Бешенный танец снежного шквала мешал и делал невозможным поиски. Он дико ревел безумной радостью зверя над разорванными клочьями свинцово черных туч, изрыгающих пронизывающие снежные заряды. Метель забивала глаза и нос, не давая даже едва приоткрытому рту сделать свободный глоток обжигающе студеного воздуха.

— Ну, Дрел! Ну, кудесник! Сугроб тебе в штаны! — кляла Нианна друга, проваливаясь в мечущуюся под ногами снежную кутерьму почти до колена. Даже широкие снегоступы из материи Иных, вытекшие из подошв девушки, не сильно спасали ситуацию и облегчали продвижение. — И на кой тебе понадобилось магией бури накрывать склеп этой мрази?!!! Закатал бы его в лед и дело с концом, так нет же…!!! — ртутно-серебряный блеск пятерни сгреб намерзшую корку льда с такой же полировано-блестящей маски с прозрачным забралом, защитившей лицо Нианны.

Чутье Великой безоговорочно твердило, что стоит ей применить хоть мало-мальски сильную магию, как невидимое и неосязаемое присутствие Арла, погребенное в недрах столицы Великих Сат, тут же отследит ее и… Продолжение слишком хорошо помнилось каждой веной тела еще по прошлому разу. Лишь кровь и самоотверженность друзей подарили продолжение никчемной жизни Калини тогда. Сейчас же она была одна. Совершенно одна. Дважды Изгой. КЛЮЧ от тайны Арла.

Хрупкая, ввергнутая Судьбой в лабиринт лишений, девушка была готова на все, дабы вскрыть ларец Тайны кометного демона. И к одной из частей этой головоломки она старательно пробиралась, воюя с беснующейся снежной стеной.

Обрывки беспокойных снов сегодняшней ночи приносили странные видения. Видения не только своего двойника в Эндоре, но и запертого, погребенного меж скальных хребтов некогда родного города Сат. Там происходило что-то важное. Туманно тающие видения показывали как в гигантскую скалу, воздвигнутую над некогда прекрасными дворцами, рухнул с небес краткий, но могучий рубиновый луч, как вздрогнули и вздохнули под ним недра, наполняясь неясным движением. Великая поняла, что это знамение дело рук что-то замышляющего Арла. Бунтарка жаждала доподлинно выведать ход его каверзных мыслей и бездушное тело в занесенном склепе казалось лучшей фигурой для продолжения Игры.

— Покажись, давай, где же ты? Где? — магический тонкий взор скользил под покровами неспокойных снегов в поиске картины местности, запечатленной Дрелом в ее памяти. Карты положения тайного склепа.

Пред тем как опуститься на тогда еще безмятежные розовые утренние снега, играющие мириадами рубиновых отсветов в восходящем солнце, Нианна осторожно покружила над прежним жилищем Дрела башней Нурд. Величественная и одинокая она возвышалась гладким цилиндром меж молчаливых скал. Вокруг башни витало безмятежное спокойствие. Не заметив ничего подозрительного, Нианна направилась в сторону юго-запада, где на одном из склонов и схоронил друг плоть Хранителя Нуча. Едва ноги коснулись хрустящего снега в указанной местности, как в черные кудри длинных волос нагло вцепился разъяренный порыв ветра. Тотчас его побратимы гигантскими черно-серыми мазками нарождающихся туч исполосовали умиротворенную пастель небес. Всего через несколько минут над головой лазутчицы взревела магическая снежная буря.

Внезапно нога Великой во что-то уткнулась, и, не удержавшись под хлестким порывом ветра, Ниа грохнулась в снег.

— Треклятая вьюга!… Вот те раз, нашла! — защитная маска лица со скрежетом скользнула по заснеженному ледяному остро отточенному торосу. — Прямо таки своим носом нашла! Вот тебе наверно икается, Дрел-кудесник! — сплевывала снег изо-рта, поднимаясь на ноги, девушка.

Магическое зрение нащупало под толщей снега четкую картину ледяных клыков-торосов, совпадающую с нарисованной Дрелом под Илуной. Еще несколько минут блужданий в рыхлом снегу привели Нию к намертво засыпанному входу.

— Когда встречу, обязательно передам в красках этому колдуну-затейнику как поимела массу удовольствия от поисков! Это ж надо так перестараться! Удружил так по полной! — раздраконенной кошкой фыркала Ниа, протирая налипший на прозрачное забрало снег. С ладоней двумя лентами скользнула материя Иных и пробив снежную толщу зацепилась за внутренние края входа. Небольшое мысленное усилие и сократившиеся жгуты втянули девичий стан внутрь.

Гробовая тишина склепа Хранителя Нуча нарушилась уверенной упругой поступью дерзновенной Бунтарки, держащей в ладони небольшую сферу лунного света. Пронзительно пристальный рубиновый взгляд вглядывался в черты древнего врага. Почти забытые, стертые из памяти, они вселяли ненависть и неприязнь всем своим видом.

Бездушное, двенадцатиметровое, веретенообразное немного сплюснутое тело покрытое, коричневой чешуей и закованное в темно-фиолетовые латы бездвижно покоилось в магическом летаргическом сне, припорошенное белым бархатом инея. Десяток мощных осмьминогоподобных, черных щупальцев-рук, испещренных присосками простирался вдоль тела. Но вот голову… Ее Нианна помнила в полной четкости. Походящая на драконью с короной рогов, с плоскими челюстями, испещренными мелкими зубами… И эти глаза. Пара ненавистных холодных черных глаз с белым кошачьим зрачком, да третий на переносице крупный, сиреневый, фасеточный… в который еще в Сате, при начале божественной «Игры», Ниа мечтала вогнать свой клинок Звирг по самую рукоять. И эта мразь беспомощная и безобидная теперь безвольно валялась, храня остатки жизни, у ее ног.

Отвращение к задуманному промчалось неприятными крупными мурашками от макушки до самых пят даже под броней материи Иных. Девушку инстинктивно передернуло.

— Надо же какие неправдоподобно-извращенные мысли родятся в твоей кучерявой головке, — сама себе вслух подивилась бунтарка.

Серебро брони соскользнуло с кисти, и тонкие пальцы боязливо коснулись коричневой заиндевелой чешуи Хранителя. В недрах древнего организма размеренно пульсировала жизнь.

— Когда-то вы играли нами как куклами, теперь настал наш черед! — полыхнули рубиновым гневом глаза Великой. Взмах кисти развеял руны оцепенения, наложенные Дрелом, и сознание, расслоившись, вонзило свой второй фокус Лирин-Синирры в недра спящего чудовища.

— Потрясающе! — тело девушки качнулось от неожиданности, чуть не потеряв равновесие. Ее второе ментальное я, ворвавшееся внутрь Хранителя непрошенным гостем, было ошеломлено простором не только оболочки, но и свободными размерами разума.

— Проснись! — властно приказала Ниа и, нервно вздрогнув, щупальца вдоль тела Хранителя пришли в движение. Голова двинула затекшей короткой шеей и повернулась в сторону девичьего стана, жадно вытаращившись черными глазищами с сузившимися в тонкие щели белыми зрачками. «Голод!!!» — загудело все внутреннее естество Хранителя, видя в стоящей рядом фигуре не повелительницу и госпожу, а лишь долгожданный кусок сочной плоти. Пасть гада наполнилась вязкой слюной. А фиолетовый фасеточный глаз на лбу инстинктивно исторг гипнотизирующую волну на столь близкую усладу.

— Э-э!!! — попятилась назад Ниа, едва справляясь с удушающей, одурманивающей сознание жаждой в порабощенном теле Хранителя. — Ты это на кого пасть разеваешь?

С трудом, но плоть Хранителя подчинилась новой хозяйке. Прошло еще немало времени, пока сидя в недрах пещеры Нианна обучилась управлять одновременно всеми десятью щупальцами троглодита и смогла заставить его встать и ходить. Тонкие вязи инстинктов, сохранившиеся в мозгу, поддавались восприятию Великой с очень большим трудом, настолько они были чужды естеству двуногого создания.

— Что скажешь? Как я тебе? — встав на задние шесть щупалец и почти упершись рогами в свод пещеры масляно-вязким басом, прогудел Хранитель.

— Что тебе ответить? — пожала плечами, наблюдающая в стороне, Нианна. — Мразь она и есть мразь! — лицо исказила гримаса отвращения и брезгливости.

— Но-но… Я попрошу… Я стараюсь… Для тебя между прочим и это ты сама в его шкуре, — Хранитель плавно опустился на все щупальца. — Мне тоже и Синирра и тем более Лирин гораздо больше нравятся чем это…многолапое чучело, — плоть Хранителя волнообразно приподняла все щупальца вверх, тут же снова опершись на них. — Сил нет, хочется кого-нибудь зачавкать! — из ожившего брюха чудовища доносилось требующее урчание.

Фару в теле Нуча по чувствам организма оставалось очень мало, но как только фокус сознания Нии обратился к рунам магии полета, щупальценогая каракатица окутавшись розоватым маревом свечения легко поднялась и зависла в воздухе под сводом пещеры.

— Запомни, главное дотянуть до замка Укишеры на Семи очах. Там и к Миру Огня можно обратиться, ведь Хранители, если вернулись в Тироль, считают что ты, Нуч, именно там. — Нианна ловко запрыгнула на спину Хранителя и удобно уселась на кресле из материи Иных на его спине. — Ха! Кто бы мне сказал прежде, что Нианна на спине грозного Хранителя Завета как на лошади кататься будет! — девушка залилась звонким, хрустальным смехом. — Давай же трогай помалу, жеребец десятиногий!!! — с расставленных в стороны кистей Великой полыхнули золотые трехмерные руны, скрывая небесного извозчика и седока в тени невидимости.

Горный хребет, объятый бурей, выплюнул снежную пробку пещеры-склепа. Разгулявшиеся не на шутку буйные ветра, лишенные зрителя своих бесчинств, понуро затихли. Измотанные, опустошенные облака устало заскользили к западу. Всего через пол часа Нианна в чужой шкуре и на ней держала путь к озерам Семи очей.

Не прошло и часа полета как непоседа принялась нетерпеливо ерзать на спине Хранителя.

— Поверить не могу, что эта каракатица быстрее лететь не может! Не летит, а тащиться как дряхлый осел! Ну ка, поднажми!!! Это вся прыть?! А может тебя отхлестать надо! — недовольно насупился всадник Предтечи. — Я пешком бы и то быстрее добралась!

— А ты терпением не отличаешься, погляжу! Забыла рассказ Дрела? — пробасил Хранитель. — Четыре дня он летел в этом теле от Семи очей. Четыре! Ты думаешь, я смогу доставить нас туда быстрее? С какой это радости? Да еще и на пустой желудок!!! — голод сводил с ума второй фокус сознания Нианны. — Вот накорми досыта тогда и о скорости поговорим более предметно.

— Ладно, — обреченно вздохнула Нианна. — Краток миг, но сладок! Покаталась и будет. Давай спускайся вниз.

Махина Хранителя плавно соскользнула к небольшому оазису с пышной растительностью.

— Полетишь сама к замку Укишеры на Семи очах и только там выйдешь из тени невидимости, да глотнешь Фару из Мира Огня. Только там! Усвоила? — наставляла Ниа свой второй фокус сознания. Великая могла конечно обойтись и простой мыслью, но все же такое непотребное общение немного скрашивало одиночество.

— И насколько мне дано знать твои помыслы, после я отправляюсь в Сат как Нуч, — прогудел Хранитель.

— Именно. Не вздумай тянуться ко мне мыслью — накличешь гарантированную погибель. Я сама буду следить за тобой. Только когда наполнишься Фару до краев, обязательно выставь экраны на разум и сознание, чтоб никакая другая каракатица не поняла, что души Хранителя в теле нет, — Ниа окинула взглядом отвращения спрутоногую тушу. — Давай, быстрый ты наш, пошевеливайся… — повелевающий взор указал в сторону востока.

Хранитель тяжело воспарил, растворяясь в трехмерных рунах невидимости.

— Ну а я, немного разведаю путь… — Великая подпрыгнула вверх, исчезая в голубом полетном диске.

Нарастающая скорость рванула вниз и назад складчатое белоснежно — черное полотно скальных гряд, испещренное изумрудом долинных оазисов. Как она обожала скорость! Сердце ликовало радостной песней, пронзающей пространство и обгоняющей сам звук. Тело пело в унисон, превратившись в незримую стрелу полета. Несколько десятков минут иступленного магического напряжения нарисовали на горизонте семь бирюзовых озерных чаш с беломраморной каменной лилией, удерживающей в сердцевине шпили и башни дворца Укишеры. Пройдя сквозь бездонность седых тысячелетий его красота манила умиротворенным блаженством женской идиллии.

Остатки недавнего сражения Дрела за свободу народа вод еще догнивали на прибрежных камнях белеющими скелетами Скаргов, Онулов и Цанаки, замешанных с меркнущим блеском их зеркальных доспехов. Тщательно осмотревшись и убедившись, что пронзительная тишина смерти над водами лишена тайных магических ловушек и затаившихся врагов, Нианна устремила полет на юг.

Прежняя память Великой не хранила целостной картины. Лишь размытые обрывки да случайные красочные клочья вспыхивали в сознании пытаясь, склеить невозможный коллаж в образ некогда обожаемого места. Воля стремила полет исключительно по проекции карты Тироля переданной беглянке Дрелом. Помимо воли, помимо стремления, полет девушки замедлялся нарастающим трепетом и волнением. Прежние, утонувшие в песках Забвения казалось на Вечность чувства, взламывали холод самоотверженной души и застилали небеса впереди непреодолимой дрожью.

Сердце Нианны зашлось в неистовой пляске волнения. Грудь содрогалась сбивчивым дыханием, словно ей не хватало воздуха для жизни, для смелости, для обретения утраченной любви. Полет диска замедлился и, в конце концов, робко завис у последней гряды, скрывающей замок возлюбленного. Великая опустилась на камень.

Нианна и не подозревала о такой почти неодолимой панической нерешительности живущей в ее сердце. Оно трепетало как нежный цветок в ужасную беснующуюся черную бурю. Глаза боялись заглянуть за рваный край камня, словно там, за ним, она увидит обнаженную в холодной безжалостности и неотвратимости Судьбу. Судьбу, которая навсегда скажет «НЕТ!» и поставит жирную точку в ее жизни.

Бунтарка сжала волю в кулак, рывком встала и, окутавшись магией полета, стремительно вонзилась ввысь. Строгий, грациозный, парящий белоснежный замок Ануф как и в первый раз восхитил неповторимым величием. Память и действительность слились в одно целое, чего нельзя было сказать о роскошном парке, водопадах и фонтанах в долине. Над разрушенными, заброшенными, позабытыми ансамблями витало запустение. В хаотическом порядке торчали из воды замшелые украшенные рунами и драгоценными камнями мраморные блоки, некогда бывшие руслами, каскадами и берегами. Дикий кустарник превратил в непролазные дебри красоту клумб и ковровую мягкость лужаек.

— Вот я и снова у тебя в гостях, любимый, — практически беззвучно, переполняясь грустью, прошептали губы Нии. — Что же ты меня не встречаешь?

Нианну встречала та же уединенно молчаливая пустота, что царствовала и близ башни Нурд, и на озерах Семи Очей и над разрушенным замком Гуниана и Зурбаклина. Эта Пустота не могла видеть дрожание слезинок на ресницах, не могла чувствовать содрогание груди в плаче, не могла видеть себя в отречено-безнадежных пучинах расширенных зрачков рубиновых очей.

Надежда… В груди хрупкой девушки осталась гореть призрачным, нереальным, медленно затухающим в пучинах лишений, пламенем лишь белокрылая надежда… надежда на любовь.

Величественный, гордый, неприступный… но пустой, безжизненно-холодный и покинутый замок Амдебафа парил пред невидимой тенью — Нианной.

Воспоминания пытались пробиться, пытались склеиться, но не изнутри памяти, а откуда-то снаружи, словно плавая вокруг. Это походило на лоскуты одурманивающих наваждений заползающих без спроса под волосы прямо в мозг. В первый миг Нианна испугалась этой внезапной атаки чуждой, но желаемой сторонней памяти. Девушка, выровняв дыхание и сжав волю в кулак, решилась на мгновенье приоткрыть себя ей. Голодным, копошащимся роем обрывки вонзились в сознание, толкаясь и гася друг друга красочной мешаниной образов. Но в этой какофонии нестерпимых, обглоданных мелодий Великой удалось выхватить суть, ухватить то зерно, без которого ее пребывание в Тироле было бы тщетным. Провидение подарило красочный фрагмент полотна с изображением ее потаенного дома. Точнее того места где он некогда был сокрыт от посторонних глаз в далеких, северных, угрюмых, вечно спящих ледниках. Гигантские, прозрачные короны пиков, вздымающихся из непроглядной тьмы бездонных ущелий, в которую не заглядывают даже ветры. Она вспомнила место, но путь к нему оставался недоступной тайной.

— И на этом спасибо, старый друг, — тяжелый вздох покинул опустившуюся грудь. Не понимая, как ее собственная память оказалась у парадного входа замка, Ниа еще раз пристально огляделась. — Бесит! Терпеть не могу, когда такое происходит! — вспышкой негодования вдруг взорвалось нутро. — Еще и еще раз Рок заставляет чувствовать себя мышью в заранее подготовленном лабиринте с вкусной приманкой по кому-то нужному направлению!!! Однако…

Память материи Иных в теле Великой, как и подобает ключу, четко хранила положение замочной скважины древней Тайны в глубинах бесноватого океана. Тайны — ее последней надежды на победу и свободу. И эта тайна тоже звала ее далеко на север.

— Как-то все гладко складывается. Все по пути. По прямой, что ни на есть, линии предначертаний. Знать, без участия Всемогущего не обошлось. Ничего, настанет момент, и я с тобой поиграю на равных! — немного повеселело девичье сердце, настырно продолжающее верить в невозможное.

Легкие, невесомые шаги невидимки едва слышно захрустели по гальке и приблизились к голубого мрамора арке парадного входа, скрытой как и весь дворец за силовым магическим барьером Предтеч. Белоснежная громадина шпиля центральной башни словно нанизала на себя само солнце. Два грозных каменных изваяния черного и белого драконов близ арки буравили рубиновым светом глаз саму душу Нианны, даже скрытую в покровах невидимости. Тонкие пальцы медленно скользнули к прозрачному бриллиантовому браслету выше левого локтя…

…Сердце сжалось от удушливой боли. Будто черная сеть магии Хранителей, вдруг вынырнувшая из пучин забвенного прошлого, вновь набросилась на грудь и каждый вздох не дарит жизнь, а похищает ее, наполняя тело терзающей раздирающей болью. Амдебаф смотрел в пустые глазницы прошлого. Он смотрел на выплавленный в основании одинокого утеса собственный силуэт с бриллиантовыми вкраплениями чешуи. Силуэт своей непокорности, силуэт последнего мига своей жизни. На секунду рассудок померк, утонул, растворился в океане этого древнего истязания, но воля Великого дракона отшвырнула нахлынувший мрак вскипевшей пенной волной, разбившейся о неприступный базальт его обновленной воскресшей воли. Рокот и вой боевой магии в этой оплавленной скальной чаше у утеса обрушился раскаленными воспоминаниями ярости, вскипятив кровь в жилах новой жаждой схватки. Рваные оплавленные язвы и шрамы тверди, не зажившие в тысячелетиях, заставляли помнить и жить, веря в будущее, во что бы то ни стало.

Ерртор молча стоял рядом. Серебро волос руноликого эльфа нещадно трепал ветер. Всадник понимал, что Амдебафу ничего не надо пояснять и рассказывать. Все слова мира будут лишними в этот миг. Все рассказы разума в этот миг бесследно утонут в пучинах клокочущих эмоций. Амдебаф с гортанным рыком медленно скользил яростно прищуренным взором по трещинам и воронкам, по оплавленным склонам и осыпям, будто вспоминая свой каждый смертоносный удар и отраженный выпад Хранителей, словно изготовившись к следующему неожиданному нападению.

— Взгляни. Именно с этого утеса дух Иррады улетел в поисках тебя в звездную Вечность, — Ерртор указал пальцем на карниз утеса вверху. — Она совершила невозможное… — молчаливое сердце всадника дрогнуло, окутанное теплом воспоминания о крылатой подруге.

— Во имя Вечности!!! Раз смогла мать, значит и я способен на такое!!! — грозный рев дракона взорвал тишину обгоревших седых скал. — Веди меня всадник домой! Я верну ее к жизни, чем бы это для меня не обернулось!!! — под бриллиантовой чешуей дракона полыхнуло голубое пламенное свечение Фару.

Ерртор простер руки вперед и вырвавшийся из них гигантский спрут Ануши, раскинув голодные щупальца в стороны, пожрал путников, превращая мгновенья времени и пространства в мизерную, перенесенную на огромное расстояние, песчинку. Черный щупальценогий демон магии Тьмы изрыгнул Ерртора с Амдебафом на большой высоте в нескольких километрах перед долиной Ануфа.

— Вот ты и дома, — золотой блеск доспехов Ерртора парил в воздухе в сердцевине паукообразных подвижных серо-черных лент Ануши рядом с Амдебафом.

— Нет, всадник… Мы дома…

…Черную вспышку магии смерти в небе Нианна не увидела, а ощутила тысячью ледяных игл вонзившихся в спину. Чужая, могучая, она стремила свой полет именно сюда.

— «А вот тебе и сюрпризик! Засекли! Выследили, твари!» — вихрем промчалось в голове Нии. Месть очумело бесновалась в груди, жаждя кровавой дани за поругание всего дорогого в мире Тироля. Но разум холодно диктовал, что ввязаться в схватку неизвестно с кем, на не известно какой территории является чистым самоубийством. — «Не сейчас! Не сегодня! Погодите немножко!» — пальцы решительно рванули бриллиантовый браслет с руки. — «Я выполняю обещание, Иллириэль слышишь? Я возвращаю меч Амдебафа пусть не ему, но смотрителю его замка!»

Короткий бросок швырнул магический артефакт прямо в заградительный барьер. Заклятье Предтеч вспыхнуло радужным гало и всплеском молний, узнав незримую подпись господина и беспрепятственно пропустив предмет под купол.

Нианна вонзилась волей в ток песков времени. Те покорно застыли и голубой диск Великой, так и оставшейся лишь незримой тенью, помчался к северному далекому горизонту…

…Амдебафа вновь обдало волной незнаемой, но такой привычной по прежней жизни магии, а острый взор, пристально изучающий замок, успел уловить у земли всплеск возмущения на барьере Предтеч. Ерртор бросил на дракона удивленно-настороженный взгляд и в ту же секунду молча растаял в воздухе. Великий поспешил последовать его примеру…

— Ну же, ну… сестренка держись, — Укишера ласково гладила рыдающую у нее на груди Чари по веерам белых пуховых перьев на голове. Повелительница вод перенесла ее в бессознательном состоянии в башню Иллириэли и сидела вместе с подругой на кровати. Взор девы птицы, вновь загнанной судьбой в клетку истязаний, подернулся поволокой ужасных мучений. Девушка вся непрестанно дрожала, утопая в холоде тихих рыданий. — Птичка наша певунья. Дрел не мог вот так просто взять и бесследно исчезнуть. И погибнуть не мог. Он же у тебя богатырь! Может у него какие-то срочные дела в мире духов и он отправился туда к Махашу и Енишу. Может его позвали тигры Ррагор с Рругуром. Все может быть… Нельзя сейчас так отчаиваться.

Чари отрицательно трясла головой не в силах сдержать горючих рыданий.

— Я… Я точно знаю, — слезинки катились бриллиантовыми бусинками по девичьим щекам. — Боль… ты понимаешь, Уки, боль!!! Я почувствовала ее его нервами, его жилами! Это была она! Смерть! Забвение!… - девичий взор пустел с катастрофической быстротой. Рыдания становились все тише, заковывая душу в стылый безжизненный лед отречения и безразличия. — К чему теперь все… — еле слышно прошептали воспаленные губы.

— Ты не должна так говорить, — обняла подругу за плечи Уки. — Мы должны верить и надеяться, что все образуется. Посмотри на себя. К тебе же вернулся рассудок. Вернулся вопреки всему. А мой Шум нашелся сквозь тысячи циклов. Я не сдалась, не сгорела в огне самобичевания, не застыла в вечной мерзлоте безразличия, потому что просто верила в невозможное. Мы, Великие, не потому что много знаем и много можем, а потому что беззаветно верим в Величие Вселенной и ее благосклонность. Мы не вырываем и выпытываем ее тайны. Мы как звездные дети просто любим ее, и она непрестанно одаривает нас своими секретами и звездным светом любви. Поверь же и ты ей…

— Я…верила… верила сколько могла, — Чари тихо отстранилась от подруги. — Но больше не могу… не за чем… верить не во что… не для кого… Понимаешь?

Чари медленно подняла потупленный взор. И Укишера встретила в нем лишь холод безразличия бездонно голубых озер страданий.

— Мы все обманываем себя ложной надеждой и мнимой силой, наберись мужества и признайся себе в этом Укишера, — Чари медленно встала с кровати. — Есть только Арл и его воля, его власть во всех мирах! Все остальное лишь наш самообман. Если душа Дрела не в мире Духов у Ениша, то она может быть только…

— Нет, — стылый ужас неизбежности мягко лизнул сердце Повелительницы вод. — Погоди… — по разуму словно тупой с зазубринами нож, медленно проползла отвратительная мысль. — Уж не надумала ли ты…?

— Дрел единственный для кого я хотела бы жить, — согласно кивнула Чари. — Все остальное пыль, не имеющая ни смысла, ни значения. Если я не найду его душу в мире Духов, значит у меня только одна дорога… и я по ней пойду до конца… Прощай подруга!

— Но… — Уки потянула руку к подруге.

Кроткий взмах белых крыльев создал кольцо прыжковых рун, и без оглядки Чари растворилась в его магических недрах.

— Но наша дружба… мы… наш город… — руки Укишеры безвольно опустились, а на глазах навернулись крупные градины слез.