1969 – 1973

В период службы в Особой части Йони в своих письмах не касается военных действий, участником которых он был. В 1970 году он служил командиром роты разведывательного отряда Харув, защищавшего Иорданскую долину от проникновения террористов. В тот же период принимал участие и в различных операциях, из которых большинство засекречено до сих пор. Йони командовал подразделением, захватившим в плен сирийских полковников, которых потом обменяли на израильских летчиков, сидевших в сирийской тюрьме. Участвовал он также в нападении ЦАХАЛа на руководство террористов в Бейруте.

Летом 1973 года Йони получил отпуск из армии и использовал его для продолжения занятий в Гарварде. Успешно закончил за летние месяцы еще один семестр.

[ К Тути] 26. 2. 69

Милая моя!

Где, ты думаешь, я нахожусь? Все еще на мобилизационном пункте, жду результатов медицинской комиссии. Через пять минут вернусь а часть. Наверное, там кончу письмо.

Прибыл в часть. По дороге услышал о смерти Эшколя. Все, естественно, предаются размышлениям о будущем. Трудновато переварить мысль, что во главе правительства больше не стоит Эшколь.

Вчера, гуляя по территории, обнаружил миллионы цветов. Все охраняемые и оберегаемые цветы растут тут в изобилии. В любом малолюдном месте все растет и цве-*

тет. Если найдется время, может, выберемся сюда погулять.

Какая сегодня жара! Счастье, что в помещении прохладно. Зимой мы ворчали, но, может быть, сейчас, летом, благословим прохладу. В сущности, еще не лето. Еще будут дожди и похолодание. Но приятно почувствовать на несколько дней весну.

Нашла ли ты записку, что я приклеил на зеркало? Все, что там написано – чистая правда.

Очень тебя люблю.

Йони.

Дорогие папа и мама! 17. 3. 69

Только что прочел твое письмо, папа, и могу только сказать, что нам повезло с такими родителями. Я очень счастлив, что вы согласны с моим решением вернуться в армию. Уже предпринял шаги в этом направлении. Взяли меня офицером в часть Б.

Тути также абсолютно согласна с моим решением. Понятно, что нам тRжeлq. Но Тути хорошо понимает меня и мои доводы, и так как жена у меня великолепная, то трудности мы преодолеем.

Через неделю мне исполнится 23 года. Время летит, правда? Годы лежат на мне всей тяжестью. Не как бремя или ноша, а всеми теми долгими и короткими мгновеньями, из которых складываются годы. На мне, на нас, молодых людях в Израиле, лежит долг охранять мир страны. Это тяжелая ответственность, которая нас преждевременно старит. Мне кажется, что молодые израильтяне – это особая порода людей. Трудно объяснить, но это чувствуется. Наших чудесных летчиков, наших парашютистов и десантников – израильтян моего возраста и моложе, выросших и воспитанных в Израиле, жителей моша- вов, кибуцов и городов – объединяет нечто большее, чем политические взгляды. Их объединяет то, что пробуждает в них чувство братства, ответственность друг за друга, сознание ценности человеческой жизни, искреннее и сильное стремление к миру, готовность выстоять в любой беде и многое другое. Через неделю мне исполнится 23 года, и я не жалею о том, что сделал, и о том, что предстоит сделать. Я знаю, что то, что я делаю – справедливо. Я верю в себя, в свою страну, в свое будущее. Я верю также в свою семью. А это – много для человека моего возраста, который успел себя почувствовать и очень молодым, и очень старым.

Что касается последних стычек, то я должен похвалить живущий в Израиле еврейский народ. Хладнокровие, отсутствие истерики, мгновенный контроль над любой ситуацией – просто удивительны. Никаких признаков бесчинствующей толпы, характерных для трудных времен. Это особый народ, и хорошо к нему принадлежать.

Любимые папа и мама! 9. 4. 69

Пишу вам из Беэр-Шевы, посреди недельного отпуска. Мы с Тути возвращаемся из Эйлата и остановились ненадолго в квартире Мики (сестры Тути), живущей здесь с начала своей работы в Институте Негева. Мы очень загорели в Эйлате и даже несколько подгорели. Но приятно было почувствовать солнце.

На вторую ночь нашего пребывания там иорданцы обстреляли Эйлат из Акабы. Начали стрельбу около 4-х утра, и мы ясно видели, как в центре города падают бомбы. Просто так, без всякой провокации, обстреляли мирный город, причем гражданское население сильно пострадало. Примерно через полчаса стрельба прекратилась. Часов в пять последовала наша реакция, как всегда, быстрая и эффективная. Два самолета пикировали над Акабой, и когда поднялись вверх, то здание полиции Акабы оказалось разрезанным надвое.

Все заявления иорданцев о большом количестве жертв среди гражданского населения – лишены основания. Я хорошо видел бомбардировку – наши самолеты намеренно отдалились от Акабы (здание полиции находится в пригороде); но если мы на этот раз не разбомбили города, то это не значит, что мы этого не сделаем, если Эйлат обстреляют снова. Начальник Генерального штаба на другой день сказал, что Акаба уязвимее Эйлата, и иорданцы хорошо знают, что значат подобные заявления. Полагаю, что в будущем они постараются подобных обстрелов избегать. Хотя стреляли действительно люди Фатаха, но каждый ребенок мог видеть, откуда шла стрельба, и если бы иорданские власти хотели, то с легкостью могли бы ее не допустить.

Тем временем египтяне продолжают стрелять из-за канала. Идет там настоящая война. Хоть им достаются страшные удары, но видно, они уже решили, что терять им нечего. "Цветущие" города вдоль канала разрушены начисто. Террористы продолжают переходить границу, их продолжают убивать и ловить – иорданская граница хорошо охраняется. "Фронт освобождения Палестины" добился некоторых успехов, впрочем, весьма незначительных – ловят их быстро. Больше всего беспокоит политическая ситуация (как ты, папа, отмечал не раз). Результаты переговоров четырех держав заранее трудно предвидеть. Ясно, что любому не подходящему нам урегулированию мы воспротивимся, но это может нам весьма повредить. Ввиду всего этого, ввиду продолжающихся обстрелов (на севере страны – в Бейт-Шеане и его окрестностях – обстрелы, подобные эйлатскому, это почти заурядное явление), ввиду террористических актов по всей стране, ввиду политического положения – страна вся бурлит. Тихо, без страха и истерики, но все равно – бурлит. Совершенно ясно, что мы движемся к определенному кризису. Мне кажется, что раньше или позже неизбежна новая война.

Любимая моя Тути! 16. 4. 69

Я лежу на походной койке в бункере и пытаюсь расправить замерзшие члены. Рядом со мной несколько товарищей беседуют о разных видах карточной игры. По правде говоря, знают они лишь "подкидного дурака", и даже в него играли с трудом, да и то в детстве. Так как все они кибуцники, то пришли к единодушному выводу, что карты противоречат всем ценностям, которым их учили: "Примитивные люди! Играйте в шахматы, пейте кофе, почитайте газету, но карты – фуй!" Короче – милые парни и все до одного вскормлены фирмой "Тнува".

Давно я начал это письмо. Временами меня одолевают всякие мысли, например: чем занята моя Тути в этот момент, в среду ровно в восемь часов 15 минут? О чем она думает? И тому подобное. Хотел бы описать тебе мое окружение, но это запрещается. Я зарылся в маленьком бункере, единственное освещение которого – морской фонарь. Ветер, по крайней мере, не проникает. Снаружи он воет во весь голос.

Я до сих пор не знаю, как пошлю это письмо. Посмотрим завтра утром. Если не смогу послать завтра, продолжу его в свободное время.

Любимые папа и мама! 5. 5. 69

Я и в самом деле вам давно не писал. Был очень занят, к тому же, чтобы привыкнуть к новому жизненному ритму, требуется время. Нашлась, наконец, свободная минута, и я ею пользуюсь.

Мы в настоящий момент находимся в угнетенном состоянии духа. Хороший наш товарищ, Шмария Дубкин, погиб позавчера в Иерусалиме в автомобильной катастрофе. Мы делаем все, что можно, для его семьи. Но чувствуем свое бессилие. Сегодня похороны.

В стране все, как обычно – то есть продолжается состояние локальных войн. Потери значительные. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь не пострадал. Особенно горяч район Суэцкого канала, да и остальные ненамного "холоднее". По правде говоря, такое положение – слишком затянувшейся войны – довольно утомительно. А конец его предвидится только в далеком будущем. Следует запастись терпением, чтобы преодолеть все нынешние и будущие трудности.

Идо решил заниматься серьезно и, действуя в соответствии со своим решением, добился больших успехов. Через несколько недель кончает учебный год и может ехать к вам в Америку. Не собираетесь ли вы до его приезда

побывать в Израиле? Может, хотя бы тебе, папа, удастся приехать? Мы на это надеемся. По правде говоря, время такое сумасшедшее, что отлучаться из армии нам с Биби удавалось бы только ненадолго.

Биби написал вам, что идет на офицерские курсы. Я совершенно не влиял на него ни в ту, ни в другую сторону. Он сам так решил. За нас не беспокойтесь. Мы вполне способны о себе позаботиться.

Любимая моя! 12. 5. 69

Послезавтра тебе исполнится 23 года. Поздравляю с днем рождения. Отпразднуем, когда приду домой. Даже письмо это, вероятно, придет с опозданием. Ну, ничего. Знай, что я о тебе думаю постоянно.

Как ни парадоксально, но от своей работы с солдатами я получаю удовольствие. Зто и интересно, и в настоящий момент для нас важно. Пишу об этом для того, чтобы тебе не приходило в голову: "К чему наша разлука?" Мы бы не были счастливы так, как бываем сейчас, когда мы вместе. Я бы нервничал и чувствовал, что изменяю самому себе. Не то, чтобы мы меньше любили бы друг друга – это невозможно, – просто я был бы нервным. Я знаю, что теперь мы оба нервные, когда мы не вместе (пользуюсь словом "нервные", потому что не знаю, как иначе определить это беспокойное состояние), и что тебе очень, очень трудно. Но, милая, по крайней мере, когда мы вместе, все хорошо.

Я попросту в тебя очень сильно влюблен. Моей жене, моей красавице, моей возлюбленной исполнилось двадцать три года. Мазаль тов!

Любимые папа и мама! 19. 5. 69

Что же это? У тебя, мама, была операция, а ты нам о ней совсем не рассказала? Мы узнали только теперь. Так вот чем объясняется ваше долгое молчание! Хорошо, что хотя бы сейчас все а порядке, что ты уже дома и поправляешься.

Я рад, что вы сочувствуете решению Биби. Представ* ляю себе, как вам трудно: два сына одновременно в армии. Маль, что вас нет здесь. По крайней мере, виделись бы во время отпусков. Идо так усердно сейчас занимается, что я начинаю опасаться, не слишком ли он усердствует.

Моя любимая! 30. 5. 69

Теперь, когда я знаю, что такое быть женатым, я пытаюсь вообразить себе жену по своему вкусу: какой бы она была, как бы себя вела, как бы выглядела, как бы любила и т. п. Пытаюсь быть объективным, отрешиться от того, что я тебя люблю. Но всегда представляю себе идеальную жену в точности моей Тути. Точно такой, как ты.

Сердце мое просто разрывается, когда я слышу, что тебе плохо, что ты от всего этого "сломлена". Ты не представляешь, в какое я впадаю состояние, поговорив с тобой в момент, когда ты в депрессии. Это не значит, что ты не должна говорить о своих мыслях и чувствах. Не дай Бог до этого дойти. Ты должна мне рассказывать все, а я – тебе. Иначе между нами не будет того, что есть. Иначе не будет у нас полного единения. Никогда между нами не пройдет никакой тени. Я влюблен в тебя, моя жена.

У меня серьезный конфликт. С одной стороны – ты, с другой – я делаю то, во что верю, и делаю это с удовольствием. Несколько лет назад я тебе сказал, что следует "жить и давать жить другому", но в нашем мире это не дано, по крайней мере, пока мы таковы, как мы есть. Но хорошо, если бы это было так.

Любимые папа и мама! 7. 6. 69

Как хорошо было получить твои письма, папа, но почему не пишет мама? Действительно ли ты здорова, мамочка? Не в твоих правилах так долго не писать. Мы ведь должны знать, все ли в порядке. Пожалуйста, напишите нам, потому что я серьезно беспокоюсь за маму. Надеюсь, что твоя операция прошла без осложнений. Но откуда нам знать, каково положение в действительности, если ничего больше об этом не слышно?

Я не пишу, в основном, из-за напряженной работы, в которую погружен полностью. Это не значит, что я о вас не думаю часто, просто руки не доходят до письма. Сама по себе работа чрезвычайно интересна и отнимает все мое время. Я знаю, до какой степени она важна, и по-прежнему на сто процентов уверен в правильности сделанного мною шага.

В стране продолжаются локальные, а иногда и в широком масштабе, войны. Страшно подумать, до чего мы дошли: когда в стычке погибает с нашей стороны один человек, мы с облегчением вздыхаем – хорошо, что только один. И ведь никто в стране, в сущности, не сомневается в нашей способности победить арабские страны и в малых войнах, но все это дергает нервы. Резервисты часто призываются в армию, и это при том, что военная служба уже давно продлена до трех лет, чтобы легче было резервистам. Почти нет таких людей в Израиле, которые бы не вносили свой вклад в борьбу страны за существование. Сказать, что все мы халуцим, все хороши – было бы неверно, так как все зависит от человека (есть ведь и уклоняющиеся, хоть их и мало) # от части, где он служит, и от многих других факторов.

Кстати, что вы думаете о нашем новом главе правительства ? Здесь, в стране, как это ни удивительно, ее открыли, как новую звезду. Я тоже из ее сторонников. Она гораздо решительнее и практичнее покойного Эшко- ля. Не колеблясь, принимает решения и управляет государством гораздо более крепкой рукой, чем ее предшественник.

Дело с домом на Гиват ха-Мивтар продвигается медленно, но когда-нибудь закончится. Как все в нашей стране, план должен пройти множество комиссий – от Министерства строительства, от муниципалитета и т. д. Решения каждой комиссии противоречат предыдущей, отсюда бесконечные проволочки. С одной стороны, хотят ускорить дело, с другой – его задерживают как могут. До сих пор не ведают, что значит эффективность. Почему не сосредоточили все дело в одной комиссии – и баста? Жутко бесит!

Любимые папа и мама! 22. 6. 69

Когда получите это письмо. Идо, наверное, уже будет с вами. В день его отъезда, во вторник, я не смог освободиться, но Биби был с ним в аэропорту. Идо до сих пор в сомнении – продолжать учиться в Америке или здесь. Это зависит, конечно, от его впечатлений от Денвера, от школы и т. п. Мне кажется, что он склонен остаться с вами.

Но он сам лучше меня расскажет о том, что он собирается делать.

У Тути – выпускные экзамены. Трудновато ей сосредоточиться на занятиях – и немудрено. Дома она одна, и все время ждет, что я позвоню или приду, что бывает, к моему сожалению, совсем не часто. Бедняжка – это в самом деле и тяжело, и действует на нервы – сидеть дома и дожидаться, когда муж придет из армии. Я стараюсь по возможности облегчить ее положение, но ситуация все время повторяется – я возвращаюсь в армию, а она остается одна. Не думайте, что положение нестерпимо или что я раскаиваюсь в том, что сделал. Наоборот, чем больше я работаю, тем больше убеждаюсь, что поступил правильно. Другого пути для меня не было.

Дорогие папа, мама и Идо! 30. 7.69

Я откладываю письмо, дожидаясь свободной минуты, но таких минут у меня немного. В последнее время я занят двадцать четыре часа в сутки. Занят целиком. Положение на границе и внутри страны весьма горячее. Мы бьем их очень сильно, и в конце концов они урок усвоят. Полагаю, что через несколько недель мы значительно успокоим египетскую границу. Трудно представить, что египетские солдаты, сидящие на линии фронта, верят всей лжи, которую распространяет их пропаганда. Ведь это им перепадают удары справа и слева, а в последнее время, в результате действий нашей авиации, они оставляют свои позиции и бегут.

Не могу передать, как огорчены мы смертью дяди Ма- ти. Хоть и знали, что он болен, но не думали, что конец так близок. Мы видели его около года назад, он был здоров и чудесно выглядел. Трудно это переварить. Узнали

мы об этом только три дня назад. Мы с Тути ездили в гости к бабушке и к Мири в Савьон, и Лузи, который был дома, сообщил нам эту печальную новость. Полагаю, что бабушка об этом не знает и не узнает. Повидать ее нам не удалось, так как незадолго до нашего приезда в Савьон она уехала с семьей Марголиных в Иерусалим.

Красавица моя! 10. 8. 69

Пишу во время езды на грузовике и представляю себе, как будут прыгать буквы письма.

Что я хотел сказать? Ах да. Я еще не видел тебя в юбке, которую послала моя мать. Может, увижу, когда приеду?

В настоящий момент мы покидаем Хедеру и направляемся в Афулу. Скоро въедем в вади Ара. Красивая у нас страна. Каждый раз, когда я посещаю новое место (как сегодня), я полон ожидания и любопытства. Это одна из причин, по которой я люблю топографическое изучение местности. Идешь и открываешь прекрасные уголки.

В каком безумном мире мы живем! В XX веке люди достигли Луны и рвутся дальше. Двадцатый век видел Гитлера и совершенные им массовые убийства. А еще раньше видел двадцатый век ужасную первую мировую войну. И ничему не научился. Сегодня мы свидетели того, как целый народ мрет от голода*. И никого в этом безобразном, мире это не трогает достаточно, чтобы что-ни- 5удь предпринять. Каждый занят своими собственными войнами (включая Израиль, включая меня), и ни одно государство не вступает туда со своей армией, чтобы покончить с этим делом. Понятно, почему – не хотят впутываться. Странные существа люди. Я предсказываю нам блестящее будущее в качестве уродливых обломков, кружащих в космосе после колоссального взрыва.

У меня такое настроение, что все мне осточертело. Одолел меня цинизм и, в значительной степени, отчаяние. Все, что я могу – это отсрочить наш собственный, то есть Израиля, конец и кое-что сделать для государства, то есть

для нас. Но как это сделать? Опять же – обучаясь войне, тренируясь всю неделю в войне на пересеченной местности и т. п., вместо того, чтобы отдыхать эту неделю с женой в Сахне.

Подымаю глаза от бумаги и вижу долину Иэреэля, Та- вор и Гиват ха-Море. Что ж – такова жизнь!

Любимые мои папа, мама и Идо! 27. 8. 69

Страна похожа на кипящий котел. Новости по "Голосу Израиля" жутко слушать. Каждый день приносит убитых и раненых, минирование и перестрелки на границах, обстрел поселений. Вчера тремя снарядами из катюш выстрелили по иерусалимским районам Катамону Хей и Тальпиоту; четыре дня назад заложили две небольшие бомбы в Кирьят-Йовеле, и двое детей были ранены. Подобные случаи стали уделом Израиля уже давно. Не думаю, что когда-либо раньШе мы находились в таком напряжении -даже арабские бунты когда-то не происходили так часто. Разница в том, что мы сейчас сильны, в состоянии ответить на удар двойным ударом и не сидим сложа руки. Но всего, что делается – недостаточно, потому что против нас стоят не настоящие армии (с которыми мы хорошо умеем справляться), а сборище пещерных жителей, воюющих "за свободу и прогресс" и т. п. Но не беспокойтесь: маленький еврейский народ держится отлично.

Дорогие мама, папа и Идо! 18.9. 69

Прилагаю к письму нашу с Биби фотографию, снятую несколько месяцев назад во время армейского похода в Синай. На заднем плане виден "Фьорд", расположенный километрах в 30-ти к югу от Эйлата, на бывшей египетской территории. Изумительное по красоте и по царящему там покою место.

Это первый день 5730 года. Безумный был год для народа Израиля! Довольно странно поминать войну в каждом письме, и кто этого хочет, но, по-видимому» иначе не обойтись. Г од начался под знаком войны и продолжался под этим знаком до конца. Враг бьет, и мы отвечаем в семь раз сильнее. Лучшие из нас гибнут, и пустоту, кото-

рую они за собой оставляют, трудно заполнить. Пустота эта только слегка отодвигается в результате новых потерь, оставляющих за собой новую, свежую пустоту.

А жизнь идет своим чередом) Будем объективны: мы – только капля в мире войн и бедствий. Ведь в это самое мгновенье истребляется целый народ в Биафре, и никто не протестует. А если и протестует, то уж пальцем не шевельнет никто. Безумный мир. Я хочу сказать, что хотя я не понимаю этого мира, но и не ожидаю, что он вмешается в события в нашу пользу.

Мы с Туш живем в новой квартире в Рехавии, меньше предыдущей, но расположенной гораздо удобнее. Можно обойтись без транспорта. Это огромное преимущество: не надо часами ждать автобуса, до любого места можно добраться пешком. Чтобы не забыть, наш адрес: улк Абар- банель, 25, Иерусалим.

Дом в Гиват ха-Мивтар начали строить. Роют котлован для фундамента и вскоре, я надеюсь, заложим краеугольный камень.

Дорогие мама, папа и Идо! 26. 10. 69

Я считаю, папа, что ты посылаешь мне ежемесячно слишком много денег. Я зарабатываю сейчас достаточно, и жаль, что ты эти деньги не вкладываешь во что-нибудь. Право же, в настоящий момент мы с Тути зарабатываем достаточно-и ни в чем не нуждаемся. По-моему, тебе следует дать банку распоряжение, чтобы он прекратил дальнейшие переводы.

Любимые мама, папа и Идо! 9. 11. 69

Биби кончил с отличием офицерские курсы (естественно!). Сегодня начинает дополнительный двухмесячный курс и после этого вернется в свою часть. Он в приподнятом настроении и выглядит чудесно.

Началась зима. Солнце и дождь все еще перемежаются. Погода великолепная, удивительная. Один день – проливной дождь, назавтра – поют птицы.

Мы уже освоились в Новой квартире, и Тути успела превратить ее в райский уголок. Хорошо быть дома!

Надеюсь, положение в стране не беспокоит вас больше, чем следует. Жаль, что гибнут люди, тяжко постоянное напряжение, в котором живет страна, но слишком беспокоиться не следует. Арабы есть арабы (к несчастью или к счастью – зависит от подхода), и не им нас выбросить из страны.

Дорогие папа, мама и Идо! 19. 11. 69

Работаю я много, но работой доволен. Жизнь трудна. Дни слишком долгие, потому что попросту продолжаются и ночью. Дома дела потруднее. Тути очень тяжело – большую часть времени она одна. Хорошо, что две недели назад начались занятия в университете, так что сейчас ей есть чем заняться. Обычно я прихожу домой каждую субботу. Когда удается прийти среди недели – это вроде маленького праздника.' Положение достаточно трудное для нас обоих, а в особенности, конечно, для нее. Я, в конце концов, занят чем-то, что я хочу делать и во что я верю, и в нынешнем положении оказался по собственному выбору. У меня есть возможность прекратить службу, как только я этого захочу. В настоящий момент намереваюсь побыть в армии еще какое-то время. Я выполняю работу, важную не только в ограниченном масштабе одной армейской части, но и для 'всей армии, и для блага страны.

Снова по радио передают об американских астронавтах. Колоссальная операция! Хорошо послушать нечто положительное, не о войнах и убийствах. Здешние передачи полны этим. Однообразный припев: "Были потери" или "Не было потерь". Но упоминается об этом всегда. Я по-прежнему верю в правильность своих действий, но занимаюсь ими с тяжелым сердцем. Странная у еврейского государства армия: в некотором смысле, может, лучшая в мире, самая молодая в смысле возраста сол дат и командиров, но также и самая старая, и с самой большой тяжестью на сердце.

Любимая моя! 7. 12. 69

В день, когда я рассчитываю прийти вечером домой, я

весь полон радости и ожидания. Даже если в результате мне прийти не удается, но пока положение неопределенное, я делаю все, чтобы прийти. В настоящий момент я пытаюсь организовать свой день так, чтобы вечером уйти из части и прибыть в Иерусалим до 10-ти часов вечера. Завтра придется уехать из Иерусалима часов в пять – планируется двадцатикилометровый поход. И если я успею объяснить солдатам материал и организовать все для завтрашнего дня, и если будет машина, и если – и если, – тогда приеду. Что определенно – это то, что я доберусь.

Любимые папа, мама и Идо! 14. 1. 70

Я знаю, что стал меньше писать, но исправить это положение трудно. То малое время, которое требуется для письма, всегда выходит за счет других вещей, которые я должен сделать.

Трудно писать вам о состоянии духа, в котором я нахожусь. Это моя личная сфера, и мне трудно о ней говорить. Армейская жизнь меня заполняет, вызывает интерес и приносит удовлетворение. Вместе с тем, я давно уже перестал быть молодым. Не так по возрасту, как по чувству. Мне кажется, что все молодые люди в армии, которые ежедневно заняты на практике охраной наших границ ощущают гнет. Это гнет особого рода. Его источник – в лежащем на нас тяжком бремени. Освободиться от этого гнета нельзя, и пока ты в армии, он – часть тебя. Гнет приводит к тоске. Странно говорить о молодом парне: этот человек в тоске. Такова наша судьба.

Особенно тягостен мне запрет выносить эту тоску за пределы армии. Мне, например, нельзя поделиться ею ни с одним человеком. Главная причина этого – в тайне, которая окружает армию. Чтобы объяснить источник гнета, я должен коснуться некоторых факторов, а это, конечно, запрещено. Кроме того – природу этой тоски почти невозможно объяснить тому, кто с ней незнаком; тоску обязательно примут за что-нибудь другое. В самой армии об этом не говорят, тоска эта живет в каждом в отдельности. Она не обсуждается. Так входит дополнительный

фактор – одиночество. Но ведь одиночество, гнет и тоска – это судьба многих людей. Так в каком же забытом Богом мире мы живем? Так много красоты, величия и благородства есть в нем, но люди губят все прекрасное, что есть в мире. Видно, мы действительно раз и навсегда забыты Богом.

Любимые папа, мама и Идо! 2. 3. 70

Вчера, 1.3.70, получил повышение в звании. Теперь я капитан. Случилось это совершенно для меня неожиданно. Как правило, звание капитана получают после трехлетней службы лейтенантом, но в расчет принимается также и время службы в резерве, от которого берется 50%. То есть, два года, которые я провел в армии как резервист, считаются как один год действительной службы. Из такого расчета получилось, что я стал капитаном после двухлетней службы. Это довольно необычный случай, а мне довольно приятно. Со званием растет и жалованье, что всегда нелишне.

Любимые папа, мама и Идо! 18. 3. 70

Быстренько напишу несколько слов, на большее нет времени. Получил твое письмо, папа, которое доставило мне большую радость. Также и от тебя. Идо, недавно получил письмо. От тебя, мама, было письмо, посланное тобою Тути. Хорошо узнать сразу обо всех. Не удивляйтесь, что мы нечасто пишем. Думаю, что даже Биби пишет реже, чем раньше. Мы оба заняты выше головы, буквально 24 часа в сутки, и свободного времени нет почти ни минуты.

Есть у меня для вас печальная новость: Яэль Бармейер тяжело ранена вчера в автомобильной катастрофе, лежит в беэр-шевской больнице, и о ее состоянии мне пока ничего не известно. Как только освобожусь, конечно, ее навещу и тут же вам напишу. Так жаль всю семью!

Перейду к другой теме. Мы с Тути связались с одним подрядчиком по поводу строительства дома. Надеемся, что, наконец, произойдут серьезные сдвиги.

Приходится кончать, так как предстоит насыщенный

работой день, и надо его начинать (вернее, кончать передышку, взятую для письма). Работа в армии по-прежнему очень интересна и важна. Биби также удается полностью использовать в армии свои возможности. Наверное, слово "полностью" здесь не подходит, так как во многих сферах большая одаренность Биби проявляется здесь не наилучшим образом. Но он, без сомнения, получает много удовольствия от работы, от своих солдат, от возложен* ной на него огромной ответственности. И со своими обязанностями справляется отлично.

Мики, сестра Тути, выходит 19 апреля замуж. Ее будущий муж – весьма симпатичный парень, водный инженер, новоприбывший из Австралии.

Других новостей, грустных или радостных, у меня нет. Так жаль семью Бармейеров.

Моя красавица! 30. 3. 70

Опять я оставляю тебя на целую неделю. Трудно совершать по отношению к тебе такую несправедливость.

Мы так крепко любим друг друга, мы так крепко женаты и смотри – отдалены друг от друга расстоянием в 200 км. Надеюсь, что разделенность так и останется физическим понятием и не превратится в нечто посерьезнее. Говоря о не только физической разделенное™, я, конечно, не подразумеваю "разлуку", но иногда я боюсь, что это все больше и больше разводит нас по разным путям. Жена моя, ведь правда, мы не допустим, чтобы это с нами случилось?

Через несколько часов отправляюсь в район Арада, оттуда пойду, ориентируясь на местности, по направлению к котловинам. Я люблю такие походы, люблю в полном снаряжении бродить по стране, в довольно тяжелых ботинках, по холмам и горам, и чувствовать, как слегка не хватает дыхания, как устают ноги, и, наконец, добраться до чудесной вершины, одной из тех, где я уже бывал или еще буду.

Необходимо это делать в одиночку, так как иначе – физически невозможно. Но, с другой стороны, уходя на

неделю, я знаю, что жена моя останется на целую неделю без меня, а я – без нее.

Я постоянно разрываюсь между желанием быть с тобой и желанием делать другие вещи, которыми можно заниматься только в армии.

Возвращаюсь к старому мотиву – я верю всем сердцем, что в настоящий момент важно, чтобы я был в армии. И не только лично я, но и многие другие должны здесь находиться. Каждый, кто может сейчас внести свою лепту, должен это сделать. Я верю, что существование евреев в большой степени зависит от Израиля. Более того

– существование государства зависит от нас – от наших возможностей и от нашей выдержки. Достаточно один раз прочесть воинственные призывы десятков миллионов наших соседей, почувствовать их ненависть и жажду нас истребить (в том числе и тебя, моя жена), чтобы ощутить дополнительный стимул быть в армии.

Милая Тути, это старая и довольно избитая тема, но что делать?

Любимые папа, мама и Идо! 3. 5. 70

Ты спрашиваешь, папа, о моих планах. Что ж – в отношении далекого будущего я пока еще не выработал точного плана, но определенное направление вырисовывается.

На данном этапе я обязан прослужить еще год. К тому времени кончится моя нынешняя служба. Ясно, что до тех пор я останусь в армии. Что будет потом – несколько туманно. Будущее зависит, конечно, от того, как разовьется ситуация в стране – она к тому времени может измениться к лучшему (а я в отношении означенной даты настроен в этом пункте пессимистически) или еще больше ухудшится (если это возможно). Сегодня мне трудно оценить, каковы будут мои соображения к тому времени. Но полагаю, что, возможно, останусь в армии. Вместе с тем меня очень привлекают занятия, особенно в Гарварде, и я хотел бы их продолжить. Когда? Надеюсь, что через полтора года, но понятно, что это неточно. По правде говоря, в армии сосредоточено многое из того, что я ищу

в работе – люди там мне по вкусу, инициативные и энергичные, способные, в случае надобности, действовать во* преки общепринятому, не привязанные к однозначным решениям, ищущие всегда иных путей и решений. Армия – это широкое поприще для развития идей и постановки опытов, более того – в ней нет той беспомощности, лицемерия (временами), бюрократизма, равнодушия, которые находим вне ее.

Возможно, что в самих словах ''вне", "снаружи" заключено объяснение. В настоящее время в Израиле быть 8 армии – значит находиться "внутри", то есть делать, верить, знать, что моя работа, во всяком случае, приближает мир или, по крайней мере, сберегает жизни и отдаляет стоящую у нашего порога войну.

Любимые папа, мама и Идо! 12. 5. 70

Когда на прошлой неделе мы навестили Бармейеров, они нам передали о вашем звонке. Как хорошо вы поступили! Вчера мы были у них снова. Состояние Яэли гораздо лучше, хотя до выздоровления еще далеко. Время вашего приезда в страну приближается. Надеюсь, что и ты, папа, как только начнется отпуск, сразу приедешь. Наверное, ты не сможешь провести здесь весь отпуск, но уж не- сколькото недель пробудешь, правда?

Дом наш, наконец, находится в стадии постройки. Вы* рыт котлован для фундамента и возводятся стены. Мы связались с еврейскими подрядчиками, и пока все в порядке. Наверно, как я вам уже писал, нам понадобится помощь в строительстве. Пока это еще не актуально, но в свое время обсужу с вами этот вопрос.

Дорогие папа, мама и Идо! 3. 6. 70

Представляю, как вы о нас беспокоитесь, как, в результате последних событий, беспокоитесь о ситуации в целом. Несомненно, что беспокойство это в определенных пределах оправдано. Даже и оптимистам среди нас трудно утверждать, что положение ободряющее. При всем при том не следует ни в коем случае впадать в отчаяние. До этого дело не дошло.

Положение неутешительно почти на всех фронтах. В Иордании, Сирии и Ливане главное зло – это не арабская армия, а террористы. Армия там, как правило, вполне спокойна. Но террористы, несмотря на то, что деятельность их усилилась, не являются, по моей оценке, большой проблемой. На данной стадии они только помеха, не более того. В этом смысле мы знавали времена похуже: в Иудее и Самарии царит относительное спокойствие, хотя время от времени на улицах больших городов (в Шхеме и Хевроне) и швыряют гранаты. На серьезную помощь на территориях террористы рассчитывать не могут и вынуждены полагаться в своих действиях на арабские государства. В секторе Газы положение иное. Здесь гранаты рвутся почти ежедневно, причиняя больше зла местным жителям, чем нашим вооруженным силам. Почти нет случаев, чтобы страдали непосредственно евреи.

Проблема – Египет, а еще больше Египта – русские.

С арабскими странами мы справлялись и будем справляться миром или войной. Как с русскими – я не знаю. Не скажу с уверенностью о последствиях, так как я действительно этого не знаю. Хотя вам, конечно, кажется, что в результате любого военного вмешательства русских мы потерпим поражение, но я в этом совсем не уверен. Дело не так просто, как кажется с первого взгляда. Понятно, что очень многое зависит от того, как поступят США. Я знаю, что военного вмешательства с их стороны не последует. Возможно, что они даже не предъявят русским ультиматума, а если и предъявят, то я лично считаю, что ультиматум этот будет пустым звуком. Скорее всего, они дадут нам все оружие и боеприпасы, какие нам требуются. Понятно, это случится на более поздней стадии. Пока, в своем безумии, они дают его нам по капле. Но, несомненно, произойдет перемена к лучшему. Я убежден, что если нам будет дано полной мерой все, что мы просим, мы сможем держаться. И не забывайте ни на минуту – несмотря на все советское вмешательство – именно мы являемся главной силой района. Как горько, что мы не можем достичь мира) Ведь только этого все мы, в конце концов, хотим. Просто нам не с кем разговаривать. Ни одна из арабских стран не согласится на мирные переговоры с нами.

Любимые мои! [ Родителям] 14. 6. 70

До сих пор не знаю, когда вы приедете в страну и надеюсь, что успеете получить это письмо до отъезда. Полагаю, что хотя бы ты, папа, побудешь здесь некоторое время для нужд своей работы.

Мы себя чувствуем отлично и мысли наши обращены, в основном, к вам. Как будет прекрасно, когда мы соберемся все вместе. По правде говоря, у нас с Биби будет очень мало свободного времени, чтобы вас навещать, гораздо меньше, чем было у меня, когда я служил в парашютистах в предыдущий ваш приезд. Но, вместе с тем, я уверен, что нам удастся урывать часы и бывать дома по возможности часто. Говорю "часы”, а не "дни", потому что этого нам наша работа ни в коем случае не позволит.

Мать Тути очень больна. У нее лейкемия, и она уже две недели лежит в больнице и пробудет там еще столько же. Она точно не знает, что с ней, потому не так страдает.

Дорогие папа и мама! 5.2.71

Сегодня первый день возобновленного прекращения огня. Все мы рады, что не началась война. Война – это занятие, которое требует большого физического и душевного напряжения, не говоря о связанной с ним серьезной опасности. После такого долгого состояния войны хорошо свободно вздохнуть, хотя бы и ненадолго. Правда, в такой точке зрения есть известная ограниченность, и надо смотреть на будущее трезвее. Тем не менее, узнав, что с сегодняшнего дня я не нахожусь в состоянии активных военных действий, я почувствовал облегчение. У меня нет ни малейшего желания снова погружаться в море огня, и с личной точки зрения тишина, конечно, приятнее. Но если бы я был уверен, что война с египтянами будет тотальной, а не ограничится перестрелкой, то я бы сказал, что лучше провести эту войну сейчас, а не позже.

Идо – настоящий парашютист, с крылышками и красным беретом. Выглядит отлично и хорошо освоился в армии. Биби также, как обычно, в полном порядке.

Строительство нашего дома продолжается, начались уже столярные работы – делают рамы и двери. Каркас полностью закончен и выглядит чудесно. Хорошо наблюдать, как он вырастает на глазах. Надеюсь, что в следующий ваш приезд вы сможете хорошо у нас отдохнуть.

Я лично радуюсь каждой минуте – и на работе, и дома.

Любимые папа и мама! 25.3.71

Во-первых, спасибо за прекрасный подарок ко дню рождения. Ради этого стоило тянуть двадцать пять лет лямку. Очень практичная вещь, и мы, естественно, тут же пустим ее в дело.

Грустно слышать, что вы оба чувствуете себя не блестяще, а особенно грустно, что у мамы снова начались боли в ноге. Надеюсь, что положение это не перманентное, и вы иногда также и улыбаетесь.

В настоящий момент я сижу в палатке в долине Иордана в нескольких километрах к северу от Мертвого моря. Жарко! Солнце пылает, лето в разгаре. Поразительно, что только неделю назад в Иерусалиме шел снег и покрывал машины и улицы белой пеленой.

С точки зрения политической ситуации мы совершенно явно все больше и больше попадаем в пасть ко льву. И лее этот – в значительной степени – американцы. Надеюсь, что у нас достанет ума не совершить последнего шага и что нас не проглотят. Полагаю, что этого все же не случится. Но при этом нам, как видно, придется отказаться от территорий в обмен на известные гарантии со стороны Америки. Понятно, что единственно ощутимой гарантией в нашем районе был бы американо-израильский договор об обороне, который не оставлял бы сомненйй в готовности Америки нам в случае необходимости помочь. Следует также гарантировать бесперебойное снабжение Израиля оружием, как это делалось в последние меся цы. Количество оружия превзошло даже и наши просьбы, и наши мечты.

Понятно, что все не так просто и не исчерпывается двумя словами: договор об обороне, но двигаясь в этом направлении (а по-моему, на это есть все шансы), мы, может, и не влезем в болото.

Не беспокойтесь за нас. В стране все спокойно и все в порядке.

Дорогие папа и мама! 1. 5. 71

День мой начинается между тремя и четырьмя утра и кончается почти в то же время назавтра. Через месяц возвращаюсь в свою прежнюю часть. Вы ведь знаете, что в последние месяцы я служил командиром роты в одной из ударных частей Цахала.

Идо выглядит чудесно, великолепно. Загорелый, высокий и красивый. Чувствует себя отлично и служит с удовольствием. Биби, как всегда, в порядке, но при этом он уже серьезно подумывает об учебе и абсолютно уверен, что в регулярной армии у вас останется только один сын (что касается меня, то речь пока идет только о ближайшем годе).

Строительство дома продвигается. Не считая отделочных работ, каркас закончен. Столярные работы тоже почти закончены, и вскоре приведем штукатуров и облицовщиков. Хотя пройдет еще несколько месяцев, пока мы сможем въехать, но уже сейчас дом выглядит чудесно и будто зовет в нем поселиться. Я действительно верю, что к следующему вашему приезду вы сможете жить у нас с полным удобством.

После бурь и проливных дождей, каких не знали в стране уже несколько лет, стало появляться солнце, и с ним пришел первый хамсин. Открылось движение по дороге, соединяющей Эйн-Геди с Эйн-Фашхой, и поехать туда теперь совсем просто. Дорога великолепная – вдоль Мертвого моря и оазисов, цветущих посреди раскаленной пустыни.

Не буду обсуждать то, что происходит сейчас в области международных отношений. Положение тяжелое, американцы непрерывно давят. Вместе с тем, поставки оружия из США происходят регулярно и даже усилились. Хотя бы это утешительно.

Любимые мама и папа! 20. 5. 71

В последнее время вы нас засыпали письмами, и все мы очень рады. Во-первых – чудесным письмам. Во-вторых, рады узнать новости о вашем переезде в Корнелл. Я надеюсь, папа, что теперь у тебя, наконец, будет возможность заниматься своей работой, не отвлекаясь на второстепенные вещи. В-третьих, мы рады тому, что состояние здоровья у вас обоих улучшилось. Жаль, что мама до сих пор немного хромает. Надеюсь, это пройдет. В-четвертых, Итака ближе к Израилю, чем Денвер. Может, вы вскоре приедете в Израиль, а нынешний ваш переезд – это половина пути сюда.

Как это ты догадалась, мама, из телефонного разговора, продолжавшегося считанные минуты, что Тути беременна? Просто чудо. Мы умышленно об этом не писали, хотели быть уверены, что на этот раз все пройдет благополучно, чтобы не огорчать вас напрасно. Тути сейчас на четвертом месяце. Хотя все предписания врачей она выполняет и очень остерегается, но не все в полном порядке, и на прошлой неделе она на несколько дней легла в больницу. Но есть все шансы, что эта беременность пройдет без осложнений.

Сегодня мой последний день в парашютной части*, в которой я прослужил несколько месяцев, и завтра я возвращаюсь на более высокую командную должность в мою прежнюю часть.

Любимые мама и папа! 23. 7. 71

Давно вам не писал, потому что у Тути опять были проблемы с беременностью и мы хотели знать результаты.

К большому сожалению, несколько дней назад, примерно посредине шестого месяца, у Тути вторично был выкидыш. Девочка родилась живой и прожила несколь*

ко дней. В прошлую пятницу (два дня назад) умерла. Ясно, что с самого начала у нее не было шансов, и оба мы это знали. Вместе с тем – очень грустно.

Недавно купили щенка немецкой овчарки, сучку. Хоть отец не любит собак из соображений гигиены, но эту вам надо было бы видеть – просто чудо. Я всегда хотел иметь собаку, а так как мы скоро переедем на новую квартиру в Рамот-Эшколь (да-да!), то решили поивести туда большого пса, а не щенка. Растут сооаки удивительно быстро. С каждой неделей она все больше и больше. Увидите ее и полюбите тоже.

В отношении дома: мы уже накатываем полы. Кончили штукатурить. Устанавливаем унитазы и умывальники, готовы все рамы и дверные проемы, почти совсем закончили слесарные работы и электропроводку, и в самом деле приближаемся к концу. По моим расчетам, через четыре месяца въедем.

Дорогие мама и папа! 5. 9. 71

Получили посланный вами чемодан. Обнаружили в нем массу симпатичных и нужных вещей. В следующую субботу, когда Идо будет здесь, разделим добычу.

Поздравляем с переездом в Корнелл. Напишите, как там, как вы устроились.

Илона очень плоха*. Давно уже лежит в больнице, Тути у ее постели все время, буквально день и ночь.

Поздравляю с днем рождения, мама! Тысячу пожеланий и поцелуев. Может, в будущем году отпразднуем его более серьезно, в кругу семьи, все вместе. Очень мило, что позвонили. Жаль, что мне не пришлось с вами поговорить.

Тути сердечно благодарит за все присланные вами прекрасные вещи.

Дорогие папа и мама! 30.12.71

Давно не писал. По правде говоря, писать было трудно. Обрушилось на нас столько ударов и бед, что не успевали прийти в себя от одной, как приходила вторая. Надеюсь, что в ближайшие месяцы у нас с Тути будет период поспокойней и мы вернемся в обычную колею. Теперь как будто все в порядке, но трудно примириться с фактами (даже смерть собаки тяжело подействовала).

Постройка дома приближается к концу. Хотя к вашему приезду он готов не будет, но безусловно будет почти готов. Я и пять месяцев назад так писал, но теперь положение иное. Уже красят стены, закончены столярные работы, сегодня приглашен стекольщик – короче, кончаем. Еще много дел, требующих времени, на участке, но даже и им уже занялись. Вся улица застроена, и район цветет красотой.

Биби весьма серьезно планирует свои занятия после армии. По его словам, он оставляет армию окончательно. Служит он чрезвычайно успешно, он воистину отличный офицер, и с точки зрения армии его демобилизация – несомненная потеря. Но он в своем решении тверд. Идо – отличный солдат. Есть в нем душевная твердость, которая ему очень помогает. Я знал, что у него есть прекрасные качества, но всегда все говорили: "Идо – не то, что Йони и Биби". В определенном смысле это правда – мне кажется, он взрослее и критичнее, чем были мы в его возрасте. По прочим качествам он ни в чем не уступает братьям.

Дорогие папа и мама! 9. 3. 72

Меня несколько огорчает ваше беспокойство о нас. Немножко волноваться – естественно, но для излишних волнений нет оснований.

Во-первых, ничего волнующего не происходит. Всего лишь вступили в Ливан, чтобы слегка навести там порядок. Операция была направлена в основном против Фатаха, а не против ливанской армии. Люди Фатаха почти никогда не воюют (ведь не назовешь боями стрельбу из "катюш" из глубины Ливана по израильским кибуцам или засаду с самодельными базуками против граж-

дамского транспорта на дальнем севере), ливанская ар« мия прошв нас воевать, конечно, не будет. Если бы мы открыли военные действия против Египта – дело другое. Но против Ливана – это почти дружеский визит. Действительно, пришло время перестать так сильно беспокоиться. Если случится что-нибудь особенное, мы вам сообщим. До тех пор считайте, что все телевизионные сообщения преувеличены или в значительной степени раздуты.

Дорогие мама и папа1 29. 3. 72

С удивлением узнал, что в последнее время вы от меня не получали писем. Сразу же после нашего разговора по телефону я написал подробное письмо. Правда, с тех пор прошло время, и можно было бы написать еще письмо, но мне было тяжело писать.

Мы с Тути расстались. Трудно анализировать причины, по которым это случилось, тем более, что мне самому они до конца не ясны. Возможно, что с рациональной точки зрения причины достаточно основательны, тем не менее, разлука тяжела нам обоим. Пока речь идет об испытательном сроке. Надеюсь, что до решительного шага дело не дойдет.

Причин много. Без сомнения, имеет значение факт моего пребывания в армии и наша неспособность в результате этого жить упорядоченной семейной жизнью. Имеет значение также и то, что мы не совсем подходим друг другу, а также, возможно, и то, что мы поженились слишком молодыми.

Мы решили, что лучше попробовать разойтись сейчас, потому что позже, имея детей и с дополнительным грузом лет, это будет гораздо труднее и, может, неосуществимо.

Не делайте из всего сказанного далеко идущих выводов. Произошло это так недавно (около двух недель назад) , что я сам до сих пор ни к каким выводам не пришел, тем более не знаю, каков будет конец. Тем временем мне прибавился год жизни, а также и тебе, папа. С некоторым опозданием желаю тебе всего доброго, много радости и покоя и, прежде всего, долгих лет творческого труда.

Дорогие папа и мама! 18.4.72

До сих пор не получил от вас ответа на свое последнее письмо. Но вы безусловно, уже знаете, что мы с Тути расстались, так как Биби сказал, что он тоже написал вам об этом. В нечасто бываю в Иерусалиме, живу в основном в мошаве Нир-Цви. Место чудесное, с зеленой травой и пеньем птиц.

После четырех с половиной лет семейной жизни трудно быть одному, без любимой жены, но ко всему, оказывается, можно привыкнуть. Труднее примириться с разлукой как с совершившимся фактом. Трудно нам обоим, и я надеюсь, что, как бы там ни было, все кончится самым лучшим образом.

Завтра – канун Дня нашей независимости. Весна в разгаре, все пробуждается и цветет. На границах уже несколько недель спокойно. Среди гражданского населения напряжение почти не чувствуется. Так же и в армии. Подходящая атомосфера для Дня независимости. Но розы без шипов не бывает. Когда у евреев нет беды, которая бы их объединяла, тут же они начинают воевать друг с другом.

В стране прокатилась волна забастовок – в морских портах, в аэропорту, на заводах, в государственных компаниях. Угрожают инфляцией (как будто ее еще нет) и последующим за ней периодом экономического спада, после чего раздражение, разумеется, усилится и последуют новые демонстрации. Я стал пессимистом в оценке нашей способности – с такими гражданами – продержаться, улучшить положение в стране. Если нас не разгромят извне – допущение чисто гипотетическое, т.к. я на 100% уверен, что этого не случится, – то разрушимся изнутри.

Одно из немногих эффективно работающих учреждений в государстве, свободное от бюрократизма, оценивающее действия также и по результатам, а не только по намерениям, это. конечно, ЦАХАЛ. Но хоть армия наша и всенародная, но беда в том, что народ смотрит на нее.

как на младенца, которым следует восхищаться и гордиться, а не как на организацию, способную служить примером для подражания. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что в настоящий момент я больше всего могу принести пользы, находясь в армии, что служит и моей собственной, и общей безопасности.

Биби вот-вот демобилизуется и едет учиться за границу. Идо продолжает всех очаровывать. Взрослый парень, очень разумный, с великолепным чувством юмора. И вообще мои братья – весьма удачные ребята. Повезло вам с такими сыновьями. Несомненно, что это вы в очень значительной степени сделали нас такими, как мы есть.

Элиот Энтис (мой добрый приятель по Гарварду) недавно приехал в страну, чтобы провести здесь пасхальный отпуск. Мы съездили вместе в Эйлат. Хорошо было с ним встретиться. Его брат, доктор, специалист по ядерной физике, приехал полгода назад в Израиль с женой и двумя маленькими детьми. Естественно, столкнулся с глухой стеной, до сих пор пытается ее прошибить и начать нормальную жизнь. Мне нечем особенно его утешить, но он понемногу "находит оебя'' и надеюсь, они останутся в стране.

Дорогие мама и папа! 3. 5. 72

Получил от каждого из вас по письму и был рад обоим. Я рад, что вы не расстроены в связи с событиями на моем семейном фронте. И правда, нет для этого оснований. Чем бы наша с Тути разлука ни кончилась, она пойдет на пользу. Мы оба – как мне кажется – понемногу приспосабливаемся к существующей ситуации.

Хорошо бы съездить на несколько дней в Америку, но в настоящий момент это невозможно. На этой стадии я не могу оставить работу. Но не исключено, что через год приеду. Надеюсь, что вы здесь до тех пор побываете.

Дорогие папа и мама! 18. 6. 72

Представляю, как вы были напуганы трагедией в Лоде, предвещавшей (пока без оснований) новую волну насилия. Это действительно была ужасная трагедия. Тем временем наши воздушные силы сбили два египетских МИГа – факт, который нам нисколько не повредил: во-первых, на два самолета меньше в военно-воздушных силах соседа, во-вторых, – и это гораздо важнее – мы напомнили египтянам, что есть разница – стрелять по беззащитному мирному населению или воевать с технически оснащенной армией.

В последние недели я работаю днем и ночью. За три прошедших недели я, кажется, не спал целиком пяти ночей, а во все оставшиеся – не больше, чем по три часа. В субботу как следует отдохнул и думаю, что в будущем у меня будет больше свободного времени.

Собираюсь сменить снятый мною дом в Нир-Цви на квартиру поближе к базе. Тяжело ухаживать за большим участком и жаль смотреть, как он пропадает.

Дорогие папа и мама! 8. 7. 72

Теперь, когда Биби приезжает в Америку, вам, наверное, станет гораздо легче. Перед своим отъездом он был чрезвычайно деятелен, переделал все заброшенные нами дела. Нужно действительно быть штатским, чтобы все успевать.

Мы с Тути решили развестись и находимся сейчас в последней стадии развода. Не стоит из-за этого слишком огорчаться. Так устроен мир. Я, во всяком случае, совершенно смирился (и умом и сердцем) с принятым решением и не сомневаюсь, что все к лучшему.

Дорогие мама и папа! 3. 8. 72

Наверно что-нибудь случилось, что объясняет такое долгое молчание. Недели две назад написал в Корнелль- ский университет, так как забыл ваш адрес – надеюсь, вы получили письмо.

Теперь мне понятно, как беспокоились вы, подолгу не получая от нас писем. Мы-то знали, что у нас все в порядке, но вы этого не знали и потому беспокоились.

Биби, конечно, к вам тем временем прибыл. Надеюсь, что по крайней мере он напишет.

У нас с Идо все по-прежнему. Он решил не идти на офицерские курсы, и я на него не давил. По правде говоря, я даже был рад – достаточно в нашей семье "армии". Хоть офицерская служба и очень много дает, но ответственность слишком длительная и довольно-таки тяготит. Я, во всяком случае, не хотел влиять ни в ту, ни в другую сторону, и он решил, как считал нужным.

Любимые папа и мама! 28.8.72

Я вижу, что Новый год начался по-настоящему хорошо. Поздравляю с женитьбой сына. Мы и в самом деле были очень рады узнать, что они, наконец, решили пожениться. У меня на руках нет адреса Биби и Мики, поэтому я им не пишу. Передайте молодой паре поздравления от нас, неженатых.

Идо (шутя) сердит на Биби за то, что тот "не потрудился даже получить от нас разрешение". Но мы все ему прощаем, так как выбор его был удачен и нам по вкусу.

Биби и Мики, 1 2.10.72

Приучаюсь писать вам обоим вместе. Примите самые горячие поздравления! Немножко завидую вам, веселым студентам в городе Бостоне. Место это вызывает у меня настоящую ностальгию. Я там провел первый год после свадьбы. Не берите с нас примера.

Не думайте, что я стал бездельником, раз у меня есть время писать письма. Сейчас половина седьмого утра. Я у себя в кабинете в части, только что закончил письмо отцу и матери. Вчера шоферы не пришли вовремя на работу (то есть А. поднял их с постели в 8.30), и я решил, что сегодня они все явятся на поверку в 6.00, и А. и Б. произведут им смотр. Решил проследить за поверкой и приехал в часть в 5.45. Естественно, шоферы вовремя не встали, и А. и Б. также прибыли только в 6.30 (из-за прокола шины). Увидев, что я в части, все от неожиданности переполошились. Сейчас предстоят дополнительные меры. Во всяком случае, в 6.45 будет общий утренний смотр по баракам. Я собираюсь продолжать в таком духе несколько недель, пока не добьюсь порядка. В субботу все шоферы останутся на базе.

Не подумайте, что я совсем плохой. Вчера вечером ходил на свадьбу одного из шоферов с избранницей его сердца. Провел там с полчаса. Даже надел, из уважения к родителям и из вежливости, парадную форму. Нехорошо, что остальные работники штаба не явились.

А сейчас "о деле". Мы с Тути разводимся в воскресенье, 8.10.72, если Всевышний (или один из нас) не передумает. Так как особых неожиданностей я не предвижу, то следует, вероятно, считать, что дело закончено. Немножко грустно, и щемит до сих пор, и даже как-то странно.

Любимые папа и мама! 3. 10. 72

В своем письме, мама, ты беспокоишься о моем состоянии в результате разлуки с Тути. Нельзя сказать, чтобы это было легко. Наоборот, я до сих пор затрудняюсь переварить окончательно тот факт, что это со мной случилось. Самое тяжелое время давно прошло, и все-та- ки…

Но – ничего. По правде говоря, все в порядке. В следующее воскресенье, если не произойдет неожиданностей, разведемся. Под неожиданностями подразумеваю помехи, связанные с армией и т. п., а не возможность передумать. Не следует обо мне беспокоиться. Давно я уже вышел из возраста, когда нуждаются в опеке, и хорошо справляюсь один. Однако мне приятно и важно знать, что, в случае надобности, кто-то поймет и поможет.

В отношении моего пребывания в армии у меня нет ни малейших сомнений. Сейчас, во всяком случае, нет. Несомненно, в ближайшие годы я постараюсь закончить занятия, которые я пока забросил. Но в настоящий момент я не особенно о них беспокоюсь. Я считаю, что моя работа важна, и делаю ее с удовольствием.

Дорогие папа и мама! 16. 10. 72

Пишу по дороге в часть, поэтому почерк несколько прыгает. Время – половина седьмого утра. Уже октябрь, утро прохладное, и солнце не слепит, даже когда едешь на восток.

В обычный рабочий день я встаю в шесть утра, и через полчаса за мной заезжает мой шофер (поэтому я могу писать в поездке). Или же – если я хочу оставить машину у себя – я подбираю его по дороге в часть.

Продолжительность моего рабочего дня зависит от разных обстоятельств. Обычно я возвращаюсь домой между девятью и одиннадцатью ночи (но зависит это от меня, и иногда я прихожу раньше). В более насыщенные дни часам нет счета, и вполне возможно проработать целые сутки и продолжать назавтра.

Работаю я очень тяжело, но тяжелая работа никогда меня не тяготила. Так как я нахожусь среди подобных мне людей, то и общество их, и работа, которую я делаю, мне нравятся. По субботам (которые, как правило, свободны) я наслаждаюсь полным отсутствием работы; все еще ходим на море, собираем малину и восполняем нехватку сна. Отец, мама тебя всячески восхваляет. Рад слышать, что тебе удается сосредоточиться на работе и что ты себя прекрасно чувствуешь. Продолжай в том же духе!

Дорогие папа и мама! 1. 11. 72

Купил пачку аэрограмм и использую для письма каждую продолжительную поездку, когда я свободен от подготовки материала для работы. Именно такова сегодняшняя поездка в район Мерон-Цфат. Только что остановились у горы Мерой, в маленьком ресторане на перекрестке, и попытаюсь здесь закончить письмо.

Не помню, писал ли я вам, что мы с Тути развелись официально. Недели две тому назад побывали в последний раз в раввинате, и все кончилось.

Вчера вечером встретил Идо, и так как у обоих было

несколько свободных минут, мы заскочили в город чего- нибудь перекусить. Жаль, что не удается видеться подольше, а не только минутами, когда успеваешь переброситься всего несколькими словами. После окончания службы Идо намеревается учиться в Корнелле. Наконец, рядом с вами будут дети. Право, следует признать, что в качестве родителей вы переживаете сейчас тяжелейшие годы. Хорошо, что сыновья свою службу кончают. С одним сыном в армии будет вам поспокойнее.

Дорогие папа и мама! 17.11.72

Жаль, что ты, папа, не сможешь в январе приехать в Израиль. Я, во всяком случае, могу тебе, мама, обещать, что мы постараемся сделать твое пребывание здесь по возможности приятным. Хоть и трудно будет находить свободное время, но мы с Идо, конечно, приложим для этого все усилия. Кажется, я ни в чем не нуждаюсь, но если придет что-нибудь в голову, то привези – всегда приятно получать подарки.

Дорогие папа и мама! 19.' 11. 72

Прошло два дня. Так как большинство моих писем (вроде этого) пишутся в пути, то кончаю я писать, когда добираюсь до цели. Если мои планы осуществятся, то я возьму отпуск в районе июля и заскочу к вам. Я скучаю даже по Америке, и серьезный отдых мне не повредит.

По-прежнему получаю от работы удовольствие, по- прежнему работаю тяжело, по-прежнему жду писем. Рассказывал ли я вам, что вместе с Бари и Дани Литани снял дом? Хоть бываю я там нечасто, но хорошо иногда с ними повидаться.

Бибон! 18.11.72

Двое солдат Д. (отличный парень, шлет тебе привет) подорвались на мине, один потерял руку и глаз, второй легко ранен в лицо. Назавтра штабная машина Ш. столкнулась с грузовиком и погибли двое его солдат (И. Н. и А. К.) и еще двое сравнительно легко ранены. Ш., который как командир находился в состоянии кризиса и был

убежден, что не годен служить офицером, отчаялся в результате несчастья еще больше. Позавчера их похоронили. Когда это кончится! Надоели мне безобразия, которые стоят людям жизни. Напиши Ш. несколько слов, не повредит, если прибавишь что-нибудь ободряющее по поводу его способностей командира.

Дорогие родители! 30. 11. 72

Одна из занимающих меня в данный момент проблем

– это план работы на ближайшие два года. Между июнем и августом 1973 года кончу службу в нынешней должности. В районе апреля 1975 года начинаю командовать частью, в которой я теперь служу, и уже примерно в феврале 1975 года я должен быть на месте, чтобы сделать необходимые приготовления. Получается, что между одной и другой должностями в моем распоряжении имеется месяцев 18-20. Понятно, что в самой армии есть масса разнообразных возможностей, и многие рады были бы меня заполучить на указанный срок.

Среди прочих есть также возможность использовать свободное время для занятий. Мне кажется, что за два года я бы успел кончить Еврейский университет или Гарвард. Так как непрерывных двух лет в моем распоряжении не имеется (и изменить ничего нельзя), то я, как видно, мог бы за лето кончить в Гарварде три семестра и еще несколько курсов и таким образом получить степень бакалавра. Понятно, что это зависит от многих вещей, прежде всего – от армии, которая должна разрешить мне учебу за границей; во-вторых, от университета, от того, согласится ли он принять меня на указанный срок. В-третьих, от других вариантов, которые могут к тому времени у меня возникнуть.

Меня довольно сильно привлекает возможность поехать в Гарвард. Буду рад, если вам удастся выяснить некоторые подробности, которые мне надо знать, чтобы принять решение:

1) Когда начинаются в Гарварде университетские семестры и когда кончаются?

2) Какие курсы есть на лето?

3) Готовы ли они вообще считать меня студентом? Обращаясь в университет, можете отметить, что я к тому времени буду майором. Звание это получу первого апреля.

Если им нужны рекомендации от армии, то я, естественно, могу их получить. Если понадобится, я думаю, что военный атташе Израиля в Вашингтоне будет рад за меня похлопотать (если армия разрешит мне учебу за границей).

Я уже обратился к армии с просьбой и жду ответа. Вместе с тем, мне важно от вас узнать, насколько это де ло реально. Пожалуйста, ответьте мне побыстрей, это очень срочно.

Кроме этого, особых новостей нет. Я работаю очень тяжело, в совершенно безумном темпе. Даже это, такое важное для меня письмо, я написал в пять приемов.

Дорогие папа и мама! 24. 12. 72

Меня по-прежнему привлекает возможность продолжить занятия в Гарварде, но не все улажено с армией. Я должен выяснить, насколько это здесь реально. В настоящий момент мне кажется, что это осуществимо, но окончательно выясню, как видно, в конце января. Тем временем я буду действовать так, как будто договорено, что я начинаю там учиться. Может, стоит подождать, пока мама приедет в Израиль и поможет мне составить письмо в Гарвард? Если это не горит, то, по-моему, лучше подождать. Напишите, каково ваше мнение. Пока я, на всякий случай, составлю план письма.

Действительно ли летний курс начинается в июле? Мне важно это знать, чтобы спланировать свою здешнюю работу.

Если в Гарварде принимают в расчет прежние оценки только при перерыве в занятиях не больше пяти лет, то это, конечно, дополнительный довод в пользу того, чтобы учиться сейчас, а не через несколько лет. Решающим соображением является тот факт, что от этого не пострадает мое продвижение по службе. Должно быть ясно, что я планирую в ближайшие годы остаться в ар-

ми и – минимум не два года после окончания занятий, а может, и дольше. Потом увидим. Пока работа вызывает у меня большой интерес, и п не вижу причины ее бросать.

Был у меня отпуск на несколько дней, который сегодня кончился. Я так давно не отдыхал, что и вкус отпуска позабыл. Оказалось, что он мне очень нужен. Как хорошо отдохнуть, наверстать нехватку сна, чтения, прогулок и т.п. Завтра возвращаемся к работе. Так как усилие, прилагаемое к работе, длится уже несколько лет, хорошо будет ее прервать и поучиться.

Биби и Мики приветы из святой земли! 31.12. 72

Несколько дней был в отпуске. Заявляю, что это "ужасно" хорошо. Так давно как следует не отдыхал, что совсем забыл, что это такое. Такой покой – просто дико. Продолжалось это меньше недели и вызвало желание отдохнуть еще.

Что касается занятий, то мне трудно решить, что предпочтительней – остаться в армии и пойти в бронетанковые войска или махнуть в Бостон. Как видно, с точки зрения армии было бы разумнее забронировать себе место в бронетанковых войсках, а не проходить после того, как уже командовал частью, должности вроде командира батальона. Но с моей личной точки зрения стоит окончить занятия, а не откладывать их на неопределенный срок. Короче – я еще не решил.

А пока – как ваше самочувствие? Вы ничего о себч не пишете, и я сержусь. Поправка – я огорчаюсь (по типу "огорченного офицера") и прошу снабдить меня информацией. В каждом письме я отдаю распоряжения, о чем следует писать, а никакой реакции нет (см. предыдущие выпуски).

Сам я очень тяжело работаю и интересуюсь, сколько может человек продержаться в таком убийственном темпе. Скоро четыре года, как я вернулся в армию – для командира части это большой срок. Так или иначе – мне интересно.

Дорогой папа! 28.1. 73

Мама уже несколько дней у нас. К сожалению, видимся мы не каждый день, в основном, из-за моей перегруженности работой, хотя мы с Идо делаем все, чтобы дни не тратились впустую. Жаль только, что ты не с нами. Твоего присутствия очень не хватает и нам, и маме, которая каждый день проверяет, нет ли в почтовом ящике от тебя письма. И действительно – одно твое письмо улучшает ее настроение на несколько дней. Мама наводит порядок в домашних делах, в банке и проч., и единственное ее беспокойство – что не успеет всего переделать до отъезда. Мы пытаемся ей внушить, чтобы она отдохнула, но трудно одними словами изменить характер человека.

До сих пор не получил ответа из армии по поводу моей поездки. Надеюсь, что до конца месяца ответ придет, и тогда все прояснится.

Интересно, каковы будут для нашего района последствия мирного договора во Вьетнаме? Пока я, конечно, не предвижу на Дальнем Востоке мира. Наоборот – предвижу кровопролитные войны и, возможно, даже победу там коммунистов. И это, по-видимому, не помешает американцам перейти с победными криками на Ближний Восток и устроить "мир” здесь. Поймите мои слова правильно. Я очень хочу мира. Не так уж это приятно – жить войной – жизнью, смысл которой в том, чтобы убивать и пытаться не быть убитым. Я верю, что нам трудно будет навязать не устраивающие нас условия мира и надеюсь, что у американцев хватит ума не пытаться этого сделать. Но в отношении возможности постоянного мира между нами и арабами я настроен пессимистично, хотя на передышку в десять лет я тоже согласен. Нынешнее положение – прекрасно, и менять его стоит только на еще лучшие условия.

Пожалуйста, напиши нам, папа. С нетерпением ждем встречи.

[Родителям] 23. 3. 73

Огромное hello вам обоим!

Получил ваши письма с поздравлениями ко дню рождения, полные рекомендаций, как следует себя вести по достижении столь зрелого возраста. Приятно было получить такие теплые письма. Тебе также причитаются этими днями поздравления, папа.

Итак, время бежит, а нам так мало случается бывать вместе, одной семьей. Как жаль! Рад, что тебе удается сосредоточиться на твоей работе, которая так важна. Может, и я смогу получить от тебя немного знаний, когда будем вместе. Хорошо бы!

Вчера вечером (в пятницу), приехав в Иерусалим, застал здесь Идо. Ужинали вместе в ресторане. После этого я остался дома, чтобы обработать материал и позаниматься военными делами, а Идо взял машину и поехал погулять. Я им просто очарован. Такой великолепный и способный парень. Право же, он очень особенный, незаурядный. Чудесных братьев вы мне подарили.

[Родителям] 16.4.73

Веселого праздника! Сегодня седер. Нас пригласили Са- адия и Фира, и так как никаких определенных планов у нас с Идо не было, мы решили приглашение принять. Саадия, между прочим, очень мило поступил. Перед его поездкой за границу я говорил с ним о продаже дома, и несколько недель назад, как только вернулся, он обратился с этим делом к Эрвину, а потом потрудился разыскать меня (что не так просто) и надавал полезных советов. По правде говоря, было поздно, так как к тому времени я дом продал, но, во всяком случае, с его стороны это было благородно.

Я купил квартиру, которую строит "Раско" в Рамат ха-Шароне. Строительство только что началось и кончится через год с лишним. "Раско", как правило, в назначенные сроки укладывается. В доме роскошные квартиры, он строится в районе вилл. Я представляю себе, что владельцам вилл такое многоквартирное здание колет глаза, но, естественно, не мне. Чем больше вокруг вилл, тем лучше.

Что касается занятий, то должен сказать, что мне все еще неясна позиция армии. Слишком давить нет смысла, дело в ближайшее время выяснится, и, так или иначе,

,нет оснований пока что-либо предпринимать. Недавно написал в Гарвард и просил у них стипендию. Письмо составили вместе с Идо, и должен сказать, что английский язык Идо гораздо лучше моего. В настоящее время жду от них ответа. Может, вам стоит позвонить и убедиться, что особых проблем с записью на летний курс и на ближайший учебный год у меня не будет. В случае надобности еще не поздно дослать недостающие бумаги.

Любящий вас Йони.

Дорогие мама и папа! 7. 5. 73

Сегодня канун Дня независимости. 25 лет государству. Так мало и так много. Между прочим, два дня назад получил звание майора!

Мои планы до сих пор не ясны. Как видно, если и не на полный учебный год, то хотя бы на лето я в Гарвард приеду. Во всяком случае, я хочу учиться на летнем курсе в университете. Не можете ли вы проверить, нет ли с этим делом проблем?

Простите за торопливое письмо. Я просто очень занят.

Биби и Мики, шалом! 25. 5. 73

До сих пор нет реакции родителей насчет моего зачисления на летний курс в Гарвард. Я собираюсь выехать 3-го июня, прибыть 5-го или 6-го и уладить дела с университетом. После курса мне придется вернуться на ПУМ' (на октябрь – август). Затем снова смогу приехать в Гарвард на еще один семестр перед возвращением в часть (занятия на ПУМе предусматривают один год в Тель-Авивском университете). Это хуже, чем сплошные занятия в Гарварде, но иначе не получается.

Между прочим, больше двух недель назад получил звание майора. Произошло это очень интересно и неожиданно. Депо в том, что в этом году в армии не практикуют сокращения минимального срока, который требуется для повышения в чине. Предлог: подлинных критериев, чтобы выяснить, кто действительно заслуживает сокращения

* Училище для высших офицеров.

срока, все равно не существует. Вопрос этот обсуждается до сих пор, и все еще не решено, каким образом сокращать минимальный срок. Я уже наполовину смирился с мыслью, что стану майором только через год. Короче, в какой-то инстанции решено: повысить звание нам с Г., не включая нас в годичную норму подлежащих сокращению срока.

Из других новостей – А. перестал меня подменять и начал работать самостоятельно. По-моему, он добьется успеха – талантливый парень. До вчерашнего вечера я еще работал, но сегодня утром начинаю полностью сворачивать дела и надеюсь уложиться в срок.

Милая Дорит! 13. 6, 73

Сегодня вечером лечу в Южную Америку. Перед отъездом рассчитываю уладить вопрос с жильем в Гарварде на лето. Выяснилось, что это очень дорогое дело, но надеюсь, что все будет в порядке.

Америка такая же, какой я ее запомнил. Страна, которая, с одной стороны, вызывает жалость, а с другой – искреннее восхищение. Жалость – потому что молодежь здесь находится в перманентном отчаянии. По-видимому, она неспособна выйти из инфантильной стадии. На главных улицах Кембриджа (где расположен мой университет) сидят на тротуарах молодые люди, босые, полуголые и грязные, играют на гитарах и собирают подачки, или играют индийскими бусами, или раздают религиозные брошюры (в последее время на тему: "Иисус спасает!"). Понятно, что не все доходят до такой крайности, но все воспитаны на отрицании эстаблишмента и ругают правительство США. Самые крайние – евреи. По-видимому, давно уже нет здесь объективных.

Жаль Америку, потому что эти безумные ее разрушат. С другой стороны, нет границ моему восхищению. Это могучая страна! Именно так. В смысле технических достижений, эффективности, вежливости, порядка, удобства и т. п. – они на десять голов выше всего остального мира (и на пятьдесят – выше Израиля).

Часто о тебе думаю. Твой Йони.

Дорогая моя Дорит! 20. 6. 73

Уже две недели, как я за границей, и успел побывать в трех странах. Почти неделю был в США (надеюсь, ты получила мое письмо), а сейчас пишу из Бразилии, куда прибыл из Аргентины.

Я довольно-таки по тебе соскучился, но так как я занят, то время идет быстро, и это помогает.

Буэнос-Айрес (в Аргентине) интересный город, даже странный – полон противоречий. С одной стороны, прав был, конечно, А., когда сказал, что он напоминает Европу начала века, но, с другой стороны, он напоминает также израильских арабов. Ходят в пиджаках и галстуках, все на удивление вежливы и, стоя в очереди, не расталкивают друг друга. Вместе с тем, все охвачены политической истерией, пишут известью и мелом лозунги на каждой стене, на тротуарах и мостовых, устраивают бесконечные демонстрации и никогда не приходят вовремя на работу. В общем – полны противоречий. Ездят по улицам как безумные, а если нет стоянки, отталкивают, не задумываясь, мешающую им машину. Все время говорят и бесконечно обещают, но обещанного не выполняют. Может, самое интересное в поведении аргентинцев

– это, что они не спят по ночам. Выходят из кино в два часа ночи и идут в ресторан до четырех утра есть колоссальный мясной ужин. И так каждый день, а не только по выходным. Есть в этом городе улица, самая широкая и длинная в мире, а чтобы увеличить улицу, они готовы разрушить целые кварталы.

Через пять дней мой интерес к этому городу пропал (кончился также и срок, намеченный для пребывания в нем), и сейчас я – в Рио-де-Жанейро, в Бразилии.

Рио, может быть, самый красивый в мире город. Во всяком случае, самый красивый из тех, что я повидал. Люди здесь чудесные. Никто никуда не спешит. Все принимают легко и с улыбкой, никогда не ссорятся, деньги в их глазах цены не имеют (хотя глаза здесь бывают и грустными). Шофер такси может заявить, что сегодня платить не обязательно и вообще это неважно, а малый, которому удалось получить на чай пять крусеро (примерно три лиры), прежде всего почистит ботинки (они очень любят чистить ботинки), а на остальные деньги купит кружку пива и будет несколько дней доволен. Смеются они из-за каждого пустяка и все время танцуют. Трудно их не полюбить.

Дорогие папа и мама! 9. 9. 73

Прошло почти две недели, как я вернулся в Израиль. Занимался приведением дел в порядок и все еще с этим не покончил.

Мне удалось, одновременно с занятиями на ПУМе, записаться на несколько курсов Тель-Авивского университета, соответствующих тому, что я учил в Гарварде. Занятия на ПУМе начнутся через неделю, 16-го числа.

Я до сих пор радуюсь проведенным в Гарварде месяцам. Несомненно, что это пето было для меня лично очень важным. Представилась чудесная возможность расширить горизонт, заняться предметами, в которые я не углублялся несколько лет. Кроме того, сбросив с себя на несколько месяцев ответственность, я узнал чувство свободы и легкости и смог познакомиться с новыми сферами жизни. Новое любопытство, новый интерес, другой мир, неизвестные книги, интересные беседы, пребывание в вашем обществе – все это за одно лето! Безусловно, я приеду снова, чтобы закончить свои занятия. А пока хорошо вернуться в армию, несмотря ни на что, и работать как обычно.

А. и Н., шалом! [1973, сентябрь]

Предвижу, что письмо будет длинным. Итак, я вернулся из галута! К сожалению, несмотря на неоднократные обращения в часть, мне не удалось узнать вашего адреса. Смешно, но всем в Израиле трудно переварить тот факт, что такие провинциалы, как мы, не встретились в Америке за все эти месяцы ни разу (например, как-нибудь утром, заскочив в лавку за булочками).

Вернулся я из Америки совсем недавно, поэтому особых новостей о происходящем в части сообщить пока не могу. Сидел сегодня на собрании офицеров (просто так, чтоб войти в курс), и все было так знакомо – то же вечное, бесконечное заседание, те же старые проблемы и очень мало новых решений (я слышу уже пять лет примерно ту же старую историю с небольшими вариациями).

Не сомневаюсь, что кое-что изменилось, а еще больше изменится, как всегда бывает при смене командования, когда вливается новая кровь, возникают новые идеи и новый подход к делу. Но при первом, поверхностном взгляде мне все кажется чрезвычайно знакомым. Г. и А. тяжело работают и, по-видимому, хорошо справляются с делом.

Я представляю себе, что первичную организационную стадию вы уже прошли и началась обыденная, более или менее устроенная жизнь. Переход этот довольно острый и не всегда легкий – надеюсь, что вы его одолели вплавь и без погружений.

После прогулки по Южной Америке, трех чудесных, освежающих недель, я вернулся в Гарвард и занялся всерьез делом. Успел закончить за два проведенных там месяца целый семестр. Кроме занятий, которые приблизили меня еще на шаг к получению первой степени в университете, я должен признать, что пребывание в галуте дало мне гораздо больше, чем я мог себе представить.

За последние годы, незаметно для себя самого, я дал себе погрузиться а очень узкую, с ограниченным кругом тем, сферу интересов. Из-за особенностей моей работы это, конечно, было неизбежно. Разумеется, я не жалею ни об одной прожитой минуте и уж конечно – о еще предстоящих годах. Но только приехав в Гарвард и стряхнув с себя бремя ответственности, только когда я смог сидеть со стопкой книг в течение целых недель до 3-х часов утра и читать в свое удовольствие, не заботясь о последствиях, которые каждое мое действие влечет для других (это уж точно звучит знакомо…), только став хозяином лишь самому себе – я начал открываться навстречу большому миру.

В течение лета я занимался, в основном, политическими и экономическими аспектами международных отношений вообще и на Ближнем Востоке в частности, а также факторами, влияющими на политику США в этом районе. Было у меня несколько великолепных профессоров, и я смиренно признаю, что мне было много чему учиться и – что еще важнее – каждая открытая книга приводила к тому, что я открывал еще три и хотел открыть еще три. Единственной проблемой была постоянная нехватка времени: восемь недель – это действительно немного. Слегка напоминает ощущение жажды в трудном походе, утолить которую не хватает во фляге воды. Во всяком случае, я вернулся совершенно обновленным и готовым к новому погружению. Тяжеловато быть так близко от своей части и, вместе с тем, так далеко. Занятия на ПУМе начнутся через полторы недели – надеюсь, не будут пустой тратой времени.

Это что касается меня (получилось даже многовато). Я себе представляю, что и ты испытал примерно то же чувство освобождения и открытости, и даже в более острой форме, так как переход из одного мира в другой был для тебя гораздо резче. Рад, что вы наконец смогли быть вместе (несмотря на всю загруженность учебой, Европа, вероятно, показалась вам сном), и надеюсь, что от окружающего вас декадентского, наивного и разрушительного американского общества вам удается отмежеваться в достаточной степени, чтобы видеть положительные стороны демократии, технологии и высокой производительности, свойственные этой великой стране. Что касается меня, то я покинул Америку со смешанным чувством – с одной стороны, достижения их огромны и вызывают восхищение, с другой стороны, я нахожусь под впечатлением того, что все это мощное творение обречено на гибель разлагающимся обществом, в котором не видно признаков обновления. Интересно, как положение у вас, на далеком западе. Пожалуйста, напишите.

Перехожу к совершенно другой теме.

Подводя итоги твоей службы, о тебе сказали так много хорошего, что с моей стороны, наверное, излишне тебя расхваливать. В сущности, лучше всего о том, что ты дал за последние годы части, ты сказал в своем "кредо" во время церемонии смены командиров.

При всем при том, позволь сказать несколько слов от себя.

Ты не представляешь, с каким удовольствием я с тобой работал. Выпала мне за эти годы большая честь, большое личное везение. Я, несомненно, очень многому научился. Не раз бывало, что ты удивлял меня именно тогда, когда я считал, что хорошо тебя знаю. Тут ты приоткрывал еще одно окошко, чтобы можно было взглянуть на вещи с новой стороны. Ты был не только образцовым командиром части, но также учил нас эффективно работать и с готовностью брать на себя ответственность. Ты учил нас отличать главное от пустяков и сосредоточиваться на главном. Ты проявлял большую гибкость и достаточно великодушия, чтобы отказаться от своего мнения (как в случае, когда ты признавался в ошибках, или говорил, что, возможно, ошибся). И вместе с тем, в случае необходимости, ты был тверд и бескомпромиссен.

Ты не только ввел в действие новые методы работы и мышления в нашей части. Тебе удалось добиться того, что в армии в целом признали эти новые методы (и из всех твоих многочисленных достижений это, возможно, самое серьезное). Не зря сказал Д., что, по его мнению, ты был лучшим командиром нашей части. Конечно, он прав. Только я это знал почти за два года до него.

Кроме того, ты поражал меня огромным тактом, который ты проявлял в работе, как по отношению к офицерам, так и к солдатам части, подлинной заботой о людях и пониманием не только того, что так желательно поступать из тактических соображений (это само собой), но и того, что так действительно поступать надо, ибо это человечнее, нравственнее.

Не хочу касаться всего разнообразия затронутых во время церемонии тем (тактическая мысль, ясность мышления и т. п. – ты смутишься). Достаточно, если закончу второстепенным замечанием: я всегда предпочитал командовать и работать самостоятельно, всегда меня от талкивала мысль – быть ограниченным в своих действиях и кому-нибудь непосредственно подчиняться. Признаюсь, что тебе удалось то, что я полагал в отношении себя невозможным – что я с удовольствием служил помощником командира части. Тот факт, что мои представления о характере и форме руководства частью соответствовали твоим методам работы и то, что я пользовался твоим полным доверием и имел возможность действовать самостоятельно, – несомненно способствовали тому, что я считаю годы нашей совместной работы в высшей степени приятными и плодотворными.

Я вижу, что, судя по количеству страниц, письмо мое можно было бы напечатать как книгу.

(Не берите с меня примера в смысле длины писем – разве что один раз, но также не забывайте, что есть некто, кто будет рад узнать, как вы живете).