Во вновь созданной лаборатории Владимирцев продолжал изучать работы, ведущиеся в других институтах и исследовательских центрах на лазерных установках, но особенно те, что так или иначе могли «соседствовать» с «темой левитации».

Рената Михайловна, как и прежде, была добрым советчиком и другом. В дни формирования Владимирцевым состава лаборатории она была в смятении и не могла ответить самой себе: хочет ли работать рядом с ним, вместе с ним или ей будет легче не видеть Алексея весь долгий день, не слышать его голос. И тут же себе возражала: было бы обидно, если бы Алексей не пригласил ее работать вместе: «а так есть еще надежда: угомонится со своей левитацией. А может быть, просто привыкнет ко мне? Неужели он просто бесстрастный сухарь?.. Его такт и предупредительность раздражают».

Однажды Рената Михайловна привела к Владимирцеву сотрудника лаборатории механики, аспиранта Григория Шанежкина, который в первой же беседе с Владимирцевым раскрыл короб, полный идей, гипотез; их у него было так много, что он, как и недавно Владимирцев, не мог отдать предпочтение ни одной, хотя формально за ним числилась тема, которая и должна была стать кандидатской диссертацией. О приглашении Владимирцева перейти в его лабораторию Шанежкин обещал подумать. Но что больше всего удивило Владимирцева, так это «нечаянная» беседа Алисова, который без обиняков заявил: «Хотя вы и сбежали из нашей лаборатории, отпочковались, но, признаться хорошенько, меня заразили левитацией. Я о ней не перестаю думать. Отдельно этим заниматься, как конкурент, не хочу, но если не возражаете, я к вам примкну».

И вскоре оформилось содружество — Владимирцев, Алисов, Георгиевская. А Шанежкин, поразмыслив, решил не заниматься левитацией, его «посетила» другая идея, и ею он был захвачен.

Похоже, этот вдохновенный мечтатель был готов сорить научными идеями, но увлеченность терял довольно быстро.

Сергей Сергеевич Алисов, любитель каламбуров, «веселого оформления гипотез», вскоре положил перед Владимирцевым и Георгиевской странное на первый взгляд сочинение: «Программа ВАГ». Первая страничка была в мефистофельских рожицах, как в орнаменте, и это подчеркивало неофициальный характер написанного. Но дальше на шестнадцати страницах четко излагались направления изучения левитации и ее практического применения.

Владимирцев с нарастающим возбуждением читал страницы и, еще не добравшись до конца, достал из стола толстую клеенчатую тетрадь, передал ее Сергею Сергеевичу со словами: «Это удивительно, до чего же близко мы с вами движемся». Алисов, хмыкая, просматривал записи Владимирцева, каждой «задумке» было отведено по несколько страниц, начинавшихся вклейкой. Сидевшая рядом Георгиевская, также просматривавшая «Программу ВАГ», присоединилась затем к Сергею Сергеевичу и стала просматривать владимирцевские записи, «Думаю, одну букву нужно вычеркнуть, — смущенно сказала Рената. — ВАГ не получается… только ВА…» Алисов весело воскликнул, подлаживаясь под грузинский акцент: «ВА! Зачем так говоришь… ВА! Звучит как восклицание в лезгинке, а ВАГ — значительно!» Потом Сергей Сергеевич на правах старшего серьезно сказал: «Мы еще ничего толком не сделали. Но я просил бы раз и навсегда отбросить взвешивание на весах вклада каждого. Мы достаточно понимаем друг друга, знаем нравственную… нормальную температуру наших отношений. Повышенная щепетильность будет мешать делу. Даже если кто-то из нас станет злым оппонентом, это огромная помощь. Душ освежает… В нашем случае оберегает от ошибок. А теперь по делу. Эти мои странички — почва для дискуссии».

Результатом их общего согласия явилась нешуточная уже программа — план работ над тремя лазерными установками с системой левитации. Одна установка для обширного зондирования атмосферы планеты — «Погода», другая для решения транспортирования материалов — «Тележка», и третья установка для добычи и транспортирования ископаемых — «Бур-транспортер».

Посторонний человек, непосвященный в тонкости дела, сказал бы, что один проект фантастичнее другого, но авторы проектов ВАГов смотрели на свои планы с надеждой.

Прошло более трех лет с того момента, как сложился коллектив ВАГа, и на традиционный вопрос: «Как успехи?» — все трое сдержанно отвечали: «Работаем, корпим, пробуем». Примерно так и обстояли дела.

За эти три года ваговцы сумели создать систему установок и приборов, с помощью которых они пробовали проводить опыты, не имевшие аналогов. На острие одних лучей ВАГ- 1 поднимались на заранее заданные высоты частицы различных реагентов, которые, словно лакмусовые бумажки, определяли состояние верхних слоев атмосферы. И рядом идущие другие лучи снимали анализ с индикаторов, химических частиц.

Набор реагентов выбирали с химиками и метеорологами, которые проявили значительный интерес к работам ваговцев. Метеорологи сказали, что не очень верят в создание универсального аппарата, но готовы помочь: «Даже если вы сумеете вычленить и определить хотя бы две-три позиции, мы скажем спасибо…» Ваговцы скрывали, что данный этап работы они рассматривают как промежуточный; им представлялось, что эффект левитации позволяет решить и более значительные задачи, но об этом они говорили только в своем узком кругу.

Первой задачей создатели ВАГ-I считали проверку четкости его работы; опираясь на известные данные о роли и строении атмосферы, нужно было сопоставить данные, полученные с помощью своего прибора и с помощью другой аппаратуры — в тропосфере, стратосфере, мезосфере, термосфере и экзосфере. Толщу до двух тысяч километров ВАГ анализировал, как оказалось, неровно.

Владимирцев был убежден, что приборы лазерной левитации, в зависимости от выполняемых работ, могут быть не только стационарными, но и передвижными и даже портативными, подобно дорожному чемодану. Самостоятельно такую задачу ваговцы решить не могли и объединили поиски с сотрудниками механической лаборатории. Дело продвигалось неспоро, и сотрудники владимирцевской лаборатории едва не увязли в многотрудных поисках механиков, чаще всего методом «проб и ошибок».

Наконец, «пробная» система установок и приборов была подготовлена к полевым испытаниям. Директор института Кутешрв собрал ученый совет, и вновь к ваговцам был проявлен интерес, хотя нашлось немало скептиков: неужели есть надежда осуществить так скоро фантастический план?..

Эти сомнения были и у самого директора института. Институтские работы не носили «оглушающего эффекта», не поражали воображение так, как работы, которыми занимался Владимирцев.

Директор института напомнил Владимирцеву, что ассигнования, выделенные на первый этап работ лаборатории, почти съедены и нужны будут обоснования для новых ассигнований.

— Но вы обратите внимание на то, как разумно и экономно расходует лаборатория деньги и материалы, — отпарировал Владимирцев.

Кутешов, склонившись над столом, прочел: «„Для того чтобы один человек открыл плодотворную истину, надо, чтобы сто человек испепелили свою жизнь в неудачных поисках и печальных ошибках“. Вот так сказал наш славный соотечественник Писарев. Уж пожалуйста, не испепеляйте себя…» — пошутил на прощание директор института, ставя свою резолюцию — добро на полевые испытания системы аппаратов ВАГ-1.

Ученый совет института разрешил полевые испытания, но получить «открытый лист» на их проведение оказалось делом хлопотным; прежде всего требовалось согласие ряда организаций: и ведомства по охране окружающей среды-Гидрометцентра СССР, и Министерства сельского хозяйства, и многих других. Только после дотошного знакомства с методами и масштабами испытаний, оговорив специально присутствие своих представителей на этих испытаниях, Гидрометцентр дал свое разрешение.

Владимирцев обстоятельно готовил отряд-экспедицию в Эвенкию, где на ограниченной территории предстояло проводить испытания ВАГ-1. Опыт работы в экспедициях у Владимирцева был, еще Студентом университета он каждое лето нанимался рабочим или лаборантом в экспедиции, снаряжаемые сибирскими научными институтами; это была не только основательная жизненная закалка, но и научная школа. Познания приобретались на практике у опытных, ищущих ученых, экспериментаторов. В одной из таких экспедиций, руководимой профессором Димовым, и решилась судьба Владимирцева; его полюбили в коллективе как безотказного помощника и надежного товарища.

Вертолетчики доставили отряд к нужной точке. И прежде чем приступить к устройству рабочих площадок и размещению ВАГов, Владимирцев организовал жилой городок. Несколько дней ушло на расчистку площадок, подведение к ним кабелей от передвижной электростанции. Сергей Сергеевич вместе с метеорологами наладил радиосвязь со службой погоды. Рената Михайловна занималась проверкой каждого из шести ВАГ-1, установленных веером на вершине лесистого холма.

И наконец наступил день испытаний. Ориентированием лучей ВАГ-1 занимался сам Владимирцев. Ровно в двенадцать часов дня по местному времени включили все шесть установок и стали следить за показаниями приборов, которые фиксировались самописцами. Высота лазерного луча была задана на десять километров, и посланные на острие лучей реагенты и параллельные лучи стали фиксировать атмосферное давление, температуру, влажность, но особенно четко направление воздушных масс.

Чтобы унять волнение, Владимирцев сжимал кулаки, он все еще не мог поверить, что установки ВАГ-1 сработали. Похоже, не все одинаково четко, но сработали. И Владимирцев нетерпеливо рванулся к установкам, проверяя показания приборов. Сергей Сергеевич, улыбаясь, стоял у одного из ВАГов. Когда Владимирцев из-за его спины взглянул на показатели, Сергей Сергеевич шепнул: «Не суетись, Алексей Александрович, все идет нормально… Хотя до триумфа еще далеко… Посмотри лучше на метеорологов».

У соседнего ВАГ-1 дежурила Рената Михайловна. Рядом с нею стояли два-метеоролога — почтенный ученый муж Иван Иванович Антипин и его молодой коллега Вадим Павлович Барышев. Оба лихорадочно записывали в блокнотах и переспрашивали Георгиевскую, верно ли они отмечают состав реагентов и показания приборов; было видно, что они изумлены происходящим.

Георгиевская вела наблюдения за действием приставки непрерывного напыления реагентов в зону лазерных лучей; их мелкие частицы превращались в нескончаемую оболочку, в которой двигался луч, увлекая вместе с собою в вышину все новые части самой оболочки. Над созданием этой приставки, казалось, несложного распылителя, похожего на пульверизатор, потрудились институтские механики, добиваясь поступления в струю по всей окружности луча равномерного количества реагентов. Рената Михайловна, наметившая принцип распылителя, теперь вновь и вновь испытывала его надежность.

Установки ВАГ-1 работали десять минут, затем их отключили, и лаборанты стали снимать ленты с самописцев. Всеми овладело нетерпение. Наконец на походном столе были развернуты шесть лент диаграммной бумаги, и Владимирцев вместе с коллегами и метеорологами принялись их изучать. Ленточные носители записей разными цветами отмечали показатели, которые даже опытные исследователи «на глазок» могли определить весьма приблизительно, точные данные можно было получить на дешифрующем аппарате с системой ЭВМ. Обсуждение результатов превратилось в вопли радости. Но Владимирцев старался погасить восторги — первые сеансы еще ничего не значат.

— Об эффективности и надежности ВАГ-1 можно будет судить лишь после десятков сеансов, сравнения данных, полученных с помощью ВАГ-1, с данными обычных метеорологических средств соседних метеостанций… До обеда все шесть ВАГ-1 были подготовлены к работе, и было решено провести очередной сеанс в четырнадцать часов; режим работы установок через каждые два часа был намечен заранее. Обедали весело, Владимирцев был сдержан; новички — молодые сотрудники лаборатории, решили про себя, что их молодой шеф важничает. Рената Михайловна, сидевшая за обеденным столом напротив Владимирцева, как бы между прочим заметила: «Не могут без точной регулировки все шесть установок работать строго в одном режиме… И не зря говорят — переменчива как погода…» Владимирцев молча кивал, он был благодарен Ренате за то, как она это говорила — рассудительно, успокаивающе.

К сеансу включения установок все участники экспедиции были на своих местах и ждали команды. Занятые контрольной регулировкой установок, они не обратили внимания, что с севера, гонимые ветром, быстро приближались облака. И когда последовала команда Владимирцева, наблюдавшего за стрелкой секундомера, облака подошли к квадрату испытаний, повеяло полярным холодком, и вдруг ударил дождь.

Алисов крикнул: «Выключайте ВАГи!.. Зачехляйте аппаратуру!» Но это-то и не было предусмотрено, чехлы вместе с ящиками, упаковкой находились на основной жилой площадке. Владимирцев смотрел на небо, словно (пытаясь понять, что же произойдет при встрече массы дождя с лазерными лучами, несущими реагенты.

Взглянув на самописцы, он увидел, что вычерчиваемые ими линии заплясали в мелких зигзагах. Он скомандовал: «Не выключайте!.. — И уже спокойнее сказал:

— Вы только посмотрите, что творится с самописцами».

Барышев вскинул руку к небу: «Взгляните на облака!.. В них словно бы вырезали куски. И полосы дождя будто обрезали…» Еще при первых его словах все перестали наблюдать за приборами и смотрели на облака. На небосводе происходило неожиданное: точно над линией устремленных ввысь лучей дождь обрывался, и черточки-капли падали к земле лишь по бокам. Лучи, как волшебный меч, отсекли струи дождя. Впечатление было ошеломляющим.

Метеорологи, удивленные больше других, знали, что подобный эффект достигается с помощью самолетов, разбрасывающих гранулы двуокиси углерода, которые и заставляют тучи пролиться дождем лишь там, где надо; метеорологи знали, как зенитные орудия противоградовых отрядов встают на пути стихийного бедствия, предотвращая градобой. Но то, что сейчас произошло…

Владимирцев вскинул руки и чуть не пустился в пляс:

— Здорово! Ребята, здорово!

Алисов, стоящий рядом, смеялся.

— Простите, Сергей Сергеевич!

— Нет, почему же, — ответил Алисов, — я тоже… еще не очень стар… Действительно, эффект непредсказуемый и пока необъяснимый. В этом действительно что-то есть. Выключайте! — скомандовал Алисов. — Как бы не испортить установки, ведь у нас многое не зачехлено.

— Выключайте! — повторил и Владимирцев.

— Давайте разбираться. Что произошло?.. Какая помеха… или «ошибочный», так сказать, элемент мог придать ВАГам новые свойства? — сказал Алисов, увидев, что Владимирцев возбужден настолько, что трезво взвесить случившееся не сможет.

И начался анализ — все о лазерах и мазерах, о световом давлении. Метеорологи недоумевали больше Владимирцева. Антипин и БарЫшев живописали, какие перспективы открывает «случившееся», — так назвали работу ВАГов во время дождя.

В тот день новые сеансы отменили и осмотрели аппаратуру, не повредил ли ее неожиданно обрушившийся дождь. Случай вносил существенную поправку в намеченные испытания.

Метеорологи старались помочь в объяснении происходившего.

Владимирцев считал, что нужно вести сеансы включения ВАГов именно при прохождении облаков и проверить, перепроверить, что же может дать левитация в подобных случаях. Диаграммные бумаги «Дождя» (так теперь между собой называли эти записи) разглядывали и так и эдак, но без машинной дешифровки было не понять, как сработали реагенты, несомые на кончиках лазерных лучей, и причастны ли к случившемуся сами лучи лазеров.

Создатели ВАГ-1 обсуждали возможные варианты переориентации части приборов на работу с облаками.

В течение трех недель велись эксперименты. В любую минуту сотрудники экспедиции были готовы встретить облачный фронт.

И вот метеорологи, связавшись с коллегами на ближних метеостанциях, сообщили о непогоде; Алисов, Владимирцев и Георгиевская поспешили на пригорок, всматривались в далекий небосвод, ожидая приближения туч. Метеорологи во время сеансов включения ВАГов вели свои наблюдения.

Дважды удалось вызвать дождь из облаков, которые дождя не предвещали.

Исписали немало страниц, составляя свою часть отчета об испытаниях ВАГ-1. Договорились: до возвращения в Новосибирск, обработки материалов на дешифрующих машинах, а также совместного обобщения всего, что дала экспедиция, никаких заявлений ле делать.

Обстоятельный отчет участников экспедиции был обсужден на ученом совете Сибирского физико-технологического института, а затем в Институте экспериментальной метеорологии. «Светлые головы» этого почтенного института многое подвергли сомнениям, но вскоре стали проявлять настойчивость, чтобы дальнейшие работы по совершенствованию ВАГов проводились под их эгидой.

Патриотизм создателей ВАГ-1 по отношению к родному инфизтеху был столь пылким, что и более высокие научные инстанции пошли им навстречу, и было решено создать совместный, двух институтов, проект «Погода».