Штаб-квартира ЦРУ —

Лэнгли, штат Виргиния —

пятница, 22 декабря – 23.00 (04.00 Z)

В минуту затишья, после часа ночи, когда Шерри Эллис и Расти Сэндерс сидели в конференц-зале, превращенном в командный пункт, женщина рассказала доктору, что работает под непосредственным руководством Джонатана Рота уже четыре года.

– Директор Рот настолько же профессионален, насколько прочна нержавеющая сталь, – добавила Шерри, – а это практический результат многих лет работы в качестве секретного агента плюс годы работы в качестве опытного бюрократа, способного мгновенно все запутать. Его нелегко разгадать.

Расти заметил, как ее сияющие зеленые глаза на мгновение потемнели и медленная, легкая улыбка тронула губы. Сэндерс мало обращал на Шерри внимания в прошедшие часы, но его увлекло то, что он увидел – привлекательная, миниатюрная, с высоким интеллектом, уверенная в себе молодая женщина. Ему понравились ее чувство юмора и спокойствие, не говоря уж о внешности. Расти понимал, что сейчас не время для таких мыслей, но проходили часы, ужасная дилемма рейса 66 оставалась неразрешенной, а ему хотелось отвлечься.

– Он вам нравится? – спросил Расти.

– А почему вы спрашиваете? – язвительно поинтересовалась в ответ Шерри.

– Простое любопытство. Я ведь работаю в подвале, помните? Мне не удавалось познакомиться с супершпионами или с сотрясателями основ.

Шерри кивнула и улыбнулась, склонив голову набок.

– Я слышала подобные самоуничижительные речи и раньше, доктор. Ими пользовались все, начиная с Энди Гриффита и Колумба до Никиты Хрущева и Ясира Арафата. Я вас насквозь вижу.

– Нет, правда, мне просто интересно, – рассмеялся Расти, подняв руки вверх, сдаваясь.

Шерри ухмыльнулась, плавным движением поднялась с кресла и двинулась к двери, в то время как глаза Расти Сэндерса оценивающе рассматривали ее. Он был и рад, что остался, и гадал, куда же это она направилась.

Шерри вернулась, проверив коридор и закрыв с таинственным видом тяжелую, звуконепроницаемую дверь, удивив этим доктора. Она снова села, пристально разглядывая своего собеседника. Достаточно долго женщина молчала. Расти догадался, что Шерри взвешивает, как много можно рассказать ему, так как они никогда раньше вместе не работали.

Она кивнула в сторону коридора.

– Вы спросили, нравится ли он мне. Расти, я работаю на Джона Рота. Он невероятно талантлив. От меня не требуется любить его или не любить.

– Прошу прощения, я не собирался совать нос в чужие дела, – произнес Сэндерс, ощущая некоторую неловкость.

– Нет, собирались, – улыбнулась Шерри. – У вас же есть удостоверение сотрудника ЦРУ, правда? Так что вам лучше быть любопытным. За это вам и платят.

* * *

Когда новость об убийстве Лизы Эриксон достигла Лэнгли, Шерри пошла в кабинет к Роту, чтобы сообщить ему об этом. Вернулась она очень быстро, вместе с мрачным Марком Хейстингсом, швырнувшим пачку орешков через стол.

– Кофе сейчас будет, – сообщил Марк. – Судя по всему, нам предстоит марафон.

– Есть новости? – Сэндерс снова увлекся данными на мониторе.

Марк кивнул.

– Мы собираемся держать их в Исландии до тех пор, пока аэродром в Африке не будет готов и туда не прилетят специалисты. На это может уйти полдня. Они стараются скрыть расстрел, но уже сейчас Исландия кишит журналистами, и можно утверждать, что и электронные средства связи работают. История приобретает такую же известность, как и оккупация Кувейта. – Марк махнул рукой в сторону ряда телевизоров, установленных вдоль стены.

Си-эн-эн постоянно освещала эти события, и три главных телеканала планировали установить прямую спутниковую связь с Кеблавиком, как только рассветет, если им удастся вовремя отправить туда переносные станции.

– Кстати, Расти, Рот просил особо поблагодарить тебя за помощь. Мы успели в срок и обскакали военную разведку на двадцать минут.

Расти Сэндерс выразил признательность слабым взмахом руки, а Марк рассказал им о последних событиях. Была получена политическая договоренность со странами Северной Африки, передана Роту и в Белый дом, установлено спутниковое наблюдение за аэродромом в пустыне. Теперь заместитель директора хотел управлять реакцией международных спецслужб. Особенно, как сказал он Марку, ему хотелось, чтобы они установили хотя бы малейшую связь между присутствием на борту рейса 66 Ли Ланкастера и разведывательными интересами Ирана или его любимыми террористами.

– О чем он спрашивает? – заинтересовался Расти. – Директор думает, что «Хезболлах» или «Акбах» могли выбрать своей щелью этот авиалайнер? Они не могли придумать ничего лучше того, что уже сделали немцы.

Марк и Шерри согласились с ним, так же как и три остальных аналитика.

– Я думаю, что это означает большую работу, но Рот хочет убедиться, что никто не помешает планам президента. Так что давайте этим займемся. – Марк покачал головой и вдруг сообразил, что забыл оставить стопку докладных записок на столе у Рота.

– Я их отнесу, – вызвался Расти. – Я все равно хотел с ним поговорить.

Марк Хейстингс обернулся и насмешливо посмотрел на Сэндерса. Мелкая сошка в ЦРУ даже словом не перемолвится с сотрудниками директорского уровня без приглашения, а этого парня Рот уже отнес к разряду отстрелявшихся. Но Сэндерса уже раньше приглашали в кабинет шефа.

Марк протянул бумаги, Расти взял их и направился к двери.

* * *

Джон Рот говорил по телефону, когда Расти Сэндерс просунул голову в дверь его кабинета. Рот жестом пригласил его войти и закончил разговор. Расти заставил себя сидеть спокойно, дожидаясь того момента, когда директор оторвется от своего компьютера-ноутбука.

– Да, доктор?

Расти подвинул бумаги через стол. Рот поблагодарил и выпрямился, изучающе глядя на Расти.

– Господин директор, группа патологоанатомов скоро начнет вскрытие тела Хелмса. Я просил их немедленно позвонить мне, как только они обнаружат симптомы присутствия вируса или их отсутствие. Но дело в том, что нельзя быстро определить наличие в организме определенного вируса. В большинстве случаев при высокой контагиозности на выращивание культуры может уйти достаточно много времени, а пока остальные пассажиры могут им заразиться. Даже если нам известно, какой именно вирус мы ищем и будем выращивать именно его, на это понадобятся дни, может быть, недели. Это не похоже на бактериологические культуры, которые растут в чашках Петри в течение нескольких часов.

Зазвонил телефон, и Рот жестом приказал Расти подождать. Он снял трубку, получил какое-то задание и положил трубку на рычаг. Рот встал. Расти также поднялся с кресла, но директор махнул ему рукой, предлагая сесть.

– Останьтесь, доктор. Я сейчас же вернусь.

Расти сконцентрировался на том, чтобы усидеть на месте, а это давалось нелегко. Ему необходимо ходить, двигаться и думать.

Он выпрямился в кресле, увидел открытый ноутбук на столе Рота и стопку бумаг знакомого формата, которую раньше не заметил. Сэндерс наклонился и взглянул на бумаги, узнав в них план международного полета, начинавшегося в Кеблавике, в Исландии. Расти показалось интересным, что план полета «боинга» попал на стол к Роту. Это задача для ВВС и авиакомпании. С чего бы ЦРУ беспокоиться?

Ну конечно! Нам необходимо думать о политической угрозе по пути следования!

Расти развернул к себе план полета. Три тысячи миль маршрута пролегали почти все время над поверхностью океана посередине Атлантики. Он посмотрел на конечные точки взглядом опытного пилота. Самолет должен был пересечь африканский берег приблизительно в ста пятидесяти милях восточнее Канарских островов, над марокканской провинцией Тан-Тан, потом, срезав угол над Марокко, попасть в Мавританию. Пункт приземления находился примерно в ста пятидесяти милях по всем направлениям от любых значительных островков цивилизации. Если не считать марокканцев с их маленькими вооруженными силами, то любому агрессору из стран арабского мира пришлось бы преодолеть большое расстояние за короткое время, чтобы настичь авиалайнер. И, насколько ему было известно, пункт назначения не был широко известен.

В коридоре раздались шаги, и Расти развернул план в первоначальное положение прежде, чем Рот снова вошел в комнату и тяжело сел в кресло.

– Извините, доктор. Донесения. – Он заметил светящийся экран компьютера, повернулся к клавиатуре, ввел пару команд, чтобы записать документ, и экран снова почернел. – Хорошо, доктор, прошу вас, продолжайте.

Рот стал постукивать пальцами по ручке кресла.

Расти кивнул.

– Ладно. Суть дела в следующем – а что если патологоанатомы не обнаружат следов вируса в легких Хелмса, его сердце и крови? Это докажет, что профессор не страдал от явных симптомов заболевания, но это не докажет, что он не являлся его носителем.

– И, – добавил Рот, – это не снимет возможность того, что он мог заражать окружающих, так?

Расти вздохнул и покачал головой.

– Да, сэр. Я не могу категорически сказать вам, что это не так.

– Итак, доктор, каково ваше мнение?

– Что ж, если я вернусь к вам и сообщу, что явных признаков вируса нет, как мы поступим? Я хочу сказать, мне известно, что мы не планируем перестрелять их. Они либо, заболеют, либо нет.

– Мне кажется, что вы только что сами задали вопрос и сами на него ответили, – произнес Рот.

– Другими словами, господин директор, относительно наших планов насчет пассажиров «боинга», верно ли я думаю, что результат вскрытия не будет иметь значения, потому что у нас нет возможности получить быстрое заключение об отсутствии вируса?

– Я полагаю, таково резюме, доктор. Разумеется, я хочу немедленно узнать о заключении патологоанатомов, но на наш план это никак не повлияет. Если никто не заболеет, они быстро вернутся домой. Если кто-то заболеет, то, как вы и предупреждали, они все умрут. В любом случае то, что должно произойти, произойдет в безопасном месте под наблюдением профессионалов, которые о них позаботятся.

Расти уже был почти за дверью, когда Рот окликнул его. Директор снял очки и явно подыскивал нужные слова.

– Доктор, один вопрос, если можно. Скажите мне честно, если учитывать возможное заражение Хелмса в Баварии, подтверждение инфицирования и смерти исследователя, который, очевидно, с ним дрался, – Рот пощипывал кончики пальцев, – совпадение требуемых сорока восьми часов инкубационного периода с моментом заболевания Хелмса в самолете и его последующую смерть, есть ли у вас на самом деле существенные сомнения? Или вы относитесь к проблеме с позиции надежды и, вероятно, некоторого скептицизма, учитывая весь ужас происходящего?

Удивленный Расти снова вернулся в кабинет. Рот не позировал, а спрашивал искренне и ждал ответа. Сэндерс снова сел в то же самое кресло, сложил ладони вместе, нагнулся вперед, размышляя, потом встретился с директором взглядом.

– Что ж, будучи абсолютно честным и неэмоциональным, насколько я могу быть, должен сказать, что у меня есть одно сомнение, которое гложет меня, сэр.

– Какое же?

– Были ли у профессора Хелмса при посадке в самолет какие-либо симптомы, которые нельзя отнести на счет приближающегося сердечного приступа? Если да, то я вынужден согласиться с вами, что надежды нет, хотя я всегда стараюсь не терять надежды. Если нет, и каждый симптом может быть признаком сердечной недостаточности, тогда я должен сказать, что все еще есть основания верить в то, что Хелмс не был заражен и не мог заразить других. Следовательно, остальные пассажиры могут быть здоровы. Я не могу найти ни одного вируса, который проявлялся бы только в классических симптомах сердечной недостаточности. Возможно, такова особенность именно этого вируса, но я все еще волнуюсь, не зашли ли мы слишком далеко в своих выводах.

Рот медленно кивал и изучающе смотрел на Расти.

– Доктор, свяжитесь снова с самолетом. Расспросите еще раз эту старшую стюардессу и всех, кто имел дело с профессором Хелмсом. Вы можете сделать это быстро?

– Справлюсь! – ответил Расти поднимаясь.

* * *

Потребовалось больше двадцати минут, чтобы связаться по спутниковой связи с кабиной пилотов рейса 66. Все линии для пассажиров были заняты – они звонили родственникам, но и единственная линия, оставленная для экипажа, тоже не осталась свободной.

Наконец доктору удалось прорваться.

Расти объяснил, что ему нужно, и стал ждать, пока Бренду позовут к телефону и она ответит на вопросы. Стюардесса была в шоке от происшедшего с Лизой Эриксон, но она старалась сосредоточиться. Нет, новых заболевших нет, если не считать некоторого беспокойства по поводу отека сломанной ноги у молодого человека.

Расти спросил девушку о состоянии Эрнста Хелмса при посадке в самолет. Не может ли она вспомнить побольше подробностей? Бренда молчала.

– Алло, Бренда? Вы меня слушаете?

– Да.

– Расскажите мне еще раз с максимальной точностью и очень подробно, насколько вы можете, обо всех симптомах, с которыми профессор поднялся на борт самолета и в момент сердечного приступа.

Девушка говорила медленно и размеренно несколько минут, не останавливаясь. Когда она закончила, в Вашингтоне молчали.

Расти Сэндерс глубоко вздохнул. Он почувствовал, как у него при ее словах замирает сердце.

– Бренда, вы сказали, что у него был глубокий кашель?

– Да.

– И он извинялся за это?

– Да. Он сказал, что кашляет уже несколько часов и не может остановиться. Это был глубокий, крупозный кашель.

– Ладно. Понятно. Спасибо большое.

– Что все это значит, доктор?

– Да, вероятно, ничего. Я просто пытался точно выяснить факты. – Сэндерс повесил трубку, сам ощущая себя больным.

Глубокий кашель сам по себе это пустяки, но, судя по всему, он никак не связан с сердечным приступом. Что-то еще, кроме болезни сердца, действовало на профессора Хелмса, когда он садился в самолет во Франкфурте.

Вероятно, Рот во всем прав. Очевидно, на борту заражены все, и рейс 66 превратился в изгоя и страшную угрозу для всего остального человечества.

* * *

Киев, Украина – суббота

Юрий Стеблинко вышел от Александра, о встрече с которым договорился его утренний собеседник, и быстро направился к центру города. Его мозг лихорадочно обдумывал стоящую перед ним задачу. Он опознал русского оперативника, появившегося в назначенном месте в назначенное время, как Александра. Это был способный агент и когда-то один из ведущих специалистов КГБ по Ближнему Востоку. Ничего удивительного в его появлении не было.

То, что хотел его клиент, вполне возможно, но для этого потребуется серия быстрых телефонных звонков и большая сумма наличных.

Александр передал ему дипломат с рублевым эквивалентом ста тысяч американских долларов и сказал, что к полудню сможет получить больше, когда откроется второй банк, если Юрию понадобится. Предполагалось давать взятки. Они могут получить любую сумму, только чтобы работа была выполнена.

Теперь Юрию больше всего хотелось найти телефон в укромном месте. О его собственной квартире речь не шла. Интуитивно он скрывал от Ани подробности своей деятельности и никогда не пользовался собственным телефоном. Так было безопаснее для нее – и для него, – если женщина не будет ничего знать. Аня это понимала, никогда не задавая вопросы.

Юрий позволил себе коротко улыбнуться при мысли об Ане. На его лице появилось выражение, заставившее двух прохожих, шедших навстречу, с любопытством посмотреть на него.

Сказывается отсутствие практики. На моем лице не должны отражаться чувства.

Стеблинко направился к конторе приятеля, занимавшегося экспортным бизнесом, только пробивавшим себе дорогу. Его друг не высказал удивления, когда Юрий протянул ему двадцать тысяч рублей и предложил вместе с другими служащими погулять где-нибудь несколько часов, пояснив, что речь идет о большой сделке в области авиации. Парень знал о прошлом Юрия. Он просто кивнул и убрался вместе со своими подчиненными. Двадцать тысяч рублей были суммой, которую приятель Юрия обычно зарабатывал за год.

Убедившись еще раз, что он один, Стеблинко начал свой телефонный марафон.

Сначала он обратился за помощью к двум проверенным друзьям, попросив узнать о наличии свободного «МИГ-25» или «МИГ-29», или любого другого самолета ВВС, который за определенную цену может быть в его распоряжении немедленно. Юрий объяснил, что выступает посредником для богатого западного бизнесмена. Стеблинко знал, кому еще позвонить. Этого человека он презирал. Но даже Ивченко не мог достать самолет так быстро, а была еще и проблема расстояния.

На самом деле ему требовалась машина, способная пролететь около четырех тысяч миль.

Но в бывшем Советском Союзе не существовало истребителей с таким радиусом действия. Только большие, неповоротливые бомбардировщики, требующие многочисленного экипажа.

«Разумеется, решение есть», – уверил Юрий самого себя. Вне зависимости от непредвиденных обстоятельств, жизнь научила его, что выход существует всегда. Но случайно найти нужное вооружение вовремя значило бросить серьезный вызов.

Стеблинко повесил трубку, откинулся в скрипучем кресле в кабинете на втором этаже и постарался сосредоточиться. Подобного рода задания обычно требуют многих месяцев подготовки, даже при полной поддержке ВВС. Без официальных связей и действуя самостоятельно, он мог сделать это сам при наличии денег и времени, но у него были только деньги.

Отлично! Что мы имеем и что нам нужно? Мне нужен самолет с дальностью полета четыре тысячи миль. Мне нужно вооружение и хорошо продуманный маршрут. Мне нужен план бегства, необходимые документы, карты и схемы. И все это мне нужно немедленно!

Юрий покачал головой и улыбнулся про себя. Какая это была американская фраза, которая так ему нравилась? Ах, да. «Неправдоподобное мы делаем немедленно, на невозможное уходит несколько часов». Это станет его кредо, если он справится с подобным делом. Когда он с ним справится! Даже речи не может быть о провале. За этим стоит новая жизнь для него и для Ани, и Юрий сразу же станет легендой разведслужб – если они когда-нибудь об этом узнают.

«Хватит! – приказал он сам себе. – Сосредоточься в первую очередь на самолете».

Истребителей полно, и за взятку они легко покупались, но даже при нужном радиусе действия он не мог просто вылететь из города на «МИГ-29» с полным боекомплектом и при необходимости садиться в различных аэропортах за рубежом, и не привлечь к себе при этом массу внимания. И не будет времени закрасить опознавательные знаки.

Внешний вид очень важен.

Раз на американском авиалайнере летит ненавистный посол, дружески относящийся к Израилю, мир придет к быстрому, логичному выводу, что к этому приложил руку «Акбах», и создаст неистовый поток информации о невидимой, но технически страшной организации. Он не должен сделать ничего такого, что поставило бы под сомнение выполнение плана группой «Акбах». Юрий должен стать привидением, как объяснил ему его работодатель. Он выполняет задание, кто-то на этом зарабатывает репутацию, а у клиента появляется возможность работать по всему миру с минимальным риском при помощи свободно действующих оперативников.

Юрий помнил неприметное сообщение, полученное в Тегеране два года назад от сотрудника иранской разведки. Иранец сказал, что «Акбах» действует деликатно. В отличие от большинства истеричных террористических организаций, берущих на себя ответственность за самые грязные дела, «Акбах» культивирует искусство подозрения в своей причастности, которое лишь усиливает фактор страха.

«Позвольте западному дьяволу самому сделать вывод о том, что к данному убийству приложили руку члены «Акбаха», – иногда с помощью звонков в информационные агентства, – но никогда не берите на себя ответственность открыто».

«Ладно, – подумал Стеблинко, – если не «МИГ-29», что есть еще в моем распоряжении?»

Во время одного из телефонных разговоров его многолетний друг рассмеялся при мысли о том, что нужно раздобыть самолет в этот же день.

– Ах, Юрий, Юрий! Единственный способ достать машину так быстро – это украсть ее. Это же, в конце концов, Россия!

– Это Украина, Павел.

– Никакой разницы. Здесь быстро ничего не делается.

Ну да, украсть самолет. Ему, Юрию Стеблинко, полковнику советских ВВС, имеющему награды.

«Нет больше советских ВВС, идиот!» – напомнил он себе.

Юрий рассмеялся в ответ на предложение Павла. А сейчас он подался вперед в своем кресле, мозг лихорадочно искал выход.

ПОГОДИ-ка минутку!

Это совпадало со стилем действий «Акбаха». У них нет собственных ВВС. Разумеется, они украдут то, что им нужно. И ему нет нужды связываться с клиентом, чтобы убедиться, что это приемлемое решение. Это единственный выход!

Возбуждение спало. Все хорошо, и идея украсть самолет неплоха, но нужно иметь то, что будешь красть, а пока у него ничего не было.

Юрий почти фыркнул при мысли самому пробраться на русскую военно-воздушную базу и просто взять и улететь на бомбардировщике «Медведь» или «Бизон». Он летал на истребителях. Мог управлять «МИГ-25» или «МИГ-29», но он даже запустить двигатели «Медведя» без помощи не мог, не говоря уж о полете на этом звере.

Пассажирский самолет с большой дальностью полета, вот то, что мне нужно.

Образ бело-голубого красавца «Гольфстрима-IV», который он испытывал месяц назад промелькнул в его мыслях, и на лице заиграла улыбка.

Разумеется!

Как здорово летать на таком самолете! Два мощных турбовинтовых двигателя, великолепно отделанный деревом салон, современная кабина пилота с жидко-кристальными многофункциональными индикаторами, спутниковая связь и маяк, спутниковое телевидение и радиосвязь, плюс система защиты.

В этом заключалось его задание – проверить скрытые системы зашиты. Саудовский принц, владелец самолета, превратился в параноика, боящегося нападения иракских или даже израильских истребителей. Он отказался быть подсадной уткой. Ему ну на была защита, и единственная защита, которую он мог придумать, это эскорт истребителей, но король Халид отказал ему в этом.

– Почему бы не вооружить твой «Гольфстрим»? – посоветовал ему знакомый. – На Украине есть место, где можно достать ракеты класса «воздух-воздух» и приспособить твой самолет для их внутренней подвески на выдвижных пилонах.

Так как с деньгами проблем не возникало, принц именно это и сделал, заплатив три миллиона наличными в твердой валюте за дополнительную радиолокационную станцию (РЛС) управления оружием и за все необходимые модернизации. Домой он полетит уже с четырьмя ракетами класса «воздух-воздух», электронной системой радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и с прибором, сообщающим об облучении «Гольфстрима» РЛС истребителя.

«Все сверхсекретно», – сказали Юрию. Принца очень волновало, что кто-нибудь в Иране или Ираке узнает о его вооружении.

О Господи! А на какое число назначена поставка?

Юрий осознал, что стоит с гулко бьющимся сердцем. Где сейчас этот самолет?

Посмотрим, его должны были доставить... 26 декабря. Он склонился над календарем на соседнем столе, прежде чем понял, что уже знает сегодняшнее число.

Суббота. 23 декабря.

«Гольфстрим-IV» все еще стоит на поле в Харькове, за несколько сотен миль к востоку. Самолет с дальностью полета четыре тысячи миль. Трудно определимый самолет бизнес-класса, способный выпустить четыре ракеты класса «воздух-воздух» и с системой связи, позволяющей связаться с любым другим самолетом и даже воспользоваться спутниковой связью.

И на этом самолете он умеет летать и знает, как его украсть.

Юрий покачал головой.

В этом чересчур много иронии. «Акбах» похищает любимый самолет у того, кого Тегеран считает врагом ислама, ненавистного мусульманина-суннита и члена королевской семьи Саудовской Аравии, и использует его, чтобы нанести удар Западу.

Стеблинко сел на заваленный бумагами стол и посмотрел на телефон.

Пока это еще план, но как только он начнет звонить, чтобы обманом заставить служащих вооружить и заправить самолет, он войдет в дело и станет исполнять задание, от которого его выворачивало.

Юрий вспомнил, как проверял звено истребителей с Сахалина, сбивших в 1985 году «Боинг-747», принадлежавший южно-корейской авиакомпании. Тогда он был майором, выполнявшим специальные задания в качестве следователя по несчастным случаям в ВВС СССР. При его участии КГБ пыталось помочь Генеральному секретарю решить, кто из командиров ВВС должен слететь с должности за всемирный скандал, в который они втянули СССР.

И Стеблинко не забыл того обезумевшего пилота, нажавшего кнопку «пуск».

Его захлестнула легкая волна стыда, точно так же, как при встрече с Александром. Платой за пропуск для них с Аней в новую жизнь станет убийство двухсот пятидесяти семи американцев и разрушение в воздухе прекрасного «Боинга-747-400».

Но они все равно все умрут ужасной смертью – медленно, болезненно. Помнишь? Это акт милосердия. Ты должен помнить об этом! Ты должен думать только об этом!

Он видел последствия действия бактериологического оружия после позорных испытаний в 1972 году, проводимых Советской Армией. Политзаключенные выступали в роли подопытных кроликов, и их мучения еще до сих пор являлись ему в ночных кошмарах.

Мужчина, назвавшийся Александром, сказал, что болезнь на борту лайнера, который станет его мишенью, пришла из русской лаборатории. Если это нечто подобное тому, что он видел на испытаниях, то его миссия и в самом деле станет актом милосердия.

Юрий выбросил эти мысли из головы, поднес трубку к уху и начал набирать нужный номер.