Ночь пришлось провести в госпитале, а наутро 8 мая 1944 года пришел приказ Ставки командующему гвардейской армией особого назначения прибыть в Потсдам, где ожидается подписание акта о капитуляции. Пришлось ехать, попросив Булочкина присутствовать на похоронах осназовцев. С Олегом хотели поехали неизменные Кутькин и Востриков, но они тоже были ранены и Северов оставил их в больнице. Правда им удалось подготовить командарму форму, поскольку та, в которой Олег принял бой, пришла в совершенную негодность и появляться в таком виде перед командованием и союзниками было нельзя. Под кителем с двумя Золотыми Звездами и орденским планками было намотано такое количество бинтов, что хватило бы на средних размеров мумию, но придавал сил сам факт, что придется, возможно, присутствовать при подписании акта о капитуляции Германии. Что конкретно он должен делать, Олег не знал. Оказалось, что ничего, просто присутствовать. В 19 часов Олега пригласили на телефонный разговор со Сталиным. Верховный ему даже пенять не стал на последнюю выходку, сказал только, что на эту тему поговорит лично при встрече, его голос не предвещал ничего хорошего. И приказал присутствовать на подписании акта, вместе с несколькими другими командармами.

Занимающиеся процедурными вопросами люди объяснили Северову, что акт будут подписывать маршал Жуков и главнокомандующий объединенными силами союзников генерал Эйзерхауэр, срочно прилетевший из Северной Африки, где капитуляцию фон Арнима остался принимать Александер. Также со стороны союзников в качестве свидетеля акт должен подписать генерал Монтгомери. Со стороны Германии акт подпишет начальник Верховного главнокомандования Вермахта фельдмаршал Кейтель, главнокомандующий военно-морскими силами Германии гросс-адмирал Дениц и начальник Генерального штаба Верховного командования люфтваффе генерал-полковник Штумпф. Прежний владелец дворца Цецилиенхоф, в котором планировалось подписание акта, кронпринц Вильгельм, спешно покинул его при приближении советских войск и уехал в Голландию. Как помнил Северов из известной ему истории, подписание второго акта капитуляции произошло в берлинском предместье Карлсхорст в здании бывшей столовой военно-инженерного училища, но сейчас, когда штурма Берлина не было и город с предместьями и пригородами не был разрушен, дворец Цецилиенхоф намного лучше подходил для такого нерядового события. Во второй половине дня вовсю шли подготовительные мероприятия, готовились помещения и документы. Раны у Северова сильно болели и мешали толком сосредоточиться, но Олег остался на узле связи после разговора со Сталиным и связался со всеми своими основными подразделениями, выслушал доклады и отдал необходимые распоряжения, приказав, кроме всего прочего, не расслабляться и бдеть, после подписания возможны эксцессы с его непримиримыми противниками, которым уже нечего терять. Это заняло довольно много времени и освободился Олег только в половине одиннадцатого. Тут к нему подошел порученец Жукова и повел за собой.

Ровно в 23 часа по центральноевропейскому времени в зал, украшенный государственными флагами СССР, США и Великобритании, вошли представители советского Верховного Главнокомандования, а также союзного верховного командования. В зале уже находились несколько советских генералов, дипломатические работники, советские и иностранные журналисты, английские и американские генералы, сопровождающие Эйзенхауэра. Маршал Жуков поприветствовал представителей союзников и распорядился ввести германскую делегацию. По предложению Жукова глава германской делегации фельдмаршал Кейтель предъявил документы о своих полномочиях. Это были бумаги о сложении полномочий с рейхспрезидента Геринга и рейхсканцлера Гиммлера и передаче этих полномочий соответственно фон Беку и фон Шуленбургу. А также собственно подтверждение полномочий от нового рейхспрезидента фон Бека. Затем маршал задал вопрос, имеет ли германская делегация на руках Акт о безоговорочной капитуляции и изучила ли она его. После утвердительного ответа представители германских вооруженных сил по знаку маршала Жукова подписали акт, составленный в девяти экземплярах (по три экземпляра на русском, английском и немецком языках). Затем свои подписи поставили представители союзных войск: Жуков, Эйзенхауэр, Монтгомери. Немецкая делегация покинула зал. Процедура подписания безоговорочной капитуляции закончилась в 23:47 по среднеевропейскому времени (1:47 9 мая 1944 года по московскому времени). После этого все прошли в соседний зал, где состоялся большой прием по случаю окончания войны.

Северов стоял в углу зала с бокалом шампанского в руках и смотрел на радующихся людей, произносились тосты, люди смеялись, обнимались, что-то рассказывали друг другу. Со стороны казалось, что совместная победа над таким сильным врагом объединила их всерьез и надолго. Возможно, некоторые так искренне считали. Но Северов знал, что скоро, очень скоро все изменится. Красная Армия в этой истории зашла намного дальше, чем в прошлой, а ведь даже тогда союзники считали, что она забралась слишком глубоко на запад. Нечистоплотность, мелкие и крупные пакости были вполне в ходу еще до окончания войны. Взять хотя бы подписание первого акта о капитуляции 7 мая 1945 года в Реймсе. Олег наблюдал за стоящими рядом Жуковым, Эйзенхауэром и Монтгомери. Георгий Константинович имел вид очень счастливого человека, но взгляды, которые он бросал на своих собеседников, показывали, что благодушной расслабленности у маршала нет. Эйзенхауэр также выглядел очень довольным, но по нему также было видно, что внутри него есть чувство обеспокоенности. Жуков был ему симпатичен как решительный и талантливый военачальник, как человек, который командовал огромной, победоносной, самой сильной в мире армией. Но как представитель своей страны, как человек, принадлежащий к высоким правительственным кругам, он понимал, что вчерашний союзник легко может превратиться в противника. На лице Монтгомери проявления чувств читались гораздо хуже, чем у Айка, но было видно, что его немаленькое тщеславие вполне удовлетворено. Пренебрежительное отношение к русским варварам проявлялось не столь явно, но было ясно, что друзьями этот человек ни Жукова, ни советских генералов не считает в принципе. Вынужден улыбаться, как улыбался бы китайцам или неграм с Берега Слоновой Кости. А самое интересное заключалось в том, что рядовые солдаты и многие офицеры английской и, особенно, американской армий искренне считали – рассматривать русских в качестве врагов нонсенс, глупая шутка.

Размышления Северова прервал порученец маршала, пригласивший его подойти к тройке главных действующих лиц.

– Чего в сторонке стоишь, как сыч смотришь? – маршал смотрел хитро, прекрасно понимал чувства летчика. – Вот, познакомься.

И обратился к союзникам:

– Генерал-майор Северов, командующий армией особого назначения РВГК.

– Здравствуйте, господа! – перешел Северов на английский. – Не имею чести знать вас лично, господин Эйзенхауэр, но о выдающихся полководцах наших союзников у нас знает каждый образованный офицер. Рад знакомству.

Генералы вежливо улыбнулись, американец, стрельнув глазами по орденским планкам Олега, осведомился:

– Я вижу у вас высшие награды Британской империи. Когда и за что вы их получили?

– Крест «За выдающиеся летные заслуги» за оборону Александрии, орден «За выдающиеся заслуги» за взятие в плен фельдмаршала Роммеля, Крест Виктории за потопление «Тирпица» и «Шарнхорста».

– Генерал Северов имеет высшие степени всех полководческих и флотоводческих орденов Советского Союза. В состав его армии сейчас входят все авианосные ударные группы нашей страны. Это ему сдался итальянский линейный флот, три новейших линкора.

Эйзенхауэр с удивлением рассматривал стоящего перед ним молодого человека, планку Медали Почета он тоже разглядел, но спрашивать ничего не стал. А Жуков решил усугубить:

– Позавчера всего лишь с одной ротой генерал принял бой с батальоном эсэсовцев, поддержанных бронетехникой. У наших солдат тяжелого вооружения не было, только гранатометы. Дело дошло до рукопашной, из наших в живых осталось всего несколько человек, рота немцев сдалась им в плен, остальные были уничтожены.

Генералы разглядывали Олега с еще бОльшим удивлением, потом американец спросил:

– Я не понял кто вы. Пехотинец? Моряк? Танкист?

– Я летчик-истребитель. Теперь морской летчик. Занимался в том числе подготовкой авиагрупп для наших авианосцев.

– Генерал Северов закончил академию, занимался проблемами взаимодействия авианосных ударных групп с сухопутными войсками. Имеет непосредственное отношение к разработке новейших типов оружия и тактики его применения. Имеет также ученую степень по военно-морским наукам.

– Не все наши противники повержены, – сменил тему Айк. – Япония сильна и капитулировать не собирается.

– Немцы полгода назад тоже не собирались, – хмыкнул Северов.

– Значит, Советский Союз скоро объявит войну Японии?

– Решения такого уровня принимаются на самом высоком уровне. Задача военных – выполнять приказы.

Генералы кивнули, было понятно, что русские не могут распространяться на эту тему.

Дальше беседа потекла более непринужденно, по просьбе союзников Олег рассказал о действиях своей особой бригады в Северной Африке, о пленении Роммеля, о морских операциях. Монтгомери с юмором рассказывал о своем обучении в Королевском военном училище в Сандхерсте, о службе в Британской Индии. Об ярких эпизодах своей долгой службы рассказывал Жуков, а вот Айк больше молчал, воевать он начал только в Северной Африке и до этого в боевых действиях участия не принимал.

Разошлись только утром, но Жуков Олега не отпустил, пригласил на завтрак. Северов понял, что маршал хочет поговорить.

Командармы, приглашенные на церемонию подписания капитуляции, в большинстве разъехались по своим частям, поэтому кроме них на завтраке присутствовал только маршал Рокоссовский, только что приехавший в Потсдам.

– Дела такие, – Георгий Константинович подцепил на вилку кусок курицы. – Италия тоже из войны вышла, маршал Бадольо арестовал Муссолини. Но провернули мы, мужики, просто грандиозную аферу, иначе и не скажешь. Немцы сопротивление прекратили, итальянцы и не собирались, поэтому удалось обеспечить переброску в Рим двух дивизий десантников и несколько групп осназа, с ними прилетел генерал армии Петров, который с нашей стороны и подписал все документы. Фельдмаршал Кессельринг ликвидирован, немцы сдались, капитуляцию подписал генерал-полковник Фитингоф. Петров и с Бадольо все бумаги подписал. Вот так. Сейчас союзнички вой подымут. Не успели они, только на Сицилии высадились. Да, сейчас во Франции высаживаются, прямо в портах Нормандии. А в Бельгию и Голландию мы их не пустим.

– Лезть сейчас во Францию навстречу союзникам не лучшая идея, – сказал Рокоссовский.

– Мы и так отхватили гораздо больше, чем могли себе раньше представить. Нам с этим надо управиться, а Франция… Не так уж и любят там англичан. Вспомните операцию «Катапульта», им ее французы еще долго припоминать будут. Англичане им попытку удара по Гибралтару тоже напомнят. Так что пусть потягаются, взаимные претензии попредъявляют! – Северов усмехнулся. – Все лучше, чем против нас дружить.

Маршалы засмеялись.

– Кстати, на севере наши до самого Тромсе проперли, – Жуков принялся за вареное яйцо. – Десант Северный флот высадил удачно где-то неподалеку, да и в сам порт потом пару батальонов выбросили. Немцы сопротивляться передумали. Их, между прочим, тобой пугали!

– Как это? – удивился Северов.

– Ну не в смысле генералом Северовым. Объяснили, что если они «Тирпиц» и «Шарнхорст» забыли, то можем напомнить.

Олег прикинул общую картину, получалось внушительно. На севере Тромсе, очень важная база, незамерзающий порт, ключевая позиция для контроля входа в наши северные моря. В Европе Дания, Бельгия и Голландия. Балтика становится внутренним морем, а Балтийский флот становится Атлантическим. На юге Европы имеется база Саламин, если в Италии дела пойдут как задумано, то будет база и там, в самом центре Средиземного моря. Плюс Чанаккале, теперь Нахимовск. Черноморский флот становится Средиземноморским. Да еще в войне с Японией что-нибудь отхватим, чтобы обеспечить безопасность восточных рубежей и беспрепятственный выход в Тихий океан. Плюс промышленность почти всей Европы. Скоро все успокоится, люди увидят, что никто не ущемляет их права, что у них есть работа, достаток, защита. Сталин, кажется, проникся мыслью о том, что любое учение должно совершенствоваться вместе с развитием общества. Построение коммунизма, про который пока никто ничего не знает кроме лозунга «от каждого по способностям, каждому по потребностям», не самоцель. Цель – построение сильного государства, способного проводить независимую политику, государства, где социальная справедливость не лозунг, не средство успокоить сознание обывателя, а краеугольный камень внутренней политики. Этой задачи на всю жизнь хватит и внукам нашим останется. Вот построят и сами решат, что дальше. Северов улыбнулся своим мыслям, но Жуков не успел его ни о чем спросить, вызвали на узел связи.

Рокоссовский некоторое время разглядывал Олега, потом спросил:

– Чем дальше заниматься думаешь?

– Верховный говорил о подготовке к войне с Японией. Надо подготовить морских пехотинцев, воздушный десант и спецназ военной разведки. Надо подготовить две авианосные ударные группы и отработать их взаимодействие. Надо не упустить разработку новых видов вооружений. И еще соображения есть. По поводу наработок немцев и их промышленного и научного потенциала.

– Кстати! – оживился Константин Константинович. – Тебе Забелин привет передавал и благодарность огромную. Какого-то фон Брауна захватили. Кто это, преступник военный? Никогда о нем не слышал.

– Нет, это конструктор ракет. Гитлер придерживался мнения, что вкладываться в разработки, которые не принесут быстрого результата, полгода максимум, смысла нет. Большая ошибка! Так что у немцев много чего наработано, осталось дать возможность доделать. Сумрачный германский гений вместе с нашим нестандартным мышлением – гремучая смесь. Такого наворотим!

Офицеры засмеялись, но вошел Жуков и озабоченно сказал:

– Будем готовить здесь, в Потсдаме, конференцию глав государств по послевоенному мироустройству. Я назначен главноначальствующим Советской военной администрацией в Европе. Начальствующие по странам назначены, буду координировать их деятельность, ну и за союзниками присматривать. Тебя, Константин, Верховный в Москву вызывает, а ты, Олег, будешь мне помогать. На правах представителя Ставки и моего заместителя. Здесь тебе никто, кроме меня, приказывать не может, имей в виду. И еще, свяжись со Сталиным, связь сегодня в 14:00 по среднеевропейскому. А сейчас иди на перевязку. И вообще, я тебя на недельку от работы отстраню. Пролечись как следует, чтобы не свалиться как в прошлый раз из-за ерунды. С авиагруппой «Москвы» без тебя справятся, задачи известны, опыт у твоих людей есть. Замы твои и командиры соединений тоже знают, что и как делать. Будешь только общее руководство осуществлять. Верховный хочет, чтобы ты именно здесь, в Европе поработал. И еще очень важное решение. В Москве 30 июня будет проводиться Парад Победы. Командуешь ты, Константин, принимаю я. Тебя, Олег, тоже касается. Будут сформированы сводные полки от всех фронтов, отдельный полк от ВМФ. Но Верховный специально распорядился сформировать отдельный полк от твоей армии. Сам понимаешь, честь великая, так что думай, как все сделать получше. Приказ на формирование сводных полков я тебе передам. Все, иди лечись.

Спорить Олег не стал, чувствовал он себя действительно неважно, да и устал. Попрощавшись с маршалами отправился на перевязку, которая, вместе с обработкой ран, анализами и уколами, заняла почти все время до обеда. В назначенное время вышел на связь со Ставкой. Сталин был краток. Все, о чем говорили раньше по поводу Европы надо делать. Полномочия самые широкие, если кто-то будет перегибать палку, убирать, если надо – наказывать. Соответствующие разъяснения сотрудникам советских военных администраций и воинских частей, располагающихся на освобожденных территориях, уже направлены. Политическим аппаратам дано жесткое указание довести до сведения личного состава отслеживать исполнение. СМЕРШ тоже будет присматривать. Необходимо познакомиться с монаршими семьями и главами правительств Дании, Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, Норвегии, расположить к себе. Помочь начальствующим военных администраций в налаживании контактов, в налаживании мирной жизни и взаимодействия с местным руководством. Задача была понятной, вот как с исполнением получится… Но этого Олег Сталину, естественно, не сказал. Ответил коротко «Есть», Верховный попрощался.

Еще перед отъездом в Потсдам Олег написал представления участников боя у аэродрома к наградам. Со своими было все ясно, с остальными помог Булочкин. Он опросил выживших, составил общую картину, кто что делал. Получилось следующее. Для своих: рядовой и младший начальствующий состав – ордена Славы, офицеры – ордена Красного Знамени. К сожалению, многие посмертно. Пехотинцев представили кого к медали «За отвагу», кого к ордену Отечественной войны, нескольких человек к ордену Красной Звезды, а старшего лейтенанта к ордену Красного Знамени. Северов еще посмеялся, что Булочкину, как заместителю командующего армией, можно было и Кутузова дать, разумеется 1-й степени, но масштаб битвы мелковат, ротой против батальона. Хохотали оба, после чего Петрович серьезно сказал, что как зам по тылу на полководческие ордена не претендует. Живы остались, это самое главное. Тем более, что Василиса со дня на день должна родить, а это для молодого отца и есть самая главная награда.

На лечение Олега определили в госпиталь, который располагался неподалеку от дворца. Режим был довольно свободный, поскольку кроме перевязок ничего больше не делали, так что Северов целых восемь дней просто гулял и наслаждался жизнью.

Нет, заботы были. Уже 10-го утром появилась Настя, бросилась на шею, заплакала. Успокоил. Вечером 10-го, когда Северов разделся на ночь и Настя увидела его, замотанного как мумия в бинты, снова расплакалась. Провела с ним три дня, после чего улетела обратно на Пютниц сдавать дела. Жуков ее сделал летчицей эскадрильи связи при администрации. Девушка призналась, что серьезно готовится к экзаменам в институт, повторяет математику, физику, русский язык и литературу. Такой подход Северову понравился. А еще сказала, что занимается английским. Немецкий у Насти был неплох, говорила бегло. С французским было хуже, но кое-как объясниться могла. А вот английский пришлось учить с нуля, но хорошая память и усидчивость давали результат.

В свободное время Северов не только гулял, он связался со всеми подразделениями, после чего к нему стали прибывать все командиры с краткими отчетами. С каждым поговорил, определил задачи на ближайшее время. Прилетели и генерал Орлов с полковником Воронцовым и подполковником Корнеевым. С ними разговор был особый. Кроме парада необходимо было готовиться к переброске на Дальний Восток, к освоению нового театра военных действий. Переброска должна начаться в первых числах июня, если не будет других вводных.

Также Олег встретился с фон Беком и фон Шуленбургом, которые познакомили его с Хеннингом фон Тресковым, Хансом Остером и Клаусом Шенком фон Штауффенбергом. Последний не был ранен в Северной Африке и не потерял кисть правой руки и глаз. То, что Северов присутствовал при подписании капитуляции, немцам было известно, но Олег об этом говорить не стал. Вообще не упоминал про капитуляцию, говорил только о насущных задачах и ближайшем будущем. Не предъявленные пока официально требования союзников к Советскому Союзу по разделу Германии вплоть до раздробления на множество государств были им известны. Жуков уже заверил их, что на подобные шаги СССР не пойдет, более того, никаких оккупационных зон на территории, занятой Красной Армией, выделять не будет. Далеко не все в кругах, близких к заговорщикам, хотели сотрудничать с Советским Союзом. Олег терпеливо разъяснил, что открытого противодействия Советская военная администрация не потерпит. Устранить пассивных недовольных можно, но хотелось бы, чтобы сами сторонники сотрудничества убедили своих соотечественников. Процесс это долгий, даже болезненный, но так будет правильней. Тем более, что денацификация тоже дело небыстрое и непростое. Фон Бек признался, что сотрудничество с представителями Красной Армии идет неплохо, но они чувствуют, что до хорошего отношения к ним, к немцам, еще далеко. Впрочем, никто из них не обижается, после такой войны это было бы глупостью. Олег, понимая какое важное дело делают сейчас эти немцы, договорился с ними, что они будут немедленно обращаться к нему при наличии проблем.

Несколько раз ненадолго заходил Жуков, рассказывал о текущих делах, о подготовке конференции. Поделился впечатлениями от встречи с Герингом и Гиммлером. Геринг держался неплохо, хотя понимает, что судят и казнят, без вариантов. А вот Гиммлер поплыл.

– По-моему он со страху сбрендил, – брезгливо сказал маршал. – Слюни текут, воняет. Посмотрел, как в зоопарк сходил, тьфу!

Северов осторожно заговорил на трофейную тему, маршал отмахнулся.

– Да ну их, барахольщиков этих, смотреть противно. Все в частях разъяснили, замполиты занимаются. Даже лезть не буду, есть чем заняться.

Олег искренне понадеялся, что никакого трофейного скандала не будет.

Перед выпиской стало известно, что представления Северова по награждению участников последнего боя удовлетворены, вручать будет Жуков. Винтик и Шпунтик, полные кавалеры ордена Славы, получили по Красной Звезде, как и Михалыч. Булочкин получил Отечественную войну 2-й степени (а командующий ГАОН получил втык из Ставки, за дело, надо сказать). Впрочем, ребята не загордились, лежа в госпитале времени зря не теряют, готовятся к экзаменам. Если все пойдет хорошо, то через месяц закончат курс техникума и получат дипломы о среднем специальном образовании. А с ними и совсем другие перспективы по службе. Офицерские погоны Глазову и Шведову и так положены, как полным кавалерам Славы, пока не вручили, ждали Северова. Также все награждены медалью «За победу над Германией», правда вручат ее попозже, не успели еще изготовить.

Василиса родила мальчика, крепкого карапуза, которого Булочкины решили назвать Георгием. Петрович светился счастьем, даже голос у него становился другой, когда он говорил о сыне. Олег пообщался с ним немного по рации, а потом они с Настей выбрались на местную барахолку и приобрели молодым родителям подарки, удобную детскую коляску и комплект одежды для младенца. Одежда была пока велика, здесь детей долго пеленают, но со временем пригодится. Девушка сама доставила подарок и передала от Булочкиных большое спасибо и множество приветов от всех выздоравливающих.

Формирование сводного полка для парада Олег свалил на Булочкина, обговорил только самое основное. Петрович был прекрасным строевиком, Аверин тоже, поэтому ребят они подготовят как надо, тем более, что кое-какой опыт имеется, Рогов до сих пор вспоминает как его на базе принимали. У самого Северова навыки строевой подготовки были неплохие, все-таки закончил военное училище в прошлой жизни.

После окончания лечения сразу пришлось лететь в Люксембург, знакомиться с Шарлоттой, великой герцогиней Люксембургской, и ее супругом принцем Феликсом Люксембургским, он же Феличе Бурбон-Пармский. Правящее семейство покинуло Люксембург незадолго до немецкой оккупации и теперь возвращалось домой. Герцогиня Шарлотта была очень любима народом, поэтому хорошие отношения с ней были важны. Начальствующим Советской военной администрацией в герцогстве был назначен полковник Качалов, молодой тридцатилетний танкист, в совсем недавнем прошлом командир танковой бригады. Умный, шустрый, осторожный, образованный, закончил уже после начала войны Академию им. Фрунзе, кавалер шести боевых орденов, красавец, гитарист, баянист и певец с прекрасным голосом. Его Северов взял с собой, а везла их гвардии младший лейтенант Горностаева на своем САМ-30. Лететь было около шестисот километров, целых три часа, так что с Геной Качаловым они успели многое обсудить.

Герцогиня с мужем прибывали 18 мая на самолете из Англии, так что было время для подготовки торжественной встречи. Взвод осназа АСС снова играл роль почетного караула от Советской военной администрации, Северов и Качалов были в парадных мундирах, Северов в морской форме при кортике, Качалов, правда, без сабли (всю жизнь танкистом был, ни секунды в кавалерии не служил, железяка эта только в ногах путается!). По придирчивому мнению Северова встреча вполне удалась, подкачали местные, может от избытка чувств, а может подзабыли уже это дело. Впрочем, супруги остались довольны, это главное.

Разрушения в герцогстве были невелики, потерь среди гражданских также почти не было, поскольку боевых действий на территории Люксембурга не велось. На коллаборационистов Люксембург также был небогат, так что забот у Гены Качалова было немного. Немногочисленных немецких пленных выводили в Германию, процесс должен был завершиться в течение недели. Качалову надлежало наблюдать за процессом формирования местной вертикали власти, помогать со снабжением, блюсти интересы СССР.

Из Люксембурга Олег вылетел в Брюссель уже на следующий день, час полета и на месте. Начальствующий Советской военной администрации в Бельгии генерал-майор Злобин оказался человеком мягким и добродушным, несмотря на фамилию. Ему активно помогал Иван Тимофеевич Бобров. Северов был представлен принцу-регенту Шарлю. Король Леопольд III, находившийся в плену в Германии и освобожденный Красной Армией, в страну не возвращался, поскольку правительство запретило ему это делать как коллаборационисту. Лезть в такие дела ни Жуков, ни Злобин не стали, сразу дали понять, что это внутреннее дело самих бельгийцев. В Бельгии Олег пробыл неделю, объехал страну вдоль и поперек, несколько раз общался с принцем-регентом по проблемам и путям их решения.

Следующей точкой был Амстердам, на этот раз компанию Олегу составил Бобров, который познакомил Северова с королевой Вильгельминой. Снова неделя по прежнему сценарию, поездки по стране, общение с политиками и королевой, с начальствующим Советской военной администрации генерал-майором Сазоновым. Северов экономистом не был совсем, но как образованный в прошлой жизни человек про план Маршалла слышал. В прошлой жизни Олег много читал, особенно после выхода в отставку в свободное от работы время. Так что в его голове начал рождаться план по развитию экономики европейских стран, находящихся в зоне влияния Советского Союза. Этот план должен был быть свободен от недостатков плана Маршалла, поскольку не предполагал получение экономической выгоды СССР в ущерб другим странам и попадание в зависимость от Советского Союза. По крайней мере явное и откровенное. Ведь если прочные связи удастся сформировать, причем завязав на СССР (что не так уж и трудно, учитывая потребность в сырье), то это и будет зависимость, но добровольная и выгодная всем.

В Данию Северов летел уже с наметками плана в голове. Жаль, конечно, что нет Интернета, в котором можно быстро почерпнуть все необходимые сведения, но время было. Лишние несколько дней ничего не решают. Конференция в Потсдаме намечена на август, успеем.

В Дании Олег пробыл десять дней, тоже много ездил и летал. Здесь было попроще, поскольку практически никаких разрушений не было, промышленность не пострадала, значимой убыли населения тоже нет. С начальствующим Советской военной администрации генерал-майором Тимофеевым они поняли друг друга сразу. Король Дании Кристиан Х отнесся к Олегу несколько настороженно, но постепенно успокоился, особенно когда узнал, что генерал Северов не только бравый офицер, но и сторонник взаимовыгодных соглашений.

По Германии Олег пока ездить не стал, времени оставалось немного, связывался с руководством Советской военной администрации в Германии, просил подготовить нужные сведения, а также дал аналогичные задания по Австрии и Чехословакии.

Затем засел в Потсдаме и к 15 июня набросал проект плана по экономическому развитию советской зоны влияния в Европе. Основными целями плана были развитие экономик стран советской зоны и СССР и повышение уровня жизни населения. Документ, по мнению Северова, получился мощный. Разумеется, он годился только в качестве эмбриона, так сказать договора о намерениях, концепции дальнейших действий. Выкладки были приблизительными, но ориентиры давали. Кроме того, к проекту прилагалась докладная, в которой Северов изложил свои соображения по предполагаемому развитию событий. Олег не сомневался, что в этом варианте истории все равно появится и свой план Маршалла, и НАТО и прочие пакости, все это в общих чертах обосновал и представил проект как вариант противодействия. Олег немедленно переправил проект и докладную Сталину и занялся другими актуальными вещами.

На стапелях верфей находились в разной степени готовности около сотни подводных лодок типа XXI, причем немцы начали их строить по секциям. Текущее положение дел несколько опережало известную Олегу историю, примерно на год. Этот задел надо было использовать с умом. Северов составил докладную Кузнецову, в которой предложил организовать достройку лодок с учетом отечественных наработок, заодно провести стажировки наших специалистов на немецких верфях, пусть познакомятся с немецкой культурой производства. Также предложил возобновить выпуск быстроходных десантных барж, имея ввиду в том числе военные действия на Дальнем Востоке. В наркомат обороны ушла докладная по поводу использования немецких наработок по вооружениям. 75 мм пушка KwK 42, устанавливавшаяся на «Пантеру», могла быть использована в разработках бронетехники для морской пехоты и ВДВ. Были мысли и об использовании мощной 88 мм танковой пушки KwK 43 L/71, под которую немцы так и не успели сделать танк. Аналогичные мысли были по реактивным самолетам, свои, с гораздо более высокими характеристиками, ожидались позже, но зачем добру пропадать. Отдельной темой были быстроходные десантные баржи. Это были легкобронированные корабли грузоподъемностью более ста тонн, хорошо вооруженные, с малой осадкой. Они были гораздо удачнее американских кораблей аналогичного назначения, поэтому Северов организовал поиск и сбор всех имеющихся барж и возобновил производство в максимальном объеме. Готовые кораблики немедленно перегонялись по железной дороге на Дальний Восток.

Тем временем события во Франции закрутились очень лихо. Высадка союзников во французских портах совпала с капитуляцией Германии, да и войска из Франции были основательно выкачаны, поэтому сопротивление оказали немногочисленные подразделения фанатиков из ваффен СС. Учитывая «любовь» французов к англичанам, американцы предложили им с высадкой подождать, но британцы были настроены решительно, им ли, победителям, этих лягушатников бояться. И вообще, с учетом военных действий против флота союзников, не пора ли вишистской Франции тоже капитуляцию подписать? Высадка производилась в портах как простая выгрузка, а не десант на вражескую территорию. Американцев французы не тронули, а вот англичан потрепали серьезно, в момент выгрузки они были весьма уязвимы. Конечно, потери были несерьезные даже в сравнении с отдельными боестолкновениями в Северной Африке, но сам факт! Британцы сопротивление подавили, да и американцы вписались, что им доверия со стороны французов не добавило. Теперь союзники всерьез рядились по поводу того, считать Францию союзником Рейха или нет, и что с ней теперь делать. За всем этим спокойно наблюдал Советский Союз, причем, в отличие от Франции, порядок в советской зоне был куда более приличным, да и какого-либо серьезного недовольства со стороны правительств и граждан не проявлялось.

Пришлось поездить и полетать по объектам на территории Союза, принять участие в «зачетных» учениях морпехов, десантников и спецназа. Северов остался доволен.

22 июня Северов прилетел в Москву, чтобы готовиться к параду. Сводный полк армии особого назначения сначала усиленно тренировался на авиабазе № 1, затем 15 июня прибыл в Москву. Булочкин подошел к вопросу формирования и подготовки полка со своей обычной обстоятельностью. В сводный полк попали наиболее отличившиеся летчики всех полков, осназовцы АСС, десантники, морпехи и спецназовы-разведчики. Из командования армией в параде участвовали, кроме Северова, только Булочкин и Колычев. Беренс отказался сам, возраст, да и ростом не вышел, а Вологдин из-за ранения строевым ходил неважно. Разумеется, в полк вошли дважды Герои и Герои Советского Союза из 7-го полка, начинавшие еще в 33 ИАП, Шведов с Глазычевым, да и другие авиаполки обижены не были. Винтик и Шпунтик все-таки закончили обучение в техникуме и получили дипломы о среднем профессиональном образовании. Так что на парад они ехали уже офицерами. А вот Михалыч в список не попал, в приказе на формирование сводных полков возраст был ограничен, но он особо не расстроился. Месяц интенсивных тренировок даром не прошел, когда проверяли строевую выучку прибывших сводных подразделений, Штеменко остался очень доволен и объявил им благодарность.

Сводный полк армии особого назначения сильно отличался от полков фронтов. В армии было много авиационных подразделений, поэтому в строю было много летчиков, из пяти батальонов двухротного (по сто человек в роте) состава два было офицерских, один батальон был из морпехов, одни из десантников, один из осназовцев, спецназовцев и бойцов теперь уже дивизии Аверина. Летчики были в морской форме при кортиках, остальные – с автоматами АКС-43. Форму своим Олег пошил еще в Европе, изрядно отойдя от общепринятого стандарта для моряков и сузив ширину брюк до принятой в его время. А форму для десантников, морпехов и спецподразделений Северов придумал сам, получив разрешение Верховного, вернее разработал ее на основе более поздней советской. Морпехи теперь щеголяли в черной форме с черными беретами, десантники – в хаки и голубых беретах, спецназ – в хаки и краповых, причем у всех были тельняшки. Когда полк выстроился в новой форме, занимавшиеся подготовкой парада генералы Артемьев и Штеменко долго качали головами. Выглядел полк великолепно, новая красивая форма сидела как влитая, да и наградами орлы Северова обделены не были.

В свободное от репетиций время Олег напряженно работал, почти ежедневно связывался с Берлином и знал, как идет работа военных администраций. Здесь же нашел Берга и регулярно встречался с ним, обсуждал последние новинки военной техники и вооружений.

Наконец наступило 30 июня. Погода стояла очень удачная для парада, солнечная, но довольно прохладная. Олег стоял впереди своего полка, сзади него замерли Булочкин, Аверин, Колычев, Забелин, Воронцов, Корнеев и Платонов, специально прилетевший для такого случая. В свете яркого июньского Солнца сверкали награды на знаменах полков и на груди у участников парада. Даже здесь, довольно далеко от Красной Площади чувствовалась праздничная атмосфера. Придирчиво посмотрев на генеральной репетиции на прохождение подразделений, кто-то высказал мнение, что сводный полк особой армии надо пустить впереди, сразу после сводного полка барабанщиков-суворовцев. Обсуждалось это довольно живо, а лучше сказать нервно, поэтому Сталин принял решение поставить полк после сводных полков фронтов. Он справедливо решил, что Северов и его ребята не обидятся. Они и не обиделись. И вот наконец колонны начали движение. В прошлой жизни Северов несколько раз принимал участие в различных парадах, пару раз ходил и по Красной Площади, но сейчас это были гораздо более сильные чувства. Знаменитый Парад Победы, о котором ему рассказывал дед, бывший его участником. А теперь он сам идет по Красной Площади впереди полка. Генералы, идущие впереди сводных полков фронтов, и идущие за ним командиры были с саблями в руках. Северов и его люди были при кортиках, поэтому при приближении к трибуне синхронно вскинули руки в воинском приветствии. Сталин стоял одиноко, все остальные – Буденный, Ворошилов, Молотов и другие стояли на некотором отдалении. Лицо его было спокойно, но Олег чувствовал состояние Верховного Главнокомандующего. Сталин был задумчив, но его губы тронула едва заметная улыбка, когда он перехватил взгляд Северова. Каждый полк сопровождала собственная музыка и Северов решился на небольшой плагиат, он, с помощью нескольких музыкантов, сумел довольно точно воспроизвести марш на основе песни из кинофильма «Белорусский вокзал». Получилось здорово, всем очень понравилось. Теперь это был официальный марш отдельной гвардейской армии особого назначения.

Потом Северов со своими друзьями гулял по Москве, девушки дарили им цветы и улыбки, мужчины хлопали по плечам. Вечером был большой прием, на котором к ним подошел Сталин и сказал несколько теплых слов, поблагодарив за прекрасную службу.

Участники парада еще пару дней погуляли по столице, а Северов уже 1 июля утром улетел обратно в Берлин, с ходу окунувшись с головой обратно в проблемы военной администрации и подготовки к конференции и войне с Японией.

Приказа на перебазирование на Дальний Восток пока не было. США и Великобритания больше не настаивали на скорейшем вступлении СССР в войну с Японией. Это было связано с опасениями, что получится как в Европе, что Советский Союз захапает себе кусок намного больше, чем хочется ему дать, давать ничего не хотелось. Но придется в любом случае, хотя бы половину Сахалина. В идеале надо было обставить это как жест, подарок от союзников, но не получится. Надо было срочно что-то придумывать, так что тянули время. Поэтому и решили повременить до Потсдамской конференции, начало которой намечено на 25 июля 1944 года.

Между тем экономисты, трудившиеся как проклятые, сформировали документ, который позже вошел в историю как «План Сталина». Вначале шли аргументированные предположения, что в очень недалеком будущем европейские страны ожидает серьезный спад экономики, выбраться из которого в одиночку проблематично. В документе не было, естественно, сказано о том, на каких условиях им помогут вездесущие США, это предполагалось разъяснить при личных встречах. Далее был анализ экономик каждого из государств и логично вытекающий из него план по общеевропейской кооперации. С механизмами управления, конкретными цифрами и итогами его реализации. То, как вели себя представители военной администрации, какую политику выстраивал Советский Союз, успокаивало и обывателей и правительства, «План Сталина» логично вписывался в общую схему и зримо оформлял ее.

Сталин прибыл в Берлин на штабном С-54 ГАОН 22 июля, на аэродроме его встречали Жуков и Северов, а также начальствующие Советских военных администраций. После небольшого, но очень торжественного митинга, колонна автомобилей проехала по Берлину, заворачивая к самым примечательным его объектам типа рейхстага, Бранденбургских ворот, Колонны Победы. Конечной точкой был Потсдам, где после торжественного обеда состоялось совещание с начальствующими Советских военных администраций. Совещание было емким и деловым, никакого славословия и словоблудия, начальствующие отчитались о проделанной работе, Сталин дал оценку их работе, в целом положительную. Затем им были определены ориентиры на будущее. Иосиф Виссарионович поблагодарил всех за работу и закрыл совещание, продолжавшееся более четырех часов.

Когда в кабинете остались только Сталин, Жуков и Северов, Верховный Главнокомандующий спросил:

– А как вы, товарищ Жуков, оцениваете обстановку во Франции?

– Никакого серьезного сопротивления в военном смысле французы не окажут. На примере немецкой оккупации это было ясно продемонстрировано. Но позитивные процессы в обществе явно затормозились, причем на довольно длительный срок. Политическая чехарда будет продолжаться довольно долго, к тому же, по некоторым косвенным разведданным, интересы Великобритании и США во Франции не совпадают и они уже начали противодействовать друг другу. Нам это выгодно в том смысле, что их силы распыляются и их давление на нас может ослабнуть. На этом можно сыграть на конференции.

Сталин кивнул и обратился к Северову:

– Я внимательно ознакомился с вашими предложениями, товарищ Северов. Проконсультировался с ведущими экономистами, политологами и дипломатами. Далеко не все согласились с таким прогнозом и выкладками, но чем больше они возражали, тем больше мне нравилась ваша работа.

Иосиф Виссарионович помолчал и продолжил:

– Все, что вы изложили, логично укладывается в ваши прежние высказывания и предложения и, надо признать, вы еще ни разу не ошиблись. Вы знаете, с какими предложениями приедут наши союзники?

Северов кивнул:

– Не надо быть провидцем, что Германии снова уготована судьба, полная унижений и обрекающая немецкий народ на большие невзгоды. Расчленение Германии, уничтожение ее промышленности, финансовое давление. Все это мы недавно уже проходили и знаем, к чему это приведет. Почва для появления новых гитлеров. Но это ненадолго, на несколько лет. Потом будет новый план, если удастся вытеснить нас с части территории. Тогда помощь, финансовая кабала и натаскивание против нас. И формирование военного блока, опять же против нас.

– Вы слышали о плане Моргентау?

– Пока нет, знаю только что Генри Моргентау министр финансов США.

– Почти абсолютно совпадает с тем, что вы изложили в своей докладной. Я об основных позициях, разумеется. – Сталин с явным интересом посмотрел на Северова, тот мысленно выругался, что стоило его хоть немного «ошибиться»! – Похоже, с этим планом они и приехали, хотя его критиков хватает и в США, и в Англии.

– Но этот план касается Германии, а есть ли у них что-то для других стран в зоне нашего влияния? – спросил Жуков. – Что-то, что могло отпугнуть их сторонников.

– Ничего конкретного, но попытаюсь из Рузвельта и Черчилля что-нибудь вытянуть.

На следующий день были намечены встречи Сталина и Жукова с королевскими семьями и главами правительств стран, находящихся в советской зоне. До ужина и во время него обсуждали эти мероприятия, после чего маршал ушел работать, а Северова Сталин оставил для разговора.

– Что, там, на аэродроме, нельзя было иначе? – ворчливо спросил Иосиф Виссарионович. – Почему ты все время попадаешь в такие ситуации?

– Нельзя было иначе, товарищ Сталин.

– Расскажи, как все было.

После рассказа Сталин покачал головой:

– Да, иначе было нельзя. Не будем больше об этом, но постарайся, все-таки, быть осмотрительнее.

Пришлось Олегу это пообещать, а Сталин продолжил:

– Союзники стали оттягивать наше вступление в войну с Японией. Нам это не выгодно, наших сил более чем достаточно для разгрома Квантунской армии и освобождения Сахалина. А сравнимый с императорским Тихоокеанский флот нам и за несколько лет не построить, даже если бросим на это все силы.

– Слишком долго они тянуть не будут, для объявления войны нам их разрешение не нужно, они это понимают. С другой стороны, небольшая задержка позволит нам лучше подготовиться к десантным операциям. К тому же у нас есть серьезное преимущество – авиабазы в непосредственной близости от японских островов и очень неплохие подводные лодки, которые могут существенно сократить их флот.

Сталин кивнул:

– Переброска лодок на Тихий океан идет по плану. К 1 августа 10 лодок придут во Владивосток, затем неделю надо на профилактические работы. Эскадра Открытого океана на подходе к Петропавловску-Камчатскому, придут туда 26 июля. Два авианосца, пятнадцать эсминцев, восемь подводных лодок. Кстати, а что, эти немецкие лодки, о которых ты писал, так хороши?

– Очень хороши, при условии некоторых доработок, конечно. И новый, прогрессивный метод сборки, который уже на завершающей стадии освоения. Нам надо опыт перенимать, поэтому я и просил присылать наших на стажировку. Если у нас все получится, то совокупная экономика Германии, Дании, Бельгии, Голландии, Чехословакии послужит для нас просто грандиозным ускорителем.

– Да, – задумчиво сказал Сталин, – план действительно грандиозный.

Северов промолчал и Сталин улыбнулся:

– Не знаю почему, но мыслишь ты очень нестандартно. И твои предложения приносят успех. Да, собирался жениться? Не тяни, сделай сразу после конференции. Потом будет Япония, а так неделю-полторы я тебе дам.

Вернувшись к себе в комнату Олег сказал Насте, что свадьбу они сыграют после окончания конференции и у них будет, похоже, медовый месяц в виде недели отпуска. Девушка была в восторге, а Северов добавил, что постарается провести эту неделю где-нибудь на Черном море, например в Крыму.

За окном было очень тихо, голова Насти лежала у Северова на плече, Олег гладил ей спинку и попку, девушка мурлыкала как настоящая кошка. Скоро она станет его женой, родит ему детей. Олег был счастлив, как не был счастлив никогда во взрослой прошлой жизни. В детстве был, окруженный любовью и заботой родителей, бабушки с дедом. Потом их не стало, государства, которому он присягал, тоже не стало. Была лишь война и ничем не подкрепленная надежда на лучшее будущее. Какие силы занесли его сюда, Олег не хотел даже гадать, но он был всей душой благодарен им за эти минуты счастья. На твоем плече лежит голова самой лучшей девушки на свете, ты нашел себя на службе своей стране и отмечен ее высшими наградами, у тебя есть будущее, которое ты и твои товарищи делаете светлым. О таком можно только мечтать, но это ведь нынешняя реальность!

На следующий день Северов присутствовал на встречах Сталина и Жукова с королевскими семьями.

Первыми были король Дании Кристиан Х и его супруга Александрина Мекленбург-Шверинская. Пожилой король, а ему через два месяца исполнялось семьдесят четыре года, на Иосифа Виссарионовича посматривал с опаской, будто и правда надеялся увидеть у лидера жутких коммунистов рога, копыта и хвост со стрелкой на конце. Северов мысленно усмехнулся, вот что пропаганда с людьми делает. Промыли мозги старику и его супруге основательно, та тоже вошла будто в клетку с тигром. Сталин же не стал изображать вождя вандалов при виде римлян, а пошел на встречу королевской чете и вежливо их поприветствовал. Сделал несколько комплиментов королеве Александрине, выказал знание истории Дании в целом и роли короля Кристиана в посильном сопротивлении нацистам. Через некоторое время король с королевой успокоились и перешли к более насущным темам. Кристиан был человеком умным, поэтому если и имел по наказаниям коллаборационистов иное мнение, высказывать его не стал. Хотя, судя по всему, существенно отличающегося мнения не было и тех, кто с излишним рвением служил нацистам, нисколько не жалел. Тем более, что Сталин их развешивать по столбам, сжигать заживо или сажать на кол и не предлагал. Пусть решит суд, датский суд, если они не совершили преступлений на территории СССР. Тут уж мы сами управимся. Возражать против такого здравого подхода никто не стал. Затем Иосиф Виссарионович приступил к изложению проблем, с которыми добрые датчане непременно столкнутся в самом ближайшем будущем. К разговору Сталин подготовился серьезно, в том числе стараниями Северова, так что все выглядело очень логично и убедительно. Подождав, когда правящая черта опечалилась не очень радостным перспективам, предложил помощь в решении этих проблем. Не благотворительную, а вполне конкретную и взаимовыгодную, не требующую от датчан никаких кабальных процентов по кредитам и прочих понятных по известным примерам взаимоотношений между «цивилизованными» государствами «бонусов». Тем более, что требовалось от Дании не так уж много. Предоставить возможность расположить на своей территории советские военные объекты, не делать попыток проводить закулисные переговоры в ущерб интересам СССР или вступать во враждебные ему военные блоки. Советский Союз обязуется не вмешиваться во внутренние дела Дании, не собирается делать компартию Дании правящей и совершать прочие посягательства на столь существующий уклад жизни. Между государствами будет заключен договор, который разработает совместная группа дипломатов без участия третьей стороны. Это Сталин подчеркнул особо, только интересы СССР и Дании, остальные страны (читай США и Англия) в процесс не вмешиваются. Услышав такое предложение, старик-король приосанился, эти русские оказались не такими уж и страшными, дела с ними иметь, пожалуй, можно. Вежливо договариваются там где, откровенно говоря, могли взять и без спроса. Все это вполне ложится в канву разговоров, которые король вел с заместителем главноначальствующего Советской военной администрации, совсем молоденьким военным, который присутствовал на приеме. Кристиан улыбнулся Северову и перевел разговор на тему датской армии. Сталин подтвердил возможность вооружения современными образцами военной техники и военно-технического сотрудничества, заметив, что Дания с ее промышленным и научным потенциалом является равноправным партнером, а не приживалкой при могучем соседе. Распрощались стороны гораздо теплее, чем встречались, король выглядел довольным, Сталин тоже. Когда королевская чета удалилась, Иосиф Виссарионович поблагодарил Северова за проведенную работу.

Следующей была королева Нидерландов Вильгельмина, почтенная женщина шестидесяти трех лет. График приемов был расписан таким образом, что ждать монархам не приходилось, к процедурным вопросам подход был очень серьезный, никаких намеков на бедных родственников на приеме у богатого дядюшки. Сталин королеву обаял по полной программе. Наговорил комплиментов о ее роли в сопротивлении нацистам, упомянул о храбрых голландских моряках, сражавшихся с агрессорами (Япония напрямую не называлась ни разу, но было понятно), ловко перешел на тему потери колоний и, как следствие, ресурсов. Проанализировал состояние голландской экономики в сложившихся условиях и вывел проблемы, с которыми столкнется страна в ближайшем будущем. Расписал предлагаемое сотрудничество с СССР и его несомненные преимущества, подчеркивал взаимовыгодность и взаимоуважение в отношениях, равноправное партнерство. Королева к разговору также была готова и подготовил ее в значительной степени Северов. Как и Кристиан, Вильгельмина провела консультации со своими советниками по экономически вопросам и знала, что русские не лукавят. Предложения Советского Союза были очень заманчивы, как в экономической сфере, так и в военно-технической. С армией и флотом у Голландии был полный швах. А русские вели себя корректно, силой не давили, хотя могли. В итоге также договорились о подготовке договора, особо оговорив неучастие третьей стороны. Королева, улыбаясь Северову, завершила визит, а Сталин снова выразил удовлетворение работой Олега.

Бельгийский принц-регент Шарль, сорокалетний мужчина, правивший страной в отсутствие короля Леопольда III, которого парламент обвинил в коллаборационизме, был убежденным англофилом. Впрочем, принц-регент был не дурак и понимал, что сила на стороне СССР, поэтому излишняя непримиримость и высокомерность в отношениях неуместны. Тем более, что действия Советской военной администрации никакого ущерба, в том числе морального, его стране не наносят. Общение пошло по уже отработанной схеме, проблемы в экономике, взаимовыгодное сотрудничество, договор. Принц был изначально настроен по этому поводу гораздо более пессимистично, но Сталин и здесь нашел подход. Шарль очень любил море, поэтому получил предложение не просто к экономическому и военно-техническому сотрудничеству, а конкретному участию в управлении совместными военно-морскими силами. Разумеется, над проектом двухстороннего договора будет работать группа дипломатов. Шарль покинул кабинет Сталина в неплохом настроении, тепло попрощавшись с Северовым, что не укрылось от Сталина, который в третий раз выразил ему свое удовлетворение.

А вот с четой великих герцогов Люксембурга вышел конфуз. Нет, все произошло строго по протоколу и в уже известном ключе, правда маленький Люксембург не имел многочисленных развитых отраслей экономики, но Сталину, на основании выкладок Северова (основанного на знаниях начала следующего века), было что предложить его правителям. Все прошло нормально, но в конце встречи герцогиня Шарлотта призналась, что в благородном семействе случилась большая проблема, двадцатилетняя принцесса Мария-Аделаида без памяти влюбилась в Гену Качалова и вбила себе в голову, что хочет и может выйти за него замуж. Сталин улыбнулся и ответил, что молодым девушкам свойственно влюбляться в красавцев-военных, но он прекрасно понимает, что принцесса не просто девушка, а член правящей семьи, что накладывает на нее особую ответственность. Тут же он заметил, что полковник Качалов тоже не рядовой офицер (супруги заметно напряглись), но тему брака с ним развивать не стал, сказал лишь, что если это простая детская влюбленность, то она пройдет, как только появится новый объект для обожания. А настоящая любовь проверяется испытаниями и этого добра (испытаний) у него хватает, может устроить хоть сейчас. Разумеется, касаться они будут в первую очередь полковника Качалова, а что касается принцессы, то здесь все в руках ее родителей. Герцогиня несколько оторопела от такого предложения, а вот Феликсу оно неожиданно понравилось. В свою очередь маршал Жуков пообещал провести с полковником Качаловым дополнительные воспитательные мероприятия, но, в любом случае, никакого ущерба девичьей чести принцессы допущено не будет. Супруги несколько успокоились и поблагодарили господина Сталина и руководство Советской военной администрацией за понимание и участие в делах герцогства. На этой позитивной ноте встреча завершилась.

Далее был торжественный обед с участием Сталина и приглашенных руководителей государств, на котором произносились тосты за будущее сотрудничество и выражались надежды на то, что эта война последняя из мировых.

После обеда Сталин принимал фон Бека и фон Шуленбурга. Немцы про план Моргентау уже слышали, хоть и в самых общих чертах. И нельзя сказать, что он оставил их равнодушными, особенно после слов одного из серьезных американских политиков о двадцати-двадцати пяти миллионах немцев, которых надо вывезти из страны или уничтожить. В то, что этот план начнет успешно претворяться в жизнь, никто не сомневался, так что немцы были очень расстроены и готовы были сделать все, чтобы никаких оккупационных зон на территории Германии союзникам выделено не было. Впрочем, они прекрасно понимали, что никто их мнение спрашивать не будет, поэтому единственная надежда – позиция СССР. Иосиф Виссарионович всех карт раскрывать, разумеется, не стал. Но с основными позициями плана объединенной Европы ознакомил. Этот план вызвал у немцев живейший отклик, они выразили готовность всемерно содействовать его осуществлению. Фон Бек также выразил огромную признательность Советскому Союзу за тот порядок, который поддерживается в стране, за начинающие нормально работать структуры управления и предприятия, за то, что немцы не мрут от голода и болезней. На лице Сталина, видимо, что-то отразилось и Шуленбург, довольно долго живший в России, все понял.

– Господин Сталин! – сказал он. – Мы все отчетливо осознаем, что в Советском Союзе очень много своих проблем и они вызваны, к сожалению, действиями Германии. Поверьте, мы сделаем все, чтобы это больше не повторилось и чтобы эти последствия были ликвидированы как можно быстрее. У СССР не будет союзника более преданного, чем новая Германия. Это не пустые слова, поверьте.

Что творилось в душе Сталина можно только догадываться. Однако, стоящие перед ним немцы отказались участвовать в авантюрах своего фюрера, что уже о многом говорило, и устроили заговор с целью его ликвидации. Да, они не были коммунистами-антифашистами, но их вклад в общее дело был, безусловно, весомым. Поэтому Верховный Главнокомандующий размеренно сказал:

– Впереди у нас очень тяжелые испытания, испытания на прочность, на порядочность, на веру в людей. Остается только надеяться, что мы пройдем их достойно, пройдем все вместе.

Дальше Сталин предоставил слово заместителю главноначальствующего Советской военной администрации в Европе генерал-майору Северову, который в общих чертах разъяснил присутствующим планы по взаимодействию в военно-технической области на ближайшую перспективу. А это рабочие места для достаточно большого количества немцев. Помимо подводных лодок, БДБ, зенитных и танковых артсистем и реактивных самолетов весьма значимым проектом стало перевооружение бывших итальянских линкоров немецкими 380 мм орудиями, аналогичными стоявшим на «Бисмарке» и «Тирпице». Оценив размеры предстоящих работ, немцы еще более повеселели. Прощаясь, фон Бек и Шуленбург еще раз поблагодарили Сталина и выразили надежду на плодотворное сотрудничество. Шуленбург также сделал комплимент Верховному Главнокомандующему за прекрасный подбор кадров военной администрации.

До конца дня состоялись встречи с представителями руководства Чехословакии, Австрии и Венгрии. С новыми правительствами Болгарии, Румынии и Югославии встречи должны были пройти несколько позже.

Поздно вечером Сталин подвел итоги, хотя было видно, что он очень устал. Иосиф Виссарионович выразил свое удовлетворение и поблагодарил Жукова и Северова за проделанную работу.