О северо-запад Империи бьется волна. С упорством отчаянья снова и снова устало Разбитое тело свое собирает она И падает голою грудью на острые скалы, И брызги, как мошки, летят на огонь маяка, Чтоб вновь возвратиться к холодной ярящейся пене. Маяк есть подобие свечки в руке старика, Который внутри его мерит витками ступени, Неспешно, но верно по лестнице двигаясь вверх, И капает воск на ступень, как слеза из глазницы. Смотритель одной из морских несменяемых вех, Артритный морщинистый сторож имперской границы, Однако, не плачет: довольно соленой воды Внизу, где грохочет осенних штормов канонада! Империя скупо платила ему за труды, Однако платила исправно — а что еще надо? Все эти, не сбиться бы, сорок без малого лет… И он ей исправно служил, не заботясь вопросом, Кому предназначен его еженощный привет, Горящий во мраке над стылым скалистым откосом? Судам? Но какие же в этих краях корабли? Тем более — в бурю? Ну разве — незримые глазу… По крайности, пáруса в этой свинцовой дали За все эти годы он так и не видел ни разу. Богам или звездам? Но ватные панцири туч От дольней докуки небесный покой охраняют. И шарит в тумане по локоть блуждающий луч, И свечи прозрачную кровь на ступени роняют Вернее всего, потому лишь, что быть маяку Столичный чиновник велел, не бывавший здесь сроду. Смотритель немногое видел на долгом веку Лишь ветер, да скалы, да темно-соленую воду. Что было до этого — сам уже помнит с трудом: Какое-то лето, гербы, и мундиры, и флаги, Кареты, ливреи, огнями сияющий дом, Какие-то речи и клятвы, соратники, шпаги, Конвой, коридор, каземат, кандалы, голоса, Бессонная ночь, эшафот возле окон острога, Пакет. «Вам предписано в двадцать четыре часа…» Простая одежда, брусчатка, повозка, дорога… А после — маяк. Он не ропщет. Не худший удел, Не повод отнюдь от тоски повредиться в рассудке. Покой. Свежий воздух. Безлюдье. Всего-то и дел По лестнице вверх подниматься два раза за сутки, Огонь зажигать ввечеру и гасить поутру, Раз в месяц в подсвечник прилаживать новую свечку, Рубашку сушить на промозглом ноябрьском ветру, Плавник собирать и топить самодельную печку, Смотреть, как порою, пробившись сквозь тучи, луна Разбрызгает ртуть по морщинистой шкуре залива, Да слушать, как снизу с Империей бьется волна. Империя очень прочна. Но волна терпелива.