«Знал ли наследный принц фон Арнемлинг о прошлом своей красавицы невесты?» — кричал заголовок этой обычно сдержанной и по-обывательски скромной газеты.

Вся первая страница была посвящена внутренним отношениям семьи де Ториак. В известной мере описание было довольно правдивым. В числе предков не преминули упомянуть и легендарного короля Франции. Из статьи можно было заключить, что невеста провела юность в Раушенбахе в замке своего отца. Никакого намека на то, что замок принадлежал не семье Кристины, а княгине фон Раушенбах, что в этом замке давно располагался муниципальный архив, а отцу невесты как заведующему этим архивом всего лишь предоставлялась в нем квартира для жилья.

То, что должно было привлечь всеобщее внимание, — так сказать, гвоздь статьи — располагалось только на второй странице. Якобы Кристина, пресытившись скукой «сельского уединения», уехала в Милан и окунулась там в разгульную жизнь. Автор статьи ограничивался лишь осторожными намеками, но и этого было довольно — снимок говорил сам за себя.

Наследный принц Лотар еще спал, а газета давно уже гуляла по замку. Лотар крайне неохотно раскрыл глаза и с удивлением взглянул на слугу, который разбудил его. Францу, конечно, многое позволялось — они росли вместе и крепко подружились еще в детстве, — но поднимать шум в спальне в столь ранний час, да еще теребить хозяина за рукав — это слишком!

— В чем дело, Франц? Ты хотя бы знаешь, в котором часу я лег? А сегодня мне предстоит выдержать еще один занудный прием.

— Мне было приказано немедленно вас разбудить. У нас пожар.

Лотар от души зевнул.

— И что же горит?

Слуга взял со столика газету и положил на одеяло перед своим господином и другом.

— Мне не сообщили, в чем дело. Однако я сильно подозреваю, что весь сыр-бор разгорелся из-за этой вот статьи. Княгиня, кажется, переволновалась, прочитав газету.

— Дай-ка сюда.

Спросонья Лотар даже не понял, что хорошенькая девушка на газетном снимке — его невеста. Но, разобравшись наконец, бегло просмотрел статью.

— Как они посмели напечатать эту гадость? — возмутился он, вскочив с постели. — Что ты стоишь? — прикрикнул Лотар на слугу. — Давай немедленно мой костюм. Не могу же я появиться в редакции газеты в таком виде!

— Вначале прими душ.

— Не до того. Может быть, мне удастся хотя бы задержать вывоз тиража.

— С этим мы опоздали. Тираж вывозится из типографии с четырех часов утра. А сейчас уже почти девять.

— Черт возьми! — Лотар снова опустился на край кровати. — Кому-то понадобилось сделать мне гадость. Но кому?

Одеваясь, он раздумывал, подчиниться ли ему воле княгини или, может, лучше сразу отправиться к дяде. Но Карл болен, любое волнение ему противопоказано. В конце концов, он не пошел ни к княгине, ни к князю, а поступил по-своему.

Лотар сделал два телефонных звонка.

Сначала он позвонил другому своему дяде, Теодору, и излил душу этому чуткому человеку, который и сам уже много лет жил в раздоре с княжеским семейством.

— Да, история неприятная, — признал Теодор, — но мир от этого не рухнет. Такие вещи очень быстро забываются.

— Чтоб тетя Катарина забыла?!

— Ей просто придется смириться с фактом. К тому же она все-таки не всемогуща и не может изменить того обстоятельства, что помолвка уже состоялась. Если бы мероприятие из-за этого сорвалось, был бы большой скандал, а это для нее хуже смерти.

— По правде говоря, меня в этой ситуации больше всего беспокоит состояние дяди Карла. Тебе ли не знать, как он сейчас слаб. А тетя Катарина теперь проест ему плешь, чтобы он лишил меня наследства в пользу Бернарда.

— Ты взрослый мужчина и сам должен решать, как поступить. Разве ты совсем недавно не уверял меня, что Карл завидует мне, потому что у меня нормальная семья?

После этого разговора Лотар позвонил в Милан.

Амалия де Ровуа, крестная мать Кристины, была богата и имела вес в обществе. Маркиза питала к своей крестнице самые лучшие чувства, и поэтому Лотар обратился именно к ней.

— Я должна все как следует обдумать, — довольно уклончиво ответила Амалия, чем несколько разочаровала Лотара. — А вообще не принимайте все это близко к сердцу. Дело не стоит выеденного яйца. Передайте Кристине поклон от меня. Пусть не робеет и держится независимо и гордо, так будет лучше всего.

Но Лотар напрасно усмотрел в ее ответе равнодушие, этот телефонный разговор взволновал маркизу.

Волею каких сил, думала Амалия, моя собственная судьба, словно в зеркале, отражается в судьбе молодой девушки, связанной со мной не кровными узами родства, но священными узами крещения? Как будто несколько десятилетий спустя заново поставили старый спектакль. По-прежнему присутствуют две сестры-соперницы, прекрасный принц и честолюбивая старая дама, вообразившая, что держит в своих руках нити чужих судеб.

Амалия вспомнила бал в замке Ровуа, на который она была приглашена вместе с Куртом, своим первым мужем. Как она трепетала в ожидании встречи с молодым маркизом де Ровуа, которого не видела несколько лет! Муж предупредительно поддерживал ее, когда они поднимались по широким мраморным ступеням, она же не чуяла под собой ног и раскаивалась, что приняла это приглашение.

— Как я выгляжу? — неуверенно обратилась Амалия к мужу.

— Ты прелестна, — с искренним восхищением ответил Курт, чем, как всегда, придал ей уверенности в себе.

Он обнял ее за плечи, и так они и вошли в зал, полный гостей. Их встретила маркиза Габриела, которая после дежурного обмена любезностями воскликнула:

— Прошу любить и жаловать, вот и мой сын. Амалия с ним уже знакома, а вам, Курт, я его сейчас представлю: Ральф де Ровуа.

Маркиза Габриела внимательно следила, как Амалия будет вести себя при встрече с бывшим возлюбленным. У Амалии подкашивались ноги, но она ничем не выдала своей слабости — только крепче вцепилась в руку мужа. Ральф сделал вид, что целует руку Амалии, и холодно пожал кисть Курта.

— Я много слышал о вас, граф. Мне нравятся ваши картины, особенно «Соприкосновение с ультрамарином». Очень интересная манера письма.

Курта приятно удивило, что Ральф оказался знатоком живописи. Они тут же уселись в кресла и завели профессиональную беседу. Маркиза Габриела увлекла Амалию за собой.

Лишь к концу вечера Амалии и Ральфу представился случай обменяться несколькими словами. Но слова эти были настолько пустыми и ничего не значащими, что оба почувствовали боль. И когда на них буквально наскочила баронесса Луиза, что-то болтая на ходу, Ральф тут же откланялся и удалился вместе с этой взбалмошной особой.

Амалия почувствовала себя глубоко задетой бестактным поведением Ральфа и бросилась разыскивать мужа, чтобы, как всегда, найти у него поддержку и утешение.

Весь вечер Амалия украдкой наблюдала за Ральфом. Он больше не разлучался с Луизой, и Амалия решила, что, должно быть, это крепкая пара, но все же ей очень хотелось выцарапать глаза нахальной баронессе.

И тут она вдруг заметила, что и маркиз тайком поглядывает в ее сторону. Мурашки пробежали у Амалии по спине, сотни вопросов пронеслись в голове, и ни на один из них она не нашла ответа.

Курт заметил, как его жена исподтишка посматривает на маркиза де Ровуа, и пожалел, что принял приглашение и поначалу столь дружески разговаривал с Ральфом.

— После танца сразу уходим, — не сдержался он. — Ты просто пожираешь этого парня глазами. Я нахожу твое поведение неприличным. — Голос у него стал грубым, как наждак.

Амалия растерянно взглянула мужу в лицо и неестественно рассмеялась:

— Не выставляй себя на посмешище. У маркиза своя жизнь, у меня своя. Разве ты не видишь красавицу рядом с ним?

Жестом собственника Курт притянул ее к себе, но тело Амалии словно окаменело. И, глядя через его плечо, она продолжала украдкой искать Ральфа и увидела, как он нежно склонился к Луизе. Сердце Амалии сжалось от ревности, она крепче прижалась к мужу. Тот примирительно коснулся губами ее щеки:

— Прости меня, милая, я был не прав.

К полуночи слуги внесли в Зеркальный зал мороженое, горящее голубым пламенем. Гости встретили этот сюрприз рукоплесканиями, а хозяин вечера пригласил всех к столу, сервированному старинным серебром и коллекционным фарфором.

Амалия с мужем удостоились чести сидеть рядом с маркизом и маркизой де Ровуа. К концу обеда старый маркиз попросил у дам разрешения и закурил, его жена демонстративно отогнала от себя сигаретный дым и, поднявшись, обратилась к Амалии:

— Не составите ли мне компанию, милая графиня?

Вскоре к дамам присоединился Ральф.

— Как ты вовремя! — с облегчением воскликнула маркиза. — Меня уже зовет долг хозяйки. Я должна встретить князя Эберхарда фон Раушенбаха. Кстати, Амалия, он известный кинопродюсер и сейчас снимает в наших краях фильм.

Оставшись вдвоем, Амалия и Ральф некоторое время смущенно молчали.

— Амалия, — начал он, — снова видеть тебя и прекрасно, и вместе с тем тяжело.

Она подняла на него глаза, в которых, словно в зеркале, отражались все ее чувства. Ральф предложил ей руку и не спеша повел прочь. От этого прикосновения сердце Амалии учащенно забилось. Видимо, ту же сладкую боль ощутил и Ральф. Они брели по залам замка, словно два лунатика.

— За время, что мы не виделись, ты стала еще красивее.

Амалия улыбнулась.

— Ты тоже изменился. Возмужал и стал интереснее, — сказала она и испугалась своих слов.

Оба смущенно замолкли.

— У меня есть маленькая дочка, — сказала Амалия, чтобы прервать молчание. — Ее зовут Пири, ей скоро четыре года, очень подвижный, развитой ребенок.

Снова возникла пауза. И опять ее нарушила Амалия:

— Я ее очень люблю.

— Понимаю, — печально кивнул Ральф.

Ему и в самом деле был понятен скрытый смысл ее слов: то была мольба не ломать ей жизнь и оставить прошлое в покое.

Они шли, почти не разговаривая, пока не очутились на террасе. Там они остановились и посмотрели друг другу в глаза, а потом шагнули с террасы в теплую тихую ночь. Над ними простирался Млечный Путь, и казалось, что они одни во всей вселенной.

Влюбленные замерли под сосной, прижавшись друг к другу.

— Ах, Амалия, — с болью вымолвил Ральф, — как же мне плохо без тебя.

— И мне, — еле слышно прошептала она, глядя ему в лицо, медленно и неотвратимо склоняющееся к ней.

И чем ближе был Ральф, тем охотнее раскрывались ее губы навстречу поцелую, отчаянному и жаркому. Дрожа и теряя самообладание, они прильнули друг к другу. Их горячие от страсти губы, их обезумевшие руки жадно блуждали, нетерпеливо отторгая препятствия — так мешающую сейчас одежду. Они потеряли представление о времени и пространстве, твердо зная, что не уйдут отсюда, пока не исполнят неукоснительную волю судьбы, столкнувшую их в неистовом объятии. Судьба не желала считаться ни с их высокими титулами, ни с изысканным туалетом Амалии. Подол ее длинного вечернего платья зацепился за сучок и вполне мог порваться при неловком движении, обнаженную спину царапала шершавая кора дерева, к которому прижимал ее Ральф своими безудержными, неукротимыми, мощными толчками. Молнии пронизывали тело Амалии, насквозь прошивая при этом и Ральфа, и, пока не иссяк заряд этой грозы, от которой содрогались их тела, они не могли оторваться друг от друга.

Потом Ральф еще долго шептал возлюбленной нежные слова, гладил и целовал ее волосы, утешая и как бы прося прощения. Амалия оправила платье, которое чудом уцелело, и тихо сказала:

— И все же сказок не бывает.

Ральф ничего не ответил.

Как только они вернулись в замок, навстречу им бросилась маркиза Габриела.

— Вот вы где! — с облегчением воскликнула она и обратилась к сыну: — С тобой хотел поговорить князь фон Раушенбах. А мы с Амалией вернемся к нашим мужьям. Я думаю, они все еще спорят о модернизме в живописи.

Амалия поняла, что находится под надежной защитой этой искушенной и мудрой женщины. У нее словно гора с плеч свалилась.

Глубокой ночью Амалия сидела перед зеркалом в спальне, привычно вбивая в кожу крем кончиками пальцев. Курт, уже лежа в постели, наблюдал за ее вечерним туалетом.

— О чем ты думаешь, милая? — спросил он, видя, что жена чем-то озабочена.

Амалия вздрогнула — вопрос застиг ее врасплох.

— Я думаю, не позвонить ли нам завтра маклеру? Может, еще удастся присмотреть домик для отдыха в этих местах.

На сей раз вздрогнул Курт.

— Такие вопросы в один день не решаются. Надо все как следует взвесить.

Амалия согласно кивнула:

— Пожалуй, ты прав. Но мы вполне могли бы задержаться здесь хотя бы на несколько дней.

Курт замешкался.

— Нет, не получится, — сказал он наконец. — Ты же знаешь, моя работа… Меня ждут три незаконченные картины.

Амалия поняла: ее мечте хотя бы еще раз встретиться с Ральфом не суждено сбыться.

— Давай отложим этот вопрос на завтра, — предложила она. — Если нам все-таки подвернется что-нибудь подходящее, я могла бы задержаться и все оформить.

Курт горько рассмеялся:

— Задержаться, чтобы устроить маленький тет-а-тет со своим сокровищем в отсутствие надоевшего мужа?

Его словно прорвало. Постоянный страх потерять любовь Амалии, затаенная ревность, обвинения в том, что она по-настоящему никогда его не любила, — все обрушилось на женщину потоком горьких упреков и обвинений. Она в ярости обернулась к Курту, глаза ее метали молнии.

— Неужели все эти годы я не была тебе хорошей женой? Неужели дала тебе хоть один повод для недовольства?

Ее била нервная дрожь, а мысли все возвращались и возвращались к тому времени, когда она впервые встретила Курта. В те дни Амалия любила Ральфа. Курт, должно быть, догадывался, что она любит другого, но не захотел отступиться.

Ты увел меня у него! Если бы не моя бабушка, которая принудила меня к браку с тобой, я вышла бы за Ральфа! — хотелось крикнуть Амалии.

Конечно, во многом виновата и она сама, но разве можно было отказаться от брака с Куртом, если бабушка только и мечтала сбросить со своих плеч нелегкий груз: воспитание двух внучек. К тому же Ральф тогда попросту бросил ее. Вся его любовь оказалась на поверку мыльным пузырем.

Амалия почувствовала, что сейчас заплачет, и закрылась от мужа волной густых волос, сделав вид, что тщательно расчесывает их на ночь. В этот момент она ощущала себя всеми покинутой и одинокой. Амалия затосковала по дому, по маленькой дочке, которая наверняка тоже скучает по ней.

Когда Амалия легла, Курт потребовал удовлетворения своих супружеских прав, и весь остаток ночи несчастная женщина безмолвно проливала в подушку горячие слезы.