Обворожительное семейство с дочерьми изысканно шалыми собирается в общей гробнице: одни с кокаином в обнимку, другие, измотанные долгами, цепочкой тянутся к мавзолею, и глаза у всех большие и блеклые. Кто-то не прибыл к назначенному часу (задержался на сафари, в сауне, в постели), с опозданием, уже в сумерках, присоединился к финальному чаепитию семейного финала. Чопорная генеральша распоряжалась, и каждый рассказывал свою историю, повесть о незадавшихся браках, которые кончались пощёчиной или битьём посуды в Бомбее, Акапулько, Ницце или Рио. Девушка, с глазами золотистыми и нежными, ухитрялась раздеваться где попало, подгоняемая нетерпеливым желанием, а один из юношей явился из тюрьмы, где сидел за элегантные кражи. Мир изменялся, ибо время неизменно шло вперёд, под руку с Аграрной Реформой, и уже редко где встречались стены, как обоями, оклеенные песо, часы уже не улыбались, отсчитывая время, и лицо вечера застыло неподвижно. Я не знаю, когда они ушли, не моё дело отмечать уходы, исчезло обворожительное семейство, и никто не вспомнит о его существовании. Тёмный фамильный дом стал светлым колледжем, рассеянные по свету родичи соединились в подземном склепе. Никто о них не спрашивает, никто их не жалеет, их все позабыли, и лишь я один вспоминаю о них с каплей сострадания в душе, ибо человеческие существа и листва деревьев расходуют свои краски, а потом облетают: так живут и люди и земля.