В день боя под Плевно, последнего, закончившего эту страшную эпопею плевненского сидения, Скобелеву было приказано принять в командование гвардейскую бригаду. По первоначальной диспозиции она должна была составить резерв. Когда полковник Куропаткин доставил Михаилу Дмитриевичу приказание Ганецкого - вести ее за середину расположений гренадерского корпуса, вместе с 16-й пехотной дивизией, и они уже двинулись - тогда на месте боя залпы замерли, тишина сменила недавний стихийный грохот сражения и только опанецкие орудия изредка еще посылали свои гранаты за р. Вид... Скобелеву дали знать, что турецкая армия сдается. Гвардейская бригада и 16-я дивизия остановились.
Это потом поставили в упрек Скобелеву.
Командующий этой бригадой написал даже рапорт на Скобелева, обвиняя его в том, что он не хотел дать возможность отличиться его войскам, не ввел ее в бой сейчас же, желая будто бы выгодно выделить свою 16-ю дивизию...
Уже по пути на Балканы я спросил об этом у Скобелева.
- Да, во-первых, и 16-я дивизия не принимала никакого участия в деле... возразил Скобелев. - А во-вторых, я почитаю за величайший военный талант того, кто возможно меньше жертвует людьми. Достигать больших результатов с возможно меньшими потерями - вот моя задача, как я ее понимаю... Не так ли?..
- Я сам думаю, что солдаты этой гвардейской бригады далеко не разделяли воинственных претензий своего командира.
- Еще бы... Сверх того, знаете, удайся Осману прорваться - все ведь нужно было предвидеть, - важней всего было бы иметь под руками свежие войска. Что тут рассказывать - вот вам пример: при Маренго Мелас везде прорвал линии французов. Австрийцы считали уже сражение выигранным; поручив победоносно шествовавшую вперед армию и преследование французов Цаху, генерал Мелас сам уехал в Александрию писать реляцию о полном поражении французов... Наполеон тоже считал дело проигранным, но соперник его по военным талантам, Дезе, остановил первого консула. "Одно сражение мы проиграли - начнем сейчас же другое!" У Дезе оставалась нетронутой и не потерпевшей одна дивизия в 9 000 человек... Останови он в тот же момент австрийцев - они бы его разом смяли... Но ведь никакой победоносный марш не выдерживает расстояний. Через несколько верст австрийцы запыхались... Дезе отступил и занял Маренго. Австрийцы, наконец, из развернутого боевого строя свернулись в походные колонны и когда поравнялись с Маренго - Дезе бросился на них с консульской гвардией и разбросал недавних победителей, так что реляцию о поражении врага нужно было писать уже Наполеону.
- Что ж из этого?
- А то, что в сражениях такого рода всегда надо иметь под руками сосредоточенный и свежий резерв, который и решит в случае чего победу. Если бы я ввел, т.е. если бы я имел время ввести в боевую линию свою дивизию и гвардейскую бригаду - у нас резервов бы уже не было вовсе!.. А впрочем, если бы я получил приказание как следует - я бы его исполнил... В таких случаях не дело подчиненного рассуждать...
Хотя, разумеется, есть таланты, которые не могут быть подчиненными... Слишком рано они обнаруживают орлиный взгляд и насквозь видят промахи своих начальников... Как при этих условиях беспрекословно исполнять их приказания?..
При первой встрече с Османом-пашой в Плевно Скобелев обратился к нему с искренним приветствием.
- Я рад видеть доблестного турецкого генерала, отваге и талантам которого так завидовал во время осады...
Осман тоже не остался в долгу.
- Русский генерал еще молод, но слава его уже велика... Скоро он будет фельдмаршалом своей армии и докажет, что другие могут ему завидовать, а не он другим...
В Плевно Скобелев занимал небольшой дом... В первые же дни государь Александр II выразил желание - по пути на смотр гренадерского корпуса позавтракать у Михаила Дмитриевича. Он приехал к нему в полдень. Самого генерала к завтраку не пригласили, он как хозяин только распоряжался им... Скобелев было принял это за немилость, как вдруг к нему обращается император.
- Покажи-ка мне свой дом! Вы, господа, оставайтесь.
Скобелев повел его в другие комнаты, затем государь порывисто обнял и поцеловал его...
- Спасибо тебе, Скобелев!.. За все... за всю твою службу - спасибо! - И он еще раз поцеловал его.
Михаил Дмитриевич глубоко ценил расположение его. В данном случае он и понял и душевно благодарен остался государю. Явно при всех обнаруженная милость наделала бы генералу еще более врагов, которых у него было и без того достаточно... Еще более потому достаточно, что в это время М.Д. был уже любимцем главнокомандующего Великого князя.
В Плевне Скобелеву не пришлось отдохнуть совсем. Готовился переход через Балканы, ему доставалась в этом блистательном деле прошлой войны одна из главных ролей. Он писал в главную квартиру, делал заготовки, исполнял вооружение и снабжение своего отряда целой массой необходимых вещей. В то же время ему приходилось заботиться о порядке в только что занятом городе, водворять на жительство возвращавшихся туда турок, мирить их с местными жителями... В последнем случае он, впрочем, не церемонился. Тех, кто обижал возвращавшихся, подвергали строжайшей ответственности...
- Это, ребята, помните, - говорил он своим солдатам. - Это уже не враги... Это друзья... Пока это такие же подданные государя, как и вы... И обязаны вы поэтому защищать их, как своих родных... А кто их обидит - так будет иметь дело со мной. Чего я не советую вам...
Отдыхал он только за обедом, и тогда к столу его собиралась самая разношерстная публика. Тут были в генеральские погоны с вензелями, а полушубки случайно толкавшихся в Плевно армейских офицеров. Бархатный воротник генерального штаба рядом с оборванным кафтаном вольноопределяющегося солдата, черные сюртуки корреспондентов с бараньими куртками какого-нибудь болгарина, тоже приглашенного сюда. По не одно это отличало общество, собиравшееся у Скобелева. Здесь всюду чувствовался дух боевого товарищества - различий не было, не было и исключительных вниманий... Шум стоял в столовой, говорил и возражал кто хотел. Полуграмотный казацкий хорунжий чувствовал себя дома, как дома чувствовал себя наезжавший сюда образованнейший из прусских военных Лигниц.
- У тебя кухмистерская какая-то! - шутил старик Скобелев, попадая в эту разношерстную толпу.
Сам Скобелев с каждого своего объезда Плевны возвращался к себе с целой толпой гостей. Случайно встреченный офицер, ординарец, молниеносный марс полевого казначейства - все это "привлекалось к законной ответственности", т.е. к обеду.
- У меня всем за столом есть место! - говорил он, и гости, потеснясь немного, пропускали вновь приехавших.
Ввиду такого широкого гостеприимства не последним лицом был Жозеф, тип всесветного авантюриста, несколько месяцев назад тому на осле приехавшего к Скобелеву и через месяц на осле же уехавшего от него. Это был полуфранцуз, полуитальянец, уроженец Каира, воспитавшийся в Бруссе, бывший поваром в Тунисе, открывший потом кафе в Варне. Не заплатив своим кредиторам, из Варны он бежал в Индию - там занимался какими-то темными промыслами и в конце концов попал в Румынию, оттуда явился поваром к Скобелеву. Это был какой-то шут гороховый, потешавший всех - от генерала до денщика... Когда Скобелев был в зеленогорской траншее, этот тип ни разу не решался посетить его, отсылая свой обед с казаками. Когда турки довольно старательно начали обстреливать Брестовец, Жозеф совсем потерял голову. Желая пошутить над ним, Скобелев потребовал личного его появления в траншее.
- Скажите генералу, что если он прикажет мне самому пойти в это "глупое место", то я возьму свой чемодан и осла и скажу адье.
Немного погодя он прислал другое заявление.
"Mon general!.. Мне надоели и турецкие пули, и русские солдаты, которые даже и под гранатами спят, "comme les ours" +5. Это не входило в наши условия, почему я и прошу ваше превосходительство принять меры, чтобы турки отнюдь не обстреливали моей кухни, ибо я человек свободный и умирать вовсе не желаю..."
В следующий раз, когда Скобелев приехал в Брестовец сам, к нему явился мосье Жозеф.
- Ну, мосье Жозеф, что вам угодно?
- Я пришел узнать, mon general, вошли ли вы в сношение с турками, чтобы они не стреляли в мою кухню...
- Входил... Но Осман-паша сказал, чтобы я лично послал вас к нему для объяснений... Будьте готовы. Завтра утром вам завяжут глаза и...
- Я не согласен... Я не могу быть парламентером, я не хочу, наконец.
- Завяжут глаза и отведут в Плевно...
- Я буду протестовать... Я обращусь ко всей Европе...
Кругом расхохотались. Жозеф понял, что над ним смеются.
- Вы трус, мосье Жозеф!
- Быть храбрым я не обязывался по условию...
Когда Плевно пало, мосье Жозеф опять подал повод к бесконечным насмешкам на свой счет. Как-то является он к Скобелеву.
- Что вам?..
- Я пришел требовать должного!.. - И Жозеф принял мрачный вид.
- Именно?
- Я месяц держался здесь под огнем... В мою кухню специально стреляли турки... Для них, вы знаете, mon general, для них нет ничего святого! Но я все-таки держался. Вы на Зеленых горах, а я здесь, в Брестовце... И потому мне следует крест!..
- Какой крест?
- Георгиевский... St:. George! Какой дается всем храбрым...
- Да, но ведь вы не обязались быть храбрым по условию...
- Если бы это входило в условие, то за храбрость мне бы полагалось жалованье... Так как это сверх условия, то я требую себе крест... Вы всем медведям-солдатам дали кресты, я тоже себе хочу...
- Вы с ума сошли, мосье Жозеф!..
- Mon general... У меня есть в Каире престарелая мама... Обрадуйте ее. Если она увидит меня с крестом, она простит мне увлечение моей юности!..
Увы так его maman и осталась необрадованной....
- Денщик со мной не разлучался и не выходил из огня, а я и ему не дал креста, потому что он слуга, а не солдат. Этак мы до того дойдем, - намекал он на всем известные факты, - что и кучеров, и поварят, и всякую сволочь украсим военными орденами, а те, кто за нас умирает, никогда не дождутся знака отличий!