Неожиданно для самого себя я принял решение. Я колебался всего одну минуту. Резко сбросил ватник, сапоги. Правда одним движением, как старший лейтенант Пайчадзе, перемахнуть через борт машины я не смог — для меня было слишком высоко.
Подскочив, я повис, животом опираясь на борт, потом перекинул ногу, на мгновение завис на руках уже по ту сторону и неслышно скользнул в воду. Несколько движений — и я уже у окна. Икона должна быть где-то тут в углу, сразу за окном справа. Нащупываю. Лишь бы стекло высадить так, чтобы не порезаться.
Хата была затоплена почти по самую крышу, и окно, собственно, я не видел, только его край с узорчатыми резными рамами виднелся над водой. Подплыв, я уцепился за эту раму и сунул руку в воду, нащупывая проход. Рука свободно прошла внутрь: стекла уже были выбиты. Все в порядке. Я покрутил головой в сторону лодки. Эх, жаль, что Павлуша, кажется, не видит. Ну ничего, он увидит, когда я вынырну и передам бабке Мокрине то, из-за чего она плачет.
Увидит!
Я набрал полную грудь воздуха и нырнул. Проплывая сквозь окно, я зацепился за что-то ногой и уже думал, что застрял. Дернул со всей силы ногу — отпустило. Гребнув руками я вынырнул уже внутри хаты. Раскрыл глаза и увидел в углу икону. Да, да — увидел! Потому что перед ней горела лампадка… Мне сперва даже не показалось это странным. Я сделал два-три движения и оказался возле иконы. Сунул за нее руку и нащупал какой-то небольшой продолговатый сверток. Выхватил и обратно к окну. Нырнул — и вдруг ударился обо что-то головой, руки наткнулись на какую-то преграду. Я стал поспешно нащупывать руками проход. В окне что-то застряло. Мне уже не хватало воздуха, и я вынырнул. Опять нырнул и снова не смог пробиться. Вынырнул, попытался нащупать и оттолкнуть ногой то, что мешало. Я колотил ногой вовсю, но тщетно. Окно завалило чем-то большим и тяжелым. То ли я сдвинул это ногой, когда зацепился, то ли вода принесла потоком, кто знает. Я метнулся через сени ко входной двери — она была заперты. Мало того, я нащупал, что она была еще и подперта изнутри какими-то поленьями — кажется, бабка Мокрина думала так спастись от воды… Я поплыл обратно в дом. Второе окно было загорожено шкафом, то ли вода его сюда подвинула, или опять же самая бабка — неизвестно. Больше окон не было. Хата у бабки Мокрины старая, на два окна, тесная и неудобна. Поэтому-то дочери и строили кирпичный дом — для себя.
Мокрая одежда тянула вниз, трудно было держаться на воде, сказывался и мой марш-бросок на велосипеде в военный лагерь. Тяжело дыша я ухватился за электропровод с лампочкой, что свисал с потолка посреди комнаты.
И вдруг я осознал весь ужас своего положения. Я висел на электрическом проводе почти под самым потолком в затопленной хате, а вода все прибывала. В дрожащем свете лампадки я видел, как плещется она вдоль стен, прибывая с каждой минутой все выше и выше Вот уже волны достают лампадку. И только теперь я уразумел, как непостижимо странно выглядит эта лампадка, которая горит в углу перед иконой. Как не угасла в буйстве стихии эта маленькая капелька света? Это было какое чудо!.. А может… А может, это действительно чудо? Может… Здесь я впервые посмотрел на икону и увидел бога. Он смотрел на меня из угла большими круглыми черными глазами — спокойно и строго. Казалось, он стоит в воде по грудь и вода шевелится, плещется у его груди от того, что он дышит.
Это было так страшно, что я почувствовал, как у меня поднимаются дыбом волосы. Я вспомнил таинственные слова попа Гоги: «Темна вода во облацех», которые я никак не мог понять, хотя явно чувствовал в них осуждение и упрек. Вспомнил и бабку Мокрину, и ее проклятия в свой адрес. Темна вода… Вода… Вот она — вода.
«Неужели, значит, все-таки есть на свете бог и это он наказывает меня, — с ужасом подумал я. — И сейчас мне будет конец. Потому что никто же не знает, что я нырнул сюда. Они возятся там с этой коровой, и никто не видел как я нырял. Сейчас вода поднимется к потолку, заполнит всю комнату, я булькну, горлом, и все…
Но я не хочу умирать! Не хочу! Я хочу жить! Хочу кататься на велосипеде, играть в футбол, есть мороженое «крем-брюле». Я рванулся к окну и нырнул. Неистово, со всей силы заработал руками, пытаясь пробиться сквозь окно. Я бился под водой, пока не почувствовал, что еще одно мгновение — и мне не хватит воздуха. Тогда я вынырнул. Открыл глаза, успел еще что увидеть, в последний раз мигнул и погас огонек лампадки. Своим бултыханием я поднял волны, и они загасили ее. Сплошная непроницаемая тьма окутала меня. Я барахтался в воде, как слепой котенок. Сил становилось все меньше. Я начал глотать воду и захлебываться. Ужас охватил меня. Неужели это конец? Не хочу! Не хочу! Не хо… о… о! Я закричал. И сам услышал, каким сдавленным и бессильным был этот крик. Так кричат сквозь сон, когда душат кошмары. А может, это действительно лишь кошмар, может, это все мне снится? И я сейчас проснусь, увижу, что солнце, светит в окно, и услышу…