Я, может быть, и не я, может быть, не сумел, не состоялся, не видел света, не существую: что это значит? И в котором июне, в какой древесине я рос до сих пор, продолжаю рождаться? Или не рос, не рос, а умирал понемногу? Я вторил в дверях звучанию моря, колоколов. Я спрашивал о себе с восторгом (позднее — с тревогой), звенел бубенцом, журчал, как вода, с нежностью — и всегда опаздывал. Уже моё прошлое миновало, уже я не совпадал сам с собою, много раз потерял себя. И я бросился в первый попавшийся дом, к первой встречной, во все стороны — расспросить о себе, о тебе, о всех: но где меня не было — не было никого, всё пустовало, ибо попросту не было и сегодня, было завтра. Зачем стучать понапрасну в каждую дверь, за которой нас не окажется, потому что мы ещё не пришли? Тогда-то мне и открылось, что я был точь-в-точь таким, как ты и как все на свете.