- Это. Было. Тупо.
Такова была первая фраза, которую произнес Килиан после того, как Лана избавила его от последствий контузии. Ученый сверлил гневным взглядом Аксиона, поставившего их в столь неприятное положение, - хотя и был вынужден признать, что капитан сам же и спас их.
Когда пламя охватило палубу, старый моряк сориентировался мгновенно. Тушить пожар он отправил солдат и чародеев. Матросам же приказал направить корабль в сторону берега с максимально возможной скоростью.
К повреждениям от взрыва добавились пробоины от камней, которые по-хорошему следовало бы аккуратно обойти. Но тем не менее, своей главной цели капитан все-таки добился.
"Стремительный" не затонул в открытом море, а на одном честном слове добрался до мелководья, где экипаж смог выбраться на берег. И после того, как Лана оказала помощь раненым, заняться извечными вопросами - кто виноват и что делать.
- Почему, прекрасно зная о наличии у врага брандеров, вы не дали себе труда хоть немного подумать, прежде чем палить из всех орудий?.. Ну вот хоть немножечко...
- Кили, хватит ворчать, - поморщилась девушка, - Это нам не поможет.
Ученый бросил еще один неприязненный взгляд на капитана и перебрался с прибрежного песка на поваленный ствол гигантской пихты.
Странно было видеть воочию, что земли, которые привычно было звать Пустошами, походили на что угодно, только не на пустошь. Несомненно, все они прекрасно знали об этом: Килиан предупреждал еще в то время, когда решался вопрос об экспедиции к Восточной Империи. Но знать и видеть - вещи совершенно разные.
В действительности за парой метров прибрежного песка следовали невероятно густые заросли. Громадные дубы, сосны, пихты, буки и ели. Ветви деревьев переплетались, как руки влюбленных, а верхушки терялись в вышине. Еще ниже кустарники образовывали сплошные зеленые стены, сквозь которые невозможно было различить источник многочисленных звуков дикого леса.
- Теперь у нас две задачи вместо одной, - язвительно заметил чародей, - Во-первых, нам все еще нужно опередить черных на пути в Гмундн. Во-вторых, необходимо починить корабль, чтобы потом можно было вернуться домой... Ну, или захватить корабли халифата, но как мне кажется, это будет гораздо сложнее.
Тэрлу хватило одного взгляда, чтобы задать вопрос Аксиону.
- Чтобы спустить корабль на воду, достаточно залатать пару пробоин, - ответил капитан, - Но надежнее будет, если вы дадите мне несколько дней для укрепления каркаса: тогда мы сможем дотянуть до самого Идаволла. Материалов тут навалом; вопрос лишь в количестве рабочих рук.
Путешествие к берегам Восточной Империи не далось им даром. Аксион потерял половину гребцов. Что до Тэрла, то под его началом оставалось всего пятеро солдат.
- Майлс, Хоук, на время ремонта поступаете в его распоряжение, - приказал гвардеец, - Остальные с нами. У нас есть возможность определить направление?
Килиан отцепил от своего рюкзака кожаный футляр, предохранявший от намокания свиток со старой картой. Роль стола исполнило то же самое поваленное дерево, а края карты удачно придавили несколько камней.
Иоланта села рядом с ученым, вместе с ним рассматривая образы Дозакатных континентов. Тэрл остался стоять, но тоже заглядывал им через плечо.
- Мы должны были высадиться вот здесь, - ученый ткнул пальцем в точку на карте, почему-то не на берегу, а чуть повыше, - Но мы совершенно точно оказались где-то западнее. Насколько... Хм... Тэрл, залезь вон на то дерево. Оглядись и найди самую высокую горную вершину. Запомни направление на нее и укажи мне.
С ловкостью, делающей честь иной лисобелке, гвардеец полез на дерево, а Килиан тем временем обратился к Лане:
- Может быть, останешься? Если ты повторишь тот трюк, что при побеге с острова, то починка корабля пойдет быстрее...
- Кили, ты прекрасно знаешь, что вам моя магия понадобится не меньше, - прервала его девушка, - Кроме того, если черных возглавляет Мустафа, то я должна в этом участвовать. Так нужно.
Чародей лишь вздохнул. Он не особенно надеялся переупрямить ее.
Да и как бы он объяснил, почему так отчаянно не хочет, чтобы Иоланта шла с ним в Гмундн?
Не прошло и пары минут, как Тэрл спустился. Молча он махнул рукой в сторону леса.
- Так, посмотрим... - забормотал ученый, склонившись над картой, - Север у нас... Вот там вот, правильно? Дай-ка компас. Ну да... Значит... Ага... Мы вот здесь. Не обращайте внимания, что на карте тут нет берега: при Закате уровень воды поднялся. И значит, нам... Вот туда.
Найдя нужное направление, он убрал карту обратно в футляр и достал саблю. Если честно, металла он носил на себе куда больше, чем привык: новая пара шпаг (без механизма смыкания-разделения, потому что это потребовало бы специального заказа), халифатская сабля, кольчуга, винтовка Дозакатных, большой запас свинцовых и медных безделушек для Повышения. И это на считая запаса провизии и прочих припасов в заплечном рюкзаке.
Не менее нагружены были и солдаты. Гвардейских мундиров они в этот поход не надели: вместо этого они носили зеленые накидки с нашитыми листьями, - вполне приличный камуфляж для лесной местности. Из-под накидок виднелись кольчуги, - с гвардейцами Килиан тоже поделился соображениями про клетки Фарадея. Головы закрывали кожаные шлемы с маской, защищающей лицо и, по сути, превращающей живого человека в форму, исполняющую функцию. В этих масках их легко было перепутать, но Тэрла можно было опознать по тому, что он единственный был вооружен здоровенным полуторником. Прочие предпочитали шпаги и палаши. Кроме того, каждый располагал винтовкой Дозакатных, фосфорными гранатами, тесаком и пистолетом. Один даже сохранил в целости мушкетон с магниевой дробью.
Лана носила столько же припасов, как и остальные, но вооружена была значительно легче. Она наотрез отказалась от винтовки, меча так же не носила. Как неожиданно выяснилось, единственным оружием, которым чародейка хоть немного владела, был короткий лук. Для того, чтобы быть по-настоящему грозной боевой единицей как лучник, ей недоставало ни выучки, ни физической силы, но хоть какую-то поддержку она оказать могла. Кроме того, по настоянию Килиана она закрепила на бедре длинный и тонкий стилет. Пришлось, правда, взять с нее обещание, что она использует его против врага, а не против себя: рабства, пыток и насилия девушка боялась куда больше, чем смерти.
Куда хуже было то, что ее костюм для верховой езды, который она надевала и для длительных пеших путешествий, сгорел при пожаре на корабле. Сейчас девушка была одета в длинное синее платье с золотой тесьмой. Она уныло рассматривала кольчугу, понимая, что в считанные минуты натрет ею открытые участки кожи. В итоге компромиссным стало решение надеть кольчугу, только когда они нагонят черных или подберутся вплотную к Гмундну.
- Тесаки, - коротко приказал Тэрл, кивнув на действия Килиана, - Расчистим дорогу.
- Подождите, - Лана выступила вперед, - Это ни к чему. Мы сможем пройти, не причиняя вреда деревьям.
Гвардеец закатил глаза.
- Это всего лишь деревья. Мы зря потеряем время.
Чародейка раздраженно мотнула головой.
- Смотри.
Подойдя к зарослям, она положила руку на ствол ближайшего дерева и тихо запела. Килиан попытался понять, что и как она делает, но у него не вышло. Он смог вычленить вибрации голоса, резонировавшие с лесом, и что-то наподобие того, что он проделывал, общаясь с животными, но и только. Это было внешнее, наносное. Самое главное скрывалось внутри, и оно было от него скрыто.
Потому что Иоланта творила чары, руководствуясь не разумом, но сердцем.
Секунды ничего не происходило, а затем растительность пришла в движение. О, нет, деревья не выкорчевывались из земли. Но как-то вдруг оказалось, что среди них виднеется четко различимая тропа, да и кустарник не такой густой, как могло показаться на первый взгляд.
- Ну, что встали? Пошли! - торжествующе сказала девушка.
Кажется, ей потребовалось немало усилий, чтобы удержаться и не показать язык.
А такой способ перемещения был действительно гораздо удобнее, чем прорубание пути с помощью тесаков. Отряд продвигался лишь немногим медленнее, чем по настоящей дороге. Учитывая, что в этом лесу не было намека даже на тропу, это был лучший результат, чем можно было даже надеяться.
Пели птицы и стрекотали насекомые. Тянулись к небесам вершины деревьев. Казалось, сама природа говорит:
"Смотрите, люди, смотрите. Вот что я могу без вас. Думайте в гордыне своей, что способны меня разрушить; на самом деле все, что вы можете, это разрушить самих себя. А я буду существовать и процветать, когда кости последнего человека на земле сгниют и рассыплются прахом. Потому что в конечном счете вы - лишь мелкое пятнышко на странице моей истории"
Лес словно издевался. Люди называли эти земли Пустошами. Они никогда не были здесь, ибо боялись заходить во владения Порчи. Но опираясь лишь на свою фантазию, они уверяли друг друга и самих себя, что там, где они жить не могут, невозможна никакая жизнь. Что Пустоши - царство смерти.
Что ж, интересно было бы посмотреть на реакцию тех, кто это придумал, доведись им побывать в этих зарослях, исполненных жизни. Торжествующей жизни. Жизни без людей.
Килиан хмыкнул. Сперва он берег дыхание. Но часу ко второму атмосфера дикого леса сделала свое дело, и ученый стал негромко декламировать:
- Будет ласковый дождь, будет запах земли,
Щебет юрких стрижей от зари до зари,
И ночные рулады лягушек в прудах,
И цветение слив в белопенных садах.
Огнегрудый комочек слетит на забор,
И малиновки трель выткет звонкий узор.
И никто, и никто не вспомянет войну -
Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
И ни птица, ни ива слезы не прольёт,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна... и весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.
- Красиво, - оценила внимательно прислушивавшаяся Лана, - Это ты написал?
- Шутишь? - фыркнул юноша, одновременно смущенный и довольный тем, что она услышала и оценила, - Из меня поэт, как из вола иноходец. Это стихи Дозакатной поэтессы Тисдейл. Люди предсказывали на протяжении многих веков, что рано или поздно доиграются. Но Закат все равно грянул внезапно, как снег в декабре.
- Понятно... - со странной интонацией ответила девушка.
- Ты хочешь что-то спросить, - это был скорее не вопрос, а утверждение.
- Почему ты так помешан на всем этом? - осведомилась она, - То есть, конечно, Дозакатная культура - это интересно. И пользы это нам уже принесло немало. Но порой мне кажется, что у тебя каждая мысль на эту тему. Почему?
Почему... Это был сложный вопрос. Неожиданно сложный. Хотя бы уже потому что та причина, которую чародей называл самому себе, в действительности не лежала в первооснове его мотивов.
- У меня это хорошо получается, - пожал плечами Килиан, - Я многое знаю об этом и легко узнаю новое. Поэтому я...
- Чувствуешь свою ценность, - закончила за него Лана, - Чувствуешь, что только тогда ты имеешь право существовать, когда оправдываешь это своими знаниями.
Килиан вздохнул. От этих слов было больно. И это было верным признаком того, что по крайней мере крупица истины в них есть.
- Но все равно, - заметила девушка, - Думать только об этом - это ненормально. Это нездорово.
- Я не только об этом думаю, - глухо ответил юноша.
- Вот как? А о чем же еще?..
- Ну, например...
Повинуясь внезапному порыву, Килиан поцеловал ее. Впоследствии, оглядываясь назад, он сам не мог понять, что подтолкнуло его к этому. Несложно было догадаться, что это... крайне тупо.
Тупо, но приятно. Губы девушки мягкостью напоминали тончайший шелк. Едва коснувшись их, ученый вдруг утратил здравомыслие и самоконтроль. Какая-то часть его испугалась этого, но большая - даже обрадовалась. На секунды он позволил себе забыть обо всем, включая и их цель, и неотвратимо приближающееся будущее, и наблюдавших за ними солдат. Он просто наслаждался этим странным ощущением, отдавшись магии момента.
Считанные секунды длился этот внезапный поцелуй. А затем чародейка резко отстранилась, и щеку ученого обожгла хлесткая пощечина.
- Извини, - сказал он, потирая лицо, - Сам не знаю, что на меня нашло.
В какой-то момент у него возникло странное ощущение, что эти слова разозлили ее даже больше, чем сам поцелуй.
- Ну да, конечно, - фыркнула девушка, вытирая губы, - На тебя что-то нашло, ты не виноват, оно само. Твое либидо живет своей собственной жизнью, и ты его не контролируешь. Хоть бы уж ответственность взял за свои действия, вот честно. Аж противно стало.
Каждое слово причиняло ему боль, но Килиан сознавал, что все это, в общем-то, заслуженно. Да, он действительно поступил тупо. Он понимал, что между ним и Ланой ничего нет. Да и не может быть.
Как бы ни хотелось обратного.
- Я полностью принимаю ответственность за свои действия, - ровным голосом ответил чародей, - Но это не мешает мне пытаться объяснить их мотивы.
- Ага, именно принятие ответственности всегда выражала фраза "не знаю, что на меня нашло", - закивала Иоланта, - Да-да, я верю. Какая я дура, что сразу не догадалась, да-да.
- Не хочу прерывать вашу милую семейную ссору, - вдруг вмешался Тэрл, - Но за нами следят.
Ни стрекот цикад, ни пение птиц, ни тихое позвякивание кольчуг не прекратились. Но по контрасту с недавним разговором на повышенных тонах действительно могло показаться, что наступила тишина.
- На два часа, - шепотом пояснил гвардеец.
Килиан извлек из сумки свинцовый шарик, готовясь выпустить по наводке разряд молнии, но Лана покачала головой:
- Не надо. Мы не знаем, что это. А если оно не агрессивное?
Ученый пытался рассмотреть наблюдателя, но заросли были слишком густыми. Зато он понял, что именно насторожило Тэрла: еле заметное синее свечение.
Похоже, что они столкнулись с тварью Порчи.
- Держите оружие наготове, - распорядился гвардеец, - Если оно проявит агрессивность, стрелять без команды. Заходите с левого фланга.
Его солдаты нацелили на заросли винтовки, но сам Тэрл взял в одну руку меч, в другую - фосфорную гранату. Сделав знак Килиану и Лане следовать за ним, он направился к источнику свечения.
Шаг, еще шаг. Они не видели тварь, но тварь видела их. Это раздражало и пугало, заставляя подрываться на каждый подозрительный шорох.
Аккуратно, лезвием меча Тэрл отвел в сторону ветки, и тогда путешественники наконец увидели лицо твари.
Именно так, лицо, а не морду. До сего момента Килиан не встречал тварей Порчи, похожих на людей, и даже не слышал о них. Но именно человека напоминало это существо.
Весьма отдаленно, впрочем. Кожа существа имела землисто-серый оттенок и напоминала сухой пергамент. Низкий, скошенный лоб без каких-либо следов волос. Маленькие поросячьи глазки горели лихорадочным огнем, как у безумца или наркомана. Щеки ввалились, вызывая непрошенную мысль о том, сколько времени не ел этот бедолага, а открытый рот демонстрировал гнилые, но очень острые зубы.
Против воли Килиан подался назад. Краем глаза он заметил, что даже невозмутимый Тэрл не смог сохранить хладнокровие, глядя на это существо. Дело даже не в том, было ли оно опасно: судя по размерам головы, ростом оно было чуть больше полутора метров, а весом едва ли килограммов шестьдесят; но весь его вид побуждал дремучий, первобытный страх - тот страх, что побуждал предков сторониться больных чумой или проказой. Страх перед хрупкостью, уязвимостью человеческого тела и разума.
Существо смотрело настороженно, переводя взгляд с Ланы на Тэрла и обратно. В этом взгляде не было осмысленности: это был взгляд не человека, но зверя.
- Не приближайся, - с тихой угрозой сказал Тэрл, выставляя перед собой меч.
В тот же самый момент Лана потянулась к сознанию существа, и это было ошибкой.
Тварь Порчи сорвалась с места. Гвардеец рубанул мечом ей навстречу, но казалось, странное существо совершенно не боялось получить рану. Оно не отшатнулось и даже не вскрикнуло, когда лезвие вонзилось ему в живот.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что синий свет исходил из прожилок на теле твари. Сеть сияющих линий напоминала трещины. Существо было абсолютно голым, очень худым и каким-то вытянутым; волос у него не было как на голове, так и на теле, а длинные и грязные ногти вполне могли претендовать на гордое звание когтей. Когда клинок Тэрла пронзил его плоть, из раны вместо крови выплеснулся белесый гной.
Блокировав меч собственным телом, тварь Порчи врезалась в противника, сбивая его с ног. Рефлексы опытного воина спасли ему жизнь: упершись в горло твари, Тэрл не дал ей сомкнуть челюсти на своей шее. Да, несмотря на сходство с человеком, серокожий сражался зубами, как зверь.
Загрохотали винтовки, но пули впечатлили тварь не больше, чем клинки. Лишь слегка пошатнувшись от попаданий, существо кинулось на Лану.
- Не стрелять! - крикнул Килиан, сообразив, что сейчас девушка превратится в живой щит.
Впрочем, спас ее не этот выкрик, а заранее наложенные заклинания. Зная, что в этом путешествии они могут попасть в беду в любой момент, чародей настроил много "триггеров" на различные вероятности, защитив ими и себя, и Лану. У него были вероятности на случай попадания в зону обстрела, на случай преследования, на случай, если оружие сломается в бою...
Жаль только, что как только событие происходило, заклинание развеивалось.
Одна за другой винтовки дали осечки, когда их пули должны были попасть в чародейку. Хотя они были почти одинакового роста и веса, тварь Порчи с легкостью закинула сопротивляющуюся девушку на плечо и задала стрекача. Непохоже было, чтобы такой груз хоть как-то ограничивал ее.
Нужно было что-то делать, и делать срочно. Будучи более быстрым и, скорее всего, лучше зная местность, существо с легкостью оторвалось бы от них и затерялось в зарослях. Наивно было бы надеяться догнать его только за счет быстрых ног.
Поэтому вместо того, чтобы сразу пускаться в погоню, Килиан торопливо Повысил медную цепочку до никеля и сделал жест, будто мешал карты.
- Споткнисьиупадистопроцентовдабудеттак.
Вряд ли в его слове можно было разобрать внятную фразу, так быстро он тараторил. Но характерное ощущение в висках, будто ток пропустили через центры Магии, дало понять, что заклинание сработало.
Секундой позже похититель попытался перескочить через какую-то корягу, но Лана неожиданно лягнула его в спину. Прыжок вышел ниже ожидаемого, и тварь Порчи зацепилась ногой. Килиан бросился за ней, но Тэрл опередил его.
С боевым кличем воин сократил дистанцию. Всю массу тела он вложил в рубящий удар мечом сверху. Существо даже не попыталось заслониться, и клинок раскроил ему череп.
Подоспевший следом Килиан держал наготове фосфорную гранату, памятуя о возможностях регенераторов, но этого не потребовалось. Существо было совершенно однозначно и несомненно мертво.
- Лана, ты не пострадала? - тут же протянул он руку девушке.
- Ничего страшного, - слабо улыбнулась она, - Синяки.
Помощью, однако, воспользовалась. Килиан улыбнулся ей, - как он надеялся, успокаивающе.
А еще он почувствовал определенную неловкость. С одной стороны, он опасался, что если сейчас переключит фокус внимания, это будет расценено как черствое отношение к Лане, только что испытавшей серьезный стресс.
С другой, он заметил кое-что очень интересное.
- Обратите внимание на его мозг, - озвучил он все-таки.
Лана сглотнула.
- Лучше просто озвучь выводы.
Смотреть на труп она избегала.
Ученый же подошел к останкам твари и аккуратно, кончиком шпаги, расширил отверстие, оставленное мечом Тэрла.
- Не сказать чтобы анатомия была моей специальностью, - заметил он, - Я лучше разбираюсь в истории, механике, химии и физике. Ну, и в магии. Но в данном случае различие очевидно даже мне. Мозг этого существа гораздо... проще человеческого. Как будто целые его отделы атрофированы.
- Как тот, на который ты воздействовал у Джавдета? - уточнил Тэрл.
- ЧТО?! - пораженно воскликнула Иоланта.
Она была отнюдь не глупой девушкой, и вполне могла сделать выводы из услышанного. Тем более что о мотивах, из которых Джавдет предал своих и помог ей бежать, она явно раздумывала не раз и не два.
- Нет, тот отдел как раз в относительной норме, - поморщился Килиан, сознавая, что своим вопросом гвардеец его крупно подставил, - Что позволяет предполагать существование других подобных существ и наличие у них хоть какой-то социальной структуры. Атрофированы отделы, отвечающие за психическую деятельность: эмоции, интенции, абстрактное мышление. Как будто оно живет чисто на порывах от базовых инстинктов: питание, размножение, возможно, какие-то зачатки самосохранения. Восприятие боли, кстати, также отсутствует: поэтому-то оно игнорировало пули. Со временем раны убили бы его, но до тех пор - даже не мешали...
- Это все, конечно, интересно, - голос чародейки стал похож на льды мифического Севера, - Но я хочу услышать развернутый ответ на свой вопрос.
Килиан молчал. Когда он рассказывал о своих исследованиях Тэрлу, он ощущал гордость. Это было гениальное открытие, позволявшее выбраться из непростой ситуации благодаря его интеллекту. Но сейчас...
Он четко понимал, что Лана не оценит.
- Я жду. И не сдвинусь с места, пока ты мне все не расскажешь.
Килиан вздохнул. Он понимал, что сейчас будет тяжело. Лана не Тэрл. Для того важна была только практичность, она же во всем руководствовалась собственными моральными принципами. Это, конечно, привлекало его в ней, но уж очень сильно осложняло жизнь.
Зато по упрямству чародейка могла с легкостью обойти и Тэрла, всю идаволльскую гвардию вместе взятую.
- Пойдем в мое сознание, - сказал ученый наконец, - Там все объясню.
Переход был быстрым и уже привычным, - хотя чаще они с Ланой общались сознаниями без полного погружения. Ассоциативно Килиан подумал, что надо когда-нибудь научиться инициировать ментальный контакт самостоятельно. Это ж сколько можно узнать о человеке, если прийти в сознание к нему вместо того, чтобы приглашать его к себе. Ведь эта субреальность была отражением души.
Например, чародей не сомневался, что субреальность сознания Ланы была прекрасна. Мелькнула глуповатая мысль, что если бы он это озвучил, то мог бы номинироваться на самый своеобразный комплимент в истории.
- О, Господи... Что с ними?!
Лана проводила ладонью по кристаллам, испещренным сетью крупных трещин. Сейчас не заметить это было уже невозможно.
Килиан поморщился. Он думал, что сейчас удобный момент, чтобы пояснить это... но почему-то вдруг почувствовал, что выставит себя таким образом слабым и жалким. Он не хотел быть таким. Тем более перед ней.
- Давай лучше к делу. Чем скорее мы покончим с этим, тем лучше.
Эти слова заставили ее недовольно нахмуриться.
- Ну. Вещай.
Какое-то время ученый молчал, раздумывая, с чего начать. Он хотел объяснить все так, чтобы она поняла, что при всей своей кажущейся моральной сомнительности его исследования действительно полезны и в ряде случаев могут быть меньшим злом. Но к сожалению, в моральных вопросах, не говоря уж о вопросах эмоциональной оценки, Килиан Реммен откровенно "плавал". Поэтому он начал с того, к чему привык - с сухой теории.
- Человеческий мозг представляет собой природную машину, работающую на направляемых в нужные участки электрических импульсах. От них зависит все: мышление, память, эмоции. Импульс направляется в один участок, и мы испытываем страх. В другой - покорность. В третий - любовь.
Ученый предостерегающе поднял руки:
- Сразу уточню, это вовсе не означает обесценивания всех этих чувств или чего-то в этом роде. Те, кто слышат о таком подходе, часто начинают возмущаться: мол, как же так, человека низводят до какой-то машины, а как же душа? Тем не менее, электрическая природа разума и чувств вовсе не отрицает ни души, ни их значимости. Так же, как от того, что мы знаем, что звезда представляет собой гигантское облако водорода, естественным образом Понижаемого до гелия, звезды в небе не становятся менее прекрасными и не перестают быть источником всей жизни во Вселенной. Или...
- Я поняла, - хмуро перебила его девушка, - Ближе к сути и меньше занудства.
- Первое постараюсь, а вот вторая задача кажется трудновыполнимой, - хмыкнул чародей, - В общем, человеческий мозг - одна из самых совершенных машин в этом мире. Но даже на нее можно повлиять извне. Нервный импульс в мозгу - это электричество. И разряд молнии, выступающий моим основным оружием, - точно такое же электричество. Грамотно направив разряд, можно искусственно простимулировать те или иные отделы мозга, заставив человека думать, чувствовать и воспринимать не то, что он бы думал, чувствовал и воспринимал в противном случае.
Он развел руками:
- Конечно, процесс довольно хаотичен. Но я упорядочиваю его, добавив контроль вероятностей, чтобы воздействие проявилось именно так, как мне надо. Именно это я сделал с Джавдетом: я простимулировал центр подчинения в мозгу, заставив его воспринимать меня как вожака, волю которого нельзя оспорить или не подчиниться ей. Только благодаря этому он помог нам проникнуть в крепость, и только поэтому мы успели тебе на помощь до того, как халиф приступил к изнасилованию.
Иоланта сверлила его взглядом и не говорила ничего. И чем дольше она ничего не говорила, тем сильнее Килиан нервничал. Он чувствовал себя преступником на суде.
В ожидании неизбежного смертного приговора.
- Скажи хоть что-нибудь, - не выдержал ученый.
- Поправь меня, если я где-то не так поняла, - голос чародейки был холодным, как льды мифического Севера, - Ты искалечил разум человека, превратив его в безвольного раба, и теперь имеешь наглость утверждать, что в ЭТОМ есть что-то хорошее? Что ЭТО может быть хоть чем-то оправдано?!
- С одной-единственной поправкой, - поморщился он, - Я искалечил разум врага. Врага, которого в любом случае пришлось бы убить в ходе боевых действий. На войне нет недопустимых средств.
С тихим звоном треснул еще один кристалл. Этот звон, подобно погребальному звону колоколов по его душе, напоминал о том, о чем Килиан предпочитал не вспоминать. Ведь тот солдат не был первым. Ведь к началу войны Килиан уже имел в своем распоряжении испытанную методику. И не все, на ком он ее испытывал, были для него настоящими врагами.
Жертва во имя науки. Тогда она казалась ему оправданной.
- Это неважно, - покачала головой Лана, - И знаешь, почему? Для них мы сами - точно такие же враги. Как бы ты отреагировал, если бы так поступили с тобой? Или со мной?! Это ты тоже оправдаешь, потому что "ну, это ж враг"?!!!
- Не оправдаю, - серьезно ответил чародей, - Но не удивлюсь.
- Не удивишься, - передразнила девушка, - Потому в мире и творится черт знает что, что вы сами делаете то, что осуждаете, когда это делают другие. Ты не хочешь, чтобы причиняли вред твоим близким, но думаешь ли ты о том, что каждый человек - чей-то близкий? И что неплохо бы тогда перестать делить людей на важных и неважных и понять, что важен ЛЮБОЙ человек?
- И что ты предлагаешь? - спросил в ответ Килиан, - Не сражаться с тем же халифатом? Пусть творят с нами что хотят, зато мы сами останемся чистенькими? Это так не работает, Лана.
- Не считай меня идиоткой! - возмутилась чародейка, - Да, я понимаю, что это война. Что на войне подчас приходится убивать. Но есть граница между тем, что делать приходится, и тем, что делать недопустимо даже на войне. Или хочешь сказать, что если мы одержим победу, ты пойдешь насиловать женщин Халифата? А что, враг же!
- Не сравнивай, - поморщился он, - Все-таки здесь есть принципиальная разница...
- Конечно, есть! - перебила его девушка, - Это еще хуже. И мне жаль, если ты этого не понимаешь. Это значит, что я ошибалась в тебе, Кили.
Она вдруг стала тереть рукой свои губы.
- И мне противно, что такой человек, как ты, поцеловал меня.
- Извини, - вздохнул юноша.
- Не извиню. Пока ты не поймешь, за что именно надо извиняться.
- Лана, послушай...
- Да иди ты! Я ненавижу тебя, понял?!
С этими словами она разорвала связь.
Тэрл не знал, о чем говорили чародеи, но из поведения Иоланты вывод был очевиден. Не договорились.
- Идем, - даже не глянув на остальных, Лана направилась прочь.
Если честно, здесь Тэрл был однозначно на стороне Килиана. Эжени попросту не понимала всей серьезности поражения. Он - понимал. Он видел, что эта война серьезнее всех, происходивших со времен Заката. Он знал, что у этого исследования огромный потенциал. Солдаты, которые не рассуждают, не ставят под сомнения приказы и без страха идут на смерть, - и все это не за счет долгих лет муштры, а за счет одной короткой процедуры. И это даже если забыть о возможности вербовки пленных без страха, что враг зашлет своего диверсанта. Воспользовавшись этой технологией в полную силу, можно было выиграть любую войну.
К сожалению, Иоланта была, на взгляд Тэрла, слабым звеном их группы. Ее идеализм, ее ранимость, - все это делало ее уязвимой. Вынуждало полагаться на защиту таких, как он.
По мнению гвардейца, это отчетливо отдавало лицемерием.
И это было проблемой. Потому что для командира гвардии очень важно было иметь возможность в полной мере полагаться на всех своих людей. Недопустимо, чтобы кто-то оказался неспособен выстрелить, упал в обморок или попросту не был готов использовать любые доступные средства для победы.
Иоланта должна была измениться. И если она не готова была сделать это сама, её следовало заставить.
Но во время перехода заговаривать с кем-либо Тэрл не собирался. Нужно было преодолеть как можно большее расстояние за дневной переход, и только дурак стал бы растрачивать дыхание на праздную болтовню.
То, что они шли через земли Порчи, не волновало его. Он понимал, что Порча может представлять для них опасность, но понимал также, что ничего он с этой опасностью не сделает. С невидимой угрозой пусть разбираются чародеи, а не воины.
Твари Порчи - это уже ближе. Но единственная пока что встреченная тварь, которую Килиан окрестил Дозакатным словечком "зомби", не особенно впечатляла. Нечувствительность к боли стала неожиданностью, но удар в голову обезвредил зомби без особых проблем.
Пару часов спустя путешественники столкнулись еще с одной тварью. Выглядела она грозно: пятиметровое сегменчатое тело, десять паучьих лап, вытянутая голова с впечатляющими жвалами, напоминающими жука-оленя.
Однако это было единственное, что она делала грозно. Едва показавшись, тварь с громким шипением поднялась на дыбы, но солдаты в ответ вскинули винтовки. Шквальный огонь разнес на части коричневатый панцирь, разбрызгивая во все стороны белесую жидкость, заменявшую этому существу кровь.
Килиан присвоил ему имя "инсектоид".
А вот от стаи чешуйчатых птиц, в которых ученый с непонятным восторгом опознал "псевдоархеоптериксов", было решено укрыться под густыми ветвями громадной ели. Уж очень большая была стая, да и существа, атакующие с воздуха, всегда были крайне неудобными противниками.
Солнце уже постепенно клонилось к закату, когда ученый вдруг остановился.
- Подождите, - сказал он.
Внимательно оглядевшись, он подошел к корням огромного дуба. Дубу этому было явно не меньше нескольких веков; ствол его не смогли бы обхватить все они, выстроившись вокруг него и взявшись за руки, а ветви уже не могли держаться на весу.
Но не сам дуб интересовал ученого. Торопливо раскопав землю у корней, он продемонстрировал окружающим ржавую железную табличку с какими-то непонятными письменами.
- Вот оно. Это один из Дозакатных языков. На нем говорили в Восточной Империи, соседней Народной Земле и нескольких государствах помельче.
- И что тут написано? - осведомился Тэрл, сильно сомневавшийся, что находка имеет какую-то ценность, кроме исторической.
- Гмундн, пятьдесят километров. Похоже, это дорожный знак. До Заката тут была автострада... Ну, нечто вроде дорожного тракта для скоростных перевозок.
Тэрл огляделся. На дорожный тракт это место походило меньше, чем никак. Такой же лес, как и везде вокруг. Поистине, самым страшным и разрушительным оружием было и оставалось время.
- Грядет рассвет, - послышался низкий, рокочущий голос, напоминавший грохот камнепада.
- Кто это сказал?! - воскликнул Тэрл, внезапно почувствовав непонятный страх.
Нет, он, конечно, боялся чудовищ Порчи. Тот, кто не боится реальной опасности, - не храбрец, а всего лишь дурак. Но этот страх отличался от всего, что Тэрл когда-либо испытывал. Он был многократно сильнее, это во-первых. И во-вторых, воин не мог четко сказать, чего именно он боится.
Ведь вокруг них никого не было.
Боялись и остальные. Резкими, отчаянными движениями паникеров прошедшие не одну битву солдаты водили стволами винтовок, выискивая источник голоса. Тихо запела Лана, накрывая их куполом щита. Один лишь Килиан, хоть и явно тоже боялся, не спешил что-то делать.
- Прекратить панику! - команда ученого звучала бы более убедительно, если бы его собственный голос не дрожал, - Этот голос. Он слишком низкий. К нему примешаны нотки инфразвука. Именно это вызывает в вас страх.
- Откуда он исходит?! - спросил Тэрл с твердым намерением, найдя источник этого "интразвука", разрядить в него весь магазин.
- Откуда-то сверху...
- Грядет рассвет, - повторил голос.
И на этот раз отследить источник звука не составило труда. Собственно, догадаться можно было еще в первый раз, - но слишком уж невероятна была догадка.
- Это дерево... - озвучила общую мысль Лана.
Складка на стволе древнего дуба шевелилась, как будто рот, и голос раздавался именно из нее:
- Грядет Рассвет. Время Владык и время рабов. Время искалеченных тел и время искалеченных душ. Время погасших звезд в отражении моря. Время трех великих предательств. Предательство сердца расколет мир. Предательство крови обрушит империи. Предательство веры сожжет Небеса. Грядет Рассвет. Время рабов и время Владык. Так и станет.
- Ты понимаешь меня? - спросил Килиан, - О чем ты говоришь?
Но дерево не слышало его. Игнорируя вопросы, игнорируя нацеленное на него оружие, оно твердило:
- Грядет Рассвет Владык.
- Что за Рассвет Владык?!
- Грядет рассвет...
- Оно не слышит тебя, - голос Ланы по-прежнему звучал холодно и неприязненно, но в первый раз с того разговора она решила обратиться к ученому, - Оно просто повторяет то, что знает. Повторяет, даже зная, что его никто не станет слушать...
- Это не только ему свойственно, - ядовитым голосом заметил он.
- А ваша способность общаться с деревьями? - торопливо спросил Тэрл, пока чародеи, чего доброго, не затеяли новую ссору. Гражданские...
- Уже пробовала, - ответила девушка, - Оно не желает со мной общаться. Оно говорит, чтобы быть услышанным, но оно не желает говорить что-то еще... Или слушать кого-то само.
- И такое людям бывает свойственно, - прокомментировал Килиан, - В любом случае, нам нельзя здесь оставаться. Длительное воздействие инфразвука чревато последствиями для нервной системы. Нам нужно двигаться дальше.
Возражающих не нашлось. Тэрл, однако, заметил:
- Мы не успеем пройти пятьдесят километров до темноты. Идти через этот лес в потемках - самоубийство. Нужно где-то разбить лагерь на ночь. Эжени, ваши растения смогут показать нам путь к какой-нибудь поляне?
- Они не мои, - хмуро ответила чародейка.
- Хорошо, НЕ ваши растения смогут найти нам поляну?!
- Смогут.
Они не понимали, просто не понимали!
Внешне Лана "морозилась", но внутри ей хотелось рыдать и биться в истерике. Все эти взгляды... Они не понимали, что она чувствовала. Тэрл и остальные солдаты считали, что она вела себя неадекватно; они ничего не говорили об этом, но она чувствовала их отношение.
Они не понимали, как ей больно.
Лана чувствовала себя одинокой и непонятной. Не сказать чтобы она не привыкла к такому ощущению: хотя чародеи в Иллирии пользовались почетом и уважением за то, что они могут, в каждодневном общении их все равно сторонились. Кто пожелает общаться с человеком, который говорит о странных и непонятных вещах, видит то, чего не видят другие, общается с хомячком и плачет над "умершей" чашкой? Эжени всегда тонко чувствуют весь мир вокруг, чего никогда не понять людям, не умеющим или не желающим чувствовать подчас даже других людей. Даже Лейла, с которой Лана дружила с самого детства, могла не крутить пальцем у виска, но никогда не понимала её. Они были хорошими подругами, но смотрели на мир слишком по-разному.
Да, Лана привыкла быть одинокой среди людей. Но с Килианом, как ей казалось, все было по-другому. Он не видел мир так, как она, но он хотел его увидеть. Стремился понять. Возможно, потому что сам он был так же одинок.
Именно поэтому она назвала его другом и очень этой дружбой дорожила. Она дорожила этой дружбой... А он, казалось, делал все, чтобы эту дружбу разрушить. Сперва этот глупый поцелуй. Ну зачем, зачем он стал вмешивать это? Зачем? Конечно, она понимала, что сама некогда поцеловала его первой. Но тогда это был просто выплеск эмоций, радость от того, что они остались живы. Она думала, что это понимает и он, что он не будет делать из этого далекоидущих выводов и питать ложные надежды. Ведь он пытался ее понять. Ведь она рассказывала ему, кого любит на самом деле. Неужели он решил, что она может любить одного, а целоваться с другим? Или что его поцелуй заставит ее вдруг забыть о недоступном "принце"?
Когда же вскрылся обман с его экспериментами, Лана поняла, что он не понимает ее вообще. Он не понимает, что творит чудовищные вещи, - но вместо того, чтобы хотя бы попытаться понять это, он пытается убедить ее, что ничего плохого не сделал. Как ребенок, накалывающий бабочек на булавки и даже не пытающийся задуматься, что бабочкам тоже больно. Да, ребенок просто не понимает. Но бабочкам больно. И точно так же больно было и Лане.
Она чувствовала себя преданной. Чувствовала, что ее открытостью, ее доверием цинично воспользовались против нее.
Поэтому нельзя открываться. Даже тот, кто кажется другом, может причинить боль. Не со зла. Потому что даже не поймет, чем именно причиняет ее. И именно поэтому после того разговора Иоланта Д"Исса вела себя холодно и отстраненно. Так легче.
Так безопаснее.
Путь продолжался. Ноги чародейки уже гудели от усталости, но она не жаловалась. Изо всех сил старалась не жаловаться. Еще утром она сказала бы о своей боли, но не теперь. Не показывать слабости. Та самая черта, что ее всегда так бесила в мужчинах, как ни иронично.
Обещанная поляна, - одна из немногих в окрестностях, - обнаружилась через двадцать минут. По указаниям Тэрла солдаты стали разбивать палатки и собирать хворост. Килиан занялся разведением костра, а Лана - приготовлением пищи. Она была совсем не против: готовить чародейка умела и любила. Она верила, что если вкладывать в это правильные чувства, то и тот, кто будет есть, станет капельку лучше. Сейчас, правда, это было сложно: сложно вкладывать те чувства, которых не испытываешь сама. Тем, что она сейчас чувствовала, ее спутников можно было скорее отравить. Но Лана постаралась собраться.
Следить за своими эмоциями - первое, чему учатся эжени. Выявить негатив и преобразовать его в нечто поистине прекрасное и гармоничное. Нельзя просто подавить его: рано или поздно любая плотина рухнет, и поток эмоций просто смоет наивного дурака, решившего, что жаркое пламя не будет обжигать, если дотрагиваться до него с закрытыми глазами.
После ужина отряд разбрелся по палаткам. Большинство палаток были двухместными; только Лане, как единственной девушке, досталась индивидуальная. Вероятно, по той же причине, распределяя время вахты, Тэрл с самого начала сбросил ее со счетов. А может, просто потому что был о ней не очень хорошего мнения. В любом случае, Лана не имела ничего против этого факта. Сидение на страже, как и любое другое длительное монотонное занятие, было бы для нее очень тяжелым.
Первым часовым стал немногословный солдат по имени Стефан. Вторая вахта досталась Килиану. Самую сложную, перед рассветом, Тэрл оставил за собой.
И хотя обычно Иоланта могла подолгу ворочаться без сна, в этот раз она едва успела завернуться в спальник, прежде чем отключиться.
Килиан вызвался нести вахту добровольно. Хотя он ненавидел просыпаться среди ночи и потом засыпать обратно, но еще больше он ненавидел продолжительное присутствие рядом посторонних людей. Килиан предпочитал проводить хотя бы часть времени каждый день или в полном одиночестве, или хотя бы в окружении немногочисленных самых близких людей. На протяжении перехода то и другое было равно невозможным.
В этом плане вахта была самым настоящим подарком судьбы. Знай себе поддерживай костер, поглядывай по сторонам и думай о своем. Сейчас ему это было остро необходимо. Отбросить маски, перестать взвешивать каждое слово и сосредоточиться на том, что действительно гложет. Сейчас его мысли - только его.
Чародей приближался к достижению своей цели. И чем ближе она становилась, тем сильнее подтачивали его душу сомнения и колебания. Как же все было просто! Тогда, в самом начале. Как все было просто тогда и как усложнилось сейчас.
Сейчас он уже не знал, что делать. Он знал, что когда встанет на место последний кусочек мозаики, многие из тех, кто сейчас сражался с ним бок о бок, обернутся против него. Они не поймут его мотивов, просто не поймут. Можно было попытаться объяснить, но он не верил в объяснения. Он не смог даже объяснить Иоланте, что его "чудовищные эксперименты" спасли ее от страшной участи. Ведь он знал, что творил со своими рабынями Первый адепт.
Как легко было, когда все они были лишь фигурами в его игре. Теперь же Килиан старался удержать это отношение: именно поэтому он не желал запоминать имен и лиц идаволльских солдат. Они были всего лишь солдатами, функцией, орудием, которое позволит ему одержать верх над адептами Лефевра. Так было бы гораздо проще...
...если бы не Иоланта.
Чародейка не была фигурой, и не была ей уже давно. В тот самый момент, когда она спряталась за его спиной от регенераторов, отношение к ней изменилось. Она поверила в него, и он просто не мог предать эту веру.
Просто не мог. Даже зная, что тем самым рискует совершить еще более страшное, еще более невозможное предательство. Что загоняет себя в ловушку, из которой нет и не может быть выхода.
Море и небо. Море и небо...
Килиан повторял эти слова, как мантру. Он подбросил дров в костер, просто чтобы хоть чем-нибудь занять руки. Не таким уж благословением была эта вахта. Тяжелые мысли рвали его душу на части. В какой-то момент ученый поймал себя на том, что с надеждой ждет знакомого чувства проникновения в свой разум. Но этого не происходило. Его мысли принадлежали только ему. Он был один. Совсем один.
Чародей обхватил себя руками, как будто вдруг стало холодно, - хотя объективно огонь горел жарко, да и ночи в этих широтах были вполне теплыми. Одиночество. Он смеялся над этим словом. "Организованному разуму возможность без помех пообщаться с самим собой только приятна", любил говаривать он. Но лишь теперь, благодаря Лане, он понял, что смеялся над одиночеством только потому...
...что был одинок всегда.
Он вспомнил глаза, похожие на бездонное небо. А потом в памяти всплыла улыбка Ланы. Улыбка, видеть которую было так приятно. Улыбка, право видеть которую он потерял навсегда. Из-за того, что сделал... И из-за того, что только предстояло сделать.
Повинуясь внезапному порыву, чародей поднялся на ноги и откинул полог единственной в лагере одноместной палатки. Иоланта спала на боку, завернувшись в спальник и прижав колени к животу. Её лицо было напряжено: что-то неприятное ей снилось. А Килиан так надеялся, что хотя бы во сне она улыбнется.
И все-таки, даже хмурая, она была прекрасна. Не потому даже что у нее было такое красивое лицо или фигура. Нет, в другом было дело. Её чувства - вот что привлекало его. Или даже скорее способность чувствовать, - в полной мере. Как будто Килиан находил в ней то, чего недоставало ему самому.
Как много отдал бы Килиан, чтобы она была с ним! И дело было даже не в сексуальном влечении, хотя его тоже глупо было бы отрицать. Он хотел, чтобы их судьбы слились воедино. Хотел пройти весь жизненный путь рука об руку с ней.
Вот чего он хотел. Но вместо этого неумолимая река Времени несла их к неизбежному порогу, преодолеть который дано не всем. Он сделал почти все, что мог, чтобы ей не пришлось с этим столкнуться, но все впустую.
Почти все, что мог.
Чародей почти удивился, когда на кончиках его пальцев заискрил разряд энергии. Как просто. Потянуться к Лане сейчас, пока она спит. Прикоснуться к ее виску и изменить ее разум. Он захочет, чтобы она пережила Рассвет Владык, - и она будет жить. Он захочет, чтобы она осталась с ним, и она останется с ним. Он захочет, чтобы она его любила, и она будет его любить.
И все снова станет просто. Не будет никаких сомнений, никаких колебаний. Не придется делать страшный выбор. Просто делай то, что считаешь правильным, и любимая девушка всюду последует за тобой.
"Как рабыня?"
Эта мысль слегка отрезвила Килиана. Рука, уже потянувшаяся к ее голове, замерла, будто наткнувшись на невидимую стену.
Рабыня... Не такой судьбы он хотел для Ланы. Когда он спасал ее из лап адептов Лефевра, он делал это не потому что хотел занять их место. Он хотел ее любви, но он хотел настоящей любви, а не результатов электрической стимуляции соответствующего отдела мозга.
А по-настоящему любить она смогла бы, только будучи свободной. Только сейчас Килиан в полной мере осознал, почему Лана заявила ему, что его эксперименты для нее еще страшнее изнасилования.
Для нее, живущей чувствами и волей, лишение свободы личности было поистине ужаснейшей участью, какую только можно себе представить.
"Более ужасной, чем смерть?"
Коварный червячок сомнения снова стал грызть его душу. Да, Килиан никогда не позволил бы себе изменить ее разум лишь для того, чтобы сделать ее своей любовницей. Но сейчас ведь вопрос стоял не только об этом. Завтра они достигнут Гмундна. И если он сейчас ничего не сделает, то скорее всего, она умрет.
Скорее всего. А если нет? Что, если он ошибается? Ведь он не всеведущ. Может быть, все обойдется?
Может быть, все обойдется. Килиан НЕНАВИДЕЛ эту фразу. От нее так и веяло отказом от контроля над собственной судьбой. Чародей не мог принять этого, поэтому-то одной из первых форм магии, которой он овладел, был контроль вероятностей. Но чтобы использовать его, нужно было знать, как должны развиваться события, чтобы случилось то, чего он хотел. А Килиан не знал этого. Поэтому все вероятности он готовил для того, чтобы выиграть битву с адептами Лефевра, но не мог ничего поделать с тем, что будет после этого, когда раскроются ворота Тюрьмы Богов.
- Килиан. Что ты делаешь?
Это был голос Тэрла. В своих раздумьях чародей пропустил момент смены вахты, но опытный воин без труда проснулся и сам.
- Прошу прощения, - ответил он, - Слегка... увлекся. Не беспокойся, я продолжаю наблюдать за обстановкой.
- Я вижу, - в голосе гвардейца прорезалось нечто похожее на сарказм, - Главное, чтобы твоя "обстановка" не проснулась.
Спина ученого загораживала пальцы рук, поэтому того, что действительно внушало бы беспокойство, Тэрл не видел. Но все же Килиан торопливо впитал заклинание. Еще не хватало, чтобы "обстановка" и вправду проснулась.
Тем временем воин продолжил:
- Мне отнюдь не хочется, чтобы ваши неуставные отношения помешали успеху дела. Хоть вы и не входите в армию Идаволла, но в этом походе вы под моим командованием.
- Между мной и Ланой нет никаких отношений, - ровным голосом ответил юноша.
- Но ты хотел бы, чтобы они были, - это был не вопрос, это было утверждение.
- Чего я хотел бы - не твое дело, - вот это Килиан сказал гораздо резче, чем планировал, - Я держу свои чувства в узде.
Кого он пытался убедить в этом? Его или себя?
- Надеюсь на это, - медленно кивнул гвардеец, - Надеюсь, что ты будешь в состоянии сделать все, что от тебя потребуется, не отвлекаясь на сантименты.
Ученый обернулся и внимательно посмотрел на него:
- А ты сам? Ты сможешь сделать все, что потребуется от тебя?
- Я никогда не вызывал нареканий в этом плане, - с легким удивлением ответил гвардеец, - Я мог допустить ошибку, но я всегда исполнял приказы, принимал решения и следовал им до конца.
- Тогда ответь мне, Тэрл, - с вызовом продолжил Килиан, - Тебе ведь был отдан приказ вонзить мне нож в спину, если у тебя возникнут сомнения в моей благонадежности?
- Нет, - невозмутимо сказал воин, после чего так же невозмутимо пояснил:
- Метод убийства оставлен на мое усмотрение. Если тебе так интересно, то я предпочел бы всадить тебе пулю в голову.
- Что ж, - хмыкнул чародей, - Я учту это.
- Ты намекаешь, что оружие в моих руках даст осечку? - заинтересовался Тэрл.
- Разумеется.
Они усмехнулись синхронной, одинаковой усмешкой, исполненной взаимопонимания. Такое понимание характерно для давних друзей... Или не менее давних врагов. Врагов, изучивших все ходы друг друга, но всегда готовых продемонстрировать друг другу новые. Не ради победы. Ради наслаждения самим поединком.
Килиан вдруг почувствовал, что если Тэрл сейчас выхватит меч и атакует, то он не успеет произнести заклинание, а опоры палатки не дадут уклониться в сторону. Единственным вариантом будет выхватить шпагу и принять удар на жесткий блок. Но если удар будет нанесен сверху, то куда более тяжелый клинок запросто переломит тонкое лезвие шпаги.
Однако в эту игру можно играть и вдвоем. И Тэрл почувствовал, что Килиан уже учел этот момент в вероятностях, скорректированных для боя с армией Халифата. Если противник переломит его клинок своим, то обломок клинка попадет прямо в глаз переломившему. В результате ранены будут оба, и еще вопрос, кто сильнее.
- Твоя вахта уже закончилась, - напомнил Тэрл.
- Я помню об этом, - кивнул Килиан, - Четыре часа, все спокойно.
Вернувшись в свою палатку, чародей отправился спать. Как забавно: в детстве он воспринимал сон как маленькое путешествие во времени. Ты закрываешь глаза в настоящем - и перемещаешься на несколько часов в будущее.
Только вот сейчас в этом будущем был приближающийся момент неизбежных потерь и предательств.
Грядет время трех великих предательств. И он уже знал, какими будут первые два.