Сидеть в клетке оказалось скучно. Поэтому, дождавшись, пока на плот вернётся Игорь, ещё раз подробно расспросила его о людях на общагах и их философии. Меня интересовали сведения об уриасарах, но, чтобы не показать этого, пришлось говорить обо всех группах.
Математик рассказал, что уриасары вели себя благородно, легко делились добычей, очень охотно общались и с большим интересом следили за занятиями других людей. С готовностью (даже бросая дела) включались в игры, обожали песни, танцы, разговоры и прочие развлечения.
Чем больше я слушала, тем сильнее становилось впечатление, что уриасары — молодёжь, причём не слишком-то умная, зато переполненная амбициями. И что серьёзных дел у них вовсе не было, не говоря уж о целях или планах на будущее. Представители этой группы красовались, им нравилось находиться в центре внимания, чтобы ими восхищались. Но было ещё кое-что. Стоило народу заняться своими делами, как уриасары всеми силами старались переключить их на себя. Если этого не получалось добиться за счёт «уникальных умений», то уриасары с готовностью помогали в самых простых делах, пытались завести разговор и чуть ли не выпрашивали хоть какое-то общение. Они вели себя как подростки, которые одновременно желают быть самыми-самыми, но и не могут без других людей. Настораживала ещё одна черта: представители этой группы очень любили детей и всячески к ним стремились. Своих у них не было, но за возможность посидеть с чужими боролись всеми силами. Игорь списывал такое поведение на близость уриасаров к природе, на инстинкты, но я склонялась к другому выводу. Что, если они сами просто не способны завести потомство?
Нет, уриасары совсем не похожи на тех расчётливых и беспощадных существ, высадивших нас. Слишком очевидно подставляются. Необдуманно себя ведут. Не сейчас, так позже, их бы всё равно раскрыли — это было делом времени и предположения, что кто-то из предтеч может оказаться среди нас. Неразвитые или просто не слишком умные — в любом случае уриасары не те керели, которым я когда-то объявляла войну. Но это не отменяет того, что до эпидемии люди из этой группы повели себя недостойно. Другой вопрос — почему? Со злого ли умысла или от банальной трусости?
С другой стороны, то, что уриасары — неполноценные керели, не отменяет возможности присутствия настоящих. Однако, если они и есть в караване, то у нас всё равно вряд ли получится их вычислить. Не верю, что они могут ошибиться в таких мелочах.
Кстати, а ведь, действительно… Я с подозрением огляделась. Кто может быть керелем? Сатанисты? Нет, они мне не нравятся, но слишком похожи на людей. Да и вряд ли бы керели организовывали собственную группу — скорее бы рассеялись по уже существующим. Но взять хотя бы Игоря — вполне подходит на эту роль. Умный, общительный, спокойно оставил Надю ради разведки. Кстати, может, он специально так восхищался уриасарами, чтобы убрать глупых конкурентов? Впрочем, Дет тоже вполне подходит на роль кереля: расчётливый, безжалостный, властный… А Росс — как отлично маскируется? Именно он предложил сохранить тайну уриасар. Оптимистичный бабник Маркус, холодная суровая Лиля… Нет, если рассуждать так, то можно сомневаться во всех без исключения. Росс прав: это знание произвело разлад в душе и заставило смотреть на всех с подозрением. А не факт, что среди нас вообще присутствуют керели. Но если не доверять всем и вся — то проще уйти. Наверняка, у зеленокожего тоже возникли основательные сомнения и именно поэтому он сделал вывод, что лучше утаить от остальных информацию, которая приведёт к конфликтам. Но он не озвучил другую, гораздо более сложную задачу: необходимо и самому избавиться от недоверия. А вот это уже гораздо труднее и вообще неизвестно, получится ли когда-нибудь. Надо постараться как можно меньше думать на эту тему. А лучше — вообще не позволять себе таких мыслей, по крайней мере, до тех пор, пока не появятся доказательства.
Из клетки меня выпустили только через сутки, к обеду. К этому времени появилась какая-никакая, но надежда, что до следующего экстремального события приступы жора закончились, поскольку после того, как я пришла в себя, ни разу не повторялись.
— Вот только одного я так и не поняла, — обратилась ко мне Надя. — Почему вы с Россом скрывали, что у вас такие хорошие отношения?
Я недоуменно пожала плечами. Зачем хранить в тайне то, что очевидно? Да, после эпидемии мы стали друзьями. Или за попытку утаить посчитали то, что зеленокожий по-прежнему продолжает общаться в своей не слишком приятной хищно-ехидной манере?
— Мы не скрывали.
— Просто я не понимаю, почему ты рассказала о жоре ему, а не кому-то ещё. Не думала, что ты настолько нам не доверяешь.
— Если бы не доверяла, никому бы не рассказала, — не согласился с терапевтом Илья. — Хотя я, честно говоря, тоже не слишком понял твой выбор, — добавил химик. — Но лучше уж Россу, чем вообще никому.
В ответ на мой вопросительный взгляд зеленокожий улыбнулся и, как ни в чем не бывало, облизал измазанные в рыбьем жире пальцы. Выходит, он обманул остальных, не сообщив им, от кого узнал о неприятной особенности моего вида. Почему? Недолгие раздумья подсказали очевидную причину: мне, на самом деле, следовало всё рассказать самой, а не надеяться на авось. Ошибка, которая чуть не стала роковой. И по сути Росс утаил этот неблаговидный проступок, таким образом защитив. Уже не однажды зеленокожий помогает мне избежать неприятностей. Но винить себя сейчас, задним числом, — напрасная трата времени. Лучше просто учесть на будущее и попытаться больше не допускать таких просчётов.
— Так уж получилось, — прервала я негромкий спор о причинах моего доверия к зеленокожему и насторожено обнюхала беловатый гриб. С ним вроде всё в порядке, но откуда-то тянет лёгким ароматом тухлятины. — А что у нас испортилось?
— Ничего, — сказал Маркус, задумчиво покосившись на просиявшего агронома.
— Вот, я ведь говорила, что воняет! — воскликнула она. — А вы все утверждали, что мне это чудится. Надо обыскать плот!
— Если вам надо, то сами и обыскивайте, — безо всякого желания принимать участие в затевающемся мероприятии, заявил физик.
Разговор прервал низкий гул, идущий откуда-то снизу: он вызвал кратковременный приступ страха и, сразу, как будто по команде, заплакали дети.
— Опять, — поёжился Илья.
Тихо звякнули сложенные в углу пробирки, в миске всколыхнулась вода, а с потолка в реку свалилась пара небольших камнегрызов. Землетрясение оказалось несильным, и, к всеобщему облегчению, обошлось без разрушений, но впечатление оно на меня произвело.
— В первые два дня такое часто было, а вот в последние сутки успокоилось, но, как выяснилось, ненадолго, — пояснила Юля. — Каждый раз так и кажется, что сейчас потолок рухнет.
— Но пока сверху ничего страшнее камнегрызов не падало, — добавил Маркус. — Что уже странно. Похоже, материал, из которого состоят эти горы, крепче и более упругий, чем кажется.
Посвящённые быстро перевели разговор на другую тему. Никому не хотелось констатировать очевидный факт, что мы ничего не можем противопоставить этой угрозе.
— Мне ещё кое с кем поговорить надо, — закончив обед, я поднялась и направилась на берег. — Когда вернусь — могу присоединиться к поискам тухлятины.
В глубине души я надеялась, что к тому времени всё разрешится без моего участия.
Оборотня удалось найти быстро: он остановился на максимально возможном в пещере расстоянии от нашего плота.
— Марк, я тебя люблю! — воспользовавшись тем, что мужчина сидит, я обняла его за шею и чмокнула в щеку.
Мужчина вздрогнул и отстранился, глядя на меня так, словно его собираются изнасиловать. Рассмеявшись, я поспешила развеять опасения:
— Не в этом плане, а как друга. Я когда-то твой разговор с Детом подслушала, — рубить с плеча, так уж все баррикады. — Так вот, меня в сексуальном плане тоже больше тролли привлекают.
Оборотень недоверчиво посмотрел на меня, а потом облегчённо рассмеялся:
— Ну ты и извращенка! Ладно я, мне они хотя бы по размеру подходят!
— Да сама не понимаю, что творится, — я пожала плечами. — Может, феромоны у них такие, специфические… А ты тоже хорош — мог бы прямо сказать, что не хочешь меня — и все проблемы разом разрешились бы. Так нет, вел себя так, словно секс — самое главное в жизни.
Марк смутился.
— Ну, не самое главное, но мало ли… Я просто… — мужчина замолчал, не зная, как выразить свои мысли.
— Ерунда, всё в прошлом. И спасибо, что рассказал Россу, — уже серьёзно продолжила я. — Прости, что всё это время не обращала внимания на твои чувства.
Наш разговор продолжался недолго, но убрал надуманные препятствия. В результате настроение у Марка настолько улучшилось, что в конце мы рассказали друг другу несколько забавных историй и от души повеселились.
— Нет, в посвящённые я пока проситься не буду, — покачал головой оборотень. — Не из-за тебя или Рыси, а потому, что сам ещё не уверен, нужно ли это мне. У вас интересно, но свобода дороже. Пока дороже.
На этом мы и расстались.
К сожалению, к моему возвращению поиски падали не только не закончили, но даже и не начали: кроме меня, никто не высказал ни малейшего желания принимать участие в гигиеническом предприятии, а одной Веронике взваливать на себя грязную работу тоже не хотелось.
— Это не Россовские трупы, — с ходу начала она. — Их я уже проверила: попахивают, но не так.
— Согласна, — кивнула я, мельком ознакомившись с предметом разговора. Уже после остановки зеленокожий выпросил несколько тел погибших совсем недавно детей, от которых родители ещё не успели избавиться. Хотя большую часть плоти с них уже счистили, но остатки мягких тканей подпортились, из-за чего запах от них шёл характерный. Заметив наше пристальное внимание к его вещам, Росс разозлился и, забрав останки, пошёл на другой край плота — продолжать обработку. А мы разделились и начали прочёсывать дом, заглядывая во все укромные места: ведь если бы источник вони находился на виду, его бы уже обнаружили. Недолгие поиски принесли положительный результат: запах шёл из-под одной из груд обломков бамбука.
— Да, так не добраться, придётся разбирать, — огорчённо заметила Вероника.
Когда мы занялись перекладыванием стеблей из одной кучи в другую, прибежала Рысь и стала активно нам мешать: лезла под ноги, визжала, даже кусалась. Попытки отогнать её не принесли результата, а чуть позже, поняв, что мы всё-таки добьемся своей цели, дочь с рычанием залезла под кучу и вскоре показалась обратно с большой подгнившей рыбьей головой в зубах. Следующие несколько минут мы отлавливали Рысь и отбирали так приглянувшийся девочке кусок. А потом закинули злополучную голову подальше в реку.
Но на этом вонючие приключения не закончились. У дочери появилась дурная привычка вытаскивать из мусорной корзины отходы, в первую очередь, рыбные (головы и потроха) и прятать их в укромные уголки плота. Запреты и наказания не принесли желаемого результата, так что несколько раз мы находили вонючие заначки, а потом сделали плетёную крышку на мусорку и старались побыстрее избавляться от органических отходов.
В этих пещерах, в отличие от обычных (Земных), жизнь не отступала, оставив лишь отдельных своих представителей. Кроме уже известных камнегрызов, в проходах часто встречались похожие на тараканов и бескрылых мух насекомые, многоножки и даже мелкие звери. Естественно, что из-за темноты растений не было, зато в обилии росли разнообразные низшие и высшие грибы, в том числе немало съедобных. Кстати говоря, это подтверждало предположение Ильи об органическом составе основной породы, ведь грибы на бесплодных почвах жить не могут, а если местные существа приспособились разлагать загадочный камень и получать при этом в достатке энергию и питательные вещества — значит, они изначально есть в породе.
Кроме необычной населённости, немалое удивление вызывали сами пещеры. Здесь не встречалось ни обломков, ни острых или просто грубых углов. Даже отдельно лежащие камни и глыбы — все, как один, с округлыми краями. Никаких трещин или сколов, что было бы естественно для любой породы. А ведь снаружи горы, хотя и выглядели странно, но в основном из-за размеров. Там мы находили обрывы и грубые камни с острыми углами. Из-за необычного вида глубокие пещеры казались вылепленными из текучего материала или обработанными водными потоками в течение тысяч и тысяч лет и вызывали ощущение нереальности. Но проза жизни очень быстро сбила возвышенный настрой, и вскоре я привыкла и к этим особенностям окружающего мира.
Всего за пару дней дрова у большей части народа закончились, но люди всё же могли видеть. В тёмной пещере ориентироваться помогало то самое ночное зрение, с которым мы когда-то экспериментировали. Ещё через двое суток над караваном нависла реальная угроза навеки остаться под землей. Выход на поверхность найти так и не удалось, да ещё и один из удунов погиб, провалившись в жидкий камень. Всё громче звучали голоса, призывающие плыть дальше, и считающие, что рано или поздно река выйдет на поверхность. Конец спорам положили ещё несколько землетрясений, и караван продолжил путь.