Это случалось летом 1988 года. Таким же жарким, каким оно бывает всегда в полосе резко-континентального климата, в месте, граничащим с Северным Казахстаном. Все события, описанные в этой книге, происходили на юге Тюменской области. А там такой климат, что любые явления, так или иначе, зависят от погоды. Зима в Сибири с морозами под минус 35 и лютыми ветрами — не самое благоприятное время для тусовок на открытом воздухе, сейшенов и фестивалей.
Поэтому, уж так повелось, что вся рок-деятельность на зимний период, как бы «примерзает». Но только для того, чтобы с новой силой забурлить вместе с весенним половодьем.
Есть такое местное наблюдение, можно даже сказать, закон жизни, что за каждым великим безумцем стоит великая женщина. У Рембрандта была Саския, у Петрарки — Лаура, у Джона Леннона — Йоко Оно, у Пушкина — Наталья Гончарова, ну и у Адама — Ева, в конце концов. А что Адам был великим!? А как же! Хотя бы потому, что долгое время кроме него на земле не было ни одного мужика. Следовательно, его величие на этот момент не поддается даже сравнению. И что же, он был безумцем? А то, как же?! Ибо, какой же разумный человек станет слушать бабу, и променяет жизнь в раю на жизнь с ней в пещере, у костра, с полуобглоданной костью в руках?!
И вот, стало быть, была у Мирона была Гузель Салаватова. То есть, что значит была? Она и теперь собственно есть у него. И она по-прежнему верит ему и верит в него, хотя бы даже в стельку пьяного.
на фото Мирослав Немиров и его «птичка»
Часть 1
Немиров
И вот, несмотря на то, что Мирон (Немиров, ежели кто забыл, что мы его звали промеж себя «Мироном»), фактически покинул тюменское рок-сообщество, уехав к своей маме в Надым, верная Гузель неутомимо и самоотверженно осталась продолжать его дело в Тюмени. Да уж, такова «селя ва», как говорят французы.
Рок-н-ролл, революция сознания, «пис энд лав» и «поколенческая культура», а потом жизнь, раз ребром ладони по голове, и будь любезен, поезжай-ка к маме в Надым! А почему? Э-ге-ге, почему, почему.… Да чтобы не сдохнуть от безденежья, наготы и лютых морозов. Но свою вдохновляющую и руководящую деятельность Немиров продолжал и из Надыма. Вот именно дань этой его вдохновляющей работе мы и решили отдать, пометив на обложку первого, действительно коммерчески реализованного альбома «Инструкции», «Ночной Бит». Я имею в виду ту мысль, что альбом был первым электрическим альбомом ИПВ, имеющим право называться «релизом». На его обложке — фотография ночного Надыма и фрагмент стихотворения Мирослава Немирова.
на фото Мирослав Немиров на первом курсе ТГУ
И вот, наконец, наступила еще одна весна, весна 1988, и началось среди тюменских рокеров постепенное шевеление и пробуждение. Шевеление это стало ощущаться также и ото всюду, со всех сторон: в самых разных городах страны от Вильнюса и Таллинна до Москвы, Казани и Новосибирска, прокатилась некая волна панк-рока. Откуда она взялась и чем была порождена, это я сказать не берусь.
На протяжении 80-х и начале 90-х годов, всплески музыки в стиле «панк» наблюдались то в Германии, то в Польше, то в самих США, где скандально прогремели «Dead Kennedy’s» во главе с Джелло Биафрой. И вот таким своеобразным пиком развития музыки в стиле «панк» в России следует считать 1988 год. И главное событие этого пика произошло именно в Тюмени летом этого (88-го) года. Кто в этом виноват? ИПВ, Немиров, Гузель, Неумоев, Шаповалов, Жевтун или Егор Летов? Уж я и не знаю. Видимо на тот момент тюменская рок-тусовка была самой активной, организованной, одновременно неформальной и независимой, ни от комсомола, ни от КГБ (битву с которыми ИПВ, как вы помните, все таки выиграла), и вообще ни от кого!
Вcпомните ситуацию этого периода. Питерский рок-клуб — прямо инспирирован питерским «гэбэшным комитетом», свердловский рок-клуб ведет строго отчетную деятельность под эгидой комсомола, московская рок-лаборатория погружена в непрерывные разборки и доносы. Вся рок-общественность страны с надеждой взирает на Сибирь, где на огромных просторах в индустриально и интеллектуально развитых мегаполисах Новосибирска, Омска, Тюмени и Барнаула, должна всколыхнуться новая волна отечественного разухабистого и сокрушительного рока.
Именно об этом мы тогда беседовали с Бутусовым и Шахриным, прогуливаясь по центральным улицам Свердловска.
И Слава Бутусов — несомненный лидер свердловского рока: спокойный и сумрачный, втолковывал мне, что напрасно, ох, напрасно, лезем мы со своей «Инструкцией» и своим панк-роком в город Свердловск, где рок готов занять уже свое положено ему место в культурном истэблишменте.
— Двигайте, ребята на восток, — увещевал он меня, — именно там отечественный рок-н-ролл являет собой панк-рок, один лишь панк-рок и ничего кроме панк-рока. Это было, разумеется, не совсем так. Но ему почему-то хотелось, чтобы это было именно так. Не без умысла, я думаю. Чтобы мы ему не мешали делать у себя, в Свердловске, заведомо коммерческий, и заранее «обречённый на успех», проект.
И таллиннскому рок-журналисту Николаю Мейнерту, почему-то хотелось того же. И хотелось Борису Гребенщикову, уставшему «быть послом рок-н-ролла в неритмичной стране». И даже Саше Старцеву с Джорджем Гуницким «всесибирская панк-революция» почему-то снилась по ночам. А после второй бутылочки сухонького, возникало желание броситься по следам Ермака и Семена Дежнева. Ну, еще бы! Где же, как не в глубине сибирских руд, должно прорасти семя концептуального бунта и революционного освобождения от мрачных оков русского, унылого, векового рабства?! В Сибири, именно в Сибири! Там где дух декабризма, помноженный на поколения ссыльных разбойников и наполненный новыми идеями Маркузе, Э. Фромма и Тоффлера, должен бы по идее, породить новую генерацию бунтарей, безумцев и рок-революционеров. Ибо есть такое мнение: «мол, почему так серо, уныло и неинтересно протекает жизнь большинства людей?» Да потому, что «настоящих буйных мало, вот и нет вожаков»…
Но стоит только где-нибудь этим буйным появиться и народ тут же просыпается и кричит:
— Оппа! Хотим, хотим, жить безумно и весело! Давай ребята, заводи шарманку!
Одна беда. От безумного веселья народ также быстро устает, как и от серой унылой жизни. И тогда, глядь, а никакого народа-то и нет. Народ быстренько рассосался по своим привычным норам, а вместо него стоят и плотоядно улыбаются товарищи-менты и «товарищи в штатском» и говорят:
— Ага, а вы значит, организаторы всех этих безобразий? Ну, пойдемте, у нас для вас есть очень хорошее успокоительное!..
Вот, видимо, по этому поводу и написал тогда Мирослав Немиров свое программное, русофобское стихотворение «Русская любовь». И в этом стихотворении не постеснялся написать такие строчки:
Не понимал я этой его «русофобии». «Ну ладно», — думал я, — «бюрократия, менты, КГБэшники, партноменклатура, спецмагазины и тому подобные „перегибы на местах“». Ну, это понятно. Но народ-то тут причем? И страну свою, я например, очень даже люблю. Откуда теперь такая глобальная ненависть и неприятие именно этих вот, исконно русских свойств, именуемых «вековым рабством», «забитостью», «унылой покорностью», и проистекающей отсюда готовностью вечно терпеть, то мироедов-бояр, то, потом, чиновников царских, теперь вот — партийную бюрократию «в законе»? И у Летова, ведь, то же самое:
О ком это? А? Да помилуйте, товарищи Немировы, Летовы, маркузеанцы и бакунинцы! А вековые традиции русского бунта, сколь же бессмысленного, столь и беспощадного?! Вы, стало быть, в борьбе с советским тоталитаризмом готовы этого зверя разбудить? А куда нам всем потом бежать прикажете? Вслед за братом Ника Рок-н-рола, в Непал, в Гималаи?
Так вот, кумекал я, сидя у себя на кухне, на улице Рижской, дом № 58, и становилось мне как-то не по себе. И я сел сочинять пригласительное письмо к ребятам из тюменского КГБ от имени тюменского рок-клуба и на официальном бланке МЖК, при котором этот рок-клуб теперь числился, стараниями сверх-коммуникабельной Гузели Салаватовой. В письме этом я очень вежливо приглашал сотрудников тюменского УКГБ посетить культурное мероприятие, намечавшееся в Доме Культуры «Нефтяников» и получившее название «Тюменский фестиваль леворадикальной музыки». Бумагу эту я запечатал в конверт, а конверт отнес на улицу Водопроводную и вручил дежурному офицеру КГБ.
Часть 2
Реакция тюменского «Комитета» была незамедлительной. Буквально через пару дней мне позвонил уже знакомый читателям, следователь «Комитета», Александр Мартышкин и уже, по-свойски, попросил забежать к ним в «контору». Ну, так, на пару слов. Я шел туда уже совершенно спокойно, ничего не опасаясь. Мартышкин меня встретил, проводил в кабинет, и… стал меня довольно откровенно вербовать.
Начал он, правда, издалека. Сначала он показал мне некую листовку, которую их сотрудники сняли, оказывается (ну буквально вчера!) с забора. Листовка имела явно самиздатовский формат, и была приурочена к предстоящему фестивалю. Не могу, к сожалению, ее процитировать точно, никто мне ее, ясное дело, дарить не собирался, но основные ее положения сохранились в моей памяти. Листовочка, сама по себе являла собой перл. Таких образчиков «черного пиара» мне с тех пор видеть не приходилось. Даже сегодня, в разгар междупартийных политических баталий, до такого никто так и не додумался. В ней сообщалось, что, де, «мы — панки и леворадикалы», ратуем за свержение коммунизма, легализацию проституции, реабилитацию имени Сталина, фашизм, и одновременно, пацифизм! Да, да, именно за все это вместе, и одновременно! Каким образом можно требовать легальную проституцию, под флагом борьбы за «сталинизм», это я предоставил решить самому Мартышкину.
— Да нет, — возражал с наивными глазами Александр Александрович, — это вы мне, Роман, растолкуйте, кто из ваших товарищей мог написать подобное?
— Да нет, уважаемый Сан Саныч, — отвечал я ему, — поведайте лучше вы мне, когда и каким образом, научились ваши коллеги варить такие смачные, очень политически грамотные компоты? Чтобы «сталинизм» мирно соседствовал с проституцией, а пацифизм с фашизмом «на пару зажигал», это из какого кино?
— Ну ладно, — говорю я ему, — я лично полон уверенности, что данный документ изготовлен не в вашем ведомстве. Не верю, что вы, тюменские чекисты, люди сплошь с высшим образованием, могли бы написать подобную галиматью! Это, наверное, ребята из соседнего здания постарались. И киваю на сопредельное со зданием тюменского УКГБ здание тюменского городского УВД.
Расчет мой оказался верным. Сан Саныч польщено разулыбался. Топорная работа, чего уж там и говорить. Ну, никак не в стиле «комитета».
— Ну ладно, ладно, Роман, — примирительно и с теплой симпатией обаял меня Сан Саныч, — но вы уж, если что узнаете по данному вопросу, не примените нам позвонить. И вообще Роман, идите вы к нам пока, что внештатником. Нам такие умные ребята просто позарез нужны.
— Ну что вы, Сан Саныч, — отвечал я также вкрадчиво и дипломатично, — у меня явно нет тех данных, что нужны для подобной работы (намекаю, что стучать не обучен). Совесть, вот ведь помеха!
Сан Саныч, разумеется, не был наивным человеком. В ответ на мою дружескую улыбку он тоже, официально, этак, поулыбался, дал мне бумажку с телефонами и стал выписывать пропуск. Наверное, мы оба понимали, что никакого сотрудничества у нас не получится.
Не знал я тогда, что в подобных случаях, после таких контактов и предложений, даже вежливый отказ — это решение судьбоносное. Такой гражданин, автоматически и пожизненно попадает в один из двух списков. Первый список именуется на «гэбэшном» жаргоне «АКТИВ». Попавшие туда и выбравшие стезю сотрудничества с «Комитетом», имеют в дальнейшем невидимую, порой трудноощутимую, и все же, вполне реальную, иногда пожизненную, поддержку «Комитета».
Второй список называется «ПАССИВ», и угодившие в него, увы, пусть не жалуются на судьбу. Отныне им очень повезет, если «Комитет» махнет на них рукой или вообще забудет об их существовании. Будет ли «Комитет» в дальнейшем расформирован, реформирован или реорганизован, это не важно. В каком-нибудь виде, под каким-нибудь названием, он все равно будет существовать, ибо необходимость политического сыска столь же продолжительна во времени, как само государство. Так что, увы, вам, Роман Владимирович! Сами же признавались в первой свой книге, про Сибирский рок, что вы — дурак! Дурак, и есть! Были бы поумнее, так поработали бы на эту «почтенную фирму», хотя бы пол годика, хотя бы, «для близира». А так… Э, да, что про вас и говорить! Вам само государство руки протягивало для объятий, а вы улыбаться, да отшучиваться вздумали! Э-эх, вы! … Какой же вы после этого, Неумоев. Вы — Неумнов! Так-то, вот…
А кто же эти листовки на заборе клеил? Тоже интересный вопрос. Да уж не Алексей ли, Михайлов (см. Книгу 3-ю, гл. 2-ю)? А что? Продвинутый эзотерик, русский йог, поклонник «гуру Вар-Аверы» (в миру — Аверьянова). Он еще называл этого «русского гуру» — «астральным майором СС». Чувствуете откуда ветер дует? Не иначе как опять же с них, с Гималаев, гребанных, откель к нам, русским любознательным интеллигентам, уже много чего надуло! И Далай-лам, и гуру, всяческих, и, конечно же, распрекрасных Рерихов с их Агни-йогой и ушасто-хоботастыми индийскими божками.
Это почему я на Михайлова думаю? Да потому, что, во-первых, он в тот период крепко дружил с тов. Репетовым, а тот как раз был из этого самого тюменского ГУВД, а во-вторых, уже в конце 90-х, начале 2000-х, Лёша Михайлов любил пошутить, организуя расклейку по Москве на столбах, неких дурацко-концептуальных объявлений типа: «Остекленим!»
Не этот ли этот предфестивальный опыт подсказал Михайлову идею запуска в социум подобных мифологем?
на фото Роман Неумоев — фронт-мен рок-группы «Инструкция по Выживанию»
Леша, ох и веселый паренек, доложу я вам. Большой мастер постмодернистских новаций, придумавший гениальную идею о том, как превратить метод непрерывного поиска положительных социальных связей в способ материально-благополучного существования для себя, своих девок и нескольких близких друзей. Каким образом? Ну, я Лешу тут «с патрахами» сдавать, не намерен. Расскажи я о том — как, всем захочется. Ведь как прекрасно! Знай, заводи постоянно новые знакомства с людьми действительно деятельными, положительными, патриотично настроенными и рассуждай с ними о грядущих судьбах России! Потом, о русской йоге, победах русских магов над хасидами-каббалистами и все такое прочее, а за это — получай от них периодически денежные подачки. У «хиппов» это называется, «сидеть на ушах».
Кстати о «хиппах». Перед самым уже фестивалем, дня за два до начала, они как-то густо поползли в Тюмень, и все норовили забраться ко мне на первый этаж, в мою квартиру № 64 по улице Рижской. Просто бедствие какое-то обрушилось на мою квартиру и мне, — помня про мой печальный опыт, гостевания у меня Ника Рокенрола, — пришлось, поплотней задернуть шторы и усиленно делать вид, что дома меня нет, что я вообще уехал, что никто тут даже, и не живет.
Часть 3
И вот, наконец, фестиваль состоялся. Все проблемы с организацией, приемом и расселением приехавших на фестиваль групп, взвалила на свои плечи, все та же, героическая и несгибаемая Гузель Салаватова. Именно ей удалось пригласить и собрать на одной сцене (единственный раз за всю историю сибирского панк-рока!) следующие отъявленные группы: Бомж (Новосибирск), Путти (Новосибирск), Гражданская Оборона (Омск), Яна Дягилева (Омск-Новосибирск), Инструкция по выживанию (Тюмень), Культурная Революция (Тюмень), Ник Рокенрол и «Коба» (Алтай, Гималаи), Олег Манагер и группа «Родина».
Суперзнаменитая ныне «Гражданская Оборона» отыграла к тому времени всего один свой электрический концерт в Новосибирске с программой «Адольф Гитлер» и это было, по сути, второе их выступление на большое сцене.
Откуда-то, аж из Казани, приехала, какая-то группа «Тина», о которой с тех пор никто слыхом не слыхал. Да, да и вот в ней-то никому, с тех пор нахрен не нужной, подыгрывал на бас гитаре сама наша панк-рок знаменитость!
Повторяю, что подобного сборища самых панковских и панк-рок-дженерейшен, сибирского замеса, групп, не случалось с тех пор ни разу и нигде! Потом ездили в Москву, Питер и всяческие «Череповцы», и «Бомж» и «Путти» и Летов, со своей «ГО». Где-то, кто-то, с кем-то пересекался, на разных концертах и фестивалях, но собраться в рамках единого мероприятия всем вместе, или хотя бы нескольким из перечисленных групп было уже не суждено. История знаменитой акции «Русский Прорыв» — предмет отдельного описания. Это уже была, скорее, политика, нежели рок-н-ролл. И Егор Летов, впоследствии напишет о том, что ему, — пусть лишь единожды, — но удалось пережить всероссийский «Панк-рок Вудсток». Что ж, некоторые явления как раз и хороши тем, что они больше уже никогда не повторяются.
Представьте себе сидящую в зале публику. Она взирает на ужасающих всю страну своим панк-рок-фашизмом «ГО-шников», брызгающих в зал слюной и кровью Ника Рокнролла, рыжую, экзистенциально щемящую навзрыд Яну Дягилеву и прочих.
Для Артура Струкова и его группы «Культурная Революция» это тоже первый выход на арену «Большого Цирка».
Яна Дягилева
на фото Янка с участниками ГробРекордз
Да что там, представлять, просто посмотрите на эти фотографии. На них всего лишь моменты фестиваля, но и они говорят о многом.
А «Путти» с их «дебил-роком»?
на фото панк-группа «Путти»
А готически-мрачнейших «Бомжей»? А шизофренически выпучивающего глаза Олега Судакова (известен также как «Манагер»), не хотите!?
на фото на сцене выступает Олег «Манагер» Судаков
Ну и конечно, нельзя скромно промолчать и о группе «Инструкция по выживанию». Лидер вокалист которой, ваш покорный слуга, Роман Владимирович Неумоев, рискуя попасть в КПЗ, на «ЗОНУ» и даже, возможно, в заключение своей жизни, в кромешный АД, тем не менее скачет по сцене и в кульминационном моменте своего выступления, снимает перед беснующейся у сцены публикой свою кепку.
«ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ»
Да, да, на сцене «1-го Всероссийского панк-рок фестиваля леворадикальной, альтернативной музыки» вы видите группу «Инструкция по Выживанию», действительно самого «золотого» своего состава. На лидер-гитаре играет толстый хулиган с тюменской улицы Воровского, Валера (Варела) Усольцев. На ритме пресловутый Аркаша Кузнецов. На бас гитаре, легендарный Димон Колоколов. Ну и за барабанами, несравненный и бессменный, Жека Кузнецов, по кличке «Джек».
на фото группа Инструкция по Выживанию на фестивале
При этом, все видят, что он побрит, но не наголо. На его голове оставлен изящный рантик из волос, символизирующий типичного, облысевшего, советского партийного функционера любого уровня. Ибо лысина (кое— кто утверждает, что эта сакраментальная партийная лысина — признак происхождения наших партийных, коммунистических боссов от древних «лемурийцев», живших когда-то среди болот, и потому всегда лысых) есть архетипический символ ВСЕГО советского партийного руководства.
Группа «БОМЖ»
на фото фронт-мен панк-группы «БОМЖ», по кличке «Джонник»
на фото: это даёт оторваться ошалевшей тюменской публике группа «БОМЖ» из Новосибирска
И среди всего этого «шухера», Лешу Михайлова (который и принес на фестиваль фотографию царской семьи (с тем, чтобы мы позировали с ней перед камерами тюменского телевидения).
на фото Летов, Ромыч и Манагер
На этом историческом фото, сделанном в фойе ДК «Нефтяник» вы можете видеть, слева на право Егора Летова, Романа Неумоева, и Олега Судакова, по прозвищу «Манагер»
Его друга и соратника по обществу «Отечество», Сашу Репетова (в будущем, защитника Белого Дома, в октябре 1993-го). Сан Саныча Мартышкина, «шившего» мне статью 190 «прим», и прочих его коллег — офицеров КГБ. Тюменских телевизионщиков, чиновников из отдела культуры и прочих, прочих, прочих… Разве им место здесь? Что привело их всех сюда и почему? Затмение, что ли на них нашло? Ведь все это им, на самом деле — «до фени», весь этот панк-рок! Но тогда, зачем, зачем? Почему, почему? Загадка. И нет на нее, до сих пор, ответа.