Во все стороны простиралась песчаная пустыня с поднятыми вверх, как бы предостерегающими об опасности красноватыми пальцами скал. «Остановись! — говорили эти скалы, — У тебя нет ни пищи, ни воды. Ты безоружен, ослабел от голода. Твои ступни стерлись и оставляют кровавые следы. Остановись, безумец!»

Но Андрокл шел и шел…

Уже несколько дней за ним никто не гнался. Его преследовали одни воспоминания. Лица мучителей чудовищно искажены в воспаленном мозгу. Да и люди ли они? Это фантастические звери со свиными рылами вместо лиц, с извивающимися змеями вместо рук. А может быть, это не змеи, а толстые черные плети, оставившие на боках и спине безжалостные рубцы.

В одно из мгновений, когда сознание Андрокла освободилось от кошмара, он увидел перед собою скалу с большим черным отверстием. Пещера. Она укроет его от дневного зноя, а ночью он двинется дальше. Он будет искать воду. Ведь должна же быть здесь вода!

Андрокл вполз в отверстие. Пахнуло затхлым, застоявшимся воздухом. И, прежде чем глаза привыкли к темноте, Андрокл почувствовал, что он не один. Что-то зашевелилось, раздалось ворчание и рев, еще более усиливаемый пещерой. Андрокл увидел льва. Лев колотил себя по бокам хвостом, готовясь к прыжку. Андрокл был слишком слаб, чтобы бежать, и слишком напуган для этого. Он закрыл глаза, ожидая смерти. Но смерть медлила, словно желая продлить мучения. Лев зарычал еще раз, но в рычании Андрокл уловил не ярость, а боль. Приподняв веки, Андрокл увидел, что хищник катается по земле, как большая кошка. Поведение льва было странным, непонятным.

Внезапно лев поднес лапу к морде и с ворчанием начал ее грызть. Что-то белое торчало между когтями. Видимо, заноза. И она причиняла хищнику такую боль, что даже присутствие человека не вызвало обычной ярости. Лев был совсем рядом. Андрокл ощущал его жаркое дыхание. Животное пыхтело, скрежетало зубами. Заноза зашла глубоко. Зубы зверя не могли ее схватить.

Андрокл протянул руку. Хотел ли он помочь льву? Это было скорее инстинктивное, чем сознательное движение. Но пальцы нащупали острую кость, впившуюся в огромную лапу, и рванули ее.

Больше Андрокл ничего не помнил. Он впал в беспамятство. Сколько оно длилось? Час или день? Этого он тоже не знал. Но он хорошо запомнил момент пробуждения: огромная тень, заслонившая свет, упругие шаги и падение чего-то тяжелого. Зверь принес что-то в зубах и бросил на камни рядом с Андроклом. Скосив глаза, Андрокл увидел тушу, обрызганную свежей кровью. Запах мяса щекотал ноздри. Поток слюны заполнил иссохшую гортань, и по всему телу прошла судорога от нестерпимого голода. Андрокл наклонился и схватил добычу льва.

Положив морду на скрещенные лапы, лев смотрел, как насыщается человек. Зеленоватые зрачки неподвижны. Кажется, зверь удивлен, что человек ест так торопливо, жадно и кровь стекает по его бороде и плоской безволосой груди. На несколько мгновений Андрокл забыл о соседстве хищника. Голод сделал его самого зверем. Он разрывал зубами жесткое, неподатливое мясо и глотал большие куски, давясь. Сытость горячим потоком наполняла его, разливаясь струйками по всему телу. Но вместе с насыщением росла тревога. В неподвижном взгляде льва было что-то пугающее. Андрокл ощущал то же, что моряки из греческой сказки. Они попали в пещеру к великану людоеду, и тот откармливал их, чтобы съесть. Кто знает, что на уме у зверя. Андрокл не допускал мысли, что бок антилопы — благодарность за оказанную услугу. Нет, это просто запас пищи. «Сейчас зверь сыт, а когда проголодается, примется за меня», — думал Андрокл, прижимаясь спиной к стене пещеры. Теперь он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы двигаться. Но ему стало казаться, что малейшее движение, не говоря уже о бегстве, может вызвать ярость льва. Он слышал рассказы охотников, что звери не трогают людей, если они лежат неподвижно, притворяясь спящими. Андрокл старался не дышать и не смотреть на льва, но даже с полузакрытыми глазами ощущал на себе его пристальный, упорный взгляд.

Незаметно для себя Андрокл задремал. Впервые за много дней это было не забытье, а сон. Андроклу снилось, что он бежит по лугу в горах. Высокие травы хлещут по ногам, щекочут спину и живот. Враги гонятся за ним, но для него это игра. Он молод, ловок, неутомим. Он у себя дома. Здесь ему все знакомо. Только надо напиться. Ручеек на другом склоне горы. Андрокл знает это. Он слышит, как звенят стеклянные струи, прыгая с камня на камень. Еще несколько шагов — и он припадет лицом к холодной, сверкающей на солнце, брызжущей влаге.

Увы, это был только сон. Жажда мучила и наяву. Андрокл оглянулся и облегченно вздохнул. Лев ушел. Как приятно не ощущать на себе настороженного, внимательного взгляда хищника! Теперь можно выйти и искать воду. Но радость оказалась преждевременной. Лев лежал в нескольких шагах от пещеры.

Позднее, раздумывая над поведением льва, Андрокл стал склоняться к мысли, что лев охранял его сон, как верный пес. Но в то время он иначе расценил присутствие хищника. Лев сторожил свою добычу, как кошка у норы сторожит мышь. Привыкший к человеческой жестокости, Андрокл невольно судил о поведении зверя по людским меркам. Он был несправедлив. И вскоре понял это. Появление Андрокла не вызвала у льва ни тени раздражения. Лев не колотил себя хвостом по туловищу, как в первые мгновения знакомства. Он только повернул голову и громко зевнул, обнажив огромную розовую пасть с двумя рядами острых желтых зубов.

Андрокл опустился на землю. Он решил, что будет наблюдать за львом отсюда, а не из глубины пещеры. Наверное, звери, как и люди, не любят трусов. Лев снова положил голову на лапы, но вдруг встал и медленно зашагал к видневшимся вдали красноватым скалам.

И тут произошло нечто необъяснимое. Словно какая-то сила толкнула Андрокла. Он поднялся на ноги и зашагал за львом. Они шли долго. Лев ни разу не оглянулся на человека, находившегося от него на расстоянии одного броска. Расстояние между ними не увеличивалось и не уменьшалось. Казалось, лев считался с тем, что человек слаб и ему трудно идти.

Слезы радости душили Андрокла. За все эти годы рабства он впервые был благодарен живому существу. И этим существом оказался не человек, а свирепый хищник. Римляне огораживают арены своих амфитеатров высокими железными решетками, бросают туда рабов и выпускают львов. Хищники терзают человеческие тела своими когтями и клыками. Но разве хищники в этом виноваты? Их не кормят несколько дней, их дразнят железными палками, чтобы вызвать ярость. Люди свирепее и кровожаднее львов. Они злее и подлее, коварнее, хитрее.

За красноватой скалой начался спуск. Лев и человек шли по высохшему руслу речушки. Видимо, в пору дождей оно наполнялось водой, но теперь от нее остались лишь мелкие продольные углубления, напоминающие шевелюру эфиопа. Но что это? Деревья? Пальмы в пустыне. Где деревья, там и вода. 

Вот он, источник, — чудо жизни! Андрокл, наклонившись, пил, и перед глазами у него колебалось отражение львиной морды с широким носом, ртом, окруженным щеткой усов. Лев смотрел, как человек пьет. А человек не мог напиться, слезы текли у него по щекам, капали и смешивались с водой.

Они были в нескольких шагах друг от друга, и, казалось, каждый думал о своем. Если бы человек сделал для Андрокла то, что сделал для него лев, он, наверное, обнял бы его, прижал бы к своей груди, дал бы клятву всегда помнить о нем. Но Андрокл даже боялся подойти к своему спасителю и положить ему на гриву руку. Это ведь дикий, вольный зверь. Человеческая ласка может показаться ему фамильярной и жалкой. Да и может ли выразить движение руки или звук голоса всю глубину переполнявших Андрокла чувств?

Внезапно лев встал. В косых лучах заходящего солнца он виделся не песчано-желтым, как прежде, а огненно-красным. Было что-то грозное в его позе, в широко расставленных лапах, в гордо закинутой голове. Большие ноздри раздувались, грудь поднималась и опускалась, как кузнечные мехи. Казалось, зверь учуял запах невидимого противника где-то в песках и скалах и бросал ему молчаливый вызов.

И вдруг тишину расколол какой-то протяжный звук. Он был похож на львиный рык, но было в нем что-то призывное, зовущее. Судороги прошли по телу льва. Он вытянулся, как огромная кошка у миски с молоком, задышал еще более глубоко и часто, а потом, не оглядываясь, на мягких лапах пошел на зов. Андрокл понял, что зверь не вернется.