[В которой я понимаю что столько геройствовать — опасно для здоровья]

Я шёл по острову и наслаждался солнцем, свежим морском воздухом и пряными запахами тропического леса. Я радовался: всё было позади, все кошмары и ужасы прошлого. Я раскинул руки и побежал, легко и свободно, как бегают только в детстве, получая кайф от самого процесса бега. Упругие ветки деревьев стегали меня по обнажённому молодому телу, но я не обращал внимание, я был счастлив.

Неожиданно что-то холодное и костлявое впилось мне в ногу. На бешенной скорости я рухнул на землю. Боль отдалась в боку и ушла в плечо, перевернувшись на спину я приподнялся на локтях и взглянул на землю, пытаясь понять обо что-же это я споткнулся. То что я увидел заставило меня похолодеть.

Из земли, по локоть высовывалась полуистлевшая костлявая рука, прикрытая оборванными грязными лохмотьями. На сухом запястье мертвеца болтался золотой браслет, я узнал его, это был браслет того самого невооружённого боевика, которого я застрелил в лодке. Неожиданно пальцы мумии, с сухим щелчком захлопнулись, резко уперевшись в землю кисть начала острыми костлявыми пальцами откапывать собственное тело. Я лежал парализованный страхом, не в силах что либо предпринять. Быстро, ужасно быстро, призрак вылезал из земли.

Вскоре он встал во весь рост, огроный скелет, с кусками полусгнившей плоти на рёбрах, покрытый истлевшим рубищем и с автоматом в руках. Внутри пустых глазниц светилось холодное зелёное пламя. Призрак взглянул мне прямо в глаза и произнёс: «Asta la vista, baby!» (А может он имел ввиду Alta vista? Может не всё так плохо, а?! Ну пожалуйста, не-е-е-е-е-ет!!!»). Дуло автомата опустилось вниз, призрак ловко передёрнул затвор и костлявым пальцем вдавил спусковой крючок. Ствол изрыгнул пламя и пули начали разрывать мою плоть. Я орал, я кричал, задыхаясь от боли. Но звука не было, только шипение лёгких, вырывавшееся из пробитого и раздробленного горла… «А-аа-ааа!!!!!!» — выдавил наконец я и… проснулся. Очумевшим взглядом я вперился в испуганные лица Иры и Кати. На улице светало, видимо время было часа четыре утра. «Что…

Что… Тьфу! Вв-в-всё в порядке, девчонки, так, кошмар небольшой….» от чего то заикаясь пробормотал я, пытаясь негнущийся ещё правой рукой вытереть пот со лба. Меня поразило какой горячей была моя голова. «У тебя жар, ты орёшь всю ночь» — устало произнесла Ира. Видно было что девочки не сомкнули глаз с вечера. «Ничего, успокойся» — накладывая мне на лоб холодный компресс, прошептала Катя. «Всё пройдёт, скоро всё пройдёт..» тихо шептала она…

Коварная девушка меня обманула, ничего не прошло. Наоборот, стало гораздо хуже. Меня лихорадило всё утро, потом я забылся и очнулся лишь ночью, немного поел… Жар не спадал, я слабел с каждым днём. Видимо перестрелки и игры в героев крайне вредны для здоровья, надо запомнить, если выживу — пригодится…

Если выживу… Это было страшное чувство, умирать не хотелось, не хотелось верить что умираешь, не хотелось… Но где то в глубине мозга я, конечно, всё понимал. Понимал, но боялся признаться сам себе. Обманывал сам себя, думал как выбирусь отсюда, как закончу-таки хоть одну сессию без долгов, как доделаю таки все свои брошенные программы, как тяпну водочки, настоящей русской водочки, и закушу крепким домашним малосольным огурчиком, как обрадуются родители моему воскрешению из мёртвых… Девчонки тоже всё понимали, они были наигранно веселы и бодры, но когда они думали что я их не видел, сразу мрачнели и аж серели лицами, а у Катюхи и вовсе в глазах стояли слёзы… Все мы понимали — я доживаю последнии дни. Блин, что станет с ними одними на острове, как сложится судьба? Шалаш перекосило бурей, ночами в нём значительно холоднее… Патроны у них уже кончаются, а как кончатся так и вовсе будет нечем отстреливать живность и добывать пропитание… Как они тут без меня?

За грустными мыслями я снова забылся тяжким душным липким сном (вот уж никогда не думал что так можно описывать сон, но те сны были именно такие).

Последующее я помню плохо, помню жар, боль, в редкие минуты прояснения лица девушек, заплаканную Катюшу, не отходящую от постели… И снова боль, боль, боль…