Кристина с испугом новичка озиралась в столпотворении нью-йоркского аэропорта. Еще в самолете она пожалела о своем скоропалительном решении. Что за безумная идея пришла ей в голову? Для чего она сюда приехала? Что ей здесь нужно?

Дома она была во власти одной мысли: скорее, скорее прочь отсюда и как можно дальше. И вот она очутилась лицом к лицу с реальностью.

Денег у нее очень мало. Хорошо еще, она не успела истратить то, что отец выделил на покупку свадебного платья. Большая часть этой суммы ушла на билет.

Разумеется, Кристина была не настолько наивна, чтобы отправиться в такую даль наобум в расчете на счастливый случай. Усевшись на скамью в зале ожидания, девушка достала письмо от своей подруги Лизхен, хотя и без того знала его почти наизусть. Это письмо стало для Кристины чем-то вроде талисмана, призванного охранять ее в Новом Свете.

Они с Лизхен вместе учились в школе, пока отец подруги, высокопоставленный чиновник, не получил новое назначение. Но связь между девушками не прерывалась, они по-прежнему делились всеми радостями и горестями. Теперь Лизхен жила в качестве компаньонки в одной семье в Гринвуде, предместье Нью-Йорка.

«Если бы ты не была наполовину принцессой, — писала Лизхен, — я бы предложила тебе приехать сюда! Это просто фантастика, как много здесь нового и необычного. Не верь тем, кто утверждает, будто европейцев здесь используют в качестве дешевой рабочей силы. Ричардсоны относятся ко мне лучше, чем мои собственные родители, и предоставляют полную свободу. У меня нет никаких особенных обязанностей, кроме как играть с детьми и заниматься с ними немецким.

Корни Ричардсонов в Германии, поэтому они до сих пор живут идеализированными представлениями об этой стране: все там прилежны, умны и всегда добиваются успеха. У них не сохранилось никаких связей с немецкими родственниками, и они даже не знают, есть ли таковые. И я для них стала чем-то вроде немецкой родни. Кстати, здесь много семей, которые с удовольствием приняли бы в свое лоно девушку-немку».

Это место в письме Лизхен и стало определяющим для Кристины. Она позвонила по номеру, который подруга предусмотрительно сообщила в письме, и — о чудо! — к телефону подошла сама Лизхен.

— Ты в Нью-Йорке? — восторженно вскричала она и перешла на немецкий язык. — Невероятно! Как раз вчера я говорила о тебе с миссис Ричардсон, и вот ты легка на помине. Мы, конечно, увидимся?

— Я пока не знаю, где остановлюсь.

— Знаешь что? Приезжай сюда, Ричардсоны будут очень рады. Не бойся, ты никого не обременишь. У нас есть несколько комнат для гостей. Здесь довольно часто кто-нибудь живет и подолгу.

— А как мне добраться?

— Я бы за тобой приехала, но сейчас не могу: нужно отвести Инес к зубному врачу. Возьми такси и приезжай.

— Такси мне не по карману.

Лизхен от души рассмеялась.

— Ох уж эти принцессы! Ладно, если ты такая экономная, садись на автобус. — И она подробно объяснила Кристине, откуда отправляется автобус и на какой остановке следует с него сойти.

Повесив трубку, Кристина еще долго стояла в телефонной будке и не могла собраться с мыслями.

У нее было два чемодана и дорожная сумка, в которые поместились все ее нехитрые пожитки, взятые из родительского дома. Ее лучшие наряды, чудесное белье и дорогие туфли остались в Арнемлинге. Должно быть, она действительно была не в себе, сбежав куда глаза глядят.

Примерно в это время в Раушенбах, Милан и Арнемлинг пришли письма, отправленные, судя по почтовому штемпелю, из Мюнхена.

Виконтесса де Ториак долго проливала над письмом горькие слезы, прежде чем отважилась показать его мужу.

«Мне очень жаль, что я вас так огорчила. Даже ты, мама, мне не поверила, как же я могла рассчитывать на понимание чужих людей? Я больше никогда не вернусь. Не беспокойтесь обо мне. Кристина».

Амалия де Ровуа в Милане на своей роскошной вилле недоверчиво качала головой, разбирая торопливые закорючки крестницы.

«Ты всегда помогала мне, тетя Амалия, и я тебе очень благодарна. Но я допустила непростительную ошибку, когда бросилась спасать жемчуга Ады, и осрамила и тебя, и Лотара. Я не хочу быть причиной вашего позора. Больше вы обо мне никогда не услышите».

Лотар вначале просиял, обнаружив в почте письмо от Кристины. Но как же омрачилось его лицо, когда принц прочитал послание!

«Поверь, я люблю тебя больше всего на свете и именно поэтому оставляю тебя навсегда. Ты не должен из-за меня лишиться наследства. Ведь княгиня ясно дала мне понять, что, если ты на мне женишься, наследником станет Бернард. К сожалению, я успела испортить тебе жизнь тем, что наша помолвка все-таки состоялась. Но ты можешь всем сказать, что я умерла, скажем, от оспы. Если хочешь, можешь, конечно, сказать и правду: я не гожусь тебе в жены. Будь счастлив, Лотар. И постарайся забыть меня как можно скорее».

В конце следовала неразборчивая и местами размазанная приписка: «Неужели тебе придется жениться на этой донне Айседоре? Уж лучше бы на Аде. Это хотя бы утешило моих родителей. К.».

Лотар, обычно спокойный и рассудительный, ударил кулаком по столу. При этом по чистой случайности слетел на пол некий роскошно отпечатанный документ, на который он еще не успел взглянуть. Лотар поднял его: это было уведомление о бракосочетании из Англии. Какой-то неизвестный ему лорд Стоун сообщал о своей женитьбе на Аде де Ториак.

То ли в Америке люди гораздо богаче, чем у нас, думала по дороге в Гринвуд Кристина, то ли в этом месте живут исключительно миллионеры. Судя по всему, пешком здесь не ходят. На улицах ни одного пешехода. Кристина с трудом тащилась от автобусной остановки, сумка с каждым шагом становилась все тяжелее. Оград, как в Германии, здесь не было, но дома утопали в садах, больше похожих на парки.

Дверь дома Ричардсонов открыл негр, сияя белозубой улыбкой.

— Я Кристина де Ториак, — назвалась она и стала подыскивать английские слова: — Не могу ли я поговорить с мисс Лиз?

— Милости просим, ваше высочество, — огорошил ее негр своим плохо заученным немецким с неправильными ударениями.

И тут же в просторный холл, который, собственно, был не прихожей, а гостиной, набежала целая толпа. Лизхен бросилась подруге на шею. Дама с фиолетово-седыми волосами присела, изобразив что-то вроде книксена. Две маленькие девочки таращились на Кристину широко раскрытыми глазами. Мальчик лет трех-четырех теребил ее за юбку.

На заднем плане улыбались две молодые горничные в черных платьях с белыми воротничками.

— Что все это значит, Лизхен? — спросила Кристина. — Вы кого-то ждали? Я помешала?

— Разумеется, ждали. Тебя.

К подругам приблизилась дама с фиолетовыми буклями в ярком шелковом платье и, к ужасу Кристины, схватила и поцеловала ее руку.

— Добро пожаловать, — произнесла она по-немецки и добавила уже на родном языке: — Мы просто счастливы, ваше высочество, приветствовать вас в нашем доме.

— Кажется, вы меня с кем-то путаете. — Кристина с трудом подбирала слова на чужом языке. — Я Кристина де Ториак и хотела всего лишь поговорить с мисс Лиз.

— Им прекрасно известно, кто ты такая, — сказала Лизхен, сияя от гордости. — Миссис Ричардсон чуть не упала, когда услышала, что ты к нам заедешь. Ты первая живая принцесса в этих краях.

— Какая же я принцесса?! Что ты мелешь?

— Ну, без пяти минут принцесса. Как раз в эти дни сообщение о твоей помолвке появилось в самом престижном иллюстрированном женском журнале. Кстати, выглядела ты превосходно. — Лизхен засмеялась: — Не то что сейчас. Миссис Ричардсон еще, чего доброго, разочаруется в европейских принцессах. Она ожидала, что ты появишься в горностаевой мантии, увенчанная диадемой.

— Боже мой! — простонала Кристина. — Ну и влипла же я в историю… Как же теперь выпутываться? Ведь я тоже хотела подыскать себе место компаньонки, а не разыгрывать из себя принцессу, каковой вовсе не являюсь. Ты не могла бы объяснить все это миссис Ричардсон?

— Ни за что! — Лизхен критически оглядела подругу. — У тебя что-нибудь стряслось?

— Да. Все пошло наперекосяк.

— Ну, про это совсем не обязательно говорить Ричардсонам. Для них это стало бы тяжелым разочарованием, а я прослыла бы обманщицей. Попозже мы все не спеша обсудим. К счастью, миссис Ричардсон ни слова не понимает по-немецки. А дети, надеюсь, не сообразят, о чем идет речь.

— Принцесса, — повторил по-немецки маленький мальчик. — А где корона?

— Корону принцесса оставила дома. — Лизхен без усилия перешла на английский. — Видишь ли, корона вещь тяжелая, к тому же мешает во время путешествия в самолете.

— Ее высочество нас понимает? — осведомилась миссис Ричардсон.

— Да, я вас очень хорошо понимаю, миссис Ричардсон. — Кристина начала понемногу осваиваться, хотя заметила, что оксфордский английский, которому ее учили в школе, здесь воспринимается как иностранный. — Прежде всего хотелось бы сердечно вас поблагодарить за радушный прием.

— Это большая честь для нас, ваше высочество.

— К сожалению, я не имею права на подобное обращение.

— Оставь, — шепнула Лизхен. — Какая разница, как к тебе обращаться? Доставь хорошим людям удовольствие, пусть называют тебя высочеством, это же не обидно.

— Просто какое-то безумие, — простонала Кристина, когда подруги наконец остались вдвоем с Лизхен. — Зачем ты подложила мне такую свинью? Как мы теперь выпутаемся из этой истории?

— Все получилось само собой. Я тебе уже говорила: в журнале появилось сообщение о твоей помолвке.

— И тебе обязательно нужно было всем доложить, что ты меня знаешь?

— Разумеется, не обязательно. Но мне приятно было похвастаться, я же не представляла, что за этим может последовать.

— Ты хотя бы предупредила меня об этом по телефону.

— Я же не знала, что с тобой стряслось. Да и сейчас не знаю. Что, сказочный принц тебя бросил?

Наконец-то Кристина получила возможность выговориться. Лотар в ее рассказах был не только сказочным принцем, но самым лучшим, самым любимым и самым тактичным человеком на свете. А княгиня Катарина, напротив, выходила настоящим драконом, пожирателем невинных девушек. Далее следовали, конечно, самобичевание, слезы и трагизм утраченной любви.

— Ну, одно-то я знаю точно, — заявила Лизхен. — Я бы ни за что не вышла за принца. Вначале я тебе завидовала, но теперь вижу, что это сущий ад. Все эти придворные интриги, хитрости… А замок — настоящая тюрьма.

— Я бы тоже предпочла, чтобы Лотар сам зарабатывал себе на хлеб, — мечтательно вздохнула Кристина. — Тогда бы я помогала ему — вела бы переписку, штопала носки…

— Что касается меня, — рассудительно сказала Лизхен, — я хотела бы иметь такого мужа, который мог бы купить себе новые носки, когда старые протрутся.

Впервые за долгое время Кристина от души рассмеялась.

— А у тебя есть кто-нибудь, чьи носки ты хотела бы выбрасывать?

Лизхен вздохнула и повертела на пальце узкое золотое колечко с крохотным бриллиантом.

— В Америке обручальные кольца, как правило, с бриллиантами.

— Значит, ты обручена?

Лизхен ответила не сразу. Ее хорошенькое личико стало задумчивым и даже печальным.

— Дэвид не прочь на мне жениться. Но его мать… Она овдовела, когда Дэвид был еще ребенком, и сын для нее все. Она его безмерно балует, исполняет все его прихоти, тем более что может себе это позволить. — Последние слова прозвучали особенно горько. — И Дэвид чувствует себя в неоплатном долгу перед ней. Как можно идти наперекор воле человека, который всю жизнь делал для тебя только добро?

— И она что-то имеет против тебя?

— Да она меня даже не знает. Дэвид до сих пор не осмелился и заикнуться о моем существовании. Он утверждает, что дело не во мне лично. Его мать всегда найдет повод отвергнуть любую возможную невестку. Она хочет сохранить сына для себя.

— Значит, у тебя тоже есть своя старая княгиня.

Лиз подняла голову.

— Она не княгиня, хоть богата и происходит из семьи, о которой здесь ходят легенды.

— Что ж, значит, обеим одинаково не повезло: нам достались мужчины, которые вынуждены оглядываться на старую самодурку. — Кристина обняла подругу. — Бедняжки мы с тобой.

Кристина жила у Ричардсонов как у Христа за пазухой. Ее баловали, во всем угождали и, хотя она то и дело предлагала свою помощь, не позволяли ударить палец о палец. А о скором отъезде не хотели и слышать.

Миссис Ричардсон собиралась продемонстрировать «ее высочество» не только всем друзьям и знакомым, но и местной прессе. Для этого был задуман пышный праздник, приготовления к которому шли полным ходом.

Миссис Ричардсон заказала себе брючный костюм из золотой парчи, расшитый блестками. Для «милой Лиз» купили в модном салоне вечернее платье. Само собой разумелось, что и центральная персона празднества — Кристина должна предстать перед гостями в роскошном туалете. Но где же его взять? Только Лизхен знала, что у Кристины нет с собой ни одного вечернего платья. И денег у обеих кот наплакал.

Кончилось тем, что подруги, оказавшись в Нью-Йорке, присмотрели в недорогом универмаге скромное белое платье. Когда Кристина примерила его, Лизхен восхитилась:

— Сшито будто на тебя.

В праздничный вечер Кристина надела свое единственное украшение: рубиновое ожерелье, подаренное крестной. Вечер удался на славу. Кристина не видела такой сутолоки даже на собственной помолвке в замке Арнемлинг. На празднике у Ричардсонов было гораздо оживленнее, веселее и в то же время, как ни странно, церемоннее — как-никак среди гостей настоящая принцесса.

Во время праздника Кристину не раз спрашивали, от кого из знаменитых парижских кутюрье у нее платье. Кое-кому даже хотелось узнать, сколько оно стоит. Вначале Кристина старалась уклониться от ответа, но в конце концов решила говорить правду:

— Купила в Нью-Йорке, в универмаге.

Это вызывало всеобщий смех и предположения, что, скорее всего, для принцессы шьют придворные модельеры.

Все мужчины были очарованы красотой Кристины, ее шармом и умением вести беседу. Высокую гостью ни на минуту не оставляли одну, каждому хотелось обменяться с ней хоть несколькими словами или потанцевать.

На вечеринке Кристина познакомилась и с Дэвидом, другом Лизхен, который показался ей совершенно неинтересным, бесцветным и скучным. Он прямо-таки окаменел от ужаса, когда подошла его мать — как раз в тот момент, когда он нежно поглаживал руку Лизхен.

— А вы, видимо, миссис Слайтон? — светски осведомилась Кристина, заметив испуганный взгляд подруги. — Позвольте представить вам мою самую близкую подругу Лиз. Я только что попросила вашего сына взять ее под свою опеку.

Миссис Слайтон присела в книксене и от волнения порозовела.

— Это большая честь для меня, ваше высочество.

— Доставьте мне огромную радость, миссис Слайтон, позвольте вашему сыну принять как-нибудь мое приглашение на чай в компании с моей чудесной подругой Лиз и другими нашими знакомыми.

— Разумеется, ваше высочество.

Впоследствии подруги тайком посмеялись, словно две заговорщицы.

— Думаю, теперь эта дама смотрит на тебя совсем другими глазами, — уверяла Кристина. — И не будет возражать, чтобы ее сын появлялся с тобой на людях.

— Надо же, что значит титул! И не где-нибудь, а в Штатах. А я-то считала, что здесь все люди равны, — удивлялась Лизхен.

— Возможно, но только есть и такие, которые понимают равенство по-своему.

В тот вечер Кристина познакомилась и с Ричардом Салливеном, господином лет пятидесяти с блестящими манерами и изысканным вкусом, добрым знакомым Ричардсонов. Салливен играл с главой семьи в гольф в каком-то клубе для избранных и часто по-свойски бывал в доме. Дети называли его дядей Ричардом.

Как узнала впоследствии Кристина, он был бизнесменом, разбогатевшим на одном гениальном изобретении. В Соединенных Штатах пользуются большой популярностью так называемые «Пятидолларовые магазины». Заходя в «Пятидолларовый магазин», человек заранее знает, что стоимость его покупки будет кратна пяти долларам. Мелочь вроде зубной щетки или колготок Ричард Салливен, разумеется, не мог предлагать по пять долларов. Но такие вещицы продавались либо партиями, либо в наборе с другими мелочами, что придавало им оттенок сюрприза. Именно эти сюрпризы и делали «Пятидолларовые магазины» столь привлекательными для покупателей. Даже если человеку не особенно нужна жевательная резинка или дешевые часы, ему приятно обнаружить их в упаковке, к тому же остается ощущение, что довесок получен бесплатно.

В личном потреблении мистер Салливен был куда разборчивее, предпочитая самые дорогие и лучшие вещи. Как оказалось, у него наряду с прочим была и собственная картинная галерея.

Кристина привязалась к этому господину, часто и охотно с ним беседовала и воспринимала его, как и дети Ричардсонов, родным человеком, дядей. Она не особенно удивилась, когда в один прекрасный день Салливен преподнес ей большой плоский пакет: он любил делать подарки. Кристина уже не раз получала от него то коробку конфет, то цветы, то другие знаки внимания.

Но к такому повороту событий и к подарку, который вручил ей мистер Салливен на сей раз, Кристина не была готова.

Когда пакет развернули, взорам присутствующих открылась старинная картина в раме необычной формы. Верхняя часть рамы образовывала причудливый золоченый свод. На полотне прелестная Мадонна мечтательно улыбалась своему Младенцу. Кристина не сомневалась, что это бесценное произведение искусства, хотя ей никогда не приходилось видеть репродукций этой картины.

Поначалу она онемела и только молча поглаживала пальцами драгоценную раму.

— Должно быть, это стоит целое состояние, — наконец произнесла она. — Таких подарков не делают.

— Она принадлежит вам. Я хочу, чтобы когда-нибудь вы отвезли эту картину на родину и вернули прежнему владельцу.

— На мою родину?

— Я имел в виду и родину «Мадонны». Эта картина называется «Мадонна в шиповнике», и ее законное место в капелле замка Арнемлинг.

— Но как «Мадонна» из Арнемлинга попала в Америку? И почему вы хотите подарить ее мне?

— Вы самая очаровательная девушка, которую я когда-либо встречал, — галантно объяснил Салливен. — Вы напоминаете мне… Впрочем, неважно. Вы сразу произвели на меня сильнейшее впечатление. Затем я услышал слово «Арнемлинг» и узнал, что в один прекрасный день вы должны стать хозяйкой замка Арнемлинг.

Кристина подавленно молчала. В этот момент она еще раз почувствовала шаткость своего положения, но не хотела ни лгать, ни открывать правды.

— Я вспомнил, что уже слышал про Арнемлинг, — продолжал Салливен, — и именно в связи с этой картиной. Тщательно изучив мои записи, я нашел объяснение.

— Но каким образом она попала к вам? Неужели князь продал картину в Соединенные Штаты?

— Считается, что «Мадонна» исчезла из Арнемлинга в неразберихе Второй мировой войны. Насколько я смог проследить судьбу этой картины, вначале она была собственностью мелкого торговца антиквариатом в Англии, который, должно быть, купил ее по дешевке и выставил на одном известном аукционе. После этого она попала к какому-то коллекционеру в США, который вскоре оказался в затруднительном финансовом положении. В конце концов я приобрел ее совершенно легально у одного солидного торговца антиквариатом.

— Должно быть, она стоит неимоверно дорого.

Ричард Салливен отечески улыбнулся.

— У меня достаточно средств, чтобы иногда позволить себе и широкий жест. Возьмите «Мадонну» с собой туда, откуда она здесь появилась.

Кристина еще раз погладила раму и осторожно коснулась головы младенца Иисуса.

— К сожалению, я не могу принять от вас такого подарка, мистер Салливен. Я никогда не вернусь в Арнемлинг и поэтому не смогу возвратить «Мадонну» на прежнее место. Если вы действительно готовы с ней расстаться, князь фон Арнемлинг купит ее у вас, в этом я не сомневаюсь.

— Я не продаю свои картины, — несколько оскорбился Салливен. — Как это могло прийти вам в голову? — Но тут же высказал догадку: — Разве вы не обручены с князем фон Арнемлинг?

— Официально я все еще считаюсь невестой наследного принца, а князь уже очень стар. Но замуж за принца я не выйду.

— Хм… — Судя по всему, эту новость ему нужно было еще переварить.

Кристина с мольбой посмотрела на Салливена.

— Я понимаю, что не имею права просить вас сохранить это в тайне. Никто, кроме моей подруги Лизхен, не знает правды. У меня никогда не было намерения сколотить капитал на моих отношениях с принцем. Я как-то невзначай угодила в эту историю и по сей день не могу объяснить, почему все зашло слишком далеко.

— Ричардсоны тоже ничего не знают? — коротко спросил Салливен.

Кристина отрицательно покачала головой.

— Ричардсон один из моих близких друзей, а его жена так гордится вашим «высочеством»… Не слишком ли все это, Кристина, или как вас зовут на самом деле?

— Кристина де Ториак. Я никогда не использовала ни чужого имени, ни чужого титула. Но… — Она погладила кончиками пальцев полированную поверхность стола. — Мне бы не хотелось никого разочаровывать. Кажется, я опять допустила большую оплошность и завтра же уеду. Если вы промолчите, Ричардсоны никогда не узнают правды.

Но Кристина никуда не уехала, и картина осталась у нее. И то, и другое — по настоятельной просьбе мистера Салливена.

— Не нужно привлекать к себе излишнее внимание. Один из наших соседей затевает вскоре грандиозное празднество, на котором вы должны присутствовать в качестве почетной гостьи, и ваш отъезд может глубоко задеть самолюбие хозяина. Впрочем, и я не привык, чтобы мои подарки отвергали. Поэтому оставим пока все как есть, а там, глядишь, найдется и решение.

И Кристина целиком положилась на Салливена, который стал ей более близок, чем Ричардсоны и даже Лизхен. Из-за этого ей пришлось сносить подтрунивания миссис Ричардсон, которая между прочим обронила:

— Не будь вы помолвлены с князем, можно было бы подумать, что вы собираетесь стать пятой миссис Салливен.

— Пятой? — ужаснулась Кристина. — Он так часто женится?

— Мистер Салливен очень привлекательный и богатый человек, но не думаю, что он идеальный муж. Я знала только его последнюю жену, раньше он жил в Сан-Франциско.

Впрочем, все это мало интересовало Кристину. Ричард Салливен был ей симпатичен. В его присутствии она старалась вести себя как можно сдержаннее, особенно когда он приглашал ее поужинать или откровенно выражал свое восхищение. С другой стороны, из-за «Мадонны» она чувствовала себя обязанной Салливену и однажды заговорила с ним об этом. Разумеется, в самой дипломатичной форме.

— Мне кажется довольно странным, что в вашей собственности оказалась картина из замка Арнемлинг и что именно здесь, в этом маленьком городке, вы познакомились со мной. Скажите, не кроется ли за этим нечто большее?

— Вы удивительно проницательны. — Он отвесил галантный поклон. — Это одно из ваших достоинств, которые я так ценю. Да, вы правы, все было наоборот. Вначале я познакомился с вами и только потом приобрел картину.

— Но ведь не ради меня? Меня нельзя купить, мистер Салливен.

— Вы неправильно поняли. Я не собирался вас покупать, я хотел оказать услугу.

— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

Он стал серьезен, как никогда.

— Однажды в каталоге одного аукциона появилась репродукция этой картины, и княжеский дом фон Арнемлингов заявил на нее претензии как на похищенную собственность. Поэтому она уже несколько лет не появляется в продаже. Претендует на нее и последний владелец.

— Я все еще вас не понимаю.

— Ну, мне приходится часто вращаться в кругу коллекционеров и торговцев антиквариатом, поэтому я давно был в курсе этих безрадостных обстоятельств. Услышав во время вечеринки у Ричардсонов слово «Арнемлинг», я навел кое-какие справки, купил «Мадонну» и официально поручился, что картина в целости и сохранности будет возвращена в замок Арнемлинг. Мне показалось, что вы могли бы стать тем посредником, через которого можно вернуть полотно, не поднимая лишнего шума.

— И вот мы с вами оба сели в лужу, — грустно усмехнулась Кристина.

— Если бы вы вернули «Мадонну» князю, это было бы на руку официальным кругам и отвечало бы моим интересам. Само собой разумеется, никаких неприятностей у вас не будет. Кстати, вы можете выбрать для себя любую картину из моей коллекции.

— Я не собираюсь брать плату за свои посреднические услуги. — Кристина заволновалась: — А как доставить эту картину в Арнемлинг?

— Это моя забота.

— И все совершенно бескорыстно, мистер Салливен?

— Нет. Я поразмыслил о вашей щекотливой ситуации. Мне кажется, самый лучший выход для вас — выйти за меня замуж.

Кристина не поверила своим ушам.

— Конечно, вы считаете, что я слишком стар для вас, — невозмутимо продолжал Салливен. — Я даже старше, чем некоторые думают. Я четырежды был женат, у меня шестеро детей, и я уже трижды дедушка. Но это вовсе не значит, что я не смогу сделать счастливой молодую очаровательную девушку. Уверяю вас, я абсолютно здоров.

— Но я… я же вас не люблю! — в отчаянии выкрикнула Кристина.

— И только поэтому отклоняете мое предложение? Но сколько браков было заключено без любви! И уж у нас-то все было бы хорошо. Для брака вполне достаточно, если один любит, а другой позволяет себя любить.

— Но что подумает Лотар?

В улыбке Салливена появилась горечь.

— Значит, вы не хотите окончательно порвать с ним. Вы сбежали, но все же не теряете надежды на чудо, которое снова сведет вас?

— Нет-нет, это не так, — ответила Кристина слишком поспешно и испуганно.

Салливен взял ее руку, коснулся губами и тут же снова отпустил.

— Я хотел бы вам помочь, Кристина, — тихо сказал он. — Без малейших обязательств с вашей стороны. Видите ли, даже самые старомодные люди взглянули бы на все иначе, будь вы миссис Салливен.

— Что же, только ради этого?

— Нет.

Она чувствовала, что несправедлива к этому человеку и что ее слово горько обижает его, а Кристине ни в коем случае не хотелось бы терять в его лице друга.

— Вы так добры ко мне. Не могли бы вы подыскать для меня работу? В одной из ваших фирм или через знакомых. Понимаю, я могу рассчитывать только на самую скромную должность. — Голос у нее дрогнул, хотя Кристина изо всех сил старалась держаться.

Салливен покачал головой.

— Печальна была бы ваша судьба, выполни я вашу просьбу. Даже коренным американцам нелегко идти по жизни в одиночку и с крошечным содержанием. А в вашем случае возникли бы еще и дополнительные проблемы из-за гражданства и отсутствия связей.

— Тогда мне лучше вернуться домой.

— Думаю, вы правы. И все же я буду ждать. Если вы захотите принять мое предложение, вам достаточно сказать одно только слово. А теперь давайте поговорим о том, как нам лучше доставить «Мадонну» в Арнемлинг. Например, вы могли бы декларировать это произведение искусства как подарок дому Арнемлингов, хотя с вами и обошлись там не очень любезно. Тем более я купил эту «Мадонну» только ради вас, и теперь она ваша. Если бы не вы, Арнемлингам не видать этой картины как своих ушей.

— Да, но тогда Лотар узнает, где я.

Салливен улыбнулся.

— Ну что ж, тогда мы поручим Бостонскому аукциону вернуть картину в Германию. С приветом от Кристины де Ториак. Порученец не будет знать ничего, кроме этого, и, следовательно, не сможет дать никаких справок.

Кристина заплакала. Она сама не знала, что явилось причиной ее слез: загубленная любовь, жалость к этому доброму человеку, которому она ответила отказом, или неопределенность будущего. А может, все сразу?

Кристина позволила оплатить Салливену билет на самолет и пообещала дать ему знать, если окажется в трудном положении. Но до этого предстояла вечеринка у Грина, а потом — два дня на отдых и на сборы.

Кристина жила все это время словно в полусне. Она говорила, смеялась и делала то, чего от нее ожидали, но совершенно автоматически. Тем не менее она отказалась купить для вечеринки новое платье.

— Не могу я тратить последние деньги: мало ли что понадобится в дороге, — объяснила она Лизхен.

— Может быть, тебе не следовало лететь первым классом? — заметила подруга, взглянув на авиабилет, лежавший на столе.

— Но я ведь не сама его покупала.

— Откуда же он взялся?

Кристина не могла больше таиться и, всхлипывая, сбивчиво рассказала обо всем, повторяя после каждой фразы, что никто не должен об этом знать.

— Ты, наверно, сошла с ума! — воскликнула Лизхен. — Неужели ты думаешь, что все так и будут плясать вокруг тебя, как тогда, во время вечеринки? То она убегает от настоящего живого принца, то ей не по вкусу мультимиллионер. Ты ведешь себя, как капризный избалованный ребенок.

— Ах, ты не понимаешь!

— Это я-то не понимаю? Да я пробиваюсь сквозь такие дебри и все же не устраиваю сцен. Миссис Слайтон вроде бы не возражает против нашего с Дэвидом брака и даже поговаривает о пышной свадьбе. Но мы-то понимаем: его любезная мамочка приняла меня только потому, что я ближайшая подруга твоего высочества.

— Но это же чудесно, дорогая! Почему ты мне об этом не сказала?

— Потому что я далеко не уверена, что действительно хочу выйти замуж за Дэвида.

— Вы что, поссорились?

— О нет, ни с ним, ни с будущей свекровью. Дэвид мне очень нравится, но он на всю жизнь так и останется маменькиным сынком. У нас будет, так сказать, брак втроем.

— Но ведь Слайтоны довольно состоятельны? Выдвини Дэвиду ультиматум. Скажи, что хочешь иметь собственную квартиру и как можно дальше от дома его матери. Если он тебя любит, то согласится, и тогда все устроится само собой.

— Ты бы лучше разобралась в собственных делах! Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.

Кристина опять была в центре внимания на большом празднике. Все любовались ею, и она надеялась, что никто из присутствующих никогда не узнает, как в действительности обстоят ее дела.

Она дважды танцевала с Ричардом Салливеном, который держался весьма предупредительно и любезно, но соблюдал дистанцию. Кристина решила, что и он тоже глубоко разочаровался в ней.

— Теперь всегда, вспоминая Гринвуд или Америку, я буду прежде всего думать о вас, самом милом человеке, какого я когда-либо встречала, — сказала Кристина Салливену.

— Как знать, может быть, мы еще увидимся. Я часто бываю по делам в Европе. Пожалуйста, не подумайте, что я на вас в обиде. И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь или если вы передумаете, вам достаточно будет сказать одно только слово.

На следующее утро все в доме долго спали, не спалось только Кристине. Она почти всю ночь провела без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах. Завтра…

Да, завтра она сядет в самолет и вернется в Европу. В первом классе, в последний раз как принцесса, провожаемая множеством людей.

А что потом? Никто не придет ее встречать, никто не обрадуется ее приезду. И денег у нее ровно столько, чтобы при самых скромных затратах прожить две-три недели. За это время необходимо будет найти работу, чтобы обеспечить свое существование. Будущая жизнь представлялась ей серой и унылой, как мелкий моросящий дождь за окном, удивительно отвечавший ее настроению.

Около одиннадцати Кристина натянула теплый пуловер и спустилась вниз. Никто еще не вышел к завтраку, однако она была уверена, что прислуга предложит ей горячий кофе или чай. Не успела Кристина выпить чашку кофе, как в дверях возникла чернокожая горничная и взволнованно сказала:

— Там пришел принц.

— Как вы сказали, кто пришел?

— Не знаю, как правильно выразиться, — извинилась горничная. — Мистер сказал, что он принц фон Арнемлинг и ваш жених.

Кристина решила, что здесь какое-то недоразумение или, того хуже, глупая шутка, которую позволил себе кто-нибудь из ее новых знакомых.

— Так пригласите его войти, — довольно равнодушно ответила она и подлила сливок в кофе.

Но кувшинчик тут же выскользнул у нее из рук и упал в хлебницу, потому что улыбающийся господин, возникший в дверном проеме, был действительно Лотар.

— Как ты здесь оказался? — задала она самый банальнейший из вопросов, боясь, что сейчас проснется и сон исчезнет.

— Я должен отвечать на этот вопрос? — Улыбка на его лице погасла. — Разве недостаточно того, что я здесь? Честно говоря, я надеялся, ты обрадуешься.

— Нет, этого не может быть. — Кристина недоверчиво покачала головой. — Как ты узнал, где я?

— Из газет. Прошу, выслушай меня. Я не стану навязываться или обманывать, но я приехал, чтобы забрать тебя домой.

Кристина, сама того не замечая, крошила кусочек хлеба.

— Разве ты не получил мое письмо? — спросила она после долгой мучительной паузы. — Я же написала, почему не могу выйти за тебя замуж.

— Потому что не хочешь мне навредить. Это истинная причина?

Она подняла на него взгляд, но так и не смогла рассмотреть Лотара как следует: ей мешали слезы.

— Я люблю тебя. Я написала тебе об этом, с тех пор ничего не изменилось. Но я… просто не хочу, чтобы ты повторил судьбу твоего дяди Теодора.

— Который на нее отнюдь не жалуется. Давай не будем заниматься пустопорожними рассуждениями. Никто не собирается лишать меня наследства. Никто ничего не имеет против тебя. Единственное, что меня смущает, это разговоры: мол, принц Лотар, должно быть, форменное чудовище, если невеста от него сбежала.

— Ты говоришь неправду. Я знаю, что думает обо мне княгиня. И, наверное, не только она, но и другие люди, чье мнение тебе дорого.

— Тетя Катарина действительно устроила настоящий спектакль, правда, не для публики — для этого она слишком горда. Но дядя Карл далеко не тот человек, чтобы пустить все на самотек и отстраненно наблюдать, что из этого выйдет. Он заставил ее замолчать и заверил меня, что решительно ничего не имеет против тебя. Даже позаботился о том, чтобы Бернард и его ненаглядная донна Айседора уехали из замка. А ты взяла и бесследно исчезла. Нам стоило неимоверных усилий замять скандал. — Тут его тон заметно смягчился: — Ты хоть представляешь, как напугала меня? Я даже велел обшарить дно пруда.

— Ты за меня боялся? — Глаза ее засветились, а сердце забилось от волнения и радости.

— Глупышка моя, — нежно улыбнулся он. — Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя и хочу жениться только на тебе?

Если бы они не были в чужом доме, ничто не помешало бы Лотару обнять Кристину и задушить ее поцелуями. Сколько раз он рисовал в своем воображении эту встречу и представлял себе, как обрадуется Кристина. Но все получилось иначе, и Лотаром овладели сомнения.

Как его невеста оказалась в этом доме, с кем за это время успела познакомиться и как проводила время? Разве не может так случиться, что ее сердце уже принадлежит другому? Почему при его появлении у нее был отсутствующий вид? Вопросы, вопросы, на которые нет ответов.

— Да, мы все за тебя волновались, и твои родители тоже. Неужели ты способна думать только о себе? Твоя мать боялась, уж не пошла ли ты по стопам Ады, которая вешается на шею любому мужчине, если он может ей хоть что-нибудь предложить.

Кристина все еще не обрела дара речи. Она молча выслушала упреки, понимая, что Лотар — по крайней мере, в этот момент — не верит в ее любовь.

— Кстати, Аде удалось подцепить какого-то английского лорда. — Лотар расценивал молчание невесты как своего рода признание во всем, в чем он обвинял ее. — А кто же стал твоей добычей?

Нет, этого он не хотел говорить, слова сами слетели с языка. Нечаянно. Он слишком устал от долгого перелета и смены часовых поясов. И просто-таки обескуражен более чем холодным приемом.

Кристина, не пришедшая в себя от неожиданного появления Лотара, не осталась в долгу:

— Ричард Салливен может предложить мне не меньше твоего, да в придачу, пожалуй, еще и то, что получит Ада от своего лорда. У него, правда, нет титула, но мне на это наплевать.

— Однако тебе понравилось разыгрывать тут из себя принцессу и позволять титуловать себя «высочеством».

Кристина вздрогнула, как от удара хлыстом.

— Откуда ты знаешь?

— Из газет. В одной итальянской газете, а вернее сказать, в бульварном листке появилась целая статья о вечеринке в Гринвуде. Там упоминалось и «ее высочество», и «принцесса фон Арнемлинг». Я был шокирован, когда узнал тебя на снимке. Сначала решил, что тут какая-то путаница, но потом навел справки и…

— Боже, представляю, что ты обо всем этом подумал!

— А что, по-твоему, я должен был думать? Как тебе пришло в голову выдавать себя за принцессу фон Арнемлинг? Неужели ты решила сколотить себе капиталец на нашей фамилии? Когда появилась статья и мне стали задавать вопросы, я не знал, что отвечать.

— Все было совсем не так, Лотар.

— Ну и как же все было?

— Я скажу тебе правду, ты имеешь на это право. Просто ужасно, что ты пытаешься выставить меня самозванкой и мошенницей. Знаешь, мне только на руку то, что ты не хочешь на мне жениться. Стану тогда миссис Салливен. До сих пор я отказывала Ричарду Салливену, потому что любила тебя и думала, что ты тоже меня любишь. «Мадонну» ты теперь сможешь увезти и сам.

— Какую еще Мадонну?

— «Мадонну в шиповнике», которая была когда-то вывезена из замка Арнемлинг. Ричард Салливен подарил ее мне.

— Подарил тебе?

— Он тогда еще надеялся, что я стану его женой. Но теперь ты, разумеется, можешь взять ее себе. Ричард как раз собирался передать картину вам, у него будет меньше хлопот.

— О чем ты вообще говоришь?

— Ты же сам хотел знать, что я здесь разыгрывала.

И Кристина рассказала Лотару обо всем. Услышанное потрясло принца.

— Значит, ты хочешь выйти за Салливена замуж, потому что он богат?

— Нет, я не приняла его предложение. Разве я не сказала об этом? Завтра я собиралась лететь домой, найти там работу и, что называется, затеряться в толпе. Но теперь, когда я узнала, что ты больше меня не любишь, думаю, поступлю по-другому. Почему, собственно, я должна скрываться? Почему бы мне не стать женой человека, который меня любит и не предъявляет никаких дурацких обвинений?

— Потому что ты выйдешь замуж за меня! — Лотар вскочил и крепко прижал Кристину к себе.

Неужели Лотар все-таки любит меня? Разве я могла мечтать о таком счастье? Мысли лихорадочно плясали в ее голове. Но его губы обожгли ей рот, и все чувства Кристины ожили, закружили ее, бросили к нему в сладостном порыве. В счастливом изнеможении Кристина приникла к Лотару и обвила руками его шею. Ее губы безмолвно ответили на все его вопросы.

Когда Ричардсоны узнали, что еще и принц оказал честь их дому, поднялась невиданная суматоха. Лотар хотя и принял приглашение пообедать, но настоял на том, что они сразу после этого уедут.

— Но ведь мой самолет только завтра, — шепнула ему Кристина.

— А разве я не могу хотя бы несколько часов побыть с тобой вдвоем после всей этой шумихи, которую подняли вокруг нас? Теперь я, кажется, начинаю понимать, каким образом тебя втянули в эту игру с «высочеством».

Они выехали на шоссе, оставив городок позади, Лотар остановил машину, чтобы наконец без помех обнять и поцеловать Кристину.

Капли дождя барабанили по крыше машины. Тяжелые струи воды залили стекла, и это было очень кстати: никто из проносящихся мимо автомобилей не мог видеть того, что происходило за помутневшими стеклами. А пешеходов в Америке, как известно, не водится.

Разве можно выдержать дорогу до Нью-Йорка, да потом еще искать отель? Оба сиденья были откинуты, влюбленные, истосковавшиеся в долгой разлуке, жадно приникли друг к другу — так мучимый жаждой странник в нетерпении припадает к наконец-то встретившемуся источнику. Они пили и пили из этого источника и никак не могли утолить нестерпимую жажду.