Чувство опустошённости и бессилия сводило с ума, когда мы с Войничем, сидя в джипе, наблюдали за подъехавшей полицейской машиной с мигалками — Громов вызвал. Двое вместе с ним усадили в уазик Никольского и увезли, а ещё двое остались разбираться с останками.

— Может быть, ты всё же ошиблась? — осторожно уточнил Алан.

— Нет. Я видела: он похитил девочку, но на следующий день вынужден был уехать из города, решая проблему с шантажистами. А когда вернулся, обнаружил Ларису уже задушенной.

— И что теперь?

Я устало растёрла виски.

— Понятия не имею. Если бы я могла увидеть, что случилось с халатом после того, как его выбросили! Но не представляю, как это сделать.

— Всё-таки халат?

— Баба Варя выбросила его примерно в обед, а Лариса погибла вечером. Она точно видела его перед смертью, но когда её нашёл Никольский, халата уже не было. Значит, кто-то взял его и…

— Зачем кому-то доставать из мусорки порванный халат? Бессмыслица какая-то! — Не поверил Алан.

— Не знаю. Правда, я уже не знаю, что думать, а времени осталось совсем мало, — я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ужасно хотелось спать — этот день вымотал меня и морально и физически.

— Поздно уже, возвращаемся. Завтра с утра будем думать, что делать дальше.

— Будем? Значит ты со мной?

Он раздражённо передёрнул плечами, словно сбрасывая ненароком пробежавшего по ним паука.

— Что за дурацкая постановка вопроса? Разумеется, я не с тобой! Просто наблюдаю за развитием событий. Я по-прежнему не верю в эту дикую версию с реинкарнацией, но тело ты нашла, и мне интересно, чем всё закончится.

— А мне неинтересно, мне страшно — ещё никогда от меня в полном смысле этого слова не зависела жизнь другого человека, — невольно призналась я и тут же пожалела о сказанном. Врагам нельзя показывать свои слабости, а он, как ни крути, мне всё-таки не друг.

Войнич медленно вёл машину по разбитым, давно не ремонтированным дорогам Тумановки и на меня не смотрел.

— А может этого достаточно? Ты же сама говорила, чтобы поставить точку нужно найти тело.

— Не похоже, я звонила Алине полчаса назад — Гале становится хуже. Она всё реже приходит в сознание.

* * *

Заметив движение возле дома Ворсиных, я попросила его остановиться. Зрелище здесь разыгралось занятное. Громко ругающаяся Лидия Фёдоровна, с которой я познакомилась утром, и какой-то низкорослый мужчина пытались вытащить из старенького уазика ну о-очень упитанную женщину неопределённого возраста. Она отчаянно цеплялась за дверцу и истошно верещала.

— Это ещё что за цирк? — удивился Алан.

— Кажется, прогнозы бабы Вари не сбылись: Маша вернулась раньше, чем все мы предполагали. — Я вышла из джипа, направляясь к этой шумной кампании и, поравнявшись с ними, вежливо предложила помощь.

Узнав меня в тусклом свете фонарей, Лидия испуганно охнула и растеряно покосилась, на продолжающую визжать дочуру.

— Ой, вы ещё здесь? Нет, спасибо, всё хорошо. Машенька плохо себя чувствует, поэтому сегодня её лучше не трогать. — Женщине, наконец, удалось отодрать стопятидесятикиллограммовую «Машеньку» от машины, и они с мужчиной дружно потащили её к дому. — Приезжайте завтра к вечеру, а лучше послезавтра! — бросила она мне через плечо.

Ага, буду я ждать до послезавтра! Я решила пока оставить их в покое (всё равно от пьяного человека точной информации не получить), но завтра прямо с утра нанести визит вежливости. Если, конечно, ничего не изменится — где-то в глубине души надежда ещё теплилась.

Увы, утром её окончательно развеяла безутешная Алина — Гале становилось всё хуже. Поэтому, наскоро собравшись, в начале восьмого я уже звонила в дверь семнадцатой квартиры.

Дверь открылась не сразу, из неё выглянул взъерошенный, потный Войнич в футболке и спортивных штанах. Он одарил меня тяжёлым взглядом и вместо приветствия поинтересовался, какого чёрта мне от него понадобилось в такую рань?

— Соскучилась за ночь, — съязвила я, с удивлением разглядывая капельки пота на лбу собеседника и влажные пятна под рукавами футболки. И чем же он там занимался? — Ладно, ты же сам говорил, что интересуешься моим расследованием, так окажи посильную помощь — отвези в Тумановку с Машей пообщаться.

Последняя фраза Войничу, судя по реакции, особенно не понравилась.

— Да я только с пробежки вернулся. Вызови своего мента приворожённого — он больше моего заинтересован в результате.

— Уже нет, он теперь герой дня — изловил киллера, за которым годами охотились спецслужбы нескольких стран. Какое ему дело до убийства пятнадцатилетней давности?

— Вызови такси.

— И ты отпустишь меня к беззащитным людям одну? Меня — потенциально опасную для общества наследницу маньяка?! Разве не ты собирался оберегать от меня мир?

Войнич, естественно, закатил глаза (куда же без этого) и, недовольно буркнув: «Через полчаса возле гаража», негостеприимно захлопнул передо мной дверь.

— И зачем тебе вообще эта Маша понадобилась? — ворчал парень по дороге в Тумановку. — Что нового ты от неё хочешь услышать? Думаешь, она видела, кто вытащил халат и придушил Ларису?

— Вряд ли, просто других вариантов всё равно нет, а интуиция настаивает.

— Твоя интуиция вся в тебя: наглая, бесцеремонная и встаёт с петухами, — вяло огрызнулся спортсмен.

— Хуже, она вообще не ложится!

* * *

Лидия Фёдоровна мне, естественно, не обрадовалась и попыталась снова перенести аудиенцию.

— Извините, Машеньке ещё нездоровиться, не могли бы вы прийти позже?

— Извините, но моей тёте с каждым часом всё хуже, боюсь до «позже» она может не дотянуть.

— Но Маша ничего не знает о Василисе, я ведь вам говорила! К тому же сейчас она всё равно не в состоянии с кем-либо общаться.

— Не успела опохмелиться? — нарочно громко поинтересовалась я. — Так это не проблема, у меня всё с собой.

— Тише! — Женщина воровато оглянулась по сторонам. Наивная, неужели она верит в то, что хоть кто-то ещё не знает о Машиной зависимости. — Ладно, проходите, но ненадолго. И, бога ради, не давайте ей спиртное, я поставила капельницу, чтобы вывести эту дрянь.

Маша мне тоже не обрадовалась. Впрочем, судя по её состоянию, эту пышнотелую даму сейчас могло обрадовать только одно, что она и озвучила, даже не соизволив узнать моё имя и цель визита:

— Эй, выпивка есть?

— Извини, твоя мамуля всё конфисковала.

— Тогда сгоняй в ларёк, будь человеком.

— Боюсь, тогда я буду не человеком, а трупом — твоя родительница настроена очень воинственно.

— Тогда проваливай! — Маша отвернулась, мгновенно потеряв ко мне интерес. Натянувшаяся прозрачная трубочка капельницы заколыхалась.

Я присела на край кровати и вдохнула стойкий запах винно-водочных паров.

— Послушай, у меня есть проверенное средство. Бросишь пить, и больше некогда не потянет. Хочешь вылечиться? — Я ведь действительно могла ей помочь.

— Ты что охренела?! — искренне возмутилась женщина. — Единственная радость в жизни осталась! Сама, блин, лечись! — что ж, она свой выбор сделала.

А ещё через пару минут раздался умиротворённый булькающий храп — истерзанная абстиненцией и лошадиными дозами физраствора, мученица уснула. Так даже лучше. Я взяла её за руку и закрыла глаза…

* * *

— Быстро, едем на улицу Садовую, это за поворотом, почти рядом с домом Никольского! — скомандовала я, стремительно заскочив в джип, и с силой захлопнув дверцу.

— Эй, полегче, машина новая! — возмутился Алан, но заметив выражение моего лица, осёкся. — Ты что-то узнала?

— Только у кого всё это время был халат, её нужно немедленно найти.

— Кого её?

— Бабу Варю. Лидия Фёдоровна дала её адрес.

— Баба Варя? Та, странная женщина с остановки? Ты же сказала, что она выбросила халат днём, за несколько часов до смерти Ларисы?

— Да, днём, только не девятнадцатого, а позже. Василису родители забрали вечером девятнадцатого из дома Маши, туда же за час до этого баба Варя принесла фонендоскоп и халат. Маша велела его выбросить, она и выбросила — на следующий день в больнице.

— Принесла вечером… это уже после…

— После смерти Ларисы, скорее всего.

Его серые глаза широко распахнулись, голос невольно дрогнул:

— И что, чёрт возьми, это значит?

— Не знаю. Давай спросим у неё. Садовая 15 если, конечно, она уже вернулась.

Она не вернулась — на наш долгий настойчивый стук в дверь и окно никто не отреагировал. Только соседка из ворот выглянула и сообщила, что дома никого нет, а хозяйка вернётся к вечеру. Мы отправились в Лесогорск и уже через двадцать минут остановились возле того самого четырёхэтажного дома, расположенного между магазином и клубом «Тайна».

— Она сказала — сестра живёт на третьем этаже, но в какой квартире? В каком подъезде?

— Их всего три, найдём.

— Как? Мы даже имени её не знаем? — ворчал Алан, входя в первый подъезд.

— Ты забыл про мою настырную интуицию — она подскажет. Это, кстати, не тот подъезд. Идём дальше.

Второй подъезд тридцатая квартира, запертая дверь, ощущение сильнейшего отчаяния, страха, боли и не звука за ней. Я изо всех сил заколотила в дверь и вдруг схватилась за горло, ощущение из транса вернулось — меня снова душили как Ларису.

— Что с тобой? — подоспел Войнич.

— Скорее, открой дверь! За ней происходит что-то ужасное!

— Как? Нельзя просто выбить чужую дверь, это преступление!

Мне становилось хуже — невидимая удавка на шее затягивалась всё туже.

— Пожалуйста, я не могу разорвать связь, — просипела я чужим голосом, оседая на пол возле стены.

— Чёрт! Да что происходит? — тревога в его голосе и взгляде сменилась страхом.

— Дверь, — прохрипела я из последних сил.

Он негромко выругался, оттащил меня в сторону, затем сквозь затуманенное сознание я услышала резкий грохот, странный шум, голоса, крики, и в мои лёгкие снова хлынул кислород.

Откашлявшись, я поднялась и вошла. Причина моей асфиксии обнаружилась в спальне. Там на полу, раскинув руки, будто птица в полёте, лежала невысокая темноволосая женщина лет пятидесяти с пустым взглядом голубых остекленевших глаз. А рядом тяжело дышащий Алан, удерживал бабу Варю, заломив ей руки за спину. Она, впрочем, даже не пыталась вырываться.

— Я не успел. Она её задушила, — сообщил он с горечью.

— Нет, я её спасла, — спокойно поправила женщина, и её круглое румяное лицо озарилось улыбкой Христа-спасителя, только что исцелившего лежащего при смерти больного. Улыбкой, от которой мне стало жутко.

Я бросилась к телу женщины и проверила пульс — на запястье он не прощупывался, а вот на сонных артериях ощущалась едва заметная пульсация.

— Она в коме, но ещё жива.

Я положила руки на грудь женщины и попыталась запустить её сердце. С третьей попытки это удалось. На бледных щеках появился лёгкий румянец, она сделала глубокий вдох, словно наглотавшийся воды утопающий, и стала кашлять совсем как я пару минут назад.

— Нет! Нет! Что ты наделала! — отчаянно вскрикнула баба Варя и стремительно бросилась к нам, но Алан её удержал.

— Что ты наделала! — всхлипнула она. — Ты её погубила!

— Это ваша сестра? Почему вы хотели её убить?

— Я её спасала!

— Как Ларису Малинину? — уточнила я.

Круглое лицо снова осветила вспышка умиротворения.

— Да, её и ту девушку возле клуба. Их я успела спасти, а вот Ирочку — дочку, нет, а теперь и Тонечка будет продолжать мучиться! Она и так настрадалась — это не правильно! — она забилась в руках Алана, как смертельно раненая птица, пойманная охотником в силки, ясные голубые глаза затянула пелена безумия. — Мама знала, она первой спаслась, мамочка всё знала!

— Да она чокнутая, — констатировал Алан, — вызывай своего лейтенанта и скорую — точка поставлена!