Колокольный звон во многом определял порядок дня человека Древней Руси. Звон этот сопровождал человека от первой и до последней минуты его жизни. Удары колокола были приурочены к определенному времени. По характеру их различали праздники и будни. Колокольный звон входил в повседневный быт, но был и великим искусством.

говорит о колоколе одна из старых русских загадок.

Колокольное литье издавна бытовало на Руси. В 1829 г. при раскопках древнейшей в Киеве Десятинной церкви (989–996 гг.) были найдены два колокола, один из которых весил 36 кг. Упоминания о литье колоколов неоднократно встречаются в летописях. Литейные мастерские существовали в Киеве и Владимире, в Суздали и Твери, в Новгороде и Пскове. Рассказывая о возобновлении Суздальской церкви в 1194 г., летописец подчеркнул, что все работы, в том числе и литейные, делали русские мастера: «…и то чуду подобно молитвою и верою епископа Иоанна, не ища мастеров от немец, но налице мастеры от клеврет св. Богородицы и своих, иных олову льяти, иных крыти, иных известью белити».

Известны и имена древнерусских колокольных мастеров — к сожалению немногих. Среди них москвитянин Бориско, отливший в 1342 г. колокол для новгородского Софийского собора, новгородец Микула, изготовивший в 1475 г. колокол для Гостинопольского монастыря. Среди них и псковитянин Михаил Андреев, создавший целую школу колокольных литцов. Для больших колоколов начинают строить высокие каменные звонницы: Софийского собора в Новгороде (1530), Пароменской и Богоявленской церквей, а также Печерского монастыря в Пскове. В 1532–1543 гг. четырехъярусная звонница для больших колоколов была сооружена и в Москве; начинал ее строить итальянец Петрок Малой, а завершили русские мастера. На этой звоннице впоследствии повесили колокола Андрея Чохова.

В 1532–1533 гг., когда начинали строить звонницу, Николай Фрязин (его называли также Николаем Немчином) отлил два колоссальных по тем временам колокола. Один из них — «Лебедь», весом в 445 пудов (по другим сведениям — 500 пудов) — повесили на первом ярусе Ивановской колокольни; впоследствии он разбился а был перелит в 1775 г.Второй колокол — «Благовестный», весом в 1000 пудов — подняли на звонницу. Он погиб в один из московских пожаров. Восстановить его решили в конце XVI столетия.

Труд этот пришлось свершить Андрею Чохову. Наш мастер ранее колоколов не лил; все его помыслы и труды были отданы артиллерийским орудиям. Но получилось так, что в 90-х годах XVI в., когда царь Борис Федорович Годунов замышлял большое строительство, в том числе и церковное, на московском Пушечном дворе не было крупных колокольных мастеров. В описи 1598–1599 гг. названо лишь два из них. Иван Афанасьев, видимо, был уже глубоким стариком. А Михаил Родионов особыми талантами не блистал; мы не знаем ни одного колокола, отлитого им. Получал же он жалованья всего 8 рублей — на один рубль больше, чем пушечные ученики.

Между тем для новых, да и для старых церквей нужны были колокола. Андрею Чохову пришлось осваивать новую для него специальность. Начинал он со сравнительно небольших колоколов. Один из первых был отлит 24 мая 1589 г. «в дом Покрова пресвятой Богородицы и Михаилу Архангелу повелением раба божия Ларивона Мартемьянова сына». В конце XIX в. он висел на колокольне «церкви Благовещения, что на Житном дворе» в Московском Кремле.

Этот и другие колокола, о которых речь пойдет ниже, мы приписываем Чохову предположительно; имени мастера на них нет. Исходим же мы из того, что в Москве в ту пору не было других колокольных литцов, которые могли бы выполнить такую ответственную работу. Иногда, правда, называют имя колокольного мастера Григория Иванова, который будто бы в 1596 г. отлил колокол весом в 40 пудов, а в 1600 г. — весом в 100 пудов; в прошлом веке они находились в церкви Николы на Берсеневке. Это — очевидная ошибка, ибо Григорий Иванов работал в конце XVII в., и упомянутые колокола были вылиты им в 1696 и 1706 гг.

Годуновы делали богатые вклады в Троице-Сергиев монастырь, в Ипатьевский монастырь под Костромой. В последнем на средства Д. И. Годунова в 1603–1605 гг. была сооружена звонница по образцу московской.

В 1594 г. Андрей Чохов отлил для Троице-Сергиева монастыря большой — весом в 10 000 кг — колокол «Лебедь». Надпись на нем гласила: «Лета 7102 при державе благоверного великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси самодержца и при его благоверной царице и великой княгине Ирине и при их богом дарованной дщери царевне Феодосие сей колокол в дом святые и живоначальные Троицы и преподобного и богоносного отца нашего великого чюдотворца Серьгия велел слить слуга и конюшей боярин Борис Федорович Годунов со своею женою Мариею и с сыном своим Феодором. А весу в сем колоколе 625 пуд».

По примеру Годунова вклады в Троице-Сергиев монастырь делали и другие. В 1598 г. был отлит колокол с надписью: «Лета 7106 году сей колокол поставил в дом живоначальныя Троицы преподобного Сергия раб божий чернец Варсонуфей Екимов».

В том же году монастырь получил поистине царский подарок — колокол весом в 1850 пудов. Его назвали «Годунов». Колоссальные размеры колокола были по тем временам столь поразительны, что факт отливки был зафиксирован и в летописях: «…слит колокол большой и поставлен у Троицы в Сергееве монастыре». Тогда же «царь и великий князь Борис Федорович, по обещанию своему, написаше образ живоначальные Троицы и положиша оклад злат с камением многоценен на старой образ, а на новой образ оклад старой, и поставиша его у Троицы в Сергееве монастыре». Речь идет о драгоценном окладе, сделанном для прославленной «Троицы» Андрея Рублева. Икону в новом окладе и колокол торжественно отвезли в монастырь. «А шел за образом и за колоколом сам царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и с царицею», — рассказывает Пискаревский летописец.

Царский поезд на богомолье в Троице-Сергиев монастырь был зрелищем живописным. Сохранилось описание одной из таких процессий, правда более поздней, состоявшейся 6 октября 1602 г. Рассказывает Аксель Гюльденстиерне, один из послов, сопровождавших герцога Ганса Шлезвиг-Голштинского, приезжавшего в Москву свататься к царевне Ксении Борисовне, но неожиданно заболевшего и скончавшегося здесь: «Впереди (царя) ехало верхом около 600 русских пищальников; за ними друг за другом 25 русских, ведших каждый в поводу замечательно красивую, хорошо убранную лошадь с седлом и убором; на семи… лошадях были накинуты через седло леопардовые шкуры. За этими лошадьми вели в поводу шесть красивых рыжих упряжных лошадей в сбруе из алого бархата… Потом следовал царь в золоченой повозке с небом из алого бархата… За ним ехал верхом его сын царевич, одетый в парчу, а возле него бежала большая толпа бояр и русских дворян… За ним следовало шесть повозок, в каждой из которых было устроено по большому фонарю…». Не менее живописен был поезд царицы и царевны, которые следовали за царем и царевичем с некоторым промежутком.

Надпись на Годуновом колоколе не сохранилась. В 1744 г. настоятель Троице-Сергиевой лавры Арсений предложил императрице Елизавете, отрицательно относившейся к Борису Годунову и считавшей его цареубийцей, разбить колокол и использовать металл для переливки. Императрица, однако, это прошение отклонила: «…высочайшим ее императорского величества соизволением повелено только с того колокола имеющиеся слова сбить, а благовестить в него по-прежнему».

Проект переливки «Годунова» возникал и позднее — в 1748 г. Мотивировка на этот раз звучала так: «…понеже с того колокола в прошлом 1744 г. надпись имени вкладчика сбита, к тому ж оной колокол и голосом весьма глух».

К счастью, и на этот раз колокол Андрея Чохова уцелел.

В середине XVIII в. архитектор Д. В. Ухтомский возвел в Троице-Сергиевой лавре большую колокольню. Он же составил «проект, каким способом возможно на вновь построенную колокольню большие колокола подымать». Работа была поручена архитектору Иоганну Карлу фон Фростенберду. Она была окончена к февралю 1760 г. При этом колокол «Годунов» был отремонтирован — к нему привесили новый язык.

Оставшаяся на колоколе надпись читается так: «Божиего милостию великий государь царь и великий князь… всеа Русии самодержец… сей колокол слили в дом пресвятыя и живоначальные Троицы великому чюдотворцу Серьгию, в 3-е лето государства его…»

Колокол «Годунов» повесили в восточном пролете колокольни на первом ярусе.

Вес его разные авторы указывают по-разному — от 1700 и до 2000 пудов.

В записках Акселя Гюльденстиерне, которые мы только что цитировали, есть один весьма интересный для нас рассказ. Повествуется о первом приеме герцога Ганса царем. Во время приема, говорит Аксель, «звонили в очень большой колокол, висящий в Кремле (был он отлит в 1601 г. и до сего времени в него ни разу не звонили, кроме как в прошлую пасху; весил он, как утверждали русские, 641 шиффунт и 5 лисфунтов на копенгагенский вес). Звонили и во многие другие большие и малые колокола в Кремле и в городе. И когда мы спросили, что означает звон в большой колокол, толмачи — царский и наш собственный — сказали нам, что звонят в него в знак большой радости и торжества…».

Прием состоялся 28 сентября 1602 г.

Что же касается колокола, то Пискаревский летописец датирует его отливку не 1601 г., а 7108-м, т. е. 1599–1600 гг. Одно за другим в летописце помещены сведения о двух примечательных событиях: «Лета 7108 царь и великий князь велел прибавить у церкви Ивана Великого высоты 12 сажен и верх позлатити, и имя свое царское велел написати. Того же году слит колокол большой, таков колокол весом не бывал, и поставлен на колокольнице древяной тягости ради».

В первом случае речь идет о надстройке колокольни Ивана Великого, высота которой достигла 81 м. Под самым куполом на верхнем барабане тремя поясами золотом на медных листах была исполнена надпись: «Изволением святые Троицы повелением великого государя царя и великого князя Бориса Федоровича всея Руси самодержца и сына его благоверного великого государя царевича и великого князя Федора Борисовича всея Руси сий храм свершен и позлащен во второе лето господарства их 7108 (= 1600)». По мнению некоторых исследователей, надстройка колокольни и надпись, сделанная на ней, должны были знаменовать стремление Годунова увековечить начало новой династии. Для звонницы около колокольни и был предназначен новый колокол, поднять который на звонницу, однако, не решились «тягости ради».

Копия надписи на колоколе сохранилась в архиве И. X. Гамеля: «Божиею милостию и пречистыя его Богоматери великий государь царь и великий князь Борис Федорович всея Русии самодержец и его царица и великая княгиня Марья и их царские дети благоверный царевич князь Федор Борисович и благоверная царевна и великая княжна Ксения Борисовна при святейшем Иове патриархе московском и всея Русии сей колокол велели слити в преименитом царствующем граде Москве в дом пресвятые Богородицы чеснаго и славного ея Успения к соборной церкви. Лета 7109 году сентября в 1 день в третье лето государства их».

Отливка, таким образом, была закончена 1 сентября 1600 г. Имени Андрея Чохова, как видим, в надписи нет. Но И. X. Гамель в этом не сомневался. В «Краткой выписке из вновь приисканных мною исторических сведений о Царе-колоколе и об обоих больших Успенских колоколах» он писал: «…первый большой (благовестный) колокол, прозванный Царь-колокол, для Успенского собора вылит в 1599 г., 1 сентября (И. X. Гамель ошибочно переводил даты в новое летосчисление. — Е. Н.).

…Вероятно лил Царь-колокол лучший в то время в Москве литейный мастер Андрей Чохов».

Предположение это подтверждается выписками из неизвестной нам сейчас в подлиннике расходной книги Пушечного приказа 7107 г. (1598–1599 гг.); выписки сохранились также в архиве И. X. Гамеля. 5 сентября 1598 г., рассказывают выписки, на Пушечном дворе «к колокольным образцом глину били, дрова секли и к образцом на поворот, что делает Ондрей Чохов». Речь идет о формовке так называемого болвана и изготовлении шаблона, очерчивающего контуры внутренней и наружной стенок будущего колокола. О колокольных образцах говорится в множественном числе. В записи от 22 октября 1598 г. идет речь о трех колоколах, «что делает Ондрей Чохов». Что же это за колокола? Записи позволяют ответить и на этот вопрос.

23 октября рабочие Пушечного двора «чистили колокол Троецкой». Два дня спустя они «зубила точат, чем на Иване Великом на колоколе слова выбивать». Упоминается также «Екатерининский Веденский колокольный образец», который мы сейчас не можем связать ни с одним известным нам колоколом.

Работа, таким образом, одновременно шла над тремя большими колоколами. Для одного из них только делали образцы; 26 сентября «в яму образец закапывали». Огромную яму, в которой производили отливку, выкапывали неподалеку от литейной печи. Другие колокола были уже готовы. Их «окапывали», затем «чистили». Записи фиксируют даже расходы на свечи для молебна по случаю окончания отливки.

Арсений, архиепископ Елассонский (1549–1625), впервые приезжавший в Москву в 1586 г., затем оставшийся в ней и в момент отливки бывший архиепископом при Архангельском соборе в Кремле, свидетельствует, что Борис Годунов «отлил два больших колокола, один для Москвы в патриархию, в который звонят в большие праздники, а другой в монастырь святой Троицы. Подобной величины колоколов и такой красоты нельзя найти в другом царстве во всем мире».

Ивановский, Успенский, или Царь-колокол, первоначально установили, как об этом уже шла речь выше, на деревянной звоннице. В годы польско-шведской интервенции он, видимо, был поврежден. Исправлял его сам Андрей Чохов. Об этом идет речь в расходной книге 7135 г. (1626–1627 гг.), рассказывающей о том, что 16 марта 1627 г. «переливали в трети Ивановской колокол», а 24 марта «чистили колокол Ивановской, который перелит в трети». Андрей Чохов в ту пору был уже глубоким стариком, и всю работу под его присмотром делали ученики.

Видимо, в том же году колокол подняли в большой проем каменной звонницы, построенной в 1532–1543 гг. В книге 7135 г. записан «росход большому подъемному делу, что делал немчин Иван Самойлов». На звоннице колокол висел и в 1655–1656 гг., когда в Москве, сопровождая своего отца, антиохийского патриарха Макария, побывал Павел Алеппский. Он рассказывает о поразившей его воображение колокольне Ивана Великого, а далее пишет: «Близ этой колокольни находится другая большая колокольня — четырехугольная постройка с четырехугольным же куполом, разукрашенная разноцветными изразцами. Эта колокольня имеет четыре арки наверху. В ее куполе висит самый огромный колокол. Когда мы увидели и услышали его, пришли в изумление. Мы измерили его окружность и оказалось 62 пяди; толщина его края один локоть, а высота более пяти локтей (около 2,5 м.). На нем висят с двух сторон, сверху донизу, весьма большие камни на веревках, дабы он не качался и звонить в него было легче. В известное время несколько человек снизу раскачивают эти веревки. Его железный язык, быть может, по объему равняется одному из больших колоколов в Молдавии: десять человек, стоя внутри, насилу могут раскачать его и ударять им о края колокола с той или другой стороны. Когда ударяют в этот колокол, он издает звук, подобный грому; не только стоящие подле не слышат, что кричат друг другу, но и те, которые находятся внизу, и даже те, которые стоят в соборе и в других церквах. Об этом колоколе сказал приснопамятный митрополит Иса: «Внутри дворец царский, насупротив великой церкви; в ней утвержден высокий, огромный колокол, перетягивающий всякий вес: тридцать юношей нужно, чтобы раскачать его веревками, скрученными из сердцевины конопли». Да, это тот самый колокол… вес его 4000 пудов, как написано на нем».

«Но мы благодарим всевышнего бога, — продолжает Павел Алеппский, — за то, что при нас был сделан другой (колокол), огромнее его не было, не может быть и нет подобного ему в мире!»

Этот новый Царь-колокол весил 12 500 пудов. Отлил его, по словам Павла, «молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе двадцати лет, совсем еще безбородый». Мы знаем сейчас его имя — Александр Григорьев. Колокол этот погиб во время пожара 19 июня 1701 г. Из его обломков в 1735 г. Михаил Иванович Моторин отлил тот Царь-колокол, который и сегодня стоит в Московском Кремле.

Что же касается чоховского большого колокола, то он был перелит в 1760 г. В 1812 г., когда кремлевская звонница была взорвана французами, он разбился. Снова его отлили в 1817–1819 гг. мастера Завьялов и Русинов. Этот колокол — его называют Успенским, Праздничным, или Воскресенским, — по сей день висит в центральном пролете звонницы. Его вес по новым подсчетам 65 320 кг.

О том, сколько весил чоховский Царь-колокол, свидетельства противоречивы. Павел Алеппский, как уже знает читатель, говорил о 4000 пудов, т. е. о 64 000 кг. Шведский дипломат Петр Петрей называл цифру в 336 центнеров. Говорят, наконец, и о весе в 114 660 кг, что явно преувеличено.

Андрей Чохов и в дальнейшем занимался колокольным литьем.

В расходной книге Казенного приказа под 7 июля 1621 г. находим следующую запись: «…по государеву… указу, по памяти за приписью дьяка Ивана Сафонова, государева жалованья пушечному и колокольному литцу Ондрею Чохову 9 аршин камки адамашки лазоревой, цена по 20 по 2 алтына аршин. Дано. А пожаловал его государь за то, что он лил на Иван Великий 4 колокола».

Это не регулярное жалованье и не «годовое сукно», которое обычно получали мастера. Это — награда за вполне конкретную работу. Но Андрей Чохов уже стар. Он руководит работами, которые исполняют его ученики. Так было и на этот раз. И кроме мастера наградили исполнителей — колокольный литец Игнатий Максимов сын Шпилин получил 4 аршина сукна кострыщу, а его ученик Клейка Гаврилов —5 аршин сукна лятчина.

Один из этих колоколов сохранился. Он висит сейчас на среднем ярусе Ивановской колокольни и именуется «Глухой». Вес его — 100 пудов. На нем литая надпись: «Божиею милостью, повелением государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии самодержца и по благословению отца его государева великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Русии слит сей колокол к соборной церкви Успения пречистыя Богородицы и великих чудотворцев Петра и Ионы в лето 7129 делали Андрей Чохов, да Игнатий Максимов».

Ученик Чохова Игнатий Максимов в ту пору работал и самостоятельно. 5 марта 1621 г. он получил в награду «4 аршина без чети сукна настрафилю лазоревого» за то, что «вылил колокол к Василью Блаженному, да колокол набатной к Тайницким воротам, да 5 колоколов вестовых в розные города».

Из колоколов, отлитых Андреем Чоховым и Игнатием Максимовым в 1621 г. для Ивана Великого, возможно, сохранился еще один. Он висит вместе с семью другими на самом верхнем ярусе колокольни. Надпись на нем гласит: «Лета 7129 слит сей колокол к соборной церкви к Успению пречистыя Богородицы и великих чудотворцев Петра, Ионы». Запись, как видим, очень напоминает ту, которая отлита на «Глухом».

Последний из известных нам чоховских колоколов изготовлен мастером в 1622 г. В настоящее время он висит в одном из пролетов кремлевской звонницы. На нем надпись: «Божиею милостию повелением великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии самодержца и по благословению по плотскому рождению отца его государева, а по духовному чину отца и богомольца великого господина святейшего патриарха Филарета Никитича Московского и всея Русии слит сей колокол к соборной церкви Успения пречистыя Богородицы и великих чудотворцев Петра и Ионы лета 7130. Делал колокол пушечный мастер Андрей Чохов».

Все же не изменил старый мастер своей привязанности. Лил колокола, а подписывался пушечным мастером!

Колокол этот получил название «Реут». Перелит он из старого, имевшего то же имя. Позднее его иногда называли «Полиелейным». В народе же колокол именовали «Голодарь», ибо в него благовестили на первой недели великого поста.

У «Реута» была нелегкая судьба. В 1812 г., когда французы взорвали звонницу, он упал на землю с большой высоты, но уцелел. Отбились лишь уши, которые впоследствии искусно приделали. Второй раз колокол упал в 1855 г., во время молебна в ознаменование восшествия на престол Александра II. «Реут» пробил три каменных и два деревянных свода, убил более 10 человек, но сам опять-таки уцелел. Вскоре его водрузили на прежнее место.

Остается сказать, что весит «Реут» 2000 пудов, а по новейшим подсчетам 32 760 кг.