Джеки решила, что проще дойти до ресторанчика быстрого обслуживания пешком, чем пытаться втиснуть машину в агрессивный поток других машин, а потом еще долго искать место для парковки. Она пошла быстрым шагом, радуясь солоноватому ветру, бьющему в лицо, и то и дело поднимая голову, чтобы взглянуть на пронзительно кричащих чаек. По дороге она обдумывала идею, которая как гвоздь засела в ее мозгу.

Бену просто необходим массаж. Но ведь она со своим бывшим кавалером Марко прошлым летом ходила на курсы массажа и знает все основные приемы. Конечно, в коттедже нет массажной кушетки, но ничего, сойдет и кровать. Правда, у нее совсем нет практики, и ее даже с большой натяжкой нельзя назвать профессиональной массажисткой, но лучше уж что-нибудь, чем совсем ничего. К тому же она сама часто ходила в массажный кабинет в последний год (как пациентка, разумеется), так что она видела, как проходят сеансы.

Она сама получила массу удовольствия, овладевая тайнами мастерства, а вот Марко, как она помнила, не особо отличился на этих курсах. Может быть, именно его равнодушие к интересовавшему ее предмету и способствовало завершению их отношений, хотя она всегда понимала, что Марко вовсе не тот парень, о котором она мечтала.

А вот Бен… Бен совсем другое дело. Хотя и у него тоже есть один небольшой недостаток. Такой крошечный и малозначительный, что ей не хотелось думать об этом, но все же где-то в глубине души ее точил червь сомнения. Ах, если бы его звали по-другому… Человек по имени Бен никогда не забудет вынести мусорное ведро и подкачать шины. Он мил и непритязателен, порядочен и надежен. Но такой человек вряд ли склонен к роковым страстям и немеркнущей любви.

Но во всем остальном он казался ей воплощенной девичьей мечтой. Может, просто пока стараться не называть его по имени? А если у них что-нибудь заладится, она придумает какое-то милое прозвище, более подходящее ему.

Джеки наконец дошла до ресторанчика и немного постояла в очереди, прежде чем заказала два длинных горячих бутерброда — один с копченой говядиной, а другой — с острым итальянским мясным соусом. Подумав, она взяла и два больших стакана кока-колы. Заказа нужно было ждать минут десять. Этого времени ей хватит, чтобы забежать в сувенирный ларек, находящийся неподалеку. Если ей удастся найти то, что ей необходимо, значит, она на правильном пути.

Оглядевшись внутри полутемного магазинчика, Джеки увидела многочисленные футболки с вызывающими надписями, всевозможные модели маяка и украшения из ракушек. В лавке было полно туристов, как, впрочем, и всегда в пик сезона. Джеки взглянула на часы и про себя мысленно стала поторапливать зевак, которые загораживали витрины. Она сама ходила в магазины только в случае крайней необходимости, и поэтому ее бесило такое нерациональное отношение к своему времени.

Когда она уже решила прекратить поиски, женщина, долго перебиравшая сувениры на стеклянной полке, отошла в другой конец магазина. И вот там, наверху, Джеки и увидела предмет своих поисков — набор из трех ароматизированных масел. Ей, правда, нужно было всего одно — миндальное, но она не возражала против того, чтобы купить два других в нагрузку.

Она взяла корзинку с баночками, затянутую в пленку, и стала пробираться к кассе. Пока очередь медленно двигалась, она разглядела тюбик антисептического крема под стеклом и решила, что не мешает смазать порезы на лбу Бена. Кассир пробила ее покупки, но вдруг глаз Джеки зацепился за еще одну упаковку на прилавке. Она не собиралась покупать ее, но неизвестно, как пойдет дело, вдруг в данных обстоятельствах этот предмет и понадобится. Хотя, конечно, заранее покупать его, когда между ней и Беном еще совсем ничего нет, было несколько странно. Она всегда считала себя сексуально раскованной женщиной, хотя прежде и не покупала этого.

Темноволосая кассирша с улыбкой взглянула на нее.

— Еще что-нибудь?

— Мм…

Разнообразные мысли пронеслись в ее голове с ужасающей скоростью. Ей показалось, что Бен смотрел на нее с большим интересом. Не зря ведь он спросил ее о несуществующем приятеле? Если же этот интерес разовьется в будущем во что-то более серьезное, она должна быть готова к вытекающим из этого последствиям. Все, конечно, происходило слишком быстро, но ведь Бен не какой-то парень с улицы. Он лучший друг Джералда, уважаемый всеми бухгалтер, а, кроме того, еще и герой. Он пробудет у них всего неделю, так что у него будет не так уж много времени на ухаживания. У нее же уже кружилась голова от желания упасть в его объятия.

В то же время она была к этому не готова, а он-то уж точно не подготовлен. Так что ей придется взять это в свои собственные руки. Неужели она потеряет возможность, открывающуюся перед ней, только из ложной скромности?

Девушка за прилавком терпеливо ждала.

Глубоко вздохнув, Джеки промямлила:

— И вот это. — И ткнула пальцем в вожделенный предмет.

Продавец взяла пакетик с витрины и, положив на прилавок рядом с корзинкой, пробила чек. Набор товаров был достаточно провокационным, и Джеки захотелось поскорее выйти отсюда, а не стоять под обстрелом взглядов любопытствующих покупателей.

Когда девушка стала укладывать вещи в подарочный пакет, Джеки остановила ее.

— Я положу это в сумочку, — сказала она, забирая упаковку презервативов.

— Чек вы тоже положите в сумочку?

— Да… то есть, я хотела сказать, давайте его сюда.

Она взяла чек и запихнула его в кошелек, наконец поняв, что там черным по белому написано, что именно она покупала. Ей не хватило смелости опять взглянуть на продавщицу. Она быстро закрыла кошелек, бросила его в сумку и взяла в руки полиэтиленовый пакет с покупками.

Через несколько минут она захватила свой заказ из кафе и отправилась в гостиницу. Чем ближе она подходила к своей цели, тем сильнее стучало ее сердце. Еще сегодня утром она жаловалась на отсутствие в ее жизни острых ощущений. Теперь перед ней замаячила возможность чистого, ничем не замутненного приключения, но у нее дух захватывало от страха. Она не знала, чего она больше боится — что ее отвергнут, или наоборот. Пришло время идти навстречу своему герою и перестать трусливо прятаться в кустах.

Она снова вздохнула, расправила плечи и смело открыла дверь в розовый сад. Интересно, успел ли Бен побриться. Его однодневная борода так шла ему.

Алан не спеша распаковался. Он вытащил свой бритвенный станок, снял футболку и сбрил свою щетину. Смывая пену с острия лезвия, он принялся за свой непременный ритуал, который он никогда не пропускал, когда на горизонте маячил новый роман. Он точно знал, что большинство мужчин по уши влюбляются в женщин только потому, что преувеличивают их достоинства и совершенно не обращают внимания на их недостатки.

Он же, напротив, не торопился восхищаться женскими добродетелями, но всегда прежде всего находил в женщине какой-нибудь серьезный изъян, который бы несколько остудил его пыл и не дал бы потерять голову.

К тому же он не имел обыкновения скрывать от женщины свои собственные минусы, так что он всегда предоставлял ей возможность взглянуть на него объективно. К его несовершенствам относилась, прежде всего, нелюбовь ходить на все эти вечеринки с танцами, которые девушки просто обожали, к тому же он не выносил ни карточных, ни каких бы то ни было других настольных игр. А когда на вечеринке начинали играть в шарады, он тут же покидал это сумасшедшее место.

Далее. Он обладал удивительно плохой памятью на всякие торжественные даты, типа дней рождений его девушек или дней их знакомства. Он любил делать подарки, но не понимал, почему он должен приурочивать свои дары к какому-то определенному дню. Но самый большой его изъян, по мнению всех его прежних подружек, заключался в том, что он категорически был не способен влюбиться и серьезно смотреть на возможные длительные отношения. Многие думали, что им удастся изменить его взгляд на эти вещи, но пока такой счастливицы на его пути не встречалось.

Он догадывался, почему так происходило. Сама атмосфера киноиндустрии способствовала влюбленностям, причем увлечением не каким-то определенным человеком, а скорее его романтическим образом. Все его друзья — от звезд первой величины до статистов — влюблялись по пять раз на день. Но потом любовный туман рассеивался, и они с удивлением обнаруживали, что женщины их мечты просто не существует.

Если бы Алан был уверен, что он так же быстро охладеет к своему предмету обожания, он бы мог и рискнуть. Но он подсознательно боялся, что стоит ему ослабить самоконтроль хоть немного, как он увязнет с головой и потом не будет пути назад. Как только Джеки поднимала на него свои пронзительные глаза, это чувство страха заставляло его покрываться испариной. Ему было просто необходимо найти в ней какой-то серьезный изъян и сделать это как можно быстрее.

К сожалению, он не имел ничего против ее работы. Он всегда преклонялся перед умением людей запечатлеть ускользающее мгновение на фотопленке. Ему также нравился ее живой нрав, ее стремление к нестандартным решениям, ее творческие поиски, попытки найти незаурядное даже в обычных повседневных ситуациях. Он сразу же почувствовал, что она не долго продержится в фотостудии, а вскоре выберет более тернистый, но несравненно более увлекательный путь нештатного фотокорреспондента, хотя она сама могла об этом и не догадываться.

Было бы интересно посмотреть ее последние снимки. У него были кое-какие связи в мире кино, и он мог бы помочь ей…

Стоп! То, что он начал строить какие-то планы на ее счет, было дурным знаком. Хорошо хоть, что они живут так далеко друг от друга, на разных континентах. Вовсе не стоит давать ей повод сократить это расстояние, например выпрашивая для нее какое-то фотозадание.

Нет, все его размышления пока ни к чему не привели. Пока он видел только ее положительные стороны. Но ведь ему нужно думать о ее недостатках…

Что еще? Она — сгусток неиссякаемой энергии. Никогда прежде ему не встречалась женщина, которая была бы ему под стать, которая бы летела по жизни с такой же головокружительной скоростью.

Хотя она, пожалуй, еще не поняла, что он и сам является сгустком энергии, потому что у него, похоже, на данный момент подсели батарейки. Если бы он знал, что такая штучка будет ждать его в аэропорту, он бы постарался заткнуть рот тому трепачу, который так и не дал ему уснуть в самолете.

Что уж говорить, Джеки была классной девочкой. Ему нравилось, как ее короткие завитки сияли на солнце, когда она поворачивала голову. Ему раньше никогда не нравились женщины с короткими волосами, он предпочитал роскошные гривы волос, но теперь был готов переменить свое мнение. Ему нестерпимо хотелось запустить пальцы в ее огненные волосы, которые делали ее и шаловливой и в то же время чувственной.

Алан вытер лицо полотенцем и услышал стук. Ухмыльнувшись, он подошел к двери. Эта девушка и стучала уверенно и решительно.

— Кто там? — спросил он на всякий случай.

— Обед в номер заказывали? — озорно произнесла она.

Он распахнул дверь.

— Что-то ты долго отсутствовала. Я уже начал скучать. — От его улыбки растаяла бы и каменная статуя.

Она влетела в прихожую, принеся с собой запах острого соуса.

— Тебе пора узнать обо мне самое худшее.

Ну вот, наконец. Теперь он получит в руки самое лучшее лекарство от влюбленности — знание о том неискоренимом пороке, которым она обладает.

— И что же такое ужасное ты хочешь мне сообщить?

Ее взгляд скользнул по его обнаженному торсу, и ее щеки залились румянцем.

Он вовсе не хотел вести себя вызывающе, но то, что она покраснела, давало понять, что его полураздетый вид произвел на нее впечатление.

— Я надену рубашку, — предложил он.

— Да нет, не надо, — слишком быстро возразила она.

— Я как раз собирался набросить на себя что-то, но тут ты постучала…

— Да что ты извиняешься, все нормально. — Она перевела дух. — Я тут подумала, после того как мы перекусим, может, я сделаю тебе массаж?

Кровь быстрее побежала по его жилам.

— Да?

Ее щечки порозовели еще сильнее, но она продолжала смело:

— Твоим шее и плечам просто необходим хороший массаж, а я ведь ходила на курсы, так что я вполне справлюсь.

— Тебе вовсе не нужно меня уговаривать. Я с радостью отдам себя в твои руки.

Он был вне себя от радости, особенно одна часть его тела. И ему пришлось взять себя в руки, чтобы никак не выказать своего возбуждения.

— Хорошо. Но давай сначала поедим.

Один пакет она поставила на пол и начала вытаскивать бутерброды из другого.

Неожиданно он стукнул себя по лбу.

— Да я ведь тебе не дал денег… — проговорил он смущенно.

— Сегодня я тебя угощаю. Здесь у меня один бутерброд с копченой говядиной, а другой — с острым итальянским мясным соусом. Ты можешь выбрать любой или взять половину от обоих.

— Половину от обоих, но я отдам тебе деньги за них. Ведь это я пригласил тебя на обед, не забыла?

— Зачем спорить? Я должна как-то загладить свою вину за опоздание в аэропорт. Кстати, я как раз собиралась сообщить тебе о своем самом большом недостатке.

Она развернула упаковку, разделила оба бутерброда надвое с астрономической точностью и пододвинула ему сверток с его долей.

Когда же она наконец сообщит о своем неискоренимом изъяне? А уж потом он подумает о том, как бы тактично убедить ее позволить ему заплатить за обед.

— Ну и что же в тебе такого ужасного?

Он мог только надеяться, что ее порок будет поистине отвратительным. В ином случае надеяться на сохранение здравомыслия не приходилось.

Она пододвинула к нему пластиковый стаканчик с соломинкой.

— Все мои друзья просто вне себя от моей ужасной привычки всюду опаздывать.

Он ждал продолжения, но она преспокойно принялась за еду. Потянув немного напитка через соломинку, она добавила:

— Я ничего не могу с собой поделать. Я пытаюсь делать слишком много всего одновременно. Вот почему я так поздно приехала в аэропорт. И я несколько отклонилась от маршрута, когда пошла за бутербродами, и поэтому задержалась. Но зато я успела еще сделать пару дел.

— Ты опоздала в аэропорт не так уж сильно.

Подумаешь, недостаток. Он его таковым не считал. Всю свою жизнь он только и делал, что ждал чего-то или кого-то, например, какую-то звезду экрана, которая никак не могла появиться вовремя, или режиссера, который застрял в пробке, или бывало так, что животные, которые участвовали в фильме, были явно не в духе и отказывались выполнять команды. Он давно уже понял, что, если он не хочет сойти с ума, ему просто необходимо научиться терпению, умению философски относиться к своему графику работы и напрочь забыть о часах.

— Ты просто плохо меня знаешь. Я ведь опаздываю каждый день по несколько раз. Если бы такое повторялось все время, тебе бы это быстро надоело.

Она с аппетитом откусила от бутерброда.

— Может, ты и права.

Он тоже принялся за еду. К сожалению, ее изъян никак не тянул на что-то значительное.

— Сестра обещала, что побьет меня, если я опоздаю к ней на свадьбу. Но думаю, что я уж не настолько плоха.

Он не мог отвести от нее глаз, она была так хороша, что все его расчеты вылетели у него из головы. Она была такой оживленной, такой волнующей и чувственной. Он мог бы сидеть и слушать ее всю ночь. А может быть, и нет. Скорее всего, ему все же нужно что-то предпринять, чтобы унять сердечный перестук.

— Похоже, у Джералда с Бесси все складывается как нельзя лучше.

— Ну это только в последнее время, когда они поняли, что созданы друг для друга, а до этого они то и дело ругались.

Он никогда не верил в эти сказки о том, что какая-то определенная женщина может быть предназначена для него.

Слушая рассказ Джеки о знакомстве Бесси и Джералда и о их последующих отношениях, усеянных препятствиями, он все пытался найти в ней хоть какую-то черту, неприятную для него. Иногда его раздражал писклявый женский голос, но у Джеки был мелодичный низкий тембр, который было весьма приятно слушать. Он даже мог бы звучать успокаивающе, но явно не в этой ситуации. Слушая ее голос, он думал о прохладных простынях и жарких переплетенных телах.

И именно таким голосом она предложила сделать ему массаж. Ее предложение последовало в виде дружеского жеста, но он полагал, что это может завести их далеко. Прежде чем он согласится, ему необходимо решить, как вести себя дальше.

Джеки свернула бумагу, в которую был упакован ее бутерброд, и бросила ее в мусорное ведро, звеня при этом браслетами.

— Ну что, примемся за массаж? — Она опять залилась румянцем.

— Давай.

Уровень адреналина в его крови явно превышал норму, что его удивило. Обычно он так чувствовал себя перед исполнением какого-нибудь опасного трюка. Он не помнил, чтобы такие ощущения захватывали его наедине с женщиной.

Она звякнула льдинкой в стакане с кокой.

— Допивай спокойно. Я тебя вовсе не тороплю.

— Да я уже готов. Кстати, бутерброды были просто великолепные. Еще раз спасибо.

Он скомкал бумагу и запустил ее в ведро. Он всегда был метким стрелком. Но сегодня он промахнулся, и бумажка шлепнулась возле ведра.

— Промазал, — усмехнулась Джеки и, подняв бумажку с пола, бросила ее в ведро.

— Не повезло.

Джеки вытащила небольшую корзинку из пакета, стоящего на полу.

— Я купила тюбик антисептического крема. Нужно помазать твои царапины. Ты заметил, есть ли у тебя еще где-нибудь повреждения кроме тех, которые на лбу и на руке?

— Да вроде нет…

Он уже и думать забыл об этих царапинах. То, что она не только заметила царапины, но и взяла на себя труд купить эту мазь, как ни странно, тронуло его. Он не привык, чтобы с ним так носились. Хотя, скорее, он не позволял никому проявлять о себе чрезмерную заботу. Он постоянно внушал окружающим мысль о том, что он сделан из железа и не подвержен человеческим слабостям и боли.

Но Джеки не относилась к тому миру, в котором он постоянно вращался, потому она ничего не знала об этом. На удивление, ему понравилась мысль о том, чтобы позволить ей немного позаботиться о нем. Кроме того, почему бы и не дать ей похлопотать над своим телом, если никогда никто не узнает об этом и его образ супермена не подвергнется никаким изменениям?

Она вытащила из пакета маленький тюбик, а коробку от него бросила в мусорное ведро.

— Наверное, сначала нужно промыть твои раны. Пойдем в ванную.

Она встала и с беспечным видом проследовала в ванную, хотя ему показалось, что она так же заведена, как и он. Он зашел за ней следом. Когда они проходили мимо огромной кровати, он едва подавил желание взять ее за руку и повалить на покрывало. Забыть обо всем — о царапинах, о массаже. Просто почувствовать ее тело. Интересно, как бы она отреагировала.

Перед дверью в ванную она задержалась, и ее взгляд был открыт и невинен, как будто у нее не возникало мыслей об этой королевской кровати.

Если бы Джеки была из мира кино, она бы могла сыграть эту невинность как часть любовной интерлюдии, но она вращалась среди совершенно других людей, и ему следовало помнить об этом.

Справа от двери находилась тумбочка с мраморной полкой, а слева — шкафчик с многочисленными отделениями. Стены ванной составляли сплошные зеркала. Бритвенные принадлежности Алана остались там, где он их бросил, когда Джеки постучалась в дверь. Большую часть комнаты занимала огромная овальная ванна с золочеными кранами.

Джеки положила тюбик с кремом на тумбочку и жестом показала Алану на стул.

Он сел, не в силах оторвать глаз от того, как грациозно она открывает кран, регулирует температуру воды, берет два полотенца, одно из которых намыливает, а другое лишь смачивает чистой водой. Джеки стояла к нему спиной, но он прекрасно мог разглядеть ее в многочисленных зеркалах, окружающих их со всех сторон.

Выжимая полотенца, Джеки слегка наклонилась, и ее грудь мягко качнулась под облегающей футболкой.

Сквозь тонкий трикотаж он мог разглядеть застежку ее лифчика. Ему не стоило бы большого труда расстегнуть его, даже не снимая ее кофточки. Не исключено, что ему никогда не придется этого сделать… В этой жизни никогда никто не даст тебе никаких гарантий, перед тобой раскрыты только возможности, которые могут развиваться совершенно непостижимым образом.

Джеки наклонилась еще ниже, и он увидел ложбинку на ее груди. Он удивился тому, что его рот наполнился слюной. Сколько грудей повидал он в своей жизни! И маленькие упругие холмики, и роскошные бюсты, приводящие в трепет все мужское население Голливуда…

Ее рубашка опять поползла вверх, открывая перед ним тонкую полоску кожи над брюками. Алану нужно было лишь протянуть руку и дотронуться до нее. Его охватили самые бурные фантазии о том, что потом последует. Но вместо этого он лишь плотнее сжал колени. Ей решать, как будут развиваться их отношения.

Джеки наконец повернулась к нему и сказала:

— Сначала нужно обработать царапину на лбу.

Он молча сидел, чувствуя, как она провела рукой по его волосам, отодвигая их назад, открывая царапину, которую случайно нанес ему мальчишка. Видимо, кто-то забыл остричь парню ногти.

Но его мысли опять вернулись к девушке. Грудь Джеки возвышалась всего в нескольких сантиметрах от его глаз. Девушка слегка коснулась его лица мыльным полотенцем. Мыло пахло ванилью, и этот запах смешивался с пряным ароматом ее духов и благоуханием ее тела.

Ему больше всего нравился последний запах. Конечно, он читал что-то такое о феромонах, о веществах, заставляющих испытывать возбуждение, но никогда особо не верил в это, потому что никогда прежде ему не хотелось будто мошке лететь на огонь чьей-то женской притягательности. Но сейчас ему хотелось зарыться лицом в ее грудь…

Она продолжала обрабатывать его царапину, аккомпанируя себе нежным позвякиванием браслетов. Ее дыхание было неровным, и это давало ему надежду на то, что вечер закончится так, как ему бы хотелось. Интересно, а воздействуют ли его феромоны на нее? Было бы просто прескверно, если бы оказалось, что он так заведен, а она остается в совершенно спокойном состоянии духа.

— Больно? — прошептала она.

— Нет, — едва слышно выдохнул он.

Царапина, конечно, немного беспокоила, но его сейчас занимали гораздо более важные проблемы.

— Но ты ведь все равно бы не признался, если бы тебе было больно?

— Не признался бы.

Джеки вздохнула, и ее грудь вздрогнула от этого.

— Я так и знала… Я бы не хотела причинять тебе боль, но эти царапины могут воспалиться.

— Не бойся. Все раны зарастают на мне удивительно быстро.

— Отлично.

Она отложила мыльное полотенце и отерла его лоб другим, действуя аккуратно, чтобы мыльная вода не попала ему в глаза.

Он сжал колени еще сильнее. Он никогда прежде так близко не находился к женщине, которую желал, не поддаваясь внутренним импульсам.

Она легонько подула на царапину, заставляя его терять остатки здравого смысла. Он закрыл глаза и услышал свой собственный не то стон, не то вздох.

— Больно?

— Нет.

Болел вовсе не лоб, а совершенно другая часть его тела, не желающая мириться с ограничением, наложенными на нее тесными джинсами. Стараясь не выдать очевидное, он положил руку на колени.

— Теперь наложим мазь. Потерпи, немного пощиплет.

Он почувствовал, как какое-то густое вещество коснулось его лба.

Его глаза были закрыты, но, видимо, она наклонилась еще ближе, так как теперь он ощущал тепло ее тела. Он боялся открывать глаза, опасаясь, что перед его взором тут же окажется эта пикантная ложбинка. Ни один человек не в силах вынести сразу столько и не рехнуться.

— Ну вот и все. А теперь примемся за руку.

По движению воздуха он понял, что она отошла, и лишь тогда осмелился приоткрыть глаза.

Она стояла перед ним с мыльным полотенцем в руках.

— Теперь тебе нужно встать.

Не только не нужно, но и совершенно невозможно.

— Может, я просто положу руку на тумбочку?

Его правая рука очутилась на холодном мраморном покрытии.

— Ладно.

Вместо того чтобы наблюдать, как она носится с его царапиной, он вперил свой взор прямо перед собой, пытаясь сделать что-то со своей эрекцией. Ведь ему еще предстоит пережить массаж.

Он попытался вспомнить, когда прежде он так же быстро отвечал на немой призыв женщины, но мысли его путались. Может, все дело было в той романтической обстановке, которую создавал этот домик для новобрачных. Нет, наверное, лучше придерживаться идеи с феромонами.

— Опять больно?

— Да нет.

— Но ты ведь только что охнул.