Попутные ветры ночного эфира, изголодавшимися по бегу скакунами, подхватили и помчали дух Ерртора из орчьего Юрга на север. Они гнали и толкали его в призрачную спину, будто знали о его желании посетить место битвы под Аридалой, будто ведали о чем-то важном, опасаясь, что их ноша опоздает, разрушив тонкую вязь предначертаний.

Ерртор еще и еще раз приходил к чувству и осознанию, что является лишь каким-то узлом, крепко вплетенным в сети грядущих событий. Узлом, что лишь должен находиться в нужное время в нужном месте, и творить уготованные для него вещи и события. И от этого осознания становилось не по себе. Неужели все, чем он был, все к чему он стремился было просто написано кем-то на незримом листе магии Судьбы, а он свободный эльф лишь раб с самого детства этих неосязаемых цепей и путей.

Все нутро мага изучившего десятки тысяч жизней Лордов в пространствах амулета Скраб выворачивалось наизнанку в протесте против мысли об этом, ведь в каждой из этих жизней он читал эту незримую, указующую длань, не терпящую противления.

Ночные ветры не позволили духу придаться длительным размышлениям. Совсем скоро в небе запахло сыростью и смертью. Буйный бег эфира замедлил течение и скорбно замер, боясь потревожить беспробудный сон мертвецов. Сами небеса оцепенели, пропитанные до звездных высот еще не остывшими парами крови, перемешанными с едким потом павших в сече.

Полная луна старательно серебрила белые кости обглоданных скелетов воинов, иногда играя отблесками полированного металла доспехов сквозь липкую, покрывающую их кровь. Она словно стремилась предъявить бестелесному страннику во всей красе неопровержимые доказательства его предательства, безмолвно обвиняя и обвиняя каждой новой позой искореженного скелета, пустой глазницей черепа, со следами клыков на лобной кости, каждой оторванной конечностью, еще болтающейся в пасти, шныряющих по полю брани, косматых чудищ Зираиды.

Отхлынувшая на время в Юрге вина за содеянное вновь обрушилась удушающей лавиной, затягивая на треснувшем, крошащемся рассудке Ерртора тугую грубую петлю самопоедания.

Призрак бесшумной тенью проскользил над развороченными руинами города и углубился в плотную туманную взвесь чуть западнее. Он чувствовал скрытые под покровом знакомые вибрации душ Кшурурий и Шракков. До слуха доносились отдельные рыки сытых, укладывающихся ко сну Звуриаллов, но когда он узрел титаническое величие скрытых во тьме жуков-колоссов, холод преисподней наполнил даже бесплотный дух. Двадцать восемь копошащихся под шипастыми хитиновыми панцирями хищных многоэтажных роев-термитников. Разум силился, но не мог представить общего объема армады Жнецов.

Внезапно, скользя вдоль борта одного из самых крупных созданий Тьмы, Ерртор уловил где-то в головной его части всплески оскаленной ярости и кипящей Ануши, готовой рвать все и вся на мелкие клочки. Какими же до боли знакомыми они были. Ни раздумывая и мгновенья, призрак нырнул в толстую хитиновую броню жука.

…- Гнилые! Смердящие! Ненавистные! Неуклюжие и никчемные хлебатели зловонной гноящейся Чуры! Даже «ублюдочные твари» будет звучать для вас слишком высокопарно! — таращился взбешенными бледно лунными глазами Ссенр, поливая зашедших в его покои Дорзов и Трунов ядовитым шипением. — Уничтожу! Испепелю вас всех и ваши рода до самой последней ветки крови! Не-е-е-т…Это слишком благодатная кончина для таких изменников Триединому как вы. Я знаю! Знаю! Я вскрою ваши черепа и запущу в мозги червей Чилинов и вы будете вкушать всю бездну мучений находясь в сознании. Этому просто повезло несказанно! — Ссенр ткнул Лгурдом в размазанные, вывернутые на изнанку магией Ануши зловонно-дымящиеся останки Труна Кшурурьи Ширкарша. Сама пустая оболочка Ширкарша еще лежала у стены. Тело ровно дышало, но вот души в ней не было.

Дорзы и Труны стояли пред Кровеславным на коленях не смея поднять глаза. В ладони Лорда нервно поплясывал серебряный стержень Лгурда, выбирая следующую жертву. Наложницы Шнайра и Шибана как только смогли попасть в покои Властителя старательно заживили рану на его горле и теперь, дрожа, прятались за его креслом.

— Проклятье! Как вы, Дорзы, пропустили этого безумца?!!! Где ваше хваленое природное чутье Ануши и способность вспарывать мозги?! А?! Кто покопался в мозгах Ширкарша и надоумил извести меня? Может это ваше гнилое отродье и сделало? Так это заговор?!!! А вы цепные… провидцы… — Лорд наотмашь хлестанул лентой Ануши по спинам Трунов и ядовито плюнул в их сторону. — Хвала извечным Темнейшим Богам Ночи, что они берегут меня, своего сына! Да-а-а! Решено! Я принесу вас непотребных им в жертву!… — еще больше распалялся Ссенр. Ему хотелось крови, крови, крови! Рек крови за каждую каплю оброненной своей!

— Зибург-Мо-о-о-ор! — леденящим душу эхом прошелестело со всех сторон зала, оборвав на вздохе фальцет истерической тирады Кровеславного.

Все в зале включая Лорда остолбенели. Священное слово исторгло клейкую субстанцию холодных капель ужаса на спинах Жнецов, настолько неестественно неотвратимо оно прозвучало.

Ссенр вздрогнул всем телом, отшатнулся и попятился назад, вспыхнув ярким светом белых зрачков. Рука машинально выхватила меч из ножен, ноги полуприсели, готовясь к схватке. Его не возможно было забыть — этот казавшийся нескончаемым кошмар наваждений Жгаг-Гера, этот… этот голос… золотого пленника Ерртора, который память старательно изживала из глубин сознания как неотвратимое Забвение и расплату. Этот голос приблизился! Он был здесь! Он пришел за ним!!!

— Невозможно!!! — очумело метался по сторонам полный ужаса взор Лорда. — Я же оставил тебя Богам Ночи!

— Зибург-Мо-о-о-о-р! — скользкой незримой змеей, неумолимо охватывающей кольцами жертву, вновь помчался шепот Ерртора по кругу.

Трун Лому очнулся первым от оцепенения. Резкий прыжок и спина Труна прикрыла господина, воссияв навершием спирального посоха. В его руке взвизгнула металлическая лента расправленного боевого кнута Кнуреша. Почти моментально к нему присоединился и Ги. Еще через секунду Лорд был окружен Дорзами, укрывшими Властелина плотным защитным коконом Ануши.

— Тебе не скрыться, тварь дрожащая! Ха-ха-ха! — громыхнул язвительный смертельно-холодный хохот Ерртора со всех сторон зала. — Зибург-Мор! Скоро! Я приду за тобой!

Ссенр спиной почувствовал как темное древнее Нечто, заполнившее собой весь зал его покоев, бесследно ускользает в стены Джундарга. Это означало лишь одно — там, глубоко под землей, в застенках Жгаг-Гера, Боги ночи действительно приняли вызов Ерртора Ссенру на смертельный поединок Зибург-Мор. Теперь они дали Ерртору свободу, а значит он не может спокойно дышать даже здесь в своем Джундарге.

Холодное, сладостное упоение грядущей смертью врага — Ерртор впервые отведал это блюдо, и эльфийское сердце истерзанное потерями и страданиями впервые не сказало ему нет. Напротив липкий ужас, источаемый нутром Ссенра, в который окунулся дух Ерртора, доставил расслабляющее удовольствие, гасящее волны мятущихся душевных струн. Эльф знал, что он непременно убьет Ссенра, что он будет наслаждаться каждым мгновением его смерти, не будет ее торопить, а напротив смаковать, как это делал сам Ссенр, пытая его в застенках.

Покинув покои насмерть перепуганного Лорда, Ерртор старательно обшарил и изучил все внутренности Джундарга. Пытливый разум эльфа был поражен и восхищен величием творения магии Зираиды. Закончив разведку, призрак стремительно выскользнул из толстого хитинового панциря вверх, собираясь было вернуться в Тироль, но вдруг обомлел и замер.

— Быть этого не может! Святые небеса! Невозможно!!! — перехватило пульсацию бытия даже у бестелесного духа. Он выскользнул из хитинового панциря как рас рядом с шипом, на котором… поблескивала… граненая сфера темного стекла. Та самая! Не большая, с голову размером, что высилась на шпиле центрального замка Жгаг-Гера в его трепетной хранимой иллюзии наваждения, подаренной Скрабом.

Призрак приблизился. Все естество дрожа умоляло, требовало, приказывало, и, презрев протесты разума, Ерртор потянулся внутрь.

Огромный зал с прозрачным куполом и стенами из гигантских граненых фрагментов стекла, стремительно-хищный орнамент на полу и стенах, беломраморный бассейн почти по его центру и… ложе со сложным кружевным убранством густо-синей и пурпурной материи балдахина. Все было как тогда.

В толику мгновенья Ерртору показалось, что обезумев от ужаса смерти вокруг, разум заигрался сам с собой, надвинув на восприятия такие приятные сети любимой иллюзии. Инстинктивно оберегая хозяина, амулет Скраб сквозь огромное расстояние влил в его призрачный сгусток энергии сложные каскады магии. Невероятно, но Ерртор вдруг стал всем и ничем. Он стал осязающей пустотой, словно распылившись тончайшим всевидящим слоем по поверхности всех предметов и вещей в покоях Богини Ночи. Но даже в это мгновение растворения его призрачный взор жадно, неистово метался по залу пытаясь коснуться, нащупать уловить хоть намек на образ… Образ иллюзии, что спасал разум своей красотой и любовью от жадного заглатывающего омута саморазрушения. Ее здесь не было.

— Я так и думал, — горестно подытожил призрачный странник. — Если провидение подарило тебе свободу от Жнецов, это еще не значит, что оно освободило тебя от их пыток. Пусть даже и в такой мягко извращенной форме, — все мужское естество, кипя, жаждало узреть в живую предмет своего иллюзорного обожания.

— Во имя Извечной Тьмы! День и ночь сплошного безумства! — внезапно сквозь стекло в покои сделала шаг неизбывная мечта и запредельная греза Ерртора.

Ерртор незримо, неслышно трепетал от восторга, созерцая колдовское великолепие Зиры одновременно отовсюду с мириадов ракурсов. Разум захлебывался потоком этого экстатического трехмерного видения. Призраку казалось, что на том конце света, в Тироле, сердце в его спящем теле еще миг и выпрыгнет из груди, взорвавшись веерами радужных брызг.

— И как я могла так опростоволоситься! Бросить свои покои без защитного барьера, без тени невидимости! — прелестные черты личика Зиры чуть увяли усталостью. Мощная волна темного покрывала Ануши, рванулась с чуть расставленных в стороны кистей, моментом облетев весь зал и заглянув за каждый угол, грань и складку материи. — Что ж, чисто. Удивительно, как Ида упустила такой момент и не забралась ко мне под крышу, дабы изрядно ядовито нагадить. Что-то на нее и ее компанию не похоже.

Практически прозрачная белая ткань просторного ночного одеяния явно и тайно подчеркивала плавные движения округлых бедер легкой плывущей походки Богини. Восхитительные длинные белоснежные волосы, обрамленные с висков до затылка рельефными голубоватыми роговым убором, покачивались волнами в такт неслышным шагам, как и прежде мерцая блуждающими потоками мизерных искр.

Ерртору вдруг захотелось навсегда остаться этими стеклами, этим полом и стенами и смотреть, смотреть…

Мощная волна барьерной Ануши рванулась со всего тела Великой и ушла за пределы зала.

— Но вот мой милый, теперь никто и ничто нас не увидит и не услышит, — с протяжным тяжелым вздохом Зира взяла со стола с яствами, тонкий хрустальный кубок с рубиновым вином и опустилась в кресло.

Ерртору стало не по себе. Неужели Богиня Жнецов его обнаружила?

Широкий рукав соскользнул к локтю поднявшейся вверх руки. Тонкие пальцы с изящными хищными ноготками нежно погладили пред собою воздух, проявляя в кресле напротив… Ерртора!!!

Распыленный под куполом призрак оцепенел! Он смотрел на себя самого! Призрачный золотой силуэт, сотканный из магии Великой, предстал пред очи Богини с обнаженным до пояса рельефным торсом и в точной копии его брюк и сапог, что лежали нынче в его личных покоях дворца Амдебафа.

— «Все это не было сном!!!» — клокотало бурлящей лавой в душе призрака.

— Жаль, что это не было сном, — увядающими цветами тихо почти простонал нежный девичий голос. — Ты… я… и наша… любовь. Ее СВЕТ! Укишера так ярко напомнила мне о нем… Безумная! Она потеряла Шума, за головой которого охотится сам Арл, и все равно упорно мечтает о счастье! Может любовь это слабоумие в ярко выраженной форме? Представляешь, я могла удавить ее двумя пальцами… но не стала… До встречи с тобой я бы так и сделала и глазом не моргнув. А сейчас? Не так что-то со мной…

Фиолетовые глаза Зиры, источая неимоверную нежность, скользили и скользили по светящемуся лицу магической проекции Ерртора.

— Овладев тобою тогда я совершила безумие, которое никогда себе не прощу! — тихий шепот ночной феи походил на плачь. На белоснежных ресницах вновь навернулись хрустальные капли слез. — Предназначение всей моей сути — жать холодом смерти все всходы этого мира! Твое же — сохранять и преумножать жизнь под солнцем и звездами! Я обязана идти до конца исполняя начертанное Арлом, и ты будешь стоять на смерть, защищая свой мир! Ты это понимаешь?! — едва слышно всхлипнула дева и сделала большой глоток вина. — Я и ты рано или поздно встретимся, что бы убить друг друга!!! И как?! Скажи, как я могу жить с этим светом в груди, с этим ласковым, ослепительным Светом, зная, что мы должны оборвать его друг в друге?! Он испепеляет меня!!! Он не дает мне дышать!!! Но… я не в силах его погасить! Это ужасно! Отдав тебя Амдебафу, я думала, я надеялась, что время залечит, что воля моей душевной тьмы, быстро утопит эти все воспоминания в непроглядной бездне, и я забуду о тебе. А посмотри что стало! Ты стал моим призраком!!! Ты живешь в моем доме, ты всегда рядом со мной, ты всегда слушаешь меня и… — дрожащая рука Зиры нервно метнулась смахивая потоки слез со щек, — и ты всегда меня понимаешь… Я уже и не могу без тебя… Это невыносимое проклятье!!! Я знаю, дракон сдержит слово, и для тебя там в Эндоре и Тироле, где бы ты ни был, Зира останется лишь иллюзией, мечтой, наваждением. Пусть так и будет… А когда придет время, обещаю, ты меня не увидишь и не почувствуешь. Я буду быстра и точна, забирая твою жизнь. Вот только для чего мне самой жить… после… — пальцы Зиры дрогнули, и тонкая хрустальная грань бокала, не коснувшись дрожащих губ, обронила рубиновые струи вина на белоснежные одежды. Алое пятно обагрило грудь близ сердца.

— Вот раззява! — сдвинув брови, злобно фыркнула Зира, сверкнув очами. — Поделом! Слюни распустила! Разнылась! Будто надеешься, что кто-то тебя приласкает и пожалеет… Да кто же жалеет Смерть!!! — и слезы вновь хлынули из широко распахнутых девичьих глаз. — А ведь так хочется иногда… чувствовать себя хрупкой и нежной как цветок … что полюбил звезду…

— Не смотри на меня так! — бросила дева холодный укоризненный взгляд на молчаливого, неподвижного призрака Ерртора, и приподняла руку, чтобы распылить его иллюзию. — Хотя нет, смотри, смотри на меня вечность, ведь именно этого я хочу больше всего на свете!

Ерртора переполняло восхищение Богиней своих мечтаний. Он был рядом с ней. Он видел ее, слышал ее… Разум поплыл в пелене сладостного дурмана любви. Не в силах больше сдерживаться он уже собрался проявить свое присутствие…

— Ты всегда будешь моим. Моим пленником…

Едва слышный шепот последней фразы Зиры обрушился на раскаленное душевное счастье Ерртора похлеще тысячетонного студеного водопада, вмиг остудив пыл откровения.

— «Ого! Вот те на те! Приогромнейшее спасибо! Как раз этого совсем и не хочется, почему-то…»

Зира встала с кресла. Гибкий стан, закинув руки за голову, грациозно прогнулся. Сладко зевнув, она направилась к ложу. Призрачная иллюзия Ерртора, также торопливо поднявшись, сопроводила госпожу. Кокетливо и нарочито медленно у самого полога балдахина пред равнодушным взором магического истукана с тонких плеч, легко зашуршав, скользнули вниз покровы залитых вином одежд.

Ослепительно прекрасная в непередаваемой поэзии наготы, дева ночи повергла взлетевший в небеса возбужденного блаженства разум подглядывающего странника до благоговейного оцепенения и практически полной остановки сердца в Тирольском дворце Амдебафа.

— Мой Ерртор… — дева не спеша взошла на ложе и расслабленно опустилась в тончайший словно шелк, пурпурный бархат, ложась на спину. Белоснежные волосы украсили своими россыпями податливо-услужливые подушки. Ее сиреневый взор, не моргая, устремился куда-то в запредельную высь. — А я… я готова отдаться и быть твоей покорной пленницей до конца звездных времен, — на белоснежно перламутровых влажных губках расцвела нежная мечтательная улыбка.

Зира заложила одну руку за голову, сделав второй легкий жест рассеявший энергию призрачного истукана, сидящего на углу кровати и безразлично взирающего на создательницу. Белоснежные ресницы медленно опустили усталые веки.

Ерртор едва сдерживался, но утопая в медовом огне, прекратить эту муку был не в силах. Ему казалось, что еще миг и контроль будет утрачен. Он вспыхнет и обуглит неконтролируемым полыханием своей страсти все покои Богини Ночи. Ведь он не только видел всеми поверхностями покоев, но и чувствовал ими как своей собственной кожей.

Зира, его Богиня, его мечта души и сердца сейчас нагая лежала на нем! Он касался черного упругого глянца ее дивной кожи пурпурным бархатом ее ложа. Касался всей одновременно! Каждая волосинка, каждая линия и изгиб божественной девичей красоты, воспринимались тончайшими ворсинками бархата как оголенными, воспаленными, жаждущими огненной услады нервами. Он сходил ума, утопая в вожделеющем огне обездвиженной страсти, рассыпаясь в мириадах созерцаемых одновременно образов возлюбленной с кружев и покровов балдахина.

Не открывая глаз Зира, слегка причмокнув, томно потянулась, чуть изменив позу, что породило в призраке такой шквал наслаждения, что разум помимо воли чуть не проорал во всю несуществующую глотку — «Согласен! Согласен, быть вечным пленником! Лишь бы это блаженство было беспрерывным!» Воля, собранная в трепещущий раскаленный стержень, благо находящийся на другом конце света, едва удерживала таящегося призрачного созерцателя от безумства.

Пытка быть обездвиженным, клокочущим океаном всевозжигающей страсти на поверхности которого покоится в неге сна звезда медового блаженства, выжигала рассудок в сто крат беспощаднее, чем самые изуверские мытарства кровожадным Ссенром.

— Ерртор… — благоухающие лепестки перламутровых губ, соскальзывающей в сон, Зиры чуть приоткрылись и едва уловимо прошептали его имя с такой сладостной негой, вожделеющей удовлетворения, что призрак окончательно потерял власть над собой. — Мой любимый… Ерр… — уставшую от дневных битв и измотанную душевными терзаниями Зиру тенета блаженного глубокого сна поглотили быстрее павшей молнии.

Столь же легко и быстро как она распылила призрака, превратив в ничто, древняя магия Скраба вернула фокус сознания и энергии Ерртора к прежнему состоянию бестелесного духа.

Ерртор завис у очаровательного, умиротворенного лица возлюбленной. Ровное мягкое девичье дыхание источало околдовывающий аромат. Не в силах обуздать страсти он нежно коснулся ее уст. Пусть это было неощутимое касание призрака, пусть это было лишь неуловимым движением воздуха на блеске их влажных белоснежно-перламутровых лепестков, но он вновь ощутил их вкус. Вновь вдохнул магическим естеством их непередаваемый аромат. Необоримая жажда услады заставила прильнуть к изящной шее ночной феи и, не отрывая касания, призрак медленно заскользил к ритмично вздымающимся холмам груди. Незримая тропа блаженства, оставленная зовущим прикосновением, вспыхивала под кожей Зиры россыпями белых сияющих созвездий. Девичья грудь возбужденно набухла, быстро собравшись и затвердев острыми белоснежными вершинками. Дыхание сбилось, наполнившись трепетом предвкушения ласк.

Из приоткрытых мягких губ, с таинственной улыбкой будто ищущих поцелуев, выскользнул тихий медовый стон, и словно приглашая наслаждение в глубину своих ночных сладострастных грез, согнув в колене, Зира медленно отвела одну ногу в сторону.

— Приди… ко… мне… — с ароматом пьянящего нектара, распустившегося в грозовой ночи дивного цветка, почти безмолвно порхнули полные манящей нежности слова спящей красавицы.

— Я обязательно приду к тебе! — иступлено прошептал, подаривший сердце своей Богине отныне и навечно, Ерртор. — Я освобожу тебя и вырву из лап рока и предназначений деспота Арла! Ты не можешь быть Смертью, ведь ты ослепительнее всех звезд Вселенной!!!.. Любимая… мы будем вместе! Верь мне! Какое счастье, что ты не наважденье!!!..

Внезапно по сгустку призрака прошла невнятная дрожь. Незримая нить связи с плотью в Тироле наполнилась тревожным звучанием, требующим немедленного возвращения. Чудовищный рывок не позволил Ерртору еще раз коснуться губ Богини Ночи. Следующий миг уже открывал глаза золотого Бога во дворце Ануфа. Весь дворец гудел и ходил ходуном.