Страна еще не знает, что в Тегеране прошла встреча глав трех государств, подробная информация появится только в завтрашних газетах. Но это уже не секрет, своим можно об этом сказать, что Олег и сделал, собрав на вечернее совещание командование корпуса и полков. Все слушали с огромным интересом, а решение по комплектованию авиагруппы авианосца было принято уже давно, осталось решить некоторые вопросы по переброске технических специалистов и необходимых запчастей. То, что потребуется в первую очередь, так как все остальное вполне подождет доставки на транспортах из Мурманска или Архангельска. Разошлись уже за полночь, обсуждая услышанное, а Олег немного задержался, обдумывая дела на следующий день.

Утром для всех приехавших из командировки был банный день, хорошо попарились, некоторые повалялись в снегу. Погода была довольно теплой, всего несколько градусов ниже нуля, правда, с неприятным ветром, но это характерно для данной местности. После бани народ потянулся на обед. Олег обедал вместе с Булочкиными, там же преподнес подарки. Петровичу кинжал понравился, а Василиса была в полном восторге от платья, вот только уже в него не влезала. Но она была девушка спортивная, так что можно было надеяться, что после родов не поправится. А там и лето придет.

Еще пару дней Олег работал со своими заместителями и штабом, планировал переброску в Англию машин, пилотов, техников и требующихся в первую очередь запчастей и инструментов. Прибыли наконец машины, на которых они полетят. Это уже были полноценные палубные модификации, со складывающимися крыльями и прочими прибамбасами, а не только крюком для отработки посадки на палубу. Почти все самолеты, которые готовят для авиагрупп, оснащаются радаром. Это Северова удивило, насколько он помнил, даже у американцев палубные «Хеллкеты» с ним появились несколько позже, а само устройство имело весьма скромные характеристики и прилично ухудшало скорость и маневренность. Олег опробовал новый «По-5» и убедился в том, что машина практически не уступает по скорости и маневренности своему сухопутному собрату «По-3», а по дальности существенно превосходит. Радиолокатор был размещен не в обтекателе на консоли крыла, а был вписан в конструкцию, поэтому почти не ухудшал аэродинамику, к тому же его характеристики были весьма приличными для того времени. Вражеский истребитель он видел примерно за восемь-десять километров, а корабль за двадцать пять – тридцать, все зависело от погодных условий. Конечно, полностью заправленный корабельный вариант был тяжелее, но он имел новый мощный мотор и вообще был существенно более совершенной машиной, венцом развития поршневых истребителей. Просто удивительно, как страна, напрягающая последние силы в такой огромной войне, смогла создать столь совершенную технику, как «По-5» и другие палубные самолеты. Тот же «Як-3М» имел не так уж много общего со своими сухопутными вариантами, хотя по названию отличался только индексом. Правда, более легкий «Як» не имел локатора, но его маневренность и скороподъемность были выше всяких похвал. Бомбардировщики «Су-6» и торпедоносцы «Су-8» тоже подверглись доработке, хотя и в меньшей степени. Но все они также имели радары и были приспособлены для несения управляемых боеприпасов – планирующих бомб и самонаводящихся торпед, в том числе малогабаритных противолодочных. Общение с Бергом воодушевило Олега еще больше. Оказывается, его тетрадь, написанная в июне во время вынужденного «отдыха» в камере, была внимательно изучена многими специалистами, тем же Галлером, и дала толчок к разработке управляемых ракет, а также реактивных двигателей. Для более крупных ударных авианосцев будут подготовлены палубные модификации штурмовика под названием «Ил-8», а также «Су-12Р» и «Су-12РБ». Последние являлись изначально палубными двухмоторными летающими радарами и самолетами радиоэлектронной борьбы. Радиолокаторы, установленные на «Су-6» и «Су-8», предназначались, в первую очередь, для обнаружения кораблей и шнорхелей подводных лодок в ограниченном секторе по курсу самолета. «Су-12Р» нес РЛС в обтекателе над фюзеляжем, радар имел круговой обзор и обслуживался двумя операторами, а также имел приличную продолжительность полета. Активно ведутся разработки крылатых противокорабельных ракет. Реактивные двигатели для них не должны иметь большого ресурса, достаточно десяти-пятнадцати минут, что существенно облегчило их разработку. Планировалось вывести на войсковые испытания ракеты с активной радиолокационной головкой самонаведения и дальностью полета пятнадцать – двадцать пять километров (в зависимости от высоты пуска), с мощностью боеголовки от полутора сотен килограммов, но это дело более далекого будущего. Производство управляемых боеприпасов по-прежнему мелкосерийное, но подготовка к более массовому выпуску идет.

Наконец 6 декабря все необходимые документы были подготовлены и направлены наркому ВМФ, оставалось ждать вызова в Москву. Все полки, оснащенные палубными самолетами, продолжали активно тренироваться на объекте «Платформа», но на старых самолетах. Новые облетали и готовили к перелету в Англию. Пикировщики и торпедоносцы продолжали вылеты на поиск и уничтожение вражеских конвоев на Балтике, истребители их прикрывали. Ночники охотились за вражескими самолетами и терроризировали Люфтваффе. Все шло своим чередом. Кроме личной жизни.

Света Оленева ходила кругами, стреляла глазами, но Олег твердо дал понять, что ей, пардон за каламбур, не светит. Та вечером ударилась в рев в своей комнате, девчонки из звена связи ее успокаивали. Когда Олег узнал об этом, то вызвал Беренса и долго прикидывал с ним, что с ней делать. По уму, ее надо было перевести куда-нибудь от греха подальше. Виктор Янович сам с ней поговорил, и уже утром 7 декабря гвардии младший лейтенант Оленева убыла в распоряжение штаба ВВС КБФ. Обязанности командира звена исполняла гвардии старший сержант Горностаева.

В полдень 7 декабря Олег вернулся из полета по прикрытию штурмовиков, которые обрабатывали передний край немецкой обороны в районе Пушкина. Настя, одетая в зимний комбинезон и унты, медвежонком пронеслась мимо него к своему самолету, неуклюже полезла в кабину. Кабина на «У-2Ш» отапливалась, но летали все равно в зимнем. Олег заметил, что девушка упорно не носит кобуру с табельным «Наганом». Решил поговорить с ней, как прилетит, заодно и на ее реакцию на свою личность посмотреть.

Вернулась Настя ближе к вечеру, когда Северов сидел со штабом и еще раз прокручивал маршрут полета в Англию. Техников и штабных работников, а также некоторые запчасти перевозили на нескольких «С-54», которые большим потолком не отличались и вооружения не несли. Решено было идти ночью над морем рядом с границей воздушного пространства Швеции, разумеется, с истребительным эскортом. А точнее, идти одной группой: четырнадцать «По-5М», четырнадцать «Як-3М», восемнадцать «Су-6» и три «С-54». Дальности хватит у всех самолетов без проблем.

После совещания Северов пошел искать Настю. Та оказалась в комнате девушек звена связи, они втроем пили чай. Олег постучался и, получив разрешение, вошел. После приветствий он перешел к делу.

– Настя, я видел, что ты личное оружие в полет не берешь. Непорядок!

– Тяжелый он, «Наган» этот, да и стрелять из него я не смогу, – смутилась девушка. – Я же над своей территорией летаю, зачем он мне?

К такому ответу Олег был готов. Он знал, что из-за приличного усилия на спусковом крючке при самовзводной стрельбе у Насти с «Наганом» проблема.

– Вот, держи, – Олег достал «Вальтер ППК» калибра 7,65 мм с кобурой. – Как раз по твоей руке. Легче «Нагана» раза в полтора, а спуск вообще очень мягкий.

Этот пистолет затрофеил Гладышев еще летом, а потом отдал Северову со словами:

– Девушке своей подарите!

Пригодился подарок. Настя покраснела, Худышкина и Малинина с интересом рассматривали небольшой изящный пистолет, в не очень далеком будущем любимое оружие Джеймса Бонда.

– А для нас у вас, товарищ командир, ничего нет? – невинно спросила Худышкина. – Или как для Оленевой, только перевод?

Олег долго смотрел на Худышкину, пока та не опустила глаза.

– Этого добра навалом! Если кто будет неадекватно себя вести, переведу. Если сами чувствуете, что вас разбирает не по-детски, пишите рапорт, мест в авиации хватает. На нашем корпусе свет клином не сошелся. Кстати, вы штабных вариантов «У-2» в других подразделениях много видели?

– Нет, все на обычных летают, – покачала головой Малинина, толкнув Худышкину локтем. – Нам здесь нравится, правда!

– Вот и хорошо, – Северов улыбнулся. – Скоро работы будет много. Пора нашу землю от фрицев освобождать.

И добавил:

– Настя, проводи меня.

Девушка выбралась из-за стола, и Северов увидел, что бриджей на ней нет, только кальсоны.

– Я поскользнулась и в ручей съехала, – засмущалась летчица. – Одежду сушить повесила.

«Как была недотепа, так и осталась! – подумал Олег. – Интересно, если бы Худышкина полетела, тоже бы в ручье купалась?»

Девушка надела шинель и валенки и вышла вместе с Северовым. Но Олег ничего не успел ей сказать, прибежал вестовой и сообщил, что пришло сообщение из наркомата ВМФ и командира корпуса срочно просят прийти в штаб. Северов отпустил вестового, сгреб пискнувшую Настю в охапку и поцеловал в губы, крепко и долго, пока она не обмякла в его руках. После этого повернулся и вышел.

В штабе Олег прочитал приказ наркома срочно прибыть в Москву, Кузнецов ждал его 8 декабря в 10 часов. Синицкий был готов исполнять обязанности командира корпуса, передача дел была в значительной степени формальной. Северов вылетел на «Хадсоне», поскольку лететь недалеко, тащить с собой никого и ничего было не надо, а крейсерская скорость у «Хадсона» почти на 100 км/ч больше, чем у «С-47». Олег оставил Кутькина в гостинице, разрешив ему пару часов погулять по Москве, а сам отправился в наркомат на присланной Кузнецовым машине. В 9:50 он уже находился в приемной.

– Ну, здравствуй, товарищ полковник! – Кузнецов был озабочен, но в хорошем настроении. – Слышал уже, как ты с Верховным в Тегеран летал! Молодец! Сработал четко, по-флотски!

Олег тоже улыбнулся:

– Да, если бы товарищ Сталин полетел на обычном самолете с обычным эскортом, могли быть проблемы. Но в последний момент передумал и полетел с нами. А когда вернулись, подошел к нам, поблагодарил и сказал, что ничуть не пожалел о своем выборе.

Нарком кивнул:

– Он мне говорил, что самолет ему понравился. Если возникнет необходимость куда-нибудь лететь, то снова к нам обратится. И еще сказал, что очень доволен твоей предусмотрительностью. Никто из генералов даже не подумал, что пригодится летающий радар, а ты все просчитал. Впрочем, как всегда. Это, кстати, его слова. Ладно, про сами переговоры не спрашиваю, мне Верховный рассказал, что посчитал нужным. Так что я тебя вот зачем позвал. Во-первых, все участники миссии награждены. Все бойцы получили ордена Славы. У тебя есть такие, которые имеют третью степень. Они получат вторую. Остальные, естественно, третью. Офицеры-летчики получили по Знамени. Аверин, Гладышев и Баранов – ордена Ленина. Про тебя ничего не сказал, но по твоему награждению он решает всегда сам, ты знаешь. Во-вторых, собственно ради чего и вызвал. «Смоленск» пришел в Англию. Вместе с ним пришли три эсминца, построенные по согласованному с нами проекту в Америке. Хорошие корабли получились!

Северов принимал ранее участие в обсуждении данного проекта. Сначала хотели закупить «Флетчеры», но Олег талдычил о рассмотрении более новых проектов. В результате за основу взяли даже не «Самнер», а его удлиненный вариант. Но и его несколько переработали. Теперь это был корабль водоизмещением около 4000 тонн, развивающий скорость в 37 узлов и имеющий дальность плавания 6000 миль на 16 узлах. Вооружение состояло из пары двухорудийных башенных 130-мм установок, четырех 85-мм орудий, шести спарок 37-мм и шести счетверенок 20-мм. Разумеется был пятитрубный торпедный аппарат калибра 533 мм, а также реактивные бомбометы для глубинных бомб. 130-мм орудия были отечественного производства, они значительно превосходили 127-мм американские универсалки по мощности, а вот система управления огнем «Марк 37 Gun» с радаром управления огнем «Марк 25», связанная с аналоговым компьютером «Марк 1A», была взята за основу, попросту «слизана» с использованием наших комплектующих. Был и радар, являющийся корабельной модификацией РУС-4, и весьма совершенный для того времени гидроакустический комплекс. Рубка, центральный пост, радар, машинное отделение были прикрыты броней. В общем, корабли получились действительно хорошие, прочные, мореходные, вооруженные современным оружием и сбалансированные. Сначала даже была идея вооружить их не 130-мм, а 152-мм орудиями главного калибра, как «Нарвики», но отказались, так как стрельба по воздушным целям из них была невозможна.

– Кроме того, – продолжал нарком, – в состав группы будут включены три лодки типа «К» последней серии. Есть идея попробовать отработку совместных действий. Лодки с приличным надводным ходом, так что связывать эскадру не будут, если случится идти вместе. Но они выходят заранее и выдвигаются в район работы соединения. Наличие двухкоординатных торпед и хорошей гидроакустики позволяет использовать их в качестве противолодочных. В общем, эксперимент, как и многое другое.

Северов уже знал, что лодки прилично отличаются от первых серий, очень совершенные корабли для конца 1943 года.

– Но тебя это заботить не должно, твое дело авиация. Да, боевые корабли имеют полный боезапас, все для самолетов доставлено с обратным конвоем, топливо и продовольствие берут на себя союзники. Задача группы очень простая. Отрабатывать действия палубной авиации, обеспечивая воздушное прикрытие и противолодочную оборону, а также действия против вражеских надводных кораблей управляемым оружием. Чтобы союзники почувствовали наше участие в их операциях в Северной Африке, группа будет действовать в центральной Атлантике и, возможно, в Средиземном море. Авиагруппа готова?

– Так точно, готовы вылететь по получению приказа. Маршрут отработан, списки летного состава, технических и штабных работников подготовлены и переданы в наркомат.

– Списки утверждены, все согласовано. Дату отлета определит Верховный, он хочет тебя видеть сегодня в 22 часа.

Оставшееся время посвятили обсуждению вопросов боевого применения авиации на предполагаемом театре военных действий. Кузнецов считал, что строить линкоры и линейные крейсеры, напрягая и без того работающую уже за пределом сил отечественную промышленность, нет смысла. Будущее за авианосцами и подводными лодками, хотя надводный флот тоже должен быть сбалансированным. И по-прежнему большую проблему представляло обеспечение: судов обеспечения – танкеров, кораблей снабжения и т. д. – было катастрофически мало. Этому тоже надо будет уделять внимание.

– Николай Герасимович, вы ничего не говорите о командовании.

– Вопрос щекотливый, дело в том, что Верховный мне толком ничего не сказал, видимо, что-то еще решает. Может быть, скажет сегодня вечером.

В назначенное время Кузнецов и Северов были в известной приемной. Кроме них там уже находился неизвестный Олегу контр-адмирал с хищным волевым лицом.

– Здравствуй, Василий Иванович! – поприветствовал его Кузнецов. – Тебя на 22 часа вызвали?

– Так точно, товарищ нарком! Я сегодня утром вызов получил и сразу прилетел. О цели вызова ни полслова не знаю.

Кузнецов повернулся к Северову:

– Ну, вот тебе и ответ на твой вопрос.

Контр-адмирал, имевший на тужурке два ордена Красного Знамени, с интересом разглядывал Северова с его внушительным набором орденских планок. Вскоре всех троих пригласили в кабинет. После положенных приветствий Верховный Главнокомандующий перешел к делу:

– Как вы знаете, товарищи, Ставкой принято решение о развитии нового для нас вида морского оружия – палубной авиации. Для этого товарищ Северов занимался вопросами тактики применения палубной авиации, а также тренировками личного состава. Одновременно в США был закуплен легкий авианосец, которому предстоит сыграть роль первенца в этом сложном деле и проторить дорогу для более мощных ударных кораблей, которые сейчас достраиваются. Сформирована особая эскадра в составе авианосца «Смоленск», трех эсминцев и трех подводных лодок, а также двух транспортов снабжения и двух танкеров. Подчиняется она непосредственно Ставке. Есть мнение, что командование следует возложить на контр-адмирала Платонова. Но имеется один вопрос. Скажите, товарищ Северов, кто должен командовать авианосцем? Есть два варианта: командует командир авианосца, а авиация есть лишь один из видов его оружия, главный калибр. Либо командует командир авиагруппы, авианосец лишь плавучий аэродром, а его командир – лишь морской аналог командира БАО. Каково ваше мнение?

– Однозначно первый вариант, товарищ Сталин. Командовать должен морской офицер, а авиация – лишь один из видов оружия, пусть и очень важный, но гармонично входящий в общую систему вооружений.

Сталин кивнул:

– Я вас понял. Дальше так и будет. Но, товарищи, необходимо принять во внимание, что товарищ Северов всерьез занимается вопросами применения палубной авиации и сделал в этом направлении очень много. Кстати, вам, товарищ Северов, решением Высшей аттестационной комиссии присвоено ученое звание кандидата военно-морских наук. Так высоко комиссия оценила ваши академические труды. Итак, командовать соединением будет товарищ Платонов, а гвардии полковник Северов является его заместителем по авиации и представителем Ставки на эскадре со всеми положенными полномочиями. Определитесь, кого вы, товарищ Платонов, возьмете в свой штаб, и вылетайте вместе с товарищем Северовым в Англию. Вылет 10 декабря.

После этого Сталин отпустил адмиралов и оставил в кабинете Северова.

– Удивлены?

– Честно говоря, да, товарищ Сталин!

– Не удивляйтесь. Для наших адмиралов авианосцы – штука новая, неизвестная. Одно дело наблюдать за их работой по новостям из Атлантики и Тихого океана, и совсем другое – командовать авианосным соединением. Вы уже показали, что способны мыслить новыми категориями, что видите проблемы и перспективы. Вот пусть и поучатся у вас, а дальше, если справятся, будем допускать их к самостоятельной работе. Именно поэтому вам даются полномочия представителя Ставки. Платонов – адмирал боевой, не паркетный, с девятнадцати лет на море. Я думаю, вы сработаетесь.

Некоторое время Верховный Главнокомандующий рассматривал большую карту Европы, потом произнес:

– Вы что-то хотели спросить?

– Да, товарищ Сталин. Сейчас эскадра подчиняется непосредственно Ставке, но потом она должна войти в состав одного из наших флотов. Это явно не Балтийский и не Черноморский, а в нынешней ситуации и не Тихоокеанский, хотя в перспективе авианосные соединения должны формироваться в первую очередь там. Значит, Северный?

– В ваших словах я чувствую сомнение. С чем это связано?

– Во-первых, инфраструктура обеспечения. Это дело небыстрое и затратное, а для Заполярья затратное вдвойне. Во-вторых, эффективное использование авианосцев в этих условиях затруднительно, по крайней мере, при нынешнем уровне развития техники.

Иосиф Виссарионович кивнул, он тоже думал над этим.

– И что же вы предлагаете? Какой флот, кроме Тихоокеанского, должен иметь в своем составе такие корабли?

– Атлантический. С базированием в портах Дании и стран Бенилюкса, а еще лучше Франции.

Сталин сделал останавливающий жест.

– Вы смотрите очень далеко, товарищ Северов. Запомните, никому, вы слышите, никому об этом больше не говорите! Мысли ваши правильные, но сейчас не время!

– Есть!

– И еще. Я очень доволен итогами встречи в Тегеране, в том числе и вашей работой. Вы проявили большую предусмотрительность, чего не скажешь об остальных ответственных товарищах. И правильно оценивали обстановку. Повторю еще раз, не воспринимайте назначение на «Смоленск» как понижение, вы остаетесь командиром особого авиакорпуса, просто эта задача является очень важной и совершенно новой, никто не справится лучше вас. – Сталин чуть помолчал. – Будьте осторожней там, вы еще нужны своей стране. Все, ступайте.

Северов попрощался и вышел. В некотором смятении чувств, надо сказать. Настроение вождя может меняться быстро, как бы не пришлось потом пройти по какому-нибудь делу моряков или авиаторов, или еще чему! Эх, не сиделось тихо, командовал бы сейчас эскадрильей и в ус не дул. Так нет, вылез со своими идеями! Малодушная мысль промелькнула и исчезла, сам себе Олег признался, что ни о чем не жалеет, никогда не искал тихих спокойных мест службы и дальше не будет.

Адмиралы спокойно дожидались в приемной. Когда Северов вышел, все трое поехали в наркомат. Всю дорогу Платонов молчал, только косился на Северова. Олег его понимал: с одной стороны, командует эскадрой, с другой – имеет в заместителях представителя Ставки, то есть человека, который в любой момент отменит его приказ. И ведь пацан, да еще не совсем флотский! Придется налаживать отношения, ладно, не в первый раз.

Приехали в наркомат, и Кузнецов сразу приказал принести три «адвоката» – крепкого чая с лимоном.

– Ты, Василий Иванович, не переживай! – вдруг сказал нарком. – Ты к товарищу Сталину часто ходишь?

– Первый раз, – удивленно ответил Платонов.

– А вот он, – Кузнецов показал на Северова, – наверное, чаще меня! Ну, это я, может, загнул, но не сильно. Нам чаще приказы отдают, а у него мнение спрашивают. Понял? Вижу, не понял. Атаку на «Тирпиц» и «Шарнхорст» помнишь?

– Точно, думаю, где я тебя видел! – обрадовался адмирал, глядя на летчика. – В штабе флота! Ты с Головко секретничал!

– Вот-вот! И потом, кандидат военно-морских наук! Это, брат, серьезно! Я его работы читал, мощная штука! Теперь эти идеи надо на практике внедрять, вот ему и карты в руки. И не думай, не штабной он, с первого дня воюет. На колодку его посмотри. Все высшие полководческие ордена собрал, только Ушакова пока нет.

Платонов вздохнул:

– Да понятно все, просто не ожидал я такого!

Потом протянул Северову руку:

– Ну, давай работать вместе!

Потом еще пару часов обсуждали вопросы взаимодействия с союзниками и состав штаба особой эскадры. Он был предварительно проработан, нужные люди вызваны и находились в Москве. Платонов должен был определиться окончательно и в течение дня поговорить с ними. Наконец Северов поехал в гостиницу, чтобы немного поспать и вылетать к себе, а Платонов со своими немногочисленными людьми должен был прибыть на базу 10-го вечером. Чтобы не задерживать вылет, награждение за Тегеран решено было провести 10-го утром, вручать будет Жданов.

9 и 10 декабря прошли в суете сборов, необходимо было все проверить и перепроверить. Схема вырисовывалась следующая. Помимо авиакрыла авианосца на теперь уже четырех «С-54» в Англию отправлялись технические специалисты и небольшой штаб авиакрыла, а также сводный взвод из полка охраны под командованием гвардии лейтенанта Лисицына, шустрого молодого офицера, хорошо себя проявившего раньше. Группу будут сопровождать летающий радар, самолет РЭБ и два звена ночных истребителей. Они потом уйдут обратно, сопровождая возвращающиеся «С-54». Утром 10 декабря на базу прибыл Андрей Александрович Жданов, было проведено торжественное вручение наград, а после обеда прилетел адмирал Платонов с работниками штаба эскадры. Штаб авиагруппы был невелик, и в него Северов включил Пампушкина. Стас значительно вырос как штабной работник и самостоятельно потянуть подразделение размера полка вполне мог. Тем более что имел непосредственное отношение к разработкам Олега.

Перед отлетом возникла небольшая проблема – куда девать живность. В принципе кота и Рекса можно было взять с собой, но Олег не хотел ими рисковать. Одно дело – сухопутный аэродром, совсем другое – авианосец. Накануне Северов провел с ними беседу, а перед отлетом отвел к Булочкиным. Василиса смотрела на кота с плохо скрываемым страхом, но Валера обещал вести себя благопристойно. Для них была поставлена большая корзина с матрасиком, где они с ягдом в обнимку ночевали. Все последние двое суток у Олега не нашлось времени, чтобы поговорить с Настей, он уже хотел попросить кого-нибудь найти ее, когда увидел девушку. Она быстро шла к нему, почти бежала. Олег шагнул ей навстречу, она обхватила руками его шею, а он прижал ее к себе и крепко поцеловал. После чего решительно зашагал к своему истребителю, а плачущую Настю повела за руку Василиса.

Вылетели в 23 часа, лидировавший группу Баранов на своем «С-54» провел как по ниточке, и уже через 6 часов Северов последним посадил свой самолет на аэродром в районе Нориджа. Отдых до полудня и перелет еще около часа в Ливерпуль. Шесть часов полета над морем, да еще над контролируемой врагом территорией, действуют на нервы весьма впечатляюще. Так что после перелета даже летевшие на «С-54» пассажиры с удовольствием отдохнули, тем более что выход за периметр базы был запрещен.

Впрочем, Платонову и Северову пришлось отложить отдых и вылет в Ливерпуль, им предстояло посетить Лондон. Приезд командующего особой эскадрой не мог обойтись без приличествующего этому приема в советском посольстве. Сначала они самолетом добрались до Стандстеда, нового крупного аэродрома, на котором базировались бомбардировщики «Б-26» девятой воздушной армии США. Этот перелет Олег воспринял с некоторым напряжением, судьбу майора Асямова он помнил, читал в мемуарах маршала Голованова в прошлой жизни. Легкий Beech C-45 «Expeditor» с английским экипажем доставил их до места меньше чем за час, затем автомобиль неидентифицированной летчиком марки привез на 13, Kensington Palace Gardens, в дипломатическое представительство. Посол Федор Тарасович Гусев принял их сразу по приезде, но обозначил лишь мероприятия следующего дня, после чего отпустил отдыхать. С Северовым был неизменный Кутькин, адмирала сопровождали адъютант в звании старшего лейтенанта и ординарец, которые и обеспечили командованию полноценный отдых. Принять душ после перелета было просто здорово, после этого легкий ужин и сон до утра.

Утром дали вдоволь поспать, после завтрака военно-морской атташе адмирал Николай Михайлович Харламов посвятил в детали сегодняшнего приема. До 17 часов Северов и Платонов были совершенно свободны: поскольку ни тот, ни другой ранее в Лондоне не были, то можно было немного прогуляться. На приеме ожидались гости – представители Королевского военно-морского флота, Королевских ВВС, дипломаты, а также американские офицеры и несколько колоритных фигур: король Норвегии Хокон VII и адмирал Ноэль Лоренс. Василий Иванович английским владел неплохо, вполне достаточно для самостоятельной беседы, с англичанами сталкивался во время службы на Северном флоте, где он был флагманским минером, начальником отдела боевой подготовки, помощником начальника штаба, командиром охраны водного района Главной базы. За время нахождения в Египте Олег тоже познакомился с офицерами авиации и флота, шанс встретить кого-нибудь из них был, англичане любили устраивать ротации.

Погода стояла типично английская, но, по нашим меркам, довольно теплая, поэтому Платонов и Северов с удовольствием прогулялись по столице Великобритании. В конце 1943 года налеты немецкой авиации уже прекратились, а удары с использованием ракет еще не начались, но следы бомбежек еще были видны. Некоторая настороженность в жителях была видна, чувствовалось, что это столица воюющего государства не только по наличию большого количества людей в форме, но, сравнивая Лондон с Москвой, летчик поймал себя на мысли, что восприятие происходящего у нас и у них все-таки разное. Про Америку не стоит и говорить, для нее боевые действия просто идут на другом конце земли, англичане гораздо ближе и чувствительнее ко всему относятся. Но тотальной войной, войной на выживание она для них не стала. Олег подумал, что высадка немецких войск в Англии, если бы она состоялась и была обеспечена необходимыми ресурсами, могла быть для этого государства фатальной. Следующая мысль уже касалась их предстоящей операции.

– Скажите, Василий Иванович, а минные постановки немцев не помешают нам выйти в Атлантику?

– Не думаю, Олег Андреевич. Англичане тралят, да и сейчас не 1940-й и даже на 1941 год. Много мин с самолетов и подводных лодок не выставишь, это не восточное побережье.

– А подводные диверсанты?

– Кто? – удивился адмирал.

– Я читал, что есть специальные боевые пловцы, которые могут доставить и прикрепить заряд к боевому кораблю. У итальянцев такие точно есть, немного, конечно, но все же.

– Да что вы, Олег Андреевич! Это совершенная фантастика. Я имею в виду их действия здесь. Тем более что конкретно наши корабли далеко не самые мощные, которые имеются в портах Англии. Если и попытаются что-либо сделать, то на восточном берегу. Как бывший командир ОВР могу сказать, что нормального оборудования для боевых пловцов пока нет, так что их появление в районе Ливерпуля предельно маловероятно.

Прием в дипломатическом представительстве во время войны не дискотека. Говорили положенные речи, тосты со смыслом, разговоры шли о боевых действиях, поставках, конвоях. Сказал небольшую речь и Платонов, адмирал оказался большим умницей, коротко и емко охарактеризовал свою особую эскадру как новый образец военного сотрудничества и выразил надежду на его дальнейшее развитие.

Северов держался немного в стороне, но сам собой завязался разговор с занятным пожилым дядькой, который живо интересовался потоплением немецких линкоров, да и вообще войной в Заполярье. Если с первым было легко, то подробностями боевых действий на самом северном участке фронта Олег не владел, зато перевел разговор на Балтику. Вскоре летчик сообразил, что беседует с королем Норвегии, и выразил надежду на скорое освобождение его страны. Хокон оказался с юмором, поскольку ответил, что сам в это верит, но вот останется ли он сам при этом ее королем, вот это вопрос. Северов тоже улыбнулся, однако взял себе на заметку: шутки шутками, но дальнейшее сосуществование в Европе будет во многом зависеть от того, насколько СССР будет терпим к сложившемуся укладу их жизни и таким вот правителям, которые не пошли на сделку с оккупантами.

Но были и дамы, в присутствии которых говорить только о деле не получается. Вот только большинство были гораздо старше Олега, поэтому появление Эйприл в вечернем платье было настоящим сюрпризом. Девушка выглядела великолепно и знала об этом, поэтому наслаждалась произведенным эффектом. Олег надеялся, что не переиграл, изображая удивление, англичанка хотела порцию комплиментов, она их получила. Вот только перед приемом Северов имел разговор с неприметным сотрудником посольства, который предупредил о ее появлении. Опять шпионские страсти?

– Как же ты здесь очутилась?

– Как и ты, получила приказ. Меня перевели в метрополию, а сюда я попала случайно, меня двоюродная тетя привела.

«Верю сразу и во веки веков!»

– Я, собственно, тоже случайно. Можно сказать, проездом.

Девушка рассмеялась. В компании Эйприл вечер прошел быстро, а после окончания приема Северов отправился ее провожать. Один из английских морских офицеров довез их почти до самого дома, где остановилась летчица, пройти надо было совсем немного. Девушка Северова никуда, естественно, не отпустила, так что релаксация после трудового дня затянулась до утра. Можно было не торопиться, в Лондоне они с Платоновым должны были пробыть еще два дня.

В комнате было прохладно, буржуи традиционно экономили на отоплении. Сначала, когда оба были разгоряченными, это не чувствовалось, но потом пришлось закутаться. Около восьми часов Эйприл выбралась из-под одеяла и принялась растапливать камин.

– Я сам, а ты оденься, голышом замерзнешь.

Девушка засмеялась и надела летную куртку.

– Кофе будешь?

Пока она хлопотала на кухне, Олег оделся и растопил камин, комната стала наполняться теплом.

– Кофе утром, это как-то не по-английски.

– Тебе со сливками? Так я и не совсем англичанка. Моя бабушка по отцу русская, а мама француженка.

Как ни хотелось переместиться обратно в постель, но надо было ехать в посольство. Ни Харламов, ни Платонов ничего не сказали по поводу того, где и как Северов провел ночь. Николай Михайлович деловито сообщил, что сегодня в 16 часов их ждут на совещании с представителями военно-морского ведомства Великобритании. Все вопросы, конечно, давно обговорены и утрясены, но присутствие непосредственных исполнителей побудило англичан провести еще одну встречу.

В Лондоне Олег совершенно не ориентировался, поэтому не мог точно сказать, относится ли здание, куда привезли их, к комплексу Адмиралтейства, а спрашивать постеснялся.

Пятый лорд Адмиралтейства в начале совещания представил приглашенных, но к делу перейти не успел, поскольку в кабинет вошел Черчилль. Судя по реакции англичан, его не ждали, но сэр Уинстон сказал, что не задержится. Он поздоровался с Северовым как со знакомым, что не укрылось от присутствующих, выразил надежду, что успехи особой эскадры будут не хуже, чем были у полковника ранее, пожелал удачи и уехал. Премьер-министра сопровождали два фотографа, они сделали несколько снимков.

Совещание оказалось не то чтобы пустым, но ничего нового на нем сказано и принято не было. Еще раз прошлись по взаимодействию, снабжению, районам ответственности и так далее. Разошлись через два часа, попрощались англы гораздо более почтительно, видимо, визит премьера повлиял.

Вечер и ночь Олег снова провел с Эйприл. В голову лезла, правда, мысль о Насте, но полковник рассудил, что ничегошеньки ей не обещал, она, кстати, тоже, так что изменой это не является. Несколько успокоив свой внутренний голос, который порывался ворчать, Северов вновь отдался релаксации. Что на него нашло, он объяснить бы не смог, но было как в анекдоте: «Поручик Ржевский такой затейник!» Сам от себя не ожидал, а уж девушка тем более. А утром после завтрака, когда настала пора прощаться, Эйприл вдруг сказала:

– А мы, наверное, больше не встретимся. – Олег не успел спросить почему, когда она добавила: – У меня есть жених. Капитан RAF, хороший человек, любит меня.

– А ты его?

– А это неважно, – летчица невесело усмехнулась. – Ты же меня в жены не возьмешь. Я не обижаюсь, все понимаю, вот и устраиваю свою судьбу как могу. – Поцеловала его напоследок: – Все, иди. Прошу тебя, иди.

В полдень Платонов и Северов были в Ливерпуле. Олег весь полет был задумчив, но в конце концов сказал себе, что эта страница в его жизни перевернута, впереди очень много дел.

Прилетевшие ранее летчики тоже смогли немного погулять и посмотреть город, разумеется, в сопровождении офицера от советской военной миссии. Правда, такая возможность выпала не всем. Пока пилоты отдыхали, техники занимались самолетами: их необходимо было обслужить после перелета, затем сложить крылья и перевезти в порт, где их предстояло погрузить на стоящий у причала авианосец. Туда же направился для размещения взвод лейтенанта Лисицына. Участие в этой суете летного состава было совсем ненужным, поэтому и была предусмотрена небольшая культурная программа. Все вопросы заранее были решены с политуправлением флота и прочими нашими и британскими инстанциями. Вместе с Платоновым и Северовым прилетел и адмирал Харламов. Николай Михайлович ранее настоятельно рекомендовал не задерживаться в Ливерпуле ни одного лишнего дня, в максимальном темпе грузиться и выходить в море. Отношения с союзниками складываются непростые, и советский авианосец с эсминцами и подводными лодками здесь совершенно не нужен. Убедившись, что все идет по плану, атташе уехал по своим делам, а Олег и Василий Иванович направились наконец в порт.

– Хм, занятная штука! – сказал адмирал, разглядывая «Смоленск».

Авианосец в профиль больше напоминал один из вариантов «Чапаева», чем своего прародителя. Водоизмещение около 20 000 тонн при длине 215 метров, скорость полного хода 33 узла и дальность 13 000 миль на 15 узлах, авиагруппа 46 самолетов, артиллерия 4×2 100 мм, 12×2 37 мм, 20×4 20 мм. Броня легкого крейсера сохранена, но, в отличие от «Индепенденса», немного усилено бронирование полетной и главной палуб. Полетная палуба во всю длину корабля, на носу авианосца имелся небольшой трамплин, островная надстройка значительно больше, чем на «Индепенденсе» или «Сайпане». Корабль располагал довольно совершенным радиооборудованием. Рядом стояли эсминцы и подводные лодки.

Командиром авианосца оказался капитан 1-го ранга Зиновьев Юрий Константинович, веселый полный дядька лет пятидесяти, чем-то напоминающий очень любимого и уважаемого Олегом в прошлой жизни актера Алексея Макаровича Смирнова. Впрочем, видно было сразу – морячина опытный, на флоте уже тридцать лет, командовал крейсерами «Профинтерн», «Молотов», «Красный Кавказ», линкором «Севастополь». На тужурке у капитана 1-го ранга были орден Красного Знамени и медаль «ХХ лет РККА». Каперанг отдал рапорт адмиралу, на что получил положенное приветствие, затем Платонов представил командира авиагруппы и представителя Ставки полковника Северова. Олег поздоровался и предложил пройти поговорить в более удобном месте. Хотя на улице было около +10, но от воды веяло холодом. Капитан пригласил Олега и Василия Ивановича в свою каюту, которая оказалась небольшой, но уютной. Северов и Платонов сняли регланы, каперанг прищурясь посмотрел на орденские планки на кителе Олега, на две его Золотые Звезды и покачал головой, но промолчал.

– Юрий Константинович, прикажи принести чаю! – адмирал решил провести разговор в неформальной обстановке. – А мы чайку попьем да поговорим спокойно. Расскажи, как дела с освоением новой техники?

– Да все хорошо, товарищ контр-адмирал! – капитан все еще косился на Олега. – Пока через Атлантику чапали, все освоили как родное. Только без самолетов в океане как голый на площади, очень неуютно.

Все трое посмеялись, а тут и чай принесли. Как положено на флоте – крепкий, сладкий, с лимоном. Северов пока молчал, говорил Платонов.

– Ты, Юрий Константинович, не удивляйся долго, а я уже отудивлялся. В кабинете у товарища Сталина!

По виду капитана было заметно, что упоминание товарища Сталина его еще больше удивило.

– Да-да, я был к Верховному вызван, там Олега Андреевича и увидел. Он ко всему этому делу самое непосредственное отношение имеет. Тактику действий палубной авиации он разрабатывал, когда в академии учился. Нет, не теоретик он, с самого первого дня на фронте, больше ста сбитых у него. Кстати, «Тирпица» с «Шарнхорстом» он топил.

– Будем знакомы, Юрий Константинович, – улыбнулся Олег.

– Будем, – проворчал Зиновьев, улыбаясь в ответ. – Можно просто Константиныч!

Штаб эскадры разместился на «Смоленске» к концу дня, на следующий день закончили и погрузку самолетов. Боезапас для них и авиабензин уже был загружен, с англичанами был согласован выход в море 16 декабря в 8 часов утра. Английский корвет типа «Флауэр» сопроводил эскадру до границы Ирландского и Кельтского морей, потратив на это 15 часов 12-узловым ходом, пожелал счастливого плавания и удалился обратно в Ливерпуль. Особая эскадра осталась одна. Совместные действия кораблей были отработаны еще на переходе из США, управление такой невеликой, в общем, эскадрой было Платонову не в диковину. Пошли нормальным пятнадцатиузловым экономическим ходом курсом 210, выполняя противолодочный зигзаг и поиск подводных лодок акустическими средствами.

Утро 17 декабря было облачным, в разрывы проглядывало серо-голубое небо, Олег стоял на палубе авианосца и вдыхал соленый морской воздух. Перед ним раскинулся Атлантический океан, спокойно кативший свои волны навстречу эскадре. Ветер был слабый, волнение небольшое, «Смоленск» не качало. Океан покорял своей мощью и величием, Олег в этот момент нисколько не жалел, что стал морским летчиком, волнение в душе улеглось, осталась спокойная уверенность. Корабль довернул, разгонялся против ветра, летчик еще раз окинул взглядом океан и пошел к своему самолету.

В 10 часов 17 декабря гвардии полковник Северов впервые с истории ВМФ СССР поднял свой «По-5» с палубы авианосца, совершил облет эскадры и с первой попытки совершил посадку. В наркомат ВМФ ушло донесение, а в течение 17 и 18 декабря все пилоты по несколько раз подняли свои машины и совершили посадку, начало было положено!

С этого дня полеты стали регулярными, погода летать позволяла. 19 декабря «К-51» обнаружила и атаковала подводную лодку противника, опознанную как тип VIIC, и потопила ее самонаводящейся торпедой. В тот же день противник предпринял попытку атаковать эскадру двумя девятками «Дорнье-217», несших управляемые бомбы Henschel Hs 293, под прикрытием двенадцати «Мессеров». Нападающие были обнаружены дежурной парой на расстоянии полусотни миль, после чего Северов поднял десять «головастиков» и восемь «Яков» на перехват. «Головастики» связали истребительное прикрытие, а «Яки» причесали ударные самолеты, не дав им приблизиться на расстояние применения своего оружия. Ближе пятнадцати миль к эскадре никто не подошел.

Все светлое время суток «сушки» в сопровождении истребителей осуществляли поиск подводных лодок противника по курсу эскадры. Погода стояла неплохая, летная, и Северов гонял своих орлов нещадно, взлет и посадка на палубу должны стать для них обычным делом. И сам себе он признался, что ни один из выбранных летчиков его не разочаровал. Парами и звеньями уходили они за несколько сотен миль от своего плавучего аэродрома и неизменно возвращались обратно. Долгие тренировки на базе не прошли даром, все летчики прекрасно справлялись без видимых ориентиров, уверенно чувствовали себя в облачности, умели экономить топливо в полете. При этом они были опытными воздушными бойцами, что в полной мере продемонстрировали в ходе последнего воздушного боя. Из тридцати вражеских самолетов ушли семь «Дорнье» и три «Мессера», и то неизвестно, сколько добралось до суши. Из палубных самолетов не был сбит ни один, ни один не получил серьезных повреждений, хотя дырок техникам залатать пришлось немало.

Путь эскадры лежал в Средиземное море: предстояло помочь союзникам в их борьбе с итальянским и французским флотами. Англичане и американцы начали свою операцию в Африке 7 декабря, но все пошло не совсем так, как они планировали. Французы не забыли 1940 год, а операция «Лила» немцам удалась в полной мере, ни один корабль в Тулоне взорван или затоплен не был, все они достались немцам в целости и сохранности. Линкоры «Дюнкерк» и «Прованс» к концу 1943 года были отремонтированы и переведены в Тулон, туда же пришел и «Ришелье» из Дакара. Помешать этому у англичан не получилось. Потери Royal Navy на Средиземном море были весьма значительны, а успехи скромны, так что противопоставить итальянцам и вишистам, изрядно разбавленным немцами в экипажах французских кораблей, союзники мало что могли. К тому же на Средиземном море и в Атлантике было несколько десятков немецких подлодок с опытными экипажами, да и авиации у стран Оси хватало. Общую нерадостную картину усугубили сами англичане. Хотя американцы старались договориться с французами, из-за негибкой и высокомерной позиции английского руководства попытка не удалась. И если на суше сопротивление французских войск было не особенно ожесточенным, то на море все было совершенно по-другому. Немцы развернули успешную пропагандистскую кампанию, умело использовали ошибки англичан в начале войны (операция «Катапульта») и бомбардировки объектов на территории Франции. В результате смешанные экипажи из немцев и вишистов пошли в бой с большим желанием, да и итальянцы действовали куда более решительно, чем в известной Северову истории. Было понятно, что в отдаленной перспективе это ничего не меняет. После захвата Северной Африки и оборудования там авиабаз уничтожение вражеского флота для союзников лишь дело времени, но на декабрь 1943 года оно еще не наступило. Франко не пропустил немецкие войска для захвата Гибралтара, поэтому немцы и компания ограничились его блокадой. На базе находились линкор «Вэлиент», ремонтируемый линкор «Рэмиллис», а также несколько крейсеров и эсминцев. Немцы были озабочены самой Северной Африкой, и до уничтожения кораблей противника в Гибралтаре с помощью авиации у них еще просто не дошли руки. А вот вишисты были полны решимости отомстить за Мерс-эль-Кебир и Дакар. Соединение в составе линкоров «Ришелье», «Страсбург», «Прованс» и «Дюнкерк» в сопровождении крейсеров и эсминцев вышло из Тулона в направлении Гибралтара. Попытка авиаудара по вишистскому флоту не удалась. Расстояние было велико, во время полета над материком летевшие без прикрытия бомбардировщики были перехвачены истребителями противника и понесли большие потери, далее не все экипажи смогли найти флот противника в море, а бомбардировка с большой высоты оказалась малоэффективной. Попытка англичан выйти в море также оказалась неудачной, выскочивший на разведку эсминец был торпедирован, после чего стало ясно, что подлодки перетопят всех, но из залива не выпустят. Перебросить бомбардировщики в Северо-Западную Африку союзники просто не успевали, оставалось попытаться нанести удар авианосной авиацией. Англичане располагали тремя авианосцами – «Викториес», «Илластриес» и «Формидебл», но они имели всего 18 ударных самолетов «Альбакор». Эскортные авианосцы несли всего по несколько «Суордфишей», к тому же оставлять наземную операцию без авиационной поддержки было нельзя. Поэтому появление советской эскадры, нахально идущей на перехват вражеского флота, вызвало у англичан и американцев легкий ступор и робкую надежду. Русские, конечно, те еще самураи, но не самоубийцы же. Значит, у них есть туз в рукаве!

А туз действительно был – планирующие полутонные бомбы с активной радиолокационной головкой самонаведения. Французы с таким оружием еще не сталкивались, к тому же радиолокаторы на их кораблях или отсутствовали вовсе, или были крайне несовершенны. Имелись и самонаводящиеся торпеды с большой дальностью и скоростью хода, но их Северов решил придержать. Входить в зону действия ПВО вражеского флота ему не хотелось, а авиации можно было не опасаться: из Франции истребители долететь не могли, а в Африке если что и имелось, то немного и не лучшего качества, как машин, так и пилотов.

В полдень 21 декабря особая эскадра была в 80 милях южнее Уэльвы. Глядя на карту, ребята здорово повеселились, поскольку испанским мало кто владел, а написано было Huelva (Хуелва). Еще ночью на подходе к Гибралтарскому проливу отличилась «К-53», потопив самонаводящейся торпедой немецкую подводную лодку, тоже типа VIIC. Еще одну лодку уже утром атаковал экипаж «сушки», потом подключился эсминец «Верный». Похоже, не утопили, но загнали глубоко и надолго, используя обычные глубинные бомбы.

Северов поднял звено «головастиков» на поиск флота вишистов и уже через два часа получил доклад об обнаружении противника в двухстах милях восточнее Гибралтара и в сорока милях южнее Картахены. У Олега промелькнула мысль задержаться с нанесением удара и дать французам отработать по английской базе, но он про нее никому не сказал и не озвучил. Союзники, конечно, те еще друзья, но поступить так без прямого приказа командования Платонов не решится и будет прав.

На перехват вылетели все восемнадцать «сушек», каждая несла по одной планирующей бомбе. Прикрывали их звено «головастиков», которое вел Олег, и звено «Як-3М», которое вел Мироненко. Ударные самолеты имели меньшую скорость, чем истребители, но шли по прямой, противника не искали, поэтому через те же два часа оказались в двадцати милях от вражеского флота. Северов разделил ударные машины на шесть групп по три самолета и направил их в атаку с разных направлений. Этим он хотел снизить вероятность множественных ударов по одному и тому же кораблю, поскольку головка самонаведения захватывала, естественно, цель с максимальным отраженным сигналом, то есть самую крупную и близкую. Первоначальное прицеливание осуществлялось по бортовым РЛС ударных самолетов. Вероятность сбить небольшую по габаритам планирующую бомбу, летящую со скоростью более 550 км/ч, была очень невелика, так что промахи зависели в основном от работы ГСН, к тому же линкоры и крейсеры были целями очень крупными. Сбросив бомбы с высоты четыре тысячи метров и на дальности около десяти миль, ударные самолеты и их эскорт повернули обратно, в районе цели осталось только звено разведчиков, висящее в стороне на высоте более пяти километров. Уже через две минуты после сброса бомб разведчики доложили результаты атаки. Из восемнадцати бомб попали пятнадцать. В каждый из линкоров попали от двух до четырех «изделий», были отмечены также несколько попаданий в крейсеры противника. Утопить, естественно, никого не удалось, но Северов на это и не рассчитывал. Однако повреждения корабли получили, видимо, довольно серьезные. По крайней мере, вишисты снизили ход и повернули обратно. В сторону Гибралтара они шли бодрым шестнадцатиузловым ходом, их сдерживала старая «Бретань», которая и в молодости быстрее двадцати узлов не ходила, обратно поплелись на семи, видимо, кому-то сильно досталось. На юге темнеет быстро, но «Смоленск» принял все самолеты, когда использовать освещение еще не было необходимости.

Особая эскадра ночью прошла Гибралтарский пролив, Северов хотел максимально использовать свои ресурсы для деблокады Гибралтара, база могла пригодиться и эскадре, поскольку располагала ремонтными мощностями, да и была гораздо менее уязвима для ударов с воздуха, чем Мальта.

Можно было послать хотя бы одну подводную лодку вдогон вишистам: имеющая двадцать четыре узла надводного хода, она имела все шансы догнать противника уже на следующий день, и тогда несколько вражеских кораблей можно смело записывать в покойники – против дальноходных самонаводящихся торпед у них нет никаких шансов. Но Северов был озабочен противолодочной обороной соединения, о чем и сообщил Платонову. Василий Иванович немного подумал и сказал:

– Согласен! Эти французы за нами гоняться не будут, а если легкими силами попробуют, мы их живо прищучим. А вот если торпеду в борт поймаем, еще неизвестно, как дело обернется. «Смоленск» не линкор и не тяжелый авианосец.

– К тому же возникший крен лишит нас возможности поднимать самолеты, а это для нас как минимум окончание работы и уход на ремонт. Если по пути не добьют, – добавил Северов.

Олег был доволен, что адмирал понял все быстро и правильно. Он прекрасно видел, что Платонов белой завистью завидует его флотоводческому ордену. Да, удар на добивание противника гарантировал ему достойную награду, но то, что Василий Иванович без колебаний отказался от эффектной, но превышающей пределы разумного риска операции (и соответствующей награды), только укрепило Северова во мнении, что адмирал Платонов человек долга и чести, настоящий флотоводец, а не случайная фигура, искатель славы любой ценой.

После прибытия разведчиков и распечатывания сделанных ими снимков Олег собрал летный состав и штаб для разбора проведенной операции. Было очевидно, что все прошло очень хорошо, никто не потерял ориентировку, не ошибся в маневрировании и прицеливании, да и техника сработала отлично. Детально рассмотрев действия ударных групп-троек, Северов похвалил всех, чем вызвал веселый гул в помещении, дескать, как мы их! Но Олег восторги несколько поубавил:

– А теперь десерт! Вы, безусловно, молодцы. Но! Противник не оказывал никакого противодействия, помех не ставил, зенитного огня не вел, да о нас, похоже, они вообще не знали. И самое главное, их не прикрывала авиация. То есть мы работали просто в тепличных условиях, прямо не война, а маневры мирного времени!

Летчики стали переглядываться, командир пикировщиков капитан Закатнов усмехнулся, он был очень опытным летчиком, чтобы не понять этого сразу. А вот некоторые пилоты и штурманы «сушек» были слишком воодушевлены своим успехом, поэтому пока просто не успели все осмыслить. Они были еще совсем молодыми ребятами, лет двадцати двух – двадцати четырех, рано повзрослевшими на войне, но Северов своей задачей видел не только обучение умению уничтожать противника, но и умению выживать при этом. Поэтому переключился на действия в условиях наличия у противника хороших радаров, систем радиоэлектронной борьбы, более совершенной ПВО, прикрытия авиацией. Причем заставлял ребят думать и самих предлагать варианты. Разошлись через полтора часа, довольные и усталые.

Выдвинувшиеся вперед «К-51» и «К-52» сразу по прохождении через пролив обнаружили две немецкие подлодки и уничтожили их самонаводящимися торпедами. Второй ганс после уничтожения первой обнаруженной лодки попытался «возражать», но советских лодок обнаружить не смог, успел выпустить пару торпед куда-то в сторону, где его акустику показалось наличие противника. После полуночи в кромешной темноте Северов поднял в воздух три «сушки» с шестью ФАБ-100 каждая, они должны были вести поиск подводных лодок противника под РДП или на поверхности с помощью бортовых РЛС, контролируя сектор примерно 120 градусов по курсу эскадры, которая, пройдя пролив, уклонилась на юго-восток к африканскому берегу. Связь с командованием союзников была устойчивой, так что риск атаковать дружественную лодку или надводный корабль был минимален. Все экипажи «сушек» имели опыт ночных полетов, испытания показывали, что обнаружение лодки, идущей под шнорхелем, возможно, теперь все это проверялось на практике.

Одна из «сушек» по сигналу радара атаковала лодку, идущую в позиционном положении, и, похоже, утопила или, по крайней мере, сильно повредила ее. С рассветом пять пар «сухариков» и «К-51» ушли в сторону Гибралтара – искать и уничтожать вражеские лодки, а эскадра неспешно маневрировала в шестидесяти милях юго-восточнее Гибралтара и в сорока милях от побережья испанского Марокко. Вряд ли вражеских субмарин на позиции было много, так что Северов и Платонов в успехе не сомневались. Гак очень приличного качества, и двухкоординатные торпеды давали командиру «К-51», двадцатисемилетнему капитан-лейтенанту Евгению Александровичу Ильичеву, все шансы на успех, что молодой, но опытный и талантливый подводник блестяще доказал уже к исходу дня. Одну лодку с гарантией утопили самолеты и две записал на свой счет экипаж «К-51». С учетом уничтоженных ранее в этом районе можно было предположить, что уничтожены если не все, то большинство вражеских субмарин, блокировавших Гибралтар. «Смоленск» принял самолеты, выпустил две пары «головастиков» и три пары «сушек» на поиск противника, в первую очередь подводных лодок, после чего эскадра развернулась курсом на Скалу. На закате 22 декабря советская эскадра вошла в гавань Гибралтара.