Вся Москва давно говорила о том, что опальный поэт Высоцкий любит пропустить стаканчик — другой. Точнее нет, так напрямую мало кто осмеливался говорить, просто все хотели выпить в его душевной компании, послушать рассказы, послушать песни, чтобы потом говорить своим знакомым: «А я вчера за одним столом с Высоцким сидел». Кажется, в этом нет ничего странного! Но это только кажется…

Почему творческие люди пьют, почему они неуравновешенны, постоянно возбуждены, эмоциональны? Для них это норма, а для их близких?.. А вот для их близких категорически нет! Как ты можешь оставаться равнодушным, когда твоему близкому человеку плохо?

Владимир Высоцкий был творцом — он создавал потрясающие образы, писал песни, сочинял стихи… Это всегда вызывало у всех бурю различных эмоций и чувств — его называли гением, талантом и неординарным человеком, ничего общего не имеющим с обычными, «стандартными» людьми из общей массы. И он действительно выделялся! Он был не таким, как все, и никогда не мог бы стать таким, как обычный человек, будучи похожим скорее на пришельца с другой планеты. Ведь творческие люди — это люди с нестандартным мышлением. Они видят многие вещи по-другому. Их взгляды очень часто отличаются от взглядов людей других профессий и образа жизни. Творческие люди всегда полны разных идей, они придумывают что-то на ходу, импровизируют и развлекают окружающих. Они очень часто легки на подъем, фантазируют и сводят с ума своим чувством юмора. С ними всегда интересно, незабываемо и весело. Творческие люди нужны для создания чего-то нового, чего-то прекрасного. Без них миру было бы до боли скучно и серо. Творческие люди вносят яркие цвета в обыденную жизнь. Вся жизнь творческого человека — это сплошные мероприятия, открытия и творения. Жизнь Высоцкого — это сплошные спектакли, киноленты, шумные компании, концерты. Он всегда был свободен от стандартов и стереотипов, но иногда казалось, что он даже слишком свободен от них, и освободиться ему помогал алкоголь…

Ночью в квартире Нины Михайловны Высоцкой раздался звонок. В принципе в этом не было ничего странного — Марина уже давно приготовила ужин и ждала Владимира с репетиции, но тот задерживался. Задерживался настолько, что еда уже остыла, а сама женщина задремала в кресле у телевизора.

— Алло! — Разбуженная звонком Марина взяла трубку.

— Алло! Алло! Квартира Высоцких? — Возбужденный мужской голос кричал так громко, что пришлось даже убрать трубку от уха. — Алло!

— Да, — неуверенно произнесла Марина. Звонки не были редкостью — в квартиру часто звонили поклонницы Владимира, но сейчас мужской голос на другом конце телефонного провода казался слишком взволнованным для того, чтобы человек оказался просто очередным поклонником, желающим поговорить с кумиром.

— Володя, он здесь, приезжайте, его надо забрать! Срочно! Приезжайте быстрее!

— Где «здесь»? — ничего не поняла Марина. — Что происходит, что случилось? Диктуйте адрес!

Сбивчиво собеседник продиктовал Марине адрес, который она записала на клочке бумаги. Едва повесив трубку, она вызвала такси — что происходит, что случилось? Она не могла понять, что же произошло с ее любимым Володей, но было очевидно, что его нужно

спасать. Сердце сжималось в дурном предчувствии, когда такси наконец приехало к подъезду. Всю дорогу она думала только о Владимире — хорошо бы сейчас услышать его голос, прижаться к нему щекой, просто знать, что все с ним хорошо, коснуться его легкой руки, уловить его легкое дыхание и лишний раз убедиться, что он живет на свете. Такси быстро везло Марину по темным улицам. Украдкой она рассматривала лицо шофера — спокойное, серьезное лицо, затененное козырьком фуражки.

— У вас есть жена? — вдруг спросила она.

Шофер кивнул, обернулся к ней на минуту, и она увидела удивленную улыбку на серьезном лице.

— А дети? — спросила она.

— Есть, — ответил шофер, и Марина прониклась к нему теплотой в это мгновение.

Вновь подумала о Володе и вдруг заплакала, а освещенная панорама за ветровым стеклом расплылась перед ее глазами.

— Что случилось? — взволнованно спросил шофер. — Что с вами?

— Я еду к своему мужу… — Марина и сама не знала, зачем говорит это водителю и, главное, почему она назвала Владимира мужем. — Я не знаю что с ним, мне позвонили, сказали, забирайте его.

Шофер растерянно взглянул на нее, потом быстро отвернулся и снова стал смотреть на дорогу.

— Сейчас быстро доедем, — сказал он, нажимая на педаль газа. — Время ночное, доедем очень быстро.

И вправду время уже давно перевалило за полночь. Марина считала секунды, слушая тиканье счетчика и глядя на туманные дома и пустые улицы, проплывающие за окном машины. С легким стуком выскакивали новые цифры, копейка за копейкой. Она вытерла слезы и увидела в свете фар, что они уже проезжают мимо Театра на Таганке.

У Марины в голове вновь мелькнула мысль о том, как же там Володя и что с ним сейчас. Она подумала о том, что среди мужчин сейчас все меньше настоящих героев, таких как Высоцкий, способных полностью отдаваться тому, что они делают, способных любить и быть любимыми… Все эти напыщенные люди в костюмах и с дорогими галстуками способны с полной серьезностью произносить такие слова, как «экономика», и даже без тени иронии такие, как «восстановление», «перспективы», напичканные всяким вздором и лишенные чувства юмора, — рядом с ними любой мелкий мошенник, покуда он не попал в тюрьму, покажется настоящим поэтом. Что же говорить о Высоцком?! Понятно, за что его так любят женщины.

Наконец машина остановилась. Пустынный маленький двор блочной пятиэтажки. Шофер с трудом втиснул машину в небольшое пространство между торцом дома и мусорными баками. Рассчитавшись с таксистом, Марина вошла в подъезд. В нос ударил (и тут же вызвал рвотный рефлекс) густой запах кошачьей мочи. Летали мелкие мухи, хотя для мух не сезон вроде, но им явно было вполне комфортно.

— Эй ты! — окликнул ее незнакомый голос.

Марина обернулась.

Незнакомая женщина махнула рукой, приглашая ее подняться по ступенькам и пройти в квартиру. Точнее, не в квартиру, в комнату. У стены — старый, продавленный диван, возле него — импровизированный столик, составленный из нескольких деревянных ящиков от бананов, за которыми копятся окурки. Везде грязь, пустые бутылки и стаканы. И на этом ужасном, грязном диване лежал ее Володя — такой несчастный, такой родной и, кажется, в полном беспамятстве.

— Володенька, — зашептала Марина, бросаясь к нему.

И стоило ей произнести что-то, как Высоцкий открыл глаза и протянул к ней руки. Марина и не знала в тот момент, когда забирала Высоцкого из этой ужасной квартиры, что сотворила поистине чудо. Его в таком состоянии никто не мог уговорить перестать пить и вернуться домой, а вот она смогла. Владимир безропотно позволил помочь ему подняться и увезти его домой.

Но победить напасть оказалось не так-то просто. Многие ситуации выводили Владимира из себя, заставляя его топить горе в алкоголе.

Когда, окрыленные московскими успехами Марины Влади, в

Россию приехали и ее сестры, тоже актрисы, было очевидно, что пора знакомить Высоцкого с ними. Ольга и Татьяна стали почетными гостьями очередного кинофестиваля. У Ольги тогда возникла идея свое образного ремейка ставшей популярной и в Союзе, и в Европе картины «Я шагаю по Москве». Но Высоцкого не пустили в автобус с приглашенными гостями фестиваля! И после долгих препирательств он вынужден был смириться и идти пешком. Его очень сильно обидела эта ситуация — Владимир, как и любой творческий человек, весьма трепетно относился к своей персоне и не хотел, чтобы его унижали! А уж чтобы унижали лакеи — те, кто не имеет никакого отношения к искусству, — он и вовсе позволить не мог! В итоге домой он пришел поздно, уже в приличном подпитии и завалился спать.

А ночью у Высоцкого случился приступ — его лихорадило и рвало кровью, было плохо, он едва держался на ногах, и Марине пришлось чуть ли не на себе тащить его из ванной к комнату. Приглашенный врач, — постоянный гость театральных вечеринок, умеющий держать язык за зубами и ни черта не понимающий в медицине, прописал полный покой и какие-то таблетки. Но легче Высоцкому не стало — его рвало, было плохо, и Марина вызвала «скорую».

Московская больница встретила ее холодным коридором, где нестерпимо дуло, и жесткими банкетками, на которых спали несколько человек. Носилки с Владимиром увезли наверх, а Марина осталась ждать… Эта ночь прошла в мучительном ожидании, молитвах и бесконечной надежде на чудо. Ожидание длилось очень долго — почти 16 часов, 16 часов без известий, в незнании, жив ли ее любимый или нет. Марина измучилась, устала, она не смогла глаз сомкнуть этой ночью. Все, чего она хотела в тот момент, — знать, что Высоцкий жив, что его жизни ничего не угрожает и что все будет хорошо. Но единственные люди, которые могли дать ей такую гарантию, врачи, молчали. Только двери приемного отделения гулко хлопали, когда в больницу привозили новых пациентов.

— Марина! — Мужской голос выдернул ее из раздумий. Марина поднялась, садясь на банкетке. — Пойдемте со мной.

— Он жив? Скажите только, жив он? — Ее голос срывался на крик, да и как могло быть иначе, ведь жизнь ее мужчины сейчас висела на волоске.

Марина ледяными руками схватила врача за запястье, чувствуя, как начинает кружиться голова.

Она почувствовала, как сильная рука подхватывает ее под локоть.

— Аккуратнее, вы сами на нервах. С ним все хорошо. Теперь с ним все будет хорошо.

И Марина почувствовала, как ее руки слабеют, а по телу разливается приятное расслабление. «Он жив. Это главное. Теперь все будет хорошо»…

Пока они шли в палату, молодой врач все поглядывал на Марину искоса. Узнал ли он ее? Наверняка, ведь Высоцкого они точно узнали. Марина и сама бросила взгляд на свое отражение, проходя мимо огромного зеркала в коридоре. Выглядела она не очень хорошо — бледная кожа с местами просвечивающей сеточкой вен, исцарапанные в нервном ожидании руки, перепутанные, похожие на паклю волосы. В полумраке коридора она выглядела сейчас еще относительно сносно, но на свету становилось очевидно, как сильно она волновалась и переживала.

Они вошли в палату. К Марине тут же подошел человек, невысокий, с очень живыми и добрыми глазами и растрепанными усами, — ни дать ни взять, Айболит из сказки Чуковского. Улыбаясь, он пододвинул ей табуретку, предлагая сесть.

— Я хочу увидеть его, — жалобно шепчет Марина.

И ее проводят в огромную палату, находящуюся за комнатой приемного покоя. Здесь на каталках лежат голые тела, опутанные трубками. Среди них и Владимир — он дышит, Марина даже может слышать его прерывистое дыхание.

— Было очень трудно. Он потерял много крови. Если бы вы привезли его на несколько минут позже, он бы умер. Но теперь все в порядке. — говорит врач.

Но его слова проходят для Марины фоном — она смотрит на Владимира и не может оторвать взгляд.

— У него в горле порвался сосуд, — добавляет доктор, и она наконец может сфокусировать на нем свое внимание. — Марина, ему больше нельзя пить — ему нужен длительный отдых и покой.

Марина только кивает, слушая, как остальные врачи — четверо мужчин и женщина — говорят ей, как они счастливы, что спасли шансонье всея Руси, как они в шутку называют Владимира, как они рады познакомиться с ней, несмотря на то что обстоятельства не из веселых…

Позже Марина призналась, что она сразу полюбила этих людей. Буквально по кускам сшивающих пациентов, которых, кажется, уже невозможно спасти. Они, несмотря на свою тяжелую работу, всегда оставались жизнерадостными, веселыми и полными благих намерений и сил, пытаясь спасти каждого, кто попадал к ним на стол. Они смеялись, курили, рассказывали анекдоты и пили. А Марина сидела на табуретке в углу палаты, в накинутом на плечи медицинском халате, и благодарила Бога за то, что ее любимый жив…