Звенишь пчелою белой, от мёда охмелев, в моей душе — и вьёшься в тягучих струях дыма. А я — само унынье и безответный зов, всё было у меня, и всё промчалось мимо. В тебе — последнем тросе — последней страстью рвусь. Ты мой последний мак в последнем одичанье. Я крик, а ты молчанье! Сомкни глубины глаз, где ночь крылами бьёт. И тело обнажи, пугливая колонна. В глубинах твоих глаз бьёт плавниками ночь. Весна цветущих рук, роз ароматных лоно. Тень бабочки ночной легла на твой живот. Как раковины, груди твои блестят ночами. Я крик, а ты молчанье! Так одиноко здесь. И нет тебя. Дождит. В сетях морского ветра скитальцы чайки тонут. Вода вдоль мокрых улиц блуждает босиком. И ветви, как больные, в промокшей кроне стонут. Исчезла, а звенишь пчелой в моей душе. Во времени сквозишь безмолвными лучами. Я крик, а ты молчанье!