы они состояли на хоть какой-нибудь ей службе. Она приходит туда, приведенная Грачом: проходная, за ней комнатка сторожа, в которой все как положено — стол, стулья, диван, сумрачный мужик в замасленной фуфайке, валенках, шарфе и треухе. Обнаруживается: этот угрюмый мужик и есть пресловутый Майк.
— Простыл, — поясняет он сиплым голосом.
— А вот мы тебя подлечим! — радостно сообщает ему Грач, и вынимает бутылку портвейна, а Майк вынимает в ответ стаканы, и они наливают, впивают. После чего Сева начинает представлять Гузель, а та вдруг чувствует, что у нее совсем зашумело в голове, и она —, и она и говорит:
— А вот я вижу, у вас диван — можно, я чуть-чуть вздремну?
Изумленный Майк отвечает, что да, конечно, пожалуйста, и Гузель ложится спать, а Майк с Севой продолжает пить эту, и потом вторую, обсуждая всякие вопросы, а потом Гузель наконец просыпается, спрашивает, сколько времени, и, узнав, что около двенадцати, вскакивает и, с криком, что она же на электричку опоздает, убегает.
Такова история того, как Гузель брала интервью у Майка.
6. Комментарии:
Я боюсь спать, наверно я трус —
клинически точное описание похмелья: ужас как хочется спать — и ужас как страшно уснуть: ибо во сне можно и умереть.
(Впрочем, в те времена Немиров давал совершенно иную интерпретацию смысла этой фразы. Он интерпретировал её так, что мол боюсь спать из-за того, что опять ты, паскуда, проникнешь в мои сны, и —)
Тут пока остановимся: 22 декабря 1997, 22:32.