Первым делом после позднего завтрака, Тиса поднялась на чердак. Шкалуш действительно, как и обещал, высыпал ягоды в лоток. Девушка потрогала клюкву ладонью — крупная красивая. Но только один лоток, когда нужно три. Хорошо бы в ближайшее время собрать еще, ведь дальше пойдут уже предпраздничные дни. Вспомнив Черного Латника, Войнова поморщилась. Она не горела желанием возвращаться на болото. Снова всплыли мысли о шкалуше, но Тиса погасила их усилием воли. С непрошеными мыслями иногда получается поступать так же, как ранее с видениями. Загонять их в дальний уголочек памяти.

Сегодня она проснулась с тяжелым сердцем. И не покидая постели, долго лежала, переосмысливая вчерашний день. К сожалению, думы не радовали. Тиса посмотрела правде в глаза. Она слишком заинтересовалась шкалушем, не желая того сама. И тем самым собственными руками перечеркивает сложившуюся дружбу. Глупая!

Со вздохом Тиса направилась в гостиную. Там сидя за кособоким столиком, девушка написала записку Ганне. В ней пригласила подругу встретиться на базаре завтра пополудни и поговорить о Зое. На конюшне Тиса нашла Цупа и попросила его завести записку в гимназию. Возница как раз скоро собирался в город по делам Жича.

Войнова завернула за конюшню к поленнице. Хотя, что решат эти последние тренировки? Жнух-то уже вот он — на носу. Но как говорят, перед смертью не надышишься, а настроение таково, что хотелось побыть одной. Повернув полено так, чтобы круглым срезом оно глядело на нее, Тиса нарисовала угольком точку в центре годовых колец. Отмерив шагами расстояние в девять метров, девушка развернулась. Замах над головой. Бросок. Пол оборота. Раз! Нож вонзился ровно в сердцевину полена. Очень неплохо. На Жнухе, чтобы срезать корзину, нужно сделать пять таких точных ударов. И совсем не важно, чем ты сделаешь эти удары: ножом, саблей, стрелометом, да хоть копьем, лишь бы попасть в пять мишеней, каждое размером в подсолнуховое семечко.

Тиса вытащила нож из полена и сделала еще дюжину ударов. Почти все они приходились на угольный пятачок. Но Тиса все равно была недовольна. В этом году победить должна она — ради Зои. Если не выйдет, придется угнать служебную коляску у собственного отца и продать чиванским перекупщикам. Тиса невольно улыбнулась шальной мысли.

— Добрый день, Тиса Лазаровна, — голос шкалуша заставил девушку вздрогнуть.

Юноша оглядел полено с мишенью с одобрением.

— Не знал, что вы так хорошо владеете ножами, иначе поостерегся бы шутить в ваш адрес.

Тиса вяло улыбнулась.

— «Хорошо» не достаточно для того, чтобы победить, — покачала головой Войнова. — Ты не видел, как стреляет Климыч.

Девушка прицелилась и метнула нож. И промахнулась. Присутствие шкалуша выбивало ее из колеи.

— Я уверен, что этот бросок — исключение, нежели правило, — сказал Трихон, выдергивая нож из мишени. — Вы мастерски метаете ножи. Это очевидно. Все, что вам надо — это научиться сосредотачиваться.

Рудненец вручил нож девушке:

— Закройте глаза.

Тиса моргнула.

— Не бойтесь, — улыбнулся шкалуш. — Закройте, прошу вас.

— Я не боюсь, — фыркнула девушка, притворив ресницы. — Это какой-то шкалушский обряд?

— Да, заставлю вас съесть старого сайгака, — пошутил шкалуш и серьезней добавил. — Постарайтесь умерить свое дыхание.

Тиса послушно выдохнула, усмиряя воздух в легких.

Легко сказать, подумала она. Она каждой частичкой кожи чувствовала близость шкалуша. Но через некоторое время, все же смогла успокоиться.

— Хорошо, — продолжил паренек. — Услышьте стук своего сердца. Почувствуйте его…

Тиса поймала ритм своего сердцебиения.

— Теперь представьте себя в самом безопасном месте.

Воображение колыхнулось, и девушка неожиданно ощутила себя прижатой к мужской груди. Шершавая щека, теплые крепкие руки…

Нет! Плохая идея, плохая. Тиса попыталась безуспешно представить что-то другое. Но сердце уже участило свой стук. Понеслось скачками, словно дикая лань. Дыхание сбилось. Войнова открыла глаза:

— Не выйдет! В другой раз. И вообще! Мне не до этих игр! — Тиса раздраженно всплеснула руками.

В порыве скорей закончить разговор и сбежать, девушка заправила нож в ботинок.

— Есть еще одно упражнение на сосредоточение, — сказал шкалуш.

— Какое? — буркнула Тиса.

— Нужно в оживленном месте, где ходит больше всего народа, встать на пути у толпы и попытаться за минуту перечислить, например, имена всех своих однокашников гимназии. Чиванцу же достаточно просто перечислить имена родственников.

Тиса недоверчиво усмехнулась:

— Ты серьезно?

— Вполне, — сказал Трихон, не сводя с девушки глаз.

«И почему серый цвет все считают блеклым?».

Нет, надо уходить, подумала девушка. Она сделала шаг.

— Но может, вы расскажете мне, что значит «срезать корзину»? Какие правила в вашей игре? — шкалуш явно не желал ее отпускать.

— Это не игра, а конкурс, — повернулась Тиса. — Там все просто. Нужно попасть в пять движущихся мишеней, размером с муху. Если попадешь, выигрыш твой.

Трихон кивнул и собирался задать вопрос. Но неожиданно затрубил войсковой рог.

— Что это значит? — нахмурил брови парень.

— Объявление, — протянула Тиса удивленно. — Пойдем, послушаем.

На внутреннем дворе собралась толпа работников и солдат. Стоя на крыльце, Кубач зачитывал объявление с листка.

— Довести до сведения. Из чиванской каторги Дахмар, убив пару надсмотрщиков, бежало четверо заключенных, — Кубач кашлянул. — Есть сведения, что беглые намереваются пересечь границу предположительно в наших местах. Преступники вооружены ножами, саблями и стрелометом, — Кубач поднял взгляд от листка и оглядел толпу. — Посему, мил други, не шастайте по лесам и полям, дабы не нарваться на душегубов.

Тисе показалось, что помощник капитана задержал свой взгляд на ней дольше положенного прежде, чем снова уткнуть нос в листок:

— Просим всех воздержаться от прогулок в лес, особо в местах близлежащих чиванской границе. Хоть наши станицы и будут блюсти дозор, но осторожность здесь показана каждому.

После объявления, Кубач откланялся, и толпа, обсуждая новость, стала расходиться.

Тиса заметила, что Трихон на нее смотрит так, словно чего-то ждет.

— Вы не считаете это веской причиной не ходить в лес? — спросил шкалуш, словно отец, подталкивающий ребенка к размышлению.

— Эти беглые?

— Да, — сказал Трихон. — У Дахмара, как я слышал, дурная репутация. Люди там содержатся не из сердобольных. А вам в последнее время, как мы знаем, не везет.

Шкалуш ждал ответа.

— Я не могу, — после короткого раздумья завертела головой Тиса. — Я не могу оставить в этом году часть без силуча. Зимой в морозы без него тяжко станицам придется. А прошлогодний запас почти истощился.

Войнова услышала окрик и обернулась.

— Тиса Лазаровна! — старшина Кубач приблизился к ним. — Забыл сказать. Вас в кабинете батюшка ждет.

Поднимаясь на третий этаж, девушка догадывалась, о чем пойдет речь. Приоткрыв дверь, она заглянула в кабинет.

— Да, и доставь это письмо Лаврентию Петровичу лично в руки, — сказал отец посыльному, стоя у окна.

— Слушаюсь, господин капитан! — вытянулся солдат.

Заметив Тису, отец отпустил посыльного и велел девушке войти.

— Тиса, тебе следует прекратить свои походы, — без всяких вступлений произнес капитан, усаживаясь за письменный стол.

Ну вот. Снова этот ужасный приказной тон.

— Но отец. Как же силуч?

— Ты слышала о чиванских беглых?

— Да, но ведь болото находится далеко от границы.

— Тиса, ты не понимаешь! — раздраженно сказал отец. — В лес сейчас ходить опасно. Понятно?

Тиса молчала. Две складки на переносице отца грозили слиться в одну. Девушка уже приготовилась к гневному крику, как неожиданно услышала просьбу.

— Дочь, ты должна меня понять, — произнес капитан устало. — Силуч важен гарнизону, но не настолько. Прошу тебя, не ходи в лес. По крайней мере, не сейчас.

Отец водрузил очки на нос и стал ворошить бумаги на столе. Однако Тиса чувствовала, что он ждет ее ответа.

— Хорошо, — после раздумья согласилась Тиса.

— Отлично. Это все. Иди, — завершил разговор капитан, не поднимая взгляда.

Когда девушка закрыла за собой дверь, капитан отбросил от себя бумаги и, прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

Шкалуш ожидал капитанскую дочь, сидя на ступеньке крыльца. При появлении девушки, он поднялся.

— Увы, Трихон, походы в лес мне заказаны, — ответила на немой вопрос юноши Тиса.

Новобранец расслабил плечи:

— Возможно, это самое разумное решение при нынешних обстоятельствах.

Тиса была согласна, но все же грусть охватила ее. Откуда взялись эти беглые на ее голову? Отнять у нее лес, хоть и ненадолго, равно, что отнять воздух. Да и силуча будет мало, что ж хорошего? И еще это означало, что она освободилась от компании шкалуша. Она сама этого хотела, но не ожидала, что это произойдет так скоро. Но, как говорится, Единый знает, что делает.

— Благодарю за помощь, Трихон. Можешь возвращаться в строй, — Тиса провела ладонью по шершавому деревянному столбу крыльца. — Впрочем, делай, что хочешь. До конца недели тебя точно не хватятся. Желаю удачи на служебном поприще.

Слова прозвучали неожиданно сухо, без эмоций. Но возможно, это к лучшему.

— Вы будто прощаетесь, — сказал Трихон, сощурив глаза.

— Нет, конечно, — соврала Тиса. — Просто я не вправе больше занимать твое время. Спасибо за все еще раз. А сейчас, прости, меня ждут дела.

Она оставила шкалуша стоять у крыльца и вошла в корпус.

«Ну, вот и все».

Погруженная в себя, девушка прошла коридором и не сразу услышала странные завывания, доносящиеся из столовой. Толкнув в недоумении дверь, Войнова обнаружила Камиллу плачущей. Кухарка прятала глаза в кулак и сопела носом.

— Камилла! — охнула Тиса. — Что случилось?

При виде молодой хозяйки женщина вытерла передником глаза и прекратила завывать.

— Ничего, — сказала Камилла, вымученно улыбаясь.

Тиса обняла за плечи женщину:

— Расскажи мне.

— Тебе это не нужно, — покачала головой кухарка.

— Нужно, — не согласилась Тиса. — Ты же мне как родная.

Девушка поцеловала в мягкую щеку женщину и обняла за плечи.

— Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Он так и не пришел сегодня, — кухарка уткнулась лбом в Тисину руку.

— Кто? — не сразу поняла Тиса.

— Платон, — Камилла всхлипнула.

— Молочник?

Ах, вот оно что. Камилла снова промокнула глаза фартуком:

— Второй день мне Микишка молоко привозит. Сынок его.

— Вы что, поссорились?

— Хуже. Он позвал меня замуж. Говорит я вдовец, ты вдова. А я не согласилась. Зачем мне бабе на старости лет свадьба. Люди же засмеют. А он, — Камилла снова всхлипнула. — Он ушел. Даже бидон пустой не забрал.

Тиса погладила стряпуху по голове. Эх, а она-то близорукая думала, что только у нее печали.

* * *

Рынок жужжал многоголосьем, как растревоженный улей нерадивого пасечника. Солнце в небе отмерило полдень. В обычные дни в это время вряд ли встретишь на рынке и десятка торговцев. Причиной бойкой торговли являлось, конечно, приближение Осеннего Жнуха. Каждый уважающий себя житель не только городка, но и Увежьей губернии считал своим долгом появиться на базарной площади и, насколько позволит карман, прикупить всё необходимое к празднику. При виде возможной покупательницы румяные дородные тетки тут же всполошились:

— Хозяюшка, попробуйте! Такого маслица вы нигде не сыщете! Не масло — чудо!

— Колбасы домашние! Пальчики оближешь!

— Налетай на каравай! Душистые калачи!

— Булочки! Сладкие булочки! С изюмом, повидлом, орехом! Попробуйте, девушка.

— Шали, платки! На любой вкус! Взгляни, красавица!

Уф. Как хорошо, что покупками занимается Камилла без нее. Тиса не любила базарную суету. Тем труднее будет выполнить то, что она собиралась сделать. Вдохнув воздух полной грудью, Тиса влилась в людской поток. Если она верно поняла то, что говорил шкалуш, то она на правильном пути. Обогнув мясной ряд, девушка остановилась на самом бойком месте. Так теперь вспомнить имена:

«Луговая Шурочка, Оливна Потехова, Ксения Платова…».

Толчок в спину.

— Что встала?

— Девушка, не стойте на дороге!

— Сдвиньтесь в сторону!

— У, корова!

Из-за упреков, летящих в ее адрес, Тиса сбивалась и не успевала перечислить бывших гимназисток из класса. В какой-то момент, она думала, что не выдержит. Сжав зубы, Тиса начинала заново. И снова не получалось, — секунды исчезали быстрей, чем хотелось. И лишь когда пришло безразличие, — пусть ее ругают, толкают, ей все равно, — только тогда она, мысленно отстранившись от базарной толчеи, смогла сосчитать всех девочек. Тиса выдохнула.

У нее получилось! Похвалиться бы шкалушу, с грустью подумала девушка, но она дала себе зарок, что не будет искать с ним встреч.

В обувном ряду Тиса выбрала ботинки для Рича — добротные из свиной кожи. Осталось надеяться, что не прогадала с размером. Теперь на встречу с Ганной. Намереваясь срезать часть пути, девушка завернула в следующий ряд. Он оказался животным.

— Петухи! Бойцовые петухи! — кричал краснолицый мужик. — Главный приз Жнуховских петушиных боев в этом году триста рублей!

Лавку с петухами обступили покупатели, в основном мужчины.

Смело лавируя в людском потоке, стараясь никому не наступить на ноги и в свою очередь не отведать чужого башмака, девушка выбралась к площади, посреди которой возвышался Храм. Тиса миновала ажурные ворота Святой Обители, любуясь цветущей живой оградой. Доломея умела выращивать розы. Пышные соцветия подставляли солнечным лучам нежные лепестки, которые просвечивались на свету, словно молодое вино. Кажется, цветы не замечали, что осень на дворе.

Ганна ожидала ее, сложив на лавке сумки с покупками. Подруга была одета в сиреневое шерстяное платье с белым кружевным воротничком — скромно, аккуратно и со вкусом, как всегда. Завидев издали Тису, Ганна взмахнула рукой.

— Ну, наконец-то, Тисия!

Войнова сморщила нос. Ганна снова вспомнила старую привычку: называть ее полным именем.

— Привет, Ган! Давно ждешь?

— Чуть-чуть. Я была в храме, как и положено, вознесла благодарственную за дары земные Единому и Жнуху. Затем на базаре купила меда, парную рульку, полотенца. Мои ребята горазды вымазаться…

Ганна остановилась, внимательней глядя на Тису:

— Ты не важно выглядишь, подруга. Опять видения, да?

— Да, — соврала Тиса. Ночь и впрямь была беспокойной. Хотя видения здесь ни при чем. Войнова представила лицо Ганны, узнай она причину ее бессонницы, и грустно улыбнулась.

— Но это пустяки, — заверила Тиса подругу. — Мне нужна твоя поддержка, Ганна.

— Рассказывай.

Спустя некоторое время, девушки вошли в лавку «Все для вас», звякнув дверным колокольчиком. Хозяин столь благозвучного заведения как раз принимал посетителей. Тиса узнала местных шалопаев. В руках Пыжа трепыхался с перевязанными ногами резвый петушок. Другой — Казик, в потертой куртке облокотился на прилавок, чтобы не шататься.

Не смотря на дурную славу покупателей, толстяк Ландус Зовальский расточал им любезные улыбки: чего не сделаешь, чтобы продать товар-то.

— Вот пожалте, мил судари! Не дорого. Всего три рубля.

— Хошь сказать: мой петух всех порвёт, коль я залью ему в глотку твоего дерьмового киселя? — с сомнением пробурчал кучерявый Пыж.

Даже Тиса, видавшая на своем веку всяких отваров и мазей, с отвращением взглянула на выставленную аптекарем склянку с мутной желеобразной массой. Бедный петух.

— В точности так, ребятушки. Злобствовать будет люто, не отобьешься.

Парни переглянулись.

— Что думать, Корявый?! Берем! — рявкнул Пыж. — Бьюсь об заклад, наш красавчик всем перья выщиплет!

— Эх! Так и быть! — швырнув на прилавок деньги, Казик загреб банку в карман костлявой рукой. Но не успел отвалиться от стойки, как Ландус, проявив прыткость в желании продать еще что-нибудь, тут же осведомился:

— А трезвучая не желаете, часом? Очень отрезвляет, прямо таки…

— Чего? Вот, глупый старикан! Зачем моему петуху твой хренов чай?

С воплем «Ты нас обогатишь, птичка!» Пыж ухватил за шею птицу и поцеловал ее в клюв, как та ни старалась увернуться.

Тут стойкую Ганну всем телом передернуло, что тут же привлекло к ней внимание прославленных мужей.

— О-па! Ка-азик! Ты глянь-ка, какие кралечки!

Войнова бросила взгляд на пустующий прилавок. Похоже, у Ландуса тут же появились срочные дела.

— Ух, какие кружева! — не без труда сфокусировав взгляд, Пыж потянулся к груди Ганны.

— Да как вы смеете? — возмутилась Ганна, отпрянув назад.

Тиса сжала легонько ладонь подруги. Пыж наседал:

— А как звать таких лапонек?

— Вас это не касается, — угрюмо произнесла Тиса. — Вы купили, что хотели, дайте другим. Иначе…

— У, какая сердитая барышня! — хохотнул пьяный нахал, снова протягивая руку.

Секунда, и рука нахала дернулась назад. Ничего не понимающий Пыж уставился на обшлаг куртки, пришпиленный лезвием ножа к деревянному столбу стойки. С лица Пыжа в момент слетела улыбка.

— Вопросы к нам еще остались? — спросила Войнова, вертя в руке второй нож:

Ганна испуганно зашептала.

— Тиса, ты же не собираешься?

— Тиса? — Пыж в досаде сплюнул на пол. — Уж не славного ли капитана Лазара дочурка?

— Вот и познакомились, — сказала Тиса. — Вы же этого хотели?

— Уже нет, — промычал протрезвевший Пыж, высвобождая рукав куртки, разрывая ткань. — Пошли отсюда, братишка.

Держа дистанцию, парни покинули лавку.

— И все же. Лучше бы ты сменила свое увлечение холодным оружием на что-нибудь более безопасное, — сказала Ганна, когда дверь за хулиганами закрылась. Надо сказать, ребята очень торопились выйти.

За прилавком материализовался Зовальский. Он и спит, улыбаясь, что ли? Трус несчастный. Тиса подумала о Зое и постаралась подавить плохой настрой.

— Чем могу служить, красавицы? А, Тиса Лазаровна! Это вы? Не узнал вас, богатой будете. Как здоровьице Агапа Фомича?

— Спасибо, хорошо.

— Вы принесли мне что-то?

Ландус вытянул шею за прилавок, ожидая увидеть авоську со снадобьями в руках девушки.

Тиса покачала головой.

— Тогда чем могу быть полезен? — глаза Ландуса тревожно забегали. — Цену за аренду не сбавлю. Простите великодушно, не могу-с. Сам перебиваюсь на сухарях. Лавку содержать, это вам не…

— Нет-нет, — остановила аптекаря Тиса. — Я не за этим пришла. У меня необычная просьба.

— Все для вас, Тиса Лазаровна, — развел руки коротышка, вмиг подобрев. — Весь во внимании.

Глаза Ландуса блеснули любопытством.

— Агап Фомич сказал, что вы скоро в Ижеск за товаром собираетесь?

— Да, — осторожно кивнул Ландус, соображая, где может быть подвох.

— Вы не могли бы привезти сувенир для моей подруги?

Толстяк встрепенулся:

— Сувенир? Отчего же не привезти. Однако сами понимаете, не бесплатно. Ваша вещь будет занимать место, которое я мог бы занять своим товаром.

— Камень маленький, — вставила слово Ганна.

— Все равно, милая девушка, — Ландус поднял пухлый пальчик. — То бы я свой камень привез. Кстати, о каком камне речь?

Девушки переглянулись прежде, чем Тиса ответила.

— Каховик.

— Ух! — улыбнулся снисходительно Ландус и заговорил, словно объясняя наивным гимназисткам. — А вам известно девушки, сколько стоит этот камень?

— Да, — кивнула Войнова. — Четыреста рублей.

— Э, нет, — покачал головой Ландус. — Четыреста, — это когда было-то. Шестьсот. И только из уважения к вам, Тиса Лазаровна. Каховику уж давно семьсот красная цена на рынке.

— Шестьсот! — ахнула Ганна и взглянула огорченно на Тису. — Так дорого.

— Пятьсот, — сказала Тиса.

Ландус покачал головой:

— Что ж я в убыток себе должен везти ваш камень? Пятьсот восемьдесят.

— Пятьсот пятьдесят.

— Только из уважения к вам, девушки, — улыбнулся Ландус. — Только аванс в полцены вперед. Деньги-то у вас есть, красавицы?

Тиса разгладила юбку:

— Деньги будут после Горки.

— Очень хорошо, — улыбнулся Ландус, сложив ладони вместе. — Приятно иметь дело с такими милыми заказчицами. Все для вас, как говорится. Все для вас.

Заключив предварительное соглашение, девушки прошли к выходу. Не успела Тиса ухватить фигурную ручку двери, как звякнул колокольчик, и в лавку, пригнув голову, шагнул вэйн. Войнова отступила в сторону, отметив, что уже видела на наместном этот лазоревый костюм. Заметив девушек, после некоторой заминки, колдун снял цилиндр и поклонился.

— Добрый вечер, Тиса Лазаровна и…

— Ганна Харитоновна, — подсказала Ганна, невольно рассматривая вблизи синий чуб наместного.

— Рад видеть вас в добром здравии, — вэйн еще раз поклонился, пряча глаза. Идеально правильной формы пальцы Филиппа смяли полу шляпы.

Право, как нашкодивший ребенок, — подумала Тиса.

— Взаимно, — сдержанно произнесла она. Сейчас, Филипп не вызывал в ней никаких чувств, кроме разве что толики жалости.

— А-а! — послышался восторженный вскрик хозяина аптеки. Ландус Зовальский вылетел из-за прилавка со скоростью безумного зайца. Улыбка аптекаря расширилась до небывалых пределов. Казалось, ей мало места на лице, и она постепенно стирала маленькие глазки, превращая их в щелки. — Дражайший любезнейший сударь мой, господин, Филипп Дронович! Как я рад! — Ландус поклонился, чуть не вспахав носом половицы. — Какая честь для меня, что вы своей чудеснейшей волшебной ножкой освятили мою скромную лавочку!

Тиса возвела глаза в потолок, что не укрылось от взгляда вэйна.

— Должно быть, вы за пилюлями для матушки? — активно затряс подбородком Ландус. — Ну, зачем же так напрягаться такому достославному мужу, как вы? Я бы сам с удовольствием доставил их прямо к вам домой.

— Я просто проходил мимо и… матушка просит микстуру от мигрени…

— Вы простите нас, Филипп Дронович, — поторопилась вставить слово Тиса. — Мы, пожалуй, пойдем.

Вэйн бросил расстроенный взгляд на удаляющихся девушек, прежде чем снова повернуться к аптекарю. Тиса рада была вырваться на воздух.

— Какой он все же странный, этот погодник, — в который раз обернулась на аптеку Ганна. — Но ничего не скажешь, хорош собой. Не зря наши девки на нем сворой виснут. Но этот Ландус! Только подумать. Пятьсот пятьдесят! — возмущенно сказала Ганна. — Да, этот тип просто жулик. Но Тиса. Даже если, положим, ты выиграешь корзину, у нас же все равно не хватит денег, — озабоченно прошептала она.

— У меня есть кой-какие сбережения, — успокоила подругу Тиса.

— Отчаянная ты все же, — сказала Ганна, прежде чем попрощаться.

* * *

Зонтик девясила упрямился, и Тиса сильней надавила на нож. Лезвие клацнуло по разделочной доске. Еще один день без шкалуша. Как бы Тиса себя не настраивала, мысли о юноше просачивались сквозь сети ее здравомыслия. Вопреки тайным ожиданиям, Трихон не искал ее. Где он сейчас и что делает, она не знала. Тиса проводила дни в лечебном корпусе, выпрашивая у Агапа для себя хоть какую-нибудь работу. Она рассказала лекарю о своем новом плане достать каховик.

На ее слова Агап покачал головой.

— Ты рискуешь, Тиса.

— Знаю. Но у меня предчувствие, что в этот раз срежу корзину. Я уже договорилась с Ландусом, — сказала Тиса, кроша ножом очередное соцветие сухого девясила. — Думаешь, он сдержит слово?

Агап прошелся ладонью по бороде:

— Сдержит-то, сдержит, только в три дорога возьмет.

— Да уж, он заломил цену. Но больше мне не к кому обратиться.

Агап заозирался:

— А куда Рич подевался-то? Рич! — позвал старик. — Иди, пей отвар, пока горячий!

Из коридора донесся стук костыля по половым доскам. Ребенок пригубил чашку.

— Горький, — сморщил нос мальчишка, однако выпил до дна. — Это девясил, да?

— Смышленый малец растет, — Фомич забрал у ребенка пустую кружку. Вытряс из нее заварку в мусорное ведро, и поставил кружку в мойку.

Тиса вспомнила о покупке. Выложив ботинки из сумки, она подала их Ричу:

— На, держи. Надеюсь, будут в пору.

— Тапки! — воскликнул мальчишка, блестя глазами. — Мне?

Тиса кивнула, а старик взглянул с одобрением:

— Вовремя, дочка. Скоро дожди заладят. Урожай-то сробили. Я слыхал, вэйн после горки перестанет погоду смотреть.

— Спасибо, Тиса Лазаровна! — пропищал в восторге Рич. Ребенок уселся на табурет. Костыль шлепнулся в сторону. Скинув с ног опорки, Рич кинулся натягивать на здоровую ногу новый ботинок. Затем и на вторую больную.

Потом достал костыль, поднялся и проковылял взад-вперед с ужасно довольным видом.

— Не малы, не большие? — спросила Тиса.

— Как раз!

От нескрываемой радости мальчишки у девушки потеплело на душе.

— Так удобно! Теперь я столько травы принесу, вот увидите, Тиса Лазаровна! — пообещал Рич.

— Погодь мил дружок, — нахмурил седые брови Агап. — Какая еще трава? Ты слышал, что четверо головорезов в лесу нашем шныряют? Даже не думай ходить далече от города! Слышь?

— А, Трихон ходит, — сказал Рич. — Ему, значит, можно?

Нож в руке Тисы замер.

— И ему нельзя, — сказал старик. — Что за Трихон? Почему я который раз о нем слышу, но не понимаю, о ком речь?

— Якшин. Новобранец из шкалушей, — объяснила Тиса. — Скорей всего ты много раз его видел, просто не запомнил. Он медосмотр проходил у тебя два месяца назад. Потом отец мне его в «шпионы» приставил, благодаря кой-кому между прочим.

Тиса снова принялась крошить девясил.

— Якшин, — повторил Агап, не обращая внимания на шпильку в свой адрес. — Это такой здоровый рыжий хлопец?

— Нет. Сухощавый, на полголовы выше меня, пепельные волосы, серые глаза, — девушка надавила на рукоятку и чуть не полоснула ножом палец. Хорошо, старик не заметил.

— Запамятовал видать, — Агап почесал седую макушку.

Старик ссыпал покрошенную траву в бумажный кулек и запечатал.

— Рич, а где ты видел Трихона? — не удержалась Тиса от вопроса.

— У проходной, когда он клюкву вез.

— Что? — в два голоса спросили лекарь и девушка.

— Клюкву, — повторил мальчик. — Аж две корзины, Тиса Лазаровна!

Находившись, Рич, наконец, уселся на табурет и вытянул ноги, не переставая рассматривать ботинки.

Старик посмотрел на Тису:

— Это капитан поручил солдатику клюкву-то собрать? Верно, так. Ты, похоже, не знала?

— Нет, — Тиса покачала головой.

— Храбрый, видать, парень, ваш Трихон, — погладил бороду старик. — Если это правда, то мы уложимся в норму по силучу в этом году.

Тиса еле сдержалась, чтобы не броситься на чердак сию же минуту.

— Дед Агап, ты пойдешь в парк на Жнухову горку? — сменила тему девушка.

— Прохор зовет, да охоты нет, в эту толчею лезть.

— Приходите, дед Агап! — поднял кудрявую голову ребенок. — А то матушка Доломея меня рано домой заберет. А с вами отпустит надолго.

— Обещаю подумать, молодой человек, — улыбнулся старик.

— А, правда, что кочевые артисты приезжают? — спросил Рич.

Старик с девушкой переглянулись.

— Да, Рич, — сказала Тиса. — Но я слышала, что это чиванские кочевники.

— Может, они выступали в Чивани, а теперь возвращаются? — спросил с надеждой Рич.

— Все может быть.

Она положила ладонь на плечо мальчика.

Тиса не стала губить надежду мальчишки. Она знала, как мрачна безнадежность.

— Трихон сказал, в парке шатры будут натягивать, — поведал Рич.

Ну вот, ушла от темы, называется.

— Почему ты с ним общаешься? — с досадой спросила Тиса. — Разве ты не боишься военных?

Рич мотнул кудрями:

— Трихона — нет.

— И с чего вдруг такое доверие? — спросила Тиса.

— Он вытащил Кулю из колодца, — сказал мальчишка.

— Что еще за Куля? — старик скатал еще один газетный кулек.

— Байбачонок.

— Он что, полез из-за крысы в старый колодец? — хохотнул в бороду Агап.

— Это не крыса, дед Агап! А байбак.

— Крыса, только степная.

— Нет!

— А вот и да, молодой человек, — подтрунивал старик. — Расскажи мне, чем байбак не крыса?

Тиса вздохнула, наблюдая за спором старого да малого. Мысли же ее были далеко. Дорезав девясил, Войнова выпорхнула из лечебного корпуса. Сердце предательски сжалось, когда она перешагивала порог чердака. И тут же упало. Трихона здесь не оказалось.

Но Рич был прав. Так и есть. Все три лотка полны клюквой. С тихой улыбкой на губах Тиса провела ладонью по ягоде. Влажная, яркая, свежая. Девушка набрала горсть и покатала ягоды в ладонях, думая о руках, которые их срывали.

— Я надеялся застать вас здесь, — послышался голос за спиной. Тиса обернулась.

Новобранец стоял в проеме двери. В глазах юноши яркими бликами отражались оконца чердака.

— Добрый день, Тиса Лазаровна.

— Трихон, — покачала головой девушка, указывая на клюкву. — Зачем ты?..

— Просто подарок.

Шкалуш улыбнулся так тепло, что Тиса почувствовала себя согретой лучами солнца. Она улыбнулась в ответ.

— Мне приятно. И все же не стоило тебе подвергаться опасности, — слегка нахмурила брови девушка.

— И не увидеть вашей улыбки? Нет, — парень покачал головой. — Это того стоило.

От взгляда серых глаз у Тисы перехватило дыхание.

Трихон развернулся, чтобы уйти.

— Ты куда? — спросила девушка, привстав на цыпочки.

— В парк, — сказал парень. — Отправляют с ребятами благоустраивать место для праздника. Но мы же скоро увидимся. Ведь так, Тиса Лазаровна?

— Конечно, — словно завороженная, медленно произнесла она.

Его шаги недолго звучали на лестнице, затем девушку обступила тишина.

Единый! Стена, которую она так старательно воздвигала последние дни, пытаясь забыть шкалуша, пала в одну минуту. Чувства нахлынули на этот раз с небывалой силой. Захлестнули с головой. Тиса закрыла ладонями лицо.