…Титанические махины хитиновых тел боевых транспортных жуков Зираиды поражали своей грандиозностью даже Укишеру, а в сине-черных объятьях ночи они казались вообще невообразимо безразмерными. Тело Кшурурьи сносно повиновалось, отмеряя неторопливые шаги вдоль борта титана за гордо ковыляющим впереди слугой-Труном. Они благополучно миновали все еще продолжающие расти непролазные чащобы колючих водорослей и обгорелые скукоженные останки жнецов, погибших от пушечного удара Аридалы в собственном тылу. То там, то тут копошились пауки Нируны, выискивая остатки живительной кровавой влаги в окоченевших телах. Весь путь карлик торжественно нес на вытянутых вперед руках аккуратно сложенные белоснежные одежды доспеха Шиму. Уки накинула на голову глубокий капюшон и спрятала тонкое лезвие подобранного клинка в складках плаща.

Вскоре раб, обойдя стороной буйно-помешанное празднование некоторыми отрядами Жнецов победы, привел господина к головному жуку-носителю. Плотным кольцом в два ряда, прижавшись грудь к спине, плечо к плечу, его охраняли огромные четырехметровые верзилы Дорзы — телохранители Кровеславного. Их не покрытые шлемами головы, походящие на некую смесь кошачьей головы и хищной птицы, устилала тонкая гладкая шерсть. Верхнюю челюсть с двумя массивными, немного свисающими над губой, клыками накрывал толстый костяной, загнутый подобно орлиному, клюв. Его кость тянулась меж глаз и, расходясь в стороны, возвышалась над затылком двумя загнутыми назад плоскими рогами. Рога в основании имели ниши, в которых прятались мягкие и подвижные кошачьи уши.

— Кто посмел приблизиться к Джундаргу Кровеславного и Триединого?!!! — басовито рявкнули ближайшие Дорзы и вся первая шеренга ощетинилась черной сталью клинков и слоями готовой к броску Ануши.

Укишера замерла, прикидывая возможности силой пробиться сквозь охрану к Лорду. Ее остановило то, что она понятия не имела, как выглядит ментальный узор правителя Зираиды и физически не смогла бы его отыскать в разыгравшейся мясорубке. Как поведет себя плоть Кшурурьи, если она остановит пески времени? Как она отреагирует, если душа Великой коснется врат в Мир Огня и призовет его мощь? Не осыплется ли пепельным прахом при первом же боевом заклинании магии Великих? Искать ответы на эти вопросы у неприкаянного духа, укрывшегося в порабощенной оболочке времени не было. Трехпалая рука незаметно скользнула под плащом к неимоверно тонкому серебряному лезвию Арла.

— Могучий мастер Ануши Ширкарш, третий мастер Лиги досточтимого кровеправителя Ссанра, добывший доспех небожителя и клинок пронзивший его, испрашивает высокой чести возвышения, по воле Вседержителя Кровей Лорда Ссенра, предстать пред его очи с даром, — слуга чуть приподнял руки вверх, демонстрируя во вспыхнувшем на концах копий стражи лунном свете, чешуйчатый перламутр диковинных одежд.

Укишере ничего не оставалось, как сдернуть капюшон с головы, предоставляя лицо оболочки на рассмотрение.

С кисти одного из телохранителей вверх к голове Джундарга метнулся темный сгусток Ануши. Через мгновенье такой же ворвался в его ладонь в ответ.

— Лорд примет тебя досточтимый Ширкарш. Ча и Дло сопроводят тебя и твоего Труна к Повелителю кровей подоблачной Зираиды, — передняя шеренга чеканно расступилась, а из задней два верзилы сделали по шагу назад.

Трун опасливо заковылял меж великанов, не дотягивая в росте им даже до колена. Надменно воздев подбородок, Укишера двинула тело Кшурурьи в образовавшуюся брешь. Как только она поравнялась с говорившим Дорзом, тонкое восприятие Богини ощутило цепкую ментальную хватку этого мага, нагло пытающегося прочесть мысли визитера. Лишь молниеносная реакция, успевшая подбросить восприятию стража несколько запомненных из жизни Кшурурьи картин, как показалось Великой, спасла ситуацию. Дорз был силен в Ануши, очень силен.

Великая остановилась, и гневно воззрилась прямо в черные глазища великана, излучая в них холод ненависть и презрение, и без того переполняющие ее душу сверх меры.

Это подействовало. Телохранитель скоропостижно оставил попытки копошиться в ее разуме, но не успели они сделать и трех шагов как услышали оклик.

— Хладный Ширкарш…

Она остановилась не оборачиваясь. Мышцы налились безмолвным напряжением, готовясь к прыжку.

— Прости мою невежественность. Достойный гость с редкими дарами требует чести достойного сопровождения. К твоей свите присоединятся умелые Ху и Ше.

Уки тут же почувствовала спиной слои разворачивающейся Ануши осторожно обтекающей ее слева, справа и замыкающейся на паре телохранителей шествующих впереди.

— «Может и не раскусил, но что-то явно заподозрил. Ничего. Мне бы до главного поближе подобраться, а там уж я задам вопрос…с пристрастием…» — Великая повернулась и небрежно-коротким кивком одобрила предложение стражника.

Стражники ступили на отдельный трап, свитый из мышечных волокон и хитиновых пластин, ведущий к головной части, лежащего на брюхе, броненосца. Некоторые из гибких волокон фосфоресцировали алым светом, подсвечивая шершавые ступени.

— «Музр! Это величайший Музр в моей жизни! Какое счастье! Я буду рассказывать об этом своим детям, а те расскажут с гордостью своим потомкам…» — Уки без труда читала радостно-червивое копошение мыслей в голове раба, но вот абсолютный монолит мысленного безмолвия Дорзов, шагающих впереди и сзади, ее начинал сильно нервировать…

Шаг, шаг, еще шаг. Напряжение нарастало вскипающей волной девятого вала, замешивая до зубовного скрежета холод каленой мести за смерть мужа и все еще не погасший пламень надежды обрести след. Багрово-алые тоннели средь внутренностей гигантского жука, освещенные пульсацией бледно лунного света из сети проступающих вен колосса, искривляясь и поворачивая вели Укишеру и ее эскорт все время вверх.

Великая чуяла все нутром души омерзительный восторг кровавого победного шабаша командирской элиты армады Зираиды в оставшейся позади части жука. И основной нотой этой запредельно темной симфонии смерти была неутолимая ничем жажда. Жажда крови, жажда творить и творить лишь одно — Забвение всего и вся.

— «Если у меня ничего не получиться. Если весь этот маскарад в смердящей шкуре убийцы окажется тщетным и след Тиринара ускользнет навечно, — продолжала раскалятся яростью душа Уки, — я проломлю такую брешь в Мир Огненный, что жаренным будет пахнуть аж до Тироля! Клянусь тебе любимый!»

Холодное безмолвие эскорта уже не тревожило Великую, а тихо выбешивало. Скрытая в складках плаща трехпалая кисть чужой ладони нежно поглаживала тончайшую полоску магического лезвия, успокаивая до срока изголодавшегося по крови убийцу.

— «Как только распахнуться последние створки… Как только я его увижу… Ты споешь свою песню, я ее направлю… а они… они будут слушать!» — пред широко распахнутыми кошачьими зрачками одержимого Великой Кшурурьи предстал довольно просторный зал.

Грациозные словно кошки, полуобнаженные, лоснящиеся глянцем черной кожи, из соседней двери в этот же зал вошли две зираидянки, меж ними, дрожа от страха, со стылым ужасом в голубых глазах, абсолютно нагие с распущенными волосами, брели три людские девы-пленницы. Властные повелевающие взгляды зираидянок хлестали и подгоняли рабынь жёстче, чем свернутые в кольца плети в их руках. У противоположной стены, разрезанной кривыми серебряными росчерками сложной раскрывающейся в стороны двери, стоили еще два Дорза в тяжелых доспехах и два таких же карла-рептилии с витыми посохами, что вел Великую к цели. Вот только одежду этих слуг испещряла богатая вышивка серебра.

— Да простит никчемного цепного Труна Кровеславного Ссенра хладный Ширкарш, — один из карликов быстро двинулся к Укишере, — но Кровеславный Триумфатор приказал и яро жаждет услады плотью и кровями рабынь. Если мастер выслушает мой ничтожный стон совета и соблаговолит немного повременить с визитом, то он предстанет уже пред милостивым, благодушно-утомленным и мы надеемся удовлетворенным взором Властителя. — Трун поднял, устремленный прежде с поклоном в пол, взор и остолбенел.

Укишера не почувствовала ментального контакта. Никто не полез в ее разум. Этот никчемное низкорослое уродливое существо просто ЗНАЛО кто она! В глаза оболочки Кшурурьи взирал провидец, ощущая в ней Великий Дух Богини.

— «Только пикни и раскаленный пепел вашего таракана со всем его празднующим содержимым опадет на землю раньше, чем ты успеешь раззявить пасть!» — словно раскаты тысячеголосого грома, ощетинившегося молниями, полыхнула нестерпимо болезненная, парализующая волю мысль Великой в голове Труна. Его разум поплыл, но не поддался окончательно воздействию воли Укишеры. Дорзы заметив замешательство волхва не сговариваясь сжали рукояти мечей незаметно изготовясь к броску.

Время замерло в мгновении которое решало все. Повелительница вод понятия не имела кто этот самый Ссенр, какими способностями обладает, принадлежит ли Великому народу, обладая властью над высшей Магией, или просто представитель элитной касты Зираиды. Обездвижить пески времени и перерезать им всем глотки, расчистив тем самым путь к могучей сумрачной тени, пульсация чьего сердца ощущалась за последней дверью, казалось самым простым и правильным.

— «Ну а что если он из Ищущих во Тьме и пески времени ему так же покоряются? Он учует их магию и улизнет. А возможно и вгонит мне кинжал в спину пока я буду карать сброд в этом зале. Пекло безводное! — вскипала гейзером отчаяния Великая — Поединок с Великим в этом корявом теле — чистое самоубийство! Да какая мне разница, в конце концов, я ведь и так уже мертва!!! Куда уж хуже!!!» — Кшурурья Ширкарш, надменно вздернул подбородок, и медленно извлек из складок плаща тончайшее серебро клинка Арла, удерживая его на открытых ладонях перед собой.

В тот же миг под волей Великой пески Времени заледенели. Все тело Кшурурьи, захваченного духом Уки, налилось неимоверной жидко-тягучей тяжестью, артерии и вены раскалились, превратившись в огненные потоки, стремясь подчиниться магии Тироля и ускорить обменные процессы организма. Случилось то чего Уки и боялась — долго пески времени оно не выдержит. Плоть раскалится и выгорит, отторгнув из себя захвативший дух. Но это для Повелительницы Вод уже не имело никакого значения.

Сложная вязь трехмерных изумрудных рун вырвалась из груди Кшурурьи, свернувшись пред ним кольцом пространственного прыжка. Словно в гротескном театре пантомимы застыли наклонившиеся вперед в прыжке Дорзы, выхватывающие мечи и призывающие ленты-лезвия Ануши, отпадающие назад толчком саранчовых ног Труны и перекошенные ужасом лица Шнайры и Шибаны, пытающихся спрятаться за рабынь. Зияние пространства очертило на другом конце магического тоннеля сухую, лысую, чернокожую фигуру в густо синем распахнутом халате, вальяжно развалившемся в кресле с кубком в руке. Он смотрел на вспыхнувшее сияние, но не двигался.

— Тепленький! Вот и славненько! — рот Кшурурьи Ширкарша в кривой ухмылке обнажил ряды мелких хищных зубов. Уки рванула неподатливые мышцы порабощенного Жнеца вперед с такой силой, что те, захрустев жилами и суставами, чуть не полопались. Свободная от клинка рука схватила доспехи Шиму зависшие в падении в воздухе.

Яркая вспышка света ослепила Ссенра лишь на мгновенье, и следующий миг его жизни заструился тонкими струйками крови с шеи на грудь. К его глотке был приставлен взявшийся из ниоткуда серебряный клинок, а перед мгновенно протрезвевшим взглядом зависли белоснежная с перламутровой чешуей окровавленная куртка и знакомое лицо Кшурурьи Ширкарша, держащего эти самые клинок и одежду.

— Не понял, — ошарашенно обронил Ссенр, не выпустив из рук бокала с драгоценным питьем, и скользнул взглядом на дверь. На ней мерцали ярко желтые неизвестные рунические символы, затягивая волнами переливающегося барьерного поля.

В глазах Ширкарша, выедающих лик Ссенра, кипел яд ненависти, презрения и предстоящих мучений. Кровеславный хорошо знал этот взгляд — взгляд упоения палача пред грядущей смертью жертвы.

— Я спрошу тебя всего один раз, мразь! — сковала Лорда клокочущим пламенем беззвучная мыль Кшурурьи, раздирая и обугливая его разум. — Где тело Шума!

— Я… Я не понимаю о чем ты Ширкарш! — Лорд отшвырнул мгновенье растерянности и тотчас, превозмогая ментальную боль, сверкнул холодом уверено надменного взгляда прямо в глаза обезумевшего наглеца. — Перебрав кровей ты опаскудился настолько, что смеешь угрожать мне?! Да я…

Клинок в руке Кшурурьи медленно пополз по горлу Лорда, углубляясь в ткани и упиваясь пребывающими струями крови.

— Где тело…

Чудовищный удар, последовавший за почти неосязаемым дуновением магии Песков времени, отбросил Укишеру словно тряпичную куклу о противоположную стену выбив из груди дыхание. Уки удержала сознание от беспамятства и успела нырнуть в этот же ритм. Все тело вновь обожгло его магией. Кровь медленно, но неуклонно закипала в жилах. Попытка встать была пресечена новым ударом Ануши из пустоты, а разум вновь был отброшен в полузабытье.

— Как не изящно, не последовательно!!! — раздался нежный, слегка удрученный голос из пустоты на языке Великих. — Где же высокий пафос, где же надменная патетика и грациозное пренебрежение к ничтожеству!!! Право я расстроена. Опустится до такой отвратительно простой тривиальности — «Где тело…» Фу! Сплошная грубость и это от представителя ищущего в Свете! Куда катятся скрижали Завета?! Куда подевалась поэзия в каждом действии и фразе Великих Тироля?

— Гореть в пекле синим пламенем скрижалям вместе с Предтечей!!! — прохрипела, сплевывая из горла кровь, Укишера и вновь попыталась встать.

— Фееричное богохульство! Как же можно!!! Самого Арла!!! Уж не Великий Изгой ли у нас в непрошенных гостях? Ах да, конечно Изгой, других столь наглых в этом мире просто нет! Ха-ха-ха! — звонкий девичий смех порхнул ночными мотыльками по залу. — В чужой шкуре, как ничтожный трусливый смерд, подло прокрался к высшей длани Зираиды… Я помогу, не возражаешь? — и мощные жгуты Ануши, вырвавшиеся из ниоткуда, рванули тело Кшурурьи вверх, намертво приковав и опутав в подвешенном состоянии к стене. Черные нити магии Тьмы впились в тело, пронзив его насквозь по нервным каналам, и в считанные мгновенья плотной, липкой паутиной оплели саму душу Укишеры раньше чем Великая смогла что-то предпринять. Весь зал наполнился постоянно колышущимися дымчато-слоистыми покровами Ануши.

— Бестия! — глухо прорычала Повелительница вод, сделав безуспешную попытку высвободиться. — Ловка и проворна как змея подколодная, ничего не скажешь!

— О-о, достойный комплимент! Ну хоть кто-то оценил мою расторопность по заслугам, — нежно бархатные слова вновь рассыпались искристым смехом.

— И почему сразу Изгои… А может я шпион Арллура? Часом про Арканов не слыхала, да про Хотари? — Укишере казалось, что еще немного и в тюрьме этого тела загорится сама ее душа.

— Как ты его находишь? Ты прониклась? — будто не обратив внимания на последнюю фразу, продолжил игриво посмеивающийся голос из пустоты. — Неудобное не правда ли? Жжется невыносимо и нагревается м-м-м… — довольный собой равновесно нежный голос словно плавал вокруг лица Укишеры. — Пришлось учесть массу ограничений в телах Жнецов от таких ловкачей как вы. Хотя честно признаюсь, что больше думала о своем пантеоне и его проказах, даже не предполагая, что светлые до этого опустятся.

— Довольно глумится! Ты мне зубы не заговаривай, где он?! — с трудом проговорила Уки и покосилась на бездвижно окаменевшего Ссенра с выпученными глазами, смотрящего в никуда. По его груди струились капли крови.

— У-у-у… Прямая, свирепая, бесстрашная! Намертво распятая на стене и все же… кипит, неистовствует! — хихикнул голос, и из пустоты проявился утонченно стройный стан чернокожей Богини с распущенными длинными сиреневыми волосами, обрамленными роговым убором. — Так и хочет лишить меня столь редких мгновений полночного веселья.

На ней было легкое, практически прозрачное длинное белое одеяние с мириадами мизерных серебряных блесток явно предназначавшееся для отхода ко сну. Великая двинула кистью, и свободное кресло скользнуло по полу к ней. Расслабленно опустившись в него, дева-ночь перебросила роскошные волосы на грудь и закинула ногу на ногу.

— Если не ошибаюсь ты… Зира? — говорить было уже невозможно и Уки перешла на мысленное общение, ища выход и пробуя различную магию дабы освободиться от пут.

— О! Я польщена! В яблочко, — непосредственно улыбнулась Зира, — а ты… м-м-м… Кшурурья Ширкарш, перебравший кровей? — и звонкий смех залил комнату изящными кружевами. — И возомнивший себя…???

— Ты пришла за Ним… — девушка повела пальцами, и тонкое лезвие из онемевшей руки Кшурурьи плавно перелетело в слоях Ануши на ее ладонь. — И Она… пришла за ним… — ее белые брови нахмурились, а очи вспыхнули сиреневым светом.

— Хватит увиливать! Ни этот напыщенный олух, ни вся его кровожадная свора не могли причинить вред Шуму! Это сделала ты? Ты убила его? Где его тело? Где его душа? Отвечай?

— До жути забавно… — с глубокой задумчивостью и грустью почти шепотом произнесла Зира.

— Чем ты забавляешься, холодна Тьма?!!! Смертью??? — душевная боль утраты топила разум, заглушая своим нескончаемым потоком и ярость и ненависть.

— Забавно то, что ты, я склонна полагать Укишера — моя пленница, обреченная по воле Арла на Забвение, — с еще большей тоской и грустью во взоре так же мягким полушепотом продолжила Зира. — Забавно то, что ты не видишь узора души Шума в пространстве, и все же ищешь его. Забавно и непостижимо и то, что ты знаешь, что его тело погибло. Ты держала в руках и его одежды, и даже клинок, пробивший его сердце. Но ты все равно ищешь пустую мертвую оболочку. И еще забавнее, что раз ты пришла с самое сердце армады Зираиды не на шквале из молний и вскипающих волнах вод, а прокралась как вор в чужой шкуре, то и твоя плоть мертва. Я не вижу другого объяснения. Что заставляет Великую постигшую тайны творения жизни, живущую вечно, так безудержно, глупо безумствовать, зная, что все будет тщетно?

— Прошу, — губы Кшурурьи задрожали, а из глаз с расширенными до предела черными безднами страданий зрачков, хлынули слезы. — Молю, позволь мне увидеть и прикоснуться к нему в последний раз, перед тем ка ты исполнишь приказ Арла и растворишь меня в Извечной Тьме…

— Объясни зачем? Ведь это бессмысленно в своей сути, — в груди Зиры метались необъяснимые прежде неуловимые чувства. Ее холодный, расчетливый, логический разум Тьмы будоражило что-то неясное, неявное, ускользающее и неопределенное, что-то более неопределенное чем сама Изначальная Тьма. — Ответь. Ты же знаешь ответ? Открой тайну хоть пред Забвением.

— Тут нечего таить. Ты бы сама знала ответ, если бы хоть раз в жизни полюбила! Полюбила не разумом, а всем чем ты есть. Прикоснувшись к любви, став любовью, ты понимаешь, что вся Вселенная со всеми ее тайнами бесконечно мала по сравнению с этим чувством. Что тот свет, в котором ты живешь любя, безбрежен, бесконечен! Свет горит в Нем для тебя, и горит в тебе для Него и продолжит гореть где-то неизвестно в чем и ком даже когда исчезнет все и погаснут от усталости все звезды! Он продолжит гореть в небытии даже за гранью Забвений! Любовь — это единый Свет для двоих!

— Любовь… — шелестящим эхом едва покинуло, сдавленную болю, грудь Зиры слово. На густых белых ресницах заблестели, так и не сорвавшись вниз, две хрустальные слезинки. — Совсем недавно я бы высмеяла тебя и играючи да с азартом распылила на волокна света, будучи абсолютно уверенной в твоем полнейшем безумии. Но сейчас… я понимаю тебя. Не могу сказать, что понимание этого дает мне радость, скорее напротив оно терзает и мучает тысячами раскаленных стальных бичей воспоминаний. Да… Я… любила и… люблю… Я касалась Света… Будь он проклят! — сердце отбивало бешенную пляску памяти, вспоминая ослепительные огненные мгновенья единения тел и душ отверженной темной Богини и золотого избранника небес, узника подземелья Жгаг-Гера. Памяти, которую холодный разум старательно топил в омуте забытья, считая ее несопоставимой с самим смыслом существования Извечной Тьмы, которую настойчиво стремился подменить всепоглощающей страстью.

— Ты позволишь мне проститься? — Уки приготовилась в случае отказа Зиры прорвать грань измерений в Мир Огня и стереть с лица земли все живое в радиусе десятков километров.

— Я хочу, что бы ты знала! — Зира рывком встала. Ее глаза горели сиреневыми звездами, а под черной кожей встали вспыхивать белые сполохи. Лицо было суровым и решительным. — Я в восхищении и трепете преклоняюсь пред могуществом Шума! Сияющий, прекрасный, неудержимый как свирепый океан! Я тебе даже немного завидую. Да, я билась с ним над Аридалой. Но повергла его не я. Это сделала Хотари Нианна вот этим клинком. Оставлю его себе на память, может пригодиться. Она пришла за Шумом и привел ее сам Арл. Но ни тела, ни его души, ни я ни они не получили. По крайней мере, мне нравится так думать.

— Это не возможно! Он же не мог… испариться? — Уки не верила тому, что слышит.

— Хм! Испариться. Представь себе, ко всеобщему удивлению и негодованию именно так и случилось! Тело распалось облаком брызг вместе с душой, и, кстати, вместе с его чудесным скипетром. Мощный инструмент. Я бы от такого не отказалась. Там еще Арл на скипетр какие-то виды имел и про какой-то ключ вещал. В общем, не смотря на то, что Хотари привел на драку Арл, мы с ней не поладили, — пальцы Зиры инстинктивно сжались на рукоятном конце лезвия выпущенного Нианной.

— Неужели все кончено?! Неужели нет даже малейшей… — душа Уки дрожала от отчаяния.

— Не знаю как для него, а вот для тебя хладный Ширкарш, посмевший напасть на Кровеславного Лорда Ссенра все закончится здесь и сейчас! — с обоих рук Зиры рванулись на Кшурурью два могучих вихря Ануши. На разум Укишеры обрушился иступленных холод бездонной всепоглощающей Тьмы, сверкнув на последок одним единственным словом — «Забвение!»…

… - М-да уж. Выдался денек не из легких, да и ночка оказалась не без сюрпризов, — устало вздохнула Зира присев среди густых зарослей кустов и деревьев на небольшой камень у черных ночных вод Лениала, безмятежно странствующих к океану. Лагерь армады Зираиды остался далеко на севере. — Как бы горько не пожалеть о том что я сейчас сделаю. — Зира подняла глаза к небесам и снова опустила их к воде. Пред Великой, покачиваясь на волнах, плавал черный шар магии Ануши. Над Зирой запарила туманными слоями пелена скрывающей магии. Тонкие пальцы сплели витиеватый узор Ануши над сферой, и она улетучилась, обнажая сияющий кокон души призрака.

— Забвение…Что?… Где? — Уки вздрогнула от манящей близости могучих вод. Она парила над ними. Восприятие прояснилось и Великая обомлела. Рядом с ней на берегу, походя на окаменевшее изваяние, стояла гордая, неприступная холодная Зира. — Ты… — не верила своим ощущения Повелительница вод, — ты меня…

— Да, отпускаю, — совершенно серьезно, холодным голосом с напускным безразличием отозвалась Зира. — Но не надейся, что так будет всегда. Это первый, запомни это хорошенько, и последний раз. Будем считать мою мимолетную слабость твоим счастливым денем. В тебе я увидела то, что почти угасло во мне. Ищи его. Ищи и найди… А когда найдешь, бегите! Это вы Изгои и вам все равно, по каким заветам жить, напишите их себе сами. Я же выполняю завет Предтечи и это мой закон. Встанете у Богов Ночи на пути — пощады не будет! Так было всегда! Прощай!

Светозарный сгусток души Уки коснулся воды, и та потянулась вверх приобретая форму девичьего тела. В тот же миг Великая услышала зовущую, ищущую ее песнь водного народа, услышала далекое биение своего сердца в живом, здоровом теле. Вода под ней расцветилась всеми цветами радуги, указывая душе путь домой.

— Никогда не думала, что скажу это Темному созданию… Но прими мою благодарность Зира, дочь Ночи! Да хранит Изначальная Мать Тьма твою любовь! Я чувствую ее в твоей груди! Я этого никогда не забуду. Мы не забудем! — удивлению Укишеры не было границ. — Люби и будь любима!

Каменный лик Зиры был молчалив, равнодушен, холоден и суров.

Укишера юркнула в воду, и что есть силы, помчалась домой. В ее сердце горел свет любви и вспыхнувший с новой силой свет надежды.

— Плыви, плыви домой, счастливая рыбка Уки, — с легким вздохом расцвела в мечтательной улыбке Зира. — Я слышу, как они поют о тебе. Я слышу как они тебя… любят… А мои… мои мне только поклоняются…