Никогда еще Саша не испытывал такой радости от жизни. Вместо того чтобы ходить, он летал. Его подкалывали в училище, вечерней и спортивной школе, что он йог, кришнаит, или состоит в пока не совсем известной секте, или же влюбился и не хочет показывать всем свою избранницу. Ему эти замечания и упреки людей были побоку. Сжимая в руке амулет, дарованный ему Радой, и напевая вслух, когда никого не было рядом, мантры, он с довольным выражением лица отправлялся в учебные заведения и раздаривал свое внимание внешнему миру только затем, чтобы вечером снова увидеться с Ней. Саша смотрел свысока на своих друзей, бесцельно прожигавших лучшие годы своей жизни, не задумывавшихся о том, что потом, чтобы что-то изменить в своей жизни, энергии уже может и не хватить, так как большая ее часть рассеивается именно в подростковые и юношеские годы. Он занимался праная-мой, хатха-йогой и тенсегрити, когда те курили коноплю и обычные сигареты, пили водку, глотали димедрол и тарэн. Он — познавал себя духовного, общаясь с просветленным Мастером, они — пустословили, часами просиживая в подвале или на лавочке. Он — в трезвом, незамутненном сознании и в любви занимался тантрическим сексом с опытной и красивой женщиной; они, будучи пьяными, чтобы не комплексовать, выискивали на дискотеках глупеньких, неуверенных в себе девственниц или распустившихся девушек, с одной целью — напоить, и где-нибудь в парке, в подвале, в подъезде или, на худой конец, на улице на лавочке, позаниматься быстрым сексом, лишенным прелюдий, при этом постоянно оборачиваясь в страхе, чтобы не быть застигнутыми за своим занятием. Все, что они делали, так это навязывали всем окружающим свое присутствие, глупо доказывая всему миру, что они — личности, но никому не было до этого дела, так как и без доказательств, они все равно существовали, и ни одна живая душа или сила не могла до определенного момента поколебать процесс их бытия. Саше было бесконечно жаль пацанов, но ничего поделать он не мог, любая попытка приоткрыть кому-нибудь из них глаза на происходящее вокруг оборачивалась для него большой потерей энергии, после чего приходила апатия. Он с огромной скоростью удалялся от своих товарищей и прошлого образа жизни, оставляя после себя в их головах только воспоминания, что когда-то вместе с ними ошивался по улицам городка, некий, как они его называли, Сашка Нептун. Ученик Рады давно перестал тянуть на путь кого-либо из своих давних друзей, хотя полностью это желание не искоренил. Изо дня в день он максимально старался работать над собой, пробуравливая для себя вход в реальный мир виденья. За время общения со своей наставницей он стал менее грубым, более восприимчивым к отзвукам природы, жизнерадостным и чувствительным к тонким энергиям. Умение видеть людей приоткрылось Саше, и он даже немного попробовал предсказывать будущее студентам, учившимся вместе с ним в ПТУ.

Саша считал дни, до начала лета оставалось чуть больше месяца. Он ждал этого прекрасного времени года, когда вся учеба в школе и Бурсе закончится и, наконец, он сможет целыми днями напролет находиться возле Мастера, насыщаясь энергиями Тантры во всех ее проявлениях. Рада пообещала, что будет проводить вместе с ним практики в степи, оставаясь там на ночлег, чтобы можно было свободно заниматься ритуалами и мистериями, не боясь чуткого внимания со стороны Анны. В дом продолжали приходить интересные люди, но после того как Рада с Сашей объединились в тантрическом сексе, все изменилось — гости очень быстро раскрепощали себя в действиях и диалогах, другими словами вели себя так, словно их подзаводили. Так однажды за кухонным столом, видимо считывая или чувствуя тантрические вибрации, Рогозов спонтанно начал рассказывать о людях с необычным подходом к духовности, то есть тантристах, которых ему посчастливилось однажды увидеть в летнее время на пляже.

— Было раннее утро, — рассказывал он, — я как раз прогуливался по берегу моря, и вдруг меня за макушку притянуло к группке людей, собравшихся под навесами. Я настроился — энергии второй чакры сильно бурлили в их телах. Было такое ощущение, что одновременно несколько пар занимаются сексом, причем ничего видимого не происходило. Я подошел ближе и увидел как несколько мужчин и женщин садились спина к спине и начинали глубоко дышать, поднимая энергию из второго центра до макушки. Ох, что со мной тогда было, я сам возбудился, и когда энергия поднялась по их головам, на самом верху она скрестилась и взорвалась несколькими цветами, распространяя по окружающему пространству, метров, эдак, на десять-пятнадцать, свои тантрические вибрации. Ох, какие это были вибрации! Они, знаете, как же объяснить, ага нашел подходящий термин, подобны мгновенной трансформации одного вида энергии в другой. В общем, ребята, одним словом — здорово. Такое нужно самим поглядеть, чтобы понять. Хм… Так к чему же это я стал говорить, — вспоминая, он опустил брови, потом как-то растерянно посмотрел сначала на Раду, а потом на Александра. — Ах да.

Саша напрягся, понимая, что Рогозов, увидев энергии Тантры, может оказать им с Мастером медвежью услугу.

к тому, что когда я был у вас в гостях в прошлый раз, энергии были другими, а теперь они похожи на энергии тех тантристов. Вот. К чему бы это!? — геройски закончил он свою речь. Возникла небольшая пауза, которую прервала Рада:

К тому, что работаем мы качественно! Место становится наработанным, так что Анне будет за честь жить в зале, когда мы уедем, уж сколько людей-то попереходило сюда. А одни Шурик с Лешкой чего стоят! — Шурика не было, но зато Лешка смешно округлил грудь. После окончания смеха Рада продолжила: — Анна же тоже стала заниматься. — Услышав, та сценически махнула головой. — Моя ученица тоже не промах. — Лиля смущенно улыбнулась. — А Санька тоже стал практиковать йогу, — умышленно она поставила его последним в список перечисленных. — Вот в совокупности мы все и раскрутили энергии, похожие на тантрические, — закончила она.

После ее речи Рогозов смешно, как бы в забытьи, встряхнул головой и обратился к Грегориану.

— Послушай, Грегори, помоги мне, чего я из сладостей на вашем столе еще не попробовал, а?

На середине рассказа Рогозова у Саши вдруг сильно запекло знакомую зону на спине. Все заметно расширилось, ему показалось, что прибавили свет, и в новом восприятии он дослушал рассказ гостя. Увиденная в повышенном состоянии сознания игра манипуляций энергиями поразила его в корне. Концовка повествования гостя невольно должна была свести внимание собравшихся к теме обсуждения Тантры, но своевременная речь Рады быстро прикрыла ненужный для некоторых особ диалог. Пока она производила вербальный маневр, Саша увидел как от нее отходит голубоватая дымка, обволакивающая провокатора, которая, по-видимому, должна была подействовать как магическое успокоительное, рассеивающее желание настаивать на теме разговора. От внезапно раскрывшегося невидимого мира Саша от эмоций чуть не запрыгал на месте. Ему захотелось всем рассказать что он увидел, но Радин полусекундный взгляд охладил его пыл, и Саша ограничился расширенными до неприличия глазами и плотно стиснутыми зубами.

Тантрические энергии не оставили и Алексея. Как-то раз, когда Александр пришел из вечерней школы, к ним домой заявился извечный друг Шурика. Только вот Шурика с ним не было, сегодня он пришел один. Все уже были дома и собрались в зале. Лешка устроил настоящее эротическое шоу. Достав из кармана своих штанов кассету и не спрашивая разрешения, он вставил ее в магнитофон. Заиграла музыка в стиле «блюз», и зачинщик веселья стал медленно скидывать с себя одежду. Это было сделано им настолько внезапно, что он застал мать Александра врасплох. Преодолев стеснение, Анна затряслась от смеха. Лиля ошарашенно стояла с широко открытым ртом. Грегори стоял в дверях, отхлебывая из кружки чай и весело улыбался. Александр, как и Рада, сел на диван и неугомонно смеялся. Видя реакцию на свой стриптиз, Алексей еще пуще смешил публику, изгибаясь всем телом насколько мог. Вот на нем остались только семейные трусы и, повернувшись задом, он вкрутил их так, что стали видны ягодицы. Все ахнули, а Грегори-ан изображая посетителя-завсегдатая стрип-баров, шатаясь подошел и небрежно за резинку трусов засунул бумажную купюру. Все подумали, что это пик зрелища, но Алексей продолжил танцевать, взяв за руку мать Александра. Она завизжала и попыталась уклониться, но хватка стриптизера была сильной. Протанцевав с ней еще пять минут, он вдруг остолбенел. Глянув на себя, он сделал вид, что только опомнился и, пронзительно взвизгнув, собрал вещи и побежал в ванную. После такого Лешкиного выпада все смеялись до слез.

Для Шурика потоки Тантры оказались сложновосприимчивы-ми. Он как-то задумчиво оценивал происходящее, поглядывая искоса на Сашу, пытаясь в нем разглядеть причину таких скорых перемен в сознании. Мать настораживалась при каждом Сашином вечернем занятии. От нее не утаилось, что в путь Магии сын стал вовлекаться более, чем того хотела и представляла себе она. Беспокойство одолевало Анну день за днем, но она продолжала молчать, так как предлогов для скандала не появлялось, да и сама она ведь тоже, по-видимому, для опыта или поддержки коллектива, практиковала элементы из хатха-йоги и читала некоторые мантры.

Грегориан вполне достойно пережил связь Рады с Сашей. В самый первый день, когда у ученика с Мастером состоялась майтху-на, он подошел и поздравил его, пожав руку со словами:

— Не предавай любовь свою и путь свой. Отныне ты брат мой и я искренне желаю тебе успехов в Тантре.

Но когда Саша изо дня в день продолжал замыкать с Радой сексуальное кольцо, Грегориан начал заметно меняться. Он чаще уходил на улицу, повышал голос на Раду, когда они закрывались в своей комнате, становился раздражительным в присутствии людей. Все эти проявления Радиного мужа Саша объяснял себе как перегруженность работой в ночное время. Со слов Рады, Грегориан почти каждую ночь, вплоть до утра, сидел на кухне за гороскопами, тщательно их изучая, чтобы впоследствии безошибочно предоставить людям ценную для них информацию.

Все остальное шло прекрасно. Приходы Лешки и Шурика или, вернее Шурика и Лешки, потому что пусковым механизмом веселья служил именно Шурик, всегда были ярким событием для всех. Шурик был талантливейшим человеком. Иногда он приносил такую информацию, на которую сама Рада с Грегорианом обращали внимание, подолгу обсуждая новую тему. Он мог задавать Раде вопросы, побуждающие ее читать часовые лекции, во время которых общение заходило далеко за полночь. В таких случаях Шурик уходил из дома Александра в час или два ночи, при этом всегда оставаясь бодрым, невозмутимым и таким же юморным. Если мысленно можно было подразделить по иерархии всех, кто приходил в этот дом и кто находился в нем, то Саша поставил бы Раду на вершину пирамиды, затем чуть ниже шел бы Грегориан, а сразу за ним Шурик, потом Лиля, остальные как-то путались, время от времени меняясь местами, так как не были достаточно устойчивыми и ярко выделявшимися по жизни личностями. В тайне Саша завидовал Шурику, потому что тот был более свободным нежели Саша, и мог подолгу сидеть и общаться с Радой, был более эрудированным, более взрослым и имеющим возможность, в отличие от своего тезки, подрабатывать. Больше всего Сашу в Шуриковых чертах цепляла его самостоятельность и безжалостное отношение к себе. Ему же с его ленью и приклеенным к ней комплексом неполноценности, катастрофически этого недоставало. Шурик мог, когда ему понадобится, переключать внимание публики на себя, чередуя безудержный смех с серьезным преподаванием хахта-йоги. Иногда в доме, заполненном гостями, разгоралось такое веселье, что и Сашу уже было не остановить. Такое веселье, следовавшее после упражнений и медитации, как говорила Рада, являлось неделанием. Саша еще не совсем понимал что значил этот термин, но хорошо использовал время, которое выделяла Мастер для этого неделания. Однажды, в самом разгаре смехотворения, все собравшиеся пили чай, а в это время Саша мылся в ванной, высоко вмонтированное окошко которой выходило на кухню. Чтоб насмешить публику он выставил свое лицо и постучал в это окно. Все повернулись, и улюлюкая, стали посмеиваться над ним. Но Саше этого внимания показалось мало, и рядом с лицом он умудрился поставить свою ногу. Все присутствующие от такой картины взорвались смехом и долго еще не могли успокоиться. Но Анна страдала от таких проделок своего сына, ведь в таком состоянии он был неуправляемым и делал то, что ей совсем не нравилось. Оппозиция сына и матери с каждым днем нарастала, выжидая момента глубокой провокации.

Когда Нагваль наложила запрет на свободное времяпрепровождение на улице с друзьями, Саша накрутил себе, что отныне он будет жить серой монотонной жизнью домашнего арестанта. Но теперь ему становилось смешно оттого, что он мог ранее рождать в голове подобные мысли. Ученик Рады себе никогда не представлял, что, проводя большую часть времени в одном помещении, можно извлечь для себя столько пользы, радости и счастья.

* * *

В один из вечеров, когда Рада с Сашей занимались тантрическим сексом, его мать, завернувшись в одеяло, подсела к двери зала. Так как музыка была громко включена, она, естественно, не слышала легких стонов Рады и возбужденного дыхания Саши. Но когда они оба вышли из комнаты и увидели сидящую на пороге Анну, то изумились ее выходке.

Ты что здесь делаешь, мам? — спросил Саша, стыдясь перед Радой за свою мать.

Вы знаете, — простодушно ответила она, — сегодня энергии были — просто нечто, и я не удержалась и подсела поближе, чтобы напитаться ими!

Возлюбленные переглянулись и еле сдержались, чтоб не рассмеяться. Вспоминая этот случай в другое время, и рассказывая его Грегориану, они, обливаясь слезами, смеялись до челюстных судорог. «Наверное, тот, кто сотворил нас и наблюдает за нами свыше, является большим юмористом и неугомонно хохочет над проделками своих созданий», — приговаривали они между гоготанием, сгибаясь пополам.