В августе правительство срочно вызвали сатанисты.

— «В Штаб пришли наши уриасары. Они хотят лично встретиться с правительством — поэтому ждём вас к нам. Не затягивайте — дело очень срочное».

Это новость будто обухом ударила по голове. С какой стати сбежавшей когда-то группе возвращаться? И следует ли сообщать другим людям, кем на самом деле являются уриасары, или лучше сохранить в тайне? Подумав, решила не скрывать.

— «Они сбежали потому, что во время болотной лихорадки я и ещё несколько человек узнали их тайну. На самом деле уриасары — керели. По их утверждению — одни из, причём не самые могущественные», — передала я по связи.

Правительство обязано знать. Особенно теперь, когда эти люди вернулись. Они сказали, что не заболели благодаря прививкам… но иммунитет к болотной лихорадке пропадает достаточно быстро. То есть либо поставленные им прививки намного лучше, чем у нас (вполне возможный вариант, тем более, что пока мы обходимся «гигиеной»), либо их обновляют.

…Кстати, уриасары покинули караван ещё по ту сторону гор. Отсюда возникает ещё один вопрос: как они сюда добрались? И зачем?

Их оказалось двое. Я уже привыкла к тому, что нулевое поколение условно бессмертно и у него нет возрастных изменений — поэтому незваные гости показались необычными. Они выглядели иначе. В волосах появилась седина, на лицах — морщины, да и фигуры изменились: ещё не старики, но уже люди в возрасте. Но не это поразило больше всего. Уриасары (те самые, которые рекламировали жить ближе к природе и утверждали, что голый человек без вещей — могуч) явились в костюмах. В защитной одежде — как у русалок. Вот и верь после этого в их слова и умения!

— Вы занимаетесь не тем, чем надо, — едва получив слово, начал пришлый мужчина. — Теряете время зря. Вы должны собрать свой народ и избавиться от тех, кто живёт вон там, — он указал в сторону гор. — Мы объясним, как до них добраться.

Такое дурацкое распоряжение сразу настроило против уриасар. Вот только войны нам тут не хватало! Со своими бы проблемами справиться, а не новые плодить.

— Это почему и кому мы вдруг стали должны?! — возмутился волгорец.

— Если вы не избавитесь от них, они уничтожат вас, — убеждённо заявил чужак. — Нельзя терять время. Сейчас с ними ещё можно справиться, а потом будет поздно.

— Я не вижу причин вам верить, — волгорец усмехнулся — ему явно тоже не понравилось предложение пришлых. — С чего вы вообще взяли, что они нам угрожают?

Зашипев, уриасар взмахнул руками и неразборчиво выругался.

— Да что же с вами всеми такое? — в голосе отчётливо слышалась ярость. — Никто не хочет видеть дальше собственного носа, никто не желает подумать о будущем! Была бы еда, спальное место и секс — а остальное пусть летит в тартарары!

Я чуть не задохнулась от негодования. Нашёл, кому претензии предъявлять! Можно подумать, мы тут на курорте или в райских кущах! Хотя с тем, что в кущах, не поспоришь. Но всё равно… даже для йети далеко не рай, не говоря уж о людях. Болезни, гибель детей, гнус, вездесущая гниль, грозы и бури, хищники, землетрясения, цунами… Ага, вот прямо ни о чём, кроме еды и секса не думаем. Вернее, как раз о них думаем меньше всего: первое добыть легко, а второе у многих под запретом. Но какая наглость: взять и сходу обвинить в лености! Теперь уриасары воспринимались не просто настороженно, а как враги. Пришли незваные, отдают идиотские приказы и даже не пытаются увидеть, что и как на самом деле… А сами-то оделись, то есть знают, какие опасности поджидают в этих местах!

— Объясните, — предложил сатанист. — Желательно подробней и с доказательствами. Откуда у вас эти сведения, почему надо спешить… но начните, пожалуй, с того, кто вы такие и как до нас добрались. Если согласитесь на разговор с проверкой на детекторе лжи, ваши аргументы будут выглядеть убедительней, — с намёком добавил Вадим.

Пришлые переглянулись и почти хором отказались от детектора.

— Эта штука от ваших и наших врагов! — заявили они. — И она покажет то, что хотят они, а не правду. И вообще, мы ей не верим.

— Понимаю, — вздохнула Щука и пересев поближе, сочувственно сжала руку женщины. — Я тоже очень недолюбливаю эту дурацкую технику.

Некоторое время все молчали. Я пыталась успокоиться или, по крайней мере, взять себя в руки, чтобы не высказать незваным гостям всё, что о них думаю.

— А на вопросы-то Вадима ответите? — прервал волгорец затянувшуюся паузу. — Без веских причин мы не собираемся бросать всё и куда-то идти.

Уриасары ещё посомневались, но потом всё-таки начали рассказ. Они очень неохотно признались, что являются не «посеянным» нулевым поколением, а остатками вымершей цивилизации. Одной из нескольких, существовавших когда-то.

По словам уриасар, выходило, что в их истории эльфы уничтожили людей и йети (мой народ — в первую очередь). Снесли с лица земли все города, разрушили цивилизацию, но не удовлетворились этим, а продолжили вычищать тех, кто бежал и скрывался. Лишь самых последних людей (родителей и детей) оставили в живых и заперли в резервации. Над пленниками изощрённо издевались, заставляя их чувствовать своё бессилие и болеть.

— Они говорили, что у нас что-то неправильное и что нам нельзя размножаться. И что они позаботятся о том, чтобы мы не смогли этого сделать.

Потом эльфов стало меньше — они ушли в космос. Когда пленные дети подросли (родители к этому времени уже погибли), следить за ними стали хуже, и последнему поколению удалось сбежать. Естественно, молодые люди боялись, что их поймают и вернут — по этой причине и выдавали себя за одних из нас.

Люди помнили обиды. Думали, что история опять пойдёт по этому же пути. И посчитали, что новых эльфов (наследников победителей) надо уничтожить до того, как у них появится возможность проявить свою злобную натуру.

— Как вы добрались сюда? — в который раз повторил сатанист. — И откуда у вас одежда?

— Мы взломали их технику, — уверенно заявил уриасар. — Уже давно. Теперь иногда пользуемся. В том числе, она позволяет нам быстро переместиться из одного места в другое. Очень быстро. Костюмы мы взяли со склада… естественно так, чтобы враги не заметили.

Мы переглянулись. Как-то слишком всё просто получается…

— То есть, если мы согласимся, то вы перенесёте всю нашу группу, всех свободных, на вершины? — со плохо скрытой надеждой поинтересовался волгорец.

Я недоумённо посмотрела на коллегу, но потом поняла, к чему он задал такой вопрос. Если… когда людей перенесут в другое место, у них будет больше шансов. Да, с гор ещё придётся спускаться, но если не затягивать — то всё может получиться. Ведь даже сейчас, со всеми нашими методами и техниками, с лечением и профилактикой, людям здесь жить очень тяжело. А у отдельного человека, если он вдруг окажется вне общества, практически нет шансов. Поэтому если выяснится, что можно вот таким образом быстро и относительно безопасно перебраться в другие, менее опасные, земли… Не знаю, все ли решат уйти, но желающие наверняка найдутся.

— Нет, мы можем только себя перенести, — отказал уриасар. — За вами следят.

Чем дольше я слушала, тем больше возникало сомнений. Слишком многое не сходилось. История выглядит надуманной, обманом… или полуправдой?

Например, если война длилась долгие годы (а за пару месяцев сложно выловить всех), то почему вдруг эльфам потом забывать о безопасности? Победителями не стали бы глупые или излишне самоуверенные существа — скорее это прерогатива предусмотрительных, сильных и осторожных. К тому же, не верится, что уриасары настолько умелы, чтобы суметь пользоваться транспортом (или телепортацией?), посещать кладовые — при том оставаясь незамеченными. Но, одновременно, боятся переносить нас — типа, за нами следят. Если бы за нами следили, то их бы уже давно вычислили: ведь они долгое время жили рядом. Даже если в нас жучки, которые указывают только наше местонахождение — всё равно странно. Что мешало эльфам поставить таких же в уриасар? Да и вообще, их история напоминает старый анекдот про неуловимого Джо… которого просто никто не считал нужным ловить.

В гениальных хакеров поверить тоже не получилось. Если они так легко взломали транспортную сеть и могут проникать на базы керелей (где иначе взяли костюмы?), то почему вдруг не способны обезопаситься от детектора лжи, отключить в нас жучков или изменить программу, чтобы отображала неправильное местонахождение? К тому же, даже если мы вдруг решим идти в горы и воевать, а за нами следят — то что помешает так называемым «врагам» нас уничтожить, чтобы защитить свой вид?

Но главное даже не это. Надо смотреть честно: нас высадили победители. Причём возродили не только свой вид (что было бы логично), а все. Кроме того, судя по словам Игоря, эльфы не дали своим преемникам никаких особенных преимуществ перед остальными, были одинаково жестоки ко всем. Разве что техники чуть побольше — но это всё равно очень ограниченный и невосполнимый ресурс. Зато там, где новые эльфы сохранили здоровье, природа бедная… намного менее обильная и разнообразная, чем даже у людей (не говоря уж о йети). Соответственно, и ресурсов гораздо меньше. Это раз. А два, многие из «посеянных» родичей победителей превратились в троллей — очень тяжёлая и незавидная судьба.

— «Мне нужна ваша помощь. Уриасары о многом молчат и ещё больше искажают. Сомневайтесь в их словах, обвиняйте, задавайте разные болезненные вопросы — так мне легче работать. Сама не могу, иначе они просто отсядут или отодвинутся», — передала Щука по связи, прервав мои размышления.

В своё время я долго анализировала поведение уриасар и их возможные мотивы. Тогда пришла к выводу, что они — всего лишь трусоватая молодёжь, пытающаяся казаться круче, чем на самом деле. Что, если использовать это предположение? Тем более, что его хорошо подтверждает их нынешний вид. Сначала выдавали себя за крутых, а теперь в тряпки кутаются. В то время и в тех местах любой мог ходить голым, тогда как сейчас и здесь для этого нужны длительные тренировки. Но уриасары предпочли одеться. Более того, они имели для этого все возможности. Так может, и остальная их крутизна — всего лишь ложь? Поведение тоже слишком откровенно указывает на… мягко говоря, небольшой ум. Даже не продумали, как поднести легенду таким образом, чтобы она показалась достоверной. Потому что нынешний её вариант выглядит слишком глупо… не фантастично, а именно глупо и противоречиво.

— Может, всё гораздо проще? — злобно поинтересовалась я, позволив, наконец, эмоциям прорваться наружу. — Вы не взламывали защиту — а просто пользуетесь транспортной сетью, без всяких паролей и проверок. Или вам вообще разрешили ей пользоваться, только вслух не сказали? Если вы способны быстро перемещаться из одного места в другое, то кто мешает вам самим уничтожить врагов: вести подрывную деятельность, убивать по одному — их ведь там немного? Или боитесь, что могут дать заслуженной сдачи? Конечно, если люди пойдут через горы… кстати, а вы просто укажете местонахождение поднебесных или проведёте нас безопасной дорогой? Не получится ли так, что мы или люди бессмысленно погибнем по пути?

— Мы покажем дорогу, — неуверенно буркнула женщина.

— Безопасную, такую, по которой шанс дойти, а не погибнуть, достаточно велик?

— Дорогу покажем, и хватит! — вспыхнула она. — Может, ещё и вещи за вас донести, накормить и ноги помыть?!

— Всё с вами понятно, — потянула я. — То есть вы считаете, что ослабленные изматывающим переходом, или вообще умирающие люди смогут вести войну. Просто великолепно! Вам хочется переложить ответственность на других, загрести жар чужими руками. Вы не помогли никому из людей — а ведь имели для этого возможность. Не предупредили, даже когда многим грозила смерть, не подсказали решения тем же цитадельским. Вы просто струсили. Испугались, что вас не послушают, что раскроют… или что спросят, откуда такие знания? Непонятно только, почему во время эпидемии не остались в стороне. Или это в качестве маскировки? Хотя да, всё сходится — вы просто боялись, что если отсидитесь, по головке за это не погладят. А на самом деле вам было глубоко плевать на заболевших. И на их детей. Вы ведь ни разу даже не подошли и не помогли младенцам… и не врите! Наверняка вы знали способ их спасти — но ведь собственная безопасность важнее. Ах, ужас какой, обвинят в том, кто вы на самом деле! Уважать не будут! Нет уж, лучше помолчать — а дети что? Детей новых нарожают.

Уриасары молчали, Щука прислала краткое «не останавливайся» — из чего я сделала вывод, что хотя бы часть обвинений справедлива.

— И сейчас не говорите ничего полезного и не даёте нам никаких преимуществ перед возможными врагами. Вот только интересно, почему? — поймав неожиданную мысль за хвост, я поспешила её высказать: — Хотя предположить можно. Вы либо сами ничего не умеете и почти всё ваше «могущество» основано на том, что получили от других керелей, победителей, либо вам запретили передавать знания, умения или технику. Хотя одно другому не мешает, правда? Тогда к чему была ещё одна ложь? Если вам запретили и если вы не осмеливаетесь или не способны нарушить запрет — то должны понимать, что за вами следят ничуть не меньше, если не больше, чем за нами. Нам, по крайней мере, никто не приказывал молчать, не запрещал помогать друг другу и использовать вещи или умения так, как мы считаем нужным. Мы в трудном положении, но свободны. Вам же милостиво позволяют играть, но не более. И вообще, вы не думали, что именно вы, вы, а не те, кого вы ненавидите, пытаетесь начать войну? Именно вы провоцируете… или это цель такая? Вы специально! Мы нападём — и нас можно будет уничтожать с чистой совестью. Ведь это мы будем агрессорами, мы развернём противостояние. Это вы хотите снова пойти тем путём, который приведёт к гибели!

— Неправда! — не выдержал потока обвинений уриасар. — Если вы не уничтожите их — они уничтожат вас! Вы должны напасть сейчас — пока наследники керелей ещё не готовы!

— Неправда? — криво усмехнулась я. — Ты тупо повторяешь, что они-де нас уничтожат. Но вашим врагам куда больше веры, чем вам самим. Они пытаются возродить все наши виды, а не только свой. Они дали нам то, что мы просили, хотя и в определённых пределах. Они ответили на наши вопросы. Да, керели жестоки: многие из людей и йети — погибли. Впрочем, новые эльфы тоже не в шоколаде — иначе откуда столько троллей? Керели безжалостны, но честны и не тупы. Они не скрывали неприглядную правду — просто мы не всегда сумели её увидеть. Да и вообще, если как следует подумать, победители дали нам новую жизнь и пусть небольшой, но шанс. А что дали вы? Ничего, кроме пустых распоряжений, да ещё и таких, которые как раз приведут к гибели… Почти ничего, — вынужденно поправилась я, поняв, что однозначное суждение несправедливо. — Вы помогли во время эпидемии… но не более, чем помог бы любой другой человек, оставшийся на ногах. Но не предупредили, что плыть дальше опасно… и даже поддержали идею продолжать путь. А ведь наверняка знали, что там. Хотя, может, и не знали… и не подумали приложить хоть какие-то усилия, чтобы узнать!

Я сделала паузу, чтобы отдышаться и мельком глянула на мыслечтицу.

— «Очень хорошо, продолжай», — прислала она.

Но запал уже прошёл. Зато появились сомнения в своей правоте (как обычно) и даже чувство вины. Я редко когда так жестоко на кого-то нападала. Вроде бы и высказала всё, что думала, но облегчения это не принесло. Откат оказался противным, мерзким… сама себе неприятна. К тому же, на поспешные суждения вполне могли повлиять эмоции. Да что там могли — повлияли без всякого сомнения. Зачем вообще в это ввязалась?

— «Не могу больше», — призналась остальным. — «Выдохлась».

Эстафету принял Вадим. Если я обвиняла, он задавал вопросы. Как всегда, холодно и безлично, но поднимаемые им темы были такими, что вряд ли били меньше прямых обвинений. По крайней мере, уриасары не выдержали долго.

— Ну и пропадайте, раз лень задницу с насиженного места поднять! — рявкнул мужчина. — Мы уходим!

Они встали, взялись за руки и посмотрели куда-то наверх. Застыли на несколько секунд, потом переглянусь и направились прочь из Штаба.

— Ну и куда вы так спешите? — не удержался от вопроса волгорец. — Других на бессмысленную войну посылать?

— Не ваше дело, предатели! — огрызнулась женщина.

Я вздрогнула: в её голосе отчётливо слышался страх. Почти паника. Странно, вроде бы для этого не было никакого повода. Мы не нападали, не угрожали расправой, не преграждали дорогу… Что случилось?

— И не пытайтесь нас преследовать, — добавил мужчина, заметив, что мы тоже встали.

После этих слов стало ещё менее понятно. В прошлой его фразе звучал гнев, ярость, обида — но не страх. А теперь он есть, пусть и менее заметный, чем у партнёрши.

— «Что случилось?» — поинтересовалась у Щуки.

— «Точно не знаю — контакта уже нет», — ответила она. — «Но подозреваю, что что-то не сработало… или сработало не так, как они ожидали».

Мы обменялись понимающими взглядами. «Что-то» — это явно не провал попытки начать войну.

— «Транспорт!» — уверенно констатировал волгорец.

— «Может, он отключается, если кто-то есть рядом?» — неуверенно предположила я. — «А они об этом не знали?».

— «Работает», — тут же опровергла предположение мыслечтица. — «Видела в воспоминаниях».

Вот теперь и мы занервничали.

— «У кого-нибудь есть возможность блокировать… что там надо?» — с надеждой спросил волгорец.

Но увы, все ответили отрицательно. Остаётся одно из четырёх: либо уриасары не врали и об их действиях узнали только сейчас — и сразу же перекрыли доступ, либо в этой местности есть какие-то аномалии, создающие помехи, либо транспорт сломался, либо вмешалась некая третья сила. Увы, но Щука уверенно опровергла первый вариант — победители точно и раньше знали, что их телепортацией пользуются… и даже предостерегали о необходимости соблюдать осторожность, думать, куда перемещаться. Второе предположение откровенно слабое, ведь, хотя аномалий здесь очень много, но наша техника, даже сложная и тонкая, ни разу не барахлила. Кстати, и с поломкой версия не особо подходит — доставшиеся в «наследство» приборы уже много лет окружающий мир испытывает на прочность — а ничего, работают. Получается самый вероятный вариант — последний. Но тогда…

— Их надо остановить, — внезапно сказала сатанистка.

— Третью силу? — не поняла я.

— Нет, уриасар.

Вадим кивнул и сатанисты отправились вдогонку.

— «Почему?» — спросила я по связи.

— «Если они не смогут уйти, то вполне вероятно, начнут баламутить народ. Или захотят отомстить», — пояснил Вадим.

— А ведь он прав, — заметила Щука.

— «Мы пойдём поверху. Куда надо?» — поинтересовалась я и, уточнив координаты одного из жучков, мы тоже двинулись в сторону уриасар. Как, впрочем, и остальное правительство.

Керели не обрадовались погоне. Более того, теперь даже мужчина не мог скрыть панику.

— Стойте! — окликнули их сатанисты. — Мы не будем нападать — но надо поговорить. Можем даже не приближаться.

Эти слова будто подхлестнули уриасар — они бросились наутёк. Мы — следом. Увы, преимущество оказалось у них: несмотря на хорошую физическую форму, мы не могли игнорировать колючие кусты — тогда как пришлым специфика одежды это позволяла. Мы отставали медленно, на некоторых участках сокращая расстояние, но потом снова уступая.

— «Попробую по воздуху», — сообщила я.

Поднялась наверх и обогнала всех над кронами. А потом снова спустилась почти до земли и дождавшись, когда покажутся уриасары, обнаружила себя. К сожалению, слишком поздно. Не то защитные костюмы, не то отсутствие опыта в передвижении по скользкой от влажности, пересечённой местности оказались роковыми. Один уриасар сорвался со скалы и теперь лежал внизу в неестественной позе.

— Нам действительно надо поговорить, — автоматически выдала я заготовленную фразу и, осознав её неуместность, направилась к лежащему.

Женщина. Мертва — без всякого сомнения. Увы, крепкая ткань не защитила от переломов. Я поглядела наверх, на скалу, где всё ещё оставался второй пришлый.

— Мне жаль.

— Убийцы! — страх в голосе уриасара смешался с яростью загнанного зверя, который будет драться до конца. — Вы её убили!

Я глубоко вздохнула. Нет. Не убивали, хотя и поспособствовали гибели. Если бы мы не отправились в погоню… Это не причина смерти — только повод. Но вряд ли сейчас мужчина сможет услышать голос разума.

— Мы не блокировали телепортацию.

Уриасар не ответил — он смотрел в другую сторону. Судя по всему, сатанисты и Щука смогли перекрыть нормальный спуск со скалы и теперь, чтобы уйти, мужчине пришлось бы рисковать. Кратко сообщив о судьбе погибшей, я отошла чуть вбок — вдруг сверху что-то или кто-то прилетит, и подключилась к жучку, чтобы быть в курсе происходящего.

Погоня остановилась на расстоянии в несколько метров от уриасара.

— Если ты не в состоянии воспользоваться транспортом — то можешь остаться жить здесь. Почти на общих основаниях, хотя и с некоторыми дополнительными условиями, — ровно сказал Вадим.

— Не врите! Здесь жить невозможно!

— Но мы ведь живём, — справедливо заметил волгорец.

— Вы — извращенцы-самоубийцы! А нормальные люди здесь жить не могут и не станут, — мужчина продолжал нервничать, то и дело оглядываясь на обрыв — видимо, опасаясь, что я подберусь незамеченной.

Разговор продолжался ещё долго. Правительство не подходило ближе — чтобы не спровоцировать почти невменяемого мужчину на необдуманные поступки. А тот сыпал обвинениями и оскорблениями, судя по всему, пытаясь таким образом замаскировать страх и неуверенность. А на вопрос сатаниста о том, почему вдруг отказала телепортация, без малейшего сомнения заявил, что это наших рук дело. Но не привел никаких доказательств — только голословные утверждения.

Обойдя скалу, я присоединилась к волгорцам и посвящённым — тем, кто отошёл, чтобы не нервировать уриасара сверх необходимого. А смотреть можно и через жучка.

— Вам не кажется, что он ведёт себя странно? Как ненормальный? — поинтересовался Илья.

Щука грустно улыбнулась.

— Мне удалось кое-что увидеть. Для нынешних обстоятельств поведение ещё не такое уж плохое.

Мыслечтица кратко пересказала, что ей удалось узнать за время разговора и обвинений. Воспоминания гостьи оказались очень эмоциональны, прямо пропитаны ненавистью к победителям… но факты говорили, что не всё так просто. Уриасары действительно выросли под надзором. Но если это и была резервация, то условия в ней создали очень хорошие. Взрослые болели и погибали один за другим, однако, по утверждению Щуки, все без исключения — одинаковым образом (скорее всего, — от одной и той же болезни). Причём их лечили — по крайней мере все, включая детей, регулярно проходили какие-то процедуры, после которых становилось лучше. Судя по всему, загадочная болезнь не обошла никого из людей, хотя в малом возрасте симптомы почти не проявлялись.

Возможно, именно из-за некой обречённости, детей баловали. К тому же их было мало… очень мало: всего около трёх десятков на несколько тысяч взрослых. А те не желали мириться с поражением, постоянно жаловались и сетовали на судьбу, настраивали последнее поколение против победителей. Эльфы же ни разу не посчитали нужным объясниться — впрочем, их мнением никто и не интересовался. Однако, в отличие от взрослых, детям никогда не запрещали покидать лагерь, так же, как и пользоваться некоторыми вещами или техникой. К моменту нашей высадки старшее поколение уже погибло, почти две трети младшего — тоже. Эльфы свернули не то лагерь для военнопленных, не то госпиталь, и уничтожили все его следы — но оставшихся молодых людей обеспечили всем необходимым и даже сверх того.

Женщина не видела войны и знала о ней только по рассказам старшего поколения. И те смогли в полной мере передать своё негативное отношение молодым. Однако Щуке не удалось увидеть хоть каких-то объективных причин для ненависти — по крайней мере, по её словам, победители вели себя вполне нормально, не оскорбляя и не унижая пленных. Возможно, именно поэтому до некоторых пор уриасары просто радовались жизни, не думая о будущем и откладывая возможную месть на потом.

Эльфы не запрещали уриасарам общаться с нами, но предупредили, что они не смогут передать нам вещи, провести через телепортацию — вообще применить что-либо из оборудования для помощи, против «наследников» или для защиты от них. То есть молодёжь оказалась способна отогнать или убить нападающих пираний, но не бандитов. Впрочем, сбежать (например, телепортироваться) уриасары могли в любой момент, если только до того не напали сами или не взяли чужого.

— А этого ни разу не бывало, — добавила Щука. — Разговоры не считаются.

Уриасары имели право помогать или поделиться сделанным либо добытым самостоятельно — но только в тех случаях, когда не использовали для помощи или добычи специального оборудования. Знания же молодёжи передавать не запрещали… впрочем, она всё равно не могла это сделать — поскольку сама мало что знала.

Многое прояснилось. Выходит, уриасары не испытывали недостатка в пище — но именно для себя. А делились добытым самостоятельно. Если учесть, что для прокорма одного человека тогда требовалось немало усилий… Полноценно питающиеся люди, да ещё с излишками (которыми являлось всё добытое без техники), по сравнению с остальными выглядели сильными и умелыми. Хорошее питание, защита от болезней (кроме одной), ран, хищников, кровососов, ядов, прочих неантропогенных опасностей и способ быстро уйти от троллей — вот основа могущества уриасар. Увы, они дети не природы, а высокотехнологичной цивилизации. А останься вдруг без поддержки — оказались бы в худшем положении, чем мы.

При эпидемии во время сплава уриасарам пришлось потрудиться. И мои обвинения об их поведении в этот период оказались несправедливы. Молодым людям было очень тяжело — и единственное, что удержало от ухода, это эмоциональная привязанность к некоторым людям из каравана. Детям помочь уриасары действительно были не в силах — поскольку в своё время не захотели учиться. Но они не бросили нас — а это многого стоит. Особенно учитывая, что если для нас борьба была необходима для выживания, то уриасарам ничего не угрожало. Но они трудились наравне с остальными, приложили много сил для спасения людей. Пусть даже потом сбежали — это от страха и усталости. Избалованная глуповатая необразованная смертельно больная молодёжь, но не враги. И не подлецы. Даже попытка послать нас на войну — не такое уж зло. Ведь они не принуждали, не угрожали расправой и не обещали золотых гор — просто хотели отомстить. Многого не учли, действовали глупо — но труды во время сплава со временем подзабылись, а для своего существования и даже комфортной жизни уриасарам не приходилось прикладывать усилий. Привычка к тому, что их обеспечивают, привела к тому, что многое стало казаться лёгким и не заслуживающим внимания. Отсюда глобальное непонимание наших трудностей и реальных обстоятельств.

Однако неспособность последнего поколения помочь основывалось не только на запретах, избалованности или нежелании учиться. У всех них существовали серьёзные нарушения, в том числе сказывающиеся на психике. Если в совсем молодом возрасте (когда они сплавлялись с нами) симптомы проявлялись относительно слабо и, в основном, рассеянным вниманием, плохой памятью и головной болью при редких попытках заняться чем-то серьёзным, то с каждым годом заболевание усугублялось и переносилось тяжелей. Резкие перепады настроения, обмороки, припадки навроде эпилептических, кратковременные параличи, дрожь, зацикливание на чём-то одном, частичная амнезия, мигрирующая по всему телу боль, галлюцинации и бред — неизвестная болезнь прогрессировала, в конечном итоге приводя к смерти. К тому же, не лечилась — по крайней мере, облегчение было недолгим и периоды ремиссии постепенно сокращались. Из пятерых (а, на самом деле, из одиннадцати разделившихся на три группы) к настоящему моменту в живых осталось только двое (теперь — уже один). Понимая, что они будут следующими… что уже одной ногой в могиле, уриасары запаниковали. Ненависть, до того сидевшая в подсознании, вылезла наружу — и они пошли мстить. В том числе и затем, чтобы хоть таким образом оставить что-то после себя.

Незваный гость находился на грани — процедуры требовались каждые несколько часов, а без них состояние очень быстро ухудшится. Если не получится вернуться в больницу и получить помощь — мужчина быстро, но мучительно погибнет.

Теперь и паника стала понятна: ведь уриасар не просто лишили свободы передвижения, а фактически убили. Посоветовавшись, мы предложили мужчине попробовать воспользоваться «гробом» — какой-никакой, а шанс. И уриасар быстро согласился, ведь действие препаратов уже подошло к концу и с каждой минутой больному становилось всё хуже.

Летунья прибыла быстро, и не затягивая, чужак с Вадимом (в качестве сопровождающего) отправились в Колыбель. Но увы, время работало против нас — до селения йети долетело уже бессознательное тело. Гроб работал недолго и не помог — из него достали труп. Посовещавшись с нами, Вадим забрал его обратно, чтобы доставить в Орден и там провести вскрытие.

Ещё до этого остальные члены правительства потихоньку направились по домам: волгорцы и Илья на лодке, а мы с Щукой по кронам. И примерно на полпути увидели его.

Мужчина. Человек в одежде, но её покрой очень сильно отличается от тех, что были у уриасар или русалок. Нечто среднее между спортивным и походным костюмом, судя по всему, удобный, не стесняющий движений. Незакрытое москитной сеткой лицо странного древолазающего человека непривычно безбородое (или чисто выбритое?), глаза чёрные, а ушей не видно под аккуратно заплетёнными волосами. По большинству признаков (росту, сложению, чертам лица) мужчина всё-таки больше похож на человека, чем на эльфа. И куда моложе уриасар — по возрасту скорее напоминая наших людей. Он явно уверенно чувствовал себя на дереве и стоял на нашем пути так, чтобы оказаться замеченным.

— Приветствую, — улыбнулся пришелец, поняв, что добился своей цели. — Вы должны знать: в вашу жизнь и жизнь ваших потомков никто не вправе вмешиваться. А особенно — указывать, что вам делать, или командовать. Керели не будут награждать или карать, что бы вы ни решили и как бы ни поступили.

— Даже если начнём войну? — прищурилась Щука.

— В любом случае, — кивнул мужчина. — В том числе, и я не стану вмешиваться, а также постараюсь проследить за оставшимися. По крайней мере, на той территории, которую могу охватить.

Я невольно засмотрелась на чужака. Что-то в его облике или в движениях казалось странным, непривычным или даже неестественным, но никак не удавалось понять, что именно.

— Ты — из тех керелей? — махнула рукой вверх. — Ну, из тех, которые нас высадили?

— Нет. Но я из тех, кто выжил до конца.

Он сменил позу и ощущение неправильности усилилось.

— Может, тогда объяснишь, что вообще происходит?

— Те, кто назвались уриасарами, спешат действовать не подумав. Если на вас их слова повлияли слабо, то не факт, что потом они не нашли бы каких-то аргументов и не смогли бы убедить кого-то другого. Я не должен был этого допустить, — мужчина немного помолчал и добавил: — Не вините себя в их смерти — их убил я. Если хотите, могу подтвердить свои слова под детектором… но вот достопочтенной Щуки рядом не надо.

Опомнившись, я поспешно сообщила остальному правительству о новом чужаке. Выяснилось, что коллега связалась с ними сразу же и сейчас здесь «виртуально» присутствовало уже всё правительство. Мы обменялись краткими репликами, после чего я достала детектор и осторожно передала мужчине. Он без колебаний повторил свои прежние слова.

— Есть одна проблема, — заметила я. — Чем ты докажешь, что не обманываешь прибор?

— Ничем, — керель улыбнулся. — К тому же, прибор прибору рознь. Ты и Вадим предусмотрели очень хорошую защиту… я не могу её обойти. А вот многие другие смог бы обмануть. Но доказательств привести не могу — вам остаётся только верить или нет.

Мужчина сделал паузу, снова пошевелился — опять заставив задуматься, что же с ним не так. Потом негромко сказал:

— Единственное, что прошу: не составляйте мнение об уриасарах по этим людям. Они самозванцы, замаскировавшиеся под тех, кто живёт совсем по-другому. Тех, кто действительно достоин называться уриасарами.

— Ты — один из них? — полуутвердительно спросила Щука.

— Нет. Но я их уважаю.

Мы помолчали. Уже несколько раз мне казалось, что вот-вот пойму, но объяснение ускользало. Не выдержав, поделилась загадкой с остальными и выяснилось, что практически у всех сложилось аналогичное впечатление. Но одни решили разобраться с ним потом, а для Вадима причина «неправильности» оказалась очевидна.

— «Двигается как голый, но одет».

Краткая, но ёмкая характеристика. Теперь всё стало ясно. Чужак вёл себя так, словно пользовался кожной чувствительностью: например, не оглядываясь, чуть посторонился, пропуская ядовитую древесную змею. Одежда даёт защиту, но не позволяет ориентироваться с помощью кожи — поэтому русалки двигаются иначе. Именно несоответствие между наличием одежды и особенностям поведения вызвало диссонанс. Невозможно!.. Хотя, собственно, почему сразу невозможно? Если наши костюмы (хоть доставшиеся в наследство, хоть изготовленные самостоятельно) не позволяют коже чувствовать, это ещё не означает, что такой одежды не может существовать.

Затянувшуюся паузу прервал волгорец, посоветовавший нам не молчать, а задавать вопросы пока есть такая возможность. И тут же выдвинул предложение об одном из них.

— И много вас таких… доживших? — с опаской поинтересовалась я, следуя данным указаниям.

— Мало. Очень мало.

Я недоверчиво хмыкнула. Мало — понятие растяжимое. Для одного человека и двое — много, а для миллиардов и сто тысяч — мало.

— Можешь сказать конкретней, числом? Или хотя бы порядок числа назвать: десятки, сотни, тысячи…

Мужчина ненадолго задумался и с сомнением смерил нас взглядом.

— Ну, в этом знании, в принципе, не вижу ничего опасного. Сотни — но если брать все виды, а не только людей. К настоящему времени — уже только сотни.

Мы переглянулись. Сотни — это действительно мало. При таком количестве, чтобы встретить даже кого-то одного, надо, чтобы очень сильно повезло. Что же мы такие «счастливчики»?..

— Ладно, — потянула мыслечтица. — Что ты ещё нам скажешь? Советы, знания, предостережения?..

— Ничего ценного. Я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь или влиять на неё.

— Наблюдаешь, но не помогаешь, — укоризненно вздохнула я. — Простой путь.

— Я никогда не был правителем, — тихо, не оправдываясь, но объясняя, ответил он. — Но много думал… в том числе после того, как моя цивилизация погибла. Мы не имеем права направлять или командовать — ведь нам не удалось сохранить свой мир и свой народ.

Или всё ещё проще.

— Тебе тоже эльфы запретили? — понимающе поинтересовалась Щука.

Чужак понимающе хмыкнул, но тут же отрицательно повёл головой:

— Нет. Мне позволено передавать что угодно: хоть технику, хоть то, что сделано или добыто с её помощью, хоть знания. Никто не запрещал именно потому, что я понимаю, к каким последствиям могут привести кажущиеся незначительными подарки или поступки. Потому, что я много раз подумаю прежде, чем что-то давать или советовать. И, скорее всего, вообще не стану этого делать.

— Тогда зачем ты пришёл?

Вопрос высказала коллега, но он волновал всех. Если он не собирается командовать или влиять… то какой вообще смысл в знакомстве?

— С целью сообщить, что вашим приборам или вам самим ничего не угрожает. То, что произошло — было разборкой между останками погибшей цивилизации.

— Не такой уж и погибшей, — невольно возразила я. — Ведь эльфы ушли в космос или на другие планеты.

Мужчина спокойно встретился со мной глазами.

— Те керели вам не лгали. Они ушли в космос… но ушли умирать. И когда я сообщил, сколько всего нас осталось, то имел в виду всех: и тех, кто на этой планете, и тех, кто вне её пределов.

— «Как мало!» — не удержавшись, воскликнул Илья.

Меньше тысячи — не только здесь, а вообще. Это действительно очень мало — особенно, если предположить, сколько населения могло быть до войны. Если он не врёт… точнее, если ещё работающий детектор не ошибается — то керели уже вымерли. Почти вымерли. И мы живём не только во времена зарождения новой, но и в последние годы старой цивилизации. До сих пор мне не разу не приходило в голову посмотреть на ситуацию с этой точки зрения. А картина вырисовывалась страшная.

— Но эльфы-то почему?! Ведь они же победили! — Щука так занервничала, что даже двинулась к чужаку, но вовремя взяла себя в руки и снова отступила. — Ведь у них-то не было причин для вымирания! — почти с отчаяньем заявила она.

Собеседник грустно посмотрел на мыслечтицу, вздохнул, снял детектор лжи и вернул его мне.

— В последней войне не было победителей… ну или цена победы оказалась слишком высока, — тихо сказал он. — Но не стоит об этом. Тем более, что я больше не собираюсь отвечать на вопросы.

— Вообще ни на какие? — тут же усомнилась Щука. — Хотя бы скажи, почему ты явился перед нами, а не перед людьми.

Неожиданно мужчина рассмеялся.

— Ладно, на этот отвечу. Вообще-то причина глупая. Я хотел вживую увидеть ту, что выдавала себя за меня, — с этими словами он выразительно посмотрел на меня. — Вот и всё.

— Но я никогда ни за кого себя не выдавала, — удивилась я. — Ни разу.

Мои уверенные слова вызвали новый приступ веселья.

— Выдавала. Очень давно, ненадолго и, думаю, что ненамеренно — но выдавала.

Я погрузилась в воспоминания. Ну ведь не маскировалась ни под кого! Так и не припомнив ничего подобного, открыла старые записи… и поняла, что не права. Когда-то, ещё в первый месяц новой жизни, в тот день, когда познакомилась в сети с Аллой… Тогда, ещё не умея нормально пользоваться заказанными у керелей программами, я, сама того не заметив, взломала уже существующий аккаунт и вышла в аську под чужим именем. Чуть позже разобралась, исправила, но событие не осталось незамеченным. Как теперь выясняется, не только Аллой.

— Тебя как таковую я выследить не смог… хотя пытался, — подтвердил предположение тот, кто известен в сети под ником «Кот». — Но не составило особого труда залезть к Алле и просмотреть историю сообщений, а потом соотнести взлом с появлением у неё некой новой знакомой.

— А что за ссылки и программы ты ей обещал? — просмотрев ту запись в дневнике, поинтересовалась я.

— Собственно, только ссылки на кое-что написанное и выложенное другими людьми в открытый доступ, — пожал плечами Кот. — Ничего важного, особо сложного или такого, что раскрыло бы, кто я на самом деле. Ну, прощайте.

Мужчина, уже повернулся, чтобы уйти, но у меня появился ещё один вопрос.

— Погоди! Ты был знаком с Аллой. Почему не предупредил её, что наверху опасно?

Кот вернулся и смерил нас укоризненным взглядом, но всё же снизошёл до ответа. Тон его слов был спокойным и ровным, но от них почти осязаемо веяло холодом.

— Люди сами это подозревали — первые симптомы болезни появились быстро. Некоторые даже думали, не уйти ли вниз — но не захотели расстаться с имуществом. А всё с собой утащить бы не удалось. Я голосовал за то, что надо уходить, а после того, как решили остаться — ушёл сам. При этом продолжал поддерживать связь по сети — в надежде, что хоть кто-то отправится следом. Вот только никто не решился последовать моему примеру, пока не стало слишком поздно. Кстати, ты «взломала» мой аккаунт уже почти через три недели после того, как я расстался с остальными.

Примерив на себя возможную ситуацию, мне пришлось признать, что Кот прав — он практически ничего не мог сделать. Разве что выгонять поселенцев силой. В другом же случае — даже если бы попытался раскрыться — результат вряд ли был бы лучше. Как бы люди отреагировали, если бы появился кто-то, утверждающий, что он керель, и заявил, что они должны бросить то, что не могут унести, и уходить? В лучшем случае, потребовали бы доказательств… да и то, скорее всего решили, что древний развлекается за чужой счёт. А уж тем более, не получается его винить, если люди действительно заметили неладное, но всё равно остались.

— Даже сообщи я, кто такой на самом деле — толку было бы не больше, — словно вторя моим мыслям, продолжил мужчина. — Зато предубеждение появилось бы сильное… а ещё желание узнать о технологиях и многом другом… о том, что дало бы одной или паре групп большое преимущество перед остальными. Ни я, ни те, кого вы называете эльфами, не хотим, чтобы кто-то стал сильнее других, практически не прилагая к этому усилий. Это было бы огромной ошибкой.

Последняя фраза прозвучала неожиданно горько — и потому навела на определённые подозрения.

— А что, когда-то, в вашей истории, уже случалось нечто подобное?

Мужчина грустно улыбнулся и пожал плечами, всем видом демонстрируя нежелание отвечать.

— Думаю, нам пора расходиться.

— Ещё кое-что, и мы сами уйдём, — Щука демонстративно встала, показывая готовность продолжить путь. — Точнее, ещё два вопроса. Первый — ты не хотел бы остаться жить с нами? Просто так, на общих основаниях?

— Спасибо, но нет. Я стал бы причиной ссор, зависти, интриг, ну и очень интенсивного наблюдения с целью узнать… многое. Конечно, я мог бы таиться и скрывать… но не хочу. Поэтому — нет.

Кота можно было понять. Наверняка в том числе поэтому и ушёл от поднебесных.

— И ещё кое-что. Этот вопрос о прошлом, но не думаю, что от ответа на него мы получим какое-то преимущество, — Щука сурово поджала губы. — Ты участвовал в последней войне? И, если да, то на чьей стороне?

— Если ты интересуешься тем, был ли я предателем своего вида и не поддерживал ли эльфов — то нет. Воевал против них до тех пор, пока не понял… чем всё закончится. Впрочем, эльфы пришли к такому же выводу ещё раньше нас — хотя всё равно слишком поздно.

— Мне жаль, но я должна была спросить, — без малейшего раскаяния извинилась мыслечтица. — Ладно, мы уходим. До встречи… до возможной встречи.

После этого мы продолжили путь. Передвигались неспешно, и я успела запустить жучка шпионить за керелем. Всё-таки в чём-то он был прав — мы попытаемся узнать больше. Пусть даже таким, не самым честным, методом.

Только я отключилась от управления, как внезапно пришло системное сообщение, что объект наблюдения потерян. Причём, судя по вытянувшемуся лицу Щуки, она тоже пыталась проследить за Котом с аналогичным результатом. Устроившись на ветке, мы сели просматривать короткую запись.

После нашего ухода мужчина постоял ещё немного, глядя нам вслед. Потом повернулся по очереди к каждому жучку, помахал им ручкой и со словами «а я ведь сказал, что не буду давать сведений или вмешиваться» исчез.

Встреча с людьми из прошлого подарила богатую почву для размышлений. Но увы, она не подсказала нам решений, только умножила вопросы.

Кстати, вскрытие двух погибших керелей тоже дало кое-какие сведения, но не так много, как хотелось. Во-первых, оказалось, что по строению они больше похожи на человеческих детей, чем на людей нулевого поколения. Причём отличия от нулевого поколения очень значительны — и их не объяснить только паразитизмом или обилием симбионтов. Во-вторых, они действительно болели… но как-то очень странно. По крайней мере, выглядело это так, как будто часть клеток просто переродилась в соединительную ткань. Не разрастаясь, не раздвигая другие — замещая. Причём изменения наблюдались почти везде: в почках, печени, мозге, глазах, периферийных нервах и так далее. Ну и в-третьих — жизнь этих людей поддерживалась искусственно. На тех участках, где кости уже разрушились, присутствовали инородные тела для поддержания формы конечностей, в мышцах — некие, явно синтетические, элементы, в очищающих кровь органах — выполняющие их функции приборы… Вот только мозг вряд ли бы удалось заменить.

— Из них даже скелетов не соберешь, — заметил Росс, осторожно вынимая имплантаты, чтобы сохранить для будущих поколений (мы всё равно пока не сможем разобраться). — Инвалиды. Ужасное заболевание… хуже рака.

— Но, судя по всему, незаразное, — добавила Щука. — Ведь будь иначе, им бы запретили с нами общаться.

— А вот меня больше другое интересует, — рассматривая страшные останки, потянула я. — Почему керели решили восстанавливать цивилизацию именно таким путём? Почему не вывели себе в пробирках здоровое потомство? Почему не пересадили в новые тела самих себя? Почему посеяли все три разумных вида? Почему избегают вмешиваться?

Мне не ответили. Предположений можно высказать множество, но объяснений пока нет. Даже те жалкие крохи трагической истории, которые нам удалось узнать: сейчас, вначале, расспрашивая керелей, или по косвенным уликам — дают слишком мало. Большая часть вопросов повисает в воздухе и остаётся загадкой. Как и многое в этом мире.