В Империи траур. Приспущены флаги. Убито две сотни детей. Залиты рекордным количеством влаги Экраны и тексты статей. Плывет по америкам и по европам, Колышется пламя свечей. Мешаются слезы с сусальным сиропом Слюняво-сопливых речей. «Всего драгоценней и чище на свете Ребенок, сей ангел Земли! Ах, бедные дети, несчастные дети! О нелюди, как вы могли?» Несчастные дети. Поспоришь едва ли, Хоть нелюди тут с потолка Ведь именно люди детей убивали Везде и в любые века. Несчастные… Метод единой гребенки, Конечно, привычней всего, Но далее речь о счастливом ребенке Пойдет. В чем же счастье его? Не в том лишь, что выжил. Таких ведь немало Средь загнанных в школу-тюрьму; Других испытание это сломало, Он тоже был близок к тому. Он тоже сидел до последнего часа, Как все, без воды и жратвы… Но трое подонков из старшего класса, Его изводивших, мертвы! Сегодня по ним проливаются слезы, Мучители — в списке потерь. И черт с ними! Главное то, что угрозы От них не исходит теперь. И пусть террористы — не меньшие гады И свой заслужили конец, Но все ж кое-где совершили, что надо, Бандитский тротил и свинец. А мир содрогнулся: «Как можно — по детям!» Да разве же в возрасте соль? Он тысячу раз бы стрелял бы по этим За все униженья и боль! А тех, кто вещает на первом канале О чистой, святой детворе, Наверное, слишком давно не пинали Ногами на школьном дворе. Посылки идут от детей и старушек Из Ромы, Нью-Йорка, Москвы Не надо, он счастлив без всяких игрушек: Он выжил, а эти — мертвы! Решать не ему, путь наш верен ли, плох ли, Зачем мы убийц не казним, Но трое подонков — подохли, подохли! Порадуйтесь, граждане, с ним.