— Мне очень жаль, Злата. Вы мне нравитесь, но я не могу теперь просто вас отпустить, — с искренним раскаянием в голосе произнёс мужчина. — Не стоило играть в детектива. Не женское это дело.
— Но как же так?! Ведь вы — мужчина, не понимаю! — я действительно не понимала, поскольку в трансе очень ясно чувствовала именно женскую энергетику. — Всех этих женщин убили вы и даже Оксану?!
Он горько усмехнулся.
— Не поверите, но Оксана единственная во всей этой истории, кого мне искренне жаль. Она открыла мне глаза на истинное положение вещей, но, к сожалению, перестаралась с шантажом.
— Как… она ведь собиралась шантажировать Жаклин, при чём тут вы?!
Он, наконец, отпустил мои руки и пересел в кресло напротив.
— Жаклин не было, а меня её секрет касался самым непосредственным образом. Вот она и предложила мне его выкупить.
— Значит, на снимках были вы?
— Да. Сейчас покажу. Оригиналы я уничтожил, но перед этим переснял для потомков.
Богдан улыбнулся ещё горше и, покопавшись в дорогом айфоне, показал мне фотографию новорожденного ребёнка — на первый взгляд самого обычного мальчика. Он внимательно наблюдал за выражением моего лица.
— Ничего не замечаете?
— Нет, — я покосилась на связанные руки, мне сейчас как бы не до просмотра фотосессий.
— А так? — он щёлкнул по экрану, увеличив некоторые детали изображения, и я невольно ахнула:
— О! Это же… так вот в чём дело!
— Да. Вот таким я родился — ребёнок-гермафродит с признаками обоих полов. Такое «счастье» выпадает одному малышу из двадцати пяти тысяч новорожденных. Представляете, как мне повезло! Впрочем, гермафродит может стать относительно полноценным мужчиной или женщиной, главное, не ошибиться с выбором пола. Обычно выбор делают врачи, по физиологическим признакам — смотрят, какие органы наиболее развиты. В некоторых цивилизованных странах ребёнку дают подрасти, а потом он выбирает сам. В моём случае выбор сделала мама, основываясь на своём знаменитом жизненном кредо — «В моём доме можёт быть только одна блондинка!» Дочь-соперница ей была ни к чему, Жаклин выбрала мальчика, призванного оттенять её красоту.
Она с самого детства лепила из меня идеального сына — таскала по секциям, кастингам, музыкальным школам. Заставляла глотать гормональные препараты, ссылаясь на слабое здоровье и нехватку мужских гормонов. Я повиновался, потому что был уверен, что всё так и должно быть — ведь мама плохого не посоветует! А когда понял, что мне нравятся не девушки, а парни решил, что я какой-то моральный урод. С удвоенным усердием стал посещать спортзал, безропотно глотал таблетки, мечтая только об одном — стать настоящим мужчиной, чтобы маме не пришлось за меня краснеть! Я и представить себе тогда не мог, что всё могло быть иначе. А впрочем, не могло: лет в 5–6 мне сделали полостную операцию, удалив «лишние» органы и пути назад уже не было.
Богдан поднял рубашку, я увидела тонкий шрам, пересекающий низ его живота.
— Мама всю жизнь кормила меня сказками об острой кишечной непроходимости, и я верил, пока не появилась Оксана с фотографиями…
— Откуда они у неё? — ответ меня не особо интересовал, я тянула время в надежде, что Войнич всё же получит ту не дошедшую ранее эсэмэску.
— И первую и вторую операции делал её дед хирург-гинеколог. Он же назначал препараты и контролировал моё развитие. Несколько лет назад старик умер, но перед смертью, видимо, успел поделиться с внучкой некоторыми секретами из личной практики.
— Зачем было её убивать? Не смогли договориться?
Богдан на мгновение закрыл лицо ладонями и тихо произнёс:
— Страшно в один момент потерять всё, чего добивался годами! Я испугался, что из «поющего супермена» превращусь во всеобщее посмешище! Это первое, о чём я подумал, услышав её слова. Даже встречу для передачи денег назначил подальше от дома, в лесополосе, чтобы никого не встретить. Убивать её не собирался, даже не думал об этом. Всё как-то само получилось. Мы сидели в машине, обсуждали детали и никак не могли договориться. Она настаивала на ежемесячных переводах, я же не собирался содержать её всю жизнь. Тогда она сказала, что пойдёт с этой историей на телевидение, там сенсации любят и выскочила из машины, а я… я просто включил зажигание, повернул руль и… почувствовал толчок. Очень неприятное ощущение. Оксана лежала на дороге и не шевелилась. Я хотел подойти к ней, но тут из-за поворота появилась другая машина, пришлось срочно уехать. Как потом выяснилось, тот другой водитель был пьян, решил, что это он сбил девушку и спрятал тело в лесу, а её сумочку забрал.
— Сумочку с фотографиями? — уточнила я. — Так это вы разгромили полицейский участок?
— Я должен был уничтожить снимки, а погром — всего лишь прикрытие, чтобы запутать следы.
Связанные руки затекли, запястья болели, время, казалось, остановилось. Взгляд Богдана был отрешённым и пустым. Я испугалась, что от откровений он сейчас перейдёт к более активным действиям и снова прервала молчание первой:
— А потом вы вдруг возненавидели всех блондинок и начали убивать?
Он вздрогнул и отрицательно покачал головой.
— Я не сразу всё осознал. Только через несколько дней понял, чего лишился. Что на самом деле я не урод, а женщина, ошибочно запертая в теле мужчины! Что, если бы Жаклин заботилась о чём-то, кроме собственной внешности, всё могло быть иначе! Я мог бы стать не «поющим суперменом», а просто популярной певицей и быть рядом с любимым человеком. Во всяком случае, у меня тогда был бы хоть шанс попытаться его завоевать.
— Его? — я вспомнила день рождения певца: слова, жесты, взгляды, присутствовавших там людей теперь наполнились новым смыслом. — Ваш любимый человек… Костя?
Он грустно кивнул:
— Все уверены, что я люблю Олесю. Уже не помню, кто автор этой версии, но я её всегда активно поддерживал. Это гораздо лучше правды.
— А Костя знает?
— Нет, конечно, и не узнает. Он считает меня хорошим другом. Это лучше, чем ничего.
Я невольно съёжилась от хлынувших от него потоков тоски и горечи.
Ну, раз уж у нас доверительная беседа, почему бы не спросить о главном.
— И всё же, почему вы убили Свету, да ещё с такой ужасающей жестокостью?!
Он нахмурился:
— Боюсь, я не смогу этого объяснить. Я знал, что она крутит роман с Андреем, да и другим мужчинам глазки строить успевает. Это раздражало, но не имело особого значения. Но когда эта дрянь стала вешаться ещё и на Костю — сорвался. Я вдруг увидел в ней все самые гадкие черты Жаклин и захотел их уничтожить. Так же как мать уничтожила ту, кем я мог стать! Это было как вспышка, как сумасшествие! Я убивал с мыслью, что был бы лучшей женщиной, чем она…
Он снова закрыл лицо руками:
— Это было сильнее меня, словно внутри проснулось нечто, дремавшее много лет. В каждом из нас живёт зверь, Злата, даже несколько — гордыня, тщеславие, ярость. Если кормить своего зверя одним лишь отчаянием, однажды он поглотит человека, полностью подчинив себе. Именно это случилось со мной. Второй раз я убил, когда получил от Кости приглашение на свадьбу…
Я покосилась на часы — мы здесь уже двадцать минут. Чем больше времени пройдёт, тем больше шансов, что нас обнаружат. Продолжаем разговор, лишь бы его внезапное желание исповедаться не пропало.
— А что случилось на вашем дне рождения? Я чувствовала очень сильные эмоции, словно, отчаяние достигло апогея.
Богдан откинулся в кресле, прикрыв глаза:
— Так и было. Я узнал, что Леся и Костя ждут ребёнка… А тут ещё мама со своей «Колыбельной для сына»! Настоящее издевательство! В тот вечер я банально напился, чуть ли не до потери сознания, потому что испугался собственной реакции. А на следующую ночь в «Феерии», едва увидев какую-то блондинку, вспомнил о ребёнке и потерял контроль над ситуацией. Не мог не думать о том, что всё это могло быть и у меня, но уже ничего нельзя вернуть!
— Вряд ли гермафродиты способны выносить и родить ребёнка. Кажется, такие случаи медицине неизвестны.
Он устало провёл ладонью по лбу, откидывая назад светлые пряди.
— Не важно, ребёнка можно и усыновить. Мы были бы хорошими родителями.
— Но почему вы убивали блондинок, ведь Олеся рыжеволосая?
Он не сразу понял вопрос.
— Олеся — мой друг. Она хороший человек и зла я ей не никогда не желал. Во всём виновата Жаклин. Я ведь уже сказал, что видел в тех девушках её худшие черты… Нет, лично её я трогать не собирался. Не смог бы… Но однажды я обязательно расскажу мамочке, что она сделала! Для неё это будет похуже ножа. Как же — идеальный сын стал убийцей!
— Но пол можно поменять! С вашими материальными возможностями и при современных технологиях это не составит труда!
— Правда? — его улыбка стала страшной. — Я думал об этом. Даже одну из дурацких маминых визиток почти месяц с собой таскал. Визитку центра пластической хирургии, а потом представил ситуацию… Кем я стану после этого? Трансвеститом, над которым все будут смеяться? И Костя… сейчас мы хотя бы друзья, а потом он будет считать меня извращенцем! Я трус, Злата, я не готов рисковать тем, что имею.
— И что вы собираетесь делать — убивать дальше?
— Надеюсь, нет. Мне кажется, я смирился с тем, что навсегда останусь Богданом, и смогу контролировать себя.
Ну да, конечно, а меня он сейчас по головке погладит и с миром отпустит!
— Пока у вас это не особенно получается! — я вспомнила ещё кое-что. — А как же Игорь Белявин — жених Оксаны? Он ничего не знал о вашей истории, зачем было его убивать?
— Откуда мне знать, что ему известно, а что нет? Он по пятам ходил за мамой и обвинял её в смерти своей девушки, а потом и шантаж приплёл. Она мне рассказала, даже не подозревая, о чём речь. Что мне оставалось делать?
— И вы нашли самый лёгкий способ решить проблему! Неужели убить человека так просто?!
Он помрачнел и неохотно поднялся из кресла.
— Не просто, Злата, особенно хорошего человека, такого, как вы. Поверьте, я действительно этого не хочу…
— Тогда зачем вы мне всё рассказали? Зачем дали свой волос? Я ведь даже не догадывалась!
— С вашими способностями это был лишь вопрос времени. Я не могу так рисковать.
— И что вы собираетесь делать? Разделаете меня, как остальных блондинок прямо здесь в доме?!
Он приблизил своё лицо к моему, и я буквально задохнулась от охватившего нас обоих отчаяния.
— Нет. Ножа не будет. Не смогу. Вы не заслужили подобной участи. Но оставить вас в живых — тоже не вариант. Простите, у меня, правда, нет выбора, — прошептал он одними губами. — Я отнесу вас на кухню и пущу газ. Вы просто уснёте, это не больно.
— И как вы объясните наличие моего бездыханного тела в вашем коттедже полиции? Или труп лично спрячете? — я балансировала уже где-то на грани истерики и не смогла унять дрожь в голосе.
— Прятать ничего не придётся. В комнате Галины под иконой горит лампадка. Это не далеко от кухни. Никогда не любил этот дом.
До меня не сразу дошёл смысл сказанного, а Богдан, приложив палец к моим губам, шепнул:
— Не бойтесь. Для вас всё закончится раньше, чем начнётся пожар.
Он легко подхватил меня на руки и куда-то понёс. А я вспоминала свой недавний ночной кошмар. Похоже, он был вещим и мне суждено сгореть заживо!
Богдан принёс меня в просторное помещение, уставленное всевозможными кухонными приспособлениями и, как куклу, усадил на стул. В кармане моего жакета зазвонил телефон. Мужчина осторожно извлёк его и, нахмурившись, изучал высветившееся на дисплее имя.
— Алан Войнич? — он удивлённо поднял брови. — Вы знакомы?
Ну, наконец-то, чемпион объявился!
— Да, и он знает, где меня искать. Я эсэмэску отправляла.
Богдан покопался в моих сообщениях и прочитал:
— Срочно приезжай в коттедж Жаклин! Что ж, значит, придётся немного ускорить процесс.
Он отключил мой телефон, достал из кармана моток изоленты и отрезал небольшой кусок. Это ещё зачем? Я попробовала снова занять певца разговором:
— А девушка, с которой вы встречаетесь, она что-нибудь знает?
— Какая девушка? — не понял Богдан.
— Инга видела, как однажды ночью к вам приходила брюнетка, — бред, конечно, но может он хоть немного отвлечётся? Увы.
Блондин грустно улыбнулся.
— Вы разве не поняли? Это был я. Переодевался, гримировался и шёл в места вроде «Феерии», где меня бы точно не узнали. Там у меня была возможность хоть немного побыть женщиной. Прощайте, Злата, жаль, что так сложились обстоятельства…
Он заклеил мне рот лентой. Привязал меня к спинке стула, открыл газовые камфорки на большой белой плите и пододвинул меня к ней почти вплотную. Обернулся в последний раз и вышел, погасив свет и плотно прикрыв двери. Телефон тоже унёс.
Прав был Войнич — не умею я защищаться. Да и в людях, как выяснилось, не разбираюсь, экстрасенс называется! Ехала вместе с убийцей и ничего не поняла. Да, чувствовала, что он нервничает, но думала — это из-за Жаклин. Теперь остаётся только сидеть и ждать своей участи. Дом он, конечно, запер, на окнах решётки — отсюда не выбраться. А через несколько минут к неприятному резкому запаху газа присоединились ароматы бензина и дыма. Так вот как он решил ускорить процесс — поджёг дом!
Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Газ начинал действовать. Голова кружилась, в висках пульсировала ноющая боль, мысли путались. Страшно не было, я ведь точно знала — смерть не конец, а всего лишь ещё один шаг на долгом пути перерождений, прощаний и встреч. Только бабушку было жалко… Как она теперь без меня? Да и Войничу придётся жить с грузом вины. Несмотря ни на что, подобной участи я ему не желала.
Темнота внезапно стала гуще, окутала меня мягким ватным одеялом, голова стала невыносимо тяжёлой, вдохи давались с трудом, и я медленно провалилась в манящую, обещающую покой черноту…