Они не умерли, стоят в разгаре боя, как фитили. Их светлые тени сливаются с полями цвета меди, с железной завесой ветра, с парапетом гнева, с грудью небес. Они стоят среди пшеницы, высокие, как полдень, над равниной. Из мёртвых тел колокола звонят победу. Сёстры, горсть пыли на земле, разрушенное сердце, верьте в ваших мёртвых! Они не только корни под камнем, одетым в кровь, их рты кусают порох, идут на приступ, и поднятые кулаки не уступают смерти. Из тел поверженных выходит жизнь. Матери, знамёна, сыновья! Лицо с разбитыми глазами на страже. Оружье полно земных надежд. Сбросьте траур, чтобы слёзы стали металлом, чтобы точили день и ночь, чтобы долбили день и ночь, пока не рухнут двери злобы. Я знал ваших детей, я гордился их жизнью, как горжусь их смертью. Их шаги в метро звенели по утрам рядом с моими. Их смех врезался, как гроза, в глухие мастерские. Среди плодов Леванта, сетей рыбацких Юга, цемента, типографской краски я видел их горячие сердца. Матери! Моё, как ваши полно горем: лес, омытый кровью, с хищным туманом бессонницы и с одиночеством любого дня. Но сильнее, чем проклятье мерзким гиенам, сильнее, чем ярость, презренье, плач, матери, сквозь скорбь, сквозь смерть, смотрите сердце дня, который занялся. И мёртвые приветствуют его из-под земли, сжав кулаки над золотом пшеницы.