Через несколько часов в дверь снова позвонила Алина.

— Вот, держи, то, что просила, — она передала мне небольшой круглый серебряный медальон в форме сердца. — Здесь детские локоны Ларисы и её фотография. Пришлось к родителям в Тумановку съездить.

Мы расположились на кухне. Разговор предстоял непростой и, похоже, долгий.

— Это недалеко?

— Да, километров пятнадцать, — Алина хмурилась, разглядывая серебряное сердечко в моих руках. — Мы не особо ладим и не часто видимся. Ты объяснишь, зачем тебе это понадобилось?

— Позже, когда во всём разберусь. А сейчас расскажи, что именно случилось с Ларисой?

— Зачем? — она осеклась под моим нетерпеливым взглядом.

— Затем, что от этого, возможно, зависит здоровье Гали. Так что доверься мне и просто отвечай на вопросы.

— Не понимаю, какое отношение эта история имеет к моей дочери? — растеряно пробормотала Алина. — Ладно. В субботу утром Ларису забрала мать её подруги Кати — Алла Муромова, девочка провела у них весь день и осталась на ночь. Утром подруги побежали в магазин, который находился в нескольких метрах от дома Муромовых за сладостями. Катя вошла внутрь, а Лариса осталась ждать снаружи с Тотошкой — это пудель Муромовых, девочки вывели его на прогулку. Когда через несколько минут Катя вышла, Ларисы уже не было, её встретил только Тотошка. Воскресенье, 8-30 утра, на улицах безлюдно — никто ничего не видел и не слышал.

Молодая женщина поёжилась, будто от холода, хотя за окном было +23.

— Какие версии рассматривались?

— Насколько мне известно, только похищение с целью выкупа.

— Разве ваша семья настолько богата?

— Не мы — Муромовы. Василий Петрович, отец Кати и Вики (это её старшая сестра) — крупный бизнесмен, во всяком случае, был им до кризиса. Лариса испачкала платье и переоделась в вещи подруги. У Кати одежда была дорогая, приметная, а ещё они были одного роста и внешне немного походили друг на друга, их многие непосвящённые за родных сестёр принимали. Скорее всего, Ларису похитили по ошибке. К тому же в почтовом ящике Муромовых нашли письмо с требованием выкупа.

— Сколько просили?

Алина нахмурилась, вспоминая:

— Семь тысяч четыреста пятьдесят долларов.

Странная цифра. Ещё более странно, что письмо отправили. Похитители не поняли, что ошиблись? Впрочем, письмо могли подбросить заранее.

— А собака? Она должна была лаять на похитителей. Неужели никто в магазине ничего не слышал?

— Тотошка? Да он вообще лаять не умел — для него все друзья были, перед каждым хвостом вилял и руки бросался вылизывать. Не собака, а так — пародия. А тот магазин с утра обычно пустовал: свежий хлеб и выпечку завозили ближе к обеду.

— И милиция ничего не обнаружила?

— Разумеется, раз её не нашли! — в голосе Алины послышалось раздражение. Ей не просто давалась экскурсия в прошлое.

— Из-за чего ты не ладишь с родителями? — вопрос вырвался непроизвольно. Алина вздрогнула и смерила меня злым, полным боли взглядом раненого животного.

— Ты прямо как тот следователь пятнадцать лет назад — всю душу мне вывернул своими вопросами. А толку-то! — Она отвернулась к окну и, закурив, продолжила: — В тот день мама заступила на суточное дежурство (она тогда стрелочницей на ЖД работала), отец тоже был в отъезде. Я должна была забрать Ларису вечером — мама не одобряла ночёвки вне дома, но в Доме культуры была дискотека, и один парень назначил мне свиданье.

Я позвонила Муромовым. Трубку взяла Катя, сказала, что Лариса в душе — не может подойти, и попросила меня разрешить ей остаться на ночь. Я согласилась и пошла на дискотеку. Думала, утром успею её забрать — всё равно родители дома только к обеду будут. Не успела… Я как раз подходила к дому Муромовых, когда встретила бежавшую от кулинарии перепуганную Катю. Потом побежала к тому магазину, обошла всю улицу вдоль и поперёк, расспрашивала всех кого встречала — бесполезно. Родители меня до сих пор не простили, и я их не виню — если бы я её тогда забрала, как договаривались, она сейчас была бы с нами!

Алина обхватила голову руками и всхлипнула.

— Прости, я не хотела бередить старые раны, может воды?

— Нет! — Она резко поднялась и направилась к выходу. — Надеюсь, всё это было не зря!

Я тоже очень на это надеялась.

* * *

Я вышла проводить расстроенную Алину и встретилась с поднимающимся по лестнице мрачным Войничем. Он проводил женщину недовольным взглядом и прошёл мимо, полностью меня проигнорировав.

— И тебе добрый день, — поздоровалась я с его спиной. — Все ещё не решил, что со мной делать?

Он неохотно обернулся.

— Решил. Для начала прикрою твою лавочку, чтобы неповадно было людей обманывать. Считай, что это твоя последняя клиентка, — он кивнул в сторону скрывшейся в подъезде Алины.

— На основании чего?

— Что? — он, наконец, остановился, в серых глазах вспыхнула угроза.

Я вспомнила Громова. Здорово, два врага на один квадратный сантиметр — мой новый личный рекорд. С этим нужно что-то делать.

— Чтобы, как ты выразился, прикрыть лавочку, нужны серьёзные основания, например, нарушение санитарных норм и противопожарной безопасности или…

— Развод людей на деньги и потенциальная угроза их жизни и здоровью, — сердито закончил он.

— Словом, ничего кроме личной неприязни ты мне предъявить не можешь. Это несправедливо, ты же не видел, чем я занимаюсь.

— Хочешь меня удивить? — угрожающе процедил он.

— Хочу объективности, зайди на минутку, — я открыла дверь своей квартиры и отступила, приглашая его войти.

Он колебался, переводя взгляд с меня на дверь.

— Боишься оказаться в логове дочки маньяка?

— Бояться нужно тебе! — парень неохотно вошёл в квартиру и остановился в прихожей, видимо, не собираясь идти дальше. — У тебя пять минут, — сухо отчеканил он.

— Что, даже чаю не выпьешь?

— Четыре пятьдесят семь, — холодно сообщил спортсмен, сверившись с дорогими наручными часами.

— Ладно, — я прикрыла дверь и остановилась напротив. — Ты что-нибудь слышал об экстрасенсах? Я могу лечить многие болезни: понижать высокое артериальное давление и уровень сахара в крови, останавливать кровотечение, снимать боль разного характера и делать много разных полезных вещей.

— Четыре сорок восемь.

Я вздохнула, вербальным общением его не пронять попробую иначе.

— Дай мне руку.

Серые, цвета расплавленного серебра, глаза возмущённо распахнулись.

— Совсем обнаглела?! Хочешь на мне поупражняться?!

— Значит веришь?

— В то, что ты вторая Ванга? Нет, конечно!

— Тогда чего тебе бояться? Дай руку.

— Я не боюсь — противно к тебе прикасаться!

Я пожала плечами и протянула ладонь:

— Пять секунд потерпишь. Где твоя чемпионская выдержка?

Он долго буравил меня свирепым взглядом, потом брезгливо протянул руку. Я прикоснулась к ней и закрыла глаза.

— Ты меня ненавидишь, — со вздохом констатировала очевидное через некоторое время.

— А ты сомневалась? — Алан с видимым облегчением отдёрнул руку.

— Нет, но теперь ощутила физически.

— Для этого не нужно было устраивать дешёвый спектакль с прикосновениями, — процедил он презрительно и посмотрел на часы. — У тебя ещё две минуты или на этом все спецэффекты закончились?

— Зря ты не пришёл на повторное обследование к доктору Германову, он ведь предупреждал, что после апендектомии могут возникнуть осложнения. Там сейчас спайки формируются, отсюда периодические тянущие боли, которые, кстати, тебя сегодня утром беспокоили. Нужно было послушаться Владимира Борисовича, а теперь он в Германии на специализации, придётся обращаться к Карабасу Барабасу.

— К кому? — уточнил ошеломлённый парень.

— К доктору Любомирову, ты ведь так его мысленно называешь. Он тебе не нравится из-за неприятного запаха изо рта, хотя специалист хороший — ничуть не хуже Германова.

— Как ты… — он посмотрел на меня так, словно увидел впервые. — Что ж, ты доказала, что я на верном пути.

— В каком смысле?

— У тебя действительно есть способности, а это ещё опаснее. Я приложу все усилия, чтобы прекратить твою практику.

Ладно, этот номер тоже не прошёл. Попробую проявить смирение и надавить на жалость. В отличие от Громова этот хоть на человека похож, может и сработает. По крайней мере, свернуть мне шею лично Войнич не мечтает — в его мыслях только горечь и ненависть, а не жажда крови.

— Хорошо, но сначала помоги мне с делом последней клиентки, той, что приходила сегодня. Я с ней не закончила.

Он нетерпеливо отмахнулся, отрезав:

— Откажи ей.

— Как? Поможешь написать объяснительную речь: простите, но из-за одного предвзято настроенного типа я вынуждена оставить вашу дочь погибать. Не беспокойтесь, она не будет мучиться слишком долго — умрёт до конца этого месяца. Приблизительно так. Подпишешься?

Влйнич поморщился.

— Давай без пафоса! Женщина, что к тебе приходила, явно не из бедных провинциалов. Если бы её дочь умирала, то была бы сейчас не в этом захолустье, а в какой-нибудь заграничной клинике!

— Она уже побывала во всех клиниках, какие только есть, к тому же никто пока не знает, что девочка умирает.

— Никто кроме тебя? — ядовито уточнил он.

Я кивнула и только сейчас осознала сказанное. До этого момента я и сама не понимала, что происходит, а вот теперь кусочки пазла встали на свои места, но многое ещё следовало проверить.

— Гале двенадцать лет, она с раннего детства страдает необъяснимыми приступами асфиксии, которые обостряются в июне. Медицинское вмешательство не помогает, обследование физических отклонений не выявило. Скорее всего, речь идёт о психологическом факторе.

— И?

— Я знаю только, что это каким-то образом связано с другой девочкой — Ларисой — её родственницей, бесследно пропавшей пятнадцать лет назад. О её судьбе до сих пор ничего неизвестно.

— И ты можешь помочь? — он больше не морщился, а за деланным безразличием скрывалась лёгкая заинтересованность.

— Думаю, да. Если ты примешь моё вчерашнее предложение о взаимовыгодном сотрудничестве. — Стоит попытаться ещё раз. Пусть лучше будет рядом, чем строит козни за спиной.

Ненадолго же хватило чемпионской выдержки — губы Войнича снова искривила брезгливая усмешка:

— И в чём же выгода для меня?

— Иногда, чтобы понять суть явления или причину болезни мне приходится входить в транс. Если пробуду в таком состоянии больше семи минут — могу не вернуться. Для этого и нужен ассистент — выводить из транса. Только представь, у тебя появится возможность уничтожить меня, даже не нанимая киллера. Достаточно будет не разбудить вовремя.

— Звучит заманчиво, — Алан задумался. — И ты готова доверить мне свою жизнь?

— Это лучше, чем постоянно ждать удара из-за угла. Предпочитаю играть в открытую. Если согласен, приступаем прямо сейчас — времени у нас мало.

От нас Войнича опять покоробило, но на часы он больше не смотрел.

— Ладно, только не вздумай меня обмануть. Что нужно делать?

Я провела его в гостиную, взяла в руки принесённый Алиной медальон, с фотографией Ларисы и прядью её волос.

— Сядь туда, — кивнула на самое дальнее кресло.

Как ни странно он послушался без пререканий, хотя и следил за моими действиями по-прежнему настороженно и недоверчиво:

— Что ты будешь делать?

— Я собираюсь стать Ларисой, пропавшей девочкой. Попробую считать информацию через её волосы. Узнаю, что случилось с ней тогда — пойму, что происходит с Галей сейчас. Твоя задача следить за временем. Часы на стене. Семь минут — максимальный предел, потом ты меня разбудишь. Я могу кричать, метаться, задыхаться, не вмешивайся пока не пройдёт хотя бы пять минут. Иначе ничего не успею.

На красивом лице Алана мелькнуло престранное выражение.

— А ты уверена, что я вообще вмешаюсь? — мрачно спросил он.

Я послала ему свою самую солнечную улыбку, он скривился в ответ, словно от острейшей зубной боли.

— Не уверена — в этом вся прелесть. У тебя будет право выбора: уничтожить генетически опасный вид или не уподобиться ему же! Не хотела бы я сейчас оказаться на твоём месте.

Я села в противоположное кресло, положила фото Гали на колени, поднесла к лицу зажатый между ладонями медальон Ларисы, закрыла глаза и провалилась в уже знакомую пугающую темноту.

Сознание возвращалось медленно, от слабости и головокружения перед глазами всё расплывалось. Сначала я увидела потолок, стены, занавешенное окно, потом узнала по-прежнему сидящего в кресле Алана. Выражение его лица было страшным. Я с трудом сфокусировала взгляд на настенных часах.

— Девять минут? Ты сделал свой выбор, — констатировала я севшим голосом.

— Но ты выжила!

— Прости, что разочаровала. Ведьмам везёт, как всё прошло?

Он словно не услышал вопроса и задал свой:

— Кто это делал раньше? Кто будил тебя?

— Бабушка, а что?

— Я думал, ты притворяешься, — помолчав, признался он. — Даже когда ты начала задыхаться и биться в конвульсиях. Но ты ведь не притворялась? Через семь минут я уже был уверен. И ничего не сделал — просто сидел и ждал.

— Знаю, не твоя вина, что я выжила, возможно, в следующий раз тебе повезёт больше.

Парень побледнел и зло прошипел:

— В следующий раз?! Сразу видно, что ты дочь чокнутого! Я чуть не убил тебя сейчас, а ты готова снова подставиться? Идиотка! Я лучше вызову психотерапевта, пусть проверит, насколько ты вообще вменяема!

Он встал и стремительно пошёл к выходу.

— Ларису похитили, — тихо сказала я вслед. Войнич машинально остановился. — Ударили по голове, завязали глаза. Увезли на каком-то транспортном средстве. Пару дней держали в подвале, а потом кто-то напал на неё и задушил. Это случилось летом, в июне — пятнадцать лет назад. Ларисе тогда было двенадцать, как сейчас Гале, и приступы у неё обостряются именно в июне.

— И что всё это значит? — сухо спросил Алан.

Я пожала плечами и честно предупредила:

— Если скажу, точно отправишь к психиатру.

Он неохотно вернулся и сел напротив.

— Я сделаю это в любом случае. У тебя кровь из носа идёт.

Я провела пальцами по лицу и поднесла их к глазам — всего лишь кровь. Легко отделалась.

— Меня душили.

Войнич сверлил меня тяжёлым взглядом.

— Одно хорошо: киллер не понадобится, такими темпами ты сама себя угробишь, — сердито выплюнул он.

— Тебе будет меня не хватать.

Спортсмен скривился от отвращения.

— Причём тут Галя? Только покороче, у меня времени в обрез.

Я вздохнула и, откинувшись в кресле, закрыла глаза. Голова кружилась, в висках пульсировала тупая ноющая боль.

— Ты когда-нибудь слышал о реинкарнации?

— Ещё короче.

— Душа бессмертна. Выполнив свою миссию в одном теле, она переходит в другое, чтобы получать новый опыт. Это что-то вроде огромной многомерной вселенской школы или многоуровневой компьютерной игры. Память о прошлом опыте обычно недоступна человеческому сознанию, поэтому большинство из нас осознают себя лишь в одной физической реальности, в одном теле. Но иногда в программе происходит сбой, и завеса приоткрывается. Ты ведь слышал о людях, которые вдруг начинали говорить на незнакомых им ранее языках, играть на музыкальных инструментах, вспоминать события вековой давности. Тоже самое сейчас происходит с Галей. Пятнадцать лет назад она была Ларисой. В подсознание Гали каким-то образом просочились травмирующие воспоминания о прошлом опыте души, и тело отреагировало болезнью.

— С меня хватит! — Алан резко поднялся. — Твоё место в дурдоме! Ты — психически нездорова. Не сегодня-завтра начнёшь слышать голоса, приказывающие убивать людей!

Он направился к двери, я не сдвинулась с места, только тихо спросила:

— А тебе голоса приказали убить того рыжего парня в тельняшке?

Он медленно обернулся. Лицо бледное, страшное. А взгляд… бр! Ох, зря я это сказала, но отступать теперь поздно.