ВЕЩИ ВОКРУГ НАС – ЖИВЫЕ

Я на одной и той же пишущей машинке работаю вот уже пятнадцать лет. Привыкла к ней, как к частице самой себя. И стоит кому-либо в мое отсутствие «постучать» на ней, я узнаю об этом сразу же, сделав буквально несколько ударов по клавишам. Как? Не знаю, но буквально ощущаю, что моя машинка побывала под чужими руками; она мне об этом «рассказывает»… Как-то иначе себя ведет, у нее другой звук, другая мягкость при движении каретки, другая упругость клавишей, от нее как будто веет другим духом. А проходит какое-то время, она «приходит» в себя и становится снова только моей, привычной, даже – родной.

Вера Климова, машинистка

Мой альт – старый, хороший инструмент – живое существо. У меня есть двойной футляр, в котором я в поездках вожу не только альт, но и скрипку. Так вот, альту это не нравится. Он несколько дней на меня обижается за это, я это ощущаю и по звучанию и руками и еще как-то необъяснимо.

Юрий Башмет, музыкант

У меня с компьютером сложились довольно интересные отношения. Стоит мне даже недолго поработать на другом, стоящем в том же кабинете или в совершенно другом, он об этом каким-то образом узнает и… ревнует, дает мне об этом понять: едва заметно капризничает, работает чуть медленнее, как бы неохотно, намекает на то, что может дать сбой или ошибиться. Мне приходится с ним мысленно разговаривать приблизительно так: «Ну ладно, дружище, прости, я тебя люблю больше других; работать на другом пришлось просто по необходимости…» И это его успокаивает, он меня «прощает» и дальше работает, как обычно, прекрасно.

Лаврентий Рожков, программист

Моей «Волге» уже более двадцати лет, старенькая, битая, перебранная мною уже е сотню раз до винтика. Ее бы уже пора и на свалку, но другой нет, а эта бегает помаленьку. И вот что интересно: сажусь за руль в хорошем настроении – и она ведет себя как-то бодро, весело, легко и быстро слушается меня, порой даже, как мне кажется, реагирует на дорожную ситуацию или на мое желание раньше, чем я начинаю переключаться или рулить, угадывает мои намерения. Но стоит мне сесть за руль в дурном настроении или оно испортится у меня уже в дороге, как моя «старушка» тут же ощущает это и ведет себя под стать мне: занудствует, капризничает, а то и вовсе возьмет и заглохнет совершенно без технических причин. Я даже не пытаюсь ее ремонтировать; просто посижу, помолчу, успокоюсь, послушаю веселую музыку (за это время и она успокоится), включаю зажигание, и она заводится мгновенно, едем дальше. Она прекрасно реагирует на мое состояние, я в этом уже давно не сомневаюсь.

Виталий Колдунов, офицер запаса

У меня с телевизором не сложились отношения буквально с первых дней в нашей семье. Во-первых, я вообще был против этого чертова ящика в квартире. Во-вторых, купила его жена, и я уже увидел его и не обрадовался, но стерпел. В-третьих, как-то был дома один, включил его, а он поработал минут десять нормально, потом вдруг зарябил, замелькал… Я подошел и, «как учили», грохнул до нему кулаком. Он вообще отключился. Я его в сердцах матом угостил, выключил. Пришла жена. Я ей ничего не сказал. Она включила его – заработал! Прекрасно заработал! И при ней даже не мигнул ни разу. Только она вышла на кухню – отключился. Я к жене, говорю: «Купила хлам – не работает». Вернулись в гостиную, жена ему говорит: «Ну что, мой хороший, что с тобой?» Щелкнула, включила, заработал. И вот так он себя ведет уже десять лет: меня терпеть не может и не скрывает этого, а жену мою – любит и при ней работает, как новый, сволочь.

Сергей Логвиненко, водитель автобуса

Не знаю, как «вообще», но у меня в частности был случай, который не выходит из памяти по сей день, хотя минуло уже более четверти века. Я тогда служил летчиком первого класса, офицером. К нам в часть пришли новые машины «МиГ-16». Серийно испытанные, проверенные, но для нас – новые, поэтому мой вылет на нем был как бы испытательным. Взлетел нормально, поманеврировал на малых высотах, на средних, вышел на близкую к пределу – все хорошо. Стал маневрировать, и – раз! Двигатель заглох. Запускаю – молчит. Второй раз молчит. Третий – молчит! Мне уже командует руководитель полета: покинуть машину. А мне жалко: новенькая, первый вылет; я – ас и на глазах у всего полка грохну такую прелесть? Запускаю в четвертый раз, все – падает. Мне катапультироваться – раз плюнуть. И тут я ей говорю: «Ну, голубушка, ну дава-ай! Я – спасусь, а ты-то, такая красивая, новенькая, сильная, тебе же летать и летать, чего ж гибнуть-то зря?! Ну, да-ва-ай! Спасемся вместе». И уже на свой страх и риск запускаю двигатель в последний раз. И – заработал! Вывел я новенький «МиГ» из падения, выровнял, плавненько так посадил его… Вылез – мокрый, силы – на нуле, сознание – как во сне, а душа – поет! Потом писал, рассказывал, объяснял все, кроме того, как «уговорил» машину завестись, как убедил ее в том, что она хорошая и ей долгая жизнь суждена. И никому я ее уже не отдал, так на ней весь ее «жизненный путь» и пролетал, зная, что она меня тогда поняла, что мы с нею подружились навсегда.

Иван Задорожный, полковник в отставке

Я – мотогонщик, приходится гонять самые разные машины, привыкнуть к ним или узнать характер, приноровиться к нему или подчинить, как живого коня, порой не успеваешь. Но что я всегда успеваю, так это «огладить» своего железного коня и тихонько (чтобы другие моего голоса не слышали) уговорить его, как-то задобрить, что ли. Ну что говорю?

Похлопываю, поглаживаю, ощупываю и шепчу: «Привет, дружище, давай знакомиться; нам с тобой такое предстоит. Ты уж помоги мне, давай вместе сделаем это нелегкое дело. Я буду к тебе внимателен и заботлив, а ты уж не подведи меня…» Вот что-то такое и бормочу. Понимает ли? Ну совершенно точно я этого утверждать не могу, но втайне верю, что понимает. Раньше, когда я этого не делал, случалось всякое, и высоких результатов я не добивался, а стал разговаривать – результаты сразу выросли и происшествий стало меньше. Вот и думайте, как хотите, а я знаю, – меня моя машина понимает и помогает.

Валентин Васильев, мастер спорта

Я живу на двенадцатом этаже, но с первого на свой один никогда не езжу; если есть попутчики все в порядке, еду. Один – никогда. Дело в том, что наш лифт мне мстит. Мы въехали в этот дом, когда мне было 12 лет, и я в лифте шкодил: на стенках писал, стопорил двери, выламывал микрофоны, сжигал кнопки вызова и даже иногда мочился в кабине. И вот однажды вошел в лифт, двери закрылись, а с места лифт не двинулся и не открылся. Меня из кабины шесть часов специалисты вызволяли и не могли понять, в чем причина, что заело. Вытащили. Но я тогда еще не понял «намека», и на следующее утро поехал со своего этажа на первый. Застрял между двенадцатым и одиннадцатым опять на четыре часа. Вызволили меня опять, и после этого полгода вообще в лифт не совался. Вошел с попутчиками, они на восьмом этаже вышли, я поехал дальше и опять застрял между одиннадцатым и двенадцатым. Все, после этого случая я уже понял, что лифт мне мстит за все мои мальчишеские проделки над ним. Вот уже четыре года я домой и из дому хожу только пешком, опасаясь, что лифт меня еще не забыл и обязательно накажет, окажись я в кабине один.

А. Н., Москва

Надо мной, может, кто и посмеется, а все же скажу: вот закручиваю осенью банки с огурцами, кабачками, морковью, помидорами (я много закручиваю, на две семьи) и всякий раз каждую баночку прямо в голос уговариваю: «Ну ты моя хорошая, ты ж моя красивая, ты ж моя новенькая, держись, не кисни, не открывайся, не взрывайся, до самой весны стой…» Ласково так, беспрерывно и уговариваю, как молитву читаю. Если кто чем отвлечет, перестаю уговаривать-упрашивать, хоть все снова начинай – обязательно откроется, я такую банку – неуговоренную, поближе ставлю и в первую очередь открываю, раньше всех других. Уговоренные – держатся до весны, ничто в них не закисает, а те, что неуговоренные – обязательно хлопнут, я это уже сколько раз замечала. Понимают они просьбу или нет, не знаю, а вот факт могу подтвердить.

Анна Федотова, домохозяйка

Ой, знаете, компьютеры – такая норовистая штука… Когда у нас в сберкассе установили первую машину, она была покладистая, терпеливая, сговорчивая. Но – «устарела», поставили новую марку. Но этот попался какой-то зануда. Лето, душновато всем, а он выдает на экран: «Мне жарко. Отдых пять минут»… А тут пенсионеры в очереди жужжат. Ждем. Нервничаем. Включился. Через пару часов – то же самое. Жарко ему! Мы стали вслух переговариваться, возмущаться, так он стал «потеть» уже через час, то есть стал нам назло отдыхать. Мы уже – в бешенстве. Тогда этот мерзавец заявляет: «Профилактика – 2 часа!» Благо, уже минут за сорок до закрытия Сбербанка. Ну все операции прекратили, народ кое-как успокоили. А заведующей заявили: мы с этим типом работать не будем, меняй его. Сменили, у этого – нормальный характер, мы с ним дружим.

Элла Воскобойникоеа, контролер Сбербанка

 

НЕИЗВЕСТНОЕ СВЕЧЕНИЕ СМЕСТИЛО ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

Июльским вечером, когда ушедшее за линию степного горизонта солнце оставило на память дню восхитительное огненное зарево, геологи принимали в своем полевом лагере Челкар-Его-Кора геофизиков, прилетевших на видавшем виды «Ан-2». Пилоты привезли из Ташауза самые сладкие и нежные во всей Средней Азии дыни, геофизики – два ящика превосходного сухого вина, а нашей поварихе удалось приготовить чудесный плов и шашлыки из мяса джейрана, подстреленного накануне.

Попивая вино, мы сидели у костра, рассказывая друг другу о всяких таинственных случаях в пустыне. Говорили и о странных огнях, которые кое-кому из нас посчастливилось видеть, а потом вспомнили о пилоте почтового самолета Сургутанове, который до войны служил в актюбинском авиаподразделении. Этого парня отличала удивительная тяга ко всему необычному. То он вознамерится ехать в отпуск, чтобы отслеживать пути миграции исчезающих туранских тигров, то придумывает необычную схему охлаждения двигателя для своего самолета. Но больше всего он интересовался природой странных зеленовато-синих огней, которые время от времени появлялись в Казахстане.

Как-то, подлетая к руслу реки Тобол, он увидел с небольшой высоты несколько зеленоватых светящихся шариков, плавно следовавших вдоль берега. В это время стрелка компаса стала крутиться как бешеная, но уже через минуту успокоилась. А вскоре показались посадочные огни кустанайского аэропорта. В др/гой раз, в районе поселка Тургай, Сургутанов заметил светящийся зеленоватый шар над казахским югильником. Пилот скептически относился к местным преданиям, объяснявшим это явление выходом из могил чьей-то души в виде светящегося облачка. Его интересовала научная суть явления.

В 30-х годах Сургутанову пришлось перевозить почту из Кустаная в Актюбинск. Накануне полета прошла гроза. Внезапно самолет сильно качнуло, но пилот успел заметить не только место, над которым летел, но и таинственный зеленоватый шар, стоявший невысоко над землей без движения. Самолет летел на высоте трехсот метров, и Сургутанов хотел, снизившись, сделать круг, чтобы рассмотреть непонятный предмет, судя по всему, шаровую молнию. Однако шар неожиданно стал рассыпаться на небольшие голубые шарики. В то же самое время в самолете вышел из строя радиопередатчик, а стрелка компаса, покружив, успокоилась. После этого случая Сургутанов решил возможно быстрее раскрыть тайну шара и однажды в свои выходные отправился на стареньком велосипеде туда, где видел распавшийся загадочный шар, прихватив с собой обычный и авиационный компасы.

Прибыв на место, летчик стал приводить в порядок переднее колесо велосипеда, стараясь выправить «восьмерку», и вдруг обнаружил, что гаечный ключ с трудом отдирается от земли. Достав из рюкзака компасы, исследователь был потрясен еще больше, поскольку стрелки обоих застыли на одном месте. Летчик догадался, что прямо под его ногами находится гигантская магнитная аномалия, к которой и притянуло виденный им шар. Сургутанов в течение дня ездил там, отмечая места с сильным и слабым магнитным напряжением, после чего подал заявку в геологическое управление о «находке». Проверка показала, что в районе Кустамая на большой глубине действительно залегают огромные массы железных руд. Это фантастическое по запасам месторождение назвали Соколовско-Сарбайским, а летчик, открывший его, получил Государственную премию и медаль первооткрывателя.

В Казахстане произошел еще один странный случай, связанный с таинственным зеленоватым свечением. Геологи расположились лагерем в станице Семиозерное. Неподалеку находился Аманакарагайский лес, куда они ездили за грибами. Этот зеленый массив из вековых сосен тянется на десятки километров, но ширина его почему-то составляет не более 200-300 метров.

Однажды пятеро геологов отправились в лес на своем грузовике. Отъехав километров на 30-40 от поселка, они разбрелись в поисках грибов и ягод, а машину оставили на проселочной дороге. Вечером все вернулись к грузовику, но тут выяснилось, что недостает практикантки Леночки. Все попытки отыскать ее ни к чему не привели. Тогда они решили вернуться на базу, чтобы оттуда начать планомерные поиски исчезнувшей. Ко всеобщему удивлению и радости, девушка оказалась дома, но выглядела совершенно больной. Она рассказала, что уже возвращалась к машине, как вдруг заметила над вершинами сосен зеленоватый свет. Судя по рассказу Леночки, этот свет походил на огни святого Эльма, иногда наблюдаемые моряками над верхушками мачт во время сильной грозы. Но в тот день грозы не было, который день стояла 35-градусная жара. Какая-то непреодолимая сила повлекла Лену к осветившимся соснам, и в тот же миг она потеряла сознание. Когда девушка очнулась, было совсем темно и ей показалось, что неподалеку прогуливаются какие-то люди. Лена боялась пошевелиться, а потом снова впала в забытье. Наконец, она пришла в себя. Загадочные люди и свечение над деревьями исчезли. Девушка вышла на лесную опушку и обнаружила, что находится неподалеку от Семиозерного, до которого было 30 километров. Как такое случилось? Конечно, Лену могла подвезти попутная машина, но шофер геологов все время находился на дороге и не видел ни одной попутки… Геологи, посовещавшись, связали этот феномен со смещением пространства и времени под влиянием странного свечения. Объяснить природу этого явления не удавалось пока что никому.

Юрий Метелев

 

СТРАННОЕ МЕСТО

У нас в лесу, неподалеку от дачного поселка, есть одно удивительное место. Обычно после дождя я надеваю плащ, резиновые сапоги и иду за грибами. Так сколько раз замечал: кругом еще тучи ходят, лес мокрый, трава мокрая, а в этом месте и деревья, и трава всегда сухие, словно дождь сюда вообще не попадает. Кстати, и просто по утрам – везде роса на траве, а здесь – сухо. Но и трава, и цветы, и деревья с кустами растут здесь превосходно, то есть воды им тем не менее вполне хватает. И грибы, если попадаются, то всегда крепкие, без единой червоточинки.

Как-то я специально пошел в это место во время, ну буквально, проливного дождя. И что же вы думаете? Над этим местом небо если и не совсем чистое, то лишь слегка подернуто совсем светлыми облачками. Даже косые струи дождя на это место не попадают, их как будто что-то отводит в сторону. Что бы это могло быть?

Сергей Воронин, Москва

 

ВСТРЕЧИ С НЕПОНЯТНЫМИ ШАРАМИ

В 1986 году я в качестве инженера-маркшейдера обслуживал горные разработки на карьере мраморовидного гипса-ангидрида, используемого как облицовочный материал. Запасы камня истощились, и начальство поручило мне руководить разведывательными работами на окраине районного центра Ходоров Львовской области.

Выделили мне огромный бульдозер «Камацу», с помощью которого требовалось вскрыть укрывающие месторождение грунты. Сверхмощный бульдозер довольно быстро справился со своей задачей и обнажил темно-серые залежи гипса. Качество его несколько разочаровало. Обнаруженные пласты были рыхлы, неоднородны, слоисты, невзрачной расцветки. Надеясь увидеть в нижних горизонтах материал получше, я попросил бульдозериста взломать «клювом» бульдозера верхние слои камня. Огромные плиты гипсового сланца с пушечным грохотдм были оторваны и сброшены в обрыв… И обнажилась интереснейшая картина: вся толща месторождения оказалась нашпигованной, как изюм в булке, странными белоснежными шарами, состоящими из того же ангидрида, но великолепного качества! Шары правильной формы и различного размера – от футбольного мяча до полутораметровых. Они были внедрены в слоистый гипс беспорядочно на расстоянии один-три метра друг от друга. После нашего грубого вторжения некоторые шарики выскочили из своих «луз» и покатились по наклонной плоскости, как в бильярде, с громким цоканьем выбивая из углублений своих «собратьев».

Я с интересом стал рассматривать эти образования. Шары почти идеально круглой формы имели «пупырчатую» поверхность и, несомненно, являлись окаменел остями каких-то морских животных или водорослей (возможно, гигантских морских ежей).

Я выковырнул три шара поменьше и привез их домой с намерением использовать чистейший, полупрозрачный гипс для домашних поделок. Но^рука не поднялась на эту природную красоту, и шары до сих пор лежат нетронутыми. Один из них я сфотографировал.

Надо же было так случиться, что я еще раз встретился с шарами, но уже совсем другими.

Дело было в ущелье Ала-Арча, близ столицы Киргизии. Тогда у меня сорвалась интересная поездка на Памир, и, чтобы как-то умерить досаду, я решил в одиночку сходить в Ала-Арчу. Это известное для жителей тогдашнего города Фрунзе (ныне Бишкека) ущелье, где находится знаменитый постоянно действующий лагерь альпинистов.

Через шлагбаум пропускали только «своих», поэтому мне, «дикому», пришлось пробираться наверх в обход, через хребет. Перегруженный амуницией, на четвертый день похода я оказался у границы снега, наслаждаясь видами и одиночеством, фотографируя высокогорные пейзажи.

И вдруг… вижу слева странный светящийся шар огромных размеров (метра три-четыре в диаметре), представляющий упорядоченную «конструкцию» из множества огней. Цветовая тональность – преимущественно сине-зеленая. Главенствующий цвет нейтральный, белый. Шар не издавал никакого звука. А огни, играя и переливаясь, медленно плыли по ходу моего движения, но вращения шара не наблюдалось.

К счастью, у меня в спальнике лежал фотоаппарат, и я, быстро сбросив мешок, достал его. После того как сфотографировал, замер, боясь, что видение исчезнет.

Шар с остановками передвигался слева направо вверх по склону. Но что самое интересное, от него временами отделялись тускнеющие огоньки и столбом с ускорением взмывали, колеблясь, вверх!

К сожалению, пока я готовился к следующему снимку, объект уплыл вправо и вверх. Я догнал его и «щелкнул» еще раз в момент наибольшей светимости.

Мой объект (или субъект?) проплыл по воздуху повыше, затем, описав дугу, пересек направление моего подъема и стал распадаться, мутнеть, «худеть», улетучиваясь отдельными огоньками вверх. Я еще раз нажал на кнопку фотоаппарата, запечатлев момент исчезновения шара в заключительной фазе. Когда поднял голову от видоискателя, ничего уже не было. Расхотелось идти на ледник: что увижу я там необычного? Быстро вниз – проявить пленку, удостовериться самому и всем все рассказать!

Удивительно, но чем ниже я спускался, тем менее хотелось оповещать об увиденном весь мир…

Александр Супрун, Львов

 

СЕМЕЙНОЕ ПРОКЛЯТИЕ

Вышла замуж я рано. Матери не было, отец погиб. Встретила мальчика – такого же зеленого, как и сама. И стали жить. Правда, он у себя дома, а я у себя. Его родители ничего не знали, пока я не забеременела. Тут-то все и началось. Не могу объяснить, почему его матери я не понравилась. Наверное, оттого, что была бедная и без родителей, хотя он тоже не из богатых. Его мать мне сразу заявила: «Я тебе жить с ним не дам!»

Так вот. Роды были очень тяжелые, муж в это время находился на практике, и меня из роддома взяла его мать. В их доме я просто таяла – ничего не ела, а если съем, сразу назад выворачивало. Ничего у меня не болело, но с каждым днем становилось все хуже и хуже. Лежу я однажды вечером и слышу, будто кто-то заходит в мою комнату – тихо-тихо. И что-то тяжелое ложится на меня. Я лежала с закрытыми глазами и подумала, что вернулся муж, и говорю ему: «Мне нельзя быть с тобой, у меня нет никаких сил». А он давит все сильнее и сильнее. Я открываю глаза и вижу: лежит на мне мужчина, весь заросший волосами, – просто копия моего свекра. Испугалась я страшно и давай читать «Отче наш». Мужчина отпустил меня немножко и засмеялся. Да так громко: по всей комнате, словно горох, рассыпалось его «ха, ха, ха». Тогда я закричала. Прибежала свекровь, я ей все рассказала. Она мне говорит, что это не первый случай. У нее стояли на квартире студенты, и их тоже душил домовой.

Через два дня приехал мой муж. Я слышала, как свекровь говорит ему: «Вези ее к ней на квартиру. Все равно умрет, ничего не ест, только продукты переводит». Муж одел меня и потихоньку с другом повел домой. Когда я открыла свою комнату, перешагнула через порог, мне показалось, будто что-то чужое, тяжелое вышло из меня. Тут же я полезла в свой стол, схватила кусок сухого хлеба – больше там ничего не было – и жадно съела. У меня было чувство, словно я не ела сто лет.

Сменила квартиру и стала поправляться. Но жизнь с мужем никак не налаживалась. Вскоре мы разошлись, как свекрови и хотелось.

Много лет спустя я жила уже с других мужем мой первый разбился на мотоцикле «Ява». Через несколько месяцев отец его упал с крыльца и умер от инсульта. Не прошло и года, как зарезали моего сына. Он жил отдельно от меня и собирался жениться. Было ему 25 лет. До сих пор так и неизвестно, кто и за что его убил. Знаю только: он курил анашу. Когда пришло время поминать сыночка на 40-й день, утром умерла свекровь. Словом, весь род их вымер. Говорят, что в городе Кисловодске жили родственники свекра, но и тех тоже словно выкосило. Не знаю, рок это или что…

Сейчас я хожу на могилы к ним – все четверо лежат рядом. Вся молодость моя пошла наперекосяк. Думаю, из-за свекрови, потому что свекор всегда называл ее ведьмой.

Нина Суворова, пенсионерка, Ставрополь

 

ОЖИВШИЙ ПОРТРЕТ

Данная история произошла в Лесосибирске в ночь на 25 октября 1996 года. (Я хорошо запомнил эту дату.) За каждое написанное здесь слово я отвечаю (как говорит моя дочь) сердцем матери.

Так получилось, что в Лесосибирске я был проездом. Необходимо было перекантоваться одну ночь и ехать дальше, в Красноярск. Как водится в таких случаях, мы с другом вечерком двинули в ресторан. После его закрытия приковыляли к нему домой. Но жена товарища явно не посещала школы благородных девиц. Открыв нам дверь, она взяла моего товарища и собственного мужа за грудки и рывком дернула через порог. С гостем, то бишь со мной, эта змея поступила еще благородней. Со словами: «За…ли уже эти друзья!» выбросила мне под ноги дорожную сумку и захлопнула перед носом дверь.

На улице было холодно и до одури противно. Пошел дождь со снегом. Потянул северный ветер. Укрывшись под колпаком автобусной остановки, я бросил под голову сумку и улегся на лавку. Вокзал в Лесосибирске на ночь закрывается. А знакомых в этом городе у меня больше не было.

Часы показывали половину второго ночи, когда на противоположной стороне улицы замаячила фигура одинокого прохожего. Парень шел к остановке. Приблизившись, он спросил: «Комбинатовский автобус с рабочими уже прошел?» – «Вообще никакого не было». – «А ты почему здесь?» – «Ночевать негде». – «Пойдем со мной, я тебя устрою. Замерзнешь же».

Честно говоря, я даже не удивился. Мир не без добрых людей. По дороге разговорились. Мой новый знакомый поведал свою грустную историю: «…Жена у меня умерла. Похоронил три недели назад. Сейчас живу у брата. Понимаешь, не могу обитать в квартире, где мы с ней жили. Все вещи напоминают о ней. Каждая мелочь связана с ней. И кажется, что она где-то рядом… Но тебе-то все равно. Ты ведь с ней не жил. Там и переночуешь!»

Квартира была однокомнатной, оыа мне приглянулась с первого взгляда. Везде – магнитофоны, магнитолы, вертушка, кассеты, диски…

Единственное, что меня смутило, так это портрет. В торце комнаты, напротив окна, на стене висела большая фотография женщины в черной рамке.

Под портретом на тумбочке стояла стопка водки, накрытая куском хлеба. Судя по фото, женщине было лет тридцать. «Красивая. Когда такие умирают, наверное, действительно жалко», – отметил я про себя. Потом поставил на магнитофон кассету и завалился в кресло.

Но что-то меня тяготило, не давало расслабиться и отдаться музыке. Я испытывал какой-то внутренний дискомфорт. Но что же? Оглядевшись по сторонам, я понял. Женщина была сфотографирована под таким ракурсом, что, в какой бы точке комнаты ты ни находился, она смотрела на тебя. По натуре я человек совсем не сентиментальный и где-то даже циничный. Поэтому спокойно отношусь к мертвым и всяким там потусторонним мирам. Сняв портрет со стены недрогнувшей рукою, я отнес его на кухню и поставил на пол, повернув фотографией к стене.

Я уже засыпал, когда сквозь обволакивающую дремоту вдруг услышал шаги, медленные и шаркающие по полу. Так обычно ходят в домашних тапочках, когда задники скользят по линолеуму. Шаги доносились из кухни. Потом они начали приближаться. И тут я вдруг увидел себя как бы со стороны, взглядом постороннего человека, наблюдающего из угла комнаты, где я спал. Сквозь какой-то мерцающий полумрак отчетливо прорисовывалась комната – магнитофон, разбросанные кассеты, зеркало, телевизор – все на своих местах. И диван, где, отвернувшись к стене лицом, лежал какой-то парень. То есть я, Игорь Левин. Тем временем шаги приближались. Наконец в проеме двери показалась фигура в черном плаще. На лицо был наброшен капюшон, разобрать, кто это – мужчина или женщина, было невозможно. Человек в черном медленно зашел в комнату и на минуту остановился, как бы осматривая ее. Затем все так же медленно двинулся к дивану. Подойдя к спящему, он наклонился над ним…

В этот момент сон (если это был сон) улетучился. Я по-прежнему лежал с закрытыми глазами, но уже в совершенно здравом смысле. Лежал и раздумывал: «Надо же, приснится же такая ерунда!» Открывать глаза не хотелось. Вдруг мое лицо обдала волна холодного воздуха. Нет, это было не дыхание. Это был именно какой-то леденящий холод.

Дремоту как рукой сняло. В момент нахлынуло чувство страха. Ощущая, как мое тело деревенеет и сковывает от панического ужаса, понимая, что через какие-то секунды я уже ничего не смогу с собой поделать, собрав всю силу воли? я открыл глаза и резко повернул голову вверх. В полуметре от себя я увидел лицо умершей женщины! Наклонившись, она смотрела на меня! Сквозь окно в комнату падали блики уличных фонарей, и я отчетливо видел ее мертвенно-бледный лик, дугообразные брови, тонкий нос, резко очерченные губы. Не отрываясь, мы смотрели друг на друга секунд десять. Затем женщина распрямилась, отступила на шаг от дивана и растворилась в полумраке комнаты.

Весь покрытый холодным липким потом, с бьющимся сердцем, я рывком вскочил с дивана и, судорожно шаря по стене, стал искать кнопку выключателя. Зажегся свет. В комнате никого не было. Ту же самую операцию со светом я мгновенно проделал в коридоре, кухне, ванной и туалете. Нигде никого! Все еще не уняв дрожь и стараясь убедить себя, что никого не было, я почему-то начал проверять шкафы и тумбочки. Платяной шкаф в комнате – никого, кухонные тумбы – никого, шкаф для верхней одежды в коридоре… На пластмассовых плечиках висел черный женский плащ с капюшоном. Хотя я точно помнил, что не открывал этот шкаф после прихода в квартиру. А значит, не мог видеть этого плаща вообще. «Может, просто совпадение, – стараясь успокоиться, все еще убеждал я себя. – Ну подумаешь, приснилась в плаще, и в шкафу плащ. Ничего страшного. Бывает».

Примерно так рассуждая про себя, я забрел на кухню.

Я стоял и курил, глядя в кухонное окно на контуры спящего города. Курил и рассуждал примерно так. После смерти биополе и биотоки покойника сохраняются в квартире еще 40 дней. С этим фактом ученые не спорят. 40 дней еще не прошло. Значит, ее биополе еще здесь. То, что я ее видел, – это точно. Это не сон. Значит, она приходила в эту квартиру. К этому надо относиться спокойно. А зачем она приходила? Говорят, что они, то есть мертвые, если приходят, то зовут с собой. Но она не звала. Я отчетливо помню, что не звала. Ни жестом, ни словом никуда не приглашала. Тогда зачем она подошла ко мне? Зачем???

Внезапно я вновь ощутил нудное и тягучее чувство страха, зарождающееся где-то в животе. Кто-то смотрел мне в спину. Я оглянулся и увидел портрет.

Портрет был перевернут! Я ведь прекрасно помнил, что ставил фотографию изображением к стене. Наконец-то поняв, в чем дело, и моментально успокоившись, я бережно поднял портрет, осторожно, как годовалого ребенка, отнес его в комнату и почти торжественно поместил на прежнее место.

В ту ночь я так больше и не заснул. Курил и думал о жизни. Той и этой…

Игорь Левин

 

ЗЛОВЕЩИЕ ИГОЛКИ

Все беды начались с переезда на новую квартиру.

У меня появились постоянные головные боли, пропал сон, аппетит. Сдох кот Василий. Я очень похудела, молоко у меня пропало через две недели после родов. Появились отеки и выступили вены на ногах, руках, груди и даже на лбу.

Я поняла – в квартире завелся полтергейст. Пыльные часы со стены из прихожей переместились на стол в кухне. Пропали из прихожей тапочки мужа, с тех пор их никто не видел. Моя маечка с полочки в прихожей пропала на две-три недели, потом появилась. Это происходило чаще всего в прихожей. Там постоянно вдребезги разрывалась лампочка. Резко пахло жженой резиной. Часто становилось так тревожно, что я, опасаясь неизвестно чего, одевала детей и уходила с ними гулять, прочь из этой квартиры.

В прихожей у меня стояли два больших зеркала друг напротив друга и отражали загадочным лабиринтом коридор. Как-то над одним из этих зеркал я нашла полузаржавевшую иголку с короткой ниточкой в ушке. «Наверное, плохо проверила стены», подумала я тогда, но на всякий случай взяла иголку пинцетом, подержала над пламенем газа и закопала на газоне возле подъезда.

Меня очень сильно притягивала наша прежняя однокомнатная квартира, куда мы привезли новорожденных. И, гуляя, я часто заходила в тот двор, чтобы посмотреть на ее окна. Мне казалось, что я покинула ее только вчера, хотя с того момента прошло уже несколько месяцев.

Однажды осенним вечером малыш пополз под стол, забился в угол, кричал, потом выглядывал оттуда и со страхом показывал пальчиком в угол над дверью. Продолжалось это недели полторы-две. Просыпаясь утром, дитя плакало и показывало пальчиком в один и тот же угол.

Как-то я вытащила изо рта ребенка полугнилую, похожую на осколок зуба косточку и отобрала старую розовую резинку, которую малыш тоже мусолил.

Дети начали болеть. У мужа тоже появились сильные головные боли, и я несколько раз вызывала для него «скорую помощь». У всех членов нашей семьи на белках глаз появилось множество красных крапинок, коричневые наросты и какая-то пленка затягивала глаза.

Засыпая, я часто слышала, как скрипит стул у меня в изголовье, чувствовала, как какой-то шарик, мягкий и вязкий, прокатывается по моему телу.

Я начала отмечать в отрывном календаре «странные дни». Заметила, что все странности и наши болезни происходят или в дни последней четверти (убывающей) луны, или в дни новолуния. Так, в пятницу, накануне Пасхи, я увидела голубей, слетевшихся к кухонному окну, где я готовила для детей кашу. Потом я вышла в прихожую, и мой взгляд, как лучик фонарика, упал на иголки. Две около дверного косяка зала и две около косяка кухни. Полузаржавевшие, с нанизанными на них черными квадратиками. Когда я проходила через линию их воображаемого соединения, у меня особенно сильно кружилась голова и дыхание захватывало, как при раскачивании на качелях. Тогда я от бессилия опускалась на пол, чтобы перевести дух.

Я взяла все тот же пинцет, прожгла иголки с квадратиками над пламенем газа и закопала в землю за углом дома. В тот же вечер достала с антресоли свою, когда-то пропадавшую неизвестно куда маечку. Вышла к мусорной бочке и подожгла ее. Достала из шкафа когда-то давно принесенную из церкви бутылку со святой водой. Побрызгала углы квартиры, веши, умыла ею себя и детей.

На следующий же день пошла в церковь к священнику. Он объяснил, что нужно читать ежедневно молитвы от чародейства, утренние и вечерние молитвы. Обмывать тело святой водой, разбрызгивать ее в квартире. Покрестить детей, ходить на причастие, освятить квартиру. И я стала выполнять его рекомендации. Купила лампадку, начала молиться.

В майское новолуние я снова нашла иголки, но уже в детской комнате. Одна торчала на расстоянии вытянутой вверх руки человека выше среднего роста, около косяка двери. Другая – на уровне глаз около окна. Я снова выполнила ритуал по их сожжению и захоронению.

Тогда, засыпая, я загадала желание: «Пусть приснится мне человек, который делает мне это зло». И я увидела себя во сне в кабине грузовика, за рулем пожилую женщину. Она дала мне в руки белые цвегы и, постоянно пряча от меня лицо, куда-то повезла меня. Когда она вышла из грузовика и пошла прочь, то по фигуре и волосам я узнала знакомую бабушку Олю.

Бабушка Оля жила в квартире этажом ниже, под нами, в том доме, куда мы привезли новорожденных и который теперь так сильно притягивал меня. Я часто заходила к ней, чтобы позвонить в детскую поликлинику, но она в моем доме не была никогда.

Я позвонила бабушке Оле, но, как только услышала в трубке ее скрипучее «да-а», сразу положила трубку на место. «Жива и здорова», – подумала тогда. Я перестала ходить во двор этого дома, стала молиться и за бабушку Олю, за то, чтобы она больше никому и никогда не сделала зла.

Все тревоги, болезни стали проходить после того, как в начале очередного новолуния я наконец пригласила в дом священника, который провел традиционный ритуал освящения квартиры. Бывшая старая квартира утратила свое магическое притяжение.

Через месяц я в очередной раз набрала номер телефона бабушки Оли, но не услышала ее скрипучего «да-а» ни после пятого, ни после десятого звонка.

– Она умерла, – объяснила мне соседка. Еще она рассказала, что у бабушки Оли мать была колдуньей и жила очень долго. Что перед смертью баба Оля перессорилась со всем подъездом и прокляла жильцов. Через неделю ее парализовало, она умерла от инсульта.

После всех этих событий мы посчитали, что будет правильнее оставить эту квартиру и найти себе другое жилье.

Как-то вечером я зашла в тот забытый за считанные дни дворик, где на балконе четвертого этажа постоянно маячила фигура бабушки Оли. Окна ее квартиры были темны и совершенно не зловещи. Они отражали лунный свет. Тот же лунный свет отражался в темных окнах пустой квартиры, где я находила иголки.

Кристина Вейдер

 

У ЧЕРТА НА КУЛИЧКАХ

Раз в году я отправляюсь на весеннюю охоту в Новгородскую область. Эта традиция сложилась давно и за семь лет ни разу ни нарушалась.

Вот и в этот раз мы с другом, как обычно, стреляли на вечерней зорьке пролетных гоголей или по очереди сидели в засидке с подсадной кряквой, а ближе к ночи шли на дальний глухарный ток.

Охота была шикарная, хотя частенько моросил дождик, к вечеру переходивший порой в обильный снегопад. Норму отстрела водоплавающей дичи выполняли аккуратно. Но на четвертый день мой друг захандрил, то ли притомился, а может быть, настрелялся вволю, а только ушел я в ту ночь за глухарем один, с твердым намерением без трофея не возвращаться.

И точно, после нескольких неудачных выходов на ток пошла, что называется, везуха. Еще в предрассветных сумерках «снял» с елки хорошего «бородача», а уже по свету и второго на прогалине. Сложил добычу в рюкзак и довольный потопал к нашей стоянке в предвкушении горячего чая и прочих положенных по такому случаю удовольствий.

Тропой вдоль реки я ходил сотню раз и ни разу напрямик через болото. Потому что любой охотник знает, что оно представляет собой весной – лучше не соваться. Но в этот раз весна была запоздалая май на носу, а снега в лесу по колено, а на болоте крепкая снежная корка, что твой асфальт. Вот и решил срезать путь.

Сориентировался на местности по карте, по компасу определил азимут и… заблудился.

Стрелка компаса крутилась во все стороны как бешеная, а самое странное, не могу идти – ноги чугунные. Повалил сухую елочку, сел и стал читать «Отче наш». Стрелка компаса остановилась и больше не дурила. За полчаса я вышел к деревне, проклиная собственную дурь и атмосферные аномалии.

– Гиблое место, – признался мне один из местных жителей, пустивший меня отогреться после всех моих злоключений.

– Повезло тебе, что живым вышел с этого проклятого болота… – И он рассказал мне несколько историй.

…Не так давно в здешних местах заблудились две пожилые женщины. Пошли по осени за клюквой. Искали их около месяца. Нашли только одну возле реки, полностью лишенную рассудка. Через несколько дней она умерла, так ничего толком не рассказав.

Другую женщину-дачницу вывели с болота местные мужики-охотники. Ее рассказ был более чем странный. Она пошла за грибами и встретила на просеке незнакомую старуху с полной корзиной белых грибов.

– Где, бабуль, насобирала-то столько?

– У черта на куличках, – огрызнулась старуха.

– А где это «чертовы кулички»? – шутя спросила дачница. Та и указала ей на болото. Охотники шли по дороге и услышали с болота истошные крики. Пошли посмотреть, кто кричит, ну и нашли ее. Когда спросили, что, дескать, кричишь, дорога-то рядом совсем, она ответила, что никак не могла к ней подойти.

– Иду, а словно натыкаюсь на невидимую стену. Ужас какой-то! Увидела людей с ружьями и стала кричать.

Потом эта дачница уехала в Питер. Ее дом так и стоит в деревне заколоченный, больше сюда никто не приезжает.

Днем следующего дня я вернулся на стоянку. Друг суетился у костра, явно встревоженный.

– Ну ты даешь! Я уж думал, тебя черти забрали, – воскликнул он. В это время на болоте раздался дикий крик, а потом леденящий душу хохот. У нас кровь в жилах застыла. Всю ночь мы по очереди читали «Отче наш» и жгли костер. Больше в эти места я ни ногой.

Андрей Федоров

 

АНОМАЛЬНАЯ ЗОНА ПОД МОСКВОЙ

Когда я описывал события, произошедшие 11 июля 1997 года в 23.00 над территорией пионерлагеря «Космос» в подмосковном поселке Сухареве, мне и в голову не могло прийти, что ровно через год эта история будет иметь продолжение.

Как и в прошлом году, на том же месте с 7 по 11 июля вновь проводился фестиваль кришнаитов. Фотограф Анатолий Тодоров, воодушевленный тем, что экспертиза его прошлогодних негативов подтвердила их подлинность, решил на этот раз во всеоружии встретить возможные аномальные события, чтобы запечатлеть на фотопленке. Для съемки он приготовил фотокамеру «Канон» с объективом «Вивитар 19.35», установленную на штатив. Пленка осталась прежней – «Кодак», а выдержка составляла 15 секунд. Иной была и обстановка на небесах: в этом году период с 7 по 11 июля пришелся на дни полнолуния, поэтому небо было значительно светлее, чем в прошлый раз. Начиная с 7 июля с 23.00 Анатолий Тодоров в течение часа снимал различные участки юго-восточного небосклона, где в прошлом году был обнаружен НЛО. Но удача посетила фотографа лишь 9 июля в 23.45. Неожиданно самопроизвольно сработала вспышка, установленная на фотокамере. Отключив ее полностью, Анатолий сделал очередной снимок серии. На следующий день, проявив пленку, он обнаружил на этих негативах изображение НЛО, аналогичное по форме прошлогоднему, но излучавшее ярко-белый свет. Годом раньше объект имел апельсиновый оттенок и просматривалась его внутренняя структура, да и находился он ближе.

На этот раз НЛО запечатлелся на более значительном удалении от места съемки и на негативах было видно, что он поднимался вертикально вверх. На предыдущих и последующих кадрах, сделанных за две минуты до и после их, объект отсутствовал.

А. Тодоров продолжал эксперимент, но 10 и 11 июля ничего особенного ему сфотографировать не удалось.

Попытка засечь НДО, предпринятая в этом году, дала, конечно, более скромные результаты, чем прошлогодняя съемка. Однако ее стоит считать удачной, так как в результате удалось документально зафиксировать повторяемость явления в одном и том же месте, в один и тот же временной период при интервале в один год, что весьма важно для исследования феномена НЛО вообще.

Интересно, что аналогичные объекты наблюдались весной 1997 года в небе Москвы в районе Профсоюзной улицы. Они имели апельсиновый цвет, размеры от 10 до 30 метров, меняли высоту полета, маневрировали, совершали развороты под острыми углами. Аналогичные объекты появлялись и над Петербургом осенью 1996 года в районе Каменноостровского проспекта. Заснятый 9 июля 1998 года НЛО, в отличие от предыдущего года, никто не видел. Можно предположить, что маскирующее излучение объекта имело частоту и характер, недоступные для восприятия человеческим глазом. Однако объект оставил отметку на бесстрастном светочувствительном слое фотопленки, что уже неоднократно подтверждалось уфологами всего мира.

Двукратная фиксация на фотопленке неопознанного летающего объекта в подмосковном небе дает основание сделать смелое предположение – уж не является л у этот район аномальной зоной постоянного присутствия НЛО?

Алексей Бросалин