Представительство в провинциальных правительствах

Рама (бронза). Провинция Мадрас. 14 век. (Музей Виктории и Альберта.)

теории, так и в практике, из всех известных мне подобных организаций. Через десятки тысяч местных комитетов, разбросанных по всей стране, он воспитывал людей в демократическом духе и достиг в этом отношении поразительных успехов. Тот факт, что такая влиятельная и чрезвычайно популярная личность, как Ганди, была связана с Конгрессом, не ослабил демократической сущности этой организации. В периоды кризисов и борьбы естественно возникало, как и в любой стране, стремление искать руководства у вождя; а такие кризисы были частым явлением. Не может быть ничего более нелепого, чем называть Конгресс авторитарной организацией. Интересно отметить, что такие обвинения обычно выдвигают высокопоставленные представители английской власти, которая является основой автократии и деспотизма в Индии.

В прошлом английское правительство тоже стояло, по крайней мере теоретически, за единство и демократию в Индии. Оно гордилось тем, что его власть принесла Индии политическое единство, хотя это единство и сводилось к угнетению всей Индии. Англичане говорили нам также, что они обучают нас демократическим методам и порядкам. Но любопытно, что их политика привела как раз к отрицанию и единства и демократии. В августе 1940 года Исполнительный комитет Конгресса был вынужден заявить, что политика английского правительства в Индии «является прямым поощрением розни и междоусобной борьбы и подстрекательством к этому)). Ответственные представители английского правительства начали открыто говорить нам о том, что придется, возможно, пожертвовать единством Индии ради какого-то нового устройства и что демократия непригодна для Индии. Таков был единственный ответ на требование Индии о предоставлении ей независимости и установлении демократической формы правления. Этот ответ, кстати говоря, показывает нам, что англичане сами признали свою неспособность достичь двух главных целей, которые они поставили перед собой в Индии. Им понадобилось полтора столетия на то, чтобы признать это.

Нам не удалось найти разрешение религиозно-общинной проблемы, приемлемое для всех заинтересованных сторон. На нас ложится, конечно, вина за это, и нам приходится мириться с последствиями нашей несостоятельности. Но как можно добиться того, чтобы все пришли к согласию в отношении важного предложения или важного преобразования? Всегда имеются феодальные и реакционные элементы, противящиеся любым преобразованиям, и одновременно существуют элементы, стремящиеся к политическим, экономическим и социальным переменам; имеются также различные группы, занимающие промежуточное положение. Если малочисленная группа может наложить запрет на намечаемое преобразование, то, безусловно, ни о каких преобразованиях не может быть и речи. Когда верховная власть ведет политику создания и поощрения таких групп (хотя бы даже они представляли ничтожную часть населения), тогда преобразования могут быть осуществлены только в результате успешной революции. Несомненно, что в Индии имеется множество феодальных и реакционных групп, как местного происхождения, так и созданных и выращенных англичанами. Они малочисленны, но их поддерживает мощь Англии.

Кроме Мусульманской лиги, среди мусульман возникли различные другие организации. Наиболее старая и крупная из них — Джамиат-ул-улема, в которую входили духовные лица и старозаветные богословы со всей Индии. Эта организация с консервативным, основанным на старых традициях мировоззрением и неизбежно религиозная, была в то же время в политическом отношении передовой и антиимпериалистической. В политической области она часто сотрудничала с Конгрессом, и многие ее члены были одновременно и членами Конгресса, работавшими в его организациях. Позднее была создана организация Ахрар, которая была особенно сильна в Пенджабе. Она представляла в основном мусульман из мелкобуржуазной сроды; в отдельных районах она пользовалась большим влиянием на массы. Организация Моминов (в которую входили преимущественно ткачи) являлась многочисленной, по, представляя наиболее бедные и отсталые слои мусульман, была слаба и плохо организована. Момины сочувствовали Конгрессу и выступали против Мусульманской лиги. Вследствие своей слабости они избегали политических выступлений. В Бенгалии существовала крестьянская организация Кришак Сабха. Джамиат-ул-улема и Ахрар часто сотрудничали с Конгрессом в его повседневной деятельности и принимали участие в наиболее боевых кампаниях, проводившихся против английского правительства, подвергаясь за это репрессиям. Главной мусульманской организацией,никогда не вступавшей в конфликт с английскими властями, если не считать словесных споров, является Мусульманская лига, которая, несмотря на ряд перемен и событий и даже приобретя большое число новых членов, так и не избавилась от своего феодального руководства, состоящего из представителей высших классов.

Мусульмане-шииты также были объединены, правда довольно непрочно, в самостоятельную организацию, преимущественно для выдвижения политических требований. В начальный период ислама в Аравии происходили ожесточенные споры в связи с наследованием халифата, в результате чего произошел раскол и возникли две группы или секты — суиниты и шииты. Этот раскол принял постоянный характер и сохранился до сих пор, хотя и не носит больше политического характера. В Индии и в мусульманских странах преобладают сунниты; исключение составляет Иран, где шииты составляют большинство. Временами между этими двумя группами возникали религиозные столкновения. Шиитская организация в Индии существовала особо, отдельно от Мусульманской лиги. Эта организация высказыва* лась за объединенные избирательные курии для всех. Однако много видных шиитов входит в состав Лиги.

Все эти, а также некоторые другие мусульманские организации (за исключением Мусульманской лиги) совместно организовали «Свободную мусульманскую конференцию», которая представляла собой своего рода единый фронт мусульман, противопоставленный Мусульманской лхгге. В 1940 году в Дели состоялась первая сессия этой конференции, носившая весьма представительный характер и прошедшая успешно.

Крупнейшая индусская общинная организация — это Хинду Махасабха, организация, аналогичная Мусульманской лиге, но относительно менее влиятельная. Она проникнута таким же воинствующим религиозно-общинным духом, как и Лига, но пытается прикрыть крайнюю узость своего мировоззрения туманной националистической фразеологией, хотя она стоит скорее за возврат к старому, чем за прогресс. У этой организации оказались чрезвычайно неудачные лидеры, склонные к безответственным и резким выступлениям, подобно некоторым лидерам Мусульманской лиги. Словесная война, ведущаяся обеими сторонами, постоянно обостряет их отношения. Слова заменяют действия.

В прошлом Мусульманская лига неоднократно занимала неразумную позицию в религиозно-общинном вопросе, но столь же неразумной была позиция Хинду Махасабха. Индусское меньшинство в Пенджабе и Синде и многочислзнная группа сикхов в Пенджабе часто вели себя агрессивно и препятствовали урегулированию разногласий. Политика англичан состояла в том, чтобы поощрять и разжигать эти разногласия и усиливать общинные организации в противовес Конгрессу.

Результаты выборов дают представление о значимости той пли иной группы или партии или, покрайней мере, о ее влиянии в массах. На общих выборах в Индии в 1937 году Хинду Махасабха полностью провалилась: она нигде не играла серьезной роли. Мусульманская лига оказалась в лучшем положении, но в общем ее успехи были довольно скромными, в особенности в провинциях, где преобладает мусульманское население. В Пенджабе и Синде она потерпела полный крах, а в Бенгалии достигла лишь частичного успеха. В Северо-западной пограничной провинции Конгресс образовал правительство позднее. В провинциях, где мусульмане составляют меньшинство, Лига в общем достигла большего успеха, но в законодательных собраниях были представлены и независимые мусульманские группы, а также отдельные мусульмане, избранные как представители Конгресса.

Тогда Мусульманская лига начала ожесточенную кампанию против конгрессистских правительств в провинциях и против самого Конгресса. Изо дня в день повторялись утверждения, что правительства совершают «зверства» по отношению к мусульманам. В состав правительств входили и мусульмане, но они не были членами Мусульманской лиги. В чем именно заключались «зверства»—об этом обычно умалчивали; иногда же искажали и преувеличивали некоторые мелкие местные инциденты, к которым правительства не имели никакого отношения. «Зверствами» были также объявлены некоторые мелкие ошибки, допущенные отдельными ведомствами и вскоре исправленные. Временами выдвигались совершенно ложные и необоснованные обвинения. Был даже опубликован некий отчет, совершенно фантастический по своему содержанию, не опиравшийся на какие-либо факты. Конгрессистские правительства предлагали тем, кто выдвигал эти обвинения, сообщить факты, чтобы можно было произвести расследование, либо же самим расследовать эти факты с помощью правительств. Никто не воспользовался этими предложениями, но кампания продолжалась попрежнему. В начале 1940 года, вскоре после отставки конгрессистских правительств, тогдашний председатель Конгресса Раджендра Прасад обратился с письмом к М. А. Джинне и, кроме того, сделал публичное заявление, предложив Мусульманской лиге изложить все обвинения в адрес конгрессистских правительств перед федеральным следственным трибуналом. Джинна отверг это предложение, упомянув о возможности создания для этой цели королевской комиссии. Вопрос о создании такой комиссии не поднимался, да и вообще это могло сделать только английское правительство. Некоторые английские губернаторы, занимавшие свои посты при конгрессистских правительствах, публично заявили, что они не находили ничего предосудительного в позиции этих правительств по отношению к меньшинствам. Закон 1935 года давал губернаторам специальные полномочия для защиты меньшинств в случае, если бы в этом возникла необходимость.

Я внимательно проанализировал методы пропаганды, которыми пользовались нацисты после прихода Гитлера к власти, и был поражен, обнаружив, что нечто весьма похожее происходит в Индии. Годом позднее, в 1938 году, когда Чехословакия стояла перед лицом судетского кризиса, официальные представители Мусульманской лиги изучали нацистские методы, применявшиеся при этом, и одобрительно отзывались о них. Они находили аналогию между положением судетских немцев и индийских мусульман. Устные выступления и статьи некоторых газет носили чрезвычайно резкий, провокационный характер. Один из конгрессистских министров, мусульманин, был заколот кинжалом, и ни один из лидеров Мусульманской лиги не осудил этот факт; ему даже нашли оправдание. Неоднократно имели место и другие акты насилия.

Я был страшно подавлен этими событиями и общим снижением уровня общественной жизни. Насилие, грубость и безответственность все нарастали, и это, видимо, встречало одобрение видных лидеров Мусульманской лиги. Я обратился с письмами к некоторым из этих лидеров и просил их сдержать указанные тенденции, но безуспешно. Что касается конгрессистских правительств, то они явно были заинтересованы в том, чтобы привлечь на свою сторону любое религиозное меньшинство и любую группу, и настойчиво добивались этого. В некоторых кругах высказывалось даже недовольство тем, что они оказывают чрезмерное предпочтение мусульманам за счет других групп. Но дело сводилось не к каким-либо конкретным жалобам, которые можно было бы удовлетворить, или к разумному обсуждению какого-нибудь вопроса. Это была регулярная кампания, которую вели члены и сторонники Мусульманской лиги, чтобы внушить мусульманским массам, что происходит нечто ужасное и что виновен в этом Конгресс. В чем заключалось это ужасное — никто, видимо, не знал, но считалось, что вопли и проклятья не могут быть беспричинными и если причина не здесь, то она в другом месте. Во время дополнительных выборов был поднят вопль: «Ислам в опасности»,— и избирателей заставляли клясться на Коране, что они будут голосовать за кандидатов Мусульманской лиги.

Все это, несомненно, оказывало воздействие на мусульманские массы; тем не менее удивительно, как много людей не поддалось этой пропаганде. На дополнительных выборах Лига в большинстве случаев одержала победу, но в некоторых местах потерпела поражение. Даже тогда, когда победа оказывалась на стороне Лиги, против нее голосовало значительное количество мусульман, отдававших предпочтение аграрной программе Конгресса. Но на этих выборах Мусульманская лига впервые в своей истории приобрела поддержку масс и начала превращаться в массовую организацию. Хотя я и был огорчен происходившими событиями, в некотором смысле я приветствовал это явление, полагая, что в конечном счете феодальное руководство Лиги будет устранено и выдвинутся более прогрессивные элементы. Главную трудность до сих пор составляла крайняя политическая и социальная отсталость мусульман, в силу чего реакционные лидеры могли легко эксплуатировать их.

Сам М. А. Джинна был более образованным человеком, чем большинство его коллег по Мусульманской лиге. Безусловно, он был на голову выше их и поэтому стал незаменимым руководителем. В своих публичных выступлениях он неоднократно резко осуждал оппортунизм, а временами и более серьезные слабости своих коллег. Он хорошо знал, что значительная часть передовых, мужественных и самоотверженных элементов из среды мусульман вступила в ряды Конгресса и сотрудничала с ним. И, однако, то ли судьба, то ли обстоятельства толкали его именно к тем людям, которых он не уважал. Он был их лидером, однако удержать их вместе он мог, лишь став пленником их реакционной идеологии. Впрочем, нельзя сказать, что в том, что касалось идеологии, он был пленником против воли; при всем своем внешнем модернизме он принадлежал к старому поколению, которое плохо разбиралось в современных течениях политической мысли и в современных событиях. В экономике, играющей главенствующую роль в современном мире, он, видимо, был совершенно невежественен. Необычайные события, происшедшие во всем мире после первой мировой войны, вероятно, не оказали на него никакого влияния. Когда Конгресс в политическом отношении совершил скачок вперед, он вышел из его состава. Пропасть между ним и Конгрессом выросла, когда Конгресс повернулся в сторону экономических проблем и в сторону масс. В области идеологии Джинна, видимо, оставался на том же уровне, на каком находился четверть века раньше, более того, он сделал шаг назад, так как теперь выступал уже как против единства, так и против демократии в Индии. «Они не могут существовать,— заявлял он, —при системе правления, основанной на нелепых понятиях западной демократии». Про-шло много времени, прежде чем он понял нелепость того, что он отстаивал в течение всей своей долгой жизни.

Джинна одинок даже в самой Мусульманской лиге; он чуждается самых близких своих сотрудников. Его уважают, но держатся на расстоянии, его больше боятся, чем любят. Нет сомнений в его одаренности как политического деятеля, но эта одаренность в какой-то мере связана со специфическими условиями английского господства в современной Индии. Он известен как адвокат-политик, как тактик, считающий, что использует противоречия между индийским национализмом и английской властью. Если бы условия были иные и ему пришлось бы столкнуться с реальными политическими и экономическими проблемами, трудно сказать, насколько помогли бы ему его способности. Он, пожалуй, и сам сомневается в этом, хотя и не страдает отсутствием самомнения. Этим, повидимому, объясняется его инстинктивная враждебность к переменам, стремление сохранить существующее положение вещей, избегать переговоров и спокойного обсуждения проблем с людьми, которые не согласны с ним полностью. В нынешних условиях он чувствует себя на месте, но трудно сказать, будет ли он или кто-либо другой соответствовать новым условиям. Какая страсть владеет им, к каким целям он стремится? Или, может быть, им не владеет никакая страсть и ему просто доставляет удовольствие разыгрывать острую политическую шахматную партию, в которой часто представляется возможность объявлять «шах»? Он, видимо, ненавидит Конгресс, и эта ненависть с годами растет. Предметы его отвращения и антипатии ясны, но к чему он питает симпатии? При всей своей силе и твердости воли он представляет какую-то странную, негативную фигуру; характеризующим его символом могло бы быть слово «нет». Поэтому все попытки понять его позитивную сторону оказываются безуспешными, и к этому трудно подступиться.

Со времени установления в Индии власти англичан из мусульманской среды выдвинулось мало выдающихся деятелей современного типа. Мусульмане дали несколько замечательных людей, но, как правило, они были носителями старой культуры и старых традиций и им трудно было поспевать за современными событиями. Эта неспособность идти в ногу с временем и приспособиться в культурном и других отношениях к новой обстановке вовсе не объяснялась, разумеется, каким-то врожденным недостатком. Это было результатом определенных исторических причин, запоздалого развития нового промышленного среднего класса и сугубо феодальной среды, в которой жили мусульмане, препятствовавшей развитию и проявлению способностей. Особенно велика была отсталость мусульман в Бенгалии, но это, вероятно, вызывалось двумя причинами: истреблением их высших классов в первое время британского владычества и тем фактом, что подавляющее их большинство до обращения в ислам принадлежало к самому низшему классу индусов, издавна лишенному возможностей роста и развития. В Северной Индии образованные мусульмане, принадлежавшие к высшим классам, были привержены к старому традиционному образу жизни, а также к старой системе землевладения. В последние годы происходят заметные сдвиги, и среди индийских мусульман сравнительно быстро развивается новый средний класс, но и теперь они значительно отстают от индусов и других групп в области науки и производства. Индусы тоже являются отсталыми и порой еще более, чем мусульмане, ограничены и скованы традиционным мышлением и образом жизни, но, тем не менее, из их среды выдвинулось много выдающихся людей, проявивших себя в науке, промышленности и в других областях. Немногочисленная община парсов также дала крупных руководителей современной промышленности. Интересно отметить, что семья, из которой происходит Джинна, исповедовала раньше индуизм.

В прошлом многие одаренные люди как из индусов, так и из мусульман шли на государственную службу, поскольку она сулила наиболее заманчивые перспективы. С ростом политического движения за свободу эти соображения стали играть меньшую роль, и одаренные, искренние и мужественные люди примкнули к Конгрессу. Таким образом в его состав вошли многие передовые мусульмане. В более позднее время мусульманская молодежь стала примыкать также к социалистической и коммунистической партиям. Но если не считать этих самоотверженных и прогрессивных людей, мусульмане дали очень мало выдающихся руководящих деятелей, и в государственной службе они видели единственный путь для личного продвижения. Джинна был человеком иного склада. Одаренный, волевой, он не прельщался государственными постами, перед которыми не устояли многие другие. Поэтому он занял совершенно исключительное положение в Мусульманской лиге и сумел завоевать уважение, которым не пользуются многие видные деятели Лиги. К сожалению, его упорство не позволяет ему прислушиваться к новым идеям, и безоговорочная власть над своей организацией выработала в нем нетерпимость как к инакомыслящим в своей среде, так и к другим организациям. Он стал олицетворением Мусульманской лиги. Но возникает вопрос: в условиях, когда Лига становится массовой организацией, как долго может продержаться такого рода феодальное руководство с его отжившими взглядами?

Когда я был председателем Конгресса, я неоднократно обращался к Джинне с письмами и просил его ясно сказать, что, по его мнению, мы должны делать. Я спрашивал его, чего хочет Лига и каковы ее конкретные цели. Я хотел также знать, какие претензии предъявляет Лига к конгрессистским правительствам. Я полагал, что путем переписки можно внести ясность в эти вопросы, а затем, уже при личной встрече,обсудить основные моменты, которые при этом выявятся. Джинна отвечал мне пространными письмами, но не внес никакой ясности в вопрос. Просто поразительно, как старательно он избегал ясного ответа мне или кому-либо другому о том, чего он хочет и в чем состоят претензии Лиги. Мы неоднократно обменивались письмами, но все так и оставалось туманным и неясным, и я не мог добиться ничего определенного. Это очень удивляло меня, и я испытывал чувство какой-то беспомощности. Создавалось впечатление, что Джинна не хочет связывать себя какими-либо обязательствами и отнюдь не стремится к урегулированию разногласий.

В дальнейшем Ганди и другие лица из нашей среды неоднократно встречались с Джинной. Они беседовали часами, но так и не вышли из стадии предварительных переговоров. Мы предлагали созвать совещание представителей Конгресса и Лиг.и для обсуждения общих проблем. Джинна заявил, что это может быть сделано лишь после того, как мы публично признаем Мусульманскую лигу единственной организацией, представляющей индийских мусульман, и что Конгресс должен рассматривать себя как чисто индусскую организацию. Это создавало явные трудности. Мы, разумеется, признавали крупное значение Лиги и именно поэтому обращались к ней. Но как могли мы игнорировать многие другие существовавшие в стране мусульманские организации, часть которых была тесно с нами связана? Кроме того, и в самом Конгрессе было много мусульман, они входили и в состав наших руководящих органов. Если бы мы приняли требование Джинны, это означало бы, что нужно изгнать из Конгресса наших старых товарищей — мусульман и объявить, что им не место в Конгрессе. Это значило бы изменить самую сущность Конгресса и превратить его из открытой для всех общенациональной организации в религиозно-общинную организацию. Это было неприемлемо для нас. Если бы Конгресс вообще еще не существовал, мы все равно должны были бы создать новую общенациональную организацию, открытую для каждого индийца.

Мы не могли понять настойчивости, с которой Джинна выдвигал это требование и отказывался обсуждать какие-либо другие вопросы. Мы могли только прийти к выводу, что он но хочет никакого урегулирования, так же как не хочет брать на себя каких бы то ни было обязательств. Его устраивало существующее положение, и он надеялся, что таким путем добьется большего от английского правительства.

Требование Джинны основывалось на новой, недавно им выдвинутой теории о том, что Индия состоит из двух наций — индусов и мусульман. Почему только из двух — неясно, ибо если национальность определяется религией, то в Индии должно быть много наций. Из двух братьев один может быть индусом, а другой мусульманином; следовательно, они будут принадлежать к разным нациям. Эти две нации существуют в различных соотношениях в большинстве индийских селений. Эти две нации не разделены границами — они переплетаются друг с другом. Получалось, что бенгальский мусульманин и бенгальский индус, живущие вместе, говорящие на одном языке, следующие одинаковым традициям и обычаям, принадлежат к разным нациям. Все это было очень трудно понять — это казалось возрождением каких-то средневековых теорий. Трудно дать определение понятия нации. Возможно, что основная характерная черта национального сознания заключается в чувстве принадлежности к одному целому и в противопоставлении этого целого остальному человечеству. Можно спорить о том, насколько сильно это чувство в Индии в целом. Можно даже утверждать, что в прошлом Индия развивалась как многонациональное государство и что постепенно возникало национальное сознание. Но все это — теоретические абстракции, которые мало интересуют нас. В настоящее время самые мощные державы являются многонациональными государствами, и в то же самое время там развивается национальное самосознание, как, например, в США или в СССР.

Из теории Джинны о двух нациях выросла концепция Пакистана, то есть расчлене:&ия Индии. Разумеется, это не разрешало проблему «двух наций», потому что они переплетаются на каждом шагу. Но это придавало метафизической концепции материальную форму. Это, в свою очередь, вызвало бурную реакцию среди большинства в пользу сохранения единства Индии. Обычно национальное единство считается чем-то само собой разумеющимся. Лишь в том случае, когда оно находится под угрозой или под ударом, когда делаются попытки нарушить его, тогда единство начинают ценить и возникает активное стремление сохранить его. Так иногда попытки сеять рознь приводят к укреплению единства.

Между точкой зрения Конгресса и точкой зрения религиозно-общинных организаций существовало коренное различие. Среди последних ведущими были Мусульманская лига и соответствовавшая ей индусская организация Хинду Махасабха. Хотя эти общинные организации в теории и высказывались за независимость Индии, на деле они больше интересовались тем, чтобы добиться преимуществ и специальных привилегий для своих групп. Поэтому им в поисках этих привилегий, естественно, приходилось обращать свои взоры к английскому правительству, и это вело к тому, что они избегали столкновений с англичанами. Позиция Конгресса была так тесно связана с делом освобождения Индии как единой нации, что все остальное отступало на задний план, а это вело к непрерывным конфликтам и трениям с английскими властями. В лице Конгресса индийский национализм противостоял английскому империализму. Конгресс еще дальше развил аграрную, экономическую и социальную программы. Ни Мусульманская лига, ни Хинду Махасабха не занимались такими проблемами и не пытались разработать программу. Социалисты и коммунисты, конечно, весьма интересовались этими вопросами и имели свои программы, которые они пытались протолкнуть и в Конгрессе и за его пределами.

В политике и практической деятельности между Конгрессом и религиозно-общинными организациями имелось еще одно существенное различие. Совершенно независимо от агитационной работы и законодательной деятельности, когда таковая осуществлялась, Конгресс уделял очень большое внимание проведению различного рода конструктивных мероприятий среди масс. Эти мероприятия заключались в организации и развитии кустарной промышленности, в улучшении положения угнетенных классов, а позднее в распространении начального образования. В сельских районах его деятельность заключалась также в проведении санитарных мероприятий и в некоторых простейших формах медицинской помощи. Для проведения этой работы Конгресс создал специальные организации, не связанные с политической деятельностью, привлекшие к себе тысячи людей, полностью посвятивших себя этой деятельности, и еще большее число людей, отдававших ей часть своего времени. Эта спокойная созидательная работа, находившаяся в стороне от политики, проводилась и в периоды, когда политическая жизнь замирала. Но когда правительство находилось в открытом конфликте с Конгрессом, оно препятствовало даже деятельности этих организаций. Кое-кто сомневался в экономическом значении такого рода мероприятий, но нельзя было сомневаться в их социальном значении. Они воспитали многочисленные кадры работников, полностью посвятивших себя этому делу, поддерживавших тесную связь с массами, и привили народу дух взаимопомощи и уверенности в своих силах. Конгрессисты, мужчины и женщины, играли также важную роль в профсоюзных и сельскохозяйственных организациях и фактически создали многие из них. Самый крупный и хорошо организованный индийский профсоюз — профсоюз работников текстильной промышленности города Ахмадабада — был создан конгрессистами и работал в тесном сотрудничестве с ними.

Все эти мероприятия создавали прочную основу для деятельности Конгресса, в то время как у религиозно-общинных организаций такой основы не было. Работа последних носила агитационный характер и проводилась только спорадически, например во время предвыборной кампании. Участникам этих организаций не угрожала постоянная опасность подвергнуться репрессиям со стороны властей, с чем приходилось всегда считаться конгрессистам. Таким образом, карьеристы и оппортунисты значительно больше стремились в эти организации. Однако две мусульманские организации — Ахрар и Джамиат-ул-улема — много страдали от правительственных репрессий, так как они зачастую проводили такую же политическую линию, как и Конгресс.

Конгресс выражал не только националистические стремления в Индии, которые усилились с ростом новой буржуазии, но также в значительной мере стремление пролетариата к социальным преобразованиям. В частности, он стоял за коренной переворот в области аграрных отношений. Порой это вызывало внутренние конфликты в Конгрессе; помещики и крупные промышленники, часто настроенные националистически, держались в стороне от него из страха перед социалистическими преобразованиями. Социалисты и коммунисты нашли себе некоторую опору в рамках Конгресса, откуда они могли влиять на его политику. Религиозно-общинные организации, как индусские, так и мусульманские, были тесно связаны с феодальными и консервативными элементами и противились каким бы то ни было революционным социальным сдвигам. Таким образом, подлинный конфликт не имел ничего общего с религией, хотя религия часто маскировала вопрос; конфликт в основном происходил между теми, кто стоял за националистическо-демократическую социально-революционную политику, и теми, кто стремился сохранить пережитки феодального строя. В моменты кризиса эти последние неизбежно зависели от поддержки иностранной державы, заинтересованной в сохранении существующего положения.

С началом второй мировой войны возник внутренний кризис, результатом которого была отставка конгрессистских правительств в провинциях. До этого Конгресс предпринял еще одну попытку вступить в контакт с Джинной и с Мусульманской лигой. Джинна получил приглашение принять участие в первом заседании Исполнительного комитета Конгресса, состоявшемся после начала войны. Он не смог прибыть к нам. Мы встретились с ним позднее и пытались разработать общую политику перед лицом мирового кризиса. Особого успеха мы не достигли, но все же решили продолжать переговоры. Тем временем конгрессистские правительства вышли в отставку в связи с политическими разногласиями, не имевшими никакого отношения к Мусульманской лиге и к проблеме общин. Однако Джинна выбрал этот момент для яростных нападок на Конгресс и призвал свою Лигу провести «День освобождения» от власти Конгресса в провинциях. Он сопровождал это весьма неуместными замечаниями по адресу националистов-мусулъман, входивших в состав Конгресса, и, в частности, по адресу председателя Конгресса маулана Абул Калам Азада, человека, пользовавшегося большим уважением как среди индусов, так и среди мусульман. «День освобождения», по существу, провалился, и в ряде районов Индии мусульмане провели контрдемонстрации. Однако это усилило чувство горечи и укрепило нашу уверенность в том, что Джинна и руководимая им Мусульманская лига не имеют ни малейшего желания достичь соглашения с Конгрессом или содействовать делу освобождения Индии. Они предпочитали сохранять существующее положение.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ПО ПЛАНИРОВАНИЮ

К концу 1938 года по настоянию Конгресса был создан Национальный комитет по планированию. Он состоял из 15 членов; кроме того, в него входили представители правительств провинций и тех индийских княжеств, которые изъявили желание сотрудничать с нами. В числе членов комитета были известные промышленники, финансисты, экономисты, профессора, ученые, а также представители Всеиндийского конгресса профсоюзов и Ассоциации сельской промышленности. С Комитетом сотрудничали неконгрессистские правительства провинций (Бенгалии, Пенджаба и Синда), а также правительства некоторых крупных княжеств (Хайдарабада, Майсура, Бароды, Траванкура, Бопала). В некотором смысле это был чрезвычайно представительный комитет; д^я него не существовало политических границ, он разрушил преграду между официальной и неофициальной Индией — если не считать того факта, что центральное правительство Индии не было представлено в Комитете и не желало сотрудничать с ним. В его состав входили трезво мыслящие представители крупного капитала и люди, которых называют идеалистами и доктринерами, а также социалисты и лица, близкие к коммунизму. Правительства провинций и княжеств направили в Комитет экспертов и руководящих деятелей промышленности.

Это был странный конгломерат различных типов людей, и трудно было представить себе, как сможет работать такая пестрая организация. Не без колебаний и не без опасений я согласился стать председателем этого Комитета, но работа была мне по душе, и я не мог держаться в стороне.

Трудности подстерегали нас на каждом шагу. В нашем распоряжении не было достаточных материалов для серьезного планирования и было мало статистических данных. Правительство Индии не оказывало нам содействия. Даже правительства провинций, настроенные дружественно и сочувственно, не проявляли особого интереса к планированию во всеиндийском масштабе и лишь издали интересовались нашей работой. Они были слишком заняты своими собственными делами и трудностями. Некоторые влиятельные круги в самом Конгрессе, по инициативе которого был создан Комитет, смотрели на него как на нежеланного ребенка, не зная, что из него получится, и с недоверием относились к его будущей деятельности. Представители крупного капитала были явно встревожены и настроены критически и, вероятно, вступили в Комитет из тех соображений, -что легче защищать свои интересы, находясь внутри Комитета, чем за его пределами.

Было также ясно, что широкое планирование возможно лишь при наличии свободного национального правительства, достаточно сильного и достаточно популярного, чтобы осуществить коренные преобразования в социальной и экономической системе. Следовательно, достижение национальной свободы и ликвидация иностранного контроля составляли существенную предпосылку для планирования. Имелось также и много других препятствий — наша социальная отсталость, наши обычаи, устарелые взгляды и т. д.,— но с этим пришлось бы иметь дело при любых обстоятельствах. Таким образом, планирование велось не столько для данного момента, сколько для неопределенного будущего, и вся наша деятельность носила на себе отпечаток нереальности. Однако за основу надо было брать настоящее, и мы надеялись, что это будущее не окажется отдаленным. Если бы нам удалось собрать имеющиеся данные, увязать их и разработать предварительные наметки, мы тем самым подготовили бы почву для эффективного планирования в будущем, указав одновременно правительствам провинций и княжествам направление, в каком они должны действовать и развивать свои ресурсы. Попытка планирования и согласования деятельности в различных областях — экономической, социальной, культурной — имела большое воспитательное значение и для нас самих и для общественности. Это заставляло людей выйти из узких рамок, в которых они мыслили и действовали, рассматривать проблемы в их взаимосвязи и выработать хотя бы отчасти более широкие согласованные взгляды.

Первоначальная цель создания Комитета по планированию состояла в содействии индустриализации: «Проблемы нищеты и безработицы, национальной обороны и экономического восстановления в целом не могут быть разрешены без индустриализации. В качестве шага по пути к такой индустриализации следует разработать всеобъемлющий план национального развития. Этот план должен предусматривать развитие основных отраслей тяжелой, средней и кустарной промышленности ..» Но невозможно было планировать, игнорируя сельское хозяйство, являющееся основой существования народа; не меньшее значение имеет социальное обслуживание. Так одно вело к другому, и невозможно было изолировать какую-либо часть или двигаться в одном направлении, не продвигаясь также и в другом. Чем больше мы думали об этом планировании, тем больше оно росло вширь и вглубь, пока, казалось, не охватило почти все сферы деятельности. Это не означало, что мы намеревались все регулировать и регламентировать, но нам приходилось иметь в виду почти все» даже когда речь шла о решении вопроса, касающегося какой-либо одной части плана. Я был всецело увлечен этой работой. Были увлечены ею, мне кажется, и другие члены нашего Комитета. Но одновременно в нашу работу вкралась какая-то неопределенность и нечеткость: вместо того чтобы сконцентрировать внимание на некоторых главных моментах плана, мы проявляли склонность разбрасываться. Это привело также к затягиванию работы многих наших подкомитетов, у которых отсутствовало чувство неотложности дела и сознание того, что работа имеет определенную цель и определенный срок.

В том составе, в каком был образован Комитет, нам всем трудно было договориться относительно основ социальной политики или принципов, на которых должна быть построена социальная система. Всякая попытка абстрактного обсуждения этих принципов должна была немедленно привести к серьезным разногласиям в подходе к ним, а возможно, и к расколу Комитета. Отсутствие руководящей политики было серьезным препятствием, ио этому ничем нельзя было помочь. Мы решили обсуждать и общие проблемы планирования и каждую отдельную проблему не абстрактно, а конкретно, с тем чтобы принципы могли быть выработаны на основе этих конкретных обсуждений. В широком смысле слова существует два подхода: социалистический, предполагающий устранение стимула прибыли и подчеркивающий необходимость справедливого распределения, и подход крупного капитала, стремящийся в максимальной степени сохранить свободное предпринимательство и стимул прибыли и делающий большой упор на производство. Существовали также принципиальные разногласия между теми, кто стоял за быстрый рост тяжелой промышленности, и теми, кто считал нужным уделять больше внимания развитию крестьянской и кустарной промышленности, чтобы в максимальной степени рассосать полную и частичную безработицу. В конечном счете неизбежны были расхождения по поводу окончательных выводов. Было бы не страшно, если бы было составлено два или три доклада, при условии, чтобы были собраны и увязаны все имеющиеся данные, изложена общая точка зрения и отмечены разногласия. Я считал, что когда дело дойдет до выполнения плана, демократическое правительство, которое будет тогда у власти, сможет решить, какую политику принять. А до тех пор была бы выполнена большая важная подготовительная работа и различные аспекты проблемы доведены до сведения общественности, а также центрального правительства и правительств провинций и княжеств.

Конечно, мы не могли рассматривать какую-либо отдельную проблему, а тем более план в целом, не поставив перед собой определенную задачу и социальную цель. Мы провозгласили своей целыо обеспечить приемлемый уровень жизни масс, другими словами, покончить с ужасающей нищетой народа. ГТо мнению экономистов, минимальный доход на душу населения должен составлять от 15 до 25 рупий в месяц (в довоенных цифрах). По сравнению с западными нормами это очень мало, и однако достижение этой цели дало бы огромное повышение существующего в Индии уровня. По приблизительным подсчетам, фактический средний доход на душу населения составлял 65 рупий в год. Это — средняя цифра для богатых и бедных, горожан и сельских жителей. Учитывая колоссальную разницу между уровнем жизни богачей и бедняков и концентрацию богатств в руках меньшинства, было признано, что средний доход крестьянина составляет значительно меньшую цифру, примерно 30 рупий на человека в год. Эти цифры говорят об ужасающей нищете народа, о бедственном положении масс. Ощущался недостаток в продовольствии, одежде, жилищах и всех других необходимых для существования условиях. Чтобы изменить это положение и обеспечить минимальный приемлемый уровень жизни для всех, необходимо было значительно повысить национальный доход и, помимо роста продукции, требовалось более справедливое распределение богатства. По нашим подсчетам, для достижения высокого уровня жизни потребовалось бы увеличить национальное богатство на 500—600 процентов. Это было для нас слишком большим скачком, и мы поставили перед собой цель достичь за десять лет роста на 200—300 процентов.

Мы решили составить десятилетний план с контрольными цифрами для различных периодов и различных отраслей экономики. Были намечены некоторые конкретные цели:

1) улучшение питания, с тем чтобы взрослый рабочий получал в общей сложности от 2400 до 2800 калорий;

2) улучшение в обеспечении одеждой, с тем чтобы потребление тканей возросло с 15 ярдов на душу населения в год не менее чем до 30 ярдов;

3) улучшение жилищных условий, с тем чтобы на душу населения приходилось не менее 100 квадратных футов.

Были намечены также определенные задачи в следующих областях:

а) рост сельскохозяйственного производства,

б) рост промышленной продукции,

в) уменьшение безработицы,

г) рост дохода на душу населения,

д) ликвидация неграмотности,

е) расширение предприятий коммунального обслуживания,

ж) обеспечение медицинской помощи из расчета: один медицинский пункт на 1000 жителей.

з) увеличение средней продолжительности жизни.

Задача для страны в целом заключалась в достижении максимальной самостоятельности. Конечно, мы не исключали участия в международной торговле, но мы ие хотели быть вовлеченными в водоворот экономического империализма. Мы не хотели быть жертвами империалистической державы и развивать у себя империалистические тенденции. Наша отечественная продукция должна была в первую очередь удовлетворять внутренние потребности в продовольствии, сырье и готовых изделиях. Излишнюю продукцию предполагалось не вывозить за границу по бросовым ценам, а обменивать на те товары, которые могли нам понадобиться. Если бы наше народное хозяйство ориентировалось на экспортные рынки, это могло бы привести к столкновениям с другими народами и к внезапным кризисам в случае, если бы эти рынки оказались для нас закрытыми.

Итак, хотя мы начали свою работу, не имея отчетливой социальной теории, наши социальные цели были достаточно ясны, и это обеспечивало общую основу для планирования. Самая суть этого планирования заключалась в широком регулировании п координации. Таким образом, хотя свободное предпринимательство как таковое не устранялось, простор для него был значительно ограничен. Было решено, что предприятия оборонных отраслей промышленности должны быть государственной собственностью и находиться под контролем государства. Что касается других основных отраслей промышленности, то, по мнению большинства, они тоже должны принадлежать государству, но значительное меньшинство Комитета считало, что достаточно будет установления государственного контроля. Однако контроль над этими отраслями промышленности должен быть весьма строгим. Было также решено, что коммунальные предприятия должны принадлежать какому-нибудь государственному органу — центральному, или провинциальным правительствам, или же органам местного управления. Было также высказано мнение, что контроль над коммунальными предприятиями можно поручить некоему органу вроде Лондонского транспортного управления. В отношении других важных отраслей промышленности не было принято определенного решения, но считалось несомненным, что самая природа планового хозяйства требует контроля, степень которого может меняться для разных отраслей промышленности.

Что касается управления государственной промышленностью, то предлагалось ввести, как правило, систему самостоятельных государственных трестов. Такой трест обеспечил бы общественную собственность и контроль и в то же время можно было бы избежать тех трудностей и недостатков в работе, которые порой имеют место при непосредственном общественном контроле. Выдвигалось также предложение о кооперативном владении и контроле в промышленности. Любое планирование связано с внимательным изучением развития всех отраслей промышленности и систематическим обследованием достигнутых результатов. Оно означает также руководство подготовкой необходимого технического персонала для дальнейшего развития промышленности; государство должно иметь право потребовать от промышленности подготовить эти кадры.

Были приняты следующие общие руководящие принципы в земельной политике: «Обрабатываемая земля, рудники, карьеры, реки и леса являются видами национального богатства, которое безусловно должно быть общественной собственностью народа Индии». В обработке земли следует применить кооперативный принцип путем создания коллективных и кооперативных хозяйств. Однако у нас не было намерения отказаться, во всяком случае на первое время, от мелкого индивидуального крестьянского хозяйства, но после окончания переходного периода предполагалось полностью устранить посредников вроде талукдаров, заминдаров и др. Их имущественные права предполагалось постепенно выкупить. В соответствии с планом, государство должно было немедленно приступить к созданию коллективных хозяйств на пустующих землях, пригодных для обработки. Кооперативное хозяйство могло быть создано как на основе индивидуальной, так и совместной собственности. Предполагалось предоставить возможность развития различных типов хозяйств, с тем чтобы на опыте решить, каким формам отдать предпочтение.

Мы, или во всяком случае некоторые из нас, рассчитывали создать социализированную систему кредита. В случае если банки, страховые общества и другие учреждения не будут национализированы, они должны быть, но крайней мере, поставлены под контроль государства, что привело бы к государственному регулированию капитала и кредита. Было также желательно поставить под контроль экспортную и импортную торговлю. Такими различными мерами был бы в значительной степени обеспечен контроль государства как в сельском хозяйстве, так и в промышленности в целом, хотя он варьировал бы в различных случаях и допускал бы в ограниченной сфере частную инициативу.

Таким образом, через рассмотрение конкретных проблем мы постепенно определили наши социальные цели и нашу политику. В них имелись известные пробелы, отдельные неясности и даже некоторые противоречия; одним словом, с точки зрения теории это был далеко не совершенный план. Но меня радовало то большое единодушие, которого мы достигли, несмотря на наличие в нашем Комитете противоречивых элементов. Крупный капитал был представлен самой большой группой в Комитете, и ее взгляды по многим вопросам, особенно финансовым и коммерческим, были безусловно консервативными. Однако стремление к быстрому прогрессу и убеждение в том, что лишь таким путем мы можем разрешить проблемы нищеты и безработицы были так велики, что все мы вынуждены были выйти из привычпой колеи и мыслить по-новому. Мы избегали теоретического подхода, и, поскольку каждая практическая проблема рассматривалась в широком аспекте, это неизбежно вело нас в определенном направлении. Дух сотрудничества, охвативший членов Комитета по планированию, крайне радовал меня. Он выгодно отличался от споров и пререканий в области политики. Мы знали, что наши взгляды различны, и все же мы старались после обсуждения всех точек зрения прийти к единому решению, приемлемому для всех пли для большинства.

При тех условиях, которые имели место не только в Комитете, но и в Индии в целом, мы не могли в то время намечать переход к социализму. Однако для меня было ясно, что наш план, в том виде, в каком он вырисовывался, неизбежно должен был привести нас к созданию некоторых основ социалистического строя. Он ограничивал стимул к стяжательству в обществе, устранял многие препятствия, затруднявшие рост, и, таким образом, вел к созданию быстро развивающейся социальной системы. Основой было планирование в интересах простого человека, значительное повышение уровня его жизни, обеспечивающее ему возможность роста и дающее простор для проявления огромных скрытых талантов и дарований. Все это предполагалось осуществлять в условиях демократической свободы и при наличии широкого сотрудничества со стороны хотя бы некоторых групп, которые в обычных условиях были противниками социалистической доктрины. Это сотрудничество казалось мне желательным, хотя бы даже оно и повлекло за собой некоторое сужение или ограничение плана. Быть может, я был излишне оптимистичен, но я считал, что раз сделан крупный шаг в нужном направлении, то сама инерция этого процесса преобразования облегчит дальнейшие изменения и прогресс. Если столкновение было неизбежным, надо было идти ему навстречу; но если его можно было избежать или ослабить, это было бы полезно, особенно учитывая, что у пас было достаточно разногласий политического характера и что в будущем в этой области могло возникнуть неустойчивое положение. Таким образом, общее согласие по вопросу о плане представлялось очень важным. Нетрудно разработать проекты, основанные на какой-либо идеалистической концепции. Гораздо труднее было обеспечить такую степень единодушия и одобрения, какая необходима для удовлетворительного выполнения любого плана.

Хотя плановое хозяйство неизбежно требует в большей мере контроля, координации и известного ограничения свободы, в условиях современной Индии оно фактически значительно увеличило бы свободу. Бояться потерять свободу нам, в сущности, не приходится, мы можем только обрести ее. Если бы мы приняли демократический государственный строй и способствовали развитию кооперативных предприятий, можно было бы в значительной мере устранить угрозу централизации и концентрации мощи.

На первых заседаниях нашего Комитета мы составили огромный вопросник, который был разослан различным государственным и общественным организациям, университетам, торговым палатам, профсоюзам, научно-исследовательским институтам и другим учреждениям. Было также создано 29 подкомитетов для проведения обследования и составления докладов по отдельным конкретным вопросам. Несколько таких подкомитетов занимались вопросами промышленности, восемь — сельскохозяйственными проблемами, пять — торговлей и финансами, два — транспортом, два — народным образованием, два — социальным обеспечением, два — вопросами демографии и один — ролью женщин в условиях планового хозяйства. Всего в этих подкомитетах насчитывалось около 350 членов, причем некоторые работали одновременно в нескольких из них. В большей части это были специалисты в определенной отрасли: представители делового мира, служащие государственных и муниципальных учреждений, профессора и преподаватели университетов, техники, ученые, профсоюзные работники, работники полиции. Таким образом, мы собрали значительную часть культурных сил имевшихся в нашей стране. Только чиновники и служащие правительства Индии не полечили разрешения сотрудничать с нами, хотя бы даже они лично и желали этого. Привлечение такого большого контингента сотрудников к нашей работе было во многих отношениях полезно. Мы могли

использовать их специальные знания и опыт, и они научились связывать свои конкретные вопросы с более широкими проблемами. Кроме того, это вызвало большой интерес к планированию во всей стране. Но большая численность была также и недостатком, так как было трудно созывать на заседания такое множество занятых людей, разбросанных по всей стране.

Мне было чрезвычайно приятно убедиться в наличии большой искренности и больших способностей у людей, работающих в самых .различных отраслях, и встречи с ними значительно расширили мой кругозор. Наш метод работы заключался в том, чтобы каждый подкомитет составлял предварительный доклад и представлял его на рассмотрение Комитета по планированию. Доклад утверждался или подвергался критике и затем возвращался обратно в подкомитет с замечаниями. После этого представлялся окончательный доклад, на основе которого мы принимали решения по данному конкретному вопросу. Мы постоянно стремились согласовывать решения по каждому вопросу с теми решениями, которые были уже приняты по другим вопросам. После рассмотрения всех окончательных докладов и принятия по ним решений Комитет по планированию должен был обсудить всю проблему во всей ее широте и сложности и составить собственный общий доклад с приложением к нему докладов подкомитетов. Этот окончательный доклад оформлялся постепенно, в процессе рассмотрения докладов подкомитетов.

Бывали досадные задержки, которые вызывались главным образом тем, что подкомитеты не соблюдали установленных для. них сроков, но в целом дело шло успешно, и мы проделали огромную работу. Было принято два интересных решения в области народного образования. Во-первых, мы предложили установить определенные нормы физической подготовки для мальчиков и девочек на каждой стадии обучения. Во-вторых, мы предложили ввести систему обязательной общественной или трудовой повинности, чтобы каждый молодой человек или девушка в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет выполняли в течение одного года общественно-полезную работу в сельском хозяйстве, промышленности, коммунальном хозяйстве или в какой-либо другой отрасли. Никаких исключений не допускалось, помимо случаев физической или умственной непригодности.

Когда в сентябре 1939 года началась вторая мировая война было предложено, чтобы Национальный комитет по планированию прекратил свою работу. В ноябре конгрессистские правительства в провинциях вышли в отставку, и это увеличило наши трудности, так как при неограниченной власти губернаторов провинций никто не проявлял интереса к нашей работе. Деловые люди больше чем когда-либо были заняты извлечением прибыли из военных заказов и мало интересовались планированием. Положение менялось с каждым днем. Однако м& решили продолжать нашу деятельность, считая, что в военное время это еще

более необходимо. Дальнейшая индустриализация страны была неизбежна, и работа, которую мы уже выполнили и продолжали выполнять, могла значительно способствовать этому процессу. В это время мы рассматривали доклады наших подкомитетов по машиностроительной промышленности, транспорту, химической и обрабатывающей промышленности, то есть по отраслям, имевшим огромное значение с военной точки зрения. Но правительство не только не проявляло сочувствия к нашей работе, но даже относилось к ней с большим неодобрением. В первые месяцы войны, в период так называемой «странной войны», его политика заключалась в том, чтобы не поощрять развития индийской промышленности. В дальнейшем, под давлением событий, англичане вынуждены были приобретать многие необходимые им товары в Индии, но даже и при этих обстоятельствах они отрицательно относились к созданию в Индии тяжелой промышленности. Это неодобрение фактически было равносильно запрещению, так как без санкции правительства нельзя было ввезти какое-либо оборудование.

Комитет по планированию продолжал свою работу и почти завершил рассмотрение докладов подкомитетов. Нам предстояло закончить рассмотрение небольшого количества оставшихся вопросов, а затем перейти к разработке общего доклада. Но в октябре 1940 года я был арестован и приговорен к длительному тюремному заключению. Были также арестованы и заключены в тюрьму многие другие члены Комитета по планированию и его подкомитетов. Мне хотелось, чтобы Комитет по планированию продолжал свою деятельность, и я просил моих коллег, остававшихся на свободе, не прекращать работы. Но они не хотели работать без меня. Я пытался добиться того, чтобы материалы Комитета были доставлены в тюрьму: я мог бы работать над ними и подготовить проект доклада. Но правительство Индии вмешалось и воспрепятствовало этому. Мне не разрешили получить документы, не разрешали также свиданий для обсуждения этих вопросов.

Таким образом, Национальный комитет по планированию пребывал в бездействии, пока я находился в тюрьме. Выполненная им работа, хотя она и не была закончена, могла быть весьма успешно использована для военных целей, но все материалы продолжали лежать на полках наших кабинетов. Я вышел из тюрьмы в декабре 1941 года и в течение нескольких месяцев находился на свободе. Но это был очень тяжелый период и для меня и для других. Произошло множество новых событий: началась война на Тихом океане; Индии угрожало вторжение, и невозможно было восстановить старые связи и продолжить незавершенную работу Комитета по планированию до прояснения политического положения. А затем я снова был заключен в тюрьму.

КРУПНАЯ ИНДУСТРИЯ И КУСТАРНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Конгресс под руководством Ганди долго боролся за возрождение крестьянской промышленности, в особенности ручного ткачества. Однако Конгресс никогда не противился развитию крупной промышленности, и когда ему представлялась возможность — в законодательных органах или иным образом,— он поощрял это развитие. К этому же стремились конгрессистские правительства провинций. В двадцатых годах, когда металлургические заводы фирмы «Тата» находились в тяжелом положении, представители Конгресса в Центральном законодательном собрании добились оказания государственной помощи этой компании, чтобы дать ей возможность пережить тяжелое время. Между националистами и правительством уже давно происходили резкие столкновения по вопросу развития судостроения и торгового флота. Конгресс, как и другие круги индийской общественности, стремился к тому, чтобы индийскому торговому флоту была оказана максимальная поддержка, а правительство в такой же мере стремилось оградить частные интерес ы мощных английских судоходных компаний. Таким образом, дискриминационные меры со стороны властей лишали индийский торговый флот возможности развиваться, хотя в его распоряжении были и капиталы, и технические возможности, и руководящие кадры. Такого рода дискриминации осуществлялись повсюду, где в этом был заинтересован английский промышленный, торговый или финансовый капитал.

Неоднократно гигантскому концерну «Импириэл кемикл индастрис» предоставлялись привилегии за счет индийской промышленности. Несколько лет назад он получил долгосрочное право на разработку недр в Пенджабе. Насколько мне известно, условия этого соглашения не были опубликованы — видимо, потому, что такое опубликование считалось противоречащим «общественным интересам».

Конгрессистские правительства провинций стремились развернуть производство технического спирта для использования его в качестве горючего для моторов. Это было желательно со многих точек зрения, особенно в Соединенных провинциях и в Бихаре. В этих районах имеется много сахарных заводов, отходами производства которых является большое количество мелассы (черной патоки). Было выдвинуто предложение использовать ее для производства технического спирта. Процесс производства не сложен, и трудностей не было никаких, кроме того, что это затрагивало интересы концернов «Шелл» и «Бирма ойл». Правительство Индии выступало в защиту этих интересов и отказывало в разрешении на производство спирта. Только на третий год войны* после падения Бирмы и после того, как были прекращены поставки нефти и бензина, стало ясно, что необходимо использовать спирт в качестве моторного горючего и что этот спирт должен производиться в Индии. В 1942 году американская комиссия Грэди особенно настаивала на этом.

Таким образом, Конгресс всегда высказывался за индустриализацию Индии и одновременно придавал большое значение развитию кустарной промышленности и содействовал этому. Имеется ли противоречие между этими двумя установками? Пожалуй, существует разница в акцентировании того или другого в результате учета некоторых человеческих и экономических факторов, которые прежде в Индии не принимались во внимание. Индийские промышленники и поддерживавшие их политические деятели всегда исходили преимущественно из условий развития капиталистической промышленности в Европе в 19 веке п забывали о многих тяжелых последствиях, ставших очевидными в 20 веке. В Индии, где нормальное развитие было задержано на сто лет, эти последствия должны были сказаться особенно сильно. Создание в Индии средних промышленных предприятий привело при существующей экономической системе не к поглощению свободной рабочей силы, а к росту безработицы. В то время как на одном полюсе происходило накопление капитала, на другом—росла нищета и безработица. При иной системе, с упором на крупную промышленность, требующую большего количества рабочей силы, и при плановом развитии этого вполне можно было бы избежать.

Самый факт роста обнищания масс оказал огромное влияние на Ганди. Я считаю, что действительно существует весьма значительная разница между его общим мировоззрением и тем, что может быть названо современными взглядами. Он не одобряет непрерывного повышения уровня жизни и роскоши за счет духовных и моральных ценностей. Он не сторонник легкой жизни. Для него прямой путь — это путь через трудности, а любовь к роскоши ведет к разложению и моральной деградации. Больше всего его возмущает глубокая пропасть, разделяющая богатых и бедных в отношении образа жизни и возможностей для преуспевания. Из личных моральных побуждений он пересек эту пропасть и перешел на сторону бедных, переняв, лишь с теми улучшениями, которые доступны для самых бедных, их образ жизни, их одежду или даже отсутствие одежды. Он считал, что этот разительный контраст между кучкой богачей и нищими массами объясняется двумя главными причинами: иностранным господством с сопровождающей его эксплуатацией и западной капиталистической промышленной цивилизацией, олицетворенной в крупной машинной промышленности. Он вел борьбу и против того и против другого. Он мечтал о былых днях, о Бременах самоуправляющейся и более или менее самостоятельной сельской общины, где существовало естественное равновесие между производством, распределением и потреблением; где политическая и экономическая власть была рассредоточена,

а не сконцентрирована, как теперь, в одних руках; где преобладала своего рода примитивная демократия; где пропасть между богатым и бедным не была так глубока; где не было зла, сопутствующего большим городам, и где люди были связаны с землей, дарующей жизнь, и дышали чистым воздухом полей.

Таково коренное различие в понимании смысла жизни между ним и многими другими; и это различие всегда налагало отпечаток и на его слова и на его дела. Его речь, часто столь яркая и впечатляющая, отражала влияние религиозных и моральных учений прошлых веков — преимущественно индийских, но также и других стран. Предпочтение должно быть отдано моральным ценностям, цель никогда не оправдывает нёдостойные средства, иначе погибнет и личность и весь народ.

И все же он никогда не был мечтателем, живущим в мире созданных им самим фантазий, оторванных от жизни и ее проблем. Будучиродом из Гуджарата, родины предприимчивых дельцов, он, как никто, знал индийскую деревню и условия жизни крестьян. Основываясь на собственном опыте, он пришел к своей концепции возвращения к ручной прялке и развития крестьянской промышленности. Чтобы немедленно помочь огромному количеству полностью и частично безработных, чтобы остановить гниение, распространявшееся по всей Индии и парализовавшее массы, чтобы хоть немного поднять общий уровень жизни сельского населения, чтобы научцхь людей рассчитывать на своп силы, а не ожидать беспомощно поддержки от других — чтобы сделать все это без привлечения крупных капиталов, надо было стать на этот единственный путь. Помимо зла, порождаемого иностранным господством, эксплуатацией и отсутствием возможности свободно предпринимать и осуществлять крупные реформы, проблема Индии заключалась в недостатке капитала и изобилии рабочей силы. Проблема состояла в следующем: как использовать эту бездействующую рабочую силу, не дающую никакой продукции. Делаются нелепые сравнения между живой силой и машиной: конечно, машина может выполнять работу тысячи или десяти тысяч человек. Но если эти десять тысяч человек сидят при этом без дела или голодают, применение машины не является социальным прогрессом — это возможно лишь в отдаленном будущем, когда будут изменены социальные условия. Когда машин вообще нет, не возникает и вопрос о сравнении; с точки зрения отдельной личности и нации, несомненно, было бы целесообразно использовать рабочую силу для производства. Но вовсе не обязательно видеть здесь противоречие с широким применением машинного оборудования, если это оборудование используется главным образом для поглощения рабочей силы, а не для увеличения безработицы.

Сравнение Индии с небольшими высокоиндустриализирован-ными странами Запада или с крупными государствами, имеющими сравнительно низкую плотность населения, как СССР и США, ни к чему не приведет. В Западной Европе процесс индустриализации протекал в течение ста лет, и население постепенно приспособилось к нему; численность населения вначале быстро росла, затем она стабилизировалась, а теперь снижается. В США и в СССР имеются обширные пространства с немногочисленным, но быстро растущим населением. В этих странах трактор абсолютно необходим для обработки земли. Монее очевидна, однако, необходимость применения трактора в густонаселенной долине Ганга, где существование огромного количества людей зависит только от земли. Возникают и другие проблемы, которые существуют даже в Америке. Сельское хозяйство ведется в Индии уже тысячелетия, и почва используется до последней возможности. Не приведет ли глубокая вспашка тракторами к истощению и эрозии почвы? Когда в Индии были построены железные дороги и для этой цели были сооружены высокие насыпи, то никто не подумал о естественном осушении почвы. Насыпи воспрепятствовали такому осушению, в результате — частые и все более сильные наводнения, усиление эрозии почвы и распространение малярии.

Я являюсь сторонником тракторов и мощных машин, и я уверен в том, что быстрая индустриализация Индии необходима для того, чтобы уменьшить аграрное перенаселение, для борьбы с нищетой и повышения уровня жизни, для обороны и ряда других целей. Ноя убежден также и в том, что пожать плоды индустриализации и избежать многих ее опасностей можно только путем самого тщательного планирования и регулирования. Такое планирование необходимо теперь во всех странах, подобных Китаю и Индии, отставших в своем развитии и имеющих прочные традиции.

В Китае на меня произвели сильное впечатление индустриальные кооперативы — движение «Индуско»; и мне представляется, что подобное движение возможно и в Индии. Оно соответствовало бы условиям индийской жизни, придало бы демократический характер мелкой промышленности и развило бы навыки кооперирования. Индустриальные кооперативы могли бы служить дополнением к крупной промышленности. Следует помнить, что даже при самом быстром развитии тяжелой промышленности в Индии останется широкое поле деятельности для мелкого и кустарного производства. Даже в Советской России промысловая кооперация играет важную роль в промышленном развитии.

Растущее использование электроэнергии способствует росту мелкой промышленности и дает ей возможность экономически конкурировать с крупной. Все громче раздаются голоса в пользу децентрализации промышленности, и даже Генри Форд выступил се стортнником. Ученые указывают на психологическую и биологическую опасность потери связи с землей, которая угрожает жителям крупных промышленных городов. Некоторые говорят даже, что для сохранения человеческого рода необходимо вернуться к земле, в деревню. К счастью, наука дает теперь возможность рассредоточить население, так чтобы люди оставались близкими к земле и в то же время пользовались всеми благами современной цивилизации и культуры.

Как бы то ни было, в последние десятилетия перед нами в Индии стоит следующая проблема: каким образом при существующих обстоятельствах и при тех ограничениях, в которых мы находимся в условиях иностранного господства и связанной с ним власти иностранного капитала, можно уменьшить нищету масс и воспитать в иих уверенность в своих силах? Во все времена высказывалось много соображений в пользу развития кустарной промышленности, но для нас в данный момент это, безусловно, наиболее реальный выход из положения. Возможно, что наши методы не были самыми лучшими и наиболее целесообразными. Проблема эта чрезвычайно большая, трудная и сложная, и часто нам приходилось испытывать давление со стороны правительства. Мы вынуждены были учиться постепенно, на опыте и ошибках. Я считаю, что нам надо было с самого начала поощрять развитие кооперативов и использовать в большей мере технические и научные знания для совершенствования мелкого оборудования, применяемого в кустарной и крестьянской промышленности. Теперь в этих отраслях вводится кооперативный принцип.

Экономист Дж. Коул говорит, что «проводимая Ганди кампания за развитие ручной ткацкой промышленности — не фантазия романтика, которому хочется оживить прошлое, а практическая попытка ослабить нищету и поднять жизненный уровень деревни». Он совершенно прав, но дело не только в этом. Борьба Ганди заставила увидеть в индийском крестьянине человека, заставила осознать,jito за блеском нескольких городов раскинулось море нищеты, заставила понять тот важнейший факт, что подлинные прогресс и свободу в Индии определяет не наличие небольшой прослойки миллионеров, преуспевающих адвокатов и тому подобных людей и не организация законодательных советов и собраний, а изменение положения и условий жизни крестьянина. Англичане создали в Индии новую касту, или новый класс — класс людей, получивших английское воспитание, живущих в своем собственном мире, оторванных от массы населения и всегда, даже когда они выражают протест, ориентирующихся на своих правителей. Ганди в некоторой степени уменьшил эту пропасть и заставил таких людей повернуться лицом к своему народу.

Отношение Ганди к применению машинного оборудования постепенно менялось. «Я возражаю,— сказал он,— против чрезмерного увлечения машинами, но я не против машин как таковых». «Если бы мы могли иметь электричество в каждом крестьянском доме, я ничего не имел бы против того, чтобы крестьяне пользовались им для приведения в действие своих орудий и станков». По его мнению, крупные машины неизбежно ведут, во всяком случае при нынешних обстоятельствах, к концентрации мощи и богатства. «Я считаю грехом и несправедливостью использовать машины для концентрации мощи и богатства в руках немногих,— говорил он. — Сегодня машина используется именно для этого». Он даже признал необходимость создания ряда отраслей тяжелой промышленности, широкого развития основных отраслей промышленности и коммунальных предприятий при условии, если они будут находиться в руках государства и их существование не будет препятствовать развитию некоторых видов кустарной промышленности, которые он считал также необходимыми. «Вся эта программа окажется построенной на песке, если она не будет опираться на прочный фундамент экономического равенства»,— сказал он о своих предложениях.

Таким образом, даже горячие сторонники кустарной и мелкой промышленности признают, что в некоторой степени крупная промышленность необходима и развитие ее неизбежно; они хотели бы только максимально ее ограничить. На первый взгляд может показаться, что речь идет об установлении соотношения между двумя способами производства, двумя экономическими укладами, о том, на что должен был быть сделан упор. Трудно возражать против того, что в современном мире ни одна страна не может быть независимой в политическом и экономическом отношении даже в рамках международной взаимозависимости, если она не является высоко индустриальной и не развила в максимальной степени свои энергетические ресурсы. Страна не может также достичь высокого уровня жизни или поддерживать его и ликвидировать нищету без помощи современной техники почти во всех областях жизни. Отсталая в промышленном отношении страна всегда будет нарушать мировое равновесие и вызывать агрессивные тенденции у более развитых стран. Даже если она и сохранит политическую независимость, эта последняя будет лишь номинальной, а контроль над экономикой перейдет к другим. Потеря контроля неизбежно приведет к подрыву основанной на мелкой промышленности экономики, которую она пытается сохранить, следуя своим взглядам на жизнь. Таким образом, попытка строить экономику, опирающуюся главным образом на кустарную и мелкую промышленность, обречена на неудачу. Это не разрешит основных проблем, стоящих перед страной, и не обеспечит сохранение ее свободы; она сможет занять место в мировом хозяйстве только в качестве колониального придатка.

Возможно ли, чтобы страна имела одновременно два совершенно различных экономических уклада, из которых один основан на крупной машинной промышленности и индустриализации, а другой — в основном на кустарной промышленности? Это вряд ли возможно, так как один уклад должен подавить другой, и нет сомнений в том, что крупная машинная промышленность возьмет верх, если только это не будет предотвращено насильственными мерами. Таким образом, речь идет не просто о сочетании двух способов производства, двух экономических укладов. Один способ должен быть господствующим, главным, а другой — подчиненным и приспособляющимся по мере возможности к первому. Экономика, основанная на последних достижениях техники, естественно, окажется господствующей. Если техника требует крупных машин, как мы видим это теперь повсюду, то надо дать дорогу крупному машинному оборудованию со всеми вытекающими отсюда последствиями. Там, где техника это позволяет, желательно децентрализовать производство. Во всяком случае, следует придерживаться новейшей техники, а сохранение отживших и устарелых методов производства, если только они не рассматриваются в качестве временной меры, паллиатива, было бы тормозом для роста и развития.

Все рассуждения об относительных преимуществах мелкой и крупной промышленности кажутся совершенно беспредметными сегодня, когда весь мир, все крупнейшие события в мировой жизни уже решили вопрос в пользу последней. Даже в Индии решение принято самой жизнью, и никто не сомневается в том, что в ближайшем будущем наша страна будет быстро индустриализироваться. Она уже проделала большой путь в этом направлении. Вред неограниченной и бесплановой индустриализации теперь уже всеми признается. Другой вопрос — является ли это зло необходимым спутником тяжелой промышленности, или же оно плод социальной и экономической системы, на которой эта последняя основывается. Если главное значение имеет экономическая система, то мы, безусловно, должны взяться за изменение этой системы, вместо того чтобы осуждать неизбежное и желательное для нас развитие техники.

Подлинная проблема заключается не в установлении количественного соотношения и равновесия между разнородными и несовместимыми элементами и методами производства, а в качественном переходе к чему-то другому и новому, переходе, который повлечет за собой самые разнообразные социальные последствия. Экономическая и политическая сторона этого качественного сдвига имеет большое значение, но не меньшее значение имеет социальная и психологическая сторона. В частности в Индии, в стране, где мы слишком долго были прикованы к старым формам и способам мышления и действия, необходимы новые навыки, новые процессы, порождающие новые идеи и раскрывающие новые горизонты. Таким образом мы изменим характер нашей жизни — из неподвижной она станет динамичной и активной, а сами мы проникнемся духом действия и предприимчивости. Новая обстановка ведет к новому опыту, поскольку сознание вынуждено приспосабливаться к меняющейся обстановке.

В настоящее время признано, что школьное образование детей должно быть тесно связано с каким-то физическим трудом или изучением ремесла. Это активизирует ум и этим достигается координация между умственным и физическим развитием. Таким образом, машина стимулирует умственное развитие мальчика или девочки. Они развиваются под влиянием машины (для этого, конечно, должны быть созданы соответствующие условия, и дети не должны быть несчастными жертвами эксплуатации), перед ними раскрываются новые горизонты. Простейший научный опыт, наблюдение в микроскоп, объяснение обычных явлений природы возбуждают мысль, помогают понять некоторые жизненные процессы, вызывают стремление экспериментировать, искать новое, вместо того чтобы основываться на готовых формулах. Растет уверенность в себе, растет дух сотрудничества, исчезает угнетенное состояние, порождаемое миазмами прошлого. К этому ведет цивилизация, основанная на непрерывном движении и развитии техники. Подобная цивилизация является крупным сдвигом, почти скачком по сравнению со старой цивилизацией, и она тесно связана с современной индустриализацией. Она неизбежно влечет за собой новые проблемы и трудности, но она указывает также пути их разрешения.

Я имею склонность к литературному образованию, я восхищаюсь классиками, но я совершенно уверен в том, что всем мальчикам и девочкам необходимо изучение основ физики, химии и особенно биологии, а также прикладных наук. Только таким образом они смогут понять современный мир, приспособиться к нему и хотя бы в какой-то степени развить в себе научное мышление. Есть что-то чудесное в огромных достижениях науки и современной техники (которые, без сомнения, достигнут новых вершин в ближайшем будущем), в необыкновенно искусных научных приборах, в поразительно сложных и в то же время мощных машинах, во всем том, что является результатом смелого научного искания и его практического применения, в возможности заглянуть в таинственную мастерскую природы, в грандиозном размахе, который приобрела наука силами множества ее работников в области теории и прикладных знаний и прежде всего в том факте, что все это создано умом человека.

ПРЕПЯТСТВИЯ РАЗВИТИЮ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СО СТОРОНЫ ПРАВИТЕЛЬСТВА. ВОЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО ВМЕСТО ОБЫЧНОГО ПРОИЗВОДСТВА

Тяжелая промышленность была представлена в Индии металлургическими заводами компании «Тата» в Джамшедпуре. В стране не было других предприятий такого типа; остальные машиностроительные заводы представляли собой фактически ремонтные мастерские. Но даже развитие предприятий компании «Тата» замедлялось политикой правительства. Во время первой мировой войны, когда ощущался недостаток в паровозах, железнодорожных вагонах и платформах, фирма «Тата» решила строить паровозы, и даже, насколько мне известно, для этого было ввезено оборз'доваиие. Но после окончания войны правительство Индии и Управление железных дорог (являющееся ведомством центрального правительства) решили попрежнему покровительствовать ввозу паровозов из Англии. Разумеется, для сбыта паровозов не существует частного рынка, поскольку железные дороги либо являются государственными, либо принадлежат английским компаниям; поэтому фирме «Тата» пришлось отказаться от намерения организовать паровозостроение.

Для того чтобы Индия развивалась в промышленном и других отношениях, она должна иметь крупную металлургическую и машиностроительную промышленность, научно-исследовательские учреждения и развить производство электроэнергии. Эти три основные условия являются предпосылкой всякого планирования, и Национальный комитет по планированию придавал им чрезвычайно большое значение. У нас не было ни одной из этих трех основ, и поэтому развитие промышленности постоянно заходило в тупик. Прогрессивная политика могла бы быстро устранить эти трудности, но политика правительства далеко не была прогрессивной — она явно препятствовала развитию в Индии тяжелой промышленности. Даже когда началась вторая мировая война, не был разрешен ввоз необходимого оборудования; впоследствии это оправдывали транспортными затруднениями. В Индии не было недостатка ни в капиталах, ни в квалифицированных кадрах, нехватало только оборудования, и промышленники настойчиво требовали его. Если бы им были предоставлены возможности для ввоза оборудования, то не только значительно улучшилось бы экономическое положение Индии, но могла бы измениться вся картина войны на дальневосточных театрах. Многие важнейшие материалы, которые приходилось доставлять преимущественно самолетами ценой больших затрат и трудностей, могли быть изготовлены в Индии. Индия могла в подлинном смысле слова стать арсеналом для Китая и всего Востока и достигнуть не меньшего индустриального развития, чем Канада или Австралия. Но как ни велики были потребности, вызванные войной, никогда ие упускались из вида будущие интересы английской промышленности, и было сочтено нежелательным развивать в Индии промышленность, которая могла бы после войны конкурировать с английской. Эта политика не была секретной: о ней писали в английских газетах, о ней постоянно говорили и против нее протестовали в Индии.

Основатель металлургической фирмы «Тата», Джамшеджи Тата, был достаточно дальновиден, чтобы создать в Бангалуре Индийский научно-исследовательский институт. В Индии очень мало учреждений такого рода; остальные — это государственные учреждения с ограниченными задачами. Таким образом, обширная область научного и промышленного исследования находилась почти в полном забвении, тогда как в США и в Советском Союзе имеются тысячи институтов, академий и специальных лабораторий. Только в Бангалуре и в университетах велась кое-какая работа. Вскоре после начала второй мировой войны были предприняты попытки активизировать научно-исследовательскую работу, которая, несмотря на свой ограниченный характер, все же дала хорошие результаты.

Препятствия чинились не только развитию судостроения и паровозостроения, но также и созданию автомобильной промышленности. За несколько лет до второй мировой войны начались предварительные работы, и все было подготовлено к созданию этой отрасли промышленности при участии одной из крупнейших американских фирм. В Индии уже действовало несколько автосборочных заводов; теперь предполагалось изготовлять в стране все части, используя для этого индийский канптал и индийские административные и технические кадры. Была достигнута договоренность с американским концерном об использовании его патентов; он также предоставлял на первое время своих квалифицированных рабочих и инженеров. Правительство провинции Бомбей, состоявшее в то время из конгрессистов, обещало всяческое содействие. Комитет по планированию проявил большой интерес к этому проекту. Фактически все уже было сделано, и осталось только ввезти оборудование. Однако государственный секретарь по делам Индии не одобрил этого и запретил ввоз оборудования. По его словам, «любая попытка создать в настоящее время эту промышленность отвлекла бы как рабочую силу, так и оборудование, которые более настоятельно необходимы для ведения войны». Это было в первые месяцы войны, в так называемый период «странной войны». Ему указали, что имеется большое количество незанятых рабочих, в том числе и квалифицированных. Ссылка на потребности военного времени тоже производила странное впечатление, ибо именно во время войны необходим автотранспорт. Но находившийся в Лондоне государственный секретарь по делам Индии, которому принадлежало решающее слово, не был тронут этими доводами. Сообщали также, что другая мощная американская автомобильная корпорация, конкурировавшая с первой, была против создания в Индии автомобильной промышленности, поскольку это делалось не через нее.

Транспорт стал одной из труднейших проблем в Индии. Недоставало грузовиков, горючего, паровозов, железнодорожных вагонов, даже угля. Почти все эти трудности можно было бы преодолеть значительно легче, если бы предложения, выдвинутые до войны от имени Индии, не были отвергнуты. И паровозы, и вагоны, и грузовики, а также и бронемашины изготовлялись бы в Индии. Производство технического спирта могло бы значительно уменьшить дефицит бензина. Что же касается угля, то он имеется в Индии в достаточном количестве: запасы его огромны, но уровень добычи его был очень низок. Фактически во время войны добыча угля даже снизилась, несмотря на возросшую потребность. Условия труда в угольных тахтах были так плохи, а заработная плата так низка, что рабочие не шли туда работать. В конце концов было отменено запрещение допускать женщин к работе под землей, поскольку женщины соглашались работать и при существующей заработной плате. Не было сделано никаких попыток реконструировать угольную промышленность, улучшить условия труда и повысить заработную плату, чтобы привлечь туда рабочих. Недостаток угля сильно затруднял развитие промышленности, и даже существующие предприятия вынуждены были прекращать работу.

Сотни автомобилей и тысячи железнодорожных вагонов были отправлены из Индии на Средний Восток, что усугубило транспортные затруднения в Индии. В некоторых случаях даже снимали рельсы, чтобы отправить их в другое место. Поражало легкомыслие, с которым все это делалось без всякого учета последствий. Не было никакого планирования, никакого предвидения, и частичное разрешение одной проблемы немедленно влекло за собой возникновение более серьезных трудностей.

В конце 1939 или в начале 1940 года была сделана попытка создать в Индии авиационную промышленность. Снова была достигнута договоренность с американской фирмой; правительству Индии и высшим военным органам Индии были посланы срочные телеграммы с просьбой дать согласие. Ответа не последовало. После неоднократных напоминаний пришел ответ, отвергавший этот план. Зачем строить самолеты в Индии, когда их можно приобрести в Англии или в Америке?

До войны в Индию ввозилось из Германии большое количество медикаментов и вакцин. В связи с войной этот ввоз прекратился. Немедленно было выдвинуто предложение изготовлять некоторые из наиболее ценных вакцин и медикаментов в Индии. Это производство нетрудно было наладить в некоторых государственных институтах. Правительство Индии на это не согласилось на том основании, что все необходимое может быть получено через концерн «Импириэл кемикл индастрис». Когда было указано, что все это можно значительно дешевле производить в Индии и тем обеспечить как нужды армии, так и населения без какой-либо частной выгоды, высшие власти выразили негодование по поводу того, что к вопросам государственной политики примешивают какие-то низменные соображения. «Правительство — не коммерческое предприятие!» — было сказано в ответ.

Правительство не было коммерческим предприятием... Этому гигантскому тресту были предоставлены большие льготы, но даже без этих льгот он обладал такими огромными ресурсами,

Акбар узнает о рождении своего первенца, принца Салима, в 1569 г. Период Могольской империи. Конец 16 века

(Музей Виктории и Альберта.)

Ювелирные изделия периода Могольской империи. 17 век.

(Музей Виктории и Альберта.)

что ни одна индийская фирма, за исключением, пожалуй, компании «Тата», не могла бы конкурировать с ним. А кроме того, он обладал мощной поддержкой как в Индии, так и в Англии. Через несколько месяцев после того, как лорд Линлитгоу покинул пост вице-короля Индии, он появился в новой роли — директора «Импириэл кемикл».

Будучи вице-королем, лорд Линлитгоу заявил в декабре 1942 года: «Мы достигли огромных результатов в области снабжения. Индия внесла выдающийся по значению и ценности вклад... За первые шесть месяцев войны сумма размещенных заказов составила приблизительно 29 крор. В последующие месяцы, с апреля по октябрь 1942 года, эта сумма достигла 137 крор. За весь период до конца 1942 года сумма составила не менее 428 крор, причем эта цифра не включает стоимости работы, выполненной на военных заводах, которая весьма велика». Это совершенно верно, и с тех пор, как эти слова были произнесены, вклад Индии в военные усилия колоссально возрос. Можно было бы предположить, что, следовательно, имел место значительный рост промышленной активности и индекс промышленного производства значительно повысился. Но, как это ни странно, больших изменений не произошло. В 1938/39 году индекс промышленного производства Индии (принимая уровень 1935 = 100) составил 111,1. В 1939/40 году он составил 114,0; в 1940/41 году он колебался между 112,1 и 127,0; в марте 1942 года он составил 118,9; в апреле 1942 года индекс снизился до

109.2, а затем постепенно повышался и в июле 1942 года достиг

116.2. Эти цифры неполны, поскольку они не включают производство боеприпасов и некоторой продукции химической промышленности. Тем не менее они очень важны и характерны.

Поразительно то, что в июле 1942 года вся промышленная продукция Индии, за исключением производства боеприпасов ит. д., лишь не намного превышала довоенный уровень. Непродолжительное повышение имело место в декабре 1941 года, когда индекс подскочил до 127,0, но затем он снова снизился. И тем не менее стоимость государственных заказов промышленным предприятиям постепенно возрастала. За шесть месяцев, с октября 1939 года по март 1940 года, сумма этих заказов, по словам лорда Линлитгоу, составила 290 миллионов рупий, а за иолгода, с апреля по октябрь 1942 года,— 1370 миллионов рупий.

Таким образом, все эти колоссальные военные заказы не знаменуют роста общего промышленного производства, а лишь указывают на значительное переключение обычного производства на производство для специальных военных целей. В тот период они обеспечивали военные нужды, но ценой колоссального снижения производства для гражданских нужд. Разумеется, это имело далеко идущие последствия. В то время как в Лондоне возрастал стерлинговый долг в пользу Индии, а деньги скапливались в руках небольшой группы лиц в Индии, страна в целом была лишена самых необходимых товаров; в обращении находилась колоссальная, непрерывно возраставшая масса бумажных денег, цены росли и временами достигали фантастических размеров. Уже к середине 1942 года налицо был продовольственный кризис; осенью 1943 года в Бенгалии и в других районах Индии голод унес миллионы людей. Тяготы войны и связанной с ней государственной политики обрушились на плечи десятков миллионов индийцев, оказавшихся неспособными вынести их, и уничтожили огромное количество людей, погибших самой страшной смертью — смертью от голода.

Данные, которые я привел, охватывают конец 1942 года; более поздних данных у меня нет. Возможно, что в дальнейшем произошли некоторые сдвиги и что в настоящее время индекс промышленного производства в Индии выше. Однако картина, которую дают эти цифры, не претерпела существенных изменений. Продолжаются те же самые процессы, те же кризисы следуют один за другим, попрежнему прибегают к лоскутным мерам и паллиативам, попрежнему отсутствует плановый, широкий подход к проблемам, попрежнему предпочтение дается настоящим и будущим интересам английской промышленности, а тем временем люди как и раньше погибают от недоедания и от эпидемий.

Верно, что некоторые из существующих отраслей промышленности, в частности текстильная, черная металлургия и джутовая, весьма процветали. Возросло число миллионеров среди магнатов промышленности, обладателей военных контрактов, стяжателей и спекулянтов; крупные суммы скопились в руках узкой верхушки индийского общества, несмотря на высокий налог на сверхприбыль. Но рабочие, как правило, ничего не получили от этого. Индийский профсоюзный деятель Н. М. Джоши заявил на заседании Центрального законодательного собрания, что во время войны положение рабочих в Индии ухудшилось. Землевладельцы и средние фермеры, особенно в Пенджабе и

Синде, благоденствовали, но огромное большинство сельского населения тяжело пострадало в условиях, созданных войной. Инфляция и рост цен все больше разоряли массу потребителей.

В середине 1942 года в Индию прибыла американская техническая миссия — комиссия Грэди — для обследования промышленности и разработки предложений относительно увеличения производства. Разумеется, эта комиссия интересовалась только производством для военных целей. Доклад ее не был опубликован — возможно, потому, что это было запрещено правительством Индии. Однако о некоторых предложениях этой комиссии было сообщено. В них рекомендовалась организация производства технического спирта, развитие сталелитейной промышленности, увеличение производства электроэнергии, расширение производства алюминия и очищенной серы и проведение рационализации в ряде отраслей. Комиссия рекомендовала также создание по американскому образцу особого органа для контроля над производством, обладающего большими полномочиями и независимого от существующих государственных учреждений. Комиссия Грэди явно не была в восторге от медлительности, небрежности и неумелости, выявившихся в работе правительства Индии, на которое не подействовала даже тотальная война. Но зато комиссия была поражена высокой производительностью и организованностью заводов «Тата», крупного предприятия, которым руководили исключительно индийцы. В предварительном докладе комиссии Грэди говорилось также: «Миссия была поражена высокими качествами и превосходными способностями индийских рабочих. У индийца искусные руки; и если ему создать удовлетворительные условия труда и гарантировать заработок, он будет надежным и старательным работником».

За последние два-три года в Индии выросла химическая промышленность, некоторые успехи сделало судостроение и зародилась авиационная промышленность. В се военные предприятия, включая джутовые и текстильные фабрики, получили огромные прибыли, несмотря на высокий налог на сверхприбыль; накоплены большие капиталы. Правительство Индии запретило капиталовложения в новые промышленные предприятия. В последнее время в этом отношении было допущено некоторое послабление, хотя ничего определенного нельзя будет предпринять до окончания войны. Однако и это небольшое послабление вызвало в деловых кругах новый подъем. Разрабатываются грандиозные планы промышленного развития. Индия, рост которой так долго задерживался, повидимому, находится на пороге широкой индустриализации.