Я проснулась вся в поту… Каждый раз, дописывая главу, не замечаю, как засыпаю. И что самое странное, в это утро мои руки болели так, словно я всю ночь махала тем самым мечом Древних Фей, о котором писала вечером. На моих руках были небольшие порезы и синяки, и, подойдя к зеркалу, я увидела расцарапанную щёку. Может, это случилось вчера, когда мы тащили связанного Макса, а он упирался… Может, тогда я нечаянно ободралась о скалу и не заметила этого, и руки болели от тяжести нашего пленника, будь он неладен.

Вот зачем это всё? Мало нам печали и проблем? Что теперь с ним делать?

Я почти поверила в его историю и в то, что он непричастен к гибели тех людей.

Допустим, это так! И что из этого следует? А то, что где-то прячется убийца, и его психика нездорова, а попросту сказать, он окончательно спятил от горя и пролитой крови. И он опасен для нас! Безусловно опасен!

А возвращаясь к Максу, он всё же убил Катю, пусть даже и не нарочно, но убил, и он не раскаивается, а ведь их многое связывало…

С эти мыслями я спустилась в гостиную, где вся наша честная компания, за исключением пленника, была в сборе. Они сидели, молча ковыряясь вилками в совершенно пустых тарелках…

Увидев меня, они встрепенулись и уставились так пристально, словно я была чем-то божественным, спустившимся с небес.

– Не смотрите на меня так! Я так же, как и вы, не знаю, что делать! Можно влить в этого ирода стакан вина, и если не поможет, утопить его в океане. Только как мы сможем жить после этого? Нам уже никакое вино не поможет.

– Некого топить, – сквозь зубы процедил Игорь, видимо чувствуя некоторую неловкость…

– Как – некого? – изумилась я.

– Убежал он!

– Как убежал? Мы же его заперли.

– Так кто же его знает, как он убежал. Замок на месте, а его самого – нет. Как сквозь землю провалился.

– Нет здесь никакой земли, один пластилин, – съехидничал Стас и стукнул кулаком по столу. – Выходит их теперь – двое. Тот мужик, что всю деревню перерезал, и Макс, и кто из них хуже, ещё вопрос… Выходит, даже в этом доме мы не можем быть в безопасности.

Я села на свободный стул и поддалась всеобщему унынию.

На улице поднялся сильный ветер, а затем хлынул дождь как из ведра. Это было похоже на мои мысли, и мир безошибочно скопировал мои эмоции. Но почему же, чёрт подери, он выпустил Макса? Кто ему позволил?

Я вскочила со стула и пошла в подсобку, в которой вчера заперла пленника.

Дверь была открыта… На полу валялись верёвки, которыми был связан пленник. Ну, допустим, он их перегрыз, и в этом виновата я, потому как попросила завязать ему руки спереди и не очень сильно. Моё вечное сострадание к людям, граничащее с абсурдом.

А как он открыл дверь? Да никак… Ему кто-то помог.

Я вернулась в гостиную и вновь села на свой стул.

– Нет его!

– Понятно, что нет! Я три раза проверял! – сказал Игорь.

– А давно это было?

– Утром…

Я вскочила со стула так, что он с грохотом упал на пол, и побежала на второй этаж.

Дверь в мою комнату была приоткрыта.

Распахнув её, я увидела Макса. Он рылся в моих вещах. И я знала, что он искал!

– Он у меня! Напрасно ты навёл бардак в моей комнате. Так, может, всё же объяснишь, для чего нужен этот крошечный шарик?

Макс обернулся и вздрогнул. Его лицо было перекошено от гнева. Он смотрел так, словно это я была виновна во всём, что с ним случилось. И тут он дёрнул меня за руку и закрыл дверь.

Бросив на кровать, он придавил меня своим телом, да так сильно, что я не могла даже вздохнуть, не то чтобы позвать на помощь. А ведь она была в нескольких ступеньках от меня…

– Это всё из-за тебя, дрянная Фея. Если бы не ты, он бы доверил мне тайну «Светоча», и я бы стал властелином мира. Ведь эти людишки там, в гостиной, понятия не имеют, с кем имеют дело… Но я-то знаю, кто такая Сол, – и шёпотом добавил:

– А ещё я знаю, кого ты ищешь…

При этом он смеялся, как сумасшедший. И пока он истерил, мне удалось слегка освободиться от его тисков.

– Кого же?

– Сама знаешь, кого! – и он с размаху ударил меня по лицу.

Шарик стукнулся об пол и, подпрыгнув, как мячик, попал в руки Макса. Он схватил меня за горло и начал душить. В глазах потемнело, и я потеряла сознание…

Мои друзья долго пытались привести меня в чувство, но я была без сознания, а вернее, в своём сознании, внутри него и не собиралась выходить наружу. Они лили на меня холодную воду, били по щекам, капали в открытый рот благословенное вино с запахом земляники, но я стойко сидела внутри себя, наблюдая за всем этим со стороны.

Когда мне надоело созерцание моего тщетного воскрешения, я погрузилась в себя ещё глубже, в своё прошлое, и этот мир оказался куда более интересным, чем та суета, которая образовалась вокруг моего бездыханного тела.

Лёгкий туман, оседающий на землю, ускользал тоненькой струйкой у меня из-под ног и исчезал. А там – цветы, видимо-невидимо. И все разные, маленькими куртинами на холмиках между извилистой тропинкой, как цветная мозаика.

Я хотела сделать шаг в сторону, а там – болото… Не то чтобы – топь, но ноги замочила. Неприятно, даже если это происходит в твоих тайных воспоминаниях…

Ладно, какая теперь разница. Ноги-то мои на кровати лежат, а всё остальное – иллюзия.

Деревья низкие и вертлявые, как шаловливые дети, то в одну сторону изогнутся, то в другую, то вниз наклонятся, то к небу кроны задирают.

Осины – с серебряными листочками и позвякивают ими, как колокольчиками, и берёзки – крошечные, тоненькие в жёлтых серёжках. А ещё можжевельники лопастные с синими ягодами поверху, прошлогодние, наверное, ведь весна кругом, цветёт всё, откуда ж ягодам-то взяться.

Тихо, с осторожностью прохожу полесье, от свежего воздуха голова кружится и шатает слегка. И вот диво, поле бескрайнее, синее, а за ним – горы, а вокруг их вершин – облака хороводы кружат, и тоже непонятно, то в одну сторону, то в другую.

Хотела я в васильковые просторы войти, а это и не цветы вовсе, а вода, цвета такого странного, и берегов не видно, кроме гор на горизонте, и то неизвестно, сколько до них плыть, может часа четыре, а может и несколько дней.

И тут на моё плечо рука легла ласковая, желанная, и согрела и приголубила одновременно. Лишь Ра умеет так, чтобы дух захватывало от его любви на кончиках пальцев. Одним словом, волшебник.

– Заждался я, Солушка…

– А давно ли ждёшь?

– Дня три! Мы же с тобой на субботу договорились, а сегодня уже понедельник.

– Не помню… Ничего не помню! Как во сне. Как ты с острова пропал? Как попрощался? Где встречу назначил?

– Странно, ну да ладно, главное, что ты пришла. Я давно тебе рассказать хотел, да всё дела какие-то… Вот уж и времени больше ждать – нет! Нужно, чтобы ты всё поняла и запомнила, а то когда меня не…

Он осёкся и опустил глаза, не посмев договорить начатую фразу.

– Когда тебя – что…?

– Да неважно! Вдруг дела неотложные появятся.

Вот хочу тебя с одним другом познакомить. Время больше не ждёт, пора настала, Солушка…

– А кто этот таинственный друг, про которого я не знаю?

– Друг мой! Верный друг! Мы с ним так давно знакомы, что я и не помню – сколько, но то, что он старше меня, это уж наверняка.

– Так где же он, твой друг?

– У тех гор его дом. Ты не бойся, стоит лишь нырнуть, и мы на месте. Сделай вздох, Солушка!

Я закашлялась и вскочила с кровати. Было трудно дышать… Что-то мешалось внутри. Мне в рот вливали ледяную воду. Зубы свело и дыхание перехватило.

– Уморить меня решили?

– Да ты и без того была мертва. Мы тебя чудом откачали, – сказал встревоженный Стас, и виновато потупив голову, добавил, – Макс-то сбежал и «Светоч» утащил. Вот упорный паршивец! Ни замками, ни верёвками связать его не могли.

– Унёс и унёс, не переживайте так! – успокаивала я друзей. – А время настанет, он нам его сам принесёт, вот увидите!

Я сама не знала, откуда во мне взялась такая уверенность, но тогда она сыграла решающую роль в дальнейших событиях. Не успокой я всех, друзья бы ринулись на поиски Макса, а тот в свою очередь сражался бы не на жизнь, а на смерть, и возможно кто-то мог бы пострадать, а так мы сидели в гостиной, все вместе и пили чай.

Я рассказывала им про мир внутри меня, про странные воспоминания и наконец-то решилась рассказать про свой роман, который я пишу по ночам и про его волшебные свойства. Стас с Машей уже всё знали, но виду не подали. Одним словом, друзья. Слегка поразмыслив и набравшись смелости, я открыла им свой секрет про того человека, которого я искала в иных мирах и почти уже нашла, но он вновь вернул меня сюда, в мой любимый дом.

Ещё я рассказала им о людях, которые пробыли здесь больше года. Стас уже слышал эту историю, но для других она стала сенсацией, и на меня обрушился шквал вопросов, на которые я, как всегда, не знала ответа.

На ум приходило лишь одно, что кто-то, допустим, учёные, или ещё смелее – инопланетяне, или даже сам Господь Бог, зная о предстоящей катастрофе, создал эти миры, чтобы хоть как-то сохранить человечество и животный мир. Ибо в тех мирах, что по другую сторону, как я уже поняла, была собрана вся флора и фауна, и это усложняло поиск моего потеряшки со странным именем – Ра.

Большая разница – искать человека в пустой комнате или в заваленной мебелью до самого потолка. Примитивный пример, но точный. Я не представляла себе вторую вылазку в мир джунглей. Вновь эта бесконечная чёрная яма, и неизвестно, будет ли следующее падение столь же удачным, как предыдущее. И подвергать друзей такой опасности я не могу.

Сидя за большим столом, все вместе, мы пытались решить, как будем действовать дальше. Но последнее слово оставалось за Стасом.

Я полностью доверяла этому человеку. Несмотря на нашу первую и весьма неласковую встречу, он стал моим самым верным соратником и другом. Он не задавал лишних вопросов, не лез тебе в душу, он просто был со мной рядом, чтобы вовремя прийти на помощь, как было уже несколько раз. И я была ему благодарна, и он знал это. В тех экстремальных условиях, в которых мы оказались, лишние слова были ни к чему, и мы научились разговаривать взглядами и знаками. А это свойственно только очень близким людям. Даже с Машей мы не смогли бы так…

Пока я размышляла, Стас сидел молча и чесал свою светлую, во всех смыслах, голову. Его и без того растрёпанные волосы за время нашего пребывания в Раю сильно выросли и заколосились, как поле в августе. Эта взъерошенная копна всегда вызывала улыбку у окружающих, но он не переживал, а только подтрунивал над собой, мол, с такой лохматой головой можно зимой на снегу спать, а если урожай шерсти собрать, так и носки, и варежки можно связать на всю компанию.

И когда его раздумья закончились, он встал из-за стола и очень тихо сказал:

– Я пойду один…

Его голос дрожал и был хриплым, как у заядлого курильщика, а глаза были опущены в пол, словно он что-то прятал в них, что-то от меня, ведь только я умела читать его взгляд.

– Почему ты, а не мы? – спросила я.

– Потому что это – опасно?

– Никто и не говорит, что это неопасно, но идти одному – это глупо. Тем более, сейчас, когда рядом бродит преступник, готовый на всё.

– Именно поэтому я и хочу идти один. Это я выпустил Макса…

Все ахнули!

– Ты совсем чокнулся! – бросилась на него с кулаками разъярённая Маша. – Он чуть не убил Сол. Мы едва откачали её… ты понимаешь это?

– Я понимаю! Но я не знал, что так всё выйдет. И поверьте, у меня были веские причины поступить так. Ради нас всех!

– Что он наплёл тебе?

– Он сказал мне, что та история была вымышленная, на самом деле, люди в том селении умерли от страшного вируса, который занёс к ним именно этот шар, а их с Катей послали спрятать его или уничтожить, но когда они вернулись, все жители мира поубивали друг друга. Видимо, их сознание помутилось от страшной болезни, похожей на проказу.

И тогда ребята собрали всех и бросили тела в соседний мир, но неожиданно скалу прорвало, и туда хлынула вода. И они остались по разные стороны. Макс присоединился к Игорю, а Катя выбралась на площадку и встретила нас.

– Почему ты поверил ему?

– А потому, что он и сам болен! Он показал мне язвы, и я испугался, что мы все заразимся от него и умрём, а в первую очередь, Сол, ведь «Светоч» находился у неё. Хотя, возможно, я опоздал, и мы уже больны и тогда нам – конец.

У нас ещё осталось вино? Может, сделаем по глотку? Игорю же помогло! Он пришёл в себя, и Максу помогло на какое-то время…

Я сбегала в комнату и принесла вино. Мы сделали по три глотка, и содержимое бутылки резко убавилось, но я надеялась, что к вечеру оно восстановится, и мы сможем повторить процедуру.

И всё же мне не верилось… Что-то в этой истории было не так. Во-первых, она в корне отличалась от первой, во-вторых, мне был непонятен повод его вранья, о чём я сказала друзьям… Тут вмешался Игорь:

– Когда я запирал его вчера, никаких язв на его руках не было, и выглядел он совершенно здоровым с точки зрения физического тела, но вот психика у этого парня была сильно расшатана. Дрожащие руки, расширенные зрачки, лёгкое заикание при частой и спутанной речи. Тогда возникает вопрос – когда же он успел заболеть? Если я правильно понял Стаса, в тот момент, когда он освобождал его, он выглядел тяжело больным, чем-то вроде проказы, а её признаки – язвы на теле и лихорадка не могут проявиться у человека в течение нескольких часов. Только что человек был здоровым и уже, бац, болен и весь в язвах. Полный бред! А значит, либо это неизвестный нам вирус, либо он каким-то образом симулировал свою болезнь…

– Похоже, он опять нас обманул! И как ему это удаётся? Похоже, мы ничего не понимаем в психоанализе.

– Почему же? Понимаем, – слегка помедлив, сказал Игорь. – Я профессор психологии. Преподаю, то есть преподавал до потопа в Первом Московском государственном медицинском университете имени И.М. Сеченова.

Он говорил это с гордостью, и его глаза засветились. По всей видимости, в тот момент он вспомнил годы любимой работы, свои достижения и талантливых учеников. А ведь до этого для нас он был просто Игорь…

Это объясняло попадание Игоря в число избранных в миры. Если у кого-то начнёт съезжать крыша, её есть кому подлатать. То же самое и со Стасом, на примере той же крыши, только в буквальном смысле: дом с крышей любой сложности – это его прерогатива как архитектора. Эти два господина очень полезны будущему обществу.

Наташа принесла в этот новый мир чудо рождения новой жизни, что делало её присутствие – ценным, чего нельзя было сказать о нас с Машей.

Мои мысли прервал Стас. Он встал из-за стола и пошёл к выходу, и я бросилась за ним.

– Я с тобой! И только попробуй мне перечить. Я – сторона пострадавшая и имею права наложить вето на все твои решения.

– Хорошо! – понурив голову, сказал Стас.

Мы собрали вещи в дорогу: нашу верёвку – выручалку на все случаи жизни, ключ – открывающий туннели, немного вина и двинулись в путь.

Друзья провожали нас с болью в сердце.

Маша плакала, прижав руки к груди, а Игорь, понимая, что оставить женщин одних – нельзя, печально смотрел нам вслед, с едва уловимой завистью. Ему тоже хотелось приключений, и он не был трусом, но долг был выше желаний.

Шли мы молча, и я весь путь до скалы думала о Максе. Всё, что он делал и говорил, было похоже на игру. Он ловко придумывал небылицы и с такой же лёгкостью убивал людей. На что ещё он был способен? И тут мне вспомнилась одна его фраза, и как я раньше не обратила на это внимание?

«Божья искра» у нас в руках, а значит, мы сможем управлять этим миром, как захотим. Выгоним на свет всех подземных крыс, магов и ведьм и заставим служить нам. Только отдайте её мне, и я расскажу вам, что нужно с ней делать».

Выходит, он знает, как управлять этим шаром, а все его болезни и разговоры о том, что его и Катю послали его спрятать, – явная ложь. И получается, что мы вообще ничего не знаем о Максе, кроме одного, он – сумасшедший негодяй, и если мы не найдём его первыми, то рано или поздно он найдёт нас и убьёт, как несчастную Катю.

Ну не делиться же с нами – троном, в конце концов.

Последняя мысль была из раздела чёрного юмора. Фантазировать – да, сколько угодно, но верить в магов и волшебников, это уж слишком.

Мы вышли на площадку над океаном и зажмурили глаза от яркого солнца. Небо было тёмно-синим и жарило так, что мою макушку тут же напекло, и я прикрыла её ладонью.

Воды не было видно. Казалось, что небо упало на землю, или мы были птицами и летели над облаками. Но на самом деле от палящего солнца вода сильно испарялась и почему-то скапливалась в облака прямо у земли. Ничего более красивого и непонятного я раньше не видела. Небо над головой и небо под ногами – одного цвета, и облака между ними.

Путь до выбранного нами мира занял не больше часа. Мы шли по трубе, страхуя друг друга, и так же спустились к туннелю, и лишь там отвязались.

В туннеле тоже было жарко, и запах стоял – невыносимый, словно кто-то умер под его сводами.

Когда я открыла дверь в новый мир, свет озарил туннель, и мы увидели груду камней у правой стены, в которую был воткнут крест, связанный из двух палок.

Это была могила. Но так как делалась она наспех, то многие камни попросту вывалились из самодельного склепа и захороненное тело было видно. Понятно, что в такой жаре оно разлагалось очень быстро, а тут ещё и крысы, которые бежали, прижавшись к стене, опасаясь нас. Видимо, еда влекла их гораздо больше, чем страх мог бы остановить…

Забегая под камни, они возвращались с желанной добычей и спешили вон из туннеля, волоча за собой крошечные обрывки человеческой плоти.

Вывалившаяся рука превратилась в обглоданный скелет, и сложно было определить, кому она принадлежала, мужчине или женщине.

И тут, прямо у ноги я увидела что-то блестящее и, наклонившись, подняла с пола пещеры жемчужные бусы.

Находиться здесь больше не было сил, и мы выскочили в тот мир, который нас вовсе не ждал.

Там было темно. Так же темно, как и в сердце того, кто там жил. Мысленно я настраивала мир на просветление, и постепенно рассвет наполнил его, медленно-медленно, выползая на небо, словно черепаха. Становилось светлее, и, наконец, настало утро.

Кресты, кресты и снова кресты до самого горизонта, до противоположной стены этого мира. Камни и кресты, а в самом центре на большом камне сидел человек, низко опустив голову на колени. Иногда его тело вздрагивало, и становилось понятно, что он живой, хотя за секунду до этого он походил на странный постамент неизвестного скульптора. Мы осторожно прошли мимо крестов и, обогнув сидящего, взглянули ему в лицо…

Это был человек лет сорока, но уже с седой головой. Руки его были сложены как при молитве, а по щекам текли крупные слёзы. Когда он увидел нас, его глаза расширились от удивления, и он попытался встать с камня, но от долгого сидения ноги не послушались его, и он упал лицом вниз. Мы бросились его поднимать и вновь водрузили на камень.

– Кто вы? – спросил Стас.

Этот человек долго ни с кем не разговаривал, и первые его слова были похожи на лепет младенца, но постепенно он сосредоточился и сумел выговорить своё имя.

– Александр я.

– Мы не причиним вам зла, Александр. Мы пришли к вам с миром из другого мира. И мы соболезнуем вашему горю. У нас совсем недавно трагически погиб друг, и мы до сих пор не оправились от этой потери, а вы, по всей видимости, потеряли жену…

И тут его прорвало. Он начал рассказывать всё, что с ним произошло за последнее время. Рассказ был сбивчивым, и нам было сложно поначалу уловить смысл истории, но когда мы услышали об «Искре Божьей», всё встало на свои места.

Александр был тем самым несчастным, у которого фанатики, его же односельчане, убили сына, принеся его в жертву. Мальчик умер у него на руках, истекая кровью. Ребёнок умолял его спасти, но что мог сделать несчастный отец? Эти варвары отрезали у мальчонки руку по самое предплечье, и было невозможно остановить кровь, которая хлестала, как вода из крана.

Его жена потеряла сознание от ужаса и пришла в себя только после того, как их сынишка уже умер. И увидев его бездыханное тельце, она испустила дух. Но Александр этого не понял, и, вскинув её на одно плечо, а мальчика – на другое, он бросился бежать как можно дальше от этого страшного места.

Найдя этот мир он наконец-то понял, что его близкие – мертвы, и тогда он похоронил их в туннеле, а сам вернулся в селение, чтобы отомстить, но дома уже были пусты, и людей нигде не было.

И тогда он увидел человека, который тащил тело на скалу. Он последовал за ним и понял, что это их предводитель, тот самый, который убил его малыша. И он погнался за ним, а тот перебрался через скалу и скрылся в соседнем мире. Александр не стал его догонять… Не смог. Силы покинули его. Горе превратило сильного и мужественного человека в растерянного младенца на краю пропасти.

И тут он увидел всех своих односельчан в одной братской могиле. Все были мертвы! Все, с кем он прожил целый год бок о бок. С кем он делил кров и еду, ещё до того, как был построен их посёлок, и до того, как в него попал тот светящийся шар, который помутил их разум. Ему ничего не оставалось, как вернуться к могилам своих любимых. Но каждому из убиенных он поставил по кресту и получилось безымянное кладбище в память о некогда дорогих ему людях.

Я не могла сдержать слёз и дала волю чувствам. Я плакала навзрыд, и, наверное, именно это растопило сердце несчастного отца и мужа. Он слез с камня, обнял меня за плечи с отцовской нежностью и сказал:

– Не плачь, девочка! Я же не плачу…

– Прошу вас, пойдёмте в мой мир! – взмолилась я. – Вы не будете один. Мы будем заботиться о вас и любить всем сердцем.

– А как же мои дорогие?

И он показал в сторону туннеля…

– Мы будем навещать их, обещаю. Поверьте, они были бы очень рады, если вы пойдёте с нами, и останетесь под нашей опекой.

Александр немного подумал и согласился. Мы дошли до туннеля, и там нам пришлось взяться за работу. Наносив побольше камней, мы обложили могилу ещё одним слоем, тщательно заложив все щели, чтобы мерзкие крысы перестали растаскивать человеческие останки.

Помолившись в тишине, мы вышли на трубу и медленно двинулись в сторону дома.

Когда мы добрались до платформы, Стас всё же задал Александру тот вопрос, который крутился у него на языке всю дорогу.

– А вы могли бы описать и узнать того человека, который совершил все эти злодеяния?

– Конечно! Даже если мне выколют глаза. Его звали Макс. Он молодой и очень симпатичный парень и очень умный. Он с первого дня стал нашим предводителем и весьма успешным до того… как этот шар попал в наш мир!

Мы не стали допрашивать его более, он чуть не плакал, губы его дрожали, и говорить он не мог. На этой грустной ноте мы добрались до моего мира, и когда вошли в дом, то увидели, что вся наша компания сидит за столом, словно бы и не расходилась в ожидании нас.

Мы вкратце рассказали им про Александра и, оставив все дальнейшие разговоры до утра, проводили нашего нового друга в пустую комнату. С ним остался Стас, на всякий случай, и я поспешила в свою комнату.

Бутылка вина вновь была полной, и, отхлебнув большой глоток, я села за новую главу. Ничего не нужно было придумывать. Я писала так быстро, как только могла. Мысли летели быстрее и быстрее, уводя меня от реальности в иной мир, мир фантазий или воспоминаний.

Глаза того человека, что мы встретили сегодня, казались мне до боли знакомыми…

Глава 12. Скупые слёзы Странника…

Иногда обычные люди похожи на настоящих волшебников, а волшебники – на самых обычных людей. Разница лишь в том, во что ты веришь.

Даже когда ты теряешь всё, что-то остаётся…

Этого не замечаешь, когда боль утраты входит в твоё сердце, но это так. Чувства не превращаются в пустоту, просто они замирают на время, прячутся в тебе, чтобы не дать захлебнуться ими. Такова защитная система нашего организма. Но, к сожалению, она не всегда срабатывает. И когда ты стоишь на распутье своей жизни, не понимая происходящего, совершенно один, наедине со своей болью, ты вспоминаешь о Боге. Вот тогда-то и происходит самое важное… Если ты находишь оправдания тем бедам, что случились, либо принимаешь их, как неизбежность, то Бог входит в твоё сердце, облегчая твою боль и залечивая раны. И ты находишь силы для молитвы за тех, кто покинул тебя.

Но если ты начинаешь винить его во всём, что случилось, то превращаешь Бога в своего заклятого врага.

И тогда ты разочаровываешься не только в Боге, ты теряешь веру в добро и в милосердие, и в чистые помыслы людские. Начинается необратимая реакция – самоуничтожения личности человека как создания духовного, наполненного благостью и любовью. Ты падаешь в бездну, и уже никто не может тебе помочь!

И всё же, случаются чудеса на этом свете! В них нужно верить!

Сол могла не заметить в толпе этого человека, могла пройти мимо, не взглянув в его некогда бездонные серые глаза, а теперь завешанные поволокой, отделяющей его от окружающего мира… Сол могла отвернуться, заглядевшись на уличных музыкантов, играющих печальную песню без слов на своих ненастроенных инструментах.

Могла… Она могла найти тысячу причин не почувствовать запах одиночества и слёз, исходящих от этого человека, направив свой хорошенький носик в сторону французской пекарни, открытой только что на углу улицы, но…

Она сделала именно так, как велело ей сердце, которое умело дарить чудеса этому миру людей, самые великие чудеса Вселенной. Веру в себя, в вечную любовь, и в Бога… И Сол посмотрела на него…

Александр шёл, сам не зная куда. По инерции.

Нужно было как-то отвлечься, и он не придумал ничего лучше, как бродить по улицам, а вдруг за каким-нибудь углом его подкараулит Смерть…

О, это было бы великолепно! Это была его мечта! И тогда он окажется рядом с ними, со своими любимыми, и теперь уже навсегда!

Но старуха Смерть словно обходила его стороной. За месяц его уличных путешествий он несколько раз видел её рядом, но она приходила не за ним, а за теми, кто вовсе не ждал её и не желал её прихода.

На его глазах погибла старушка, переходя дорогу, её сбила машина и умчалась дальше…

Мотоциклист, молодой парень, отдал ей свою жизнь под колёсами самосвала, который попросту не заметил его и раздавил как шкурку от банана.

Он видел, как на лавочке умер бомж, и никто не подошёл к нему, чтобы закрыть глаза. И когда приехала труповозка, санитары так и засунули его в мешок с широко открытыми глазами. Вот уж кто успел рассмотреть Смерть. И Александр завидовал этому человеку.

Сегодня по утру, он снова видел Смерть…

Выходя из квартиры, он встретился с соседкой, премилой женщиной, которая не раз пыталась сказать ему слова утешения после гибели его близких. Она была вся в слезах и в чёрном измятом платке, видимо он лежал до этого дня где-то в шкафу под бельём, как раз на такие случаи, как сегодня. Дрожащим голосом она рассказала ему, что поутру у неё умерла мама. Она просто не проснулась и всё.

– Сладкая, чарующая смерть, – подумал Александр и пошёл дальше, даже не пожалев осиротевшую соседку.

Погода подходила для прогулок как нельзя лучше. Тихий тёплый дождь и нераскрытые зонты… Прохожие просто держали их в руках наготове, как автоматы, способные в любую минуту взвести курок, то есть накрыть себя тоненьким покрывальцем, прячась от небесных слёз.

Осень печалилась тихо, и Александр был благодарен ей за эту тихую грусть. Он уже не мог как раньше – рыдать навзрыд, он просто закрывал лицо руками и вспоминал их лица, которые, что очень пугало Александра, стали мутнеть и расплываться. Неужели время стирает их из памяти, уносит в небытие, оставляя его совсем одного?

– Милые, дорогие, не уходите! Не оставляйте меня одного! – молил он.

Но осень обволакивала его и уводила прочь и от них, и от его собственных мыслей. Он был опустошён и одновременно наполнен этой Осенью, и это придавало ему силы идти вперёд, и вот на углу у пекарни, когда он остановился, не зная куда повернуть, Она коснулась его руки…

Такого тепла он не чувствовал давно, оно пробежало внутри него быстрой волной чувств, и на секунду в его воспоминаниях остались только – радость и счастье, без боли и без тоски, как глоток чистого воздуха или прохладной воды из ручья. Он поднял на неё глаза и замер…

Верить в чудеса, не видя их – это талант души, но видя – не верить, это – порок сердца, его изъян.

И Александр не верил с того страшного дня, никому и ни во что не верил. До сегодняшнего утра!

Сол остановилась как вкопанная, встретив его глаза, и дождь усилился, видя, как её сердце окунули в омут, как оно съёжилось и заплакало.

– Нужно ему помочь! – шептала Осень.

– Помоги ему, Фея! – шелестел дождь по пожелтевшим листьям.

– Дай ему шанс! – отзывались лужи, вторя дождю.

А он усиливался с каждой секундой. Прохожие открыли зонтики и прибавили шагу, а потом разбежались в разные стороны, и на перекрёстке остались двое, Потерянный Странник и Фея Любви. Она ласково положила свою руку на его запястье и повела за собой.

И он шёл, как собачонка на привязи, не пытаясь сопротивляться, не потому что ему было всё равно, а оттого, что за долгое время ему хотелось этого. Быть с кем-то – рядом, рука об руку.

– Странная женщина, – думал он. – Но такая приятная, такая родная. Может, её послала Смерть, чтобы забрать меня к себе. Вдруг это похоже на смерть во сне, только гораздо приятнее.

– Как помочь ему? – думала Фея, понимая, как это нелегко, когда все мысли в голове этого человека лишь о Смерти. – О, если бы он знал, как далека от него госпожа Смерть, он бы не пытался отвлекать её от важных дел.

Фея привела его в свою уютную квартирку и посадила на диван. Пока она заваривала жасминовый чай и накладывала в хрустальную розетку земляничное варенье, он осматривал комнату. Она была ещё более странной, чем её хозяйка. На потолке синего цвета плыли туманные облака, высоко-высоко, а под ними суетились ласточки и стрижи, крича наперебой:

– Будет дождь! Будет дождь!

Тут ухнула большая белая сова, сидевшая на платяном шкафу:

– Цыц! Молчать!

Птички в небе ойкнули и разлетелись в разные стороны. Тут вошла хозяйка и прервала созерцание Странника.

– Попробуйте земляничного варенья. Очень вкусное! Не пожалеете.

Странник машинально сунул себе в рот полную ложку и…

С его глаз упала пелена, и он увидел свет. Он лился отовсюду. С неба, из окна, из всех щелей, и незнакомая женщина, очень красивая, тоже светилась. Она была вся в золоте, словно кто-то покрыл её им, как купол церкви.

Две чашки ароматного чая, и он готов был открыть ей своё сердце, выплеснуть наружу всё то, что так долго копилось в нём. И он сделал это…

Весна летела над городом, даря всем радость и надежду, но только не ему.

Уже неделю он не вставал с больничной койки, а так хотелось выскочить в коридор и найти их. Ведь они должны были быть где-то рядом? Ведь должны же быть? Он постоянно задавал себе этот вопрос и отвечал утвердительно, но что-то щемило внутри, что-то не давало покоя. А врачи молчали…

На вопрос, что с его близкими, они уклончиво отвечали, что ему нужно поправиться и окрепнуть, и тогда… Что – тогда…? – он не знал.

К его величайшей радости всё заживало, как на собаке, и через неделю он встал и сделал первый шаг в сторону коридора. И так шаг за шагом… Он не замечал боли, его раны не беспокоили его, болело сердце!

И вот, в среду… Да, это было в среду, он хорошо помнил этот день. Пришёл незнакомый врач, предложил ему присесть и мягким голосом, словно он говорил, как приятно выпить холодной воды в летнюю жару, он рассказал о том, что их уже нет… Совсем нет на этом свете…

Она просила отложить поездку на утро, зная, как он не любит ездить по ночам, но ему так хотелось поскорее убраться из этого душного города, а поутру сходить с сыном в лес – поприветствовать весну, послушать трель соловья. И он не стал её слушать, а сделал всё по-своему.

Саша уютно спал на заднем сидении, положив свою кудрявую голову матери на колени. Она тоже дремала, но не переставала поглаживать сына по голове, охраняя его сон. Но не смогла…

На выезде из города в них врезался самосвал, везущий щебень. Водитель весь день был за рулём, и эта последняя ходка окончательно сморила его, и он уснул. Всего на мгновение, но это стоило жизни Ире и Сашеньке.

Машина за секунды превратилась в груду искорёженного металла и вспыхнула.

Александр сидел впереди и остался жив – лишь сотрясение мозга и несколько неглубоких ран.

Его выкинуло через лобовое стекло в кювет, где и нашли его спасатели.

– Зачем? Кто так решил? – спросил он у прекрасной незнакомки, закончив свой печальный рассказ.

А она ответила вопросом на вопрос:

– Ты знаешь, что такое смерть?

Конечно, понятие Смерть разнится, как белое и чёрное, как небо и земля, для тех, кто умер, и для тех, кто остался оплакивать их на Земле.

Для Александра это был конец всему, и лишь скорбь начиналась с этой минуты, но для Иры и малыша это стало началом новой жизни, ласковой, тихой, полной раздумий, и лишь одно не давало им покоя – его слёзы.

Когда Сол погладила его по голове, он увидел своих любимых. Они махали ему рукой и просили жить, за себя и за них, и не торопить смерть, ибо она настанет непременно, но в своё время.

Они спустились ниже, и Сол дала им пять минут на то, чтобы поговорить.

Когда он открыл глаза, этот мир уже не был таким плоским, как до сна. Он превратился в лабиринт с множеством тайных комнат, закоулков и открытых окон в миры иные, о которых он ещё ничего не знал.

– Как я был слеп! – сказал Александр. – Я мешал им, я не давал им покоя. Я думал только о себе и о своей скорби. Хватит! С завтрашнего утра начинаю жить так, чтобы им было нестыдно за меня, за каждый мой прожитый день.

Он вскочил и бросился к двери… Что ждало его там, в новой жизни, Сол не знала, но втайне надеялась, что всё будет хорошо!

Утром, когда мы все собрались в гостиной, я не могла сосредоточиться на разговоре и всё время смотрела на Александра. Видимо, его тяготило это, и он ковырялся в тарелке, боясь поднять глаза выше уровня стола.

– Ира и Сашенька… – прошептала я. Решившись на этот крайний шаг, чтобы окончательно понять: что я пишу? Сказку, придуманную моим больным воображением, или описываю прошлое, по какой-то причине забытое мною.

Александр вздрогнул и выронил вилку. Она упала на пол с таким звоном, что все посмотрели на него, прервав свои беседы и споры.

– Откуда вы знаете про мою первую жену и сына?

Я не знала, что ответить, и когда пауза затянулась настолько, что было слышно, как стучат наши сердца, я выпалила:

– Разве вы не помните меня, Александр!? Я – Сол!

Он подошёл ко мне вплотную, взял моё лицо в ладони и привлёк к себе. Наши глаза встретились, но он смотрел глубже, пытаясь заглянуть в мою душу. Он погладил меня по волосам, коснулся моей руки и быстрым движением положил мою ладонь себе на голову.

Я машинально погладила его, с нежностью, понимая, как много бед пережил этот несчастный Странник, а он, вздрогнув всем телом, упал передо мной на колени…

– Фея, миленькая, верни моих любимых, ну, пожалуйста, хоть этих – верни!

– Я не могу, Александр! Они – мертвы! Их души в Раю, а тела под грудой камней. Но у вас есть мы!

Конечно, мы – не ваша семья, но это лишь – пока. Я вновь послана, чтобы успокоить боль вашего сердца. Знаю, что внешне я не слишком похожа на ту Сол, которую вы знали, но внутри я всё та же, что и тогда. Поверьте мне!

Чтобы разъяснить ему ситуацию, я повела его в свою комнату и показала роман. Он прочёл главу про Странника и безошибочно узнал в ней себя. Было сложно сдержать слёзы, и нам понадобилось время, чтобы успокоиться. Взрослый мужчина плакал, как ребёнок, а что уж говорить про меня… Я накопила их, видимо, на этот случай, для поддержки своего нового друга, чтобы оплакать те беды, которые выпали на его долю.

Успокоившись, он в нескольких словах рассказал мне, что женился на своей соседке, у которой умерла мама, и у них родился сын Никитка. А потом…

Они поехали на рыбалку всей семьёй…

В августе утренний туман, как шторка из органзы, с виду лёгкий, но сложно что-то различить сквозь него. Попав в низину на сельской дороге, они ехали почти на ощупь, и так и заехали в пруд. Вода начала заполнять машину, и они уже приготовились к смерти, как что-то выкинуло их на поверхность вместе с машиной, двери открылись, и их тела, повинуясь порывам ветра, попали в странный мир, огороженный искусственными стенами.

Вдоль широкой дороги стояли небольшие уютные домики, а за ними шелестел листвой небольшой лесок.

Никитка выбрал домик, и они остались в нём на ночь, а к следующему утру их мир пополнился ещё одной семьёй и так – каждый день, пока все дома не были заняты. И это было около года назад.

Последним прибыл Макс… Он перелез через скалу из соседнего мира и тут же выбрал себе дом на краю деревни.

Этот человек, хоть и молодой, но очень предприимчивый, стал руководить их жизнью, и нельзя сказать, что его действия были нелогичными или несли хаос, напротив, с каждым днём их жизнь налаживалась, и они уже не желали возвращаться в суету внешнего мира.

Люди говорили, что до попадания в миры он работал юристом в одной крупной компании, и хоть знания законов тут были бесполезными навыками, но умение управлять людьми и внушать им свою точку зрения оказались как нельзя кстати. Но всё это было лишь до того момента, пока «Светоч – Божья искра» не попала в их крошечный Рай. Она-то всё и разрушила!

Среди белого дня шар свалился с неба и пробил крышу крайнего дома, в котором жил Макс. С того дня у него крышу и снесло.

Ходил, как очумелый, и всё твердил, что Бог даровал нам милость и теперь в благодарность мы должны нести милости к его «престолу». Престолом он называл стол, на который положил шар. После овощей и фруктов пошли в ход песнопения и ночные бдения, а потом он замахнулся на жертвоприношения. Животных в нашем мире не было, и он выбрал человека.

– Катю? – спросила я.

– Точно, Катю! Она попала в наш мир за неделю до «Светоча».

Макс тут же стал подкатывать к ней, но она упёрлась и ни в какую. Ну, не понравился он ей. Мы с женой приютили её, так как свободных домов в нашем мире уже не было.

И вот однажды ночью он пришёл к нам в дом вместе с соседями, и они насильно увели Катюшу. Она кричала и сопротивлялась, и когда я попытался её защитить, меня грубо оттолкнули и пригрозили смертью мне и моей семье.

Её держали взаперти до следующего вечера, а потом всем велели собраться у дома Макса. Он вышел и сказал, что после жертвоприношения наша жизнь во многом улучшится. Все наши желания будут исполняться, дети престанут болеть, и жить мы будем долго и счастливо. Все жители посёлка повелись на эту ерунду, все, кроме меня.

Пока Макс пудрил им мозги, я пробрался в сарай за его домом, сорвал замок и выпустил Катю. Я посоветовал ей бежать, и мне показалось, что она так и сделала.

Когда началась церемония жертвоприношения, Макс обнаружил пропажу девушки и тут же, заподозрив меня, схватил моего сына Никитку…

Александр вновь заплакал, вспоминая самые трагические минуты. Но сквозь слёзы он продолжал рассказывать:

– Они положили его на стол и отрубили ему руку.

Как он кричал, Господи, я никогда не смогу этого забыть. Как я не умер тогда? Почему не умер?

Его мама скончалась от ужаса в тот же час, а я получается – бесчувственный? Я схватил этот долбаный шар и выбежал с ним на улицу, а тут – Катюша, так я сунул его ей в руки и велел бежать как можно дальше от этого места. Так она и сделала…

Когда Макс понял, что «Светоч» пропал, он кинулся на его поиски и лишь тогда я взял сына на руки.

Он уже не дышал. Кровь лилась рекой из жалкого остатка его руки. Она была отрублена ближе к плечу и так и осталась там, на жертвенном столе в доме этого ирода.

Я вынес Никитку на улицу и спрятал за домом, а потом я вернулся за Ириной, но она уже была холодна как лёд. Поплакав, я положил их на плечи и пошёл прочь, куда глаза глядят.

К утру, когда развиднелось, я нашёл пустой мир, и лишь тогда похоронил их. А после этого я вернулся назад, чтобы придушить Макса собственными руками, но увидел то, о чём рассказывал раньше… Он убил всех и сложил их в соседний мир, а затем сбежал. Про Катю я больше ничего не знаю, а всем своим односельчанам я поставил по кресту в надежде упокоить их грешные души.

– Он убил Катю…

– Убил? Горе-то какое! А ведь я надеялся, что этой славной девочке удалось спастись.

Помолчав о Кате, мы вернулись в гостиную.